Полное лукошко

DjVu

      В ПОИСКАХ НИТИ-НЕВИДИМКИ
     
      ЛЕСНОЙ КЛАД
      Сего дня вечером они опять подходили к моему дому. Потоптались, потоптались на крыльце, а постучаться-не решились. Когда я открыла дверь, уже никого не было, только за кустом бузины мелькнула чья-то вихрастая голова.
      Ну что ж, завтра они придут снова. Им не терпится выведать мой секрет.
      Пожалуй, всему виной белые кувшинки. С белых кувшинок на берегу озера все и началось.
      Мне встретились два подростка. Они спросили меня:
      — Вы не знаете, который час?
      Я посмотрела на белые кувшинки — цветы смыкали свои лепестки — и ответила:
      — Пять часов.
      Мальчики переглянулись, а старший, чуть усмехаясь, спросил:
      — Где же ваши часы? Плавают по воде?
      Тогда я сказала, что часов у меня — сотни, самых различных систем: есть и такиех что плавают по озеру, а другие растут на лугу, в поле, в саду. Но всех их заводит один часовщик — солнце. Когда раскрывает свои синие лепестки дикий цикорий — стрелка часов показывает четыре утра; когда просыпается одуванчик — стрелка передвигается на пять; в восемь часов вечера раскрывается душистый табак, а в полночь смыкаются лиловые венчики колокольчиков. Разные цветы раскрываются и закрываются в разные часы дня. По их лепесткам я узнаю время.
      А недавно был такой случай.
      В лесу мне попалась девочка. Она заблудилась и не могла понять, в какую сторону к дому идти. И я показала ей, как может служить компасом самый обыкновенный муравейник. В этом доме, построенном из хвоинок, множество этажей, множество коридоров, но нет ни одной печки. И недаром хитрые муравьи пристраивают свое жилище к дереву с южной, самой солнечной, стороны ствола. Ствол дерева для них — как бы труба лесного центрального отопления. Удивительная труба, живая, с ветвями, уходящими в небо! И отопление удивительное — солнечное. Солнце нагревает кору, и тепло по трубе-стволу идет прямиком в муравьиные хоромы.
      Я и сказала девочке:
      — Стань лицом к муравьиному дому. Он всегда обращен на юг, значит, прямо перед тобой — север, налево — запад, а направо — восток.
      Все это очень просто. Но девочка смотрела на меня так, точно я показала ей чудо.
      Вот с тех пор я и стала замечать, что за мной следят любопытные глаза. Хочется ребятам узнать от меня лесные тайны, и особенно хочется выведать мой секрет, как находить лесной клад — грибы. Почему в том лесу, где другие искали-искали грибы, но и ничего не нашли, я собираю полное лукошко? Почему?
      Я снимаю с полки географический атлас и раскрываю его на знакомой странице. Здесь изображена физическая карта СССР. Изгибаются коричневые цепи гор, поблескивают голубые моря и озера, зеленеют равнины. И на равнинах, и по берегам рек, и по горным склонам растут леса. Примерно две пятых поверхности нашей страны покрыто лесами; нет государства в мире богаче лесами, чем СССР.
      Я смотрю на разлившуюся по карте зеленую ширь, и мне чудится шум, глухой и протяжный шум леса. Шумят северные сосны, могучие дубы Приволжья, березовые рощи Белоруссии, шумит вековая сибирская тайга. По всей нашей стране, от края и до края, величественно шумят леса.
      И ребят — искателей лесных кладов — у нас тысячи.
      Вот я и решаю: если делиться своей тайной, то без обиды, со всеми сразу.
      Кто прочтет эту книжку — узнает мой секрет.
     
      КЛУБОК АРИАДНЫ
      С чего же мне начать?.. Начну со сказки. Жил-был на острове Крит царь Минос со своей дочерью, прекрасной и мудрой царевной Ариадной. И был во владеньях царя устроен лабиринт — диковинное здание — западня, откуда никто не возвращался.
      Там ходы переплетались так путано и так были похожи один на другой, что человек, попавший в лабиринт, кружил в нем, словно в заколдованном кругу, и, не находя выхода, выбивался из сил, погибал.
      Из-за моря приплыл к Миносу афинский царевич Тесей. Афины платили Криту живую дань юношами и девушками, а Минос посылал их на растерзание чудовищу, жившему в середине лабиринта. Это чудовище Тесей и решил убить.
      Он надеялся на свой острый меч, но как найти выход из лабиринта? Царевна Ариадна пожалела Тесея и украдкой дала ему большой клубок ниток. У входа в лабиринт Тесей прикрепил нитку и пошел дальше, разматывая клубок. Он шел, а за ним следом тянулась тоненькая нить, стлалась по низу, цеплялась за выступы.
      И, возвращаясь, он нашел среди бесчисленных ходов лабиринта один, единственно верный, отмеченный нитью.
      Почему мне вспомнилась эта старая греческая сказка? Лес, по которому я хожу, не закружит меня в заколдованном кругу. В нем, как слышно, еще никто не заблудился. Но не каждому лес откроет свои тайники, свои клады, а только тому, кто идет по верной тропе.
      И не знала бы я удачи, если бы мне в моих поисках не помогла путеводная нить. Только нить совсем особенная — живая.
      Если ее беречь, от нее протянутся новые нити, и там, под землей, где они сплетутся, зародится гриб.
      Я не могу, как царевич Тесей, взять свою путеводную нить в руку. Я даже ее не вижу. Под влажным бархатом мха, под ворохом палой листвы скрыта в земле эта чудесная нить-невидимка.
      Но я угадываю, где она может таиться.
      Кто помог мне решить эту загадку? Квашня с тестом, ягодка-виноградинка, лист барбариса, трухлявый пень и солнечный луч.
      Хочешь, я посвящу тебя в эту лесную науку?
      Хочешь, мы отправимся в поиски нити-невидимки вместе с тобой?
     
      ПУТЕШЕСТВИЕ НАЧИНАЕТСЯ
      Где же мы? Будто птица свистит? Нет, не птица. Этот свист, это бульканье — песня закипающей воды. Струйка пара приподнимает крышку, и чайник, окутанный облаком, принимается петь.
      Мы — в кухне. Так неожиданно начинается наше путешествие в поисках нити-невидимки.
      На столе возле плиты — корзина с грибами. Вот молодые, тугие боровички: от них, как от спелых орехов, идет маслянистый, чуть сладкий запах. Вот скользкие, еще не обсохшие от росы маслята, вот оранжево-огненные, как осенние листья, подосиновики.
      А сколько здесь сыроежек — серых, коричневых, красных, лиловых! Будто все разные. Но переверни корешками вверх эти разноцветные сыроежки и увидишь, что с изнанки они одинаковы: у всех у них под шляпками расходятся веером желтовато-белые пластинки. И у рыжика, и у груздя, и у лисички, и у волнушки под шляпками «веера» из пластинок. За это их называют пластинчатыми грибами.
      Но совсем по-иному выглядит изнанка шляпки белого гриба, подосиновика, масленика и моховика. Эти грибы называют трубчатыми. Разломи шляпку такого гриба и увидишь, что ее нижняя часть состоит из мельчайших трубочек. Они плотно, тесно прижимаются друг к другу, и у каждой трубочки дырочка на конце. Дырочек такое множество, что изнанка шляпки трубчатого гриба похожа на губку, которой моют ребят, или на пчелиные соты, только совсем крохотные и неправильных очертаний.
      Мы с тобой отправились в поиски нити-невидимки, и сейчас нам нужны только два гриба: один трубчатый и один пластинчатый. Ну, возьмем хотя бы сыроежку и моховик. Срежем у них ножки и положим обе шляпки изнанкой вниз на лист гладкой белой бумаги.
      Пусть полежат там часа два — три. А потом, приподняв шляпки, ты увидишь на бумаге крупинки мелкого, как пыль, порошка. Они образуют узоры.
      Там, где лежала шляпка сыроежки, узор похож на звездочку с множеством тонких лучей. Каждый ее луч сложен из порошковых крупинок. А там, где лежал моховик, крупинки рассыпаны по-иному.
      Откуда эти узоры? И почему они разные? Вот это нам и нужно узнать.
     
      МЫ ОТПРАВЛЯЕМСЯ В МАСТЕРСКУЮ ИГРУШЕК
      Смотри: я вырезаю из бумаги кружок и кончиком пера ставлю на нем точку. Маленькую, меньше макового зерна. Если поставить миллион таких точек, они покроют кружок сплошь. И больше, наверно, ни одна не поместится — так будет тесно.
      Но нам нужно разместить на поверхности кружка не один, а десять миллионов точек. Причем увеличивать размер кружка нельзя.
      Скажешь: эту задачу решить невозможно!
      А вот сыроежка решила. И чтобы доказать тебе сыроежкину правоту, я поведу тебя на знакомую мне улицу. Здесь, в мастерской игрушек, мы покупали китайские разноцветные веера для первомайского праздника.
      Заглянем в окно мастерской.
     
      КАК СЫРОЕЖКА РЕШИЛА ЗАДАЧУ
      Желтый свет лампы падает на лицо мастера. Он сидит за работой. Перед ним на столе полоска бумаги. Длинная, как змея.
      Но стоило пальцам мастера притронуться к ней, и полоска начала быстро уменьшаться в длине. Как по волшебству, она становится все короче и короче, хоть мастер не отрезал от нее ни одного куска. Он просто-напросто собирает бумагу гармошкой, закладывает на ней складки.
      Последнее движение искусных пальцев — и концы гармошки соединились. Длинная полоска исчезла. Вместо нее на столе круглый, весь в складках бумажный китайский веер.
      А ведь его складки должны напоминать тебе что-то очень знакомое. Догадался? Правильно: пластинки сыроежки!
      Вот как сыроежка решила мудреную задачу. Невелик кружок ее шляпки. Но под шляпкой пластинки — сыроежкин «веер». Если б можно было пластинки растянуть, как мы растягиваем собранную гармошкой бумагу, сыроежкин «веер» вытянулся бы в длинную полоску. И она была бы тем длиннее, чем тоньше пластинки гриба, чем теснее они стоят друг к другу. У сыроежки пластинки увеличивают нижнюю поверхность шляпки в семь раз, у шампиньона — в восемнадцать.
      А уж на такой поверхности без труда могут разместиться миллионы точек. Только, понятно, не чернильных, а живых.
      Что же это за точки? Да ты их уже видел. Вспомни узор на бумаге, крупинки мелкого, как пыль, порошка. Это споры, зародыши гриба; они-то и дают начало нити-невидимки, в поиски которой отправились мы с тобой.
     
      ВОЛШЕБНЫЙ ГЛАЗ
      Споры для гриба — то же самое, что зерна для пшеничного колоса, семена для полевого цветка. Из спор развиваются новые растения.
      Можно сказать, что в шляпке гриба скрыта крохотная сеялка. Простым глазом устройство ее не рассмотришь. Но в шкафу в моей комнате спрятан «волшебный глаз». По-научному он называется микроскоп. Это особый прибор — труба с увеличительными стеклами.
      Обычный микроскоп увеличивает изображение в сотни раз.
      Взгляни «волшебным глазом» на лапку мирной пчелы, сборщицы меда, и ты увидишь на ней когти, крючковатые, как у хищного ястреба. Шелковинка под микроскопом кажется толстым канатом, а крупинка соли — хрустальной глыбой.
      Сейчас мы наведем наш «волшебный глаз» на пластинки сыроежки.
      Теперь ясно видно, что пластинки сыроежки не гладкие, как раньше тебе казалось. Они покрыты отростками, по форме похожими на ружейные дула, раздутые вверху. На конце у такого дула на тоненьких ниточках четыре усаженных шипами «ядра». Так выглядят споры сыроежки, увеличенные «волшебным глазом» — микроскопом.
      Пуля выбрасывается из ружья силой сжатого воздуха, а споры сыроежки отлетают от своих «дул» — отростков — под напором со£а. Через щели между пластинками споры высыпаются наружу.
     
      ЖИВАЯ СЕЯЛКА
      По-разному устроены сеялки пластинчатого и трубчатого грибов, потому и высеянный ими споровый порошок ложится на бумагу разным узором. Сколько щелей между пластинками у сыроежки, столько же будет у звездочки лучей из порошка. У трубчатого гриба споры располагаются на трубочках, и узор, оставленный на бумаге моховиком, точно повторяет их расположение.
      Но запомни, что споры высыпаются наружу только тогда, когда пластинки или трубочки гриба установлены совершенно отвесно. Ученые вычислили, что, если пластинки шампиньона чуть-чуть отклонятся набок, уже около половины спор застрянет в щелях между ними. Однако, случись авария, сеялка гриба — недаром она живая! — сумеет выправиться.
      Можешь сам убедиться в этом. Разыщи гриб-копринус, что растет на навозных кучах и под старость разливается в лужицу чернильного цвета, сорви гриб, положи его набок и наблюдай за ним. Не пройдет и двадцати минут, как ножка гриба изогнется, силясь выпрямить шляпку. Гриб сам собой привстает, как игрушечный ванька-встанька. Живая сеялка стремится занять нужное ей отвесное положение.
      Есть такие несъедобные трубчатые грибы — трутовики. Они растут на стволах деревьев — желтые, под старость почти черные большие лепешки, широкие и крепкие, как конское копыто. Так в народе их и называют.
      Однажды, проходя с товарищами по лесной опушке, я заметила поваленную бурей осину.
      Огромное дерево лежало в траве, беспомощно раскинув ветви, и на стволе его торчал бурый грубый с оранжевым краем нарост — «конское копыто». Это «копыто» и погубило осину. От гриба завелась в дереве гниль, и гнилая осина не смогла противиться буре.
      Нам стало любопытно: что происходит с живой сеялкой сгубившего дерево трутовика? Ведь, опрокинувшись набок, она уже не способна сеять, и ни один мастер в мире не может ее починить.
      Мы отломили от ствола осины «конское копыто», а дома разрезали и рассмотрели гриб. После того как дерево упало, трубочки гриба очутились в горизонтальном положении. Они уже больше не могли рассеивать споры и, став ненужными, отмерли. Но в той части гриба, которая теперь была обращена книзу, образовались новые трубочки, расположенные отвесно.
      Живая сеялка по-прежнему работала: она только переместила свой механизм.
     
      СЧЕТ НА ТЫСЯЧУ ВОСЕМЬСОТ ЛЕТ
      Ну, а много ли спор может высеять живая сеялка?
      Так много, что даже тебе не счесть.
      Нетрудно пересчитать зерна в пшеничном колосе. Их обычно тридцать — сорок штук. Но попробуй-ка подсчитай, сколько семян созревает на одном кустике сорняка лебеды! Это не так-то просто. Тут тебе при-; шлось бы оставить все свои дела: не пить, не есть, а только считать и считать; если будешь отбирать за секунду по три лебедовых семени, — целых пять дней и пять ночей!
      Но при том же счете невозможно подсчитать количество спор всего-навсего одного шампиньона. Не дни для этого нужны, не недели, не месяцы, а тысяча восемьсот лет.
      Здесь ученым приходится считать по-особому. Шляпка гриба нижней стороной кладется на липкую бумагу. На нее осыпаются споры. А с бумаги споры смывают небольшим количеством жидкости. Сначала под микроскопом, при помощи особого счетного прибора, определяют количество спор в капельке жидкости. А потом узнают, сколько таких капелек в жидкости, которой смыли споры.
      Так ученые вычислили, что один шампиньон рассеивает около ста шестидесяти миллионов спор!
      Но я могу показать тебе еще более мощные живые сеялки. Наше путешествие много времени не займет.
      Разыщем пустырь и пройдем по нему по короткой, серой от пыли траве.
      Вдруг... легкий треск — и из-под ног взвивается черное облако! Будто взорвалась крохотная мина.
      Что случилось? Да ничего страшного. Просто мы наступили на «галкину баню» — раздавили гриб-дождевик.
     
      ГАЛКИНА БАНЯ
      Много прозвищ у гриба-дождевика. В одних местах его зовут «дедушкиным табачком», в других «чертовым табачком». Но с детства мне больше всего запомнилось прозвище «галкина баня». Из раздавленной мякоти дождевика поднимается к небу дымок, точно из трубы маленькой подземной печки. И я представляла себе, как черная галка, зажав под крылом шайку, с полотенцем на голове спешит в свою баньку помыться.
      А когда я подросла, то узнала, что этот черный дымок не что иное, как мириады спор дождевика. Когда споры созревают, оболочка гриба разрывается и «галкина баня» начинает дымить. Дымящийся гриб для еды, понятно, негоден, но молодой дождевик можно есть.
      Самый огромный из всех дождевиков похож на лепешку. Толщиной она в четверть метра и более чем в метр шириной. Лежит эта гигантская лепешка на земле, и, глядя на нее, не сразу догадаешься, что перед тобой гриб. Наступишь на него — не обрадуешься! — и глаза и уши запорошит «чертовым табачком».
      Напиши единицу. Приставь к ней цифру шесть. Потом припиши ноль. Еще ноль. Еще ноль. Еще ноль. Еще, и еще. Всего тринадцать нолей. Уф, даже рука устала! Вот какой удивительной цифрой — 160 000 000 000 000 — обозначают количество спор гиганта-дождевика. Он считается самым плодовитым растением в мире.
      Дождевики величиной с хороший арбуз встречаются у нас под Москвой. И они страшно плодовиты. Если бы каждая из спор такого дождевика-«арбуза» проросла, да от каждой выросло бы по одному грибу, да от спор этих дождевиков еще только по одному грибу, то не нашлось бы корзинки, которая вместила бы этот грибной урожай.
      Знаешь, какая для этого понадобилась бы корзинка? Такая огромная, что в нее можно было бы, как яблоки, сложить восемьсот планет такой величины, как наш земной шар!
     
      МАРШ ЛЕСНЫХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ
      Больше он уже не дымит, растоптанный нами дождевик, сколько ни топчи, ни бей его каблуком. Живая сеялка закончила свой посев. Рассеялось в воздухе черное облачко спор.
      Что станется с ними? Далекий ли предстоит им путь?
      Пронеслась гроза. И, как всегда в первые минуты после большого дождя, тихо-тихо в лесу. Постоим послушаем тишину. Птица не смеет подать голос, муха не прожужжит. Все оробело, укрылось, притихло, испуганное грозой. И вдруг — легкий звон, отрывистый и частый, точно барабанная дробь.
      Это выпрямляются листья на ветках, пригнутые дождем, и с них, как серебряный горох, сыплются, ударяясь о землю, светлые, крупные капли... Так... так... так... Кажется, застучали в лесу тысячи крохотных барабанов. Эта барабанная дробь — марш лесных путешественников.
      Капля сливается с каплей. Журчит, искрясь, между корней дерева тоненький ручеек и несет с собой подхваченные с земли семена лесных цветов и споры грибов.
      Но не только дождевые капли помогают расселению грибов. Вспомни, как ты с досадой отбрасывал в сторону гриб, чья нарядная шляпка оказалась изъеденной червями! Но грибу эти жирные черви служат большую службу. Птицы, пировавшие осенью на огненных кустах рябины, разносят по лесу ее семена, а червяк, наевшись мякоти гриба, становится разносчиком спор.
      Множество незаметных глазу событий ежедневно, ежечасно совершается в природе. Кто знает о них, тот и в легком дуновении ветра услышит марш лесных путешественников. Споры грибов так малы, так легки, что, подхваченные восходящими токами воздуха, они могут подниматься выше гор и лесов, выше облаков.
      Как случилось, что ржавчинный грибок, паразит хлебных злаков, появился на полях Уругвая, где раньше его не знали? Из Бразилии ветер перенес сюда споры грибка.
      Споры-путешественницы совершили беспосадочный перелет из одной страны в другую.
      Но рано ли, поздно ли — странствование споры должно окончиться, а с ним и конец нашим поискам. Мы уже почти у цели. Оглянись: лесн'ая опушка осталась позади. Перед нами зеленое поле.
     
      ВЕДЬМИНЫ КОЛЬЦА
      Еще покос не начался. Трава высокая, пышная. Можно собрать большой пестрый букет полевых цветов. Вот мохнатый клевер, желтоглазая ро-машка, вот луговой василек. А лиловые колокольчики, пожалуй, брать не будем — уж очень скоро они вянут.
      Ты бежишь по полю, отыскивая новый яркий цветок, и вдруг останавливаешься. Почему здесь трава короткая, словно кто-то ее вытоптал, словно кто-то ходил по кругу?
      Из травы выглядывает белая шапочка гриба. Это шампиньон. А вот другой. А там еще и еще. Мы стоим посреди хоровода, и водят этот хоровод... грибы.
      Много разных небылиц рассказывали про грибные хороводы суеверные люди. Будто в такое место в лунную ночь слетаются ведьмы и пляшут здесь до зари. Будто потому трава по краю круга короткая, чахлая, что она вытоптана бесовским плясом.
      Ученые сохранили народное название грибных хороводов — «ведьмины кольца». Но они сумели объяснить их секрет.
      В этом месте упала на землю спора гриба. Набухла, начала прорастать. Точно рожки, высунулись из нее в разные стороны ростковые трубочки. Став
      длиннее, они разделились стенками-перегородками и опять потянулись дальше. Росли и ветвились тонкие, как паутина, белые нити, плелось под землей нитяное живое кружево — грибница.
      Там, где две нити соединялись, завязывался узелок. Он рос, толстел, превращаясь в маленький гриб. Окрепла шапочка, пробила землю, выглянула на свет.
      У многих грибов — шампиньонов, волнушек, рыжиков, груздей, моховиков, мухоморов — живые нити, разрастаясь из споры лучами, расходятся во все стороны. Поэтому и грибы, которые образуются на кончиках нитей, выстраиваются по кругу, словно хоровод водят.
      Старая грибница в середине круга постепенно отмирает. И трава, выросшая на удобренной грибницей земле, густа и высока.
      А по краям круга траве не разрастись. Живые нити грибницы, пронизывая землю, отнимают у травы влагу.
      С каждым годом увеличивается «ведьмино кольцо», все шире и шире расступается грибной хоровод. В прериях Америки находили огромные «ведьмины кольца»: от одного края грибного хоровода до другого — двести шагов! Такому кольцу восемьсот лет. Возраст его вычислили ученые, измерив, насколько шире становится кольцо за год.
      Вот как долго может жить нить-невидимка: восемь веков! Но живет она века, если ее не тревожат. В тех лесах, где пасут скот, где стадо топчет землю, не встретишь больших грибных хороводов. И часто гибнет нить-невидимка от человеческой руки.
      Я открою тебе секрет полного лукошка, но с уговором. Обещай, что и сам будешь беречь нить-невидимку и других ребят научишь охранять грибные угодья — наше лесное богатство.
      Что для этого нужно? Когда идешь в лес по грибы, бери с собой ножик.
     
      ПЕРВЫЙ СЕКРЕТ ПОЛНОГО ЛУКОШКА
      Никогда не вырывай гриб из земли с корнем. В кончике ножки никакого вкуса — только лишний сор в корзинке. А вырывая гриб из земли с корнем, ты разрываешь нить-невидимку, губишь лесной урожай. Ученые говорят, что гуще всего сплетаются подземные нити грибницы возле самого кончика ножки гриба. Но если ты срежешь ножиком гриб под корень, на уровне земли, ни одна подземная нить не будет затронута, и снова на том же месте будут родиться грибы. И вся твоя забота — запомнить этот лесной тайничок да наведываться сюда после теплого дождика.
      Вот он, первый секрет полного лукошка.
      Так, значит, есть и второй? Что ж, отпираться не стану: есть и второй. Он открылся мне, когда я еще была девочкой, школьницей, как ты сейчас.
      Тогда я узнала, как гриб пек хлеб, как гриб съел дом...
      Но подожди, сейчас я постараюсь вспомнить подробно, как все это было...
     
      ПАСЫНКИ СОЛНЦА
     
      КТО НАС ВЫДАЛ
      Лето 1923 года. Мы проводим его в Березовом. Это бывшая помещичья усадьба в трех километрах от города, где учительствует отец. Владелец усадьбы — помещик в начале революции сбежал за границу. Теперь на этой земле посеяли крестьянский хлеб. А во флигелях усадьбы поселилось на лето несколько учительских семей, разводят огороды. Еще живется голодновато, страна, разоренная войной, только начинает оправляться.
      Второе лето живет в Березовом наша семья. Собственно говоря, живем мы — трое ребят: брат, я и сестра, самая старшая из нас. Мама работает в городе. Отец в начале лета был с нами, но его вызвали из отпуска в школу. Теперь он только приходит вместе с мамой к нам на выходной.
      Мама вздыхает, глядя на наши босые, шершавые ноги (мы предпочитаем не мыть их, а просто вытирать о росную траву), и все просит соседей приглядывать за нами. Но мы считаем, что за нами приглядывать не нужно: живется нам хорошо.
      Мы работаем: полем и поливаем огород. Колодец здесь старомодный, с железной цепью и большим колесом, похожим на мельничное. Крутить это огромное, тяжелое колесо нам не под силу. И мы делаем так. Брат залезает в обод и крутится в колесе, как белка, переступая по деревянным ручкам. А мы, девочки, наклонившись над срубом, поджидаем, когда из черной глубины, гремя железной цепью, покажется ведро.
      Мы сами готовим себе обед. Он несложен: картошка да грибы и ягоды, которые мы собираем в лесу. Сперва мы пробовали разжигать в зале камин и чуть не спалили дом — такой повалил из камина дым. А теперь мы варим свою картошку просто на таганке, во дворе.
      Отсюда нам виден соломенный шалаш, который устроил в саду сторож дед Игнат. В конце лета перед шалашом вырастают разноцветные горы яблок. Мы помогаем деду Игнату собирать падалицу. А потом, забравшись в шалаш, где даже солома пахнет яблоками, слушаем сказки. Дед Игнат много их знает.
      В полутора километрах от Березового — деревня. Там живут наши приятели, деревенские ребята. Мы с ними играем в лапту.
      А другой раз они приходят к нам в Березовое. Мы бегаем взапуски по большому залу. Он пустой и гулкий. В саду мы разыскиваем осколки разноцветных стекол — остатки беседки-фонарика. Если посмотреть в синее стекло, кажется, что в саду ночь, если посмотреть в красное — на небе словно зарево пожара.
      Но больше всего мы любим ходить в лес. Мы знаем, где живет барсук, который напугал подпаска Федю, где беличье дупло и где гнездо дрозда. И можно сказать не хвастаясь, что в Березовом никто не приносит из леса столько грибов, сколько мы с братом.
      У нас есть свои заветные «маслюковые кустики», «Лисичкины полянки» — свои, только нам известные тайники, где мы собираем лесной урожай. А молодые, чуть высунувшиеся из земли грибы — их рвать жалко — мы прикрываем палым листом: пусть подрастут.
      Под выходной мы наводим дома порядок: уберем комнату, поставим на стол миску с ягодами, цветы в глиняной крынке — и бежим встречать маму и папу.
      И вот однажды мы видим, что навстречу нам по дороге идут трое: отец, мама и еще незнакомый юноша в военной гимнастерке. Мама говорит нам, что это наш двоюродный брат Илья. А мы про него уже слышали. Он добровольцем ушел в Красную Армию, сражался в дивизии Буденного. Как здорово, что Илья летом поживет у нас!
      Правда, мама предупреждает нас, чтобы мы не приставали к Илье. Он будет готовиться к экзаменам в сельскохозяйственный институт. Но мы не собираемся выполнять этот мамин наказ. Брат то и дело спрашивает Илью: а какие были у буденовцев шашки, а кто у них в дивизии считался самым храбрым?
      Нам очень хочется доказать Илье, что и мы чего-нибудь значим и с нами стоит дружить. Когда я предложила брату показать Илье наши грибные места, брат сказал:
      — Это ты хорошо придумала!
      Но Илья выслушал нас спокойно:
      — Чудаки вы, ребята! Пойдемте в лес, я сам ваши грибные места вам покажу.
      Брат подмигнул мне: пускай попробует покажет! А я промолчала. Мне даже жалко стало Илью: стыдно ему будет, когда окажется, что он хвастал.
      Но конфузиться Илье не пришлось. Он шел по незнакомому лесу так уверенно, будто ходил здесь много раз. Иногда он останавливался и смотрел, но не на землю, а поверху. И, покручивая пуговицу на своей гимнастерке, говорил:
      — Моя пуговица сказала мне, что вот в тех кустах должны водиться маслята.
      Мы с братом растерянно переглядывались. Как же так?
      Илья нашел наши знаменитые «маслюковые кустики»!
      А потом пуговица показала Илье и «Лисичкину полянку» и опушки, где прятались в траве подберезовики, — все наши лучшие грибные места.
      Правда, остались нераскрытыми «груздевый орешник» и «рыжиковая канавка», но для этого нужно было идти в другой край леса, а Илья сказал, что его пуговица устала.
      Конечно, мы понимали, что Илья шутит, что «пуговицу» он придумал. Но кто же нас выдал? Кто? Мы думали об этом всю дорогу домой. Мы думали об этом и вечером, когда рубили хворост, чтобы вскипятить на таганке чай.
      — Гаврюшка! — неожиданно вскрикнул брат и постучал топориком по земле. — Ну, я ему это припомню!
      — Гаврюшка? — растерянно повторила я. — Да он слово дал...
      Из всех деревенских ребят брат больше всего дружил с Гаврюшкой Сидоровым. Ему одному мы и доверили свой секрет. Правда, потом мы поссорились. Гаврюшка хотел поджечь в лесу муравейник, а мы не дали в обиду муравьев. Но муравейник тут ни при чем. Ведь Гаврюшка нам обещал, что и сам не будет ходить в наши места (лес большой, на всех хватит) и никому другому их не покажет. Неужели он обманул?
      — А ты попробуй у Ильи выпытать, — посоветовал мне брат, — кто наши места ему показал...
      На другое утро я долго подметаю березовым веником комнату, в которой занимается Илья.
      — Давай я сам подмету, — говорит Илья. — Уж больно много ты пыли поднимаешь.
      Но я не отдаю веника. С веником в руках я стою посреди комнаты и выжидающе смотрю на Илью.
      — Так вот оно что... — говорит он. — Понимаю! Ты неспроста пришла.
      — Понимаешь? Ну так скажи: это Гаврюшка нас выдал?
      Илья смеется.
      — Ваш Гаврюшка от горшка два вершка, а у меня вот какие помощники были! — И он поднимает руку высоко над головой.
      — Никого там не было. Ты нарочно так говоришь.
      — Нет, были. Только долго тебе объяснять.
      Илья выдвигает ящик стола, вынимает оттуда заплесневелую хлебную корку.
      — Смотри, я нашел корку, на которой гриб вырос... Почему гриб? Ты думаешь, что грибы — это только маслята да лисички, которые на сковородку кладут? А вам в школе учительница ботаники рассказывала о хлорофилловом зерне?
      — Мы ботанику еще не проходили, — вздохнув, отвечаю я.
      На столе у Ильи целая стопка книжек. Он берет одну, посматривает то на книжку, то на меня. «К. А. Тимирязев. «Жизнь растений», — написано на обложке.
      — Вот попробуй почитать. Книга замечательная. Будет тебе трудно, непонятно — спрашивай, объясню.
      Я выхожу от Ильи, перелистывая книжку. Красивых картинок в ней нет.
      На крыльце меня поджидает брат.
      — Ну, что узнала? Сказал он тебе?
      — Ничего не сказал. Сказал — книжку почитать.
      Я отдаю брату книгу, а сама иду в сенцы за
      туесками. Их сделал нам из бересты дед Игнат. В эти туески мы собираем чернику.
      Когда я возвращаюсь, брат с книгой сидит на крыльце. Губы у него движутся, он шепчет.
      — Ты что там прочел? Интересно?
      — «Когда-то, где-то, — читает вслух брат, — на землю упал луч солнца, но он упал не на бесплодную почву — он упал на зеленую былинку пшеничного ростка, или, лучше сказать, на хлорофилловое зерно. Ударясь о него, он потух, перестал быть светом, но не исчез...»
      Хлорофилловое зерно! О нем говорил Илья. Забыв про чернику, я присаживаюсь на крыльцо рядом с братом, отодвигаю его локтем:
      — А кто книжку принес?.. Читать — так уж вместе!
     
      ТАЙНА ИЗУМРУДНОГО ЗЕРНА
      Много сложено песен во славу Солнца — источника света, тепла и силы для всего живущего на Земле. Так пусть же славятся и те, кто служит посредником между всем живым миром и Солнцем: упругий лист на ветке дерева и каждая зеленая былинка, какой бы ничтожной она ни была!
      Книга великого русского ученого, сама, словно солнечный луч, осветила мне сокровенные тайны природы. Теперь я радуюсь каждой распустившейся почке, каждой травинке. Из книги Тимирязева я узнала, какую великую службу нам, людям, служит зеленый лист.
      Первый признак жизни — дыхание. Вдыхая с воздухом газ кислород, мы выдыхаем углекислоту. Так же дышат и все остальные животные. Почему же от неисчислимых миллионов дыханий воздух не наполняется углекислым газом? Потому что...
      Он очень прост, этот опыт: свечу, поставленную в плошку с водой, накрывают стеклянным колпаком. И скоро, хотя огарок еще велик, фитиль начинает чадить, свеча гаснет. Свеча взяла из воздуха под колпаком весь запас кислорода, а без кислорода горение невозможно. Невозможно и дыхание.
      Так же как угасает без кислорода пламя, угасает и жизнь. Мышь, посидев под колпаком, начинает задыхаться.
      Но, не поднимая колпак, можно ввести под него через воду зеленую ветку. Она попадает в воздух, отравленный углекислым газом. Несколько дней ветка, прикрытая колпаком, стоит на свету. А потом можно снова зажечь свечу под тем же колпаком — она будет гореть ярким пламенем. И если посадить под такой же колпак мышь, она будет дышать свободно.
      Воздух под колпаком обновился, в нем появился кислород. Это сделала зеленая ветка. Листья растений поглощают из воздуха углекислый газ и возвращают ему кислород.
      Теперь я знаю, почему в лесу так легко и глубоко дышится. Я поднимаю голову и вижу над собой зеленый шатер листьев.
      За свежий воздух, который мы пьем полными глотками, слава зеленому листу! И не только за это.
      Мы едим хлеб, сахар, мясо. Но кто бы мог питаться углекислым газом и водой? На земном шаре есть лаборатория, где неорганические вещества — вода и углекислый газ, превращаются в крахмал и сахар — вещества органические, которые служат пищей всем живым существам. Из книги Тимирязева я узнала, что эта лаборатория — зеленый лист. Лист заготавливает пищу для всего живого мира: для птиц и козявок, для зверя и человека.
      Я иду по узкой тропинке, протоптанной среди пшеничного поля. Солнечный луч падает на узкий лист пшеницы, и я думаю: «сейчас в «зеленой лаборатории» идет работа».
      В микроскоп можно видеть, что мякоть листа состоит из клеточек, наполненных жидкостью, бесцветной, как вода. Но в этой жидкости находятся зернышки хлорофилла, по своему цвету похожие на изумруд. Им и обязан лист своей зеленой окраской.
      Стоит лучу солнца коснуться листа, и уже через несколько минут в хлорофилловых зернышках появятся какие-то бесцветные крупинки. Они начнут быстро увеличиваться, расти. Если на такую крупинку капнуть раствором йода, она окрасится в темно-синий цвет. По этому признаку безошибочно узнают крахмал.
      Что же произошло в изумрудном зернышке? В то время, когда я читала книгу Тимирязева, наука только принималась за разгадывание тайны хлорофиллового зерна. Теперь мы знаем об этом уже больше. В зеленую лабораторию попадают: из воздуха — углекислый газ, из почвы — вода и минеральные соли. Вода разъединяется на свои составные части: кислород и водород. Кислород лист возвращает воздуху, а водород, соединяясь с углекислым газом, образует сахара, крахмал и другие органические вещества.
      То, что заготовлено в зеленой лаборатории, еще испытает множество превращений, растворится в воде, будет странствовать по листьям и стеблю, пока в виде крахмала не отложится в зерне. Крахмал составляет три четверти веса пшеничного зерна. Так совершается чудесное превращение воды и углекислого газа в пшеничное зерно — наш хлеб.
      За хлеб, который мы едим, за наши крепнущие мускулы слава зеленому листу! И не только за это.
      В детстве я любила смотреть, как отец заводит вечером свои ручные часы. Несколько быстрых движений пальцами — и часы начинают размеренно тикать; стрелки ползут по циферблату, и так они будут двигаться до следующего вечера. Сила движения руки, которая поворачивает завод часов, превращается в скрытую энергию натянутой пружинки. Она и передвигает стрелки, исподволь тратясь в течение дня.
      И снова я думаю о хлорофилловом зернышке, о работе, которая происходит в «зеленой лаборатории». Чтобы производить эту работу, нужна энергия. Откуда берет ее растение? Ее принес с собой упавший на хлорофилловое зерно солнечный луч. Его энергия, потраченная на работу в «зеленой лаборатории», не исчезла бесследно, она перешла в запас. Запасом солнечной энергии, скрытой в растениях, пользуется весь живой мир, пользуется человек.
      Когда зимой я протягивала иззябшие руки к светящимся в печке уголькам, кто согревал меня? Солнечный луч. Это его энергия, скрытая в стволе березы, перешла в свет и теплоту.
      Почему человек, насытившись, чувствует, что он согрелся, что у него прибавилось силы? В нем играет тот же солнечный луч.
      В книге Тимирязева написано: «Пища — это кон-серв солнечных лучей». Пища для человека — то же, что топливо для машины: она сгорает, превратившись в вещество нашего тела. А теплота, которая образуется при этом, переходит в работу наших мышц.
      И слава тому, кто служит нам передатчиком солнечной энергии, проводником тепла и света для всего живого мира, — слава зеленому листу!
      Но есть растения — пасынки солнца, которые не могут улавливать солнечный луч. Это грибы. Их очень много. Они могут быть совершенно не похожи один на другой. Что, кажется, общего между красноголовым подосиновиком и грибком-плесенью, зеленоватым пушком на старой хлебной корке? В их клеточках нет изумрудных зернышек хлорофилла. Вот что роднит между собой все такие разные с виду грибы и грибки.
      Как же они добывают себе питание? Как они живут?
      Илья сказал мне: кто пытлив и зорок — тому откроется многое.
     
      КАК ГРИБ ПЁК ХЛЕБ
      Я просыпаюсь и глазами ищу маму. Сегодня выходной день, мама проводит его с нами. Мне хочется рассказать маме про гнездо зарянки, которое мы нашли в лесу, и еще про многое-многое, чего я не успела рассказать ей вчера.
      Но мамы в комнате нет, она уже встала. Мамина постель застлана, только подушка почему-то лежит посреди постели.
      Щурясь от солнца, я начинаю одеваться. Мне слышится слабый звук, будто кто-то вздохнул или чмокнул губами. А в комнате никого нет. И, как мне кажется, чмокает под подушкой.
      Я просовываю под подушку руку и попадаю пальцами во что-то липкое, вязкое. Под подушкой, закрытое платком, в большом глиняном горшке подходит тесто. Мама затеяла испечь лепешки.
      Тесто вспучилось, вот-вот полезет через край.
      — Мама! — кричу я. — Тесто сейчас уползет!
      В комнату заглядывает Илья с полотенцем в руках — видно, собрался купаться на речку. Он машет на меня полотенцем:
      — Тш-ш! Всех перебудишь!
      Мы оба наклоняемся над квашней и смотрим, как в тесте один за другим поднимаются кверху пузырьки.
      — Илья, — спрашиваю я шепотом, — почему тесто растет, как живое?
      — Потому, — тоже шепотом, делая страшные глаза, отвечает Илья, — что в нем поселился «дух хлеба». Так бы тебе ответили в старину. Так раньше думали люди. Думали, что молодое вино потому пенится и шипит, что в бочке озорничает «дух вина». А знаешь, я этого духа видел...
      — Как же ты видел? — шепчу я. — Ты сам говорил, что никаких духов нет...
      — Очень просто. Положил под микроскоп капельку забродившего виноградного сока и увидел... крохотный бродильный грибок — дрожжи.
      Мы присаживаемся на край постели, и я слушаю рассказ Ильи про крохотный дрожжевой грибок.
      Винодел может не заботиться о том, чтобы в его бочке стал ходить ходуном озорной «дух вина», — природа сама позаботилась об этом. На кожице виноградных ягод таится чуть заметная глазом гриб-ничка дрожжевого грибка. Она не вытягивается лучами, как у многих других грибов, а все время, точно лопнувшая нитка бус, разрывается на отдельные шарики-клетки.
      На поверхности клетки вздувается выпуклинка — почка. Она увеличивается и, отделяясь, начинает жить сама по себе. Теперь уж и на ней вздувается почка, которая дает начало новой клетке. И так вся бочка с виноградным соком быстро наполняется живыми шариками — клетками дрожжевого грибка.
      В этих клеточках содержится особое вещество. Оно превращает сахар, которым богат виноградный сок, в спирт и углекислоту. Сок начинает бродить.
      Но не только в винном бочонке может поселиться «дух вина». Сорвешь осенью с ветки переспевшую сливу, надкусишь ее оранжевую мякоть и чувствуешь винный привкус. Это проделки ветра.
      Это он вдувает в трещинку на лиловой атласной кожице сливы спору дрожжевого грибка. Это он заносит весной в ранку на стволе березы «лесные дрожжи». Вокруг ранки вскипает белая пена забродившего березового сока. И жуки и мухи спешат на пирушку — полакомиться хмельной березовой брагой.
      А вот «дух хлеба» встречается в природе реже «духа вина», и для того чтобы заквасить хлеб, мы не можем рассчитывать на ветер. Хозяйка сама положит в тесто серый комочек готовых дрожжей и потеплее укутает тесто. В тепле быстрее размножается грибок. Благодаря дрожжевому грибку в тесте начнется превращение сахара в спирт и углекислоту. Пузырьки углекислого газа, поднимаясь кверху, вспучивают тесто, делают его рыхлым, пористым.
      Правда, когда хлеб будет посажен в печку, ее жар убьет дрожжевые грибки. Но они уже успели сделать свое дело. Хлеб, поставленный на дрожжах, легче, пышнее, вкуснее пресного... А припек? Ведь благодаря дрожжам из восемнадцати килограммов муки пекарь выпекает двадцать четыре килограмма хлеба. Разве это не чудесно?
      Но тут в комнату заглядывает мама.
      — Что вы натворили? — слышим мы мамин испуганный голос. — Зачем сняли подушку? Вы мне тесто застудите!
      Но мама беспокоится напрасно. Тесто хорошо подошло, и за обедом все хвалят лепешки. «Дух хлеба» поработал на славу.
     
      КАК ГРИБ СЪЕЛ ДОМ
      На краю леса, в который мы ходим за грибами, стоит заброшенная сторожка, покривившаяся, обросшая мхом, настоящая избушка бабы-яги. Под окнами выросла в человеческий рост крапива, жгучая, злая от старости. Между столбами крыльца растянул свои тенета паук-крестовик.
      Мы с братом придумали игру: изводить паука, разрывая ему паутину. Уже три раза упрямый крестовик заново сплетал свою охотничью сеть, и нам интересно, надолго ли хватит у паука терпенья.
      Но сегодня, проходя мимо сторожки, мы видим, что на этот раз паук пострадал не по нашей вине. Вокруг столбика обвились и поблескивают на солнце, точно золотой елочный дождь, обрывки паутины. Кто-то вмешался в нашу игру, взошел на крыльцо и разорвал паутину. С двери сторожки снят ржавый замок, и сама дверь неплотно притворена.
      — Спрячься в кустах, — говорит брат, — а я пойду на разведку.
      — Ия тоже пойду.
      — Девочки на разведку не ходят. Ты посиди в засаде.
      Я неохотно забираюсь в малинник и начинаю от скуки ощипывать недозрелые ягоды. По моим ногам бегают муравьи. Они, видно, привыкли считать запущенный малинник своей собственностью и злобно кусают меня. Переминаясь с ноги на ногу, я нетерпеливо гляжу на заветную дверь.
      Наконец она открывается. Из сторожки выходят двое мужчин. Одного я знаю: это старый лесник Назарыч. Другой — незнакомый мне — молодой, с черными бровями и усами.
      Потом на крыльце появляется брат. Он выжидает, пока мужчины скрываются за деревьями, и машет мне рукой: выходи!
      — Кто это такой — с усами? — спрашиваю я.
      — Это из области, специалист.
      — А что он тут делал?
      — Он... — Брат с важностью посматривает на меня. — Мы... мы смотрели, как гриб съел дом.
      — Как это «съел»?!
      — А вот посмотри.
      Мы входим в сторожку. Там пахнет сыростью. Стены покрыты, точно хлопьями ваты, широкими кругами плесени, белой с желтыми пятнами. На эту плесень и показывает мне брат.
      — Вот он, домовый гриб. Ты бы слышала, как этот приезжий отчитывал Назарыча: «Тебе народное имущество доверили, как же ты допустил, чтобы у тебя под носом гриб съел дом!»
      — Ну, а Назарыч что?
      — Назарыч говорит: «Мы неученые...»
      — А приезжий что?
      — А приезжий говорит: «Небось у тебя в хате поддувальце есть? Ты свой дом проветриваешь. А сторожку что ж не проветривал? Не доглядел, что крыша течет. От сырости в сторожке и развелся гриб». А потом говорит: «Сейчас я тебе расскажу, чтобы ты на всю жизнь запомнил, что за штука домовый гриб». Я тут же стоял и все слышал.
      Вот что услышал брат в заброшенной лесной сторожке.
      Большие убытки наносит хозяйству страны домовый гриб.
      В старой России на железных дорогах ежегодно приходилось менять тысячи шпал. Кто их сделал негодными?
      Домовый гриб.
      Чтобы не было обвалов, в шахтах, где добывают уголь, ставили для подпорки деревянные балки. И через год их надо было менять. Кто этому виновник?
      Домовый гриб.
      Он разрушает и телеграфные столбы, и мосты, и причальные сваи. Если древесина сырая — грибу раздолье. Поэтому гниет больше всего свая на уровне воды. А конец сваи, что на дне реки, гнить не будет. Грибу влага нужна, но и воздух нужен. Под водой он не может жить.
      Даже в каменном доме может поселиться домовый гриб. Нити его грибницы склеиваются вместе. Получается живой шнур. Такой шнур-тяж может быть в карандаш толщиной, может тянуться на несколько метров в длину. Словно громадный паук, ползет домовый гриб по кирпичной стене. Влаги ему хватает. По шнуру-тяжу, как по водопроводной кишке, все время поступает вода.
      Ползет гриб по кирпичной стене, перебирается с этажа на этаж. Так он и будет ползти, пока не отыщет деревянное перекрытие, балку, которые могут его прокормить.
      Что же может взять гриб из куска дерева? Сахар. Древесина состоит из клеточек. В их оболочках-стенках есть особое вещество — целлюлоза. Гриб превращает ее в сахар. Стенки клеток, потеряв целлюлозу, становятся хрупкими. Древесину, изъеденную грибом, можно крошить пальцами.
      — Смотри! — говорит мне брат и ударяет ногой в покрытую белой плесенью стену; кусочки мокрого гнилого дерева с шумом сыплются на пол. — Без зубов, а съел.
      — Понятно, — с дрожью в голосе отвечаю я, — что ты... Да я с тобой и разговаривать не хочу!
      — Почему?!
      — А ты не знаешь? Сам стоял, слушал, а меня не позвал!.. Я еще у Ильи спрошу, правда ли, что девочки не ходят в разведку!
      И, всхлипывая от обиды, я выбегаю из сторожки, которую съел гриб.
     
      ОПЕНКИНО ЭЛЕКТРИЧЕСТВО
      А вот и хвастаешь! Девчонки только на словах храбрые.
      — А вот я не хвастаю! Сказала: пойду — и пойду.
      Я сержусь на брата. Он наболтал Илье, будто я
      потому сидела в кустах, в засаде, что побоялась идти в сторожку. А потом сам поверил в свою выдумку и начал дразнить меня: «Трусиха! трусиха!»
      Тут я вспылила и сказала, что я не трусиха. И докажу это. Ночью пойду через лес на кладбище. Сегодня пойду, после ужина. Одна. И не побоюсь.
      За ужином брат искоса посматривает то на меня, то на окно. Я чувствую, что хотя он не хочет признаться, но ему не по себе и жаль меня. И мне самой себя жалко. Сейчас ночи такие темные, еще молодой месяц не родился.
      — Дети, пора спать, — говорит мама.
      Я прихожу в комнату, где мы с мамой и старшей сестрой спим на разостланном на полу сене. Скатываю из одеяла валик и закрываю его простыней.
      Теперь мама ничего не заметит. Она будет думать: спит моя дочка. А ее дочка...
      Бесшумно распахнув окно, я влезаю на подоконник.
      Ух, как темно! Может, остаться?.. А что брат скажет? Дала слово — держи.
      И я решительно прыгаю с подоконника на мокрую от росы траву. Пока видны освещенные окна, мне ничуть не страшно.
      Но вот дорога сворачивает в лес. Старый, могучий, он упирается вершинами в небо. Лес обдает меня своим глухим шумом, и холодные мурашки начинают пробегать по моей спине. Под пологом ветвей темнота сгустилась до такой черноты, что кажется плотной. Вот-вот ударишься о нее лбом, как о стену!
      Листья невидимых в темноте ветвей, словно чьи-то пальцы, мягко касаются моей шеи. Мне чудится, будто за моей спиной кто-то дышит. Я оборачиваюсь и замираю на месте: свет!
      Совсем близко от меня, у самой земли, — ярко-зеленое пятнышко света.
      Может, мне померещилось? Я зажмуриваюсь, потом снова открываю глаза. Огонек все на том же месте, зеленый, неподвижный. Не гаснет и не разгорается.
      А вдруг это зеленый русалочий огонек, о котором рассказывал в саду дед Игнат? Я стараюсь уверить себя, что все это сказки, но сердце так и колотится в груди.
      Медленно, робко я подвигаюсь к огоньку, протягиваю вперед руку — и натыкаюсь на пень. Так вот кто светил мне в ночной темноте: гнилушка!
      Я выламываю из пня светящийся кусочек. С ним, словно с фонариком, идти веселее.
      — Ау! Ау! — раздается в лесу. — Ау! — настойчиво повторяет знакомый голос.
      «Брат не вытерпел, все рассказал Илье, — догадываюсь я. — И теперь они меня ищут».
      Голоса все ближе.
      — Ау! — откликаюсь я и бегу навстречу.
      Скоро мне встречаются брат и Илья.
      — Марш домой! — командует Илья. — Надо вернуться, пока мать не спохватилась. Тоже, нашлась отчаянная! Захотела храбрость свою показать. А у самой небось душа в пятках от страха.
      — Вот и не в пятках, — весело отвечаю я, — вот и не в пятках! Ведь ты на войне не боялся? А в лесу... вовсе не страшно. И потом, я фонарик нашла. Смотрите.
      Я разжимаю руку. Холодным зеленым огоньком светится на моей ладони гнилушка.
      — Пожалуй что фонарик, — говорит Илья. — «Опенкино электричество».
      И начинает объяснять нам с братом секрет свечения гнилушки.
      Недолговечен пень, на котором поселились опята. От него руками можно отломать куски, будто надрубленные невидимым топором. Это работа гриба-дровосека. Домовый гриб разрушает дома, а опенок — пни, и не только пни, но и целые живые деревья, оплетая их под корой шнурами своей грибницы.
      Грибница опенка способна светиться. Дыхание — то же горение, только тихое, медленное. Опенок, как и всякое растение, дышит, и чем рыхлее становится разрушенная им древесина, тем больше проникает воздуха к скрытым внутри пня живым нитям грибницы. Дыхание гриба усиливается, и в летнюю ночь трухлявый пень озаряется зеленоватым светом.
      Вспоминая теперь свое лесное детское приключение, я думаю: почему Илья не сказал нам, что нужно делать с такими пнями? Наверное, он сам был в этом несведущ.
      Сейчас наши лесоводы и садоводы умеют бороться с опенком. Этот гриб встречается и в лесу, и в субтропиках — вечнозеленом саду, где висят на ветвях золотые шары лимонов и апельсинов.
      Чтобы спасти лимон, на корнях которого поселился опенок, заболевшему дереву делают операцию. Садовод или вовсе обрубит больной корень, или ножом вырежет на корне кольцо — глубоко, до самой древесины. Доползет опенок до кольца и остановится. Через эту канавку ему не перейти.
      Если же заболела в лесу береза, ее просто вырубят, а пень обожгут и канавкой окопают, чтобы опенок соседние березки не заразил.
      Девочкой я про это не знала и, раздобыв зеленый фонарик, ни разу не подумала об оставшемся в лесу пне. Меня занимало одно: как это гнилушка светится.
      На другой вечер к нам пришли из деревни ребята, и я показала им свой зеленый лесной фонарик.
      В конце недели появился и Гаврюшка:
      — Где тут у вас «опенкино электричество?»
      Мы потушили в комнате лампу, и я вытащила из-за шкафа свою гнилушку. Но фонарик потух — гнилушка уже не светилась.
      — Может, подуть на нее? — предложил Гаврюшка.
      Слышно было, как в темноте засмеялся Илья:
      — Нет, брат, тут не раздуешь.
      Должно быть, опенкина нить-невидимка, что жила в этом кусочке дерева, взяла из него весь запас питания. И погибла от голода, перестала дышать.
      Погасла жизнь, а с ней погас и свет.
      По краю бывшей помещичьей усадьбы растут кусты барбариса. Они низко свесили ветви, усеянные острыми шипами. Сквозь эту живую колючую изгородь не пробиться.
      — Неважную память по себе помещик оставил, — говорит Илья. — Видно, хозяин был вроде судьи Том-месена: моя земля, что хочу на ней, то и сажаю. Ну и что ж, придется позвать ребят из деревни, чтоб выкорчевать эти вредные кусты.
      — Почему вредные? — удивляюсь я. — У барбариса цветы на желтые бубенчики похожи. И они медом пахнут.
      Илья молчит.
      — Они медом пахнут, — повторяю я. — А потом будут красные ягоды.
      — А что, если от этих кустов хлеб на поле посохнет? — говорит Илья. — Ты заступаешься за барбарис, а сама не знаешь, какую беду он несет полям. Послушай...
     
      СУД НАД БАРБАРИСОМ
      Лет сто назад этот красивый неприхотливый кустарник можно было встретить в любом уголке Европы: и в датской деревушке, и перед домом французского крестьянина, и в парке английского лорда. Ничто так не украшало оголенный осенью скучный сад, как кисти коралловых ягод барбариса. И чего-чего только не изготовляли из них: желе, варенье, пастилу, начинки для конфет, прохладительные напитки, уксус.
      Из барбарисового сока делали красные чернила, из молодых листьев приготовляли салат, отвар коры служил лекарством, а древесина шла на токарные изделия.
      Но скоро хозяева полей, обсаженных барбарисом, начали жаловаться на плохой урожай. Они стали собирать в десять раз меньше хлеба, чем прежде. От болезни, которую называли ржавчиной, сохли листья пшеницы, а такая пшеница уже не в силах налить полновесный колос.
      И поползли по деревням слухи о том, что заразу на хлебные поля приносит барбарис. Рассказывали, будто один ученый, чтобы проверить эти догадки, нарочно посадил посреди ржаного поля барбарисовый куст, и крестьяне своими глазами увидели, что вся рожь вокруг куста оказалась зараженной проклятой болезнью.
      Но жил в Дании человек, который упорно не верил в виновность барбариса, — старый судья Томме-сен. Когда в округе началось истребление барбариса, судья стал скупать барбарисовые кусты и переносить их в свой сад.
      Он говорил крестьянам с презрительной усмешкой:
      — Невежды! При раскопках древнего Вавилона были найдены глиняные дощечки с надписью: «Барбарис очищает кровь». Еще за семь столетий до нашей эры человечество считало барбарис полезным растением.
      Скоро нигде в округе не осталось кустов барбариса, только в одном судейском саду. Осенью среди сжатых полей этот сад казался коралловым островом, и, перебирая в ладонях щуплые колосья, крестьяне проклинали старого судью.
      Однажды к Томмесену пришла крестьянская делегация.
      — Мы и так бедны, — говорили ходоки, а вы, сажая эти проклятые кусты, отнимаете у нас последний хлеб.
      Томмесен ответил:
      — Моя земля принадлежит мне. Тут я хозяин и могу сажать, что мне угодно. Пока я жив, ни один из вас не откроет калитку в мой сад!
      — Воля ваша. Но помните, господин судья: человек смертен! Мы подождем.
      И вот настали последние часы жизни старого судьи. Возле дома умирающего собрались крестьяне с лопатами и топорами. И когда стало известно, что старый судья скончался, ворота усадьбы затрещали под напором толпы.
      Тут и пришел конец барбарисовому саду. Вздрагивали под ударами топоров тонкие ветки, роняя желтые лепестки; хрустели выдираемые из земли корни.
      До поздней ночи под песни и крики крестьян пылал в поле, щелкая искрами, огромный костер, на котором горели изрубленные кусты. И ветер приносил горький запах гари в усадьбу, где лежал в гробу последний защитник барбариса, навсегда закончивший свой спор...
      — А может, он все-таки был прав? — нерешительно спрашиваю я.
      — Нет, — отвечает Илья, — старик Томмесен не был прав. Но не так-то легко было доказать виновность барбариса...
      Еще в очень далекие времена люди заметили, что на растениях появляется болезнь, которую назвали
      ржавчиной. По-латыни ржавчина — «рубиго». В древнем Риме был даже особый бог Рубигос, говоря по-нашему — бог Ржавчины. В честь его каждую весну устраивали празднества — Рубигалии.
      В этот день богу Ржавчины приносили в жертву свиней, телят и собак. И молились, чтобы Рубигос смилостивился и не посылал болезнь на хлеба.
      А кто не очень надеялся на бога, тот пробовал сам лечить заболевшие растения. Разведет римский виноградарь костер и бросает живьем в огонь наловленных в реке раков. Он надеется, что, сжигая раков, вылечит от ржавчины свои виноградные лозы. А для того чтобы просо избавилось от болезни, зарывали посреди поля жабу в новом глиняном горшке.
      — Жаба в горшке? — повторяю я и не могу удержаться от смеха. — Вот так лекарство!.. Ну, а в чем же здесь виноват барбарис?
      Илья подходит к барбарисовому кусту и, пригибая ветку, внимательно осматривает листья. Я уже перестала смеяться и с тревогой поглядываю на Илью. Может, он рассердился и больше не будет рассказывать?
      — Я уже тебе сказал, — помолчав, говорит Илья, — что доказать виновность барбариса было нелегко. Века проходили один за другим, а люди не могли открыть причины заболевания растений.
      Мы можем гордиться тем, что автором первой статьи о вреде барбариса для полей, появившейся в печати в 1780 году, был русский ученый А. Ф. Болотов. Уверившись в том, что рожь на его поле пострадала от барбариса, Болотов учинил барбарису наказание: «Не хочу иметь его ни одного куста».
      Но многие не хотели в это верить. В России, Германии, Англии и других странах заседали судьи, разбирая крестьянские жалобы на помещиков — владельцев усадеб, обсаженных барбарисом.
      На судебные заседания вызывали ученых, чтобы они сказали свое веское слово. И они говорили так:
      «Достопочтенные господа судьи! Истцы видели на листьях барбариса ржавые пятна. Но ржавчина — это сыпь. Она выступает на листьях уже заболевшего растения. Истинная причина заболевания заключается в том, что у растения испортились соки. В испорченном соку зарождается ржавчинный грибок, который сам по себе не опасен, так как является не причиной, а следствием болезни.
      — Значит, все-таки барбарис был невиновен? — перебиваю я рассказчика.
      Илья отрывает от барбарисовой ветки листик и протягивает мне. Я вижу проступившие сквозь зеленую кожицу листка оранжево-ржавые пятна — бугорки. Правда, похоже, будто на листьях выступила сыпь.
      — Похоже? — угадывая мою мысль, говорит Илья. — Эти бугорки означают, что в ткани листа поселился ржавчинный грибок. В оранжевый цвет окрашены капли масла, которые находятся в его спорах. Нам привычно думать, что растение неподвижно. Там, где пустил корешки желудь, до конца своей жизни будет стоять дуб. Но многие грибки-паразиты нарушают это привычное правило. Это растения-кочевники, растения-бродяги. Таков и ржавчинный грибок.
      Сначала ему служит пристанищем лист барбариса, отсюда грибок перекочевывает на поле, заражая хлеба. Ржавчинный грибок развивается попеременно на двух различных растениях, потому-то и было так трудно раскрыть его секрет.
      Я назову тебе имена ученых, которые доказали, что грибки-паразиты являются не следствием болезни, как думали раньше, а причиной заболевания растения. Это два основоположника науки о грибах — микологии, два друга, хотя жили они в разных странах — Франции и России. Одного из них звали Антон де Бари, другого — Михаил Степанович Воронин.
      ...Под вечер, возле колючей изгороди, собирается деревенская молодежь. Вместе с Ильей парни дружно выкорчевывают барбарисовые кусты.
      — Илья Иванович! — кричит из окна наша соседка, Марья Васильевна. — Вам нельзя копать, у вас нога раненая.
      — Тут нельзя не копать, — отвечает Илья, налегая на лопату.
      Из деревни прибежали ребята посмотреть, как корчуют кусты. Я рассказываю Гаврюшке то, что слышала сегодня про барбарис. Гаврюшка пробует расколупать пальцем ржавые бугорки на барбарисовом листе.
      — Так вот он где, паразит, живет! — говорит Гаврюшка. — Ишь, вредный!
      И бросив лист на землю, топчет его ногой.
      Если ты живешь в городе, то, гуляя в парке, можешь увидеть коралловые ягоды на колючих барбарисовых кустах. Но за городской чертой их не встретишь.
      Закон Советской страны запрещает сажать барбарис вблизи полей. И закон этот мудр и справедлив. Хлеб важней барбарисовых ягод.
     
      КАК ГРИБ ПЕРЕСЕЛЯЛ ЛЮДЕЙ
      Будет ливень. Трепет пробегает по кустам акаций. Зелеными волнами ходит под ветром трава. В свисте и шорохе, наполнившем потемневший воздух, нарастает тревога приближающейся грозы. Я стою на крыльце и, протянув руку, ловлю на ладонь первые крупные капли дождя.
      Огромная темно-лиловая туча повисла над лужайкой.
      Зигзаг молнии рассекает тучи, и на секунду я вижу в небе ослепительно голубые листья старого клена. Вспышка света пронизала его вершину.
      Молния гаснет. Кружась, мелькает в темноте белое пятнышко. Это бабочка, смятая ветром, словно лепесток падает на землю.
      По дорожкам, по крыше запрыгали капли. Их барабанная дробь все быстрей, все гуще, все чаще. Ливень хлынул как из ведра.
      И меня на крыльце начинает захлестывать дождем. Но я не хочу идти в комнату. Сегодня дома отец и мама, и, если мама увидит у меня в карманах зеленые яблоки, она мне не позволит их съесть.
      Я забираюсь в сенцы и, усевшись на ящик, надкусываю первое яблоко. Дверь в комнату приоткрыта, и мне хорошо слышны голоса.
      — Сегодня к нам в школу пришла женщина, — говорит отец, — записывать в первый класс свою дочку. Эта женщина родилась в России, но по крови она ирландка. Дед ее, как и сотни тысяч его соотечественников, покинул свою родину. Это было в годы, известные в истории Ирландии как годы великого голода.
      — Там тогда была война? — спрашивает сестра.
      — Нет, войны не было. Но миллион двести сорок тысяч человек умерли с голоду. И виновник этому — грибок, который называется фитофтора. По-гречески это означает «пожиратель растений».
      Я осторожно кладу в карман надкусанное яблока Мне не хочется пропустить ни одного слова из рассказа отца про грибок-фитофтору — пожирателя растений.
      Издавна картофель был главной пищей ирландских крестьян, их хлебом насущным. Но в 1845 году на картофельные поля напал грибок-паразит — фитофтора. Сперва на листьях картофеля появились бурые пятна. Погода стояла сырая, и пятна на нижней стороне листьев покрылись белым пушком.
      В то лето от фитофторы погибла на корню половина урожая картофеля Ирландии. Черные остатки стеблей уныло торчали из земли.
      Народ жил надеждой на урожай будущего года, но и на другое лето на кустах картофеля появились бурые пятна.
      Голодные люди, как тени, бродили по полям, по берегу моря, собирали травы и водоросли. В придорожных канавах валялись трупы. Мертвецов не успевали хоронить.
      Вымирали целые деревни.
      На пристанях плакали женщины, кричали дети. В поисках хлеба крестьяне уезжали на чужбину. Около миллиона ирландцев покинули родину, переселились в другие страны...
      Дождь стихает, и я отчетливо различаю голос отца:
      — Эта женщина сказала мне, что ее дед до конца своей жизни больше не посадил ни одного куста картофеля. Все боялся, что снова увидит на листьях бурые пятна.
      Я тихо открываю дверь и выхожу на крыльцо. Гроза пронеслась, выглянуло солнце, и в крупной капле, которая дрожит на листе сирени, играет алмазная радуга.
      Спрыгнув с крыльца, я бегу через двор, через сад, за гумно — туда, где деревенские девушки сажали картошку.
      Вот оно, картофельное поле!
      Присев на корточки перед ярко-зеленым кустом, я поворачиваю изнанкой вверх его мокрые листья. Ничего, что сама я по пояс вымокла, пробираясь между кустами. Мне весело: нет на картофельных листьях страшных бурых пятен!..
      Но еще радостнее было мне уже взрослой смотреть на кусты картофеля, которые показали в одном белорусском колхозе. На их листьях никогда не бывает бурых пятен. Этот сорт картофеля — «камераз» не болеет фитофторой. Его создали советские ученые.
     
      РОГАТАЯ РОЖЬ
      Наутро небо безоблачно. Только большая лужа перед крыльцом напоминает о вчерашней грозе. По луже, закатав штаны до колен, ходит Гаврюш-ка, измеряя глубину. Он дожидается Илью.
      — Не знаешь, зачем председатель сельсовета меня зовет? — спрашивает Илья, спускаясь с крыльца.
      — Насчет рогатой ржи посоветоваться, — бойко отвечает Гаврюшка, вылезая из лужи.
      Мы с братом идем провожать Илью до речки. Дорога вьется мимо выгона, где пасет деревенское стадо старый пастух дядя Иван. Дальше зыбится ветром рожь. Пока мы здороваемся с пастухом, Гаврюшка успевает добежать до ржи и вернуться. В кулаке у него зажат пучок колосьев. И правда, они рогатые. Из колосьев торчат твердые черные рожки.
      — А дядя Иван про рогатую рожь сказку знает! — говорит Гаврюшка, косясь на пастуха.
      — Будет тебе молоть! — качает головой старик.
      Но Илья уже насторожился:
      — Какую сказку? Интересно послушать.
      — Сказка как сказка. Вам она только для смеха.
      — Почему же для смеха? Я прошу, расскажи.
      Старик долго отнекивается, но Илья настойчи-во упрашивает, и дядя Иван, откашлявшись, начинает:
      — Сказывают так: жил на околице деревни мужик. Завел он у себя ульи.
      Повадились к нему воры — мед воровать. Мед еще не поспел, время раннее. Только пчелу губят — одно озорство.
      Задумал мужик изловить вора. Вышел ночью за околицу в поле, сел на межу, ждет. Ему двор как на ладони видно. Месяц выплыл, светло как днем.
      Сидел он, сидел, и начала его одолевать дремота. Стал мужик головой к земле клониться и видит: на меже, у самых его ног, лежат рожки. Такие самые, как сейчас Гаврюшка показывал.
      Чудится мужику, будто один рожок шелохнулся. Лезет из рожка ведьма. Как есть ведьма, только махонькая. Повертелась она туда-сюда — и шмыг в рожь!
      Рожь в эту пору была в самом цвету. Ведьма прыгнула на колосок, в цветок лезет. Тут из других рожков стали вылезать ведьмы — и все в рожь.
      Обмер мужик, еле ноги донес до дому. Забрался на печку под тулуп, трясется.
      А наутро, как рассвело, осмелел. Все же, думает, надо дознаться, чем колосья ведьм приманили. Запомнил он эти колосья, крайние на меже. Пошел днем на них посмотреть. Глядит — на колосе капля. Попробовал ее: сладкая, как мед. Выходит, за этой медвяной росой ведьмы и лазили в рожь. Видать, и бесовское племя сладкое любит...
      — Меткий у народа глаз, — задумчиво говорит Илья. — Насчет медвяной росы очень точно подмечено. Только, конечно, не ведьма в цветок забирается, а...
      — Наверно, какой-нибудь грибок? — спрашивает брат.
      — Паразит! — кричит Гаврюшка. (Недаром я рассказала ему про суд над барбарисом!)
      — Паразит — это который чужую кровь сосет, — говорит старый пастух.
      — Какой сосет кровь, а какой — сок, — говорит Илья. — У ржи есть свой паразит: грибок-спорынья. Его нити оплетут завязь цветка, словно белый войлок. А на этом войлоке созреют споры — зародыши гриба.
      Начнет из больного колоска сочиться сладкая жидкость — медвяная роса. Ее выделяет грибок. Капли медвяной росы, сочась из-под колосковых чешуек, переносят споры грибка, заражают весь колос.
      В сказке говорилось, будто ведьмы сладкое любят. Насчет ведьм не знаю, мне их видеть не довелось. А вот мухи — верно, сладкое любят. Сядет муха на сладкий колосок, измажется в медвяной росе. Полетит на другой, разнесет заразу по всему полю.
      Лето идет к концу. Грибные белые нити плотно сплелись, потемнели. Высунулся из колоска твердый черный рожок.
      Рогатый колосок пустой — зерно в нем загублено грибом.
      Потом рожки опадут на землю; тут, в поле, они и останутся зимовать.
      Снова придет лето, зацветет рожь. Лопается рожок, что лежал на земле, и вылезает из него... не ведьма, а головки на тоненьких ножках. Из дырочек — отверстий в этих головках выпадают новые споры, похожие на ниточки. Не всякий догадается, что
      это плодоносит спорынья — настолько грибок-паразит за лето меняет свое обличье.
      Ветер заносит спору-ниточку на цветок ржи, и все начинается сначала. Если, конечно, сложа руки сидеть.
      — А что надо делать, чтоб паразита вывести? — спрашивает Гаврюшка.
      — Осенью вспахать поле под зябь: уйдут рожки глубоко в землю — им не прорасти. Летом окашивать обочины, пока не зацвели родичи ржи — дикие злаки: с них грибок переходит на рожь. А главное — надо очищать зерно от рожков. По весу зерно тяжелее. Погруженное в соляной раствор, оно тонет, а рожки всплывают наверх.
      — И куда их девать? Собрать да спалить? — допытывается Гаврюшка.
      — Нет, снести в аптеку. Если рожки попадут в муку, от ядовитого хлеба человек заболеет тяжкой болезнью — «злой корчей». В поле спорынье не место. Но в аптеке из этих же рожков приготовят лекарство на пользу людям.
      — Гаврюшка, а Гаврюшка, — говорит старый пастух, — ты что это все расспрашиваешь? Может, агрономом думаешь быть?
      — А может, и буду, — отвечает Гаврюшка, поглядывая на Илью.
      — Конечно, будешь, — улыбается ему Илья.
      Разговаривая, мы незаметно доходим до речки.
      Гаврюшка первым вбегает на мостик и бросает в лягушек камешки. А мы с братом возвращаемся домой.
      Сестра просила нас принести хворосту для таганка. Я иду в сенцы за веревкой, а брат со двора кричит мне:
      — Ты «кунсткамеру» принеси! Она у меня под подушкой. Надо записать про рогатую рожь.
     
      МЫ НАХОДИМ ЛЕСНЫХ СИГНАЛЬЩИКОВ
      Кунсткамерой у нас с братом называется тетрадка, в которую мы записываем про все диковины, которые находим в поле, в лесу, в саду.
      Однажды отец рассказал нам о кунсткамере Петра I — о домике, в который свозили разные диковины. И мы решили устроить свою кунсткамеру. Для начала притащили из леса «ведьмину метлу» — ветку ели, такую лохматую, что, казалось, на елке выросло помело.
      Затем начали поступать и другие редкости: то слива-уродка без косточки, раздутая, как пузырь; то ветка черемухи с ягодами, похожими на пустые мешочки; то лист брусники, на котором вздулись красные волдыри. Но вдруг наши сокровища неизвестно куда исчезли, и мама, на которую пало наше подозрение, сказала, что она не позволит «разводить в комнате сор».
      Тогда мы решили завести тетрадку. Пусть будет у нас кунсткамера хотя бы на бумаге.
      Я приношу тетрадку, и мы с братом перечитываем наши записи. Их много. Мы ведем их с прошлого лета. Вот и запись о «дымящемся колосе». Когда мы срывали со стебля этот черный, словно обугленный, колос пшеницы, из него шел дым.
      На другой странице нарисована, наша лесная находка — «кленовая промокашка». На листе клена, точно кляксы на промокашке, были крупные черные пятна. «Белую траву» мы нашли возле сельского клуба, и сперва я думала, что это маляры закапали траву белилами. Но потом мы отыскали траву в белых пятнах там, где никакие маляры не работали.
      Раньше мы просто собирали диковины, а сейчас мы уже начинаем многое понимать. «Дутая слива», «кленовые промокашки», «белая трава» — все это больные растения. И мы догадываемся, почему они заболели.
      Нет у грибов хлорофилла, чудесных изумрудных зернышек, и грибы пользуются «зеленой лабораторией» других растений.
      Мы вспоминаем ржавый больной лист барбариса. Он заболел оттого, что на нем поселился грибок-ржавчина. Грибки-паразиты питаются соками живого растения.
      Мы вспоминаем гриб, который съел дом, — большие белые пятна плесени на бревенчатой стене. Бревно — это мертвый ствол дерева. Но раньше это дерево жило, на нем зеленели листья, и в стволе отложился запас питательных веществ. Им и пользуется домовый гриб.
      Шампиньон растет на навозе, на перегное. А что такое перегной? Остатки зеленых стеблей и листьев.
      Опенка кормит пень. У любого гриба — у подберезовика, у подосиновика — должны быть свои растения-кормильцы.
      — Под-осино-вик... — протяжно говорит брат и начинает шарить у себя в карманах. — Где же это мой перочинный ножик? Вот он, нашел.
      — А зачем тебе ножик? Ведь мы сейчас за хворостом идем.
      — Да так, нужен. Кажется, догадался, что за помощники были тогда в лесу у Ильи.
      ...Из леса мы возвращаемся после полудня. В окно выглядывает Илья, и мы кричим ему:
      — Илья, а мы знаем, кто тебе показал наши грибные места, а мы знаем!
      На столе в комнате дымится чугунок с борщом. Сестра режет хлеб.
      — Долго же вы ходили за хворостом! — говорит сестра. — Я уж без вас обед сварила, у Марьи Васильевны щепок взяла. Несите свои тарелки, я вам борща налью.
      Но прежде чем сесть за стол, мы выворачиваем свои карманы и высыпаем на колени к Илье куски осиновых корней.
      — Опять «кунсткамера»! — говорит сестра. — А мама не позволяет притаскивать в комнату сор.
      Но Илья внимательно разглядывает ветвистый осиновый корень, который мы принесли.
      В молодом осиннике мы заметили шапочку подосиновика. Брат осторожно разрыл землю ножом вокруг красноголового гриба. Земля была пронизана нитями грибницы. Протянувшись к дереву, они опушили кончики боковых корней.
      — Докопались? — говорит Илья. — Молодцы! Знаете, что это такое? Это грибокорень, соединение нитей гриба с корнем дерева, — как говорят ученые: микориза.
     
      МЫ ПРОНИКАЕМ В ПОДЗЕМНУЮ ЛАБОРАТОРИЮ
      И мы слушаем новый рассказ Ильи.
      Он рассказывает про подъельник — дико-зинное растение елового леса. В его клеточках нет хлорофилла, оттого чешуйчатые стебли подъельника не зеленого цвета, а желтовато-белые.
      Ботаники долгое время считали подъельник паразитом, который живет на корнях ели.
      Но оказалось, что у диковинного лесного цветка есть помощник — гриб. Еще в 1881 году подъельником заинтересовался профессор Каменский. Стал исследовать его корешки и заметил, что кончики корешков подъельника настолько густо оплетены нитями грибницы, что не соприкасаются с землей. Значит, только с помощью гриба подъельник мог получать из отмершей ткани корней питательные вещества. Так была открыта микориза.
      А немного позже русский ботаник Варлих объяснил причуды тропического цветка — орхидеи. Почему так трудно было размножить семенами этот цветок?
      Посеют цветоводы семена орхидеи в землю жирную, свежую, а всходов нет. А соскребут землю с донышка горшка, где раньше росла орхидея, высеют семена — и вдруг проглянул росток.
      Оказалось, что надо искать разгадку не в земле, а внутри семени, где прячется необходимый орхидее грибок. Если его убить — орхидея не даст всходов. Если гриб жив — семена прорастут на любой земле.
      Не только капризница орхидея нуждается в грибе-помощнике. Многим лесным деревьям — сосне и ели, кедру и дубу без микоризы не обойтись.
      В 1902 году из Велико-Анадольского и Мариупольского лесничеств пришла тревожная весть. В степном засушливом районе были посеяны желуди. Они дали дружные всходы. Но дубки-первогодки стали гибнуть один за другим.
      В лесничество приехал известный русский лесовод Высоцкий. Он объяснил, почему погибают дубки. Не от засухи, не от зноя, а оттого, что в степной земле нет грибных нитей, которыми пронизана лесная земля.
      Чем же может помочь дереву лесной житель — маленький гриб?
      Нити грибницы оплетают кончики самых тоненьких боковых корешков дерева. На такой кончик корня словно колпачок надет. Корневые волоски
      на нем отомрут; их заменят нити грибницы, проникшие между клетками кожицы корня. По этой живой сети дереву подается вода.
      И не только вода.
      Чтобы дубок хорошо рос, он должен получать из почвы азот, фосфор и калий. Они содержатся в перегное, которым богата лесная земля. Но в таком виде они дубку недоступны. Корень деревца может всасывать только растворенные в воде минеральные вещества.
      Тут гриб и помогает дубку. Разлагая перегной, он превращает органические вещества в минеральные, которые растворяются в воде.
      Шумит в синеве неба вершина могучего дуба. Здесь, под облаками, работает зеленая лаборатория. Листья дерева улавливают недоступный грибу солнечный луч.
      А внизу, под деревом, толщу лесной земли пронизывают нити грибницы. Здесь работает «подземная лаборатория» гриба. Здесь гриб добывает дубу азот.
      Так, помогая друг другу, живут два растения, соединенные микоризой в одно. И эта нить дружбы завязалась с очень давних времен.
      Миллионы лет назад, когда еще не было на земле ни зверей, ни птиц, нити грибницы уже оплетали корешки деревьев.
      При раскопках ученые нашли микоризу на корнях кордаитов — первых хвойных деревьев, далеких предков наших сосен и елей...
      Вот что рассказал нам про микоризу Илья. И это был его последний рассказ. Наутро мы проводили Илью в город.
      Простившись со своим старшим другом, мы долго стояли на опушке, стояли и слушали, как шумит лес, который стал нам еще дороже и ближе с тех пор, как мы узнали одну из его тайн.
     
      ПОЧЕМУ ЕГО ЗОВУТ ПОДОСИНОВИК
      Ушли в прошлое детские годы, когда мы с братом разрывали ножом землю в осиннике, чтобы допытаться, кто выдал Илье наши грибные места.
      Теперь я хорошо знаю «лесных сигнальщиков», и они всегда помогают мне.
      Запомни второй секрет полного лукошка.
      У разных грибов свои излюбленные породы деревьев. А когда знаешь, какой гриб с каким деревом связан, увереннее идешь по лесу, скорее находишь лучшие грибные места.
      Очутившись в новом, незнакомом для меня лесу, я смотрю сперва не на землю, а на ветки деревьев.
      Если сверкнут серебром, словно рыбья чешуя, мелкие листья березы — здесь, под березами, я буду искать подберезовики.
      Если послышится в вышине частое, торопливое бормотанье — я знаю: это разговаривают с ветром осины. Осина — самое беспокойное дерево в лесу, и всего болтливее молодой осинник. В нем непрерывно стоит звон.
      Но я люблю этот звон, и горький запах, что идет осенью от опавших багровых листьев осины, и оранжево-красные грибы, которые растут в осиннике. Недаром их зовут подосиновики. С корнями осины они связаны своими подземными нитями.
      Когда я нагибаюсь к рыжей, густо усыпанной хвоей земле, чтобы положить в корзину молодые, скользкие маслята, сосновая ветка нет-нет, да и заденет меня по лицу, точно напоминает: «Это я тебе маслят показала».
      Сосна и елка выдадут места, где прячутся в траве розовато-оранжевые пятачки рыжиков.
      Труднее всего сыскать белый гриб-боровик. У него много друзей-деревьев: и ель, и береза, и сосна, и липа, и дуб.
      Я хожу по лесу в утренние ранние часы, пока еще не сошла роса. А когда начинает припекать солнце, поворачиваю к дому.
      И если меня спрашивают, удачен ли был мой поход, я обычно отвечаю так: приподниму широкие листья папоротника, которыми закрываю грибы, тогда видно, что мое лукошко доверху полное.
     
      ЛЕСНОЙ ПУТЕВОДИТЕЛЬ
     
      Стоит Антошка
      На одной ножке.
      Его зовут,
      А он не отзывается.
      (Народная загадка)
     
      ДВАДЦАТЬ ЗАГАДОК
      а заре в лесу, возле корня старого дерева, треснула земля — высунулась шляпка молодого гриба.
      Ты заметил его, но не знаешь, радоваться ли своей находке. Что за гриб? Как его зовут? А может, это вредная поганка? Попробуй-ка разгадай. И такие загадки лес загадывает на каждом шагу.
      Возьми в помощь себе этот лесной путеводитель. Он не похож на путеводитель, с которым ходят по музею. Там вещи неподвижны. Когда ни придешь —
      они стоят все на тех же местах, и на них висят ярлычки с номерами. Заглянешь в путеводитель, отыщешь там нужный номер и прочтешь описание незнакомой тебе вещи.
      А в лесу — живая, все время меняющаяся жизнь. Грибы не занумеруешь. И лесной путеводитель особый: в нем собраны двадцать загадок. Таких, какие чаще всего будет тебе загадывать лес.
      Разгадывать их надо так. Найдешь в лесу гриб, рассмотри его внимательно. Какой он: трубчатый или пластинчатый, какой формы и цвета его шляпка и ножка.
      Бывает, срежешь ножом шляпку — на срезе выступит капелька сока, то белого, как молоко (его так и называют млечным), то бесцветного, как вода. И эту особенность надо заметить.
      Отыщи по рисунку и описанию, какое дано в лесном путеводителе, двойник твоего найденыша, похожий на него по всем признакам.
      Если не сумеешь ответить, как этот гриб называется, загляни на 77—79 страницы. Там на каждую загадку найдется отгадка.
      Но сперва попробуй сам отгадать.
      1. Если вырос этот гриб под сосной — шляпка у него темная, коричнево-каштановая; если его приютила елка или береза — шляпка иной расцветки: желтовато-бурая или серо-коричневая. Зато стройная, немного утолщенная книзу ножка всегда белая, и на верхней части ее — тонкая светлая сетка.
      Под шляпкой частые трубочки. У молодого гриба — белые, у старого — желтовато-зеленые. Мякоть плотная, сахарно-белая, с приятным маслянистым запахом ореха. Режь ее ножом, ломай пальцами, положи гриб в печку сушиться — она не потеряет своей белизны. Потому и назвали этот гриб...
      2. А вот и другая находка. Просится в твое лукошко новый гриб. Шляпка у него пухлая, на ощупь сухая, иногда чуть бархатистая. Она бывает разных оттенков: то сероватая, то желто-бурая, то коричневая. Под шляпкой белые трубочки; у старого гриба они становятся серыми. Белая ножка, как рябью, покрыта темными чешуйками.
      И у этого гриба плотная белая мякоть при изломе не теряет своей белизны. Но после сушки в печи что низушка, что верхушка шляпки — все почернеет.
      Растет этот гриб по соседству с лесным белоствольным деревом. Кто знает, как оно называется, тот угадает и название гриба.
      3. «Бел балахон, красна шапочка на нем», — говорит народная загадка. Только добавлю: шапочка может быть и красной и оранжевой. А «бел балахон» — ножка не чисто белая, а в темных крапинках-чешуйках.
      Разрежь ножом хоть шляпку, хоть ножку — была мякоть белая, стала синеватая. Полежал гриб — еще гуще синева, совсем как чернила.
      Под каким деревом этот гриб находили, тем именем его и окрестили. А ну-ка, припомни, у чьих корней ты увидел красную шапочку?
      4. «Был ребенком — пеленался в пеленки, стал старичок — надел воротничок». «Пеленка» — это беловато-желтое покрывало. Оно соединяет края шляпки молодого гриба с ножкой. Подрастет гриб, покрывало разрывается, повисает вокруг ножки кольцом-воротничком. У такого «распеленатого» гриба ясно видны под шляпкой частые трубочки, а на желтой ножке над кольцом — светлые точки.
      Зачастят дожди — желтовато-коричневая шляпка гриба станет скользкой. В хорошую погоду она сухая, блестящая, как шелк. Кожица от шляпки легко отделяется. Можно облупить гриб, как яйцо.
      В сосняках и ельниках эти грибы растут большими семьями. Запомни место, где нашел такую семейку; здесь до половины сентября будут встречаться...
      5. Поспорили два приятеля, что за гриб им попался. Один говорит: «Моховик!» Другой уверяет: «Козляк!»
      Правда, оба гриба похожи один на другой. У обоих мякоть рыхлая, желтоватая или светло-желтая. При надломе она синеет. Но у каждого из этих грибов есть свои особенности.
      Один носит бархатную шляпку, коричневую, или буро-желтую, или желтую. По цвету она разнится от ножки. Шляпка обычно сухая, только изредка она бывает скользкой.
      У другого гриба шляпка всегда скользкая, светло-бурая или красновато-желтая; по цвету она не отличается от ножки. Мякоть тоньше, суше, чем у первого
      гриба. Трубочки еще короче, поры еще шире. Кажется, под шляпкой у гриба частое решето.
      Приятели нашли гриб с сухой коричневой бархатной шапочкой. Как же его зовут?
      6. Не в лесной чаще, а в чистом поле, а то на лугу или на огороде, на жирной, унавоженной земле — вот где любит расти этот гриб. Молодой, как и мас-ляк, «запеленат в пеленку», а старый «носит воротничок».
      Взял бы зажарил его, да страшно. А вдруг это бледная поганка — самый ядовитый из всех мухоморов?'А ты приглядись внимательно: у бледной поганки основание ножки как бы в обертке, а у этого гриба такого мешочка на конце ножки нет. У бледной поганки пластинки белые — у твоего найденыша розовые; состарится гриб, они потемнеют, станут коричнево-фиолетовыми, почти черными.
      Бери его смело. Это не поганка, а вкусный, съедобный...
      7. Дерево кормит гриб — оно же его и в свой цвет красит. Вырос гриб под сосной — шляпка у него ярко-оранжевая, под цвет сосновой коры. Вырос гриб под зеленой елкой — и шляпка зеленовато-синяя, только полоски на ней оранжевые.
      Обрежь ножом полую, снаружи оранжевую, внутри белую ножку. Капелька оранжевого млечного сока выступит на срезе. Попробуй ее на язык: чувствуешь привкус смолы?
      Этот гриб — житель наших хвойных лесов, на весь мир славится. Самый спесивый чужестранец признает, что из всех грибов, которые идут на засол, нет сочнее и лучше русского...
      8. Раньше августа его не увидишь, позже сентября не найдешь. Всего полтора месяца встречается в лесу этот гриб. Весь снизу доверху белый. Частые пластинки набегают на ножку. Отрежь шляпку от ножки — срез зальется густым соком, белым, как молоко. Лизнешь его языком — и поморщишься: до чего ж горько!
      Но горечь исчезнет, если отварить или вымочить шляпки перед засолом. Будешь тогда есть да похваливать: хороши соленые...
      9. Этот гриб будто в прятки с тобой играет. Наружу не любит высовываться, только вспучит шляпкой листву. Так и скрывается под листвой, как в засаде, целое грибное семейство.
      Белая, слегка пушистая шляпка похожа на шляпку груздя, но обычно с изъяном: потрескались края. Мякоть грубее, чем у груздя: шляпка даже отваренная будет поскрипывать на зубах.
      Пусть тебя не обманывает сходство: до груздя этому скрипуну далеко. Хватит с него чести называться...
      10. Смотрит на тебя из травы белая шляпка с глубоко завернутым внутрь краем. Иногда на шляпке бывают желтовато-красные, как бы размытые пятна. Ножка короткая, гладкая, плотная, ломкая. Мякоть при изломе выделяет млечный, обычно горький сок. Что в этом грибе приметного? Белая шляпка. За нее гриб и получил название...
      11. Думал — рыжик нашел. Стал разглядывать — шляпка воронкой, с круто загнутым вниз краем, розовато-красная, полосатая, как у рыжика, но вся шерстистая.
      А разве бывает мохнатый рыжик?
      Разве у рыжика пластинки белые?
      Разве белый у рыжика млечный сок?
      Значит, это не рыжик, а какой-то другой гриб. А вот какой?
      12. Весь гриб, от шляпки до ножки, желтый, как яичный желток. Одной этой приметы довольно, чтобы распознать...
      13. Заметил издали: высунулась из-под листвы круглая молодая желто-коричневая шапочка. Сердце екнуло: белый гриб! Подбежал, наклонился — тьфу! — шапочка скользкая. Не трубчатая, как у боровика, а с пластинками. Идет из надлома желтоватый, водянистый, с неприятным запахом сок.
      Что за оказия! Оглянулся, а невдалеке взрослый гриб той же породы, но уже ничем на боровика не похожий. Топорщится растрескавшаяся шляпка. Она, точно мухами засиженная, вся в темных точках-бугорках.
      Вот как может лес одурачить: искал боровик, а нашел...
      14. Хвастался малыш:
      — Сколько я грибов нашел! Вот желтый, вот бурый, а этот зеленый. А еще есть красный, лиловый, розовый. Все разные...
      — А ну, покажи!
      Заглянули в корзинку:
      — Эх ты, несмышленыш! Расцветки разные, а гриб-то один — хрупкая, ломкая...
      15. Кто без долота древесину буравит? Кто без топора пень рушит?
      Стоит пень, облеплен грибами. Шляпки у них желтовато-бурые или серовато-бурые, шершавые, в темных чешуйках. Пластинки у молодых — бе-
      лые, у старых — желтоватые. Ножка у взрослого гриба светло-серая, волокнистая, с белым кольцом-воротничком. Значит-, молодой гриб «пеленался в пеленки».
      Ударь по пню каблуком. Э, да он трухлявый! И виной тому поселившиеся на пне грибы. Как же их звать, грпбы-дровосеки?
      16. Снова перед тобой грибы-дровосеки. Только у них другой наряд: шляпка зонтиком, каштаново-коричневая, гладкая. Такая тоненькая, что просвечивает насквозь. Ножка внутри пустая, коричневая, чешуйчатая, опоясана кольцом.
      Появляются эти грибы уже в июне, намного раньше осенних опят, своих родичей. Потому и зовут их...
      17. Неказист гриб на вид. Короткая толстая ножка, пустая внутри. Сиренево-серая полосатая шляпка с глубокой впадиной посередине. Под шляпкой желтовато-серые пластинки. Мякоть обильно выделяет горький и острый млечный сок.
      Этот гриб идет на засол. И многие считают, что вкусом... даже лучше волнушки.
      18. На приземистой ножке — буровато-коричневая бархатистая шляпка с круто загнутым внутрь войлочным краем. Мякоть желтая, очень рыхлая, как бы ватная, соку в ней мало.
      Невысокого сорта, грубый гриб. Но глубокой осенью в обедневшем грибами лесу будешь рад и этой...
      19. Только стаял снег — появились грибы. Но какие странные! Ни пластинок, ни трубочек у них не найдешь. Шляпку от ножки не отделишь. Торчит из земли коричневый морщинистый колпачок. Даже ножка и та вся в морщинах — бороздках.
      А у другого весеннего гриба еще глубже складки на ножке, а коричнево-бурая шляпка вся в волнистых извилинах. Как зовут этих лесных первенцев?
      20. Положили в лукошко лесную картошку.
      Желт катышек, а разрежешь — белый. Не руками сорван — поросячьим пятачком вырыт.
      Что это за лесная диковина?
     
      ОТГАДКИ НА ЗАГАДКИ
     
      1. Белый гриб-боровик. Растет в хвойных и смешанных лесах. Самый ценный, самый богатый витаминами А и Б и самый питательный из наших лесных съедобных грибов.
      2. Березовик. Местные названия: подберезовик, подабабка, колосовик, черный гриб. Растет в березняках, встречается и в заболоченных местах. У березовиков, которые растут на болоте, шляпки белые, иногда с зеленоватым отливом, и чешуйки на ножках белые.
      Молодые свежеизжаренные березовики немногим уступают боровикам.
      3. Подосиновик. Местные названия: красюк, красноголовик. Хорош для маринования, засола и сушки. Растет под осиной.
      4. Масленик. Местные названия: масленок, мас-ляк, желтяк. Растет в сосновых, реже в еловых лесах. Молодые маслята, очистив с них кожицу, жарят или маринуют.
      5. Моховик. Название другого гриба, о котором говорили приятели, — козляк. Растут в хвойных и смешанных лесах. При сушке эти грибы чернеют. Молодые, более сочные моховички маринуют.
      6. Шампиньон. Растет на полях (шампиньон полевой), на лугах (луговой), у лесных дорог (лесной), на огородах (огородный). Гриб прекрасного вкуса. Особенно хороши молодые, свежеизжаренные шампиньоны.
      У нас в больших городах есть теплицы, где выращивают шампиньоны.
      Можно разводить шампиньоны в парниках и просто на грядках.
      7. Рыжик. Растет под сосной, елью, пихтой, лиственницей. Рыжики жарят, солят и маринуют.
      В хвойных лесах встречается ложный рыжик, тоже съедобный гриб. Он похож на настоящий рыжик, но отличается от него красным, как кровь, млечным соком.
      8. Груздь. Растет по сосновым борам и лиственным лесам. Идет на засол.
      9. Подгруздь. Местные названия: скрипица, молочай, поскребыш. Идет на засол. Встречаются подгрузди, у которых почти нет млечного сока. Народ называет их «сухарями».
      10. Белянка. Растет всюду в хвойных и лиственных лесах, чаще в сырых, заболоченных местах. Белянки солят и маринуют.
      11. Волнушка. Растет в смешанных лесах. Годна для соленья и маринования.
      12. Лисичка. Растет в смешанных лесах. Можно варить, жарить, солить, мариновать. В лисичках много витамина Д — того витамина, который охраняет ребят от заболевания рахитом.
      13. Валуй, или бычок. Растет всюду. Идет на засол. Молодые валуи можно мариновать.
      14. Сыроежка. Растет всюду. Сняв кожицу со шляпок сыроежек, эти грибы можно варить, жарить, солить, мариновать.
      15. Опята осенние, настоящие. Растут на пнях и на живых деревьях. Осенние опята жарят и маринуют.
      16. Опята летние. Встречаются в лесу на пнях с июня по октябрь. Летние опята отваривают или едят свежеизжаренными.
      17. Серушка. Растет по сыроватым, смешанным лесам. Идет на засол.
      18. Свинуха. Растет всюду. Свинухи жарят и солят.
      19. Строчок (сверху). Сморчок (снизу). В сморчках и строчках содержится вредная для здоровья человека гельвелловая кислота, и, чтобы избавиться от нее, перед тем как жарить грибы, надо их отварить в горячей воде и воду слить. Исчезает кислота и при сушке грибов в печи.
      Сморчок появляется в апреле в лесах и по лесным вырубкам.
      Строчок — житель сосновых и смешанных лесов, любит песчаную почву.
      20. Трюфель белый. Иногда добытчики трюфелей, отправляясь в лес, берут с собой свинью. Свинья, почуяв запах трюфеля, разрывает землю, помогая найти подземный гриб.
      Можно выучить и собаку по запаху отыскивать трюфель.
     
      МУХОМОРОВЫ ПЕЛЕНКИ
      От старости у красного мухомора края Ашляпки завернулись кверху, и в этой впадинке, точно в блюдечке, собралась дождевая вода. Напитавшись мухоморовым соком, вода пожелтела, и кажется, что на лесной поляне стоит красное блюдце, а в нем налит чай.
      Этот чай и привлек глупую муху. Сев на край гриба, она выставила хоботок и долго пила. Потом расправила крылышки, но уже не могла взлететь.
      Я видела, как муха, перевернувшись на спинку, судорожно билась на краю красного блюдца. Скоро жужжанье стихло и лапки перестали шевелиться. Так я сама убедилась, что красный ядовитый гриб справедливо зовут мухомором.
      Однако есть грибы, которые своим ядом могут убить не то что муху, а даже человека. И хуже всего, что эти ядовитые поганки бывают очень похожи на съедобные грибы.
      Белый мухомор имеет сходство с шампиньоном. Но опытный грибник сумеет распознать обманщика. Выдают поганку ее «мухоморовы пеленки». Молодой мухомор — будь то белый, красный или серый — «родится в пеленке». Он вылезает из-под земли весь целиком закутанный в полупрозрачное покрывало. Белая обертка у основания ножки и бахромчатое кольцо — «воротничок» — это остатки младенческого покрывала, разорванного выросшим грибом. И белые пятнышки на шляпке — это тоже лоскутки «мухоморовой пеленки». Они крепко пристали, но могут исчезнуть после больших дождей.
      По обертке у основания ножки и можно отличить вредную поганку от съедобного шампиньона.
      У молодого шампиньона «пеленка» закутывает только нижнюю часть шляпки. Поэтому у взрослого гриба нет ни пятнышек на шляпке, ни обертки внизу ножки, а только один «воротничок».
      У всех ядовитых грибов есть свои особые приметы, зная которые, можно сказать: «Кай ни подделывайся под хороший гриб, а все же ты, поганка, меня не обманешь!»
      Эти приметы нужно крепко запомнить.
      Бледная поганка, белый мухомор — самый опасный из всех ядовитых грибов. Ее яд действует на человека, как яд змеи. Через два — три дня наступает смерть. Случаев выздоровления почти никогда не бывает.
      Растет бледная поганка по широколиственным и хвойным лесам. Шляпка сначала выпуклая, позже почти плоская, может быть зеленоватой или желтоватой.
      У иных бледных поганок нет лоскутков от «пеленок» на шляпках, но все равно их нетрудно отличить от съедобных шампиньонов и по обертке у основания пожки и по цвету пластинок.
      У бледной поганки пластинки всегда белые, а у молодого шампиньона — розовые, у старого — коричневые.
      Красный мухомор, мушиная смерть, по силе своего яда уступает только бледной поганке. Растет он в хвойных, березовых и смешанных лесах.
      На красный мухомор похож съедобный кесарев гриб, который встречается в дубовых и буковых лесах Закавказья и Ленкорани. Кесарев гриб отличается хорошим вкусом и в Италии и южной Франции почитается за деликатес. У обоих грибов — схожие ярко-красные шляпки с белыми бородавками, но у кесарева гриба эти белые пятна крупнее и с ростом гриба они исчезают. А мушиный мухомор всю свою жизнь носит на шляпке лоскутки своей «пеленки».
      Остатки «пеленки», точно кружевные оборки, опоясывают нижнюю часть вздутой ножки красного мухомора.
      Но всего приметнее разница в окраске пластинок: ярко-янтарно-желтых у кесарева гриба и белых — у мушиного мухомора.
      Могут попасться тебе мухоморы и другой расцветки — серые. Они так же ядовиты, как и их собрат в красной шапке.
      Часто встречаются в наших лесах вредные грибы, по виду очень похожие на съедобные опята. Это огневка, ложный серый опенок и ложный кирпичнокрасноватый опенок. Растут эти поганки-обманщицы, так же как съедобные опята, тесными группами на пнях или около пней, а огневка — на стволах живых или отмерших деревьев.
      Ножка у огневки светло-желтая, внизу более темно окрашенная. Шляпка в середине оранжево-красноватая, по краю светло-желтая, у молодого гриба — округлая, позже — выпуклая. Пластинки у молодого гриба светло-желтые, у старого — буро-коричневые.
      У ложного серого опенка шляпка серо-желтая, в середине красноватая. И у этой поганки пластинки с возрастом гриба меняются в цвете: из желтых становятся зеленоватыми.
      Самый яркий по окраске из всех фальшивых опят кирпично-красноватый ложный опенок. Когда гриб стареет, его желтые пластинки приобретают оливково-коричневый оттенок.
      По окраске пластинок нетрудно отличить съедобные опята от похожих на них поганок: у съедобных опят пластинки белые, лишь слегка желтеющие под старость.
      Другое отличие съедобных опят — чешуйки на шляпках и остатки «воротничков» на ножках, чем не могут похвастаться поганки.
      Может тебе помочь в распознавании съедобного опенка от вредной поганки и «живая сеялка».
      И фальшивые и настоящие опята растут на пнях этажами.
      Шляпки грибов, поселившихся у подножия пня, часто бывают будто мукой осыпаны споровым порошком, высеянным грибами — жителями верхнего этажа. У съедобных опят этот порошок белый, у поганок — желто-бурый или буро-фиолетовый.
      Есть двойник-обманщик и у самого ценного из наших грибов — белого гриба-боровика: это желчный, или ложный, белый гриб, житель сыроватых лесов. Он не ядовит, но несъедобен из-за своего горького, желчного вкуса. Эта желчь испортит тебе кушанье, если ты, прельстившись пухлой буровато-коричневой шляпкой, примешь обманщика за боровик.
      Однако внимательный глаз заметит, что ножка желчного гриба сильнее, чем ножка боровика, утолщается книзу, а сетчатый узор на верхней части ножки гораздо крупнее и темней.
      Но самая верная проба такая: мякоть желчного гриба, если ее помять пальцами или разрезать ножом, покраснеет. А у белого гриба-боровика, как ни режь, как ни кроши его мякоть, она все будет яркобелой, как сахар. Ведь недаром этот гриб так и зовут — белым.
     
      ГРИБНОЙ КАЛЕНДАРЬ
     
      Зачем нужен такой календарь? Чтобы не ждать, когда другие будут хвастаться: «Вот сколько грибов мы набрали!», а самому первым идти по лесной тропе. Чтобы не плутать в лесу наугад, не обшаривать зря сосновый бор в ту пору, когда грибы встречаются только в березняках. Чтобы точно знать, где, когда и какие грибы могут встретиться.
      Я писала этот календарь для себя, бродя по лесам Подмосковья. Но если ты живешь в Ивановской, Горьковской, Рязанской и в какой-либо другой из областей средней полосы Союза, эти записи тебе пригодятся. Потому что появляются и исчезают грибы в лесах всей средней полосы Союза примерно в одни и те же сроки.
     
      Апрель
      Начал спадать паводок, но прибрежные луга еще не вышли из-под воды. Рыбьи стаи проносятся над ветками кустов, на которых летом отдыхали птицы. На глинистом обрыве распустились цветы мать-и-мачехи, золотисто-желтые, цвета весеннего солниа.
      Лесные вырубки, песчаные пригорки соснового бора — вот обычные места моих апрельских походов. Здесь сморчки высовывают из-под земли свои остроконечные колпачки. А коричневая шляпка строчка своими крутыми завитками напоминает курчавую голову.
      Но из всех чудных по своему виду весенних грибов чуднее всего трюфель. Ни ножки, ни шляпки у него не различишь. Кажется, вырыт из земли клубень сказочного картофеля.
      Помню, что, когда я пробиралась по лесу в поисках этой «лесной картошки», цвел орешник. Стоило задеть ветку рукой, и над веткой поднималось желтоватое облачко пыльцы. Стоило подуть ветру, лес начинал дымиться. И в этом окутанном дымкой лесу впервые за весну был слышен голос кукушки. Так бывает в конце апреля.
     
      Май
      Шмель опустился на лиловый венчик фиалки, и от тяжести, пригнувшей цветок, дрожь пробегает по стебельку. Их уже много — синих, лиловых, желтых и белых цветов весны.
      Но грибами май беден. Со второй половины мая исчезают сморчки, строчки, трюфели. Целый месяц, до середины июня, в лесу не будет грибов. Разве что встретится горькушка.
      Если мне вздумается в эту пору набрать грибов, я иду не в лес, а в поле или на луг. Загляну на свалку. Пройдусь краем огорода. Вот места, где любят расти шампиньоны.
     
      Июнь
      Волны ходят по зеленому морю ржи. Мне важно заметить, когда рожь начнет колоситься. Недаром грибы-березовики народ называет колосовиками. Они появляются по светлым, молодым березнякам во время колошения ржи.
      Позже, в конце июня, я собираю разноцветные сыроежки: розовые, зеленые, лиловые, красные. В сосняках можно наткнуться на целую семейку маслят.
      Иногда я замечаю запрятавшуюся в траве темную бархатную шапочку. Мякоть гриба ярко-желтая, в крупных порах, похожа на губку.
      Но дома, вынув гриб из лукошка, я вижу, что намятая пальцами «губка» уже не желтая, а зеленовато-синяя.
      Вот досада! Зато теперь я точно знаю, что за гриб мне попался. Это моховик.
     
      Июль
      Красный цвет — это цвет лета. Красных цветов, ягод, грибов весной не бывает. Вот почему, заметив у корней осины красное пятнышко — голову молодого подосиновика, я говорю себе: «Пришло лето красное».
      Иногда красное пятнышко обманывает. Подойдешь ближе, а это не подосиновик, а мухомор. Что ж, и такая находка любопытна! Это сигнал: скоро появятся белые грибы. Красный мухомор предвещает их появление.
      Множество лисичек, волнушек, белянок, свинушек, валуев, подгруздей начинает в конце июля вылезать из-под земли. Я долго вожусь около пня, сплошь покрытого опятами. На опушке хвойного леса рыжики водят хоровод — выросли все по кругу.
      У рыжика в середине шляпки впадина. В этой розовой ямке сохранилась капелька утренней росы. Она переливается жемчужинкой.
     
      Август
      Войдешь в августе в лес — и чувствуешь, как от мха, от палых листьев, от земли идет грибной запах. В эту пору грибы растут особенно сильно и любой из них можно встретить.
      Можно найти белый груздь, один из самых недолговечных лесных грибов. Он появляется в начале августа и сходит во второй половине сентября.
      Часто попадаются родственники груздя — такие же белые, как и он, подгрузди и сухари. В шутку я
      называю эти грибы «неряхами». Они прячутся в толще лесной подстилки, и всегда к их шляпкам пристает разный сор: хвоя, листья, кусочки веток.
      Но вот в конце августа, найдя белый подгруздь, я отлепляю от его шляпки уже не бурый, прошлогодний, а ярко-желтый, еще сочный листок. И словно на меня дохнуло холодом: начался листопад. Как незаметно подошла осень!
     
      Сентябрь
      Серебряная искра вспыхнула в траве. Куда ни упадет солнечный луч — на траву, на ветки кустов, на лапы мохнатых елок, — везде загораются искры. Весь лес в паутинном серебре. Я приношу из леса на рукаве серебряную тоненькую нитку.
      Это блеск последних теплых дней осени. Скоро наступит утро, когда, проснувшись, я увижу в окно траву, поголубевшую от первого заморозка.
      С наступлением утренников начнут исчезать грибы.
      Во второй половине сентября сходят грузди и рыжики, перестают расти маслята, березовики, подосиновики, моховики.
      Изредка еще попадается под прикрытием хвои и палых листьев молодой, крепкий боровик. Но его тугая шапочка совсем белая — мало гриб видел солнца.
     
      Октябрь
      Темным вечером, стоя на крыльце, я слушаю музыку осеннего неба. Я различаю беспокойные птичьи голоса. Они приближаются перекликаясь. Свистом крыльев наполняется воздух. Птичьи стаи мчатся на юг.
      В лесу в эти дни необычайно тихо. Так привыкаешь к тишине, что самый легкий звук кажется необычайным по силе — дятел ли уронит шишку, белка ли проскачет по хрусткой, покоробленной морозом палой листве.
      Небогата моя последняя добыча: опята, серушки, волнушки и валуи. Со второй половины октября и их не станет.
      Но случается вплоть до крепких ноябрьских морозов находить в лесу свежие грибы. Заглянешь в дупло дерева — там жилец! Не зверь, не птица — оранжево-желтый опенок с коричневой бархатной ножкой.
      За границей его называют зимним грибом. В дупле ему тепло. Снег выпадает, а опенок все еще растет.
     
      БЕЛИЧЬЯ ХИТРОСТЬ
     
      Я выхожу на лесную полянку. Солнце клонится к закату. Земля, густо устланная хвоей, горит красноватым, медным блеском. В одном месте полянки блеск хвоинок особенно силен, он струится, как ручеек. Хвоинки движутся, ползут по земле, будто живые.
      Нагибаюсь и вижу муравья, такого маленького по сравнению с его огромной ношей. Так вот почему мне показалось, будто хвоинки движутся сами собой, — полянку пересекает муравьиная дорога. По ней идет доставка строительного материала к муравейнику. И мне понятно, почему на муравьиной дороге такое оживление: август подходит к концу и муравьи торопятся закончить жилищный ремонт до наступления холодов.
      Посреди полянки торчит старый пень, весь облепленный опятами. Он-то и привлек меня сюда. Но, подойдя ближе, я вижу, что опята слишком молоды. Зонтики их шляпок еще не раскрылись. Такие рвать жалко. Лучше запомнить это место и наведаться сюда через несколько дней. Но, отыскивая глазами для памяти какую-нибудь примету, я замечаю на 90
      краю полянки маленькую сухую елку. Вот как! Оказывается, не я первая облюбовала эту полянку. Кто-то раньше меня ходил сюда по грибы.
      Елочка в необычном убранстве: на ее сухих сучках, словно игрушки на ветках новогодней елки, висят лесные гостинцы — грибы-опята.
      Конечно, я слышала о том, что белка сушит грибы, раскладывая их на пни или развешивая на сучках. Так запаслив хитрый зверек, что за осень уже успевает насушить полторы — две тысячи грибов. И особенно любит белка опята.
      Все это понаслышке мне было знакомо, но, когда своими глазами увидишь «беличью елку», смотришь на нее, как на чудо, и не можешь надивиться.
      Притаившись в кустах орешника, я долго поджидала, не придет ли белка. Очень хотелось застать маленькую лесную хозяйку за работой.
      Но так мне и не удалось увидеть белку. Может, она почуяла присутствие человека, а может, в этот день у нее были еще другие, неизвестные мне хозяйственные заботы.
      Вернувшись домой, я рассказала ребятам нашего двора про деревце, у которого на ветках висят грибы, про хитрого зверька, кому не страшна зимняя бескормица.
      Ребята переглянулись и показали мне на маленького мальчугана, сидевшего на крыльце:
      — Вот он тоже запасается. Грибы сушит.
      Мальчик, заметив, что все на него смотрят, покраснел, но с достоинством ответил:
      - Ну и сушу! А что ж я, глупее белки? — И, покосившись на меня, спросил: — А вы как? Сушите?
      Я промолчала. Лгать не хотелось, а стыдно было признаться, что я глупее белки.
      С тех пор я живу по-беличьи хитро: сушу грибы на зиму.
     
      Я СУШУ
      И от как я это делаю. Запоминай, чтобы потом ДО суметь самому. В сушку идут все трубчатые шляпочные грибы и еще строчки и сморчки. Ценнее всех белый гриб — он при сушке не теряет своей белизны. Березовики, подосиновики, моховики, маслята, козляки чернеют при сушке. Это «черные грибы», они считаются вторым сортом.
      Отбираю на сушку только свежие, нечервивые. Очищаю ножом шляпки от сора. Мыть грибы перед сушкой нельзя: они будут плохо и долго сохнуть, а белый гриб посереет.
      У белых грибов сушу отдельно ножки и шляпки. Черные грибы разрезаю вдоль, от середины шляпки до конца ножки. Сморчкам и строчкам коротко подрезаю ножку. Есть еще один способ быстрой сушки: нарезать грибы вдоль на тонкие, не толще полусантиметра, пластинки «лапшой».
      Можно сушить грибы в духовке и газовой и обычной плиты, а у кого русская печь — в русской печи, после того как сварится обед. В очень жаркой печке грибы изжарятся, в остывшей будут не сохнуть, а преть.
      В печку ставят железный противень, а на нем шляпками вверх раскладывают грибы.
      Трубу надо наполовину открыть, а под заслонку подставить кирпич. Пусть сильнее будет тяга, пусть поток воздуха уносит грибную сырость, — скорей высохнут боровички.
      Если у тебя нет противня, суши на ситах, на листах фанеры, подставляя под них кирпичи.
      А то сделай спицы. Высверли в дощечке на расстоянии шести — восьми сантиметров друг от друга дырки и вставь в них палочки. На каждую спицу можно нанизать три — четыре гриба.
      Если ты проводишь лето в пионерском лагере и нужно высушить грибы, которые собраны многими ребятами, сделайте из деревянных брусков стойку.
      Стойка должна быть такой ширины и высоты, чтобы свободно проходила в печь. В боковые планки вбейте гвозди. Нанижите грибы на нитки. Натяните нитки на гвозди. В русскую печь можно поставить четыре таких стойки, а на них разместится 30 — 40 килограммов грибов.
      Грибы ставят в печь два — три раза. За один раз не высушишь.
      А теперь я тебя научу, как проверить, высохли ли грибы. Недосушенный легко гнется. Пересушенный хрупок и черен. Хорошо высушенный гриб не крошится, гнется туго, мало изменяет свой цвет.
      Я нанизываю грибы на нитку: шляпка, корешок, шляпка, корешок... Вот нитка и нанизана.
      Такая нитка может сохраняться не неделю, не месяц, а многие годы.
     
      Я СОЛЮ
      А теперь приготовь соль, разожги огонь, принеси чистый камень — буду учить тебя, как солить грибы.
      Пластинчатые грибы для сушки не годятся: сухие они сохраняют свою горечь. А вот засоленные — хороши!
      Кастрюлька с посоленной водой поставлена на огонь. Приподними крышку: со дна всплывают серебряные пузырьки. Скоро вода закипит. А все ли у нас с тобой приготовлено?
      Грибы должны быть разобраны по сортам, очищены от сора, чисто вымыты в холодной воде. Некоторые хозяйки вымачивают грибы перед засолом в солоноватой воде. Мочат двое — трое суток, ежедневно меняя воду, и грибы теряют горечь. Но вымоченные грибы уже не так питательны и душисты. Да к тому же во время вымочки они легко могут закиснуть, испортиться.
      Поэтому мы с тобой будем не вымачивать, а отваривать горькие грибы перед засолом.
      Видишь, вода в кастрюльке кипит ключом. Пора опускать туда грибы.
      Каждый сорт отваривается отдельно. Заметь время: лисички с тягучей, как резина, мякотью и грубомясистые валуи должны повариться в кипятке пятнадцать — двадцать минут. Груздям, подгруздям, се-рушкам, чтобы в них пропала горечь, достаточно прокипеть пять минут. Волнушки и белянки не кипятят, а просто ошпаривают кипятком. А сладкие, сочные рыжики солят прямо сырыми.
      На севере солят и трубчатые грибы-березовики, белые, подосиновики, опуская их на пять — восемь минут в кипящую ключом воду.
      Каждый раз перед засыпкой в кастрюльку новых грибов надо чисто мыть кастрюльку и менять воду.
      Отваренные грибы откинь на решето. Вода стекла, грибы остыли — теперь можно солить.
      Смотри, я кладу в кадочку грибы шляпками вверх. Положу рядок, пересыплю солью. Буду класть второй. Так за рядом ряд. Потом накрою кадку деревянным кружком, а на кружок положу булыжник. Нельзя положить кирпич, известняк или какой-нибудь металлический груз: грибы испортятся.
      Через несколько дней, когда грибы осядут и пустят сок, прибавлю к ним новые. Так кадушка наполнится доверху. Тогда поставлю ее в холодное место.
      Теперь ты знаешь, как нужно солить грибы. Насолишь и себе кадушку.
      И тогда — будь то январь, будь февраль, когда за окном метет метелица, — у тебя на столе будут и сочные грузди, и душистые рыжики, и волнушки.
      Хитра запасливая белка, а мы с тобой еще хитрее!
     
      АУ!
     
      Хорошо отправиться за грибами веселой компанией! Но, чур, как только вошли в лес — рассыпайся в стороны: кто направо, а кто налево, у каждого свое лукошко и своя тропа. Так больше соберешь и больше увидишь. Только надо смотреть по-птичьему, зорко, и ступать по-зверино-му, неслышно, чтобы не потревожить лесную тишину.
      Вот белка, сидя на развилке сосны, умывает лапками рыжую мордочку. Малиновка спустилась на край гнезда, и четыре желторотых птенца протянули клювы навстречу матери. А у подножия старой ели, где рябит на солнце родник, отпечатался заячий след, такой свежий, что кажется — эти маленькие ямки еще сохранили тепло мохнатых зверушечьих лап.
      Ну, а если почудится, что уж слишком тесно обступили тебя деревья, и захочется услышать в этом лесном зеленом мире знакомый человеческий голос, стоит только приложить руки ко рту и кликнуть звонкий клич грибника: «Ау!» — как со всех сторон тебе дружно откликнутся товарищи:
      — Ау-у! Ау-у-у!
      Помню одно летнее утро. Проходя по лесной дороге, я крикнула: «Ау!» И сразу мне отозвался тоненький голос. Из кустов вышла девочка. Курносая, маленькая, чуть больше кузова с грибами, который она несла.
      «Ишь, чуть тащит! — невольно подумала я, глянув на тяжелый кузов. — Сколько грибов насобирала. И все ей мало».
      — А нам охота побольше собрать, — как бы угадывая мои мысли, сказала девочка. — Мы эти грибы на заготпункты сдаем, государству помогаем. У нас в колхозе все пионеры ходят по грибы.
      Тысячи тонн грибов, ягод, лекарственных растений собрали и сдали государству ребята в годы Отечественной войны. Это была их пионерская помощь Родине, фронту. Страна отметила лучших своих помощников особыми нагрудными значками.
      И сейчас, ярким летним утром, слышны в лесу голоса ребят. Это идут пионеры — путешественники по родному краю. Это шагают маленькие разведчики природных богатств.
      Пусть в перекличке ребят — искателей лесных кладов — прозвучит и твое звонкое, веселое «ау!» Ты знаешь, как надо искать лесные клады. Тебя поведет нить-невидимка.
      А в этих походах в зеленую чащу ты найдешь еще и другой клад — глубже поймешь и всем сердцем полюбишь природу родной страны. И потом, когда вырастешь большим, куда бы тебя ни закинула судьба, как самое светлое и дорогое вспомнишь простую песнь зяблика, зеленые косы плакучей березы, снежно-чистые цветы ландыша, словно замерзшие росинки, повисшие на стебельке. Вспомнишь в минуту усталости и с новой силой выпрямишься, точно дохнуло в лицо лесной свежестью, точно донесся до тебя величавый шум леса — голос родной земли.
      Но не только лесными тропами идут пионеры-путешественники. Им все интересно: лес, поле, река и
      98
      сад. Они расспрашивают лесничих и садоводов, колхозников и ученых. И всюду слышат они о новых победах труда и науки.
      Немало сделано и теми учеными, которые занимаются наукой о грибах. Они укротили домовый гриб, нашли способ, как уберечь от грибка-разрушителя наши постройки, наши дома. Они, превратив зеленую плесень в лекарство, стали излечивать болезни, которые раньше считались неизлечимыми. Они закинули нить-невидимку далеко в засушливую степь, чтобы лучше росли, чтоб быстрее поднимались лесные полосы — зеленые стражи урожая.
      Сейчас ты подробней узнаешь об этом. Дан руку. Наше путешествие продолжается.
     
      ПУТЕШЕСТВИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
     
      РАЗГОВОР БЕЗ СЛОВ
      Первая наша остановка — город Пушкин, под Ленинградом.
      Обогнем парк. Перед нами поле да стеклянные крыши оранжерей.
      Стоят в оранжерее горшки, но в них не какие-нибудь особенные тропические растения, а самые обыкновенные: пшеница, овес, лен. Только заметь: в одном горшке лен стройный и рослый, в другом редкие стебли спутались, полегли. Так же и в поле: на иную делянку порадуешься — на другую жалко смотреть.
      Может, у делянок хозяева разные: один — усердный, другой — лентяй? Нет, хозяева те же самые. А если и растят они больное и слабое, то только для того, чтобы урожай на колхозных полях был хорош.
      Как же нам разгадать эту загадку?
      Проследим за одним из хозяев поля. Наклонившись над кустами томатов, он делает записи в блокноте. Это доктор томатов выслушивает больного, записывает то, что без слов рассказал ему куст.
      Случись заболеть человеку, он все объяснит своему доктору: где болит, как болит. Животное вздрогнет, застонет, если коснешься больного места. Но дуб молчит, хотя его кору разъедает опухоль. Капуста и рожь на прием к врачу не пойдут. Трудные пациенты — растения! Как бы они ни болели, жалоб от них не услышишь, потому что не могут они говорить.
      Но есть ученые (их называют фитопатологами — от греческих слов «фито» — растение и «патос» — болезнь), которые умеют понимать разговор без слов, беззвучную жалобу ветки и колоса. По курчавости листьев, по желвакам на корне, по темному пятнышку' на румяной щеке яблока доктор растений узнает, чем больны его молчаливые пациенты.
      Вот и сейчас — тишина: доктор выслушивает рассказ кустов. «Нам хуже!» — без слов жалуются ему томаты, оставленные без помощи. «Нам стало лучше» — молча говорят кусты, на которых доктор испробовал свое лечение.
      Этот доктор томатов — один из сотрудников ВИЗРа, Всесоюзного научно-исследовательского института защиты растений. Там работают много ученых. Они ищут лучшие способы, как защитить урожай от всего, что ему угрожает: от насекомых, от грызунов и от болезней, причина которых бактерии и грибки.
      По всей стране разбросаны станции ВИЗРа, а мы заглянули на опытную базу в Пушкине.
      Опытное поле для докторов растений — это как бы их «зеленая клиника». Здесь растения заболевают и сами по себе и по воле доктора. Стеклянной палочкой он наносит на листья заразу — капельку воды, в которой плавают споры грибка-паразита, а потом испытывает на зараженных растениях свой способ лечения.
      Такие «зеленые клиники» есть и в других научных институтах.
      Если опыты покажут, что лекарство помогло, проверенный рецепт пойдет в колхозы и совхозы.
     
      ДОКТОРА РАСТЕНИЙ
      Самое главное — не пустить болезнь на поля, в сады и огороды. А для этого надо знать пути, по которым пробирается враг.
      Внутрь пшеничного зерна заглянули ученые. Им помог волшебный глаз — микроскоп. А теперь применяют и другие способы (например, рентген), которые позволяют видеть, что происходит внутри стебля, листа или зерна.
      Враг может пролезть в самое зерно. Зародыши грибка твердой головни пристраиваются на поверхности семян. Посей зараженное зерно — болезнь начнет губить урожай. В царской России головня что ни год убавляла урожай больше чем на 300 миллионов пудов.
      Наши ученые передали колхозам рецепт, как избавиться от головни: надо сеять чистое, обеззараженное зерно. Перед севом зерно смешивают с химическим порошком. Для зерна он безвреден — для грибков ядовит.
      В каплю росы, в каплю дождя заглянули ученые. Красивы на листьях росные жемчуга! Но опасно, если капли долго не просыхают: сырость помогает размножиться грибкам. Весенним утром по рецепту докторов растений девушки проветривают парники, словно форточки, открывая стеклянные рамы. Девушки
      зовут на помощь струйки воздуха: выгоните сырость из нашего парника!
      Садовод может взять в помощники ветер. Надо так садить деревья в саду, лозы на винограднике, чтоб ветер мог свободно гулять между ними, — тогда скорей просохнет после дождя зеленая гуща листвы.
      А что посоветовать огороднику? Разить грибков солнечным лучом. На залитых ярким светом листьях томатов не заведутся бурые пятна. Не любит солнца грибок.
      В толщу земли заглянули ученые. Ставили полям градусники, измеряли температуру почвы. Некоторые грибки не развиваются в холодной земле, они спят.
      Значит, можно составить рецепт, как холодом уберечь семена от заразы: сеять под зиму или рано весной.
      А вот еще рецепт, которым пользуются во всех колхозах: это севооборот, ежегодное переселение растений на новые места.
      Завелся в земле грибок, от которого заболевает килой капуста, — что ж, на следующий год капусты ему не видать. Ее посадят на новом месте, а там, где была капуста, посеют горох или овес: им капустный грибок не опасен. Так и останется грибок в дураках.
      Можно перехитрить грибков-паразитов и по-другому: переменить сроки посева. Важно выиграть время, чтобы всходы окрепли до того, как проснется грибок. Тогда растение спаслось, «убежало» от болезни.
      Теперь на колхозных полях ты увидишь пшеницу, овес, картофель, каких твой дед и не видывал. Не боятся ржавчины многие выведенные нашими учеными сорта пшеницы, не боятся фитофторы и, что очень важно, устойчивы к раку сорта картофеля «аквила» и «камераз».
      Много сделано учеными, чтоб сберечь народное добро — урожай, но нелегко бороться с природой. Нет-нет, да и нагрянет какая-нибудь опасная болезнь. Тут уж не будут разбирать, какой колос или куст здоров, какой болен, — тут лекарство принимает все поле, весь виноградник.
      Растения либо опыливают ядовитым для грибков-паразитов порошком, либо опрыскивают ядовитой жидкостью. Иной раз лекарство сыплется с неба: его рассеивает самолет.
      Но, кроме химических лекарств, ученые пробуют и другие способы защиты урожая.
      Вернемся к горшкам, которые мы видели в оранжерее, и вспомним одну шуточную детскую песенку.
     
      СРАЖЕНИЕ В ГОРШКЕ
      Ты, наверно, эту песенку слышал: Гриб-боровик, над грибами полковик,
      Повелел, приказал грибам на войну идти.
      В песенке поется, будто грузди ответили боровику:
      Пойдём и всех грибов побъём.
      Песенка эта, понятно, сказочная. Но, как посмотришь, сказка сбылась. Только не боровик-полко-вик послал грибы на войну против грибов, а человек. И участвовали в сражении не грузди, а живущий в земле грибок — триходерма. И происходило сражение не в лесу, а для начала в оранжерейных горшках, в которых научный сотрудник ВИЗРа Н. С. Федорин-чик посеял лен.
      Лен вырос больной потому, что земля в горшках была заражена грибком — паразитом льна. Но случилось чудесное. В некоторых горшках скрюченные стебли стали выпрямляться. Большинство растений оправилось. Их отвоевал у болезни грибок триходерма.
      Вскапывая свою первую школьную грядку, ты, наверно, и не подозревал, какое огромное население потревожил своей лопатой. В земле живут и невидимые простым глазом живые существа — бактерии, живут и крохотные почвенные грибки. Разлагая перегной, они делают почву богаче питательными веществами. Здесь же, в земле, находят себе временное пристанище некоторые грибки — паразиты растений. В каждом комочке земли кишит жизнь.
      Иные соседи уживаются между собой, иные враждуют за место, за пищу. Бесшумные сражения происходят в земле. Грибок пускает в ход невидимое оружие: вещества, которые он выделяет, разрушают грибницу противника.
      Вот ученые и задумались: а нельзя ли обратить войну грибов с грибами на пользу человеку, взяв на себя командование? Так сделал Н. С. Федоринчик. Он внес триходерму в землю, зараженную другим грибком — паразитом льна.
      Стебли льна были для ученого сигнальщиками происходящего в горшках сражения. Они дружно подтверждали, что грибок триходерма теснит противника. В тех горшках, где поселился грибок, лен вырос выше, и коробочек,на нем было вдвое больше, чем у того льна, который остался без защиты.
      Потом опыты перенесли в поле, и там грибок триходерма, подавляя грибов-противников, повышал урожай льна. Федоринчик испробовал грибок триходерму против грибков — паразитов подсолнечника, свеклы, картофеля. Грибок триходерма побеждал и в этих подземных сражениях.
      Ты хочешь что-то спросить? Пожалуйста, спрашивай. Если можно командовать сражением грибов под землей, нельзя ли устроить битву на листьях?
      Хорошо, ты увидишь битву на листьях. Сейчас мы перенесемся с тобой на юг, в сады жар-птицы.
      Теперь у наших ног плещется Черное море. А на берегу растут мандариновые сады. Осенью спелые мандарины висят на ветках, как золотые шары. Должно быть, глядя на них, и сложили люди сказку про золотые плоды, за которыми в сад прилетала жар-птица.
      Мы попали в сад в весеннюю пору. Где же битва, которую я обещала тебе показать? Посмотри на белый налет на листьях. Это следы, оставшиеся на поле боя. Мы опоздали. Битва окончилась. А для того чтобы лучше понять, что именно здесь произошло, — припомни, как дома ты лазил с ребятами на чердак.
     
      В САДУ ЖАР-ПТИЦЫ
      Давай вспоминать вместе. Это было в один из осенних дней. Ты залез на чердак и увидел на окне муху. Мертвую муху, словно приклеенную к стеклу, и вокруг нее на стекле венчик из белых крупинок. Ты тогда еще не смог догадаться, что муху убил гриб, что белые крупинки — это отброшенные им споры.
      И вот теперь ты видишь на листьях других мертвых насекомых. Это червецы — вредители мандариновых деревьев. Они погибли по той же причине, что и муха на чердачном окне: их тело пронизано грибницей.
      Есть грибки, которые могут вызывать болезнь у насекомых. Один из таких грибков — цефалоспориум и сразил червецов. Белый налет на листьях — это пушок грибницы и споры гриба.
      Он может и сам забраться на дерево. Но здесь грибку помог человек. Человек налил в опрыскиватель воду, в которой плавали споры цефалоспориума. Струйка воды забросила на листья грибной десант.
      Признаюсь: я неправильно сказала тебе, будто битва на листьях окончилась. Она продолжится и на будущий год, когда перезимовавший грибок снова примется защищать сад.
      Тебе интересно узнать, кто из ученых придумал высаживать на мандариновые деревья грибной десант? Вернемся обратно на север, в Ленинград. Там, в одной из лабораторий ВИЗРа мы встретим научную сотрудницу А. А. Евлахову, автора этого способа защиты мандариновых садов. Здесь же в лаборатории мы познакомимся, и с другими учеными, которые в борьбе с насекомыми — вредителями сельского хозяйства — испытывают ничтожное с виду, но грозное оружие — живые нити грибницы.
      Разными путями может идти наука к одной цели: сберечь, защитить урожай.
      Но в защите нуждаются не только растения. Вот какая история случилась на Украине лет двадцать тому назад.
     
      ДЕЛО О ГРИБКЕ-СТАХИБОТРИСЕ
      Подозревали многих. Но потом обвинение отпало по отношению ко всем, кроме одного. Против него имелись очень тяжкие улики. И когда из публичной библиотеки Ленинграда доставили двойника убийцы — вопрос был решен.
      Можно подумать, что я рассказываю о деле, которое вел следователь, разыскивая преступника. Нет. Я просто перелистываю записи одной научной экспедиции. Но, поскольку этой экспедиции было поручено найти и обезвредить загадочного убийцу — папку с научными записями можно назвать: «Дело о гриб-ке-стахиботрисе».
      Лет двадцать тому назад в Каменец-Подольском и соседних с ним районах Украины начался падеж лошадей. По всем признакам убивал лошадей какой-то особый яд. Может, его подмешивала в корм чья-то злая рука? Или это была боЛезнь, еще неизвестная науке?
      На место происшествия приехала научная экспедиция, снаряженная Министерством сельского хозяйства СССР.
      Тут были медики, бактериологи; тут были микологи из ВИЗРа во главе с профессором Н. А. Наумовым.
      Ученые обошли конюшни, где стояли больные лошади. Профессор заглядывал в каждую кормушку:
      — Соломой кормите? А откуда брали солому, из каких скирд?
      Разворошили скирды. Из одной скирды пахнуло в лицо запахом гнили. На соломе темными пятнами проступала плесень.
      — Лето было дождливое, солому скирдовали мокрую, — объясняли местные жители. — Да разве от этого хворь? Коровы эту же солому едят — и ничего, здооовеньки.
      — Как говорите? Для коров безвредно? — переспросил профессор и что-то записал в блокнот.
      Неопытному глазу могло бы показаться, будто плесень на соломе одинакова. Но миколога не обманешь. Ученые определили, что в скирде квартирует сто двадцать различных плесневых грибков, и всех их взяли на подозрение.
      Есть грибки, жертвой яда которых может стать и животное и человек. Тебе уже знакома по прошлым рассказам ядовитая спорынья. Есть и другой ядовитый гриб — паразит хлебов: фузариум. Если фузариум заразил зерно, хлеб из такой муки будет ядовитым, как говорят, «пьяным». У человека, который съел «пьяного хлеба», болит и кружится голова. Его тошнит и шатает как пьяного.
      И масло может быть «пьяным», если на масличный лен напал фузариум. Может быть «пьяной» трава, если на ней поселился грибок-склавицепс. Буйвола, наевшегося ядовитой травы, качает из стороны в сторону.
      Все это было, конечно, известно ученым. Опасные для человека и для животных ядовитые грибки наука берет на учет. Но не было в этом списке ни одного из тех ста двадцати грибков, что нашли в скирде.
      Кто же из них ядовит? Кто враг? Эту очень важную и трудную задачу ученые должны были решить быстро и безошибочно.
      И началась кропотливая работа п лаборатории. Сколько надо было умения и терпения, чтоб вырастить по отдельности каждый из подозреваемых грибков и каждого проверить на ядовитость! Все улики сошлись к одному: убивал лошадей попавший к ним в корм грибок-стахиботрис. Нити его грибницы нашли в тканях тела павших лошадей, а в крови обнаружили споры.
      Но задача еще не была решена до конца. Стахи-ботрис не редкость, не диковина. Он живет на соломе, на стружках, на бумаге, а чаще всего в земле, где кормится, разлагая перегной. За долгие годы он показал себя опасным впервые. Может, ядовиты только местные украинские грибки?
      Тут профессор Наумов и вспомнил: публичная библиотека!
      На свете бывают разные коллекции. Кто собирает камни, кто бабочек и жуков. А миколог не пройдет равнодушно мимо плесени, где бы он ее ни заметил: на камне, на земле или на старой книге из публичной библиотеки Ленинграда. Стахиботрису, приютившемуся на книге, пришлось распрощаться с библиотекой. Он попал в грибную коллекцию ВИЗРа.
      Вот о нем-то и вспомнил профессор. По вызову профессора выехал на Украину научный сотрудник ВИЗРа М. К. Хохряков. Он вез с собой в пробирке ленинградский стахиботрис.
      Опять начались опыты. Они показали, что и этот грибок, выросший в другом краю, также опасен для лошадей, как и его украинские собратья. Значит, ядовит весь род стахиботрисов. Обычно грибок пользуется ядом в своих незаметных для человека сражениях с другими грибками. Но случись стахиботрису попасть в корм к животному — грибок становится убийцей.
      Одновременно с участниками экспедиции к тому же выводу пришел работавший в Киеве ученый Н. Д. Ятель.
      На этом и кончилось дело о грибке-стахиботрисе. Ученые не только нашли убийцу лошадей, но и открыли секрет, как его обезвредить.
      Почему даже такая доза грибного яда, которая могла убить сто лошадей, не действовала на корову? Потому что у коровы слюна другого состава, чем у лошади. В коровьей слюне есть щелочь, а даже слабый раствор щелочи убивает стахиботриса. Щелочью можно обеззаразить солому, в которой поселился грибок.
      С тех пор прошло двадцать лет. И больше в нашей стране не слышно, чтоб ядовитый грибок-стахиботрис губил лошадей.
      В колхозах держатся правила: в сырую погоду солому не скирдуй, чтобы в скирде не завелся грибок. Ну, а если, случись грех, заведется, есть на него управа — щелочь.
     
      КАК ЧЕЛОВЕК ЗАСТАВИЛ ГРИБЫ РАБОТАТЬ НА СЕБЯ
      Куда ж мы теперь отправимся? Знаешь, я что-то устала, да и проголодалась порядком. Вот на углу — молочная. Сядем за столик, позавтракаем.
      Я наливаю тебе в стакан кефир: попробуй. Ну, как? И полезно, и вкусно.
      В старые времена, когда мало кто знал секрет приготовления кефира, на Кавказе сложили легенду: будто в горах, на границе вечных снегов, растет чудесный кустарник. На его ветвях созревают «зерна пророка».
      Брось эти зерна и кувшин с молоком — молоко превратится в целебный и вкусный напиток.
      А на самом деле надо положить в молоко не зерна с волшебного кустарника, а кефирную закваску. Через сутки молочные бактерии вместе с кефирным грибком сделают свое дело: сбродят молоко. Сброженное молоко смешивают с двойным количеством кипяченого молока и выдерживают в плотно закупоренных бутылках либо день, либо два — три дня, смотря какой крепости кефир нужен.
      Вкусный кефир приготовил кефирный грибок, но одним кефиром не будешь сыт. Возьмем булочки (какими пышными сделал их дрожжевой грибок — хлебопек!), помажем булочки маслом.
      Ты почему морщишь нос? А, тебе не нравится запах сыра! Это за столиком рядом наш сосед ест сыр рокфор из овечьего молока. Ты подозрительно смотришь на сырный ломтик с зелеными прожилками и шепчешь: «совсем как плесень». Так это плесень и есть. Особый плесневый грибок придает рокфору запах и острый вкус, за который этот сорт сыра многими ценится.
      О вкусах не спорят. Сосед любит острый сыр, а ты — свежее масло. Как бы хорошо, чтобы оно всегда было свежим! Над этим думают наши маслоделы. Они привлекли к себе в помощь один из дрожжевых грибков, который враждует с плесневыми грибками. Маслоделам эта вражда как раз-то и выгодна. Они прибавили в масло сухих дрожжей и проверили, как долго оно будет свежим. За двадцать месяцев масло не испортилось, не прогоркло. Дрожжевой грибок не дал завестись плесени.
      Ты уже встал из-за столика: посторонись, дай нашей соседке пройти. Ее обеденный перерыв кончился. Она спешит на свою работу: на завод лимонной кислоты.
      Если мы пойдем следом за ней, ты увидишь еще невиданное: грибок, для которого построили целый завод. На заводских производственных совещаниях обсуждают: сколько воздуха нужно грибку, на какой питательной жидкости он будет лучше расти.
      Чем же этот грибок — ас-пергилл — заслужил такое внимание? Тем, что с его помощью добывают лимонную кислоту. Эта кислота нужна и химикам, и медикам, и текстильщикам, и кондитерам.
      Вот сколько нового ты узнал, пока мы закусывали в молочной.
      Великую власть над природой дает человеку наука. Узнать врага — это значит его победить; узнать друга — значит найти помощника. И среди грибов у человека есть и враги и помощники. С врагами он борется и побеждает. А помощники служат ему верную службу.
      Человек заставил на пользу себе работать: грибы-хлебопеки, грибы-сыровары, грибы-пивовары, грибы-текстильщики, грибы-красильщики, грибы-виноделы, грибы-маслоделы, грибы-кондитеры, грибы-кожемяки.
      Есть грибы, которые, словно живые приборы, помогают: одни пекарю — узнать, достаточно ли витаминов в муке, другие агроному — определить состав почвы. А есть грибы, которые человек взял к себе в союзники в самом важном: в борьбе за жизнь.
     
      КАК ГРИБ ЛЕЧИТ ЛЮДЕЙ
      Смотри: на стене дома надпись — больница. Откроем большую, тяжелую дверь, зайдем в одну из палат. На постели сидит мальчик в больничном халатике. Он пишет письмо.
      Мама! Сегодня я сам ходил по палате. Немножко разучился ходить. Но доктор сказал: скоро опять научишься...
      Так пишет мальчик, которого привезли в больницу в беспамятстве. У него было заражение крови. Но лекарство, которым лечили маленького больного, спасло ему жизнь.
      Где же растет целебное растение, из которого изготовляют это лекарство? Его можно найти и на сыром кирпиче, и на позеленевшей апельсинной корке, и в склянке с чернилами — везде, где поселится грибок — зеленый кистевик, который по-латыни называют пени-циллиум.
      О нем, о зеленом пушке плесени, я и хочу тебе рассказать.
      В семидесятых годах прошлого столетия зашел между учеными спор: правда или нет, будто из клеточек зеленой плесени развиваются невидимые простым глазом микробы, которые несут человеку болезни. Доктор Манассеин решил проверить: кто прав.
      Кончиком стального прокаленного пера он сеял споры грибка в пробирку с питательной жидкостью. Там вырастал зеленый пушок, но микробов в соседстве с грибком микроскоп не обнаруживал. Манассеин мог утверждать, что в пробирке с зеленой плесенью не развиваются вредоносные микробы. Плесень не дает им расти.
      Только один раз грибок сплоховал. Только один раз доктор Манассеин увидел микробов среди тоненьких нитей плесени. Это было тогда, когда он посеял в пробирку старые споры грибка.
      В те же годы, в том же городе Петербурге работал другой доктор, Полотебнов. К нему в клинику поступил больной с незаживающими язвами на руке. Во время перевязки Полотебнов приложил к язвам кусочки материи, пропитанные смесью, невиданной в медицине. Странная была эта смесь! Кусочки грибницы да зеленая пыль плесени. Ее Полотебнов смёл рисовальной кисточкой с позеленевшей апельсинной корки и растер в чашечке с миндальным маслом. Но именно эта смесь помогла больному. Через два дня незаживающие язвы зажили.
      Доктор Полотебнов стал лечить зеленой плесенью других больных и тоже успешно. Он писал в своих научных статьях о том, что нужно испробовать зеленую плесень для заживления операционных ран и гнойных нарывов. Но Полотебнов не мог объяснить: почему зеленая плесень излечивает больных? Тогда наука еще была не в силах дать на это ответ.
      Ответ был найден позже, уже после смерти Полотебнова, когда знаменитый ученый Илья Ильич Мечников открыл свой закон борьбы между микробами.
      Мечников первым сказал, что борьбой, которая происходит в природе между микробами, может воспользоваться человек. «Враг твоего врага — твой друг», — говорит пословица. Микробы, которые убивают болезнетворных микробов, могут стать помощниками человека.
      Микробы против микробов! Закон, открытый Мечниковым, стали применять в своих работах ученые всего мира. Этот закон помог английскому профессору Флемингу установить, что именно произошло в его лаборатории.
      В плоских стеклянных чашечках, наполненных питательным студнем, у Флеминга рос посев микроба, который вызывает заражение крови. Изучая развитие микроба, Флеминг каждое утро осматривал свои чашечки. И однажды профессор увидел, что в одной из чашечек выросло совсем не то, что он сеял. На поверхности студня нахально проступали пятна зеленой плесени. Здесь поселился непрошеный жилец — грибок-пеницилл. Тесня врага, он испортил посев микроба. Вещество, которое выделял грибок в питательный студень, убивало микробов.
      Это вещество по имени грибка пеницилла было названо пенициллин.
      Можно было развести пенициллин в 800 и более раз и все же он оказывался губительным для микробов. Но он не долго сохранял свою страшную силу. Старая плесень не могла убивать микробов. Это еще заметил на полвека раньше Флеминга доктор Манас-сеин.
      Тринадцать лет работали английские ученые над тем, чтобы превратить пенициллин в лекарство. Им удалось сделать это в 1941 году.
      В ту пору была война. На нашу Родину напали фашисты. Нам нужно было много пенициллина — чудесного лекарства, которое спасает жизнь раненым. И ту же задачу, которую англичане решали тринадцать лет, советские ученые решили меньше чем за год.
      В одном из московских бомбоубежищ были расставлены чашечки с картофелем, смоченным слабым раствором медного купороса. Это были приманки для плесневых грибков. Как только в чашечке вырастал зеленый пушок — его доставляли в лабораторию профессора Ермольевой на испытание. Здесь шла работа до глубокой ночи. Ученые забывали об усталости при мысли о том, что они борются за спасение жизни раненых бойцов — защитников Родины.
      Множество плесневых грибков испытала профессор Ермольева со своей сотрудницей Балезиной, отбирая самых лучших истребителей микробов. Из этих грибков и был получен наш первый советский пенициллин.
      Первым больным, исцеленным советским пенициллином, был красноармеец, раненный в грудь осколком снаряда. В полевом госпитале осколок вынули из груди. Однако рана не заживала. Микроб стафилококк продолжал разрушать кровь.
      Раненого привезли с фронта в московский госпиталь без сознания. Но когда в зараженную кровь был введен пенициллин, кровь очистилась от гноя. Рана зажила.
      Уже в первые два месяца лечения раненых пенициллином в московском госпитале удалось вернуть здоровье 1227 больным. Это была новая победа советской медицины.
      Теперь во многих больших городах нашей страны есть пенициллиновые заводы, где выращивают зеленую плесень в огромных чанах-котлах, чтоб получать пенициллин.
      Пенициллин не только убивает золотистого стафилококка, смертоносного микроба, который вызывает у человека заражение крови. Пенициллин побеждает микробов — возбудителей дифтерии, менингита, воспаления легких, сибирской язвы и других болезней. И в то же время этот истребитель микробов безвреден для человека.
      Не только гриб-пеницилл способен выделять антибиотики — вещества, которые убивают болезнетворных микробов. Профессор Н. А. Красильников установил, что бойцами с микробами могут быть и лучистые грибы.
      Лучистыми грибами называют живущие в почве микроскопические организмы, у которых, как и у грибов, имеются грибнички.
      Теперь у нас есть чудесное лекарство, полученное из лучистого гриба: стрептомицин. Им излечивают туберкулез.
      Новыми лекарствами пробуют лечить и растения. Засыхающим абрикосовым деревьям сделали вливание и опрыскали ветви антибиотиком. На абрикосовых ветвях снова зазеленели листья. Антибиотиками обеззараживали семена хлопчатника без всякого вреда для будущих ростков.
      Прекрасно усваивают пенициллин персики, пшеница, горох, кукуруза. Причем в стеблях и листьях растений пенициллин задерживается не часами, как в теле человека, а гораздо дольше — по 5 — 7 дней.
      Пробовали примешивать антибиотики в корм животным: телята лучше прибавляли в весе, цыплята вдвое скорее росли.
      Это пока только первые успехи. Сколько новых открытий еще впереди!
     
      ДОКУЧАЕВСКИЕ ДУБЫ
      А теперь наш путь лежит на юго-восток. Мы покидаем город и отправляемся в степь. Вот мы уже у цели. Но будь терпелив, закрой на минуту глаза.
      Чувствуешь нежный запах цветка, по лесному влажный и свежий? Ты угадал: это ландыш. А где растут ландыши? — В лесу.
      Слышишь глухой шум деревьев? Закуковала кукушка, затараторила сойка. Где живут эти птицы? — В лесу.
      Значит, я привела тебя в лес? Открой глаза и решай сам.
      Мы стоим на дороге. Перед нами пшеничное поле. Если взглянуть на пшеницу, на степные травы, что растут по обочине, — мы в степи. Но в безлесной степи пшеница на горизонте сливается с небом. А здесь по краям поля зеленые заставы деревьев.
      Как же лес пришел в степь? — Он не сам пришел. Его привел человек.
      Я покажу тебе маленький домик под соломенной крышей. Зеленое дерево, как часовой, стоит у крыльца. Здесь в 1892 году жил великий русский ученый Василий Васильевич Докучаев.
      Вдоль и поперек он исколесил степи, изучал их почву, писал о них в своих книгах. Было время, когда в нетронутой плугом степи волновались, как море, высокие травы. Долгие годы их стебли и листья удобряли степную землю. Так образовался знаменитый русский чернозем. На этой рассыпчатой, жирной земле богато родилась пшеница. Но житница России — черноземные степи стали иссыхать.
      Плуг сровнял западинки — выемки, в которых весной скоплялась снеговая вода. Ничто не задерживало бег весенних вод. Они сбегали в овраги, которые все росли и росли.
      В знойную пору тщетно искали корни пшеницы в Земле капли влаги. Земля была суха и тверда. А сверху опалял пшеницу жгучий, прилетавший из пустыни ветер-суховей.
      Докучаев видел поля, до тла сожженные суховеем.
      Видел черные бури. Будто бы вьюга разыгралась в степи. Но вместо снега мчалась в воздухе черная пыль. Тучи пыли закрывали солнце. Бешеный ветер, вырывая с корнями озимь, взметал в воздух посевы.
      А сколько голодных людей встретилось Докучаеву на пути! Из пятидесяти четырех лет прошлого века тридцать были неурожайными. Особенно страшной была засуха 1891 года, когда от голода вымирали целые деревни. Тревога охватила страну. И тогда царские чиновники наконец-то согласились отпустить средства на снаряжение докучаевской экспедиции.
      Докучаев задумал возродить степи. Надо разбросать по степи пруды, углубить русла рек, сковать овраги корнями деревьев, а для преграды суховею выставить зеленые заслоны леса — таков был Доку-чаевский план борьбы с засухой.
      Ученый наметил три места для опытных работ. В Каменной степи (нынче Таловский район Воронежской области) он сам руководил закладкой первых лесных полос.
      С тех пор прошло более полувека. И вот мы с тобой в этой самой Каменной степи. У нее тоже старое имя. Но это уж не та земля, что, иссыхая, твердела как камень. Это новая степь.
      По лесному она зеленеет, по лесному она и поет. Днем здесь можно услышать иволгу, вечером дрозда и соловья. Птичье население Каменной степи увеличилось почти вчетверо. А вот сусликам, вредителям хлебов, не пришлись по нраву новые порядки. Стали суслики уходить с полей, обнесенных стенами леса. И хорошо, что уходят, — скатертью дорога!
      По-новому зеленеет, по-новому поет степь, по-новому идет в ней работа. В осеннюю пору плывут по степи комбайны. Даже в засушливые годы собирают стопудовые урожаи с полей, по краям которых живой стеной стоят дубы.
      Они не одиноки, докучаевские дубы.
      В нашей Советской стране не только в Каменной степи — во всех засушливых районах садят лесные полосы.
      Начатое Докучаевым наступление на засуху стало у нас делом всего народа.
     
      АЛЕНУШКИН ГРЕБЕШОК
      Если бы сложить вместе лесные полосы, которые посадили советские люди, получился бы огромный лес без конца и края. Целая зеленая страна!
      Миллионы миллионов деревьев стоят на страже урожаев. И каждый год эта зеленая стража получает пополнение. В шестой пятилетке будет посажено на полях совхозов и колхозов пятьсот тысяч гектаров новых лесных полос.
      Там, где дубки-новоселы выросли, сомкнулись кронами, польза от них уже наглядно видна. На полях, защищенных лесом, урожай вдвое и втрое больше обычного. Родная страна получает миллионы пудов добавочного зерна.
      Но, прежде чем лес поможет человеку вырастить двойной урожай, надо помочь самому лесу вырасти в чужой для него, засушливой степи.
      Над этим задумались и лесоводы и ученые микологи.
      Корни растений всасывают влагу из земли, листья ее испаряют. Московский профессор Лобанов сравнивал два растения: куст ржи и сеянец сосны. У ржаного куста листьев немного, а под землей целая сеть корешков. Они добывают ржаному кусту больше влаги, чем испаряют листья. А у мохнатой сосенки, ветви которой густо покрыты хвоей, расход воды больше прихода.
      Вот как важны растению корешки — добытчики влаги. Будь их больше у дубка — новосела степи — и засуха ему не страшна.
      И, оказывается, можно прибавить деревцу корешков.
      Микологи Московского университета, ученики профессора Л. И. Курсанова, изучали весенний рост корней дерева. В конце мая корни обычно достигают наибольшей длины. В эту пору кончики боковых корешков и опушает микориза. Как только микориза оденет кончик корня своим чехлом, корень временно (до осени, когда он пробьет грибной чехол) перестает расти вглубь и начинает ветвиться. На новой веточке — новая гроздь микоризы, значит, опять новые корешки.
      Благодаря микоризе деревце получает из почвы больше пищи и влаги. А это и нужно дубкам-новоселам.
      Но как переправить гриба-помощника в степь? В Саратове и на Украине лесоводы проделали опыты. Одним дубкам, посаженным в степи, подсыпали в лунку дубравную землю, а другим — нет. Через год измерили высоту стволиков дубков-первогодков.
      Одно и то же степное солнце освещало макушки дубков, но жили они по-разному. Вместе с горстью дубравной земли в степь переселилась грибничка. И дубки, получившие гриб в помощники, оказались вдвое выше своих сверстников, не имевших микоризы.
      Так ученые нашли простой способ забросить в степь чудесную нить-невидимку.
      Однако не станешь возить в степь землю из леса. И дорого это и хлопотно. Где бы найти грибничку поближе? В балках, поросших лесом степных оврагах, — такой ответ дали московские микологи, отправившиеся в степь ка разведку. Кладовые микоризы у степняка под рукой.
     
      * * *
     
      Читая эту книгу, ты путешествовал по лесам, полям, садам и степям. Тебя переносило туда воображение. Но, может, тебе случится отправиться в настоящее путешествие и своими глазами увидеть преображенную степь, в которой зреет пшеница и шумят леса.
      Это победа советских людей, людей труда и науки, колхозников и ученых. Но не забудем и о маленьких руках, которые, как могли, помогали в лесных посадках колхозам.
      Значит, еще одна сказка сбылась — про Аленушкин гребешок. В ней говорится, как злая ведьма погналась за девочкой, а девочка для защиты бросила на землю голубую ленту и вынутый из косы гребешок. Там, где упала лента, — заголубела река. Там, где был брошен гребешок, — вырос лес.
      Погас у воды огонь, пущенный по земле ведьмой. И как ведьма ни злилась, ни грызла зубами стволы, а пробиться сквозь лес не могла. Тут ей и был конец.
      Сказку нельзя понимать «в лоб», буквально. Ковер-самолет не имел мотора, и телевизор не очень-то похож на серебряное блюдечко, по которому катилось наливное яблочко. Главное в сказке — взгляд в будущее, исполнение мечты.
      И, когда я смотрю на гребни леса, преградившие путь злой стихии — ветру-суховею, я думаю о наших «Аленушках», о девочках и мальчиках, маленьких помощниках страны в ее больших делах.
      Таков наш обычай. Потому, что у нас все — и большие и маленькие — по-большому любят свою Родину, и хотят, чтобы она была еще сильнее, богаче и краше.