Джеймс Грегг
ОПЫТЫ СО ЗРЕНИЕМ В ШКОЛЕ И ДОМА
Перевод с английского и послесловие А. И. Когана. — 1970 г.
От нас: 500 радиоспектаклей (и учебники)
на SD‑карте 64(128)GB — ГДЕ?..
Baшa помощь проекту:
занести копеечку — КУДА?..
|
Для того чтобы стало яснее, как оно происходит, возьмем одну из самых обычных в повседневности задач— оценку расстояния до предмета. (В психологии ее принято называть задачей на восприятие абсолютной удаленности, то есть удаленности предмета от наблюдателя, в отличие от восприятия относительной удаленности, то есть разницы расстояний до двух или более предметов.) Вы уже знаете — для решения этой задачи необходимо, чтобы предмет был опознан, в частности чтобы был известен истинный размер предмета.
Исследуя способность человека к оценке расстояний в пространстве, мы не продвинемся ни шагу, пока не поймем совершенно четко, что под истинным расстоянием, так же как под истинным размером, подразумевается не искусственная, а естественная мера — не метр, километр, миля, верста, а пядь, локоть, фут (стопа), шаг и тому подобное. Истинный размер имеет не объективные, а субъективные эталоны, когда речь идет о восприятии пространства *. Основным эталоном является собственное тело наблюдателя — размеры его и параметры его движений, ощущаемые наблюдателем,— то есть физическое Я наблюдателя. Этот сложный комплекс ощущений начинает формироваться очень рано, и с самого начала в него органично входят зрительная и двигательная составляющие: рассматривание собственных кулачков, хватание всех 1 Наша привычка понимать под истинным размером именно объективные величины объясняется необходимостью общения между индивидами, локти, стопы и шаги которых имеют сходные, но разные параметры. Повышение точности объективных мер следовало за развитием техники и средств связи между людьми. Несомненно, в языке исчезают «естественные меры», но до сих пор человечеству пользуется несколькими разными системами объективных мер, даже в названиях не связанных с человеческим телом и движением (а это и вовсе бессмыслица). видимых досягаемых и недосягаемых предметов, изучение движущихся частей собственного тела; все это лишь начало формирования комплекса 1. Кроме того, на периферию поля зрения движущегося человека всегда проецируются части собственного тела, одежда, предметы, которые человек несет в руках. Впечатления связи между окружающим пространством и собственным телом наблюдателя чрезвычайно разнообразны и очень прочны, и притом они формируются автоматически, естественно, во всех случаях, когда человек находится в привычной обстановке (точнее, если он воспринимает обстановку как привычную). Осознает человек только задачу действия и его результат, а превращение зрительной и двигательной информации в исполнительные команды, то есть суть работы физического Я, остается, как правило, неосознанной. (Любопытно, что в тех случаях, когда сознание вмешивается в автоматический процесс выполнения движения, они становятся неловкими, а результаты действий заметно ухудшаются.) Начиная с периода подвижных детских игр, сложность физического Я стремительно увеличивается. В этих играх есть все элементы и сочетания движений, в принципе используемые человеком для самостоятельного перемещения в пространстве. Содержание ожидаемого непрерывно обогащается и одновременно растет надежность ориентации. По мере того как выполнение очередной задачи становится безошибочным, задача все меньше осознается как таковая. В результате даже такой сложный процесс, как одевание и шнуровка ботинок, выполняется десятилетним ребенком не только без особых раздумий, но буквально не глядя. Примерно к пятнадцати-шестнадцати годам окончательно формируется основное ядро физического Я. Именно это ядро служит нулевой точкой трехмерной системы координат зрительного поля. 1 Комплекс ощущений, связывающий воедино центростремительные сигналы, идущие в мозг от органов равновесия (внутрен-.нее ухо, опорный аппарат), органов зрения и движения, удобно представлять себе как некое компактное ядро. Но дело не только в удобстве. Хоть мы и не можем «ткнуть пальцем» в то место на анатомическом атласе мозга, где находится это ядро, оно существует и опирается на связи между конкретными структурами мозга. Конечно, оно не имеет ничего общего с вполне эфемерным представлением о «комплексе ощущении» как подобии «души». ФPAГMEHT УЧЕБНИКА (...) Нам придется выделить два класса задач на оценку расстояния — в зависимости от того, как эта оценка проверяется, то есть от способа выполнения движений. 1. Прогноз пути до объекта. Предположим, турист вышел на опушку леса. Перед ним луг. Вдали силуэт семафора. Нужно попасть на поезд, который отправляется через 22 минуты. Успеет ли он к поезду? Если бы это была задача по курсу физики, мы должны были бы знать расстояние, которое отделяет туриста от станции, и среднюю скорость движения туриста. Второе приблизительно известно: турист знает из прошлого опыта, что в течение 22 минут может двигаться со средней скоростью 9 километров в час. Но вместо расстояния даны: видимый размер семафора, воздушная перспектива, линейная перспектива (бедная, потому что перед наблюдателем ровный луг). Прежде всего, задача не имеет решения, если туристу неизвестен истинный размер семафора, иначе говоря, если он никогда не бывал вблизи семафора. Будем считать, что это туристу известно. И все же, если расстояние близко к предельному, то есть в данном случае составляет 3—3,5 километра, турист не решит задачи, стоя на месте, а сумеет сделать лишь более или менее верную приблизительную оценку. А в движении он решит задачу задолго до того, как окажется рядом с семафором, подсознательно сопоставив время, затраченное им на первый отрезок пути, скорость своего движения и изменение видимого размера семафора. Эти три величины связаны в подсознании человека столь же прочно, как объективные меры пути, скорости и времени связаны в прекрасно известной вам формуле. Более того, судя по поведению туриста: задолго до станции он либо ускорит, либо замедлит шаг, а то и вовсе махнет рукой и приляжет на травку, — человеческий мозг прекрасно умеет дифференцировать свою формулу пути и производить экстраполяцию (хотя сам турист, обладате4ь мозга, узнав об этом, будет удивлен не меньше, чем мольеровский мещанин, не подозревавший, что всю жизнь говорил прозой). 2. Прогноз усилия. Зрительная оценка расстоянии совершается и при выполнении задач, совсем не похожих на предыдущую. Вот стоит мальчишка и, глядя на кошку, сидящую на заборе, медленно отводит назад и поднимает руку, в которой довольно увесистый камень. Будем надеяться, что он промахнется, — это вполне возможно. Но не исключено, что бросок достигнет цели. Несмотря на несолидную форму, и эта задача прекрасно знакома вам из курса физики. Только на этот раз соответствующая формула связывает силу с массой и ускорением. Скверный мальчик, конечно, этой формулы не знает. А вы знаете. Тем не менее у него бросок получится во всяком случае не менее метким, чем у вас. Заметьте — исходные зрительные данные для этой задачи те же, что и при оценке пути: видимый размер объекта, перспектива. Но постепенного изменения этих данных нет. И все же, сопоставив их с весом камня, мозг способен моментально вычислить усилие, необходимое для выбора правильной траектории полета камня. Задачи, требующие зрительной оценки пути и (или) предстоящего усилия, встречаются и в гораздо более сложной форме. Возьмем, например, следующую задачу. Как выбежать или прыгнуть вратарю, чтобы перехватить мяч, который, вероятно, будет послан одним из нескольких приближающихся игроков? Сложность задач такого смешанного рода не только в том, что они включают элементы задач обоих предыдущих классов одновременно, но и в резком повышении требований к точности движений при оценке пути, траектории и усилия, а также в изменении типа оценок: вместо линейного программирования (когда меняется только расстояние) мозг переключается на динамическое программирование, прогнозируя вероятную траекторию нелинейно движущегося объекта. Все эти простые, сложные и сложнейшие математические операции осуществляются в мозге принципиально без участия сознания. Это математика, созданная природой без участия человеческой мысли, математика целенаправленного движения животных. Поэтому неудивительно, что, хотя мы брали примеры зрительных задач, решаемых человеком, все задачи такого рода гораздо лучше решают дикие животные, жизнь и смерть которых постоянно зависят от зрительной ориентации движения. Как ни странно, подлинные обманы зрения, например иллюзии, с которыми вы знакомились в опыте 34, являются, по-видимому, неизбежным побочным следствием одной из самых важных особенностей высокоорганизованного зрения: «связывания» всех видимых в поле зрения объектов в одну биологически значимую координированную картину, в которой подчеркиваются светлые (свободные) промежутки (проходы), выделяются контрастные границы (ориентиры)—вертикальные особенно, — акцентируются разреженности и скопления, все неравномерности, всякие различия. Образно говоря, недостатки высокоорганизованного зрения являются продолжением его достоинств. Конечно, далеко не все известные иллюзии четко укладываются в эту трактовку, но другого объяснения вообще подыскать не удается. В пользу высказанного предположения говорят факты о действенности ряда геометрических иллюзий на животных. «Лаборатория», которой пользуются человек и животные для прогнозирования оптимальной траектории движения и для динамического анализа этой траектории в процессе выполнения движения по ней, имеет всего пять приборов: органы равновесия, зрение, обоняние, слух и кожно-мышечная чувствительность. Эти приборы (за исключением, может быть, последнего) развиты у человека несравненно слабее, чем у большинства его «младших братьев». Зрение не представляет собой исключения. Общеизвестно, например, что острота зрения крупных хищных птиц примерно в три раза выше, чем у человека. Африканские грифы с высоты 3—4 тысячи метров обнаруживают мертвую косулю, замаскированную к тому же растительностью, а человек, стоя ряДом с косулей, не разглядит птицу, размах крыльев которой достигает трех метров. У коршунов, ястребов, соколов зрение также много лучше человеческого, но и у тех, на кого они охотятся, тоже. Поэтому опытные соколятники брали с собой на охоту специального наблюдателя —- птицу сорЬкопута. Спустя много минут после того, как охотники совершенно теряли из виду ушедшего в погоню сокола, они все еще точно знали, где находится сокол — по безошибочно устремленной в небо головке сорокопута.
|
