Пароль — БТА

DjVu

      Полный текст книги

Кто же он? Астроприбор. А если точнее — телескоп. А еще точнее — целый научный комплекс, на основе которого создана Специальная астрофизическая обсерватория АН СССР. Но... по порядку. Для начала познакомимся с краткими анкетными данными героя нашего повествования.
      Итак, имя мы уже знаем: Большой телескоп альт-азимутальный. Род занятий — наблюдение небесных тел. Тип оптики — рефлектор. То есть это зеркальный телескоп.
      Диаметр его зеркала — 6 метров! Пока что большего в мире нет. Площадь зеркала — 28 квадратных метров! У оптического телескопа среди всех прочих есть две важнейшие характеристики. Первая — проницающая способность, то есть предельная величина светила, доступного наблюдению с помощью данного телескопа. БТА различает объекты двадцать четвертой звездной величины и на сегодняшний день обладает самым зорким зрением. Вторая характеристика — разрешающая способность. Она определяется наименьшим угловым расстоянием между двумя звездами, которые в телескоп могут быть видны раздельно. Так вот, разрешающая способность БТА в две тысячи раз больше разрешающей способности человеческого глаза.
      В создании БТА были применены детали двадцати пяти тысяч наименований. Вес его — около 1000 тонн. (Подвижная часть весит 600 тонн, труба — 250, в том числе зеркало с оправой — 80.) Ростом он вымахал с пятнадцатиэтажный дом: его высота — 42 метра. Под трехэтажными стойками этакого гиганта преспокойно и даже с комфортом размещаются лаборатории, а также многие вспомогательные помещения.
      Однако наш великан при всем том «ручной». Или, можно сказать, «пальцевый». Нажал одним пальцем кнопку — и тут же приходят в действие более десяти тысяч полупроводниковых устройств ЭВМ. Они и ведут телескоп за объектом, производя многочисленные измерения и расчеты, фиксируют с помощью фотоэлектрических комплексов разнообразную небесную информацию на пленку...
      Где живет и работает этот телескоп? Ему ведь необходимо, чтобы над куполом как можно чаще было безоблачное небо. И чистое — без пыли, сажи, без всяких других помех. Что ж, люди нашли ему такое место. В горах Северного Кавказа, возле станицы Зеленчукской. Именно там в феврале 1976 года впервые за всю историю человек увидел объект, удаленный от Земли на ДЕСЯТЬ МИЛЛИАРДОВ световых
      лет. Величина, которую в обычных километрах даже трудно представить. Но главная ее особенность не в этом. Она характеризует дальность не только в пространстве, но и во времени. Потому что объект, какой видит теперь астроном-наблюдатель, был таким много раньше, десятки миллионов лет назад.
      Наверное, надо объяснить еще, что такое альт-азимутальный. Это вид монтировки. А подробное объяснение — позже.
      «Помните, друзья: путь в космос для каждого из нас начинается здесь, на Земле», — сказал Юрий Гагарин. А в самом деле, откуда ж начинать нам, землянам, как не с Земли? Вот уж очевидная истина.
      И наверное, так или почти так многие говорили и прежде. Только на сей раз эти слова произнес тот, кто первым в истории нашей планеты оторвался от ее всесильного притяжения. Но оторвался ли? И оторвется ли когда-нибудь человек от земного притяжения? Может быть, именно это и хотел сказать космонавт-1? Напомнить об очевидной, но иногда забываемой истине: силу Земля дает. Ведь и древнегреческий герой Антей побеждал лишь тогда, когда прикасался к Земле.
      Обратите внимание еще и на такие гагаринские слова: для каждого из нас. Почему же для каждого? Пока путь в космос открыт очень и очень немногим. Но и в будущем вряд ли все захотят покинуть свой зеленый дом навсегда. Это так очевидно. Но очевидно ли? И не отправились ли мы, человечество, в космическое путешествие уже давным-давно? Когда? Да в тот миг, когда человек поднял к звездам свой первый осмысленный взгляд.
      С него и началась Первая Космическая эра.
     
      Вначале главным инструментом познания для человека было только его собственное воображение. Звезды получали имена героев и богов, в их причудливых скоплениях виделись очертания зверей, рыб, птиц, в их расположении — предзнаменование. Во времена тревог и бедствий люди просили у звезд помощи, совета и верили, что те одарят их нужной подсказкой. Так и происходило: звезды будто бы говорили, можно ли отправляться в военный поход, или начинать сев, или строить храм. Но чтобы понимать загадочный и сложный язык «небожителей», ему нужно было специально обучиться. Всем? Невозможно. Те, кто владели секретом обжига глиняных горшков, не умели ткать тончайшие полотна. Скотовод ничего не понимал в строительном деле, а строитель, так же как и скотовод, и гончар, не имел возможности заниматься астрономией. И тогда в каждом человеческом сообществе стал постепенно складываться клан владеющих «звездным языком» клан жрецов. Карл Маркс об этом сказал так: «Необходимость вычислять периоды разлития Нила создала египетскую астрономию, а вместе с тем господство касты жрецов как руководителей земледелия».

      Гномон — самый древний угломерный инструмент. В простейшем варианте — стержень, отбрасывающий тень на горизонтальную плоскость. Использовался для измерения полуденной высоты Солнца в разные дни года. Самый высокий гномон работал в XIV веке на куполе Флорентийского собора. Вместе со зданием собора его высота достигала 90 метров.
      Трикветр. Комбинация из трех соединенных вместе градуированных линеек. Применялся древнегреческими астрономами.

      Еще не появилась письменность, а астрономия уже стала самой почитаемой наукой в Египте и других развитых странах Среднего Востока.
      Но вот написаны тысячи книг. Они переходят из рук в руки. Они передают опыт одного человека другому, опыт одного народа другому, знания одного века другому. Свершился великий перелом в сознании человека: от конкретного, чувственного опыта он перешел к обобщениям, научился мыслить абстрактно, то есть овладел приемами анализа и синтеза, сделал свой ум инструментом научного познания мира. Десятки, если не сотни, механических инструментов и приспособлений уже помогают ему в земледелии, изготовлении оружия, в строительстве. Но ни один еще не создан для астрономии.
      Впрочем, один создан. Не руками человеческими, а самой природой: глаз. В сочетании с развивающимся мышлением он одарил человека неоценимыми знаниями. Он и был единственным «прибором» астронома, с помощью которого тот на протяжении тысячелетий вел свои наблюдения звездного неба. Но вот спустя века люди изобрели гномон: всего-то шест, воткнутый посреди ровной площадки, да тень от него. Однако это неприхотливое сооружение позволило произвести сложные расчеты и измерения. Зная длину шеста и измеряя длину отбрасываемой им тени, вычисляли угловую высоту Солнца над горизонтом, его полуденную высоту в разные времена года, а главное — в дни солнцестояния. Так смогли определить продолжительность года, составили первые календари.
      Чуть позже был изобретен астрономический посох. Тоже несложное приспособление: по линейке с делениями перемещалась подвижная рейка, на концах которой крепились небольшие стержни визиры. По положению подвижной рейки относительно глаза наблюдателя можно было судить о высоте светила над горизонтом. Древние греки пользовались для этой же цели тремя линейками — трикветром.
      Квадрант — наиболее поздний угломерный инструмент. Достиг высокой степени точности к концу средневековья. В простейшем варианте — плоская доска в форме четверти градуированного круга с подвижной линейкой возле центра. По визирной линейке, направленной на светило, легко измерялась его высота над горизонтом.
      Прошло несколько столетий, прежде чем был создан еще один астрономический угломерный инструмент — квадрант. С его помощью точность измерений значительно повысилась. В своем самом простом варианте квадрант — это доска в форме четвертой части градуированного круга, около центра которого вращается подвижная линейка с двумя диоптрами (приспособление для увеличения точности прицеливания).
      Возможно, что слова «квадрант» или «диоптр» вам не знакомы, но уж слово «секстант» вы слышали наверняка. С тех пор как изобретен секстант, ни один корабль не выходил в морские просторы без этого прибора — прямого родственника квадранта: в нем вместо четверти круга используют его шестую часть.
      Астрономический посох — древнейший угломерный инструмент. Представляет собой градуированную линейку с подвижной рейкой. Наблюдатель прикладывал глаз к визиру, помещенному на одном из концов линейки, и передвигал подвижную рейку. По положению рейки относительно глаза наблюдателя можно былo судить о высоте светила над горизонтом или об угле между направлениями на две звезды.
      Так наблюдали небо в начале XVIII столетия.
      Но как ни усовершенствовались эти приборы, они не вносили новые знания о мире — они лишь уточняли старые.
      Вторая Космическая эра тоже началась с момента, когда человек обратил свой взгляд к звездам, только теперь он уже вооружился оптическим прибором — телескопом. Этот момент известен почти точно: конец 1609 года — начало 1610-го. Можно назвать также и имя того, кто начал новую эру: Галилео Галилей.
      Для глаза, вооруженного оптикой, мир не только раздвинул свои границы, но и открыл свойства, о которых человек ранее не подозревал. Так прибор телескоп изменил картину мира.
      Дату начала Третьей Космической эры легко назвать совсем точно: 4 октября 1957 года — день, когда был произведен запуск первого искусственного спутника Земли. Человечество шагнуло в космос, что принесло ему не только новые знания, но и новый конкретно-чувственный опыт. Для нас же с вами это событие особенно знаменательно: ведь на борту пер вого спутника стояли буквы «СССР»!
      Итак, мы — современники Третьей Космической эры. Суть ее можно вкратце выразить так: человеческий разум вступил в нерасторжимое сотрудничество с замечательными, точнейшими, могущественными приборами, им же и рожденными. С их помощью человек не только создает мир материальных цен ностей, что важно. Он очень близко подошел к пони манию истинной картины мира. Что трудно. Что было и есть очень, очень трудно.
      ВСЕГО ЧЕТЫРЕСТА ЛЕТ НАЗАД НА КОСТРАХ ИНКВИЗИЦИИ СЖИГАЛИ ТЕХ, КТО ОСМЕЛИВАЛИСЬ УТВЕРЖДАТЬ, ЧТО ЗЕМЛЯ ВРАЩАЕТСЯ ВОКРУГ СОЛНЦА.
      Очевидное слишком часто становится слугой так называемого здравого смысла. А здравый смысл так ревностно охраняет очевидное от невероятного, истину от ее видимого подобия. До чего же приятно было человечеству жить в центре Вселенной! А в сердце нести гордость за свою исключительность!
      Но вот настал момент — и мы послали в космос первое послание братьям по разуму.
      Человечество психологически созрело, чтобы вступить в большую космическую семью.
      Но... чтобы надеяться на ответ, нужно указать обратный адрес. Не так ли? Мы и сообщили его. Наш адрес такой: Метагалактика, галактика Млечный Путь, Солнечная система, планета Земля. Мы все его хорошо знаем.
      Остается добавить: свой адрес мы уточнили окончательно только в середине XX века, как, впрочем, и географическую карту своей планеты. С помощью приборов, конечно.

      РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПРИБОРАХ
      «Природа — это слово, написанное одними согласными, заметил как-то немецкий философ Гаманн, живший в середине XVIII века, — гласные приходится вставлять самим». (Кстати, многие древние народы пользовались в письме только согласными). Другому немецкому философу, Гегелю, эта мысль очень понравилась. Он ее развернул шире. Ведь и в самом деле, чтобы по нять мир, окружающий нас, видимый или воспринимаемый нами посредством других органов чувств, его надо достроить в уме по той линии движения, которая образует систему. Проще говоря — довообразить То есть вставить гласные, как это делали древние Возьмем Солнечную систему Даже первоклассник представляет ее себе в общих чертах, в центре Солнце, вокруг него по своим орбитам вращаются планеты Но ведь никто не видел Солнечной системы в таком виде Однако эта модель соответствует правильному пониманию того, что мы видим.
      А мы стали видеть лучше, зорче, глубже именно тогда, когда к нам на помощь пришли ПРИБОРЫ. Но приборы не просто увеличили объем наших знаний они изменили их КАЧЕСТВО А это неизбежно повлекло за со бой изменение взгляда на мир, его философского объяснения Одного мы уже вскользь коснулись от человека, возомнившего себя центром Вселенной, к человеку — члену вселенского сообщества Теперь такой взгляд разделяет практически все человечество. Но дорогу к нему нам проложили костры и пыточные камеры инквизиции, через которые прошли те, кто отстаивал его, утверждал его истинность. Мы с вами, дети XX века, современники научно-технической революции, смотрим на мир незатуманенными глазами. Они открыты Новому, они готовы увидеть Неожиданное.
      Немалую службу сослужили на этом пути человеку телескопы. И среди них — наш БТА, телескоп с самым большим зеркалом Земли, но и самый младший в этой семье приборов (во всяком случае, в 1976 году он был самым младшим). Чтобы он появился и стал таким, каким уже стал, потребовались очень многие усилия. Левенгук должен был отшлифовать первую в истории человечества линзу. Голландские оптики — соединить две линзы таким образом, чтобы они образовали подзорную трубу И, наконец, Галилео Галилей должен был навести ее на звезды. Однако и не это самое главное. Главное оказалось в том, чтобы увидеть звезды глазами Галилея То есть понадобился гениальный ум, обладающий не только широчайшим кругозором, но и воображением — свободным, способным переступить через догму, преодолеть психологический порог, ум, способный очевидное превратить в невероятное, а вероятное в очевидное.
      И вот автор, задумавший книгу об истории создания БТА и других замечательных телескопов, понял, что героями ее являются, конечно же, не одни лишь приборы (что ни говори, а в своем начальном виде они лишь груда деталей), а, прежде всего, люди-создатели, люди-творцы.
      Те, кто придумали эти детали и соединили их, сотворив таким образом Чудо. И те, кто сумели правильно воспользоваться этим чудом — разглядели и осознали при помощи инструмента истинную природу вещи или явления. Вот настоящие герои книги.
      Старт советской космической ракеты.
      Замысел расширился, видоизменился, и стала получаться не история постройки телескопа, а история развития ищущей мысли. В книгу пришли самые разные люди — наши современники и далекие предки. Все они: великие мыслители и скромные исполнители, астрономы и оптики, короли и мастеровые, конструкторы и наладчики — возникли перед автором пестрой и требовательной толпой. Складывалась иногда запутанная, а иной раз простая картина их иногда сложных, а порой ясных взаимоотношений. Ведь на самом-то деле между Прошлым и Будущим лежит прочный мост, именуемый Настоящим, который соединяет все и вся под одним именем: Общее дело.
      Еще совсем недавно, два — два с половиной десятилетия назад, лишь отдельные люди понимали, что человек — это член всепланетного сообщества, то есть гражданин Земли. Сегодня многие понимают, что человек — это и гражданин Вселенной и от его деятельности полностью зависит судьба родной планеты и, возможно, судьба Солнечной системы. А в самые последние годы человек стал понимать, что эта деятельность имеет, по-видимому, и космогенный характер, то есть может оказывать влияние и на всю Вселенную целиком. Вот каковы последствия великого сдвига сознания! Но лучшие умы если не вполне четко, то уж интуитивно понимали это испокон веку. Их устремления всегда были глубоко гуманными, ибо направлялись на благо всего человечества. Их усилиями оно шло по пути прогресса.
      И все-таки эта книга и об истории создания БТА и о других замечательных телескопах! Но так как нельзя сказать все даже о немногом, то автор счел для себя возможным отобрать такие факты и такие события, которые показались ему самыми важными и необходимыми для исполнения его задачи. Собственно, это происходит со всеми авторами на свете.
      И еще. Невозможно поведать историю Телескопа, минуя некоторые крайне необходимые сведения о его техническом устройстве. Также нельзя обойтись и без элементарных знаний в области оптики. Поэтому автор ввел в книгу раздел, который получил название «Азбука юного оптика».
      С одной стороны, это позволит вам читать книгу, не прерывая повествования, с другой поможет систематизировать специальные знания, без которых нам не обойтись в столь сложных вопросах. А если окажется, что с какой-либо из тем вы хорошо знакомы, то вам легко будет опустить ее при чтении.
      Ну а теперь остается сказать: «В путь!»
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      ГЛАЗ КАК ОПТИЧЕСКИЙ ПРИБОР
      Объяснять, что такое оптический прибор, наверное, не нужно? Ясно, что это приспособление, призванное увеличить остроту и широту нашего зрения с помощью оптических стекол. Другое дело — типы оптических приборов и их устройства.
      Начнем не с простейшего, но с самого древнейшего — глаза. Этот изумительный дар, который преподнесла нам природа в процессе эволюции, служит человечеству всю его историю верой и правдой. При помощи этого естественного оптического прибора мы видим и познаем окружающий мир.
      Итак, оптическую систему глаза составляют роговая оболочка, передняя камера, зрачок, хрусталик, стекловидное тело.
      Перед вами схема глаза. Рассмотрим ее и разберемся в ней.
      1. Роговая оболочка, или роговица. Это передняя часть склеры. Она прозрачна и в средней части имеет сферическую форму.
      2. Зрачок глаза. Его диаметр меняется в зависимости от освещения от 2 до 8 миллиметров.
      3. Радужная оболочка.
      4. Хрусталик. Он имеет форму собирательной линзы.
      5. Твердая белковая оболочка, покрывающая глаз.
      6. Сосудистая оболочка. Содержит сеть кровеносных сосудов, питающих глаз.
      7. Сетчатая оболочка. Это светочувствительный слой, который содержит разветвления зрительного нерва. Световоспринимающими элементами сетчатки являются окончания волокон зрительного нерва. Они делятся
      на два вида — колбочки и палочки.
      8. Желтое пятно. Углубление в средней части сетчатки. Это наиболее светочувствительное место глаза, содержащее исключительно колбочки.
      9. Слепое пятно. Место входа зрительного нерва в глазное яблоко. К свету нечувствительно.
      Пространство между роговой оболочкой и хрусталиком называется передней камерой. Оно заполнено камерной влагой.
      Пространство между хрусталиком и сетчаткой заполнено стекловидным телом — прозрачным студенистым веществом.
      Центр вращения глазного яблока находится внутри глаза примерно на расстоянии 13 миллиметров от вершины роговой оболочки.
      Линия, соединяющая главную точку хрусталика с центральным углублением желтого пятна, называется зрительной осью глаза или линией наилучшего видения.
      Лучи света, преломляясь в хрусталике, естественной двояковыпуклой линзе, создают на сетчатке изображения предметов. В нормальном здоровом глазе они всегда четкие, ибо хрусталик спо-
      собен к аккомодации, то есть изменению своей кривизны так, чтобы изображения на сетчатке были «в фокусе».
      Адаптацией глаза называется его способность приспосабливаться к различным уровням яркости.
      Г лаз человека — необыкновенно чувствительный приемник излучения.
      Но при всех своих более чем замечательных достоинствах он имеет, к сожалению, и существенные недостатки: он не видит очень далекое и очень близкое, очень большое и совсем маленькое.
     
      НЕЛЬЗЯ ЛИ СОТВОРИТЬ МИР ПОПРОЩЕ?
      Но всегда находились те, кому одного любования было мало. И они задавали себе вопросы: из чего звезды сделаны? Почему они такие яркие? Почему их так много? Почему одни из них стоят на месте, а другие движутся? И что заставляет их двигаться?
      Заданный вопрос, как известно, всегда тревожит, требует ответа. Ученые начинают его искать и часто находят. Но всегда, как бы он ни соответствовал истине, он, прежде всего, соответствует уровню развития науки. А уровень этот, в частности, определяется количеством информации, которая, в свою очередь, определяется наличием приборов, помогающих ее добывать. А что можно добыть с помощью глаза? Многое. Например, сосчитать количество звезд. Возможно, многие астрономы в разных странах составляли звездные каталоги и раньше, но древнейший из дошедших до нас 134 года до нашей эры — принадлежит древнегреческому ученому Гиппарху. В него включены тысяча двадцать две звезды.
      Они распределены по сорока восьми созвездиям и разделены по величинам, согласно их видимой яркости. У Гиппарха таких звездных величин шесть. Он ввел и промежуточные оценки яркости в этой условной, шкале, которой пользуются и по сей день.
      Каталог содержит пятнадцать самых ярких звезд первой величины, сорок пять — второй, двести восемь — третьей, четыреста семьдесят четыре — четвертой, двести семнадцать — пятой и сорок девять — шестой. Там указаны еще девять «тусклых» звезд и пять туманностей.
      Древним грекам не свойствен был религиозный фанатизм. Поэтому многим природным явлениям они старались давать естественные объяснения. Так, сами отважные мореплаватели и путешественники, они и блуждающие звезды нарекли «путешественниками» — «планетос». А Гиппарх составил таблицы движения Солнца и Луны. Ему, пользуясь лишь своим зорким глазом, удалось даже подметить неравномерное движение Солнца по эклиптике. Сегодня это объясняется как «отражение» неравномерного обращения Земли вокруг нашего светила. Но Гиппарх, считавший Землю центром Вселенной, объяснил это тем, что центр круговой орбиты Солнца не совпадает с центром Земли и потому земному наблюдателю, естественно, кажется, что в удаленных от него частях орбиты Солнце движется медленнее, а в более близких — быстрее. Но на самом-то деле движение его равномерно.
      Ему удалось подметить и важнейшие из лунных «неравенств», то есть неправильностей, в очень сложном движении нашей небесной соседки. Ученый их тоже объяснил сходным образом: ему ведь было неведомо, что на движения Луны влияет тяготение Земли, а также возмущения с ее стороны и со стороны Солнца.
      Однако как ни расходились объяснения Гиппарха с истинным положением дел, таблицами его на протяжении многих веков с успехом пользовались мореплаватели.
      Этим не исчерпываются заслуги древнего ученого перед наукой и человечеством. Его справедливо считают изобретателем сферической тригонометрии. Он повысил точность наблюдений, применив крест нитей для наведения на светило в угломерных инструментах — секстантах и квадрантах. Гиппарх ввел географические координаты — широту и долготу, и его можно считать основателем математической географии. Он также с большой точностью вычислил продолжительность солнечного года (ошибка не более шести минут) и предварение равноденствия, отметив при этом, что наклон эклиптики к экватору остается неизменным.
      Изучал Гиппарх и движения планет. Но они показались ему столь сложными, что он не решился дать им теоретических обоснований. Гиппарха, говоря современным языком, скорее можно назвать ученым-наблюдателем, практиком.
      За объяснения же взялся великий теоретик древности Клавдий Птолемей.
      Около 150 года нашей эры вышел в свет главный труд его жизни — «Математический сборник, или Синтаксис», которому древние арабы вскоре присвоили имя «Альмагест», или «Всеобщее, обозрение». Труд этот представлял собою энциклопедию знаний той эпохи и собрал все сложившиеся к тому времени представления о небе.
      И хотя Птолемеева система, поддерживаемая церковью, просуществовала более полутора тысяч лет, нельзя сказать, чтобы она совсем не изменялась. Астрономы, в полном смысле слова не спускавшие глаз с неба, все же отметили, что некоторые планеты движутся значительно сложнее, чем объяснял Птолемей. Пришлось увеличить количество эпициклов для некоторых из них. Так, для Марса к XIII веку уже насчитывали двести эпициклов!
      В последних же пяти томах Птолемей изложил свою геоцентрическую систему Вселенной, систему, центром которой является Земля. Впрочем, ее тоже нельзя назвать собственно Птолемеевой, хотя она и вошла в историю под этим именем.
      Еще в IV веке до нашей эры великий древнегреческий мыслитель Аристотель, авторитет которого был необычайно высок, учил, что Вселенная делится на две части — земную, где господствуют несовершенство, тлен и разрушение, и небесную — идеальную сферу бытия. Небесные тела, согласно его учению, были идеально чисты и движения их, естественно, тоже были идеальными, то есть круговыми и равномерными...
      Это представление о Вселенной стало всеобщим, Птолемей же лишь дал свое объяснение сложным петелеобразным и неравномерно видимым движениям планет. Согласно его учению, планеты равномерно обращаются по малым окружностям — эпициклам, а центры эпициклов, в свою очередь, равномерно движутся вокруг Земли по большим окружностям — деферентам. Земному же наблюдателю кажется, что планеты описывают на небе петли среди неподвижных звезд, потому что плоскости эпициклов наклонены к плоскостям деферентов. Птолемей снабдил свою систему и сложным математическим аппаратом, высчитав и подобрав радиусы эпициклов и деферентов, а также скорости, обеспечивающие планетам идеальные движения.
      Армилярная схема на титульном листе «Альмагеста» Птолемея. 1496 год.
      Старинное изображение системы мира Птолемея. В центре — Земля, окруженная четырьмя элементами (аристотелевские стихии: земля, вода, воздух, огонь), затем — семь кругов известных в те времена планет: Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера и Сатурна. И наконец — круг зверей.
      Николай Коперник (1473 — 1543).
      Схема гелиоцентрической системы в рукописи Коперника «Об обращении небесных сфер». 1543 год.
      Старинное изображение системы мира Коперника. В центре — Солнце, вокруг которого движутся планеты Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер, Сатурн. Затем идет круг зверей (зодиак) и неподвижная сфера звезд.
      Система мира запутывалась, становилась все более непонятной даже для астрономов. А уж о простых людях и говорить нечего. Пока им не приходилось над всем этим задумываться, они и не задумывались. Двести эпициклов так двести! Но стоило им прислушаться к научным спорам, как голова начинала идти кругом.
      Подобное «головокружение» случилось однажды и с кастильским королем Альфонсом X. Говоря современным языком, его пригласили в качестве почетного гостя на «съезд» астрономов, который состоялся в испанском городе Толедо семь веков назад. Послушав ученые прения, король простодушно воскликнул: «Если бы я присутствовал при сотворении мира, то посоветовал бы богу сотворить его попроще!»
      За такое богохульство церковь лишила незадачливого короля короны. Других лишала жизни. Но ничто не могло остановить движение мысли. Пусть медленно, через века, но она шла к истине. Близилось время Великого переворота.
      Первым человеком, по существу взорвавшим косное мировоззрение, был тихий служитель церкви.
      Польский каноник Николай Коперник редко поднимал глаза от книг, и тем не менее он решительно вмешался в дела небесные.
      Но странное дело: церковь не обрушила на него карающий меч. То ли потому, что голос его был слишком тих в громовом хоре Птолемеевых последователей, то ли потому, что, поместив в центре мироздания Солнце, Коперник сохранил для планет «идеальные» движения.
      Для планет — да, но он же еще сказал, что и Земля движется! Вот уж глупость! Разве не очевидно, что это Солнце движется вокруг Земли?
      Достаточно выйти на улицу и внимательно понаблюдать за ним несколько часов, как рассеются все сомнения...
      Это он сказал, что Земля не является центром Вселенной. Это он сказал, что во Вселенной существует еще множество других человечеств.
      час — взорвется! Вот и люди все чаще, все яростнее стали затевать споры об устоях мироздания. Как? Почему? Что вокруг чего вертится? И ведь те споры не безобидны были — до костров доводили, до застенков инквизиции с пытками и муками страшными... А какова практическая польза? Да никакой: что по Птолемеевой системе, что по Коперниковой, а точно предсказать положение планет все равно не удавалось.
      Но таково уж свойство «безумных» научных идей, что, до поры до времени оставаясь «бесполезными», они совершают необходимую работу в умах людей, в общественном сознании, понуждая к следующим — полезным — шагам. Они вскоре и были сделаны. Один за другим. Сначала датский ученый Тихо Браге, самый искусный из астрономов-наблюдателей своей эпохи — бестелескопной, провел с невероятно высокой точностью серию наблюдений и выявил в «Альмагесте» Птолемея досадные ошибки в положениях звезд. Он, правда, их никак не прокомментировал, но описал очень подробно. Потом его ученик, немецкий ученый Иоганн Кеплер, проанализировал их и пришел к заключению, что планеты обращаются вокруг Солнца не по окружностям, а по эллипсам, и вывел три основных закона вращения планет. Вот теперь их местоположение действительно можно было прогнозировать и па любой момент суток, и на любой день года.
      Кеплер оказался столь прозорливым, что даже высказал предположение о том, что между небесными телами существуют силы, притягивающие их друг к другу, и что источником такой силы является Солнце.
      Но для нового мировоззрения еще не пришел час признания. Все это были работы «умственные», сделанные чернилами в тиши ученых кабинетов. А людям нужна наглядность. Нужен чувственный опыт. Люди должны увидеть «то, не знаю что» собственными глазами, потрогать собственными руками. Кому-то надо было соединить новую очевидность с невероятным по-прежнему движением Земли вокруг Солнца.
     
      РАССУЖДЕНИЕ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ВЕЩЕЙ,
      или О путях, которые приводят к ответу
      Наука предлагает три основных пути. Первый: у нас есть объект изучения и мы исследуем его всеми имеющимися в нашем распоряжении способами.
      Образно говоря, мы его можем потрогать, понюхать, попробовать на вкус, подбросить и уронить, проверив таким образом его прочность.
      А если серьезно, то произвести те измерения, которые доступны нашим приборам. Современная наука может определить не только сиюминутную температуру предмета, но даже и ту, которую он имел, скажем, много веков назад. Мы можем узнать, как и где возник предмет, понять условия его существования и причины перемещения.
      История каждого предмета открывает пусть иной раз и малюсенькое, но окошко в прошлое и будущее. По одному или нескольким камням, доставленным с Луны, мы узнали очень многое о ее происхождении.
      Второй: у нас есть набор схожих объектов. Мы производим возможно большее количество измерений с каждым из них, а далее — делаем выводы по принципу подобия и различий. Так, ска жем, астроном, открывая новый звездный объект, может классифицировать его по уже имеющимся данным.
      Оба этих метода были бы совсем хороши, если бы на практике оказывались достаточными... Но мы иной раз меряем неточно, потому что не знаем, как это сделать, или не умеем еще измерить точнее, а то и вообще не можем измерить никак В другой же раз нам не хватает схожих объектов. Ученые чаще всего комбинируют оба этих метода, но — увы — очень часто они не комбинируются вовсе.
      И тогда можно прибегнуть к третьему пути. исксственно создать исследуемый объект, или, как теперь говорят, построить модель Но этот метод сложнее первых двух во много раз. Потому что, во-первых, для этого нужно воспользоваться вначале двумя первыми путями, а во-вторых, найти способ воссоздать процесс, не опуская существенных деталей. А потом окажется еще, что как раз несущественная-то деталь существенно исказила картину.
      И тогда мы выдвигаем гипотезу, то есть предположение о том, как... А на этом, четвертом, пути оказывается очень важно иметь не только чрезвычайно обширные и глубокие знания, но и чрезвычайно развитое и смелое воображение. Смелое до абсурдности.
      Астроном, наблюдающий звездное небо с помощью рефрактора. XVIII век.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      ТЕЛЕСКОП КАК ОПТИЧЕСКИИ ПРИБОР
      Телескоп предназначен для изучения небесных тел. По своему назначению телескопы делятся на астрофизические общего применения, астрофизические специального применения, солнечные, астрометрические, телескопы для наблюдения искусственных спутников Земли, телескопы, устанавливаемые на стратостатах и космических аппаратах.
      Совершенствование телескопов обязано прогрессу оптики, механики и электроники.
      Современный телескоп — это очень сложный, чрезвычайно точный и дорогой прибор.
      Новые научные данные требуют увеличения размера телескопа. Но чем больше телескоп, тем труднее добиться безукоризненного по качеству изображения.
      На качество изображения влияют: земная атмосфера, остаточные аберрации (объяснение в «Азбуке» № 4) оптической системы, погрешности оптических поверхностей, термические и весовые деформации оптики, погрешности юстировки (смотри «Азбуку» №11) телескопа, спокойствие воздуха в трубе и под куполом... и многие другие причины.
      По типу оптики телескопы делятся на рефракторы (телескопы с линзовой оптикой), рефлекторы (с зеркальной оптикой) и зеркально-линзовые системы.
      Телескопы, используемые для наблюдений «глазами», или, как говорят ученые, визуальных наблюдений, имеют объектив и окуляр и представляют собой так называемую телескопическую оптическую систему: они преобразуют параллельный пучок лучей, входящих в объектив, в параллельный же пучок, выходящий из окуляра.
      Рефлектор — телескоп, который образует изображение путем отражения света от зеркальной поверхности. Зеркало рефлектора может иметь сферическую форму или параболическую, то есть такую форму поверхности, которая обеспечивает соединение всех лучей, падающих на нее параллельно оптической оси, в одной точке. Большинство рефлекторов снабжено именно параболическими зеркалами. В фокальной плоскости главного зеркала могут быть помещены фотопластинки для фотографирования небесных объектов или любая другая светоприемная аппаратура — спектрографы, фотометры и так далее.
      Есть несколько систем рефлекторов.
      Например, система Ньютона, где лучи, отраженные от главного зеркала, отклоняются небольшим плоским зеркалом (диагональным) в отверстие в боковой стенке трубы, а там может быть установлен окуляр или любая светоприемная аппаратура. Или система Грегори, в которой вспомогательное зеркало (вогнутое эллиптическое) ставится дальше фокуса главного зеркала. Таким образом, оно принимает на себя расходящийся световой поток от главного зеркала и направляет его обратно — через отверстие в главном зеркале. Фокальная плоскость в этой системе располагается за оправой главного зеркала, что и обеспечивает наблюдение. Систему Грегори чаще всего используют любители, так как она требует удлинения трубы.
      Система Кассергена очень похожа на систему Грегори, но вспомогательное зеркало в ней имеет гиперболическую форму. Установленное перед фокусом главного зеркала, оно позволяет сделать трубу рефлектора короче. Эта система широко применяется в современных телескопах, применена она и в БТА.
      Есть системы, позволяющие исключить промежуточное зеркало. Такова система Ломоносова — Гершеля. В ней главное зеркало наклонено так, что изображение устанавливается вблизи входного отверстия телескопа, где и помещается окуляр.
     
      «ПРИ НАЛИЧИИ НАГЛЯДНОЙ ОЧЕВИДНОСТИ»
      Мальчишки играли в свою любимую игру: поджигали стеклышками пучки сухого хвороста. А поскольку такие игры никогда не одобрялись взрослыми — в семнадцатом веке так же, как и в двадцатом, — озорники устроились подальше от дома. Да, да, это было в XVII веке в маленьком голландском городке Мидделбурге.
      А так как Голландия — родина оптики, то нет ничего удивительного в том, что мальчишки были сыновьями мастера-оптика, и уж совсем не удивительно, что в руках у них оказались не простые стеклышки, а линзы. Ведь линзой значительно удобнее поджигать что-либо, чем простым бутылочным стеклышком. Это каждому известно. Кроме того, в XVII веке простое бутылочное стеклышко раздобыть было ничуть не легче, чем линзу. Стоили бутылки дорого, везлись издалека, и все обращались с ними чрезвычайно бережно. Даже озорники. Ведь за разбитую бутылку ждало их не меньшее наказание, чем за разбитую чашку. А с линзой можно поиграть и потихоньку положить ее на место целой и невредимой.
      Они и играли, но на сей раз стащили из мастерской отца не одну, а две линзы. И вот, балуясь с ними, один из мальчишек приложил к глазу сразу обе и... вскрикнул от неожиданности. Далекая колокольня оказалась совсем-совсем близко: и колокол можно было разглядеть, и даже веревку от колокола! Когда первый испуг прошел, мальчишка навел линзу на далекий лес, и тот послушно приблизился. Братья рвали линзы из рук. Каждому хочется посмотреть на чудо.
      Вечером же, помолившись и попросив бога быть им заступником в серьезном разговоре, они отправились к отцу рассказать о случившемся, а заодно повиниться.
      Впрочем, возможно, я напрасно наговорила на озорников и они вовсе не таскали линзы из мастерской, а отец сам отдавал им для игр испорченные...
      Месяцев десять тому назад до наших ушей дошел слух, что некий нидерландец изготовил еперспективу», с помощью которой зримые предметы, хоть бы и значительно удаленные от глаза наблюдателя, могли быть отчетливо видимы как бы близкие...
      Галилео Галилей
      «Перспективы» Галилея.
      Эта история вообще запутанная, ибо неизвестно имя мастера-оптика, чьи дети сделали ОТКРЫТИЕ, ИЗМЕНИВШЕЕ МИР. История в связи с этим называет три имени одновременно -- Лиспергея, Мециуса, Янсена. Все трое были оптиками, изготовляли отличные линзы, и их знал весь ученый мир того времени. Каждый из них мог оказаться первым. Могло это и в самом деле произойти одновременно: коли линзы уже существовали, то неизбежно рано или поздно кто-то должен был случайно или намеренно соединить две вместе да посмотреть, что из всего получится. Удивительно, как этого не сделал сам Левенгук -создатель первых линз, человек, впервые употребивший их для рассмотрения малых биологических объектов, то есть, по существу, создатель микроскопа.
      Но как бы то ни было, факт остается фактом: в первые годы XVII века на свет появилась подзорная труба. Пройдет года два-три — ее возьмет в руки Галилео Галилей и тот мир, который благодаря Птолемею существовал полторы тысячи лет, рухнет в течение нескольких минут.
      Существует легенда: Юлий Цезарь, прежде чем отправиться к Британским островам, стоя на галлий-ском берегу, якобы рассматривал их... в подзорную трубу. Очень сомнительно. Сомнительнее, чем история с озорниками. Но если оно так и было, то подзорная труба не послужила во славу астрономии и канула в Лету.
      Галилео Галилей в то время — до 1609 года — был более известен в ученых кругах как инженер и математик, астрономия тогда не слишком интересовала его. Он, правда, преподавал ее в Падуанском университете, но лишь потому, что это входило в круг его обязанностей. Больше по душе ему были опыты по механике. Он одним из первых провел исследования по изучению равновесия сил в машинах, вывел законы о свободном падении тел, о движении по наклонной плоскости, об изохронности колебаний маятника, о прочности материалов... Галилею доставляло огромную радость не только сконструировать машину или механизм, но и самому исполнить задуманное. Имея в своем распоряжении мастерскую, в которой работали отличные механики, он и сам не отставал от них в мастерстве. И как ребенок радовался, если какая-либо работа удавалась ему больше, чем самому лучшему из его мастеров. Кстати, такое случалось часто. И знаменитый профессор пользовался равной славой и уважением как среди своих ученых собратьев, так и среди мастерового люда.
      Галилео Галилей не увлекся астрономией даже тогда, когда, казалось бы, были для этого особые причины: в 1604 году в созвездии Змееносца вспыхнула Новая звезда. Такие события всегда привлекали к себе всеобщее внимание. Так и на этот раз: все только и толковали, что о необычном явлении: в светских гостиных и на рынке, в кельях монахов и классах школяров. Галилео Галилей, как должно, тоже посвятил этому событию цикл лекций, но объяснил его как особое свечение, имеющее земную природу: якобы вызывается оно плотным скоплением земных испарений, освещаемых Солнцем. На том дело бы и кончилось, но тут ушей его достиг слух...
      А вскоре и сама «виновница» слуха, то есть подзорная труба, попала ему в руки. Не понравилась она ученому: неудобная, некрасивая, слишком слабая, и принялся он с готовностью и удовольствием улучшать ее качества и конструкцию.
      Галилео Галилею было сорок шесть лет, когда 7 января 1610 года вечером он впервые направил свою «перспективу» на небо, точнее, на Луну... и увидел то, чего увидеть не предполагал.
      Галилео Галилей (1564 — 1642).
      Поэтическое светило ночи, наделенное таинственностью более всех других небесных тел, оказалось Землей в миниатюре. Те же горы, долины, впадины, похожие на моря.
      ВНИМАНИЕ! Мы присутствуем при самом знаменательном событии во всей истории человечества: рождается мир, в котором мы живем. Вселенная такая, какая она есть. Невероятное становится очевидным.
      Сейчас Галилео Галилей направит «перспективу» на Млечный Путь и тот рассыплется перед ним сверканием миллионов драгоценных камешков — звездочек!
      «О господи!» — прошептал ученый. Сердце его гулко билось. Лоб взмок от пота. Вероятно, Галилей нашел дрожащими пальцами крестик на груди и, сжав его, прочитал молитву. Он ведь был глубоко верующим человеком и попросил создателя не оставить его в добром промысле своем, не отнимать у него светлый разум и направить на праведный путь. Затем он открыл глаза и снова взглянул в окуляр: Млечный Путь сиял миллионами звезд.
      Галилей переместил трубу и поймал в поле зрения Юпитер. Он увидел диск и вокруг него четыре необычные звездочки. Спутники! Луны!
      Млечный Путь, каким он виден в современный телескоп.
      Но ведь это же в миниатюре Солнечная система, как ее представлял себе Коперник!
      Еще поворот трубы — Венера. И она похожа на Луну: меняет фазы! А это может свидетельствовать только об одном: она вращается вокруг Солнца.
      Утром, закрыв темным стеклом окуляр, ученый направил подзорную трубу на Солнце.
      На Солнце оказались черные пятна. Но худшим в них было то, что они смещались к краю светила, а ведь это говорило о том, что лучезарное Солнце наше вращается.
      Солнце вращается, Венера вращается, Луна вращается... ЗЕМЛЯ ВРАЩАЕТСЯ?!
      Джордано Бруно уже сгорел на своем костре. В глазах у Галилео заплясали огненные языки. Стало жутко. Потом заговорил разум. «Ведь то, что увидел я, теперь могут увидеть и другие, стоит и им посмотреть в «перспективу». Ведь это не вымысел, это не умственная теория, это — очевидно».
      Так произошел решительный поворот не только в истории всего человечества, но и в судьбе этого человека — Галилео Галилея.
      Возможно, что на самом деле было немного не так: не один вечер понадобился ученому, чтобы произвести все описанные выше наблюдения, и не один день, чтобы осмыслить их. Но все-таки это случилось очень быстро.
      «Оставив дела земные», как позже напишет он сам, Галилей занялся усовершенствованием своего телескопа. Ему хотелось, чтобы те, кого он пригласит посмотреть на «новое» небо, не засомневались в увиденном Ведь его труба пока давала увеличение всего в три раза. А сколько хотелось увидеть!
      «Я нашел, — вскоре напишет он в одном из писем, — целый двор у Юпитера и двух прислужников у старика (Сатурна. — А. С.); они его поддерживают в шествии и никогда не отскакивают от его боков». И несколько месяцев спустя: «При помощи перспективы его (Млечный Путь) можно настолько ощутимо наблюдать, что все споры, которые в течение стольких веков мучили философов, уничтожаются сами собой при наличии наглядной очевидности, да и мы освобождаемся от многословных диспутов. Действительно, Галаксия является не чем иным, как собранием бессчетного множества звезд, как бы расположенных
      Фотография Венеры, переданная с борта автоматической межпланетной станции «Маринер-10».
      ( Сфотографировано с расстояния 720 тысяч километров от поверхности планеты.)
      Так изобразил Галилея немецкий скульптор Фритц Кремер.
      Страница из дневника Галилея «Звездный вестник». 1610 год.
      кучами, в какую бы ее область ни направить перспективу, сейчас же взгляду представляется громадное множество звезд, из которых весьма многие достаточно ярки и вполне ясно различимы; количество же звезд более слабых не допускает вообще никакого подсчета». (Слово «телескоп» придумал несколько позже Демизиани — член Римской Академии Ры-сьеглазых.)
      Ученый увлечен. Ученому кажется, что «наличие наглядной очевидности» очевидно для всех и способно уничтожить само собой многословные диспуты. И он не слышит (пока не слышит), как шепчутся за его спиной... нет, не враги (хотя они тоже), а просто люди, его современники, но не обладающие силой и остротой его великого ума. «Трубы порождают иллюзии», «Открытия Галилея являются оптическим обманом»...
      Представления, поддерживаемые полутора тысячами лет господства учений Аристотеля и Птолемея, не желают сдаваться. Более того: они желают защитить себя. И для этого у них — увы! — есть мощное оружие.
      Конгрегация (руководящее учреждение римской католической церкви) «Индекса запрещенных книг», созданная при Ватикане, включает в свой список труды Николая Коперника и делает Галилео серьезное предупреждение о недопустимости поддержки учения польского каноника.
      Галилей предпринимает меры предосторожности, но занятий своих не бросает. Более того: свои наблюдения ведет еще прилежней. Еще и еще усовершенствует свой телескоп. Он надеется, что добытые им знания убедят мир и его судей в правильности нового мировоззрения. Ведь то, что очевидно для одного человека, может и должно стать очевидным и для других. «Имеющий уши да услышит, имеющий глаза — увидит». Но и глаза, и уши видят и слышат только по указанию разума, а мир с неохотой отказывался от заблуждения, просуществовавшего полторы тысячи лет.
      Видя, что ученый не отступает от своей «ереси», церковь решила его сломить, поставить на колени и заставить произнести слова покаяния: «Я, Галилео Галилей, сын Винченцо Галилея, флорентиец, на семидесятом году моей жизни, лично предстоя перед судом, преклонив колени пред вами, клянусь, что всегда веровал, теперь верую и, при божьей помощи, впредь буду верить во все, что проповедует и чему учит святая католическая церковь... ОТРЕКАЮСЬ, ПРОКЛИНАЮ И ГНУШАЮСЬ ЕРЕСИ ДВИЖЕНИЯ ЗЕМЛИ! (выделено мною. — А. С.)».
      Вот такова очевидность факта. И вряд ли в той обстановке Галилей вслед за этой заключительной фразой мог произнести: «Ерриг si muove», — во всяком случае, вслух. И все-таки она вертится, эта Земля, как и все остальные планеты и звезды. Таков факт, который не может сегодня отрицать даже святая католическая церковь.
      Посмертная судьба ученого оказалась не менее драматичной, нежели прижизненная, и не меньше послужила к вящей славе науки и установлению истины. Непроизнесенная фраза: «И все-таки она вертится!» — оказалась громче всех криков. Ее услышали, повторили миллионы уст миллионы раз. В конце концов она стала крылатой, сделалась вечным памятником Великому Ученому, навсегда слившись с его именем.
      ТРИСТА ТРИДЦАТЬ СЕМЬ ЛЕТ потребовалось католической церкви на то, чтобы оправдать Галилея. Вот что сказал на II Ватиканском соборе (1962 — 1965 годы) по этому поводу один французский епископ: «И не следует говорить необдуманно, что это дело относится к далекому прошлому. Осуждение этого человека не было отменено. Многочисленные ученые считают, что церковь и сегодня относится к науке так, как теологи,, осудившие четыре столетия назад этого великого и честного человека. Было бы знаменательным жестом, если бы церковь воспользовалась четырехсотлетием со дня рождения Галилея и смиренно реабилитировала (курсив мой. — А. С.) его...»
      Поздновато? Не так ли? Но опять-таки — поучительно. Для всех, кто сегодня хочет идти в ногу с веком. Значит, более всего для вас, читатель. Но видите ли, новый век круто повернул историю человечества. Неспешную, надо признать, до сих пор. Еще недавно господствовало мнение, что новые теории, мол, побеждают не потому, что их признают, а потому, что вымирают носители и приверженцы старых. Чуть преувеличено, но в основе правильно. Нынче же «нецелесообразно» ждать смерти приверженцев одной теории ради торжества другой. Их слишком много — теорий, гипотез, мнений. Сегодня целесообразно, — впрочем, целесообразно это было всегда — НЕОБХОДИМО иметь широкий научный кругозор и такие чисто человеческие качества, как умение признать собственные заблуждения, умение вовремя от них отказаться и принять, как это ни трудно порой, чужую, но правильную идею.
      Схема Солнечной системы, представленная Галилеем в его труде «Диалог о двух важнейших системах мира — Птолемеевой и Коперниковой». 1635 год.
      В связи с этим уместно поразмышлять еще раз о пользе приборов вообще и оптических в частности.
     
      РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПРИБОРАХ
      Мы убедились сейчас, что сам по себе прибор еще ничего не дает для неподготовленного ума. Помните, что говорили оппоненты Галилея: иллюзия, оптический обман. Это значит, что для успешного использования прибора нужно предварительное знание. То есть, принимаясь за поиски, ты всегда должен знать, что хочешь найти. Другое дело, что иногда можно найти неожиданное.
      Это положение как нельзя более ярко иллюстрирует пример с историей развития телескопа и его брата — микроскопа. Они родились почти одновременно, и родителями их были оптика и механика Те же линзы служат как телескопу, так и микроскопу, но!..
      Телескоп призван был на службу астрономии — самой древней науке Земли. Как ни тяжек оказался путь установления истины о Вселенной, все же люди с самого начала знали, зачем нужен телескоп! С самого начала существовал объект наблюдений и исследований. Телескоп оказался полезным, но всего лишь орудием познания.
      С микроскопом же случилась заминка. Тот мир, познанию коего он должен был бы служить — мир, который изучает наука микробиология, — в ту пору еще не был открыт, и наука микробиология еще не родилась. Ну рассмотрели под увеличительным стеклом маленьких рыбок, червячков, мушек... рассмотрели и внутреннее устройство растений...
      «Перегринус почувствовал внезапную боль в зрачке своего левого глаза. Он понял, что мастер-блоха вставил ему в глаз микроскопическое стекло, но поистине он не мог предположить того действия, какое оно оказало. За роговой оболочкой глаза господина Сваамера увидел он странные разветвления нервов... и, следуя за ними в самую глубь мозга, он обнаружил, что это были Сваамеровы мысли, а смысл их был...»
      Конечно, не без лукавства и юмора написал это великий сказочник Гофман, но, как мы уже знаем, в каждой шутке есть только доля шутки, а любая гипербола как нельзя более ярко высвечивает истинное положение дел.
      Ум современников Левенгука вполне воспринял бы такую возможность «микроскопического» стекла. А вот ту мысль, что микроскопические существа, увеличенные волшебным стеклышком до восприимчивости нашим глазом, суть полноправные партнеры всех биологических процессов на Земле, не воспринял бы. Пустели города, вымирали целые народы, скошенные армиями этих малюсеньких вояк — вирусов, бацилл, микробов, а люди наблюдали их на предметном столике старинных микроскопов и только дивились их забавности.
      Может быть, вам это и покажется смешным, но вплоть до са мого конца прошлого века врачи мыли руки не перед осмотром больного, а после. Так поступали даже хирурги, не подозревая, что последующие тяжелые осложнения у больного, а часто и смерть, над причинами коих они ломали голову, напрямую зависят от того факта, что на невымытых руках есть микробы — разносчики инфекции.
      Таким образом, микроскоп оказался не только орудием познания, но в какой-то мере инициатором нового знания. И вот тогда, когда появился объект исследования, началось и стремительное развитие микроскопостроения. Но слова «стремительное развитие» несут в себе лишь самый общий смысл. Лишенные конкретности, они лишены и чувства. А оно приходит лишь тогда, когда появляются люди.
      Ведь стремительное и даже не стремительное развитие происходит только благодаря воле человека, его уму, целеустремленности и труду. Ученый открывает, изобретает, конструктор конструирует, рабочий выполняет — в мир приходит новая вещь. Как, где, при каких условиях это осуществляется, нужно знать не ради, как теперь иногда говорят, информации (что, наверное, тоже важно), но ради дружеских отношений между людьми. Ради чувства товарищества и благодарности к тем, кто тебя окружает заботой, делает твою жизнь полнее, содержательнее, красивее.
      Я употребила настоящее время, но это Настоящее Историческое, так как неважно, когда что-то было сделано: ведь оно служит тебе и сегодня.
      Наша книга началась со знакомства с БТА. Где он родился? В Ленинграде. А точнее, на Чугунной улице, в Ленинградском оптико-механическом объединении — ЛОМО. Это ведущее оптическое предприятие нашей страны. Но когда-то оно было единственным и первым в России и называлось просто Оптический завод на Чугунной — 03. Но слово «завод» было слишком громким для него тогда.
      Микроскоп буквально за руку ввел человека в микромир. Конечно, человек оказался к концу прошлого столетия уже готовым войти в этот мир: получили широкое развитие естественные науки, родилась биология, укреплялись материалистические взгляды на природу, чему немало способствовала астрономия, а вместе с ней телескоп, но микромир все же был открыт с помощью микроскопа, и довольно неожиданно.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      Отрицательная же линза пучок света, идущий параллельно оптической оси, рассеивает, и в ее фокусе сходятся не сами лучи, а их продолжение. Таким образом, изображение получается мнимым, и сам фокус тоже называют мнимым.
      Фокальная плоскость — это плоскость, которая проходит через фЬкус и направлена перпендикулярно к оптической оси.
      Поле зрения телескопа — угловой поперечник кружка неба, видимый в телескоп.
      Видимое увеличение оптической системы — это отношение угла, под которым наблюдается изображение, к угловому размеру объекта при наблюдении его непосредственно глазом. Его можно достичь либо увеличивая фокусное расстояние объектива, либо уменьшая фокусное расстояние окуляра. Однако чем больше увеличение телескопа, тем меньше его поле зрения и тем больше искажений объектива из-за несовершенства оптической системы. К тому же, если выходной зрачок телескопа (наименьшее сечение светового пучка, выходящего из телескопа) окажется больше зрачка глаза наблюдателя, часть света, собранного объективом, будет потеряна.
      Галилей для объектива использовал плосковыпуклую линзу, а для окуляра — плосковогнутую.
      Между фокусом (F) и объективом Галилей поместил рассеивающую линзу, которая давала мнимое, прямое и увеличенное изображение (MN).
      Главным недостатком этого телескопа было очень маленькое поле зрения. Из-за этого наводить телескоп на небесный объект и наблюдать его ученому было очень трудно. После смерти Галилея такие телескопы более не делались, но такая система расположения линз сохранилась для театральных биноклей: ведь в них не требуется большого увеличения поля зрения.
     
      НЕКОТОРЫЕ НЕОБХОДИМЫЕ СВЕДЕНИЯ ОБ УСТРОЙСТВЕ И ДЕЙСТВИИ ТЕЛЕСКОПА-РЕФРАКТОРА. «ПЕРСПЕКТИВАв ГАЛИЛЕЯ
      Рефрактор — телескоп, имеющий линзовый объектив, который образует изображение посредством преломления лучей света.
      Объективом называется линза, обращенная к объекту наблюдения.
      Окуляр — линза, к которой прикладывает глаз наблюдатель. Линза бывает двояковыпуклой (собирательная, или, как еще говорят, положительная) и двояковогнутой (рассеивающая, или отрицательная).
      Оптическая ось — прямая, соединяющая центры двух сферических поверхностей линзы.
      Фокус — у двояковыпуклой линзы — это та точка, в которой собираются преломившиеся лучи, идущие параллельно оптической оси. В фокусе такой линзы всегда получается действительное изображение предмета.
     
      Дополнительные технические данные о галилеевских телескопах: меньший из них имел диаметр объектива 4 сантиметра при фокусном расстоянии 50 сантиметров. Он увеличивал угол зрения всего в три раза.
      У второго объектив был диаметром в 4,5 сантиметра и фокусное расстояние 125 сантиметров. Он давал увеличение в тридцать четыре раза. В нем были видны звезды восьмой звездной величины, то есть в 6,25 раза более слабые, чем те, которые едва различает на ночном небе невооруженный глаз.
      ЗАДАНИЕ НА ЗАВТРА
      Из-за трудностей изготовления крупных однородных блоков оптического стекла диаметр объективов рефракторов невелик.
      Крупнейший в мире рефрактор Йерксской астрономической обсерватории в США имеет диаметр объектива 1,02 метра. В СССР крупнейший рефрактор с диаметром объектива 0,65 метра установлен на Пулковской обсерватории. Так что изготовление большой линзы остается пока еще нерешенной проблемой.
     
      ТОП, ТОМП... ТОПАЕТ «МАЛЫШ»
      (...) Вот такое объявление появилось майским утром 1919 года в проходной завода на Чугунной улице. У ворот города стоял Юденич.
      Но «более взрослых товарищей» на заводе почти не оказалось: они воевали под Архангельском в специальном полку Выборгского района. На защиту революционного Петрограда встали «товарищи юноши». В мае 1919 года постановлением Комитета обороны Петрограда Оптический завод был закрыт. «Все ушли на фронт» такие объявления то и дело появлялись на дверях многих учреждений в те годы.
      К октябрю, когда враг был отброшен от стен города, на родной завод вернулись те, кто остался жив. И было их всего сто двадцать человек. В вычислительном бюро работало четыре, в конструкторском — два, а из остального числа квалифицированных рабочих едва набралось бы два десятка. Ведь сапоги интервентов еще топтали русскую землю. Пора мирного созидания была пока лишь мечтой.
      27 января 1920 года коммунисты завода собрали всех вернувшихся: нужно было обсудить, что делать.
      «Работать только для фронта», — постановили единогласно рабочие.
      Весна 1921 года снова полыхнула огнем, опасностью: разгорелся Кронштадтский мятеж. Не так-то просто было подобраться к контрреволюционному гнезду: ведь Кронштадт находится на острове. Кругом — ровное «поле» хрупкого льда, а из бойниц глядят на подступающих мощные орудия. Нужно найти слабые места. Но как? Только с воздуха. Для этого самолетам-разведчикам требовались специальные оптические приборы. Их предстояло выполнить рабочим Оптического завода на Чугунной. И они изготовили их за несколько дней: ни на час, ни на минуту завод не прекращал работу.
      Работа... Применительно к той поре это одно из самых привычных слов нашей жизни было наполнено содержанием, во многом отличным от сегодняшнего.
      Первый советский кинопроектор «Русь». 1918 год.
      В цехе по обработке очковых линз. Начало 20-х годов.
      Оптический завод на Чугунной улице в Петрограде. 1918 год.
      Рабочий, вставая утром, не выпивал на завтрак чашку кофе или крепкого душистого чая с бутербродом. В лучшем случае — крутого кипятка. Затягивал ре мень — и в цех. А там — трескучий мороз. Как на улице, так и в помещении. Печка-«буржуечка» в центре цеха почти не грела (если топилась, конечно). Дров-то ведь тоже не было. В те годы даже старинные липы Летнего сада были спилены на дрова...
      Рабочие стояли не только у станков, но и несли огородную вахту. Они и лес рубили, они и траву косили. Им и с лошадью надо было успеть управиться, и с коровой. На все руки и вовсе не от скуки были они мастерами. Но прежде всего — мастерами своего дела.
      Именно в эту тяжкую пору коммунисты завода приняли еще одно важное решение: «на некоторое время затянуть потуже пояса, скудно питаться, хуже одеваться, но обеспечить развитие отечественной оптико-механической промышленности». Это не автором придуманные слова, это действительно выдержка из постановления собрания — простые, но доходящие до сердца слова.
      Можно было и легче жить. Сделать побольше подсобных цехов и выпускать побольше расхожей продукции — утюгов, разновесов, коловоротов. Все это находило быстрый сбыт, а значит, приносило деньги. Завод и этим занимался, но в меру, только чтобы обеспечить себя деньгами на самое необходимое. Главное — оптика.
      Но нужен был инструмент, станки, оснастка. А это тоже надо было делать — самим. Еще в 1918 году приступили к созданию станка для шлифовки очковых линз. Делали его, за неимением другого материала, из дубовых брусьев. К 1923 году станок наконец закончили, снабдив неимоверным количеством шпинделей — двести восемьдесят восемь. Едва родившись, он уже походил на старика — сипел, хрипел, кашлял и жалобно стонал всеми своими шпинделями, которые, как расшатавшиеся зубы, того и гляди готовы были «вылететь». Сущей мукой было на нем работать. Его так и прозвали: «сорок мучеников». Однако, кряхтя и кашляя, он все же выдавал свои шестьдесят тысяч линз в год. По всему городу собирали для него стеклянный бой.
      Но рабочим хотелось осваивать более сложные виды оптической продукции. Сколько же топтаться на стеклянном бое? Возобновили выпуск оптического стекла, но... по старой технологии. В небольшом количестве начали делать стереотрубы, кинообъективы, геодезические приборы. Мало, слишком мало для завода, который «по своей специальности является единственным в Союзе».
      Правительство, а вместе с ним вся страна возлагали надежды на «дальнейшее развертывание его производства... усилением выпуска оптических изделий широкого потребления научного и педагогического характера».
      Первым шагом, первым откликом завода на чаяния народа было создание новой модели кинопередвижки с ручным приводом. Кино и вместе с ним культура отныне могли шагнуть даже в самые глухие уголки страны.
      Не забывайте, что в те годы не было не только радио, но и электрического света почти по всей стране, кроме малых островков цивилизации. Осуществление ленинского плана ГОЭЛРО еще впереди.
      Следующий шаг — выпуск стационарного кинопроекционного аппарата ТОМП. Завод создал не только новую конструкцию, но и изготовил некоторые части, которые раньше покупались за границей. На золото. В частности, зеркальные дуговые лампы.
      ТОМП-4 появился как нельзя более вовремя — в 1925 — 1927 годы. В каждом, даже самом малом, городке строились новые кинотеатры. На селе в амбарах, старых строениях оборудуются кинозалы — пусть неудобные, пусть холодные. Как выпьешь воду даже из ладошек, когда мучает жажда (лишь бы вода была!), так и люди делали первые «глотки» культуры.
      Пока было не до комфорта.
      А завод удлиняет шаг. Поступь его делается тверже, увереннее. Вот уже закончен эксперимент, и приступают к созданию опытных образцов для театральных проекционных аппаратоц. Таких еще нет нигде в мире: они дают огромные размеры проецируемого изображения.
      Изготовлен опытный образец фотокамеры.
      Еще через год бинокли шестикратного увеличения.
      Производство вступает в союз с наукой. И быть этому союзу вечным.
      6 июня 1926 года прошла первая удачная варка оптического стекла по технологии, разработанной совместно с учеными Государственного оптического института — ГОИ.
      Один из создателей новой технологии впоследствии скажет: «Это было горячее время. Кто пережил его, не забудет тех дней, тех знаменательных встреч у станка, у рабочего места, встреч науки и техники, рабочего, ученого, инженера. Никогда еще мы не участвовали в проведении таких интересных и изумительных по смелости опытов».
      20 июля 1928 года завод выпустил первую тысячу новых фотоаппаратов «Фотокор». Но самым знаменательным в этом событии был не сам «Фотокор», а технология СЕРИЙНОЙ сборки, примененная впервые. Росла не только продукция завода — рождались новые формы организации труда.
      Благодаря кинопроектору «ТОМП-4» замечательный советский фильм «Броненосец Потемкин» смогли посмотреть миллионы людей в самых далеких уголках неграмотной страны. Но уже приближался час, когда «Великий немой» готовился заговорить. В 1931 году завод выпустил четыре первых аппарата для звукозаписи. Именно на них был озвучен первый советский звуковой фильм «Путевка в жизнь». Фильм, который знают и любят и сегодня, который никогда не скучно посмотреть еще раз, так же как перечитать полюбившуюся книгу.
      Через пол года таких аппаратов было уже полтысячи, еще через полгода — тысяча. Советскому кино было что сказать миру, и оно сказало это во весь голос, обретенный с помощью мастеров нашего завода.
      Но ведь рассказ-то мы ведем о телескопах. Как обстояли в эти времена дела с ними? Вначале — несколько строк сухой информации.
      1934 год. СССР занимает шестнадцатое место в мире по диаметру зеркал телескопов. То есть самый большой из них имеет диаметр 12 дюймов. Он установлен в Крымской астрофизической обсерватории. Сделал его Николай Георгиевич Пономарев — ПЕРВЫЙ конструктор ПЕРВЫХ отечественных астроприборов.
      Можно сказать, от первого винтика до последнего своими руками.
      1976 год. СССР занимает первое место в мире по диаметру зеркал телескопов. На это место вывел нас БТА. У истоков его создания стояли Н. Г. Пономарев
      Группа Пономарева создает первый в стране солнечный телескоп для Пулковской обсерватории с зеркалом диаметром 600 миллиметров, снабженный камерами для фотографирования. Этот прибор был почти полностью уничтожен во время войны. (Впоследствии конструкторы бюро астроприборостроения ГОМЗа полностью его восстановили.)
      Группа Пономарева создает уникальный, единственный в те годы в Европе, телескоп-астрограф.
      его друг и ровесник Д. Д. Максутов и их ученик Баграт Константинович Иоаннисиани — главный конструктор многих советских телескопов. БТА, конечно, как вы понимаете, руками одного человека уже сделать было нельзя, но нельзя и руками трех, четырех, пятидесяти, ста человек. В его создании принимал участие огромный, многотысячный, коллектив ЛОМО — бывшего ГОМЗа — нашего старого знакомого с Чугунной улицы, только выросшего, повзрослевшего, набравшего мастерства и знаний. Коллектив, которому оказалось по плечу решение задачи неимоверной сложности, в условия которой были заложены открытия и успехи науки завтрашнего дня.
      Теперь отступим почти чуть не на век назад. Но так, и только так, можно оттолкнуться, чтобы взять разбег. И почва для толчка должна быть прочной.
      Астрономия, о чем дальше у нас пойдет речь, развивалась в России успешно. А вот астроприборостроение в ней никогда не существовало. Были Ломоносов, Кулибин, механик Пулковской обсерватории Фрайберг-Кондратьев. Они создали замечательные инструменты. Некоторые из них, как зенит-телескоп Фрайберга-Кондратьева, до сих пор несут свою службу в Пулковской обсерватории. И все-таки астроприборостроения у нас не существовало. Не было ни теории, ни практики, ни завода, ни даже маленькой мастерской, которая выпускала хотя бы телескопы для школ.
      Отцом русского телескопостроения можно по праву считать Александра Андреевича Чикина. Он родился в 1865 году. А построил свой первый телескоп спустя двадцать три года, то есть в самом конце XIX века, тогда, когда в Европе телескопостроение находилось уже на очень высоком уровне — и научном, и производственном.
      Александр Андреевич был любителем. Одним из организаторов и исключительно деятельных членов Русского общества любителей мироведения — РОЛМ.
      Как старомодно звучит, не правда ли? И не лучше ли было бы развивать такую отрасль промышленности и науки, основываясь на специальном курсе в университете или в Политехнической школе? Наверное, и даже наверняка лучше, но царское правительство не видело в том ни проку, ни смысла. И обществу мироведения пришлось стать колыбелью нового знания.
      Художник-иллюстратор, Александр Андреевич тем не менее обладал складом ума вполне техническим и строгим. Он прекрасно понимал, что незачем изобретать велосипед, и потому вначале обратил свои усилия на то, чтобы изучить предмет возможно шире. Он занялся теорией телескопа и оптической техники. Особенно его внимание привлек зеркальный телескоп, и это сыграло в дальнейшем важную роль не только в его личной судьбе, но и во всей судьбе русского телескопостроения.
      В 1911 году Чикин выступил в обществе с докладом по технике шлифовки и полировки зеркал, а также продемонстрировал свое первое параболическое зеркало.
      Вот и первая точка опоры для дальнейшего разбега отечественного телескопостроения!
      Вокруг Чикина образовалась группа энтузиастов-любителей. В основном это были молодые люди, и их деятельность в дальнейшем оказалась нерасторжимо связанной со славой русской и советской науки и техники. С. В. Муратов — один из основателей Ленинградского института точной механики и оптики. Н. Г. Пономарев — первый руководитель первого в стране конструкторского бюро астроприборостроения, создатель знаменитого пулковского солнечного телескопа. Д. Д. Максутов — ученый, видный специалист в области астрономической оптики, один из авторов БТА...
      Это они, Пономарев и Максутов, получат первую советскую Государственную премию, и в их дипломах будет сказано: «За создание и развитие советского астроприборостроения».
      Вот и вторая точка опоры!
      Есть третья, и не менее важная. Раньше мастера стремились засекретить свои методы работы, А. А. Чикин и все члены РОЛМ сделали правилом своей деятельности общения и обмен опытом. То есть они считали, что, чем шире сотрудничество, тем лучше для дела.
      Но... ветер перемен еще только-только набирает свою штормовую силу. Революция свершилась. Молодые рабочие, молодые крестьяне, молодые ученые взяли в руки винтовки, чтобы защищать ее. Пора мирного труда еще наступит не скоро. Пройдут годы.
      Александр Андреевич Чикин. (1865 — 1924).
      Основоположник отечественного телескопостроения.
      ...Год 1930-й. Июль. Ленинград.
      Летит белый тополиный пух. Легко, тепло кутает мостовые. Собирается в торцах тротуаров большими ватными сугробами. Люди поминутно проводят по лицу руками, избавляясь от цепучих пушинок. Отфыркиваются лошади, недовольно кося большими коричневыми глазами. Гремят, скрипят гужевые телеги. Покрикивают возчики: «Но-о! Но, милая! Па-абере-гись!» Оглушительно стреляя выхлопными трубами и неистово сигналя, обгоняют людей и лошадей редкие автомашины. Проносятся... и надолго оставляют за собой едкое облако бензинного перегара. Оно, медленно растекаясь, причудливо перемешивается с острым запахом воды и тины.
      По Дворцовому мосту весело шагает молодой человек. С видимым удовольствием вдыхает питерский воздух, настоянный на этих чудных запахах, с любопытством крутит головой. Изменился город. Ох как сильно изменился! Вроде те же дома, та же Нева, плавится под солнцем золото куполов Петропавловского и Исаакиевского соборов. Беззаботно плывет, купаясь в синеве неба, легкий кораблик на шпиле Адмиралтейства. Здесь-то, в центре, возле Зимнего дворца, бывшей резиденции русской монархии, все вроде так и осталось. Можно и глаз не закрывать, чтоб представить прежнее, пожалуйста! Но нет! Нет! Демократичный дух пронизал, казалось бы, сам воздух.
      В чем дело? Люди не так держатся. Идут хорошо, раскованно, с прямой спиной. Головы высоко подняты, глаза блестят. Открыто смотрят. Спокойно, свободно.
      «Па-аберегись!» Над правым ухом рассерженно всхрапнула под натянутыми поводьями лошадь, обдала лицо жарким воздухом.
      «Э, э! Милай!» Возчик свесился с облучка, заглянул в лицо. «Молод еще, чтоб с жизнью расставаться. — Улыбнулся. — Засмотрелся? Видать, не нашенский. Издалека. Краше Питера нет города. Правда. Смотри, милай. Смотри. Да остерегись, однако. Неровен час и под копыта угодить».
      Молодой человек отрешенно качнул головой: «Спасибо, дед. Остерегусь», а в сердце кольнуло: «не нашенский». Бывший курсант Высшего инженерного училища вдруг неожиданно огорчился. Питер ему, одесситу, вошел в сердце, полюбился. Что с того, что он не родился здесь! Дух свободы, дух новых идей он впитал в этом городе. С ним связывал и дальнейшие планы.
      Рука молодого человека потянулась к карману. На секунду стало страшно: вдруг потерял. Но нет, вот оно слабо хрустнуло под пальцами. Письмо-пропуск в будущее — от директора Государственного оптического института, академика Дмитрия Сергеевича Рождественского с приглашением на работу.
      Дворцовый мост как рубикон: позади активная деятельность в Одесском РОЛМ, любительские телескопы, доклад «О новом типе окуляра», одобренный когда-то Александром Андреевичем Чикиным, впереди... Дмитрий Максутов еще не знает, что ждет его впереди, но голова его полна идей, а сердце --надежд.
      Он весело шагает по Васильевскому острову, торопясь в институт, торопясь в свое будущее. Через несколько минут он встретится с Николаем Георгиев» чем Пономаревым. Тот тоже недавно в Питере, приглашенный, так же как и Максутов, директором института на работу. Два молодых человека, — эти две «звезды» советского астроприборостроения пока еще не видны на его небосклоне. Для этого нужен слишком мощный «телескоп», единственным обладателем которого является выдающийся русский ученый Дмитрий Сергеевич Рождественский, директор
      Н. Г. Пономарев — первый руководитель КБ астроприборостроения ГОМЗа — демонстрирует созданный им и его товарищами первый отечественный целостат
      ЦЕЛОСТАТ
      Вспомогательный астрономический инструмент (часть солнечного телескопа), состоит из двух плоских зеркал. Одно из них вращается часовым механизмом вокруг оси. параллельной плоскости этого зеркала и оси мира. так. чтобы луч, идущий от светила, отражался всегда в постоянном направлении. Второе, неподвижное зеркало позволяет направить луч в объектив телескопа.
      Государственного оптического института. Это он, сообразуясь со своим гениальным чутьем истинно большого ученого, собирает под крышу института будущее советской оптики — молодых людей, блеснувших способностями.
      Затмение Солнца всегда и у всех народов считалось особым предзнаменованием. Затмение 19 июля 1936 года тоже можно назвать знаменательным. Знаменательным для истории отечественного астроприборостроения и оптики.
      «Наша молодая оптико-механическая промышленность отлично справилась с поставленной перед ней задачей.
      Все инструменты, изготовленные в СССР, оказались очень хорошими, целостаты и оптика — просто превосходны» — таков был вывод Специальной комиссии Академии наук СССР.
      Остается добавить, что группу, создавшую эти отличные приборы, возглавил Николай Георгиевич Пономарев, а в разработке их оптических параметров принял участие Дмитрий Дмитриевич Максутов.
      1936 год. Июль. Летит белый тополиный пух. Кружится в воздухе, легко, тепло кутает мостовые. Кружит голову, путает мысли. Юный виолончелист, которому прочат большое музыкальное будущее, неожиданно подает документы в технический вуз. Почему? Баграт Иоанниснани еще сам не может объяснить свой неожиданный порыв. Будущий главный конструктор Большого телескопа альт-азимутальнОго делает свой первый шаг к Призванию.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      ГЛАВНЫЕ ВРАГИ ТЕЛЕСКОПА
      У каждого прибора, раз он материальное тело, неизбежно должны быть естественные враги. Одни сокращают срок его жизни, другие мешают ему точно работать. У телескопа их немало. Сейчас мы поговорим о тех, кто особенно сильно мешает его оптической системе. Ведь идеальных оптических систем нет. И любая из них, даже самая хорошая, немножко да исказит фронт световой волны (плоскости, перпендикулярной направлению лучей). А в результате пучок лучей, выходящий из нее, уже не сойдется в одной точке. То есть не повторится точно
      изображение того предмета,-который мы хотим рассмотреть, размоется его контур. Это сложное и коварное явление в оптике называется аберрацией; как сказочная гидра, оно многоголово.
      Одна ее «голова» — хроматическая аберрация. Выражается она в том, что лучи разного цвета линза преломляет по-разному: сильнее
      всего — фиолетовые, слабее — красные. Значит, у лучей разного цвета будут и разные фокусы. Самым близким к объективу окажется фиолетовый, самым дальним — красный. В результате наблюдатель видит в телескопе объекты окрашенными в разные — радужные цвета. Особенно радужные ореолы заметны на краях.
      Другая «голова гидры» — сферическая аберрация — не менее коварна, по ее милости разные лучи тоже собираются в разных фокусах, но не по причине их цвета, а из-за того, что края линзы сильнее преломляют их, нежели ее центральная часть. В итоге изображение в телескопе будет либо четким по краям, а в центре размытым, либо в центре четким, а по краям размытым.
      Если ученым удается отрубить эти главные «головы», гидра немедленно обрастает новыми: у нее в запасе много и других аберраций.
      Немало досаждает телескопу и такое физическое явление, как дифракция. Она хорошо заметна и невооружен-
      ным глазом. Посмотрите на россыпь звезд на ночном небе. Не будь дифракции, они бы все казались нам просто точками: ведь они так далеки от Земли, что истинные их размеры никакого значения не имеют. Но мы-то видим радужные кружочки. На научном языке — дифракционные диски. Как это происходит и почему?
      На объектив телескопа падает пучок световых лучей. По законам идеальной геометрической оптики он и отразиться должен точно таким же пучком. Но на самом-то деле каждая точка фронта световой волны, в свою очередь, является тоже источником света и выглядит светлым кружочком, окруженным несколькими концентрическими кольцами.
     
      ДИНОЗАВРЫ ТЕЛЕСКОПИЧЕСКОЙ ТЕХНИКИ (или Примеры неудачных решений одной конструкторской задачи)
      Они и правда чем-то пбхо-жи на наших далеких предков: такие же большие, неуклюжие, «неповоротливые». Потому и вымерли довольно скоро.
      Их трубы длиной в 30, 40 и более метров управлялись с помощью сложнейшей системы блоков. Астроном не мог работать один: кто-то должен был поворачивать эти трубы. К тому же из-за маленького поля зрения астрономические объекты все время «убегали» от глаз наблюдателя, а он их «догонял». Астроному приходилось в минуту перемещаться на четверть метра! Через несколько часов с него уже пот катился градом.
      Некоторые конструкторы и вовсе отказывались от трубы. Они укрепляли объектив высоко на мачте, а окуляр наблюдатель держал в руках. Иногда окуляр и объектив соединяли специальным шнуром. Якобы для удобства. Но о нем-то как раз и не приходилось говорить.
      Такие телескопы назывались воздушными и порой достигали действительно гигантских размеров. Воздушный телескоп знаменитого польского астронома Яна Ге-велия имел длину 50 метров. Голландца Христиана Гюйгенса — 64. Но всех превзошел телескоп французского мастера А. Оза длиной почти в 100 метров. Однако величина его — увы! — не принесла пользы науке, работать с ним оказалось совсем невозможно. Хотя именно с помощью этих «динозавров» тому же Гюйгенсу, Гевелию и французскому астроному Кассини удалось сделать очень важные открытия.
      Но вас, конечно, заинтересовало, почему же все-таки создавали ученые такие неудобные приборы. Только по одной причине: длиннофокусные объективы существенно ослабляли действие двух главных аберраций — хроматической и сферической.
      Воздушный телескоп знаменитого польского ученого XVII века Яна Гевелия. Длина трубы телескопа — 80 метров.
      ДОРОГА НА НЕБО
      С «фокусами» линзового объектива ученые столкнулись сразу: ведь телескоп Галилея был рефрактором. Сразу начали искать и способы борьбы с ними.
      Идея зеркального телескопа родилась еще при жизни великого падуанца, но была осуществлена лишь пятьдесят лет спустя. Англичанин Роберт Гук изготовил первое зеркало в 1664 году. Однако качество его было столь низким, что никаких наблюдений произвести не удалось. Тогда за дело взялся соотечественник Гука Исаак Ньютон. Его первый телескоп был совсем крошечным, меньше первого телескопа Галилея. Главное вогнутое сферическое зеркало из полированной зеркальной бронзы имело в поперечнике всего 2,5 сантиметра, а фокусное расстояние составляло 6,5 сантиметра.
      Однако — сравните — увеличение давало в сорок один раз! (Зеркала телескопов до XX века были металлическими).
      В 1671 году Ньютон создал второй рефлектор с диаметром зеркала 3,4 сантиметра, с фокусным расстоянием 16 сантиметров. Схема конструкции оказалась настолько удобной, что ею пользуются и сейчас, но сами инструменты были очень примитивны, и рефракторы, производство которых к тому моменту получило уже большое развитие, «посмотрели» на нежданных соперников с пренебрежением. И зря. У них были огромные преимущества: отсутствие хроматической аберрации — раз, изготовление зеркала сравнительно с линзой более простое — два, ну и сферическую аберрацию можно было, во всяком случае теоретически, свести на нет, придав зеркалу специальную форму, три. Были еще два преимущества — последние в списке, но никак не по значению. Зеркальный телескоп был «светосильнее» линзового при одинаковом фокусном расстоянии почти в три раза, а стоил намного дешевле. Словом, у рефлектора явно было будущее.
      В 1721 году англичанин Джон Гадлей построил рефлектор по ньютоновскому принципу с диаметром зеркала 15 сантиметров, с фокусным расстоянием 158 сантиметров. В него прекрасно были видны спутники Юпитера и даже щель Кассини в кольце Сатурна, которую в 30-сантиметровом воздушном рефракторе исследователи еле различали.
      Астрономы... постигают невидимое в звездном мире и этим как бы сокращают расстояние от нас до бесконечно удаленных светил.
      А. А. Белопольский
      Исаак Ньютон (1643 — 1727). Великий английский физик, Механик, математик и астроном.
      Телескоп И. Ньютона. 1668 год. За новую конструкцию зеркального телескопа -рефлектора Ньютон в 1672 году был избран членом Лондонского королевского общества.
      Рефлектор явно начал обходить рефрактор «на дистанции». И окончательно оставил его далеко позади, когда английский предприниматель Джеймс Шорт организовал сначала в Эдинбурге, а затем в Лондоне выпуск рефлекторов фабричным способом. Они были столь хороши, что слжили астрономам верой и правдой даже спустя двести лет.
      У нас, в России, до Октябрьской революции, как вы уже знаете, оптическая промышленность отсутствовала, но зато были дивные мастера. Несколько рефлекторов создал замечательный мастер И. П. Кули-бин. А Михаил Васильевич Ломоносов не только построил свой телескоп сам, но ввел в конструкцию новые элементы: например, наклон зеркала.
      Усовершенствования Ломоносова внес в свои телескопы основоположник звездной астрономии великий английский ученый Вильям Гершель.
      Место учителя музыки в маленьком городке Бате приносило Вильяму Гершелю немалый доход. Положение его было прочно, а жизненный путь до гробовой доски предопределен. Что с того, что в свободное время ему нравилось не разбирать ноты и новые партитуры, а читать книги по астрономии, оптике и математике. Ведь как таковое «хобби» появилось на свет вовсе не в XX веке. Каждый волен иметь для сердца отдушину...
      Правда, немного странное для скрипача пристрастие. Ну уж...
      И вот однажды — в жизни многое случается вдруг, хотя ученые и говорят, что эти «вдруг» всегда глубоко мотивированы, — Гершелю на короткое время попал в руки телескоп. Он был маленьким и очень плохим, но именно ему предстояло сыграть роль рычага, повернувшего жизнь благополучного учителя музыки на 180 градусов. А ведь к тому времени Гершель разменял уже четвертый десяток. За последующие двадцать лет ученый изготовил ЧЕТЫРЕСТА ТРИДЦАТЬ параболических зеркал. Причем первые ПЯТНАДЦАТЬ лет он шлифовал их вручную и только последние пять — специальными машинами, которые тоже изобрел сам.
      И не думайте, что раз он сделал их так много, то это легко. Когда берешься за полировку металлического зеркала, запасись изрядным терпением. Порой ее нельзя бросить в течение пятнадцати, шестнадцати часов ни на минутку.
      Каролина Гершель, сестра ученого, в такие дни кормила его с рук.
      Каролина была не только доброй хозяйкой и верным другом. Под влиянием брата она стала астрономом и за свою девяностовосьмилетнюю жизнь самостоятельно открыла несколько новых комет.
      Свое первое наблюдение на первом самостоятельно сделанном телескопе Гершель провел 4 марта 1774 года. Он направил инструмент на туманность Ориона. Далее вся жизнь ученого разделилась на два основных занятия — астрономические наблюдения и создание телескопов.
      Упорство его было поистине фантастическим: за ночь он успевал внимательно пронаблюдать до ЧЕТЫРЕХСОТ различных небесных объектов.
      Михаил Васильевич Ломоносов (1711 — 1765). Великий русский ученый энциклопедист, естествоиспытатель, поэт, художник, филолог, философ естествознания, организатор отечественной науки и высшего образования. В 1762 году создал отражательный
      телескоп-рефлектор с наклонным зеркалом, давшим яркое изображение объекта, и с его помощью открыл атмосферу на планете Венера.
      13 марта 1781 года Гершель открыл новую, седьмую планету Солнечной системы — Уран. Это открытие не только сделало наконец музыканта признанным ученым, но и принесло ощутимую материальную пользу: правительство отпускает ему деньги на постройку большого телескопа.
      готов. Сам король выразил желание осмотреть новое чудо астрономической техники. Телескоп еще не был укреплен в рабочем положении, когда король в сопровождении епископа Кентерберийского и самой высшей знати прибыл в Слоу — местечко под Виндзором, где теперь жила семья Гершелей. Все вызывало восхищение гостей, но более всего поражала воображение труба — длиной почти в 40 футов (14 метров) и радиусом более полутора метров. Король не удержался — ведь часто и во взрослых мужчинах, даже королях, продолжает жить озорной мальчишка — и залез в трубу, пригласив с собой главу английской церкви. «Я покажу вам путь на небо», — пошутил он.
      Кончался XVIИ век, костры инквизиции догора ли — в Англии, во всяком случае, их уже не было, — и король английский не в пример испанскому помните? — не лишился короны за свою богохульную шутку. Однако в любой шутке есть доля правды. Труба, тем более лежащая на земле, не вела на небо. Но ведь она была предназначена для того, чтобы проложить этот путь всему человечеству!
      Вам, наверное, интересно узнать, как ему удалось это сделать. Очень просто: своим телескопом, как ковшом, он вычерпал небо!
      Тысячи раз направлял английский астроном «ковш»-телескоп в разные участки неба, а потом дотошно подсчитывал, сколько же звезд туда попало. Каждый такой подсчет и составлял один «черпок». Количество звезд в каждом «черпке», естественно, оказывалось разным, но средние результаты дали надежное представление о закономерностях. Когда появились более дальнозоркие телескопы, они, конечно, и звезд «увидели» больше, чем телескоп Герше-ля — их только в нашей Галактике не менее ста миллиардов! — но законы, открытые им, от этого не поколебались.
      Вы заметили, кстати: наша Галактика пишется с большой буквы, а остальные — с маленькой. Вооб-ще-то «галактика» — имя нарицательное для обозначения звездных «городов», но для нашей галактики Галактика стала именем собственным. Так некогда древние называли Рим просто Городом.
      С помощью нового телескопа Гершель совершил замечательные открытия. Движение Солнечной системы в пространстве, спутники ряда планет, вулканические процессы на Луне... Трудно назвать отрасль астрономии, в которую он не внес бы вклада. Но Гер-шеля недаром называют основоположником звездной астрономии: замечательный английский ученый был первым, кто нашел способ выяснить форму Галактики и доказать, что звезды располагаются в ней по строгим законам: в центре много, к окраине же их количество убывает.
      Сын Гершеля Джон в отличие от отца сразу получивший физико-математическое образование, после Поперечный разрез Галактика
      смерти отца, последовавшей В 1822 году, повторил по результатам звездных
      все его наблюдения для неба Южного полушария. подсчетов Гершеля.
      Фотография звездного скопления в туманности М-16 в созвездии Змеи (1660 парсеков, или 5400 световых лет).
      На пятнадцати судах был доставлен в Южную Африку, в Капштадт, 20-футовый рефлектор Герше-ля и другие астрономические инструменты.
      После возвращения в Англию в 1838 году Джон Гершель привел в систему результаты наблюдений — своих и своего отца. После этого он распорядился снять с 40-футового рефлектора трубу (ту, внутри которой совершил прогулку король) и снова положить ее на землю. Семейство Гершелей устроило в этой трубе некую церемонию: в честь ученого был пропет реквием, сочиненный Джоном. Затем трубу заколотили и закопали в землю, отдав, как сказано было в реквиеме, «в жертву всесокрушающему времени». Однако если материальные предметы и в самом деле подвержены разрушению под ударами «всесокрушающего времени», то память человеческая, как и благодарность, только крепнет.
      После таких слов несколько неловко хулить телескоп, вошедший в историю, но все же надо признать, что этот гигантский тяжелый инструмент, с его системой блоков и канатов, был весьма неуклюж и очень неудобен в работе. Зеркало под действием собственного веса прогибалось, изображение портилось. А сплав, из которого оно было сделано — 75 процентов меди и 25 процентов олова, — быстро трескался и тускнел, что требовало частой переполировки. Другое дело, что ученый, вопреки всем этим недостаткам, сделал с его помощью свои великие открытия! Но это тем более говорило о том, что нужно искать пути усовершенствования телескопа, без которого астрономия не только как без рук, но и без глаз...
     
      СУДЬБА ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ
      Первым, кто обнаружил, что Млечный Путь — это скопление звезд, был Галилео Галилей. А вот существуют ли другие галактики, кроме нашей, люди не знали.
      Французский астроном Шарль Мессье, наблюдатель комет, сам того не ведая, положил начало переписи галактик. В конце XVIII века французский астрономический ежегодник поместил его список «туманных пятен» — общим количеством СТО.
      До сих пор в научной литературе эти объекты обозначаются буквой «М» и номером, который они имели в списке Мессье.
      Через несколько лет Вильям Гершель увеличил список до двух с половиной тысяч. Он и высказал первым предположение, что хотя бы часть этих «пятен» является самостоятельными звездными системами наподобие Млечного Пути, своего рода островами в океане Вселенной Однако доказать это в ту пору не представлялось возможным
      Прошло сто лет.
      В конце XIX века был составлен «Новый Генеральный каталог туманностей и звездных скоплений» В нем значилось уже около восьми тысяч объектов. Но увы! Ученые еще не умели рассчитывать расстояния до всех звезд и потому пришли к выводу, что туманности связаны со структурой Млечного Пути, то есть с нашей Галактикой. Гениальному предположению Гершеля пришлось ждать подтверждения еще почти полвека.
      Самое большое металлическое зеркало было сделано ирландским лордом Россом. Ни высокое положение в обществе, ни несметное богатство не смогли превратить этого аристократа в бездельника. В то время как его сверстники танцевали на балах или завоевывали себе воинскую славу, а английской короне — новые трофеи на полях брани, лорд постигал премудрые секреты оптики.
      Стеклодувная мастерская XVII века.
     
      РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПОЛЬЗЕ ЧЕСТОЛЮБИЯ
      Утром, едва позавтракав, он уже спешил в свою мастерскую. Возможно, ему не давали покоя лавры Вильяма Гершеля Ирландец хотел создать зеркало не только большее по размерам, чем у 40-футового рефлектора своего великого соотечественника, но и лучшее по качеству.
      На пути Росса встало много трудностей Его другой соотечественник, Джеймс Шорт, который, как вы помните, наладил выпуск телескопов фабричным способом, умер, уничтожив секреты своей фирмы. Лорду пришлось до всего доходить самому. К тому же в задуманном предприятии ему требовались знающие помощники, опытные мастера-оптики. Но в середине прошлого века найти таких людей было трудно. Росс и тут не пал духом и нашел выход из положения. Он построил в своем поместье оптико-механические мастерские, а крестьян принялся обучать новому делу — оптике и механике. Какие бы честолюбивые мечты ни снедали ирландского аристократа, как бы ни стремился он быстрее осуществить свою мечту, здравый смысл повелевал ему не спешить. Он терпеливо и тщательно обучал деревенских пареньков, коим на роду было написано заниматься овцеводством до конца своих дней, совершенно непривычному для их рук и ума делу. И добился блестящих результатов: вчерашние увальни-овцеводы стали искусными мастерами, опытными механиками, а некоторые из них даже первоклассными инженерами.
      Следующий свой шаг лорд тоже тщательно обдумал, проявив незаурядный здравый смысл и умение руководить сложным предприятием. Не скупясь на деньги, он купил для мастерских оборудование самого высокого качества, отвечающее последнему слову тогдашней техники Всюду, где ручной труд можно было механизировать, он сделал это. Или, употребляя сегодняшнюю терминологию, лорд Росс интенсифицировал производство Теперь можно было приступать к реализации мечты.
      Конечно, пока Росс занимался всеми этими делами, он ни на минуту не прекращал исследований и собственной учебы Так, прежде всего, его занимал состав будущего зеркала. В конце концов он остановился на сплаве, состоящем из четырех частей меди и одной части олова. Получилось зеркало, которое после полировки отражало намного больше света, чем другие. Но к сожалению, был и недостаток: хрупкость.
      Три года ушло у Росса и его помощников на создание огромного даже по сегодняшним понятиям зеркала: диаметр — 2 метра, толщина — 15 сантиметров, фокусное расстояние — 14 метров.
      В 1845 году гигант оказался готовым занять свое почетное место в специальной конструкции, также созданной Россом. Это была система платформ, подпорок и рычагов, обеспечивающих стабильность формы зеркала. Сделанная из еловых досок труба в длину достигала 18 метров и скреплялась железными обручами. Внутри этой трубы свободно мог пройти человек с зонтиком, что и не преминул свершить местный пастор. (Опять не обошлось без духовной фигуры!)
      Опорой для великана и защитой от ветра послужили две огромных каменных стены. Нижний конец трубы телескопа, весившей 15 тонн, опирался на чугунный шарнир, верхний обхватывали крепчайшие цепи.
      Чтобы вести наблюдения при помощи этого инструмента, постоянно требовались двое рабочих: они должны были вращать ворот, обеспечивая подъем или опускание трубы. По азимуту труба сдвигалась, к сожалению, всего лишь на 12 градусов.
      Как ни громоздок и неудобен в работе был телескоп, открытия, сделанные с его помощью лордом Россом, сослужили астрономии большую службу, а ученому принесли всемирную славу и признательность. В звездные каталоги были внесены новые двойные звезды, звездные скопления и туманности. Некоторые из последних, казавшиеся Гершелю лишь облачками, в новом телескопе распались на звездочки. Было получено еще одно подтверждение тому, что туманности состоят из звезд. Росс также был первым, кто открыл спиральное строение некоторых внегалактических туманностей.
      Зеркало ирландского лорда держало первое место по размерам вплоть до первой четверти уже XX, нашего века. И хоть вскоре после смерти своего создателя оно потускнело, а потом и пришло в негодность, слава ученого от этого отнюдь не померкла. Лорд Росс показал себя подлинным исследователем, хотя и был всего-навсего любителем. Но пожалуй, последним из великих одиночек, кого знала астрономия. Все очевиднее становился тот факт, что эта наука нуждается не только в специально образованных и подготовленных специалистах, но в коллективах специалистов.
      Кончалась эпоха любителей, эпоха одиночек.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      Василий Яковлевич Струве 11793 — 1864).
      Русский астроном, один из основоположников звездной астрономии. Член Петербургской Академии наук, первый директор Пулковской обсерватории. Он первым успешно измерил расстояние до звезд и сделал обоснованный вывод о существовании и величине межзвездного поглощения света.
      КАК ИЗМЕРИТЬ РАССТОЯНИЕ ДО ЗВЕЗД
      1. Метод Струве, или метод смещения
      С — Солнце. Круг — орбита Земли вокруг него. А — самая близкая к нам звезда, расстояние до которой мы хотим определить. 1 и 2 — звезды фона.
      Когда Земля находится в положении I, звезда А видна рядом со звездой 1. Когда Земля займет положение 11 — это произойдет через полгода, — звезда А окажется рядом со звездой 2. По величине кажущегося смещения звезды А и оценится расстояние до нее.
      Схема, конечно, проста, но и до нее нужно было додуматься. А уж произвести расчеты оказалось и вовсе не просто. Смещения звезд за счет орбитального движения Земли чрезвычайно малы, а наша подопечная, звезда А — Проксима Центавра (в переводе с греческого «ближайшая»), слабенькая звездочка в созвездии Центавра, смещается лишь на 1,5 секунды дуги.
      Чтобы вы могли представить себе эту величину наглядно, воткните две булавки на расстоянии 1 сантиметра друг от друга, привяжите к каждой по нитке и, держа их концы в одной руке, отойдите на 130 метров. Угол между двумя нитями и составит 1,5 секунды дуги.
      Вот расстояния до ближайших к Земле звезд: Проксима Центавра — 4,3 световых года, Альфа Центавра — почти столько же, звезда Барнарда — 5,9 световых года (кстати, это самая «торопливая» звезда на нашем небосклоне, получившая постоянный эпитет «летящая»: за
      двести лет она «пролетает»
      по небу расстояние, равное поперечнику Луны), белый карлик Вольф-359 — 7,5 световых года.
      Василий Яковлевич Струве выбрал для своих расчетов самую яркую звезду северного неба — Вегу из созвездия Лиры. Расстояние до нее оказалось чудовищно огромным — 250 триллионов километров, или почти 27 световых лет.
      Однако описанным методом — методом смещения — можно измерить расстояние, не превышающее 300 световых лет. А если звезда находится дальше?
      2. Маяки Вселенной
      Вы, конечно, не раз замечали, что звезды мигают. Объясняется это разными причинами. Одна из них — пульсация звезды. Именно по этой приниче и мигает Дельта Цефея. То она «худеет», и тогда яркость ее растет, то «набухает» и теряет яркость. Все звезды такого типа назвали цефеидами. Их сколько угодно и в нашей Галактике, и в других. Цефеиды, конечно, изучали, как и все другие небесные объекты, но никакой пользы от них не ждали.
      Однако вскоре ученые обратили внимание на одно обстоятельство: чем длиннее период изменения яркости цефеиды, тем ярче сама звезда. Дальнейшие наблюдения подтвердили зависимость между длительностью «моргания» и яркостью. Тут уж было недалеко до интереснейшего вывода: стоит
      найти две цефеиды с одинаковым периодом «моргания», но разной яркостью, как можно вычислить расстояние между ними.
      Яркость света ослабевает обратно пропорционально квадрату расстояния. Значит,
      если одна из цефеид слабее другой в четыре раза, то она находится от нее в два раза дальше. И тут открылась еще одна возможность: измерять расстояния до небесных объектов, отстоящих от нас более чем на 300 световых лет. Для этого осталось лишь одно: найти сначала цефеиду в пределах 300 световых лет. Ее нашли, измерили до нее расстояние методом смещения, а далее путь уже был ясен. Теперь любые расстояния подвергались исчислению, а цефеиды получили название «маяков Вселенной». Сегодня этими методами пользуются повсеместно.
      Задание на завтра
      Но ученых, естественно, не оставляет мысль, что существуют и другие способы измерять расстояние до звезд. Они должны быть. Их ищут. Может быть, в этот поиск включатся и некоторые из тех, кто сейчас читает эти строки?
     
      «АСТРОНОМИЧЕСКАЯ СТОЛИЦА МИРА»
      Астрономия всегда нуждалась в участии самых различных специалистов. Ей служат математика, физика и химия, механика и оптика, а в последние десятилетия — и биология, и медицина, и зоология, и ботаника. Тот же лорд Росс, как вы только что сами убедились, работал вместе с опытными помощниками. Гершель сотрудничал с сестрой — астрономом и сыном — физиком. Гевелию делала расчеты жена, прекрасно владеющая математикой.
      Гершель и особенно Росс были богатыми людьми. Они могли построить себе телескопы. К счастью, и таланты их оказались многообразны. Однако большинство из тех, кто могли принести пользу науке, были бедны. К тому же мастер-оптик не всегда имеет пристрастие к астрономическим наблюдениям, а, проведя всю ночь у телескопа, астроном совсем не жаждет тут же приниматься за кропотливейшее из дел — полировку зеркала. Так, естественно, встал вопрос о разделении труда и о том, чтобы собрать астрономов вместе, предоставив в их распоряжение астрономические инструменты. Пришло время создавать обсерватории.
      Современный тип обсерватории — круглые башни с вращающимся куполом — появился в середине прошлого века. В куполе имеется люк, прикрытый специальными створками. Они раздвигаются во время наблюдений.
      Первая государственная обсерватория, главным инструментом которой был телескоп, открылась в Париже в 1671 году. Ее директором стал известный ученый Жан Кассини, родоначальник знаменитой династии французских астрономов, основоположник планетологии — отрасли астрономии, изучающей физическую природу планет и их эволюцию. Ему принадлежит открытие четырех спутников Сатурна — Япета, Реи, Дионы и Тефии, и это он увидел в кольце Сатурна тонкую щель (с помощью воздушного телескопа, который сам и построил! Помните?). Позже ее назвали его именем.
      Ни один астроном не может считать себя вполне усвоившим современную наблюдательную астрономию в ее наиболее развитой форме, если он не познакомился с Пулковской обсерваторией во всех ее особенностях.
      Джордж Биделл Эри
      Зиккурат — ступенчатая культовая башня в Древнем Вавилоне и Ассирии, сооружавшаяся при храмах. Зиккураты служили также обсерваториями.
     
      ОБСЕРВАТОРИЯ
      В переводе с французского означав всего лишь «место для наблюдения». Первые астрономы египетские жрецы — использовали для этого подножия пирамид или основания исполинских каменных сфинксов. Древние ацтеки вели наблюдения за звездами с плоских площадок на вершинах пирамид. Первую астрономическую обсерваторию построили в Китае в XII веке нашей эры (во всяком случае, более древние обсерватории пока не найдены).
      Четыре года спустя — -в 1675 году — начала свою деятельность Гринвичская обсерватория в Англии. Инициатором ее создания и первым директором был Джон Флемстид.
      На протяжении более трехсот лет в Англии сохраняется обычай проверять в полдень часы по Г ринвичу.
      Каждый день ровно в двенадцать часов над крышей восьмиугольной башни старинного здания обсерватории поднимается красный шар, хорошо видимый как жителям Лондона, так и морякам, проплывающим по Темзе.
      В отличие от французов английские астрономы основное внимание уделяли измерениям точного положения звезд и планет. (Но это и понятно: морская держава нуждалась в знании звездного неба.)
      Королевский указ так и гласил: «...прилагать наибольшее старание и усердие к исправлению таблиц небесных движений и положений неподвижных звезд и точно так же находить столь желанные долготы мест для усовершенствования искусства навигации».
      Первая русская обсерватория — в Холмогорах — была основана в 1692 году с той же целью. С восшествием на престол Петра 1 Россия стала морской державой. А значит, понадобились географические карты. Белого моря в первую очередь. Оно ведь пока было единственными морскими воротами страны.
      Вторая русская обсерватория «для нужд учрежденной царем школы математических и навигацких хитростно искусств учения» была оборудована в Москве на Сухаревской башне в 1702 году. Ее создал сподвижник Петра — ученый Яков Вадимович Брюс.
      Через тринадцать лет навигацкая школа преобразуется в Морскую Академию и переводится в столицу — Петербург. А Яков Вилимович организует новую обсерваторию
      Уже после смерти Петра I, в 1726 году, при Российской Академии наук открывается еще одна астрономическая обсерватория. Для чего на трехэтажном здании Академии на Васильевском острове, том же, где помещалась и «Кунсткамера», возводится специальная трехъярусная башня. А Брюс, ушедший в отставку, переезжает под Москву, строит еще одну обсерваторию и целиком отдается астрономическим наблюдениям.
      Пять обсерваторий за тридцать лет! Делайте выводы сами...
      «Прошло сто лет...» Здесь вполне уместно поставить кавычки, соотнеся строку Пушкина с нашим рассказом. Юная столица (сто лет для города юношеский возраст) решила по примеру других великих своих сестер обзавестись приличествующей своему рангу обсерваторией. Александр Сергеевич Пушкин еще был жив, когда 3 июля 1835 года торжественно заложили первый камень в основание массивной колонны — центра будущей обсерватории. Под камнем замуровали специально выбитую медаль с изображением фасада обсерватории, окруженного знаками зодиака. Рядом положили золоченую дощечку с именами членов комиссии и архитектора — им был брат знаменитого живописца Александр Павлович Брюллов — и несколько медных монет. Через четыре года обсерватория открыла свои двери, а это значит, что в 1989 году нас ожидает замечательный праздник стопятидесятилетие Пулковской обсерватории, в те чение многих десятилетий носившей почетный титул «астрономической столицы мира».
      Так нарекли ее в знак благодарности и признательности американские астрономы Бенджамин Гулд и Саймон Ньюком от лица всех ученых, широко пользовавшихся результатами ее работ.
      Мы говорим: знаменитая обсерватория, фабрика, стройка... знаменитый город, завод... Но это ведь означает, что такими их сделали люди, которые там работали, работают. Их трудами и талантом создается доброе имя предприятия, то есть дела, которому они служат.
      Кто же составил славу и доброе имя Пулковской обсерватории? Прежде всего, конечно, Василий Яков левич Струве — ее первый директор. (Она была построена по его плану и под его руководством.) Он первым в истории астрономии решил проблему, десятилетиями не поддававшуюся никому из ученых, — измерил расстояние до звезд (1837 год).
      Струве был одним из первых, кто высказал предположение о том, что «хвосты» комет состоят из крайне разреженного вещества. Этот вывод помогла ему сделать постоянная гостья небосклона Земли — комета Галлея, которая в 1835 году наносила нам свой очередной визит.
      В 1986 году на встречу с небесной странницей была выслана целая флотилия космических кораблей, оснащенных по последнему слову техники XX века. Струве же наблюдал ее в маломощный рефрактор.
      В 1847 году в «Очерках звездной астрономии» Струве выскажет еще более крамольную по тем временам мысль: Солнце находится на периферии нашей Галактики, а не в центре. Ему же принадлежит и открытие поглощения света в межзвездном пространстве.
      Создатель одного из первых капитальных трудов по звездной статистике русский астроном и академик Петербургской Академии наук Ф. А. Бредихин также работал в Пулковской обсерватории. Мировую славу ему принесли исследования в области комет. Пулков-цем был и А. А. Белопольский — один из создателей спектрального анализа, основы основ астрофизики. Она, в общем-то, и родилась как наука в результате открытия этого метода. С его помощью удалось наконец расположить все звезды в единой непрерывной последовательности, классифицировав их по спектрам.
      Созданная вначале с целью географического изучения России, Пулковская обсерватория с каждым годом расширяла свои научные возможности. Этому способствовали и новые астрономические инструменты. Руководители обсерватории, сами ученые, прекрасно понимали, что чем больше инструментов, чем более они совершенны, тем более сложные и комплексные задачи можно решать с их помощью.
      Большую славу и признательность принесли обсерватории ее звездные каталоги, в которых с большой точностью астрономических наблюдений были определены координаты звезд.
      Приведенное в эпиграфе к главе высказывание директора Гринвичской обсерватории Дж. Б. Эри кончается следующими словами: «Я ничуть не сомневаюсь в том, что одно пулковское наблюдение стоит по меньшей мере двух, сделанных где бы то ни было в другом месте».
      Наш рассказ еще не раз вернется к этой замечательной обсерватории, «столице» не только высоких научных мыслей, но и революционных идей.
      Когда у подножия Пулкова загремели бои гражданской войны, Аристарх Аполлонович Белопольский распорядился спрятать в подвалы все самые ценные астрономические приборы, в частности 30-дюймовый объектив рефрактора, самого крупного по тем временам. 12-пудовый объектив сняли, бережно завернули в двойное сукно, покрыли листом котельного железа и со всеми предосторожностями опустили в нижний этаж башни...
      В 1941 году объектив рефрактора снова окажется в опасности и снова будет спасен.
      Среди страшных зияющих ран войны окажется и сама Пулковская. Ленинградцы, принимаясь за восстановление своего жестоко разрушенного гитлеровцами города, среди самых важных и первоочередных объектов назовут и обсерваторию.
      Уже в 1954 году состоится торжественное открытие восстановленной обсерватории, по-прежнему носящей титул Главной астрономической обсерватории Академии наук СССР.
      Но быть главным — это не только почетно, но и в первую очередь ответственно. Быть главным — значит быть направляющим, координирующим. Ставить большие задачи и разрабатывать разнообразные пути их решения.
      Вот самый краткий перечень основных научных интересов Пулковской обсерватории: создание каталогов звездных положений и определение астрономических постоянных, исследование Солнца и звезд, радиоастрономические наблюдения, астрономическое приборостроение... В одиночку с таким дедом не справиться. Астрономия, как мы уже говорили, вообще подает пример научного и товарищеского содружества, сотрудничества.
     
      ОПТИЧЕСКИЕ АСТРОПРИБОРЫ
      Астрономические инструменты используются для измерения точных положений светил на небесной сфере, для определения скорости движения небесных светил вдоль луча зрения (лучевые скорости), для вычисления геометрических и физических характеристик небесных тел, для изучения физических процессов, происходящих в различных небесных телах, для определения их химического состава и для многих других исследований.
      Для астрофизических исследований нужны телескопы со специальными приспособлениями.
      АСТРОСПЕКТРОГРАФ
      Прибор для регистрации спектров излучения небесных тел. Устанавливается в одном из фокусов телескопа. Главная деталь астроспектрографа — стеклянная призма либо дифракционная решетка, с их помощью осуществляется разложение луча света в спектр.
      АСТРОФОТОМЕТР
      Прибор, который служит для измерения световых потоков, идущих от небесных тел. Основной элемент прибора — фотоэлектрический приемник света, который преобразует падающее на него излучение в электрический сигнал. Для чего необходимо измерять световые потоки? Ну, например... требуется узнать, сколько энергии излучает звезда или же какова ее температура. Также бывает важно установить закономерности в изменении излучения.
      АСТРОГРАФ
      Специальный телескоп для фотографирования небесных светил. Светосила и масштаб изображений на фотопластинке определяются у астрографа диаметром и фокусным расстоянием объектива. Для фотографирования больших участков неба — панорамных — с изображением комет, метеоров, малых планет, искусственных спутников фокусное расстояние берется менее метра. Для высокоточных астрометрических измерений служат астрографы с фокусным расстоянием более 15 метров.
      ФОТОМЕТР
      Прибор для измерения силы света, светового потока, яркости, освещенности, коэффициента пропускания и отражения.
     
      Дмитрий Дмитриевич Максутов (1896 — 1964).
      Член-корреспондент Академии наук СССР, дважды лауреат Государственной премии СССР. Большинство трудов ученого посвящены астрономической оптике. Разработал многие вопросы оптических методов исследования и технологии изготовления крупных точных оптических приборов. Изобрел новый тип зеркально-линзового телескопа — менисковый. Принимал большое участие в разработке оптических параметров зеркала для БТА.
     
      У Главной обсерватории Академии наук много «детей» и друзей. Для изучения звезд, невидимых на широте Пулкова, еще в начале века организуются два ее филиала: астрофизический в Крыму, в Симеизе, и астрометрический в Николаеве. На Кавказе, близ Кисловодска, создается горная астрономическая станция, а в Благовещенске на Амуре — широтная лаборатория для исследования движения земных полюсов. Кроме того, ценными наблюдениями ее постоянно снабжают специальные экспедиции в Закавказье и на Памире.
      Прочные родственные и дружеские узы связывают Пулковскую и со Специальной астрофизической обсерваторией — САО — Академии наук СССР на Северном Кавказе. С той, что была построена близ станицы Зеленчукской для самого большого «ока планеты» — нашего БТА. Не только потому, что часть испытаний различные блоки и узлы БТА проходили в Пулкове, но в основном потому, что люди, создающие уникальный телескоп, были и остаются верными рыцарями обсерватории на Пулковских высотах. Среди них всегда был и Баграт Константинович Иоаннисиа-ни, а Николай Георгиевич Пономарев и Дмитрий Дмитриевич Максутов отдали ей свой талант и высокое мастерство, создавая прекрасные инструменты, которые до сих пор служат ученым, науке.
      Можно было бы даже назвать эти две обсерватории сестрами: ведь души их — астрономические приборы созданы одними и теми же людьми. В них вложены их ум, мастерство, надежды.
      Итак, вечным местопребыванием БТА был выбран один из склонов горы, носящей имя русского топографа и альпиниста Андрея Васильевича Пастухова. Высота — 2100 метров над уровнем моря. Но почему именно там решили поставить телескоп?
      Шестнадцать климатологических экспедиций в течение нескольких лет были заняты поиском места для БТА. Участники одной из них, той, что выбрала эту гору, провели в районе будущей обсерватории четыреста шестнадцать дней. Их интересовало все: количество светлых, ясных ночей (их оказалось более половины в году), сила ветра (на этой высоте она незначительна: 3,2 метра в секунду), промышленные перспективы развития края (ведь если бы геологи нашли поблизости полезные ископаемые или источники целебных вод, дым от предприятий или большое строительство резко ухудшили бы условия для оптических наблюдений, которые требуют чистого воздуха, темного неба и уединения). Вот ведь как бывает порой: явное преимущество, достоинство может превратиться в недостаток. Уединенное место без промышленных предприятий явно страдает отсутствием хороших дорог. А место для телескопа хоть и должно было уединенным, однако не настолько, чтобы туда трудно было добраться.
      Любой большой телескоп, а такой, как БТА, в особенности, собирает вокруг себя серьезный научный коллектив. К тому же он предоставляет свое «око» и для астрономов из других обсерваторий и даже из других стран.
      А сама доставка телескопа пусть и по частям, но главное — зеркала, и вовсе бы не могла осуществиться без хороших дорог. Но в Ставропольском крае близ станицы Зеленчукской как раз и совпали все те условия, которые так долго искали ученые.
      Наш БТА был не только спроектирован уже, но и почти готов, когда место его будущего проживания было наконец определено точно. В этом заключается один из секретов БТА: тип его монтировки — альт-азимутальный — не требует учитывать данные местности, где он будет установлен.
      Специальная астрофизическая обсерватория (С АО) Академии наук СССР в горах Северного Кавказа.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      ТИПЫ МОНТИРОВОК ТЕЛЕСКОПОВ
      Объектив любого телескопа крепится на трубе. Чтобы навести ее на нужную звезду, она должна иметь две степени свободы: по числу координат, определяющих видимое положение звезды на небе. Это обеспечивается монтировкой телескопа. Не вдаваясь в детали, можно сказать, что монтировка состоит из основания, несущего ось, которая, в свою очередь, несет перпендикулярную ей вторую ось, на ней и крепится труба. По тому, как ориентированы оси, определяется тип монтировки. Наиболее широко распространены экваториальные монтировки (или паралактические). У них первая ось, так называемая полярная, или часовая, направлена в видимый Полюс мира, то есть параллельно оси вращения Земли. Вторая — ось склонений, прикрепленная к часовой оси, — лежит в плоскости небесного экватора. Такой тип монтировки позволяет, следуя за суточным движением звезды, поворачивать телескоп только вокруг одной — полярной — оси, и притом с постоянной скоростью.
      Экваториальный тип монтировки имеет несколько разновидностей.
      1. Немецкая. Чаще всего применяется для рефракторов. Труба уравновешена противовесом. Специальное приспособление имеет регулировку по широте, что позволяет использовать монтировку в разных диапазонах широт. Но звезды в некоторых позициях — вблизи нижних кульминаций — наблюдать на этом типе монтировки невозможно. И тогда применяют некоторые ее модификации, как, например, коленчатую. (Одну из таких схем разработал Б. К. Иоан-нисиани для 700-миллиметрового пулковского рефлектора.)
      2. Английская. Концы полярной оси поддерживаются двумя колоннами, что придает конструкции дополнительную устойчивость. Иногда полярную ось заменяют четырехугольной рамой, внутри которой оказывается труба. Недостаток: нельзя наблюдать Полюс мира. (Модификация английской монти-
      ровки была использована для S-метрового гиганта Маунт-Паломар.)
      3. Американская, или вилочная. Полярная ось несет перекладину с двумя консолями, поддерживающими ось склонений, что и образует «вилку». Недостаток: область вблизи небесного полюса недоступна для наблюдений. (Вилочная монтировка была применена для 120-дюймо-вого рефлектора Ликской обсерватории (США) и с некоторыми модификациями для телескопа ЗТШ-2,6, установленного в Крымской астрофизической обсерватории.)
      Монтировка, при которой труба телескопа поворачивается одновременно вокруг двух взаимно перпендикулярных осей — горизонталь-
      ной и вертикальной, — называется альт-азимутальной. Поворачивая трубу вокруг вертикальной оси, мы меняем азимуты, вращение вокруг горизонтальной оси изменяет высоты (и зенитные расстояния). При этом обе оси вращаются с переменными скоростями. Но труба всегда поворачивается с постоянной скоростью. Со времен первых телескопов, которые использовали азимутальную установку (пока управление было ручным), до нашего БТА этот тип монтировки не употребляли, так как устройство, управляющее таким телескопом, очень сложно. Чтобы его создать, потребовалось не просто развитие точного приборостроения — должны были родиться электроника, кибернетика и, как следствие их союза, ЭВМ.
      Каждый тип монтировки имеет как свои достоинства, так и недостатки. Экваториальная монтировка более всего подходит для телескопов средних размеров. Для трубы же весом около 300 тонн, как у нашего БТА, она не годится: слишком значительной должна была оказаться деформация. К тому же экваториальная монтировка учитывает место расположения телескопа, так как наклон полярной оси к плоскости горизонта должен быть в точности равен широте места. Для азимутальной монтировки местонахождение телескопа роли не играет.
     
      ЗВЕЗДА БАГРАТА ИОАННИСИАНИ
      1930 год. Июнь. Пора надежд. Тонкий, хрупкий юноша с мечтательным взглядом больших карих глаз чуть неловко раскланивается перед публикой — одноклассники, учителя, родители, родственники, друзья. Аплодисменты.
      «Бис! — кричат из зала знакомые голоса. — Бис!»
      Баграт снова берется за смычок
      Как хорошо подставить разгоряченные щеки прохладному невскому ветерку. Все веселы. Куда-то бегут, смеются. Экзамены позади. Последний школьный концерт позади. Напутственные слова при вручении аттестата. От Баграта ждут особых успехов. Больших свершений. Он — гордость школы.
      Всего несколько недель — но это пропасть! — отделили тот вечер надежд от мрачного утра, когда Баграт не нашел своей фамилии в списке поступивших в институт. Нет, не в консерваторию.
      «Баграт Константинович, почему вы решили поступать в технический вуз?» — спрашиваю я, автор, спустя сорок лет бывшего выпускника музыкальной школы, ныне главного конструктора телескопов. Спрашиваю с острым интересом и некоторым недоумением.
      Почему? На этот вопрос иной раз даже в конце жизненного пути не всегда дашь точный ответ...
      Баграт Константинович пожимает плечами: «Я просто почувствовал, что музыка не забирает меня всего, что в сердце остается слишком много места». — «Вы уже тогда хотели стать конструктором?» Я чуть было не сказала «телескопов», но, остановленная суховатым смешком, осеклась. Однако собеседник поймал это не вылетевшее слово. «О телескопах я, честно говоря, и не слышал в те времена. Знал, как все, что они есть, конечно, да в голове не держал. Далеко это: от виолончели до телескопа». — «А от технического вуза?» — не удержавшись, съехидничала я. Улыбается: «Тоже. Но техника — более общее понятие. Широкое. А почему все же техника, а не музыка? Наверное, еще и потому, что в те времена считал, что музыка — дело второстепенное для нашей страны, для тех задач, которые она перед нами, молодежью, поставила. Хотелось как можно скорей стать полезным. Применить силы в реальном деле. Каком? Ну, к сожалению, у молодых людей хорошие мечты часто бывают не конкретными. Но что-то техническое не могло быть не полезным. Хорошо, что тогда не поступил...» Седовласый человек говорит тихо, как бы сам с собой.
      На сказанное не мне я не отвечаю, но про себя тоже говорю: хорошо. Кто знает: встретился ли бы тогда Баграт Константинович Иоаннисиани с Николаем Георгиевичем Пономаревым и Дмитрием Дмитриевичем Максутовым?
      А так дорога его, пройдя через Кавказ (рабочий в почвенной экспедиции), сделав вираж (смазчик на ленинградской фабрике «Равенство»), подвела к проходной ГОМЗа — Государственного оптико-механического завода, что на Чугунной улице в Ленинграде.
      По совету родных — брат, сестра и ее муж были конструкторами — Баграт поступил учиться на чертежные курсы. После по их же совету пришел на ГОМЗ. В группу астроприборостроения, которая уже сделала свою первую блестящую работу — целостаты.
     
      РАЗМЫШЛЕНИЕ О «СЧАСТЛИВОМ СЛУЧАЕ»
      Ему присвоен высокий титул. Его называют почтительно «его величество случай». Ждут в каждой жизни как доброго гостя. А он приходит или не приходит. И в зависимости от его маршрута человека называют счастливым или несчастливым.
      «Его величество случай» вовсе не капризник, не самодур. Более того, он великодушен: хоть раз в жизни, да посетит. Дело только в том, к а к ты его ждешь. Готов ли встретить? Увидеть, понять, что он пришел?
      «Случай» и «чаяние», то есть надежда, мечта, — слова однокоренные. От того, о чем ты мечтаешь, что хочешь сделать в жизни, зависит и облик твоего Случая. Учишься мастерству, отдаешь все силы любимому делу — он придет к тебе однажды озарением, поможет решить трудную задачу, принять правильное решение, соединить несоединимое и совершить Открытие. Приведет к близким по духу людям, поможет найти в главную минуту самое нужное слово.
      И именно такой случай привел Баграта Иоаннисиани в группу Николая Георгиевича Пономарева.
      Свои первые звезды Баграт увидел в самый большой телескоп Пулковской обсерватории. На самом деле он был маленький: диаметр зеркала — всего 76 сантиметров. Но и на календаре пока всего 1937 год, и по диаметрам зеркал телескопов СССР занимает шестнадцатое место в мире. Ведь будущий конструктор БТА пока всего лишь чертежник в конструкторской группе астроприборостроения ГОМЗа.
      Но Пономарев уже почувствовал в юноше любопытство, стремление. Ученый должен иметь зоркий глаз на учеников. В свое время Александр Андреевич Чикин и Дмитрий Сергеевич Рождественский разглядели в нем самом дарование с огромного расстояния: Уфа — Петроград. Николай Георгиевич всегда помнит об этом. В очередную свою поездку в Пулково он берет с собой Баграта.
      Ночь — это рабочий день астронома. Легкий шорох раздвигаемых створок купола. Наблюдатель фиксирует звезду. И вот она в объективе. Живая и близкая. Обманчиво близкая, обманчиво доступная. Умозрительно огненная и до стеснения в груди таинственная, непознанная. В какую сеть можно поймать эту рыбку? Как заставить заговорить?
      Баграт прильнул к окуляру. Боится шелохнуться, моргнуть. Молчит и Николай Георгиевич. И даже когда они спустятся с холма и зашагают по Царскосельскому тракту, их третьим спутником будет молчание.
      Забрезжил рассвет, но птицы еще спят. Спит и дорога. По этой дороге когда-то часто ездил Александр Сергеевич Пушкин... Возможно, пейзаж и изменился за столетие, но не звезды. Они были те же и так же светили великому поэту, как светят сейчас двум молчаливым путникам. В такую ночь и на такой дороге мысли самые разные проносятся в мозгу, как метеориты. Думал Баграт о будущем. Думал о больших телескопах, которые создадут они вместе с товарищами, с Николаем Георгиевичем. О том же мечтал и Пономарев.
      Те, кому посчастливилось работать вместе с Николаем Георгиевичем Пономаревым, его не просто любили — обожали. Они пронесли это чувство через всю жизнь и, убеленные сединами, никогда не стыдились в этом признаться. Они называли и называют его Учителем.
      О человеке можно написать много слов... У Николая Георгиевича была светлая голова и золотые руки. У него хватало идей и для себя и для товарищей. Он делился с ними со всей щедростью души. Но главное — он умел побуждать к творчеству других, радоваться чужим успехам, как своим, подбадривать, вселять уверенность. И при этом крайне деликатно. Поменьше слов — побольше дела. Не было такой работы, которой он не мог выполнить собственными руками: отшлифовать линзу, обточить деталь... На фрезерном станке работал так же хорошо, как на токарном. Инструменты буквально «пели» в его руках. Может быть, потому, что он был и художником. Рисовал, лепил. А может быть, потому и рисовал, что знал секрет, как извлечь «музыку» из инструмента, кисти, из любого материала — холста, металла, стекла, глины...
      Он не просто любил создавать телескопы — хорошую линзу, прочный штатив. Создал, а потом отдал и забыл.
      ОН ЛЮБИЛ ТЕЛЕСКОПЫ, ПОТОМУ ЧТО ЛЮБИЛ ЗВЕЗДЫ. А среди них более всех — Солнце. Для него работал с особым настроем. Солнечный горизонтальный телескоп Пономарева и сегодня держит одно из первых мест в этом классе инструментов, по-прежнему служит астрономии.
      «Но ведь не только работой жив человек! — может быть, невольно в этом месте воскликнете вы. — Должны же люди и отдыхать!»
      В редкие свободные вечера чаще всего собирались у Пономаревых. Всем КБ. Пели. Танцевали. Хозяин сам садился за пианино. Самозабвенно подтягивал общему хору. А то вдруг, выглянув в зимний солнечный день в окно, Николай Георгиевич хлопнет, бывало, в ладоши да весело крикнет: «Пошли, мальчики, на каток! Мозги нуждаются в подзарядке!»
      И все-таки как трудно словами раскрыть живое обаяние этого удивительного человека...
      На следующий день после посещения Пулкова Баграт получил от Пономарева первое самостоятельное задание: сконструировать школьный телескоп.
      ...1960 год. Ноябрь. На совместном заседании астрономического совета Академии наук СССР и межведомственного совета по Большому телескопу был рассмотрен и утвержден предварительный проект — аванпроект — телескопа альт-азимуталь-ной монтировки с диаметром зеркала 6 (!) метров. Автор проекта — Иоаннисиани.
      Но два эти события — создание двух телескопов: самого первого и самого главного — разделены более чем двумя десятками лет. Скоро, очень скоро звездный небосклон разорвет черная молния войны. Едкий дым окутает синие звезды и зеленую Землю. Грохот пушек заглушит птичьи голоса. Советские люди оставят мирные помыслы и обычные повседневные дела, а из всех надежд выберут только одну: выковать Победу. Только для нее одной будут жить и работать.
      РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПОБЕДЕ
      Победить — значит выгнать врага с родной земли. Другого толкования нет.
      Но вот враг изгнан. А наши войска идут дальше Теперь они освобождают другие страны. Их тоже жестоко топтал наш общий враг. Они тоже стонали под его игом Но зачем нам помогать другим? Подставлять грудь под пули? Ведь мы то уже свободны Из чувства братской солидарности, взаимовыручки Освободив Польшу, Чехословакию, Румынию, Венгрию, мы создали крепкую семью социалистических держав
      Теперь можно остановиться? Нет! Наши войска идут по Гер мании Они все ближе и ближе подходят к фашистскому логову. К волчьему логову, где нашел последнее пристанище Гитлер Условие победы — задушить фашизм, уничтожить Ибо даже молекула его способна разрастись вновь и вновь посягнуть на мир и Мир Красное знамя на рейхстаге! Победа? Да. Безусловно. Без условий? С условиями! И серьезными. И их все надо выполнить. Преступников надо поймать и всенародно осудить. Ни один не должен уйти от возмездия. Но их много, и они многолики Еще и сегодня, сорок лет спустя, их находят и разоблачают
      Но главный враг — бацилла фашизма Нет-нет да и вспыхивает эпидемия. То есть я хочу сказать, что Победа — это повседневный труд всех людей во имя счастья и мира на Земле. У Победы нет конца, у нее есть только начало.
      Ленинград. Победа ковалась не только у станков, но и за письменными столами ученых. Лаже в самые тяжелые дни блокадной зимы 1942 года научные залы Публичной библиотеки продолжали работать.
      РАЗМЫШЛЕНИЕ О ТРУДЕ
      А что такое повседневный труд? И это понятие, как известная игрушка матрешка, содержит в себе несчетное количество ответов. Один из них — постоянно думать о завтрашнем дне, постоянно искать новые решения самых сложных научных проблем и заниматься этим даже тогда, когда кругом рвутся снаряды, нанося земле кровавые раны. Ведь завтра, когда пушки умолкнут, землю нужно будет вспахать и засеять.
      Коченеющими пальцами выведет в блокадной квартире за рабочим столом Николай Георгиевич Пономарев следующие слова: «К вопросу о применении азимутальной установки для больших телескопов-рефлекторов.. »
      1945 год. Казань. Вокзал. Весна. Военные составы. Солдаты. Люди в шинелях, бушлатах, телогрейках, ватниках, — кто в чем. Приезжающие. Уезжающие. Встречающие. Плачущие. Смеющиеся.
      — Ба! Да это... это же Иоаннисиани!
      Объятие. Крепкое, мужское. Глаза сухие, но чуть
      предательски заблестели. С чего бы это? Ведь Баграт Константинович Иоаннисиани и Дмитрий Дмитриевич Максутов, в сущности, еле знакомы. Встречались, конечно, до войны, но были далеки друг от друга, как звезды разной величины, соответственно занимаемому положению: руководитель лаборатории астрооптики в Государственном оптическом институте — ГОИ и скромный чертежник из группы Пономарева.
      Но... на вокзале войны встреча сближает людей — не звезды же, в самом-то деле! Они ведь не только из одного города, что само по себе уже много, — они служат одному делу, а это уже родственная связь.
      — Живой?!
      Баграт Константинович лишь молча кивает, не отнимая руки от плеча Максутова.
      — А как семья?
      — Сын осенью пойдет в школу. А вы куда путь держите?
      — В Питер. Вот. Из Йошкар-Олы еду. Понимаете? В Питер. Улицы во сне видел, Дворцовый мост. Не верю еще. Иду. Сворачиваю на Университетскую. К сфинксам и дальше...
      — В ГОИ, — с улыбкой заканчивает Иоаннисиани.
      — Ну да. Куда ж еще? А вы? Не изменили оптике? — Вопрос звучит, как выстрел.
      — Нет!
      — Что делали четыре года?
      — Приборы для авиации.
      Максутов кивает, задумывается.
      — Телескопы не забыли? — тихо спрашивает он.
      Баграт Константинович качает головой.
      — Коля погиб, — еще тише говорит Максутов. — Николай Георгиевич Пономарев, — добавляет он, словно боится, что собеседник не понял.
      — Я знаю, — говорит Иоаннисиани, и они несколько долгих минут молчат.
      — Пулковская — по кирпичику. Погибли прибо-
      ры. Многие. Среди них солнечный горизонтальный телескоп Пономарева. Надо начинать все сначала.
      Начнем! коротко отзывается Иоаннисиани.
      Максутов кивает:
      — Так что пора в Питер, друг. Время, как видите, не терпит. Крымская обсерватория разрушена тоже. Уничтожен и самый большой телескоп, что там был. Уничтожено, уничтожено, уничтожено... Сразу, как приеду, пойду в академию. Буду говорить о вас.
      Максутов вдруг весь преображается, на губах появляется озорная улыбка.
      — Пойдем! — Он тащит Иоаннисиани за собой в привокзальный сквер.
      — Слышали о моей менисковой системе?
      — В общих чертах, к сожалению. — Баграт Константинович виновато разводит руками.
      Максутов выбирает чистый клочок земли и, присев на корточки, начинает чертить прутиком.
      — Кажется, понимаю! Мениски с относительно малой толщиной и близкие к концентрическим не разлагают свет и не дают радужной окраски! Так?
      — Правильно, — довольно кивает Максутов.
      — Ну хорошо. А как вы устраните астигматизм?
      — Подбором параметров.
      — А кривизну поля и дисторсию?
      — Как обычно устраняют недостатки линзы в широкоугольных системах? Установим полевую линзу вблизи фокуса.
      Ученый доволен вопросами: он давно ждал придирчивого оппонента.
      — Кстати, длина трубы телескопа уменьшается при этой системе почти вдвое.
      Дмитрий Дмитриевич Максутов изобрел свою менисковую систему в пути, в теплушке поезда, увозящего из блокадного Ленинграда в сентябре 1941 года.
      «Просто, очень просто», — чуть обескураженно думает Иоаннисиани.
      — Ну тогда смотрите!
      — Сферическое зеркало — раз, менисковая линза два. Помещаем ее перед зеркалом — и уничтожаем тем самым его сферическую аберрацию. Конечно, если правильно подберем эту линзу: так, чтобы по величине их аберрации были равны, а по знаку разными.
      — Совсем просто, — говорит он вслух, — как все по-настоящему талантливое. Я поздравляю вас, Дмитрий Дмитриевич, от всей души и желаю долгой жизни вашему прекрасному изобретению. — Он протягивает Максутову руку.
      Изобретению Максутова уготована долгая и славная жизнь. Менисковую систему оценят не только ученые, возьмут на вооружение не только конструкторы больших промышленных предприятий — она, можно сказать, войдет в каждый дом астронома-любителя. Такой удобной и простой она окажется в исполнении даже для непрофессионалов.
      А в США астрономы-любители даже организуют «маккружки»... Но это все еще только будет.
      А пока — 1945 год. Казань. Весна. Вокзал. Обычная встреча военной поры. Обычная ли? Встретились две звезды советского астроприборостроения, две звезды первой величины. Может быть, этот миг и считать днем рождения БТА?
      Или тот, когда слабеющая рука вывела на линованном листке школьной тетрадки: «К вопросу о применении азимутальной установки для больших телескопов-рефлекторов Н. Г. Пономарев. Акад. Наук. Глав. Астроном. Обсер. Пулково 17-1-42 г.». А ниже несколько рисунков и схем. Описание аналогового счетно-решающего устройства для преобразования координат. Анализ монтировки 5-метрового паломар-ского телескопа и описание альт-азимутальной монтировки с гидростатическими подшипниками для обеих осей. И последние слова записок: «Применение азимутальной установки для больших современных светосильных телескопов-рефлекторов несомненно имеет большие перспективы и открывает возможности их построения иным, более совершенным путем. Эта установка, помимо своей простоты, обладает также большой устойчивостью, жесткостью и удобствами во время наблюдения».
      Да, хорошо бы считать 17 января 1942 года днем рождения БТА, если бы... если бы эти записки не были найдены в тот жаркий июль 1970 года, когда БТА уже обрел свою 850-тонную плоть.
      Запутанные дороги войны, случайности и смещения понятий о важности и неважности вещей и бумаг трагически отразились на судьбах многих документов, в том числе и на предсмертных записях Пономарева. Спустя двадцать пять лет их обнаружат, разбирая архив совсем другого ученого. Они будут лежать в сложенном пополам листе ватмана...
      «Конечно, — скажет мне как-то в беседе Баграт Константинович Иоаннисиани, — найди мы их сразу, возможно, БТА раньше бы вступил в строй. Да, мы пришли к БТА без этих записок, но не без Пономарева. Советское астроприборостроение начиналось от него. Его идеи были нашими идеями, его учеников. Лично я считаю Николая Георгиевича Пономарева одним из создателей БТА. Ведь если книги еще горят, а записки теряются, то идеи не горят и не теряются, они — воспламеняют. Они — как свет от вспышки сверхновой: как бы ни была она далека от нас, но все равно когда-то мы ее увидим».
      Баграт Константинович Иоаннисиани (1911 — 1985).
      Главный конструктор телескопов. Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, доктор технических наук.
      Главный конструктор БТА.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      ЗЕРКАЛЬНО-ЛИНЗОВЫЕ СИСТЕМЫ ТЕЛЕСКОПОВ И МЕНИСКОВАЯ СИСТЕМА МАКСУТОВА
      Как вы уже заметили, все усилия создателей телескопов направлены на то, чтобы улучшить его оптическую систему.
      И у рефлектора, и у рефрактора много достоинств, но каждый из них имеет и недостатки.
      Большое зеркало собирает свет с большой площади и дает возможность наблюдать очень слабые объекты, но поле его зрения мало и в него не вмещается чаще всего даже диск Луны. Его приходится рассматривать, перемещая инструмент. Ограниченность поля зрения затрудняет съемку. К тому же рефлекторы в большинстве случаев непригодны для точных позиционных измерений.
      Телескоп-рефрактор мож-
      но сделать высокоточным измерительным инструментом, но большой линзовый объектив создать чрезвычайно трудно, а очень большой — пока невозможно. Стекло для него должно быть сварено без пузырей и охлаждено таким образом, чтобы в нем не возникло никаких напряжений. Иначе впоследствии объектив, который шлифуется с точностью до десятитысячных долей миллиметра, деформируется.
      К тому же, как вы уже знаете, и рефрактор, и рефлектор постоянно подвергаются атаке их исконных врагов — аберраций. У рефлектора они одни, у рефрактора — другие. Но все они мешают ему работать. И оптики задумались: а нельзя ли
      как-нибудь объединить достоинства рефрактора и рефлектора? Оказалось, можно.
      Первый комбинированный — зеркально-линзовый — телескоп был создан в 1930 году немецким оптиком Б. Шмидтом.
      Зеркало в его телескопе формировало изображение, а линзы исправляли аберрации зеркал. Чтобы уменьшить их еще больше, Шмидт поместил в центре кривизны главного зеркала тонкую стеклянную коррекционную пластину.
      Комбинация оказалась очень удачной: телескоп
      обрел огромное поле зрения — 25 квадратных градусов и большую светосилу, что создало прекрасные возможности для фотографиро-
      вания небесных объектов. Телескопы системы Шмидта смогли работать и как астрографы. Теперь стало возможным производить очень важные наблюдения. Но и у этих телескопов оказались недостатки.
      Система Шмидта очень длинная, так как коррекционная пластина находится на двойном фокусном растоянии от зеркала. Кроме того, сложная форма этой пластины требует сложной технологии изготовления.
      В 1941 году был изобретен новый тип зеркально-линзового телескопа, свободный от этих двух главных недостатков предыдущего. Изобретение это, как вы уже знаете, принадлежало Дмитрию Дмитриевичу Максутову.
      В системе Максутова, как
      и в системе Шмидта, главное зеркало имеет сферическую вогнутую поверхность, но вместо сложной коррекционной линзы — слабая рассеивающая выпукло-вогнутая линза, мениск. Но хоть она и слабая, зато эффект производит сильный: сферическая аберрация мениска полностью уничтожает сферическую аберрацию главного зеркала. Есть у мениска и еще одно достоинство: он практически не создает и другой аберрации — хроматической. К тому же он легок в изготовлении. А если посеребрить центральную часть мениска, то его можно использовать как второе отражательное зеркало, телескоп сразу делается значительно короче, компактнее и удобнее в обращении.
     
      ТЕЛЕСКОП — ЛЮБОВЬ МОЯ
      РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПРИБОРАХ
      Любая вещь несет в себе частицу души мастера. Но есть вещи, с самого начала предназначенные быть только слугами, и остаются ими до износа, до их гибели И есть вещи-партнеры, «товарищи» по работе. И даже если они выходят из строя когда-то, память о них, как о верных друзьях, остается в сердце.
      Конечно, телескоп — это изделие, вещь Но есть Изделия и изделия. Есть Телескопы, получающие при рождении, как и корабли, имя собственное.
      Говоря о каком-либо исследовании, наблюдении, открытии, астрономы всегда называют телескоп, при помощи которого они были сделаны. В мире и сегодня не так много обсерваторий, а соответственно и телескопов, особенно больших, значительных, таких, которые помогают построить современную картину Вселенной.
      Астрономы ждут рождения Телескопа годами. Ждут с надеждой, нетерпением. Они его любят уже загодя, как дитя. Потому что безмерно любят свою работу. Как жизнь. Ведь, собственно, это и есть их жизнь.
      Отдавая должное лопате, станку, трактору, все-таки следует признать, что их много проходит через жизнь. А телескоп создается ОДИН, и на многие годы, для многих исследователей. Для него строится большой удобный дом — обсерватория, где ему создаются самые лучшие условия для работы. Его берегут, холят, лелеют. Он — произведение творческой мысли, таланта, энтузиазма, тончайшего мастерства сотен людей. Его зеркало, вбирающее свет далеких звезд, прежде всего вбирает свет души своих создателей.
      Возьмите хоть зеркальную отливку Ее нельзя назвать дорогой или очень дорогой деталью она уникальна в прямом смысле этого слова, то есть единственна. Сапер платит за ошибку собственной жизнью. Оптики, полирующие большое зеркало, — миллионами рублей, миллионами секунд. «Рубли и секунды! Что они против жизни?» — подумаете вы. По секунды складываются в годы (зеркало для БТА делали более ДЕСЯТИ лет), а годы означают задержку в исследовании, в поиске, и урон может оказаться неисчислимым в рублях: в экстрелальных условиях в уплату за недостаток знаний часто берется жизнь и часто не одного человека.
      Телескоп не только инструмент научного наблюдения, это — стратегическое оружие. Ведь с его помощью добываются знания.
      Мы очень сильно отстали от Запада в астроприборостроении, и нам тем более нужно спешить. Мы справимся вполне удачно с изготовлением астроприборов и дадим стране свои собственные телескопы.
     
      Сегодня, когда звездная война не выдумка писателей-фантастов, а, к сожалению, возможная и же стокая реальность, научный приоритет п одних руках способен ее приблизить, в других — руках мира социализма дает реальную надежду ее предотвратить Само собой разумеется, что инстру мент, прибор, служащий таким серьезным целям, должен быть изготовлен безукоризненно. Телескопы так и делают безукоризненно. Вы прочли историю некоторых из них, и для вас зто уже очевидно.
      Но тщательность и добросовестность еще не синонимы любви А Телескопу любовь его создателей необходима Однако как бы ни любили его все те, кому он обязан своим появлением на свет, так, как главный конструктор, его, наверное, не любит никто. Для Главного телескопы — родные дети.
      Баграт Константинович Иоаннисиани стал «отцом» самых лучших и самых значительных телескопов, созданных в Советском Союзе
      Ленинград встретил вернувшегося из эвакуации Баграта Иоаннисиани хорошей погодой. Стояло ровное, тихое «бабье» лето. Словно сама природа решила сделать измученным людям приятное.
      Октябрь сбрасывал последние листья, выстилая ими дорожки и тропки, прикрывая нарядным разноцветьем ржавые обломки, битый кирпич, палки, доски, колеса со сломанными спицами — весь тот невообразимый хлам, который обычно сопровождает разрушения. Затянутое перистыми облаками неяркое осеннее солнце причудливо разлиновало золотистокрасные склоны холмов. Было слишком тихо. Ноги скользили на крутом подъеме, хлюпала вода в продавленных сапогами лужицах. Идти наверх не хотелось, но Баграт Константинович упорно делал один тяжелый шаг за другим.
      Он знал, что его ждет, и все-таки вздрогнул, когда увидел.
      «Руины...» Произнесенное вызывало боль. Увиденное — вызвало шок. Сразу вытек из легких воздух и удушливый спазм сдавил горло. Исчез цвет — все стало серым и размытым. Руины не имеют линий. Это хаос.
      Этот хаос отныне был Пулковской обсерваторией.
      За восстановление Пулковской обсерватории ленинградцы взялись почти сразу после окончания войны — в 1946 году.
      Но восстановить обсерваторию не значит только построить новое здание. Прежде всего, ее надо было оснастить астроприборами.
      ГОМЗ — единственный завод в Советском Союзе, занимающийся астрономической техникой, — тоже был в тяжелом состоянии. Особенно астроцех. Ему более всего досталось при артналетах и бомбежках. Но 1 декабря 1946 года астроцех вступил в строй.
      Первое изделие — астрограф. Для Пулковской. Второе — спектрограф, для нее же. Ей, как блокадному ребенку, старались отдать все самое лучшее, и быстрее.
      Первые целостаты тоже для Пулковской. Принялись за восстановление солнечного горизонтального телескопа Пономарева. Ведь ведущая научная тема обсерватории — изучение Солнца.
      «Восстановить... восстановить...» — только и слышалось повсюду в те годы. Но вдумайтесь-ка в это слово! Что оно значит?
      Повторить то, что уже было? Пройденное?
      После Великой Отечественной войны Пулковская обсерватория — ее полное современное название Главная астрономическая обсерватория АН СССР — была полностью восстановлена. Главное здание. Фото 1955 года.
     
      АЛГОРИТМ ДВИЖЕНИЯ МЫСЛИ, ИЛИ ПРОДОЛЖЕНИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПРИБОРАХ
      Дважды два четыре Непреложное правило арифметики В природе это одно из многих решений. То, что нам кажется аксиомой, на самом деле только правило местного значения Тот, кто уходит на восток, возвращается с запада. «Так» превращается в «иначе» где-то за пределами нашего видения и еще где-то — в «наоборот». То, что мы сегодня не видим, не означает, что оно не существует Хотя соблазн объявить, что этого вообще нет или оно непознаваемо, велик и обычно владеет человеком
      Мушку дрозофилу можно рассмотреть в лупу Бактерию в простой микроскоп А как увидеть хромосому? Ген? «В электрон ный микроскоп», — скажете вы Да. Когда он уже есть. Но зачем было «выдумывать» электронный микроскоп, если никто не подозревал о существовании хромосом? Их не видели, — значит, их и «не было».
      Не так ли?
      Очень часто новый научный метод исследования рождается лишь с появлением нового прибора. Отметим это для себя особо смена приборов влечет за собой смену методов исследования А они, в свою очередь, способствуют созданию новых гипотез. Гипотеза же должна либо превратиться в теорию, либо быть отвергнута. То и другое осуществляется с помощью. приборов. Это очевидно. Это закон движения, закон диалектики Но как часто его непостижимым образом упускают из виду. Рассуждения типа: «Подождем. Не будем забегать вперед. Надо вначале восстановить то, что разрушено. Набрать сил» — не являются ли попыткой пренебречь этим законом? Ведь стоять на месте, согласно той же диалектике, — значит идти назад Но неведомое лежит только впереди.
      Война разрушила не одну Пулковскую обсерваторию. Многие. Разорила же — все. Ученые смотрели в небо глазами маленьких школьных телескопов.
      «Дайте же «глаза»!» — просили они. Просили молча.
      Астрономы понимали, что прежде всего надо ставить на ноги, восстанавливать промышленность и сельское хозяйство. Сначала — черный хлеб. Но сколько раз уже было доказано, что не хлебом единым жив человек!
      Максутов и Иоаннисиани были как раз теми людьми, которые хорошо помнили это правило и понимали, что советская астрономическая наука сможет идти вперед И развиваться ТОЛЬКО В ТОМ случае, если на Приемочные испытания первого
      стоял на позициях выжидания, постепенности, был дан сразу. За менисковые телескопы Максутова.
      Нет, против не был никто.
      Просто, когда начались первые трудности, советовали немного повременить. Максутов и Иоанни-сиани тянуть время не стали.
      В 1950 году в Алма-Атинскую высокогорную обсерваторию отбыл из родного Ленинграда первый менисковый телескоп, созданный по системе Максутова. Его ждали, считая дни, часы и минуты, астрономы академик В. Г. Фесенков и Д. А. Рожковский.
      Они начали изучать на этом телескопе новые виды туманностей — диффузные. На основании этих исследований были сделаны важные теоретические выводы.
      Через пять лет — в 1955 году — в Грузию, в Абастуманскую обсерваторию, прибыл другой менисковый телескоп. Он предназначался для спектральных исследований состава физического состояния небесных тел.
      Менисковый телескоп Максутова Телескоп этот был технически совершеннее своего предшественника и имел большую разрешающую силу. Его обслуживала сложная система механизмов, Диффузная туманность М-20 снабженная сорока электродвигателями. Они обеспечивали инструменту надежность и точность хода. Все
      600 парсеков, или 2000 световых это говорило о том, что советское астроприборостроение прочно стало на ноги. Но сказать так — всего лишь констатировать факт. А за ним — дни, месяцы, годы напряженного и в полной мере героического труда.
      Люди работали самозабвенно.
      Свободного времени для них не существовало: оно ведь тоже принадлежало работе. Как и все помыслы.
      В сутках — двадцать четыре часа, а в году — триста шестьдесят пять дней (раз в четыре года — триста шестьдесят шесть) и ни дня больше. Самые жесткие сроки для создания даже среднего по размерам телескопа — четыре — пять лет, крупного --десять. И здесь тоже пока ничего изменить нельзя. Отжиг зеркальной отливки вместе с остыванием печи длится даже для маленького зеркала не менее полу года. Процесс же полировки при непрерывной круглосуточной работе — год. Не стоит пытаться ускорить темп, лучше сразу выбросить заготовку. Полировка зеркала не терпит никакой спешки. Стекло любит долго отдыхать и, чуть что, искажает форму поверхности. Капризам его нет числа. Всего лишь неорганическое вещество, оно безразлично к заботам человека, которому призвано служить. И тем вынуждает его к терпению, тщательности, высокому мастерству.
      А время не ждало — оно торопило, подгоняло, оно уходило. И коли нельзя его было обогнать, растянуть, его уплотнили! Насытили до предела. Пусть один телескоп надо делать пять лет. Но ведь за то же время можно сделать их несколько!
      Уже к 1955 году советские обсерватории получили от астроцеха ГОМЗа много прекрасных новых приборов. Среди них прибор для съемки Солнца — коронограф. Менисковый рефлектор с диаметром зеркала 700 миллиметров.
      В 1961 году в Крымскую астрофизическую обсерваторию Ленинградский оптико-механический завод отправил новый телескоп — ЗТШ-2,6. Его главным конструктором стал Б. К. Иоаннисиани. (ЗТ — зеркальный телескоп, Ш — имени советского астрофизика Г. А. Шайна, 2,6 (метра) — диаметр зеркала).
      ЗТШ-2,6 был во всех смыслах слова замечательным инструментом: оригинальные конструкторские решения соединились в нем с высокой технологической культурой исполнения. Он знаменовал собой новый, очень высокий, уровень в развитии не только отечественного телескопостроения, но и мирового. Долгие годы он будет сохранять первое место в Европе по размеру зеркала.
      В его создании принимали участие коллективы многих заводов и институтов нашей страны. Например, Горьковский завод фрезерных станков создал специальную установку для полировки и шлифовки зеркала — самой капризной и хрупкой детали телескопа.
      Пять месяцев отливали 4-тонную заготовку для ЗТШ, шестнадцать месяцев ее полировали и шлифовали. Почти полтысячи дней изнурительной кропотливой работы. Ведь с многотонной зеркальной глыбы нужно было осторожно и нежно снять лишние тонны, затем сотни килограммов, затем десятки килограммов, а затем приниматься за граммы, которые на последних стадиях должны были превратиться в микроны. И при этом не забыть о сложной кривизне зеркала, которая, собственно, и являлась конечной целью обработки.
      Однако, отполированное и отшлифованное, зеркало еще не готово к работе: оно хорошо блестит, но еще плохо отражает. К тому же в таком виде оно беззащитно: к нему легко липнут пыль и грязь.
      Чтобы довести его, что называется, до кондиции, его надо покрыть специальными составами защитными и отражающими.
      Для этого не годились ни известные ранее составы, ни установки для покрытия: слишком большая была поверхность у нового зеркала. Химики и инженеры ГОМЗа разработали для 3TLLI новые составы и создали установку для покрытия — электровакуумную.
      Когда все было готово, зеркало, как малыша, запеленали и очень осторожно, медленным ходом (можно сказать, на вытянутых руках) провезли до астробашни Крымской обсерватории — от Балтийского моря до Черного.
     
      ТЕЛЕСКОП СИСТЕМЫ ШМИДТА
      В 1956 году самый крупный телескоп системы Шмидта (диаметр зеркала — 122 сантиметра, поле зрения — 36 квадратных градусов) был установлен в обсерватории Маунт-Паломар С его помощью выполнена грандиозная работа — составлен звездный атлас всего наблюдаемого в Калифорнии неба, в котором отмечены сотни миллионов звезд и десятки миллионов галактик.
      На основании этих данных советский астроном Б. А. Воронцов-Вельяминов провел исследование и открыл множество новых, ранее неизвестных типов галактик и установил следы взаимодействия между ними. Некоторые галактики оказались соединенными «дорогами» из звезд в тысячи световых лет.
      Горизонтальный солнечный телескоп в Пулковской обсерватории.
      Менисковый телескоп Максутова. Установлен в Бюраканской обсерватории Академии наук Армянской ССР.
     
      Пока оптики занимались оптикой, механики занимались механикой: они сооружали для хрупкого «глаза» прочную основу. Механика нового телескопа тоже была новой. Однако, установленный прочно и надежно, телескоп все равно еще не готов к работе. Еще же надо следить за небесным объектом. А тот — увы! — не приклеен к небосклону: из-за вращения Земли он все время смещается в сторону. Телескопу надо за ним не только поспевать, но и держать его очень точно в оптическом прицеле. Чем сложнее телескоп и больше, тем, естественно, сложнее и управляющие устройства.
      В 3TLLI эту работу взяли на себя сто шестьдесят различных электрических машин — чутких н послушных любому приказу, передаваемому нм с центрального пульта.
      В том же 1961 году в другой обсерватории — Бюраканской — заканчивался монтаж еще одного замечательного астрономического инструмента — широкоугольного телескопа (главный конструктор П. В. Добычин). Астрономы ждали его с большим нетерпением.
      Зеркальный телескоп Шайна — 37Ш. Диаметр зеркала — 2,6 метра. Установлен в Крымской астрофизической обсерватории Академии наук СССР — одной из крупнейших обсерваторий мира, основанной в 1908 году.
     
      СОЛНЕЧНЫЙ ТЕЛЕСКОП
      Солнечный телескоп — специальный инструмент для наблюдений Солнца Так как мощность излучения, приходящего к нам на Землю от Солнца, в сотни миллиардов раз больше, чем мощность излучения от самых ярких звезд, объектив солнечного телескопа имеет сравнительно небольшой диаметр (до 1 метра). Но зато фокусное расстояние у него должно быть огромным. У самых больших телескопов оно достигает сотни метров! Естественно, что такой длинный инструмент монтируется неподвижно — горизонтально или вертикально. В этом случае возникает вопрос: как направить лучи Солнца в неподвижно расположенный телескоп? Для этого пользуются системой двух зеркал. Одно из них тоже всегда неподвижно, другое же — целостат — вращается так. чтобы скомпенсировать суточное перемещение светила по небу. Неподвижное положение телескопа имеет ряд преимуществ: приборы большого размера можно использовать для различных измерений, в том числе для анализа солнечного излучения. Солнечный телескоп снабжен приборами -спектрографами. увеличительными камерами, светофильтрами, спектрогелиографами, спектро-гелиосколами. позволяющими получить изображения Солнца в любой длине волны
      Идей и гипотез было много, а проверить их не было возможности. В частности, академик В. А. Амбарцумян, директор Бюраканской обсерватории, выдвинул гипотезу о наличии внегалактических объектов с активными ядрами. И подтверждение или опровержение существенно влияло на представление о линии развития Вселенной. Но нужен был мощный астроприбор.
     
      КОНСТРУКТОРСКАЯ ЗАДАЧА
      Конструкторы и оптики ленинградского завода создали для широкоугольного телескопа несколько новых устройств и приспособлений. Так, в нем была впервые применена оптическая система, позволяющая фотографировать участки неба огромной протяженности. Повернув же диагональное зеркало и установив объективную призму, ученый мог сделать спектрограмму того же участка неба. Кстати, в этой системе использованы три самые большие объективные призмы в мире.
      Вечером того же дня, когда был закончен монтаж телескопа, академик Армянской Академии наук Б. Е. Маркарян приступил к работе. Он взялся за проверку гипотезы своего коллеги. Ночью велись наблюдения, днем просматривались и анализировались десятки и сотни фотографий и спектрограмм. Так были исследованы и внесены в каталоги объекты, которые астрономы всего мира называют именем их открывателя — Маркаряна. Это и оказались объекты внегалактического происхождения с активными ядрами.
      Приготовил ГОМЗ астрономам и еще один дорогой подарок — солнечный телескоп (главный конструктор Б. К Иоаннисиани). До сих пор таким инструментом владела только Пулковская обсерватория. Но этого уже было недостаточно. Влияние Солнца на нашу земную жизнь становилось с каждым днем все более очевидным. Его следовало изучить более широко и глубоко. А для этого нужны были приборы, приборы, приборы.
      Но чем бы ни был занят Баграт Константинович Иоаннисиани, как бы ни был увлечен повседневной работой, мысль о большом телескопе новой конструкции никогда не покидала его Чем бы ни был занят Дмитрий Дмитриевич Максутов, какие бы научные проблемы ни решал, он никогда не забывал о Большом телескопе, идею которого они обсуждали с Иоаннисиани еще в 1951 году. И вот, как вы помните, в 1960 году состоялась зашита его аванпроекта. Баграт Константинович Иоаннисиани, назначенный главным конструктором БТА, сформулировал его назначение так: «...исследование структуры, физической природы и эволюции внегалактических объектов, детальное изучение физических характеристик и химических составов нестационарных и магнитных звезд».
      Но пройдет еще пятнадцать лет, прежде чем вьюжной февральской ночью астроном-наблюдатель войдет в кабину лифта, поднимется на высоту десятиэтажного дома, войдет в свою цилиндрическую кабину наблюдателя и передаст на пульт управления лаконичную команду: «Сфокусируйте объект!»
      Это будет объект почти двадцать четвертой звездной величины, свет от которого шел до нашей Земли семь (!) миллиардов лет. Звезда, которая родилась тогда, когда наше Солнце было еще только в аван-проекте Вселенной.
     
      РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПРИБОРАХ
      Создание БТА — факт. Факт в истории промышленного развития страны, факт в развитии телескопостроения, факт в истории ЛОМО — предприятия, где он родился, факт в биографии людей, которые вложили в него весь свой ум, мастерство, талант, сердце
      Но БТА не просто замечательный телескоп, не просто научно-исследовательский комплекс, работающий над решением задач повышенной сложности. Он еще и следствие научно-технической революции, нового уровня мышления.
      В развитии научного знания, решения странных, противоречивых загадок парадоксальность научного мышления всегда была важным условием, обеспечивающим успех. Сегодня же готовность рассмотреть и принять безумное условие-идею, которое формирует современного ученого, лежит в основе его сознания.
      В проекте БТА были заложены, а на практике реализованы новые, оригинальные и смелые принципы.
     
      КОРОНОГРАФ
      Прибор для наблюдения солнечной короны. Оптика прибора позволяет выделить слабое излучение короны на фоне яркого околосолнечного ореола. Для оптики коронографов используются высококачественные сорта стекла, которые проходят обработку по самому высокому классу по специальной оптической схеме, устраняющей большую часть рассеянного света.
      Он представляет собой единство новой механики, новой оптики и электроники, о которой нет необходимости говорить «новая»: она вообще только только рождалась. На идею электроники, хозяйки нашего сегодня, многие смотрели со смехом, другие с усмешкой, не веря, что она окажется способной на серьезную работу. В то же, что она изменит облик мира, верили единицы Создатели БТА были в их числе. В аванпроекте БТА была заложена идея ЭВМ.
      Конструкторы прекрасно понимали, что ни одна прежняя система управления не сможет обеспечить такому мощному, тяжелому телескопу, как БТА, быстрой и слаженной работы всех его служб. А вот кибернетика, с ее пусть пока и фантастическими возможностями, для этого подходила. «Фантастическими? Ну так они станут реальными», — решили конструкторы. И добились этого.
      Развитию советской электроники во многом способствовали исследования, проводимые для будущего телескопа
     
      ИОАННИСИАНИ-ДИЗАЙНЕР
      Астрономы называют телескоп ЗТШ-2,6 красивым. Красивыми могут и должны быть платье, шкаф, комната. Нам понятно, в чем состоит красота архитектурного ансамбля. Но должны ли быть красивыми станки и приборы? Психологи выяснили, что производительность труда в большой степени зависит и от красоты приборов, с которыми люди работают, и от красоты помещения, в котором они находятся.
      А телескопы? Они должны быть красивыми? Баграт Константинович Иоаннисиани всегда считал, что должны. И делал их такими. Оставив музыку ради техники, Баграт Константинович не перестал быть в душе артистом. Его конструкторская мысль никогда не расходилась с художественным воображением. Этим замечательным союзом и определялось его конструкторское видение. Он искал для своих телескопов выразительную форму, стремился к тому, чтобы эти могучие приборы не только исправно служили исследователю, но и радовали его глаз. Неожиданно этот чисто эстетический подход открыл дорогу новым техническим возможностям. Мысль, не скованная рамками, регламентами, устоявшимися представлениями, натолкнула конструктора на некоторые непривычные смелые решения. Так, он спрятал кое-какие дополнительные приборы и устройства в места, которые в телескопе до сих пор пустовали, и ввел новые, которые раньше не применялись. Так необычная форма ЗТШ стала не только красивой, но и удобной.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      СИСТЕМА УПРАВЛЕНИЯ ТЕЛЕСКОПОВ
      Чтобы наблюдать какой-либо небесный объект, на него надо вначале навести телескоп, а потом вести его за ним, так как из-за суточного вращения Земли объект все время уходит из поля зрения телескопа. Для этой цели телескоп снабжается приводами и системой управления, которая включает: двигатели наведения, часовой механизм, редукторы и передачи, отсчетные устройства, устройства обратной связи, пульты.
      Процедура наведения телескопа на объект делится на три этапа: грубое наведение, точное наведение, тонкая коррекция положения телескопа.
      До изобретения электричества астрономам-наблюда-телям приходилось нелегко. Вы уже знаете, какую сложную систему блоков и рычагов придумали Гершель и Росс, чтобы вести свои телескопы за небесными объектами. Позднее к трубе телескопа стали приделывать ручки. Простым поворотом ручек и осуществлялось грубое наведение. Далее трубу «зажимали» в этом положении винтами, а затем при помощи других ручек-ключей, выведенных к окулярному концу, производили более точную установку.
      Ведение телескопа за звездой с суточной скоростью — гидирование — уже в прошлом веке стали осуществлять с помощью гиревого часового механизма.
      Но для точного слежения за звездой недостаточно даже лучших часовых механизмов. Они не в состоянии учесть гнутие инструмента, изменение рефракции во время наблюдения и некоторые другие тонкие неполадки и ошибки. Чтобы их избежать, приходится все время подправлять положение телескопа через механизмы тонкой коррекции, удерживая звезду на кресте нитей гида. Для глаза наблюдателя это чрезвычайно утомительно. Точность при этом, естественно, страдает и с каждой минутой наблюдения убывает. Автоматическое гидирование с использованием фотоэлемента впервые было применено в 1929 году. Устройство это назвали «фотогид».
      В это же время была изобретена и электрическая машина сельсин. Она позволила с большой точностью и дистанционно передавать отсчеты углов поворота телескопа на один или несколько пультов управления. Современные системы наведения обеспечивают точность до 15 — 20 секунд дуги.
      Электричество вообще изменило облик системы управления телескопом. Скажем, в часовых механизмах теперь применяют синхронные электрические моторы. В эксплуатации они просты и надежны.
      Мы не будем вдаваться ни в какие подробности, для этого необходимы специальные знания. Сообщим лишь кое-какие данные. Скажем, мощность синхронного двигателя паломарского телескопа — всего лишь 60 ватт, но он вращает полярную ось вместе с трубой, общий вес которых составляет 500 тонн.
      Вес БТА еще больше, но и с ним с поистине поразительной легкостью справляется такой же маломощный двигатель.
      А около двадцати лет назад в телескопостроение пришли счетно-решающие механизмы и цифровые вычислительные машины. И теперь, как вы уже знаете, достаточно простого нажатия пальцем на кнопку пульта
      управления, чтобы совершить десятки сложных и громоздких операций наведения или коррекции — перемещение оптических элементов, смена оптических схем, управление затворами, крышками, светоприемной аппаратурой.
     
      КОНСТРУКТОРСКАЯ ЗАДАЧА
      Вы ведь помните, какую сложнейшую систему рычагов и блоков придумал лорд Росс, чтобы вынудить своего «левиафана» поворачиваться?
      противление трения, его надо преодолеть! И тут конструкторы вспомнили старую поговорку или даже две: «Легко, как по маслу» и «Не подмажешь — не поедешь». А в самом деле, не подлить ли в промежуток между двумя деталями масла?! Так родилась идея гидростатического подшипника.
      Впервые конструкторы ЛОМО создали гидростатический подшипник для телескопа ЗТШ-2,6. Там надо было вращать деталь весом «всего» в тонну.
      И сколько рабочих должно было это осуществлять, а тут — нажал кнопку и... все пошло-поехало. Да, конечно. Теперь это делает электрический мотор. Но все же как при мощности всего в 60 ватт он поворачивает деталь весом до 500 тонн? Да еще такую деталь, которая лежит на другой практически вплотную? Тут уж дело не только в том, что она тяжелая, — со-
     
      Обе поверхности двух соприкасающихся дисков вначале превосходно отполировали, а затем влили между ними масло. Специальное, конечно, состав которого в ходе многочисленных экспериментов создали химики.
      И наступил Миг. Человек (один) толкнул рукой (одной) диск весом в тонну, и он (диск), не оказывая ни малейшего сопротивления, сдви-
      нулся с места. Конструкторы ЗТШ и БТА рассказывали мне, что в тот миг они испытали потрясение. А в следующий — пьянящее чувство могущества. Дружное «ура!» сотрясло стены цеха. На несколько минут седые грузные мужчины вернулись в детство: они наперебой толкали диск — быстрее, медленнее. Даже прокатились на нем. А диск все крутился и крутился.
      Его оказалось труднее остановить, чем запустить. Ну что ж, понятно, что и мотор большой мощности тут не потребовался.
      положение, ее удалось тоже оснастить гидростатическим подшипником.
      Итак, вся подвижная часть БТА, которая вместе с кабелями и другой оснасткой весит более 600 тонн, установленная на гидростатическом подшипнике, легко и точно вращается маломощным электрическим мотором.
      Кстати, о точности.
      Это тоже была наисложнейшая конструкторская задача.
      Как она была решена, я расскажу в следующей главе.
     
      ЗАДАНИЕ НА ЗАВТРА
      У экваториальной монтировки, как вы помните, ось склонений не постоянная: в течение процесса слежения она все время меняет положение. Поэтому употребить для ее перемещения гидростатический подшипник пока невозможно. Технически эта задача ждет своего решения. Вероятно, решать ее — вам!
     
      ЗВЕЗДЫ ОСТАВЛЯЮТ «ОТПЕЧАТКИ ПАЛЬЦЕВ»
      Эти слова Галилея, сказанные четыреста лет назад, более чем современны. Они удивительно соответствуют духу нашего времени. Мы считаем всё, — даже подсчитали количество звезд (видимых на нашем небосклоне в телескоп, естественно), что приходится на душу населения. Увы! Их оказалось не так уж много — всего двадцать. Но если это количество помножить на все живые души, число все-таки получится астрономическое — сто миллиардов! На самом-то деле звезд неисчислимое количество. И нашему разуму такое даже трудно вообразить. Хотя стоп!
      Сегодня — трудно, завтра — легко. Прошло всего полвека с тех пор, как человек узнал, что кроме нашей Галактики — Млечного Пути — есть еще и другие галактики. Сколько их? Ну, придет время — сосчитаем. А собственно, для чего?
      Нужно измерять то, что может быть измеренным, и сделать доступным для измерения то, что пока неизмеримо.
     
      РАЗМЫШЛЕНИЕ О ПОЛЬЗЕ СЧЕТА
      Считать и измерять — занятия сами по себе интересные и увлекательные. И главное — полезные. Они ведь, в сущности, помогают познавать Мир Галилей именно это и имел в виду. Следует помнить, что четыреста лет назад его призыв звучал как призыв к приобретению достоверных знаний Измерять — по Галилею — значило изучать, исследовать, стремиться к обнаружению объективной истины.
      Создание все новых и все более точных приборов помогает нам лучше, точнее считать и измерять.
      Приборы — все без исключения — прикладной инструмент: полотером, даже автоматическим, натирают пол, на станке вытачивают деталь для полотера, для телескопа. Но телескоп все же особый инструмент: в него наблюдают звезды А это делают для того, чтобы узнать, как устроен мир. Вот каким может быть ответ на вопрос: «В чем польза счета?»
      Звезды были подсчитаны не забавы ради, но чтобы лучше представить себе структуру, объем Вселенной, законы ее развития. Астрономы совершенствовали телескоп на протяжении четырехсот лет именно для этого. И хотя, наверное, люди никогда не достигнут всей полноты знания, стремиться к ней они будут всегда. Мне кажется, что человек стал Человеком тогда, когда задал себе кучу неразрешимых вопросов, и будет оставаться им до тех пор, пока будет стремиться к ответу на них.
      И наш рассказ о телескопе был бы достаточно быссмысленным, как подсчеты без цели, если бы мы хотя бы кратко, совсем кратко не познакомились с теми вопросами и ответами, которые астрономы получили и вновь поставили перед собой, работая с этим прибором.
      Вам никогда не казалось странным, что ясной ночью, когда светят все звезды разом, небо остается все-таки темным?
      Немецкому ученому Генриху Вильгельму Ольбер-су, жившему в первой половине прошлого века, это тоже показалось очень странным. И он решил выяснить: в чем дело? Кто ворует свет? Так началась самая грандиозная детективная история — не одного века, а уже двух. В ней приняли участие самые опытные «сыщики», какие только нашлись на нашей планете: великие астрономы, физики, химики, философы и даже писатели. Было собрано огромное досье, опрошены тысячи «свидетелей», среди которых оказались объекты, находящиеся от нас на расстоянии 20 миллиардов световых лет. Многих «преступников» удалось найти. Но причины, побудившие их действовать таким образом, выяснены пока не до конца. Вернее, до конца еще очень далеко...
      Итак, Ольберс задал себе вопрос: почему при параде в три тысячи звезд, видимых невооруженным глазом, небо остается темным? Задавал он этот вопрос и другим астрономам. Они отвечали: звезды же очень далеко и свет их ослабевает, пока идет до Земли.
      «Так-то оно так, — наверное, думал ученый, — но если они распределены в пространстве равномерно, то их суммарное число должно возрастать прямо пропорционально квадрату расстояния. А это значит, что ослабление яркости из-за дальности компенсируется возрастанием численности. А может, Гершель ошибся и звезды распределены НЕ равномерно?»
      Взялся за расчеты Ольберс. Взялись и другие ученые. Ведь тут было очень важно получить одинаковый ответ при различных методах исследования. Через несколько лет ответ был получен: звезды в пространстве распределены равномерно.
      В чем же тогда дело? Вопрос повис в воздухе.
      Дело грозило превратиться в «глухое», как выражаются в своем кругу криминалисты. Тогда решили заняться сбором косвенных улик. Ученые начали узучать природу света, и тут выяснилось, что видимый свет, идущий от звезд, представляет собой электромагнитные волны. Одно открытие потянуло другое.
      Если по смещению высоты тона, то есть частоты колебания звука, в сравнении с высотой звука от неподвижного источника можно оценить скорость движения поезда, то и по изменению длины электромагнитной волны света, идущего от звезды, можно измерить скорость движения звезды относительно Земли. Эти исследования провели французские физики Доплер и Физо. Они назвали такую скорость лучевой.
      Далее, как вы уже знаете, директор Пулковской обсерватории Аристарх Аполлонович Белопольский измерил лучевые скорости многих звезд на высоком уровне точности.
      Но для прояснения нашего дела эти замечательные открытия ничего не дали. Пока...
      Еще раньше, в 1802 году, англичанин Волластон обнаружил на фоне непрерывного солнечного спектра семь узких темных линий. Через полтора десятка лет немецкий оптик Фраунгофер, подбирая оптические стекла для объективов, выяснил, что солнечный спектр испещрен множеством темных линий и что положение их всегда определенно и неизменно. За выяснение природы этого явления взялись его соотечественники физик Киргхоф и химик Бунзен и открыли спектр поглощения.
      Но если спектр есть у Солнца, то он должен быть и у других звезд. А раз так, то по нему можно узнать всю «биографию» звезды. Как открытие отпечатков пальцев позволило точно устанавливать преступника, так и по спектру можно уверенно сказать, какой звезде он принадлежит. Так что не зря, хоть и в шутку, астрономы называют спектры звезд их «отпечатками пальцев».
      Спектральный анализ стал основным методом практической астрофизики. Звезды классифицировали, расположили в непрерывной последовательности по специальной диаграмме — и тут, вычисляя их лучевые скорости, заметили, что линии их спектров смещаются в сторону длинных волн. Это явление было названо красным смещением.
      Но постойте, постойте!.. Если это так, то это может значить только одно: объект наблюдения удаляется от наблюдателя. То есть звезды УБЕГАЮТ! От нас с вами. От Земли.
      Астрономы бросились к телескопам. Защелкали затворы фотографирующих устройств, спектрографов. Тысячи фотографий, тысячи спектрограмм легли на столы исследователей. И на всех, как на одной, та же картина: спектры галактик тоже смещены в красную сторону — убегают; спектры других внегалактических объектов тоже смещены в красную сторону — убегают.
      Ну теперь-то стало понятно, почему небо ночью темное: раз источники света удаляются от Земли, то свет их, естественно, ослабевает. Но куда же они бегут? И почему? Что заставляет их бежать так резво — со скоростью 100 тысяч, 200 тысяч километров в секунду! Если ты ничего не натворил, то и убегать тебе незачем.
      Ученые поняли, что имеющихся у них на руках фактов слишком мало для ответов на эти вопросы. Требуется серьезное расследование с привлечением различных специалистов. Требуются новые, гораздо более мощные астрофизические инструменты.
      Еще в 1915 году Альберт Эйнштейн сформулировал свою теорию тяготения — общую теорию относительности. А в 1917 году он применил ее для описания Вселенной как единой системы. Он считал, что она однородна, изотропна и статична. (Однородность означает, что, из какой бы галактики мы ни смотрели на Вселенную, в больших масштабах она выглядит одинаково. Изотропность означает, что она выглядит одинаково во всех направлениях. Статичность — отсутствие крупномасштабных систематических движений ее составных единиц — галактик.) Но эта модель была сугубо умозрительной. Подтвердить ее наблюдательными данными было пока невозможно. Имеющиеся в распоряжении астрономов телескопы были слишком малы, а телескоп на обсерватории Маунт-Вилсон к тому времени еще не вступил в строй.
      В 1918 году голландский астроном Вилем де Сит-тер на основе уравнений Эйнштейна предложил свою модель Вселенной: пустой, однородной, но НЕ статичной. То есть он считал, что звезды и галактики находятся в непрерывном движении. Наблюдения на телескопе Маунт-Вилсон уже давали кое-какие данные для подобного мнения.
      Через шесть лет — в 1924 году — советский математик А. А. Фридман, используя все те же уравнения Эйнштейна, предложил свою модель Вселенной. Согласно его мнению, она заполнена однородной материей, изотропна и расширяете я(!Н). «Горячо!» Но одно дело — знать, где прячется «преступник», и совсем другое — схватить его.
      Телескоп на обсерватории Маунт-Вилсон ждал своего «звездного» часа. Через пять лет — в 1929 году — на нем начнет работать астроном Эдвин Хаббл. Он откроет внегалактические объекты. Он обнаружит у них смещение линий спектра в красную сторону. Вот тогда по-настоящему станет «горячо».
     
      РАССУЖДЕНИЕ О ПРЕВРАТНОСТЯХ ПУТИ В НАУКУ
      История жизни Эдвина Пауэлла Хаббла тоже является примером того, сколь не прям бывает путь в науку Гершель, как вы помните, был музыкантом, лорд Росс — лордом, Александр Чи-кин — художником, Баграт Иоаннисиани чуть не стал виолончелистом, да и Альберт Эйнштейн любил играть на скрипке. Хаббл же решил стать юристом. И стал им. Во всяком случае, закончив Оксфордский университет, он получил диплом, выбрав из всех аспектов юридической науки.. римское право. Однако через год молодого человека потянуло на другое поприще. Дело в том, что до университета Хаббл работал в одной из физических лабораторий Чикагского университета. Итак, он становится ассистентом Йерксской обсерватории (близ Чикаго). Но проходит несколько
      100-дюймовый рефлектор обсерватории Маунт-Вилсон (США). Диаметр зеркала — 258 сантиметров, вес зеркала — 5 тонн. Общий вес подвижных частей установки превосходит 100 тонн. Вступил в строй в 1917 году.
      лет, и ученому снова приходится менять занятие. Идет первая мировая война, и астроном сменяет затвор телескопа на затвор винтовки.
      Повезло не только Хабблу лично, что его не убили, но и науке: ведь именно он положил начало современной внегалактической астрономии В 1924 году при помощи телескопа обсерватории Маунт-Вилсон с диаметром зеркала 2,5 метра он доказал, что туманность Андромеды и некоторые другие туманности имеют звездное строение и находятся далеко за пределами Млечного Пути — нашей Галактики Таким образом, окончательно было доказано, что наша Галактика не единственная звездная система во Вселенной. (Помните предположение, высказанное еще Гер шелем ) Далее Хаббл определил формы этих туманностей (их стали называть теперь галактиками, превратив имя собственное в имя нарицательное) Он обнаружил галактики эллиптической формы, спиральной и некоторые другие и составил их первую под ровную классификацию
      А в 1929 году, как мы уже знаем, обнаружил, что между лучевыми скоростями движения галактик и расстояниями до них существует линейная зависимость (закон Хаббла), и определил численное значение коэффициента этой зависимости (постоянная Хаббла). Вот это открытие и стало наблюдательной основой теории расширяющейся Вселенной.
      Вначале тот факт, что галактики «убегают», так буквально и поняли: они удаляются именно от нас, от нашей Галактики. Создавалось такое впечатление, словно в ее окрестностях произошел какой-либо взрыв, побудивший их к «бегству». Однако такое предположение ставило нашу Галактику в исключительное положение. Но с чего бы? Со времен Коперника ученые отвергают всякое предположение, которое ставит локального наблюдателя в особое положение. Значит... Это могло значить только одно: галактики «разбегаются» в результате какого-то особого катаклизма, присущего всей Вселенной в целом.
      Так родилась теория Большого взрыва.
      Но любая теория нуждается в подтверждении, а его могут дать только новые более точные наблюдения.
      Паломар с диаметром зеркала 5 метров открывает новые метагалактические объекты — квазизвездные, или, как их теперь называют, квазары. Вскоре и у этих объектов обнаружилось красное смещение. Значит, и они удаляются, убегают от места своего рождения?
      Теперь ученые видели перед собой то прошлое нашей Вселенной, когда она была в четыре раза меньше и в восемь раз моложе.
      Через два года астрономы открывают излучение, которое после тщательного анализа получает назва ние реликтового. То есть они «поймали» Вселенную в ту минуту, когда она покинула свою «колыбельную» точку. Та Вселенная была меньше нынешней в тысячу раз и в десятки тысяч раз моложе! Она представляла собой расширяющееся горячее облако водородногелиевой плазмы, и в ней не было ни звезд, ни галактик и, уж конечно, нашей Земли.
      Остановимся здесь ненадолго и снова поговорим о приборах. Вернее, вспомним об их роли в развитии науки и научного мышления.
      Теория расширяющейся Вселенной не просто еще одна теория — это основополагающая мировоззренческая теория нашего времени. Мы такие, какие мы сегодня есть — с нашим качеством ума и отношением к миру, — благодаря этой теории.
      И как гелиоцентрическая теория строения мира, выдвинутая Коперником, была подтверждена наблюдениями Галилея, выполненными с помощью Телескопа, так и теория расширяющейся Вселенной, предложенная Фридманом, подтвердилась только благодаря помощи таких мощных телескопов, как телескопы обсерваторий Маунт-Вилсон и Маунт-Паломар.
      Тут-то и обнаружилось еще одно необыкновенное качество телескопа: чем он больше, тем не просто лучше и дальше «видит» — он «видит» в глубь веков, в Прошлое.
      Фантасты пишут о машине времени. Ученые говорят, что ее никогда невозможно будет создать. А машина времени есть. Телескоп! Обнаружив красное смещение у галактик, он позволил ученым заглянуть во Вселенную на том ее этапе, когда она была в полтора раза меньше нынешней и в два раза моложе. Теперь мы видим ее в десятки тысяч раз моложе!..
      Но настанет ли день, когда мы увидим м и г ее рождения?!
      Около двадцати миллиардов лет назад (по другим подсчетам — десяти) вся материя Вселенной была сосредоточена в одной точке в виде различных элементарных частиц, сжатых до невообразимого пока состояния. А потом — пока тоже по неизвестной для ученых причине — произошел Большой взрыв, в результате которого уже на третьей секунде пространство Вселенной было в тысячи раз больше первоначального. И далее оно все увеличивалось и увеличивалось. Расширение материи привело к охлаждению, в процессе которого нейтроны, протоны и электроны объединились в атомы дейтерия, трития и другие. Стали образовываться галактики, а затем Отдельные звезды.
      Словом, история галактик и звезд предстает как история поведения материи, образующей Вселенную. А наблюдаемое красное смещение, согласно теории Большого взрыва, является результатом действительного разлетания галактик, продолжающегося с момента их возникновения.
      И еще один вывод: Прошлое никогда не кончается в прошлом. Оно определяет Сегодня и формирует Завтра.
      Ну вот и наступил конец «детективной» истории. Опытные «сыщики» — астрономы распутали клубок загадок и выстроили стройную систему происхождения Вселенной. Читатель, как и положено в конце, вздыхает с некоторым разочарованием, но и облегчением одновременно. Переворачивает страницу и видит новое заглавие: «Постоянная Вселенная».
      «То есть как?!» — воскликнет вконец обескураженный читатель.
      А так. Есть еще одна теория. Она утверждает, что Вселенная была с самого начала такой, какой мы ее видим. Но что самое интересное — ученые, которые придерживаются этой теории, пользовались теми же телескопами, что и приверженцы первой теории. В частности, английский астроном Фред Хойл работал в обсерваториях Маунт-Вилсон и Маунт-Паломар. Его авторитет в научном мире очень высок. Его даже называют профессором телескопии. Так вот, он утверждает, что все образования — звезды, астероиды, метеориты, космическая пыль, туман, источники радиосигналов, пульсары, квазары, межзвездные газовые массы и так далее — находятся в постоянном равновесии сил и масс. Если, скажем, где-то гибнет звезда, то в другом месте непременно возникает что-то новое..
      Что же получается? Выбирай, мол, ту теорию, которая больше по вкусу?
      «Да ведь так не годится, — запротестуете вы. — Должны же ученые знать, что правильно, а что неправильно!»
      Увы! Ответы на задачи бывают только в конце задачника. В жизни их добывают постоянным поиском, методом проб и ошибок.
      Ученый, читая книгу природы, должен найти разгадку для себя, но он не может, как это часто делает нетерпеливый читатель, обратиться к концу книги.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      РАЗГРУЗКА ЗЕРКАЛА
      Одна из важнейших причин деформации зеркала — его собственный вес. Чтобы ее устранить, зеркало укладывают в оправу на специальные разгрузочные устройства, распределяющие его вес на множество опорных точек. В каком бы положении зеркало ни оказалось, разгрузка должна воспринять его вес. Существуют два вида систем разгрузочных устройств:
      осевая — для разгрузки сзади и радиальная — для боковых разгрузок.
      Любому твердому телу, как мы знаем из физики, для стабильности положения достаточно трех точек опоры. Но зеркало — тело упругое. Если большое зеркало положить только на три опоры, то в промежутках между ними оно от собственного веса прогнется. Однако простое увеличение количества опор не решает проблемы. Надо положить зеркало на множество опор так, чтобы его положение в пространстве определялось все теми же тремя точками.
      Есть несколько видов разгрузок: механическая разгрузка Гребба (середина прошлого века), механическая разгрузка Ласселя (60-е годы прошлого века), позднее появились пневматическая и гидропневматическая разгрузки.
      Познакомимся с ними хотя бы в общих чертах. Разгрузка Гребба предусматривает в днище оправ три жестких выступа-опоры. Выступы расположены в вершинах равностороннего треугольника. Его центр совпадает с центром оправы. Если применяется разгрузка на шесть точек, то каждый выступ несет ось, поддерживающую равноплечий рычаг — коромысло.
      Концы коромысел несут шарнирно соединенные с ними опорные тарелки, они поддерживают зеркало. Каждая опорная тарелка, когда на нее укладывается зеркало, поворачивается, выравниваясь с тыльной поверхностью зеркала. То же происходит и с коромыслами. Для более крупных зеркал применяют более сложную конфигурацию коромысел, на которые опирается большее число тарелок. Однако их количество всегда должно быть кратно трем.
      В системе разгрузки Лас-селя каждая опора представляет собой неравноплечий рычаг, шарнирно укрепленный в оправе. На одном
      конце рычага закреплена тарелка, упирающаяся в зеркало, на другом закреплен противовес. Количество точек опоры произвольно.
      Трение — опасный враг любого механизма. Трение в сочленениях разгрузочных устройств снижает их чувствительность.
      Для уменьшения трения в опоре используются или шарикоподшипники, или плоские стальные пружинки, работающие на изгиб.
      Эта система очень долго применялась для больших телескопов, но теперь начала вытесняться пневматической системой.
      Идея пневматической разгрузки довольно проста: зеркало кладут на гибкую плоскую резиновую камеру, которая положена в оправу. Давление воздуха в камере регулируется в соответствии с торцевым давлением.
      Но на самом-то деле, конечно, все не так уж и просто, и для больших зеркал пневматическая разгрузка так же сложна, как и механическая. Для каждой зоны зеркала, например, используется специальная концентрическая кольцеобразная подушка. В некоторых 4-метровых рефлекторах использованы тридцать три опоры в форме плоских дисков, каждый из которых опирается на пневматическую подушку. Эти опоры расположены по двум разгрузочным окружностям.
      Разные виды разгрузок часто комбинируют. Так, например, для зеркала БТА поставили шестьдесят рычажных опор на пружинных шарнирах. И расположили их по четырем окружностям.
     
      В ФОКУСЕ САМОГО БОЛЬШОГО ЗЕРКАЛА
      (...) Астрономы могут под этими словами подписаться.
      Они ждут новый телескоп не потому, что не хватает старых, а потому, что новый откроет им дверь в еще одну неведомую «комнату» мироздания. С такими надеждами ждали и БТА. Его ждали, а он...
      С момента защиты аванпроекта БТА создавался пятнадцать лет, зеркало — десять. БТА, как уже говорилось, состоит из деталей двадцати пяти тысяч наименований. И все они до последнего винтика необходимы. Все они равноправны. И все-таки есть среди них одна — ПЕРВАЯ среди равных — зеркало.
      ВСЮ ИСТОРИЮ МИРОВОГО стеклоделия ПЕРЕД ОПТИКАМИ НЕ СТОЯЛО БОЛЕЕ ТРУДОЕМКОЙ И СЛОЖНОЙ ЗАДАЧИ, чем создание такого большого зеркала.
      У ленинградских оптиков был уже богатый опыт: зеркало для ЗТШ-2,6 они выполнили отлично. Но драгоценные знания, полученные в предыдущих работах, могли стать лишь отправной точкой, трамплином для нового дела. А оно требовало и новых знаний, и новых взглядов.
      Вопросы. Ну вот хоть такие. Отливка зеркала ЗТШ весила около 5 тонн, при обработке было потеряно чуть меньше тонны. Гигантские цифры. Но отливка зеркала БТА весила 70 (!) тонн, а при обработке должно было быть убрано 28 (!). Как? С помощью каких инструментов? И годился ли для отливки в 70 тонн тот же состав стекла, что для отливки в 5 тонн? И где отливать? Как? Как остужать потом?
      На чем расположить столь гигантскую деталь, и притом чрезвычайно хрупкую? Как избавить ее от повреждений от собственного веса? Как, в конце концов, шлифовать и полировать 28 стеклянных квадратных метров, не отступая при этом более чем на 0,1 микрона от теоретического параболического профиля поверхности зеркала?
      Ответы. История создания БТА — это повесть не только о самоотверженном труде его строителей, но и о ценных открытиях и творческих достижениях как отдельных талантливых ученых и конструкторов, так и целых талантливых коллективов.
      Не стоял бы сегодня самый мощный телескоп мира в горах Северного Кавказа, не приди на помощь его создателям коллективы людей многих и многих заводов и фабрик, научно-исследовательских институтов и лабораторий. Только мечта, получившая всенародную поддержку, могла стать былью.
      За отливку зеркала взялся Лыткаринский завод оптического стекла. Для 70-тонной заготовки были построены специальные печи. (Заготовок было две — на всякий случай, соответственно были и две печи.)
      Пока специалисты возводили печи, технологи разрабатывали технологию отжига. Ведь для такого огромного зеркала простое стекло не годилось, не подходили и другие виды стекла. Оптики создали совершенно новый сорт, ранее не существовавший.
      А потом, когда все составные элементы будущего стекла были заложены в печи, настал момент зажечь «огонь». Варка шла не только при очень высокой температуре — 1600 градусов, но температура эта в течение долгого времени должна была оставаться ПОСТОЯННОЙ!
      И вот стекло сварено! Но его нельзя вынуть из печи, как готовый пирожок: в отличие от него оно должно остыть. Совсем. До комнатной температуры. Чего же проще! Открой печи, да и пусть остывает — день, два. Наше зеркало остывало... два года и четыре дня — семьсот тридцать шесть суток. Первые недели — по иолградуса в день, потом долгие дни — по градусу... Это делалось для того, чтобы многотонная стеклянная масса избавилась от внутреннего напряжения постепенно. Теперь опытные оптики придирчиво исследовали обе отливки, произвели тонкие измерения и выбрали одну из них. В Ленинград на ЛОМО полетело сообщение: отливка к обработке готова!
      Ленинградские оптики собрались в путь: им предстояло несколько лет прожить в небольшом подмосковном городке рядом с зеркалом. Ведь 70-тонную отливку не очень-то сдвинешь с места: и тяжелая, и капризная. Да еще какая капризная! На нее ни дунуть, ни просто прикоснуться к ней лишний раз нельзя. Для нее даже дом специальный построили — нечто вроде термоса, так, чтобы внутри всегда поддерживалась определенная, одна и та же температура. Гигантский дом!
      В нем и должна была разместиться наша «принцесса». И как положено капризной красавице, для нее соорудили ложе с «сорока пуховиками» — специальный станок размером с... трехэтажный дом. Отливке нужно было на нем не только удобно лежать, но и пройти весь курс обработки.
      Такой станок был создан конструкторами и рабочими другого завода нашей страны — Коломенского.
     
      НЕ КОНСТРУКТОРСКАЯ ЗАДАЧА
      Шли последние месяцы обработки зеркала, как...
      «Завтра всем принести капроновые чулки! — говорит Константин Андреевич Воронков, бригадир бригады оптиков. — Если на ногах не будет чулок, не допущу до работы. Ясно?» — «Чего ж тут неясного? — ворчат товарищи. — Ты только присоветуй: где купить сорок четвертый размер?»
      Кое-кто посмеивается, хотя, вообще-то, не до смеха: вчера двое поскользнулись на гладкой зеркальной поверхности и сильно ушиблись. Однако переживали не за свои шишки, а за те, которые могли появиться у зеркала. Придирчиво осмотрели его — вроде ничего, обошлось, но рисковать нельзя: зеркало-то почти готово. И другого нет и не будет.
      В одной статье (не буду говорить, кто ее написал и где ее опубликовали; надеюсь, что такой ошибки там больше не допустят!) было сказано об обработке зеркала для БТА так: «Две тысячи ленинградских женщин и девушек своими нежными пальчиками два года полировали отливку».
      Из этого казуса, как смешного, так и обидного для тех, кто действительно совершил этот гигантский труд, вы должны сделать вывод: сколь ужасно и удручающе невежество. Автор статьи не только не потрудился выяснить истинные обстоятельства конкретного дела, но не имел даже приблизительного понятия о том, что такое обработка зеркала.
     
      Но как медленно движется дело! Четыре года, а все одно и то же, одно и то же. Ни один процесс нельзя ускорить. Да и о каких процессах, собственно, идет речь? Рабочий берет «маску» (специальное приспособление для полирования) и идет на свою зону обработки. Далее — три, четыре, пять часов он полирует, затем отдых... для зеркала! На последних этапах оно отдыхало по семьдесят восемь часов. В полном одиночестве и даже при погашенном свете. И осторожно побеспокоить его за это время могли либо главный оптик БТА, либо бригадир оптиков-обработчиков. Надо было производить контрольные замеры выяснять, хорошо ли отдыхается зеркалу, нормальное ли у него самочувствие. Двадцать шесть раз — каждые три часа — наведывались они к «принцессе на горошине» и «задавали» почтительно эти вопросы.
      А она, как водится, упрямилась. Лик замкнут, взор равнодушен — не засверкает, не заискрится. А подойдешь ближе — раздробит твое изображение на тысячи, измельчит, исказит Как подступиться, развеселить, сделать гладкой, приветливой, лучистой, готовой отразить луч света, который проделал до Земли миллионы световых лет? Только терпением, только любовной, нежной работой.
      И наступал новый день, и с новым запасом терпения приходили к зеркалу люди.
      Вам, наверное, интересно узнать, сколько человек занимались этой ювелирной работой? Отвечу: шесть. Шесть одновременно. Они и отполировали глыбу весом в 42 тонны и площадью в 28 квадратных метров с заданной точностью. Самые лучшие оптики ЛОМО Но можно сказать, и Советского Союза, потому что ЛОМО — ведущее предприятие страны в оптической промышленности.
      Зеркало полировали действительно шесть человек, но вложили свой труд в его создание десятки людей.
      Зеркало, которое собирает самое большое количество света от самых далеких звезд, вобрало в себя ярчайший свет их любви и заботы.
      Вот выше было сказано, что зеркалу каждые три часа задавались контрольные вопросы. А как задавались? Ведь не человек, в самом деле, не спросишь, не болит ли живот. Методики и средства аттестации зеркала вместе с сотрудниками ЛОМО создавались научным коллективом Ленинградского института точной механики и оптики.
      А вы думаете, просто поддерживать в огромном здании постоянную температуру с точностью до 0,1 градуса? Или обеспечить неизменность поверхности зеркала во время всех этапов обработки? Здание было буквально напичкано оригинальными и уникальными приспособлениями. Большинство из них обеспечивало разгрузку зеркала. Вы уже знаете, что оно покоилось на шестидесяти рычажных опорах на пружинных шарнирах.
      Идея и расчеты этих опор, кстати, принадлежали инженерно-расчетной группе ЛОМО. А одна из кафедр Ленинградского политехнического института произвела расчеты деформации зеркального диска.
      Но на последней стадии обработки зеркало надо было полировать с особой тщательностью. Точность возросла до нескольких долей микрона, и прежняя разгрузка дала сбой. Полировальник — инструмент довольно тяжелый — 30 килограммов. Перемещаясь по поверхности зеркала, он изменял его вес так быстро, что штатная разгрузка оказалась недостаточной.
      Нужно было срочно искать выход: срок, поставленный заводу для сдачи зеркала, неумолимо приближался. И тогда инженеры JIOMO разработали новый вид дополнительной разгрузки — сильфонную.
      — Масло!
      — Выключить рубильник! — крикнул Воронков и только после этого ощутил страх. Замерло тихое
      Один из этапов обработки зеркала.
      Шлифовальный круг для обработки зеркала.
      жужжание полировальника. В огромном здании термостатированного корпуса повисла гнетущая тишина. И вдруг взорвалась топотом десятка ног. Может быть, неожиданное появление инопланетных существ не вызвало бы такой растерянности и тревоги, как обыденное слово «МАСЛО».
      — Зеркало чистое!
      — Первый сильфон цел!
      — Второй цел!
      — Третий цел!
      — Где масло?
      — На насосе!
      Всеобщий вздох облегчения.
      — Отключай!
      — Отключил.
      — Откачивай масло! Всем быть у сильфонов.
      Даже спустя несколько суток участники этой
      сцены не могли вспомнить о ней без дрожи. Если бы масло хоть капелькой попало на зеркало, его бы пришлось снимать долгие недели. И еще дольше чистить полировальник.
      И все-таки сильфоны подключили опять. Удесятерив осторожность.
      Наступали завершающие часы работы.
      На склоне горы Пастухова заканчивалось строительство астрофизической обсерватории, в Ленинграде, в астрокорпусе ЛОМО, завершался монтаж механической части телескопа, прошло последнее испытание оборудования для вакуумного покрытия поверхности зеркала в условиях обсерватории, прошли отработку системы ЭВМ на макете, установленном в Пулковской обсерватории.
      Это сегодня ЭВМ на слуху у каждого. В школах учатся работать с компьютерами. Возможно, счеты, обычные бухгалтерские счеты сегодня более непривычны для школьника, чем микрокалькулятор. А ведь когда приступали к созданию БТА в нашей стране имелось лишь несколько моделей ЭВМ, из которых ни одна полностью не подходила для системы управления БТА, — так называемые ЭВМ первого поколения. Многие проблемы управления телескопом с помощью ЭВМ были решены именно на ЛОМО, в лаборатории по системе управления БТА. И вот пожалуйста — десять тысяч полупроводниковых устройств командуют всем телескопом: ведут его за объектом, осуществляют коррекцию, съемку, передачу изображения на телеэкраны центрального пульта, компенсируют вращения поля, обрабатывают данные и выдают их на перфоленту.
     
      Центральное конструкторское Бюро — ЦКБ ЛОМО
      Схема сильфонной разгрузки зеркала.
      Все по-настоящему талантливое очень просто. Сильфон в какой-то степени напоминает гармошку. Только в нем находится не воздух, а масло, которое подают специальные насосы. Собственно, это разновидность i идрав-лической разгрузки. Всем она была хороша. Но как известно, без недостатков ничего не бывает. И у сильфонной один такой был: наличие масла в системе. Вооб ще-то, это достоинство сильфонной разгрузки. Но ведь так часто бывает, что недостаток оказывается продолжением достоинства. Масло было прекрасным помощником, но могло стать и врагом: случись что с насосом и попади масло на зеркало, ох как много времени потребовалось бы для очистки. А тут сроки! Каждый день на учете.
      Дмитрий Сергеевич Рождественский (1876 — 1940). Академик. Первый директор и научный руководитель организованного по его инициативе в 1918 году Государственного оптического института — ГОИ. Работы ученого посвящены теоретической и прикладной оптике. Создал большую школу советских физиков-оптиков. ГОИ и ЛОМО всегда были и остаются союзниками и партнерами в научной и производственной деятельности.
     
      Но возможно, самое удивительное здесь совсем не в успехах ЭВМ, не в ее замечательных способностях, а в том, что вся эта система управления родилась в самой «молодой» лаборатории ЛОМО, комсомольской. Старшему — заведующему лабораторией — было в ту пору тридцать лет.
      Наверное, есть глубокий смысл в том, чтобы поручать наиболее сложную работу молодым умам. Они свободны, может быть, от многих необходимых знаний, но это приобретаемо, зато они свободны от предвзятости, от догм, к тому же трудные задачи, кажущиеся порой невыполнимыми, молодого человека особенно воодушевляют. Баграт Константинович Иоаннисиани оказался не только замечательным конструктором, но и замечательным педагогом. Как и его учитель — Н. Г. Пономарев.
      Вспомните начало нашей книги. Академик Рождественский вызвал из Уфы и Одессы двух молодых и талантливых людей в Ленинград, и скромные участники кружков мироведения впоследствии благодаря этому шагу стали основателями советского астроприборостроения. И в свою очередь, тоже позаботились о достойной смене.
      У БТА кроме всех прочих достоинств есть еще одно: он сплотил в одну команду людей — ученых и рабочих — самых-самых разных. Все-то у них поначалу было несхожим — опыт и судьбы, образ мышления и знания. Прошло несколько лет — и сложился коллектив единомышленников с мощнейшим полем взаимного притяжения. Коллектив, которому оказалось по плечу решить не один десяток задач, почти каждая из них была архитрудной. Почти каждая была решена оригинальным способом. Но среди этих архитруд-ных несколько было «самых-самых», что называется, трудных в квадрате. Я бы присвоила таким задачам и особое название: ЗАДАЧИ-УДАЧИ.
      И хоть о некоторых из них уже было рассказано, все же в конце книги, может быть, уместно назвать их все разом, так, чтобы картина осталась в сознании более цельной. Пусть лишний раз прозвучит доброе слово создателям замечательного телескопа Впрочем, мне не кажется, что похвала за прекрасно выполненную работу может быть когда-либо лишней.
      Итак: ЗЕРКАЛО, ЭВМ, КОМПАКТНЫЕ И НАДЕЖНЫЕ ГИДРОСТАТИЧЕСКИЕ ПОДШИПНИКИ.
      Благодаря подшипникам такая невероятно тонкая и точная операция, как балансировка трубы телескопа весом в 280 тонн и длиною в 18 метров, была осуществлена в короткий срок и надежно. Незаменимы они оказались и в повседневной работе телескопа — наводке. А как вы уже знаете, точность здесь важнейшее условие.
      Но вот мы все говорим: точность, точность... А какова же она для телескопа класса БТА? Должна была быть — 15 секунд. Практически все крупные телескопы мира как раз и работают с такой точностью. Наш БТА и здесь побил мировой рекорд: наводится с точностью до 5 секунд! Каким образом? Благодаря специальным датчикам обратной связи. Их создание тоже относится к разряду задач-удач. Отметим же и их в нашем перечне: ДАТЧИКИ ОБРАТНОЙ СВЯЗИ.
      Сегодня долго говорить о том, как важна обратная связь, наверное нет необходимости. Чем полнее информация у руководителя и чем быстрее он ее получает, тем успешнее он руководит. А ведь центральный пульт управления телескопом как раз и есть его «руководитель». Новые датчики были созданы конструкторами ЛОМО совместно с учеными Центрального научно-исследовательского института геодезии, аэросъемки и картографии.
      Но тут следует обратить внимание вот на что: как бы ни были хороши приборы, обслуживающие телескоп, и они бы немногое смогли, если бы управляли несовершенной машиной. Но в том-то и дело, что сама конструкция БТА, чрезвычайно жесткая, позволяет им эффективно нести свою службу. Ну, скажем (чтоб было нагляднее), самый страшный дефект любой тяжелой механической конструкции — гнутие. Но у БТА из-за жесткости его конструкции гнутие всегда постоянно. Коррекция на эту погрешность, как, впрочем, и другие, заложена в ЭВМ, а та. в свою
      очередь, готова снабжать датчики точной информацией по этому поводу.
      Словом, вы видите: даже в механическом мире отношения между его блоками, узлами, деталями, службами сложны и все зависят от всех. И каждый хорошо работает только тогда, когда хорошо работают и все его механические «сотоварищи». Что уж тогда говорить о человеческих отношениях. Ведь яснее же ясного, что ты — сотоварищ всем и, чтобы дело ладилось, мы все должны работать на совесть и по первому зову помогать друг другу.
      ЖЕСТКАЯ КОНСТРУКЦИЯ. Ее тоже следует занести в список задач-удач.
      ОРГАНИЗАЦИЯ ДОСТАВКИ БТА к месту его постоянного жительства также относится к их разряду.
      В успешном решении этой задачи, может быть как никакой другой, особенно важным оказалось сотрудничество самых разных научных и производственных коллективов. Не будь его, можно смело сказать: не стоял бы сейчас БТА в горах Северного Кавказа.
      О том, как он ехал туда, стоит рассказать особо. И я сделаю это чуть позже.
      А вообще-то, ни в какой книге, даже очень толстой, нельзя поведать всё обо всем и, что особенно обидно, обо всех. Однако есть люди, о которых невозможно умолчать. Они являются как бы душой дела. Все делают хорошо, даже очень хорошо, а они — лучше всех. И среди них не только главные конструкторы или старшие инженеры, но и рабочие. Ну да. Казалось бы, для изготовления пусть и очень сложной детали достаточно лишь высокой квалификации Достаточно. Если иметь в виду только точное воспроизведение по представленному чертежу. Но создание такого уникального инструмента, как БТА, потребовало от людей напряжения всех их творческих сил. Он ведь не просто очень большой и очень тяжелый — он другой. Все в нем было новое — от идей до способов изготовления. И остались бы идеи только идеями, если бы Руки, умелые, чуткие, тонкие, не воплотили их в жизнь. Да, руки. Мы привыкли так говорить. Словно руки действуют и впрямь сами по себе. Право, не стоит забывать, что ими управляют светлые головы. И неравнодушные сердца. Такие руки всегда принадлежат замечательным, необычным людям.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      ПУЛЬТЫ УПРАВЛЕНИЯ ТЕЛЕСКОПОМ
      Хотя мы уже говорили с вами, что управление телескопом осуществляется с пультов (а что такое пульт, сегодня ясно даже первокласснику), тем не менее пульты современного телескопа заслуживают того, чтобы о них рассказать подробнее.
      Сколько их? Несколько: центральный, местные пульты управления. Количество их зависит каждый раз от конкретной наблюдательной задачи.
      Центральный пульт управления размещается в подку-польном пространстве у основания телескопа так, чтобы оператор мог хорошо видеть телескоп. Основные операции грубого и точного наведения производятся с центрального пульта.
      На самых современных телескопах, в том числе и на БТА, пульты оборудованы светящимися цифровыми табло.
      Местные пульты управления располагаются непосредственно на подъемных наблюдательных площадках, у светоприемной аппаратуры и в некоторых других помещениях. С них, как правило, осуществляется тонкая коррекция, управление фокусировкой, затворами, светоприемной аппаратурой.
      Остановить телескоп можно с любого пульта. Когда телескопу угрожает столкновение с подъемными или выдвижными наблюдательными площадками, достаточно нажать аварийную кнопку, чтобы отключить ВСЕ приводы. Кроме того, все пульты телескопа связаны между собой двусторонней громкоговорящей связью.
      Ночью на телескопе, как правило, работают два человека — астроном-наблюдатель и оператор. Оператор
      включает многочисленные и сложные системы управления, наводит телескоп на объект исследования. Наверное, каждому ясно, что телескоп он должен знать в совершенстве.
      Астроном управляет телескопом с местного пульта: открывает и закрывает затворы, меняет кассеты, следит за гидированием и точностью фокусировки.
      Впрочем, облик пульта не остается неизменным. Коробочка, помещающаяся в руке наблюдателя, — пульт? Да. Он еще называется клавишей. Пульт-клавиша соединяется с телескопом гибким кабелем, и при его помощи можно теперь управлять теми же операциями, что и с центрального пульта. Малогабаритный передатчик, через который на телескоп можно передавать команды для тонкой коррекции, для управления фокусировкой и так далее, тоже своего рода пульт. Называется он «радиорелейная система управления».
      ЗАДАНИЕ НА ЗАВТРА
      Будем надеяться, что завтра вы придумаете, изобретете, создадите новые, более совершенные, более удобные способы управления телескопами.
     
      ДЕЛО МАСТЕРА БОИТСЯ
      Жил-был На свете Когда-то Сапожник,
      Был он сапожником Сорок пять лет,
      Но про него Говорили:
      — Художник
     
      — Пришлите людей! — надрывался голос в трубке. — Знающих! — Отчаяние и мольбу о помощи не могли скрыть ни треск в трубке, ни дальность расстояния. — Горим! Второй месяц не работает... — Треск сделался неистовым, ибо ему приходилось заглушить то, что и так понятно. — Станок!
      — Пришлем! — Голос в Ленинграде спокоен. —
      Профессора.
      — Кого? — взвизгнула трубка.
      — Не волнуйтесь. Знающего человека. Все будет в порядке.
      Через два дня ранним утром в здание заводоуправления, находящегося за тысячи верст от Ленинграда, вошел высокий человек в черном костюме, с черным «дипломатом» в руке.
      — Вы один? — хмуро спросили гостя и с надеждой посмотрели в полуоткрытую дверь.
      Он тоже обернулся.
      — Вы кого то ждете?
      — Наладчиков из Ленинграда.
      — Тогда здравствуйте. Это я. Слесарь механосборочных работ Дурыгин. — Протянул руку, улыбнулся и снова натолкнулся на хмурый взгляд.
      — Мы же все объяснили...
      — Мы поняли, — успокаивающе произнес Василий Григорьевич. — Готов приступить к делу немедленно.
      — Сколько времени вам потребуется?
      — Дня четыре.
      Возмущенное «Что-о о-о!!!», сплошь в восклицательных знаках, взлетело вверх.
      — Три, — быстро посчитав в уме, согласился Дурыгин. — Но меньше — никак, — твердо закончил он и, взглянув на собеседников, на сей раз растерялся: на него были направлены откровенно враждебные взгляды.
      — Нам не до шуток. Станок два месяца бездействует. А его, между прочим, налаживают тоже не дурачки — четыре человека, и все специалисты.
      — Значит, не специалисты, — сказал как отрезал Василий Григорьевич. — Я пойду переодеваться, а вы тем временем подберите людей из своих человека три-четыре... Чтоб впредь вам «варягов» не звать. Отработаем вместе процесс наладки.
      Провожали гостя совсем не так, как встречали Возле станка собрался почти весь цех.
      Начальник, принарядившийся для такого случая, сиял.
      — Ну, Григорьич, сказал он, пожимая Дурыгину руку. — Ты и впрямь профессор. Мы думали, там в Ленинграде у вас пошутили.
      - Зачем же «пошутили», — удивился Василий Григорьевич. — Каждый в своем деле должен быть профессором.
      От себя добавлю: я вообще не могу представить себе Василия Григорьевича Дурыгина растерявшимся и беспомощным, если он взялся решать какую-либо задачу.
      Раз взялся, — значит, уверен, что выполнит. А может он много.
      Как-то пришла к депутату Дурыгину пожилая женщина с палочкой. Встала на пороге. На предложение пройти и присесть помотала головой.
      «Сяду — не встану, мил человек: ноги, — пояснила она. — Но ты все же выслушай меня. Третья неделя пошла, как в холоде живу. Сил больше нет терпеть. А со слесарями сладу нет: поработают, намусорят и уйдут. А батареи что мертвецы. Помоги, депутат. На дворе-то за двадцать».
      Василий Григорьевич встал и надел пальто. Что к чему, выяснять решил после. Пока надо было помочь.
      Через час с небольшим в однокомнатной квартирке потянуло теплым духом, а в трубах зажурчала вода.
      В свой дом Василий Григорьевич, естественно, никогда не вызывает мастеров. Подтянуть кран, побелить, наложить паркет, сделать полку для него не проблема. «Мне и в толк не взять, — сказал однажды Василий Григорьевич, — как это мужику таким рукоделием не овладеть». — «А сами как овладели?» — спросила я. «Жизнь всему научит, только не отворачивайся».
      Василий Григорьевич и не отворачивался никогда — ни от трудных задач, ни от пуль.
      Его ранило на исходе боя, одного из тех боев, что велись в тревожном августе сорок первого и не дали фашистам прорваться к Ленинграду.
      «Отстрелялся, малец», накладывая повязку на рану, сочувственно сказал пожилой боец. И тут в ОКОП К ополченцам свалился чумазый, пахнущий ЛОМО. Главный корпус. порохом старшина.
      «Расчет побило, — прохрипел он. Кто смелый — за мной». И пропал в синем окне неба.
      Василий не помнил, как добрался до противотанкового орудия. Полуслепое — с разбитым прицелом, — оно еще было способно стрелять, а значит, бить врага. Он и три его товарища дрались до последнего снаряда.
      Начинался декабрь, когда Дурыгин прибыл в за пасной полк.
      «Будешь готовить лыжников, — приказал командир полка, узнав, что до войны Василий Дурыгин занимался футболом и лыжами. — О передовой пока не мечтай», — добавил он, встретив протестующий взгляд.
      Василий думал иначе. И считал, что должен быть на передовой. Четыре рапорта за месяц сделали свое дело: завершающий период битвы за Москву стал страницей биографии и Василия Дурыгина. Наро-Фоминск, Малоярославец, Медынь, Юхнов — ее огненные строки. Там впервые он увидел, как отступает враг. Как тают его самоуверенность и наглость. Вперед, только к Победе. Гнать, гнать врага с родной земли!
      Молодой солдат не знал, не мог знать, что воевать ему осталось меньше года. Что военный путь его оборвется на Орловско-Курской дуге. В марте сорок третьего во время разведки боем старшина Дурыгин был контужен и ранен в третий раз.
      Заключение врачей звучало категорично: списать вчистую. Да и без заключения было ясно: солдат с парализованной рукой и ногой не солдат.
      Однако Василий думал иначе. «Рабочий во время войны тоже солдат, — решил он. — Буду бить врага за станком».
      В тот день, когда ему исполнилось двадцать, он закрыл за собой десятую дверь, десятого отдела кадров, в десятый раз услышав: «Отдыхай, парень. Ты заслужил почетный отдых».
      «Значит, нужно разбить еще одного врага — болезнь», — решил Василий Дурыгин. И вступил с ним в бой.
      «Раз, два, три», — командовал себе юноша, пытаясь согнуть и разогнуть ногу, и с перекошенным от боли лицом навзничь валился на пол. Стискивая зубы, вставал, снова говорил: «Вперед!» — и снова падал как подкошенный. И снова вставал, познав на опыте, что враг только кажется непобедимым.
      Через три (всего три!) месяца Василий пришел на завод. Хромая, но без костыля и палки. Начальник отдела кадров, тоже солдат и тоже демобилизованный по ранению, с уважением пожал ему руку. Но Василий на всякий случай предупредил: «У меня до войны был четвертый разряд, так что — на сборку».
      Начальник нахмурился. Нахмурился и Василий: «Я сказал — на сборку».
      Через год ему было присвоено звание «Ударник труда», но новоиспеченного ударника скорее порадовало другое: все и думать забыли, что он инвалид.
      Как где назревали особые трудности или выдавалась особой сложности работа, поручали ему. Он стал вожаком в бригаде, стал и главой дома, в семье сестры.
      Войдя в коллектив прославленного ленинградского завода, обосновавшегося в военные годы в Омске, выпускающего оптические приборы, он с увлечением осваивал новые для себя умения и навыки. Хотел соответствовать рангу своего завода, где трудились не просто замечательные мастера, но люди высокой культуры. Какой бы напряженной ни была производственная программа, вся отданная фронту, как бы люди ни уставали за долгие часы смены, не укладывающейся ни в какие нормативы, у них всегда находилось время и для того, чтобы прочитать омичам лекцию по истории нашей страны или поделиться передовым опытом.
      Одно из зданий Омска было специально оборудовано под клуб, там устраивали иногда даже импровизированные концерты художественной самодеятельности.
      Жители города до сих пор с благодарностью вспоминают о деятельности ленинградского завода, а ленинградцы гордятся тем, что оставили по себе добрую память.
      «Узнаю питерский рабочий класс, — сказал как-то после осмотра завода один из руководителей сибирского края. — Ленинградскую бы дисциплину и высокую культуру труда — всем».
      Василий тоже гордился СВОИМ заводом. Его жизненный путь определился навсегда.
      В сорок шестом он вернулся с заводом в Ленинград. Постепенно в послевоенную жизнь стали входить мирные заботы и дела. Так, вскоре была организована заводская футбольная команда, и Василий ничуть не удивился, когда ему предложили стать ее капитаном. К тому времени не только другие, но и он сам думать забыл о своей инвалидности.
      Двенадцать лет выводил Дурыгин свою команду на поля футбольных сражений, и не раз они вырывали победу даже у таких прославленных команд, как «Зенит», «Динамо» и «Адмиралтеец».
      Но вот сердцем овладела другая любовь: Василий переходит на хоккейное поле.
      Когда же пришло время прощаться со спортом, Василий Григорьевич опять выбрал... спорт. И снова, как это свойственно его натуре, нацелил себя на самое трудное.
      Созданы телескопы АЗТ-11, АЗТ-12, АЗТ-24, ознаменовавшие новый этап в астроприборостроении. Они работают в автоматическом и полуавтоматическом режимах. Их электронно-вычислительные устройства обрабатывают и выдают результаты проведенных наблюдении в течение нескольких часов. (Ранее на такую работу уходили недели и месяцы.) АЗТ-12 — самый крупный советский и пятый в мире телескоп для работы в северных широтах.
      АЗТ-24 — такого инструмента по классу точности еще не было Исследования неба с его помощью можно вести различными методами — спектрографии спектрометрии, фотометрии. Широкоугольная оптическая система телескопа даст возможность фотографировать протяженные участки неба. В АЗТ-24 применена универсальная монтировка, позволяющая строить телескоп без жесткой привязки к определенной тео-графическои точке.
      ЛОМО
      СОЗДАНЫ. Комплект аппаратуры одноканальной магнитном записи звука для киностудии — КЗМ-1. Обеспечивает синхронную высококачественную запись от четырех микрофонов на пленку 35 миллиметров. «Электрон- 2» — видеомагнитофон для
      телевидения. Полностью выполнен на полупроводниках. Обеспечивает электронный монтаж видеофильмов. КПК-23 — новый стационарный кинопроектор для средних кинотеатров. «Русь» — любительский двухформатиый кинопроектор для демонстрации черно-белых и цветных кинофильмов с использованим галогенной кварцевой лампы.
      федерации хоккея на траве при комитете физкультуры и спорта Ленгорисполкома. И про него до сих пор говорят: работает на поле, как хоккеист. На языке хоккеистов это является наивысшей похвалой: мол, не стоит сторонним наблюдателем, не ждет указаний от своих помощников, а сам находится в гуще сражения.
      И как ни много дел у председателя, но всегда выкроится время помочь мальчишкам и девчонкам. Не тем, кого уже заприметили тренеры, а тем, что во дворах гоняют мячи и шайбы. Депутат Дурыгин помог организовать подростковый клуб «Тимуровец», а хоккеист Дурыгин позаботился о том, чтобы в клубе работали спортивные секции и, прежде всего, конечно, хоккейная.
      «Хоккейный арбитр с медалью лауреата Государственной премии» — так несколько восторженно писали о Василии Григорьевиче газеты. И сквозило в этих строках еще и изумление: словно уж если хоккеист, так только мастер шайбы, а если лауреат, то какой может быть спорт. А ведь это совсем устаревший взгляд, для тех же, кто знает Дурыгина, и вовсе неприемлемый.
      Василий Григорьевич всегда считал и считает, что полная жизнь совсем не то же самое, что полный сосуд, — такие любят иногда проводить параллели. В любой сосуд, большой и малый, можно влить только один вид жидкости — воду ли, масло, нефть. Жизнь же хороша разнообразием и тем, что в ней можно смешать и сплавить в особый состав, именуемый характером, самые на первый взгляд несмешиваемые и несплавляемые свойства.
      В 1970 году группа конструкторов и рабочих объединения имени Свердлова и ЛОМО была удостоена Государственной премии СССР. Людей столь разных профессий объединило одно, государственно важное, дело — создание тяжелых координатно-расточных станков. Как писали в те дни, «эти станки изумили мир».
      А изумляться было чему! К тому времени самые лучшие станки подобного типа выдерживали деталь весом не более тонны. Наш брал на свой стол ДВЕ. 2 тонны! Но не только в этом заключались его удивительные способности. Допуск при расточке им отверстий не превышал 6 — 4 микрон. Вы только вдумайтесь: 2 тонны и 4 микрона!
      Тоннами ведают станкостроители, микронами — оптики. Вот почему два таких разных и раньше не сотрудничавших вида промышленности объединились в тесном союзе. Станкостроители создали станок, оптики снабдили его оптическими устройствами, которые позволили осуществить высокоточный контроль за обработкой
      Бригаду оптиков возглавил Василий Григорьевич Дурыгин. Именно она собирала, устанавливала и налаживала на новой модели оптические устройства. А они удивительны: дают увеличение масштаба в сто двадцать раз.
      Для наглядности — растяните миллиметр на длину двух ладоней.
      Первый раз — он и есть первый. Второй, третий, сотый будут всего лишь повторениями, пусть даже с усовершенствованиями. В первый же раз все делается впервые. Задача — не только собрать, а потом ввести в действие, но собрать наиболее экономным с технологической точки зрения образом и обеспечить в дальнейшем максимально экономную работу — без лишней подналадки, без лишних промежуточных этапов.
      Сверхзадача каждого конструктивного решения — облегчить труд человека и в существующих технических возможностях создать наиболее простой вариант.
      Но первым, ищущим эту простоту, всегда очень трудно.
      Рабочие, воплощавшие замысел конструкторов, проявили чудеса виртуозности. А она была необходима! Но виртуозность рук — это виртуозность мысли. Если коллектив работает в режиме высокого творческого напряжения, то каждый из его членов как бы подзаряжается от другого, являясь в то же время источником энергии. Коллектив создателей координатно-расточных станков был именно таким коллективом.
      Все опытные образцы устройства, все наиболее сложные узлы прошли через руки Василия Григорьевича Дурыгина и членов его немногочисленной бригады. Особо высокая точность требовалась при сборке узла перемещения штрихов линейки. Именно по ней осуществляется отсчет координат. Узел собрали и наладили, но сама линейка Василию Григорьевичу не нравилась. Он создал новую, а это повлекло заметное упрощение процесса сборки и увеличение точности. Другие его приспособления также улучшали качество монтажа и повышали надежность работы станка.
      Сегодня станок, созданный ленинградцами, можно встретить на заводах многих стран мира, даже
     
      ЛОМО
      ПАНОРАМА
      1962 — 1987
      ДЛЯ ФОТОЛЮБИТЕЛЕЙ
      «Смена» по-прежнему является самым массовым в стране фотоаппаратом для любителей (правильнее сказать, семейство фотоаппаратов «Смена») «Смена-символ» — современный малоформатный аппарат для широкого круга любителей. Просветленный объектив, оптическим визир, центральный затвор с большим диапазоном выдержек. шкалы символов погоды и дистанции и так далее позволяют производить самые разнообразные съемки и получать высококачественные черно-белые и цветные негативы. Пользоваться этим аппаратом настолько просто, что нет необходимости изучать теорию и практику фотографирования.
      1981 — 1987
      Начат серийным выпуск новых фотоаппаратов. «Электра-112» — дальномерная камера с электронно-механическим центральным затвором. Впервые в стране выпущен фотоаппарат «карманного» размера «ЛОмО-КОМПАКТ» — легким. маленький, удобный, предельно простой в обращении. Идеальная «записная книжка» для фотолюбителя!
      ломо
      ПАНОРАМА
      1962 — 1987
      ДЛЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ И НАУКИ
      1962 — 1987
      МССО — стереоскопический микроскоп для микроэлектронной промышленности. УИМ-23 — универсальный микроскоп. Предназначен для линейных и угловых измерений в прямоугольных и полярных координатах. Широко применяется в измерительных лабораториях заводов и НИИ. Квантометр с электронно-автоматическим устройством — прибор, позволяющий делать почти мгновенный анализ металла. Незаменим в мартеновских цехах. ПОЛАМ (поляризационный микроскоп) обеспечивает визуальное исследование и фотографирование объектов современными методами. МЛК-1 — контактный люми-нисцентный микроскоп. Исследует ткани при проведении хирургических операций. «Пульсар-1000» — квантовый генератор. Исследует влияние лазерного излучения на лечение ряда тяжелых заболеваний.
      Не забыли на ЛОМО и тех, кто учится. Для школьников выпускается микроскоп «Аналит».
      таких, которые сами делают прекрасные станки: в США, Японии, ФРГ. И ни разу за все пятнадцать лет «родители» не получили замечания за поведение своего «выпускника».
      «Но я не вижу тут ничего удивительного, — Василий Григорьевич пожимает плечами. — Наоборот, я сам удивляюсь, когда другие удивляются: мол, какой-то станок или другое изделие хорошо «служит». А разве их создают для того, чтобы они служили плохо? Как-то поистерлась от бездумного употребления замечательная поговорка «Дело мастера боится». Но вернее не сказать.
      А эти станки создавали Мастера. Я горжусь, что работал вместе и рядом с Виктором Алексеевичем Пановым. Это по его расчетам созданы все оптические отсчетные устройства. С Алексеем Ивановичем Кирьяновым — конструктором. Не забуду, как доводили станок. Работали чаще ночью. Почему? Так ведь новорожденный станок тоже дите. Откроют ворота — цех-то огромный — холодный воздух влетит — оптика сразу меняет показания. Пока довели до ума. К тому же ночью тихо. Кран не стучит, люди за спинами не топчутся. Можно сосредоточиться. Я этим ночам особо благодарен. Они дали мне возможность Кирьянова поближе узнать. Какой исключительной воли и собранности человек. Каждая минута учтена, и от этого удобно, спокойно работать. А в то же время ничуть не педант. И всегда готов поделиться знаниями, немедленно прийти на помощь, показать. Раз конструктор, думаете, он только идеями одаривает? Видели бы вы, какой он классный рабочий, после него ни деталь, ни цепочку сборки, которую он выполнил сам, переделывать не надо. Так как, боится дело Мастера?
      Мы все стремились работать так, чтобы получать его одобрение. Это, я вам скажу, стимул. У меня, пожалуй, так только в юности бывало, когда я у своего учителя Дзыодзянова за станком работал. И мечтал только об одном: чтоб он чуть головой кивнул. А стыд-то какой был, если он молча вставал сам к станку и переделывал мою работу.
      Я тогда и слово себе дал: никогда никто после меня переделывать не будет!»
      Василий Григорьевич сдержал свое слово. Недаром иа самые сложные наладки самых сложных оптических систем отправляют «профессора» Дурыгина. В течение нескольких лет Василий Григорьевич отлаживал их и для БТА. И как вы сами понимаете, переделывать после него работу не приходилось.
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      ЮСТИРОВКА ТЕЛЕСКОПА. ЮСТИРОВКА МЕХАНИКИ ТЕЛЕСКОПА.
      БАЛАНСИРОВКА ТЕЛЕСКОПА
      Юстировка — это совокупность операций по приведению прибора в рабочее состояние, обеспечивающее его должную точность, правильность и надежность действия. Для телескопа производятся два вида юстировки — механики и оптики. Кроме того, он нуждается в балансировке.
      В чем суть юстировки механики телескопа? Грубо говоря, ориентировать монтировку таким образом, чтобы полярная ось телескопа была направлена на Полюс мира. Это обеспечивает правильное ведение телескопа за звездою.
      Правильной ориентировке телескопа мешает несколько причин. Назовем две наиглавнейшие.
      1. Видимое положение Полюса мира не совпадает с истинным. Это происходит из-за рефракции в земной атмосфере.
      2. Г нутие телескопа — прогиб полярной оси, оси
      склонений и трубы. Это приводит к тому, что визирная ось трубы не занимает в пространстве неизменное положение.
      С ними и ведут постоянную борьбу конструкторы. Они создают новые виды конструкций, устраняющие эти дефекты, и приборы или способы контроля за положением и состоянием телескопа.
      Кроме того, телескоп должен быть уравновешен, то
      есть сбалансирован по отношению к его осям вращения. Маленькие инструменты проверяют вручную — легким подталкиванием в одну и в другую сторону, освободив при этом от зажимных винтов. Крупные инструменты проверяют, замеряя ток, потребляемый двигателем грубого наведения при движении в одну и в другую сторону, или получая графики ускорений.
     
      ГВАРДЕЙЦЫ ТЕХНИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА
      За обработку деталей для БТА Юрий Александрович Метел кин — Герой Социалистического Труда, бригадир фрезеровщиков ЛОМО — получил орден Красного Знамени.
      «Я называю рационализаторов гвардейцами технического прогресса, — говорит Юрий Александрович Метелкин, — в графу «образование» рабочий вносит свое широкое знание техники, механики плюс всевозможные умения и навыки. Терпеть не могу людей, которые готовы выполнять одно и то же, одно и то же... хоть миллион раз, хоть и неплохо...»
      Я слушаю Юрия Александровича и в который раз пытаюсь ответить сама для себя на вопрос: «Что такое современный рабочий?» И как всегда, не могу. Получается длинно.
      На рабочем столе Метелкина груда всевозможных технических справочников, свежие научные журналы и бюллетени. Его постоянно можно встретить в доме научно-технической пропаганды, на научных симпозиумах, технических выставках (впрочем, не технических тоже), в зале Филармонии...
      Но это естественно: трубач военно-музыкальной школы воспитанников Красной Армии Юра Метелкин пронес свою любовь к музыке через всю жизнь.
      Фрезеровщик Метелкин — ас в своей профессии. Но никогда не замыкался только в ней. То его выбирают партгрупоргом участка, потом цеха, несколько созывов Юрий Александрович был депутатом райсовета, членом бюро Калининского райкома КПСС, членом городского комитета КПСС, членом партийного комитета объединения. Изобретатель, рационализатор, бригадир. ПТУ № 46, которое на ЛОМО называют специальным цехом, — постоянное место работы и Юрия Александровича. Он там не гость, а учитель.
      Но его инициативе много лет назад на ЛОМО утвердилось правило брать в бригаду несколько воспитанников и «доводить до ума». Не с последнего
      Человек не может заявить, что он достиг в чем-то абсолютного совершенства. То, что сегодня финиш, завтра — стартовая площадка. Такова диалектика.
      Ю. А. Метелкин
      На ЛОМО каждое новое изделие выполнено конструкторами на уровне изобретения. Такая закономерность не прихоть. Каждый работник объединения знает: лишь при соблюдении всех наивысших стандартов изделию будет огкрыта дорога на мировой рынок, где приборы с маркой нашего предприятия покупают сейчас сто стран.
      Строить эту технику интересно и вместе с тем трудно. Не только конструкторы, но и мы, исполнители, часто работаем на пределе своих творческих возможностей. Но именно в этой активной реализации способностей каждого я и нахожу главное преимущество современного труда.
      Ю. А. Метел кин
      курса — с первого. Ибо только так можно и нужно воспитывать Рабочего. Умения и навыки мастерства — необходимое, но недостаточное условие: рабочий человек — это еще и совесть страны. На нем лежит ответственность за все.
      Так думает Юрий Александрович. Так же думают его товарищи по бригаде.
      Главным оружием воспитания Метелкин считает пример.
      Главным аргументом в споре — наглядность.
      Как-то шел спор по поводу двух технологий. Юрий Александрович встал к станку и на штампе своей конструкции сделал, ни много ни мало, миллион деталей!
      Получил цех многопозиционные прессы-автоматы. Стали налаживать — не налаживаются. Что ни деталь — в брак. Замучились. Как бы само собой родилось решение: отправить в металлолом. Метелкин воспротивился. Собрал бригаду, дал задание: думать. Срок — неделя. Сам стал думать. А через неделю прессы заработали. Благодаря усовершенствованиям, которые внесла бригада.
      Молва о Юрии Александровиче передается из уст в уста, о нем рассказывают иной раз фантастические вещи.
      Как-то цех получил срочный заказ — чугунные плиты для точных оптических приборов, которые предназначались для работы в особых условиях. У оптического прибора, как правило, очень суровые требования к точности плоскости, на которой его устанавливают... Плиту вроде сделать не сложно, но проконтролировать ее точность — невероятно сложно и долго: более пяти плит в день никак не получалось.
      Бригада Метелкина придумала такую приставку к станкам, что сразу облегчился контроль в десять раз. Вместо пяти стали делать пятьдесят плит в смену!
      «Было так или не было?» — спрашиваю я Метелкина.
      Мой собеседник недовольно хмурится: «Но это же нормальная работа. Раз могли, значит, сделали». — «Юрий Александрович, а за что вы получили звание Героя Социалистического Труда?»
      Ответ более чем краткий: «За детали для измерительных приборов».
      «Вот у Константина Симонова в одном из его романов есть такой эпизод, — с удовольствием начинает он. — «Как фамилия?» — спрашивает генерал у одного солдата. «На моей фамилии вся Россия держится», — отвечает солдат. Таким вот солдатом был и Михаил Ильич Иванов, мой товарищ и тоже фрезеровщик, гвардеец технического прогресса.
      Как-то редакция многотиражной газеты ЛОМО провела подсчет и выяснила, что в объединении трудится более полутысячи Ивановых. Оптики, токари, фрезеровщики, сборщики, наладчики, инженеры, конструкторы. Словом, нет участка или цеха без Иванова. Напортачит один — позор всем».
      ...Тот июнь — сорок первого — был особенно хорош. Лето началось редким для Ленинграда теплом.
      Белые ночи были удивительно белыми. Раз в жизни они всегда бывают особенными — в год окончания школы.
      М. И. Иванов, старшина, комсорг отдельного саперного батальона, после получения медали «За отвагу». 1943 год.
      Общезаводской митинг на ГОМЗе в первый день войны.
      Они ходили по городу и не могли находиться, налюбоваться, наговориться. Ведь они говорили о будущем, эти мальчишки и девчонки с комсомольскими значками на белых футболках.
      Миша Иванов уже выбрал свой путь: три дня, как он работал на одном из подразделений ГОМЗа учеником фрезеровщика. Отец звал на «Арсенал», где сам работал слесарем, но Мише хотелось строить телескопы.
      Рассвет уже давно сбросил последнюю кисею туманной дымки с Невы, начали звать друг друга гудками, буксиры, забегали юркие грузовики по улицам, зацокали по мостовой копыта тяжеловозов. Не заходя домой, Миша сразу пошел на работу, а ушел с нее курсантом военного училища. Через десять дней в училище пришел приказ: «Всем на фронт». Присягу принимали на вокзале. Начальник училища построил парней на плацу и совсем не по-военному, как-то очень по-отцовски сказал: «Дорогие товарищи курсанты, времени учиться у нас нет, надо воевать».
      Через месяц — первое ранение. Тяжелораненых собирались ночью переправить в тыл. Миша проспал. Не слышал ни как подъезжали машины, ни как отъезжали. Утром, после перевязки, пошел в бой. Это было под Нарвой.
      И снова шальной осколок от снаряда догнал парня. Пальцы на левой руке свело и скрючило так, что не разжать. «Но ведь не правая же!» — рассудил молодой солдат и после недолгого пребывания в госпитале снова отправился на фронт. Теперь за спиной была Москва. Юхнов, Наро-Фоминск, Медынь...
      Вскоре минер Иванов со своей частью уже воевал в брянских лесах: минировал, строил мосты через реки. Так — до Златы Праги.
      И вот он снова перед проходной своего завода. Так же июньское солнце ласково греет спину. Только теперь не белая футболка гимнастерка облегает крутые плечи.
      Миша по-прежнему хотел быть фрезеровщиком. Что же, снова учеником? Кавалер ордена Красного Знамени, солдат, прошедший войну, должен превратиться в «мальчика»?
      Отец посоветовал сразу же держать экзамен на разряд. Разрешили. Товарищи помогли наладить станок.
      Деталь оказалась простая, но нужно было сделать двести штук. Миша пустил станок, закрутилась фреза и с резким жужжанием вошла в металл. К концу смены все двести, что называется, тепленькие, лежали в ящике, готовые к отправке в ОТК. Миша, довольный, мыл уже руки, когда ящик принесли обратно: все двести в брак...
      Новобранец только головой мотнул, как боднул, да сжал губы. Взял ящик, инструмент и отправился искать угол посветлее. Всю ночь просидел, запиливая надфилем канавки на бракованных деталях. Израненные руки слушались плохо, инструмент часто соскальзывал и сдирал кожу с опухших, скрюченных пальцев, но Миша снова его поднимал, и снова, и снова.
      К утру все двести деталей ОТК принял без замечаний. Иванову присвоили разряд. Самый низкий...
      Через два десятилетия на старой выцветшей гимнастерке рядом с орденом Красного Знамени засверкает золотая звездочка Героя Социалистического Труда.
      Невысокого роста, коренастый, плотный человек с тихим голосом и неторопливыми движениями не производит на первый взгляд впечатления лидера, вожака. Но именно таковым был и остался полит-боец Михаил Иванов.
      Опытный цех — это передовая завода, а часто -целой отрасли. Оптическая продукция слишком часто бывает уникальной или в двух-трех исполнениях. Для единичных приборов, предназначенных для специфических целей.
      Такая работа может быть выполнена только асами. Здесь нельзя ошибаться, как при минировании. Кроме того, подобные заказы часто бывают, как для фронта, срочные.
      Однажды пришел особо сложный заказ. Заготовку в несколько килограммов надо было превратить в деталь весом в 550 граммов. Даже видавшие виды специалисты поначалу развели руками.
      А деталь сверхсрочная. На другом конце страны не может быть выполнено важнейшее задание.
      И тогда Михаил Ильич Иванов, бывший парторгом цеха, предложил собрать экстренное партсобрание, как на фронте. И, объяснив ситуацию, сказал: «Надо сделать в срок!»
      «И сделали?» — спрашиваю я Метелкина.
      «Я говорил уже: на рабочем человеке вся ответственность лежит. — Юрий Александрович смотрит на меня с укоризной. — Моим сверстникам, людям, прошедшим войну, это абсолютно понятно. Бывало трудно, бывало голодно и холодно, но мы — и те, кто в шинелях, и те, кто в ватничках, — у станка стоя, твердо знали: кто же, если не мы, сделает страну богатой и красивой. Мой первый учитель, рабочий Иван Иванович Климкин, так говорил: «Работай, Юра, не за страх, а за совесть, за рабочую совесть». Я и работаю так И говорю СВОИМ МОЛОДЫМ товарищам, которые ЛОМО. Участок роботов. в первый раз к станку подходят, именно эти слова.
      Ведь лучше и яснее все равно не скажешь.
      И еще говорю, что надо учиться. Ведь никаким делом сегодня не займешься без образования. Ну, есть еще десяток-другой профессий быстро отмирающих, но они не в счет.
      Научно-технический прогресс предъявил сегодня самые высокие требования к уровню специальных знаний.
      Ну, например, станки с ЧПУ — числовым программным управлением. Несколько лет назад казалось: поставь к нему девчушку, объясни, какие кнопки нажать, и... поехало. Вовсе не поехало. Оказалось, нужно быть специалистом, разбираться в технологическом процессе, в самом станке. Жизнь корректирует наши заблуждения насчет всесилия автоматизации. А мы склонны заблуждаться. Сейчас восхищаются ГАП — гибким автоматизированным производством. Вы видели наш такой участок. Впечатляет.
      Привезли заготовки, передали их автомату, и нача лась обработка — от станка к станку — на выходе — готовая деталь. Изумительно? Да. Но не сегодня, а завтра. Сегодня весь промышленный цикл ешс не
      За последние годы неузнаваемо изменился облик цехов ЛОМО. На снимке — одна из линий Г АП — гибкого автоматизированного производства.
      готов к принятию такой технологической цепочки. Должно перестроиться даже мышление конструкторов и инженеров. Чтобы работало гибкое автоматизированное производство без сбоев, оно должно получать программы, сразу составленные для роботов, а не для человека. Преодолеть этот этап в научно-техническом прогрессе предстоит новому поколению. Не нашему. Так по жизни получается. Мы, «старики», даже самые передовые, нежно любим свои старые станки. Что поделаешь? — Юрий Александрович разводит руками и чуть виновато вздыхает. — Они ведь для нас не просто станки, а товарищи трудных лет».
     
      АЗБУКА ЮНОГО ОПТИКА
      ЮСТИРОВКА ОПТИКИ ТЕЛЕСКОПА
      С помощью юстировки оптики
      1) получают нужное расстояние между линзами и зеркалами;
      2)устанавливают линзы или зеркала в направлении, перпендикулярном к оптической оси;
      3) устанавливают взаимные наклоны зеркал и линз;
      4) устраняют дефокусировку системы и механические напряжения в линзах и зеркалах.
      В чем заключается юстировка оптики?
      Юстировка оптики телескопа складывается из ряда операций, каждая из которых способствует правильной установке всех элементов оптической системы.
      Поэтому, естественно, прежде чем приступить к юстировке, выбирают опорные базовые точки, линии, поверхности, оптические или механические элементы, относительно которых и будет вестись проверка. Выбор их зависит от конструкции оптики и механики телескопа.
      Юстировка может быть выполнена одним из двух основных способов — геометрическим или астрономическим.
      При геометрическом способе в визирную трубу или теодолит наблюдают специально натянутые вспомогательные нитяные кресты и их изображения или блики от поверхностей оптических элементов при их освещении точечным источником света. Задача состоит в том, чтобы добиться совпадения визирных осей изображений. Для
      облегчения юстировки на оптические поверхности, как правило, наносятся в их вершинах метки. Геометрический метод не связан с погодой и временем суток. Астрономический способ требует ясных ночей, а в качестве базового элемента выбирается звезда. Астрономический способ обеспечивает большую точность, но он сложнее в исполнении.
      Сегодня юстировку оптики телескопов, особенно больших, чаще всего осуществляют очень точные приборы.
     
      БТА ЗАСТУПАЕТ НА ЗВЕЗДНУЮ ВАХТУ
      В истории создания БТА есть несколько знаменательных моментов. Наверное, даже лучше сказать особо знаменательных. Потому что просто знаменательных — много. Так что же это за особые моменты? О некоторых из них уже рассказано в книге, но давайте попробуем собрать их воедино. 1951 год — Дмитрий Дмитриевич Максутов обращается в Совет Министров СССР с предложением о строительстве большого телескопа-рефлектора с диаметром зеркала 6 метров; 1960 год — защищается аванпроект БТА; 1967 год — заканчивается сборка механической части телескопа; 1976 год, февраль — БТА вводится в строй.
      «Ну что ж, подобные вехи, — может в этом месте сказать читатель, — будут особыми для любого значительного предприятия». Конечно.
      Но давайте попристальнее вглядимся в особенности истории создания именно БТА. Для удобства разобьем ее на этапы.
      Итак...
      ...Создание уникального телескопа — крупное достижение отечественной науки и техники. Перед советскими учеными открылись возможности еще шире развернуть научный поиск, более глубоко проникнуть в тайны Вселенной, внести новый вклад в сокровищницу познаний человечества.
      Ввод в эксплуатацию крупнейшего астрофизического комплекса является результатом совместной творческой деятельности многих научных и конструкторских коллективов, промышленных предприятий...
      (Из правительственной телеграммы)
      1951 год. С окончания войны прошло всего шесть лет. Пулковская обсерватория еще полностью не восстановлена. Прошел всего год, как был создан первый менисковый телескоп Максутова Иоаннисиа-нн. Прошло семнадцать лет, как на ГОМЗе было создано первое в СССР КБ астроприборостроения, которое возглавил Н. Г. Пономарев. Прошло тринадцать лет, как группа Пономарева сделала свои первые целостаты. Тринадцать лет, из которых надо вычесть четыре года войны. А в США на горе Маунт-Паломар уже два года работает гигантский телескоп, диаметр зеркала 5 мегров. Создавался он, к слову сказать, двадцать два года.
      1960 год. Защита аванпроекта БТА.
      Почти одновременно Баграт Константинович Иоаннисиани как бы «сдает» очень важный экзамен на право быть главным конструктором самого большого телескопа в мире — он «выпускает» в свет самый ббль1ной телескоп в Европе ЗТШ-2,6. Такую работу вполне можно назвать «золотым обеспечением» для конструктора.
      В 1964 году в панораму Выборгского района незаметно вписалось новое, очень высокое здание. Пока оно возводилось, взор ленинградцев не останавливался на нем: ведь в городе всегда что-то строится. Но постепенно все стали интересоваться им и задавать друг другу вопросы. Что это? И почему такое высокое? 60 метров вообще немалая высота, а в те годы и вовсе непривычная. Но ничто слишком долго не бывает тайным, и скоро все знали: это новый астроцех ЛОМО.
      Однако в повседневной жизни мысли людей далеки от телескопов, и потому до поры до времени город ничего не знал о чуде. А оно день ото дня, неделю от недели, как и положено богатырю, росло и скоро набрало свои 42 метра и 850 тонн. Завершение сборки механической части БТА к полувековому юбилею Великого Октября не просто трудовой подарок коллектива ЛОМО народу — этот подарок во многом и символический.
      Он явился олицетворением силы советской науки и техники.
      Теперь многие стали следить за дальнейшим ходом работ. В газетах стали сообщать новости о БТА. Особенно волновались ленинградцы. Но это и понятно. Каким-то образом они все были причастны к созданию телескопа. Одни кормили строителей, другие шили для них одежду и обувь, третьи возили их на работу и с работы, четвертые обеспечивали теплом и светом их дома, цехи, пятые в редкие минуты отдыха строителей стремились предложить им на выбор концерт, спектакль или интересную передачу по телевизору. Словом, люди образовали большой круг,
      по которому от руки к руке шел ток тепла, сердечного участия, заботы, веры.
      Внимательно следили за ходом работ в Центральном Комитете нашей партии. В 1965 году, вручая городу-герою Ленинграду медаль «Золотая Звезда», Генеральный секретарь ЦК КПСС сказал: «Достойный вклад вносят ученые, конструкторы, инженеры, техники и рабочие Ленинграда и в развитие новейших отраслей нашей промышленности, науки и техники, в том числе в такой области, как исследование и освоение космоса. В известных всему миру успехах советской науки, прокладывающей человечеству пути в межзвездные дали, есть немалая доля творческой мысли и упорного труда ленинградцев».
      В 1966 году ЛОМО посетила правительственная комиссия, чтобы специально и более подробно ознакомиться с тем, как идут дела по созданию телескопа.
      А в это время в предгорьях Северного Кавказа, близ станицы Зеленчукская на склоне горы Пастухова, возводилось здание обсерватории. Оно было спроектировано в Ленинграде.
      Возведение любого строения на высоте — дело не простое. На высоте же более 2 тысяч метров — не простое тем более.
      И тем более еще потому, что здание-то было огромным: высота башни — 53 метра, диаметр — 44. Однако на фоне гор, пока автобус медленно ползет вверх, оно кажется игрушечным. И только очутившись совсем рядом, понимаешь, как оно велико. Именно на фоне гор. В лесах, покрывающих склоны, ни тропинок, ни дороги не видать, и потому особенно удивляет этот гигант на горе. Может быть, его и в самом деле перенес, как игрушку, какой-нибудь циклоп и осторожно поставил на склон?
      Но нет: все-все сделали люди. С помощью механизмов, конечно, и подчас могучих, но все-таки своими руками. И дорогу эту в горах длиною в 17 километров тоже проложили своими руками. Ведь скоро, совсем скоро по ней поедет БТА.
      И в это же самое время в Ленинграде шли последние дни комплексных испытаний телескопа с имитатором зеркала.
      После испытания телескоп разберут. Ценный груз вначале погрузят на специальные баржи-лихтеры, и он на малой скорости поплывет вверх по Неве.
      Не будем и мы сейчас торопиться. Транспортировка БТА — это одиссея, о которой нужен пусть и краткий, но рассказ. Впрочем, краткий это только для нашей книги. Потому что мы уже находимся на последних ее страницах. А вообще-то, путешествие БТА на Северный Кавказ можно без преувеличения назвать «путешествием века». Как и всякое трудное предприятие, путешествие это успешно завершилось лишь потому, что люди оказались не только умными, трудолюбивыми и знающими, но очень трудолюбивыми и очень знающими, а главное — настоящими товарищами.
      Вот было выше сказано: «После испытаний телескоп разберут, а затем погрузят...» Звучит очень обыденно. Но телескоп-то, как вы помните, весит 850 тонн! Для наглядности представьте себе три электрички, битком набитые пассажирами, — вот вам и весь наш БТА. Само собой разумеется, что целиком такую махину и с места не сдвинешь, не то чтобы увезти куда-то. Значит, ясное дело, надо разбирать. Но не по винтику же! По блокам, которые потом вполне удобно было бы собрать в условиях высокогорной обсерватории. В условиях, совсем не похожих на заводские. Сколько же весили такие блоки? Специальный контейнер с зеркалом, например, весил 100 тонн. Некоторые блоки — около 80 тонн. Опять-таки представьте себе три вагона. Только вместе взятые.
      Как же их перевезти? Ведь вначале нужен кран, способный поднять такую тяжесть. Затем — машина, способная ее выдержать.
      Итак, кран. В Ленинграде, городе тяжелого машиностроения, городе-порте, где разгружаются и загружаются многотоннажные океанские лайнеры, такой портальный кран, поднимающий груз до 250 тонн, конечно же, был. Трейлеры — грузовики, предназначенные для перевозок сверхтяжелых ненормативных грузов, — нашлись в хозяйстве главного московского автотранспортного предприятия. Ну что ж, можно отправляться? Оказывается, нет.
      Чтобы выдержать грузовик с таким грузом, требовалась еще и особая дорога: нужно было укрепить дорожное покрытие, мосты, переезды, поднять по ходу следования груза все контактные линии и перекрыть встречное движение. Ведь трейлер с грузом достигал в ширину 20 метров и почти столько же в высоту. Оборудование подходящей трассы требовало и огромных денег, и длинных сроков, а в результате не окупило бы себя: других подобных перевозок не предвиделось на долгие времена.
      Но все же: как быть?
      Не поленитесь, читатель, раскройте карту европейской части СССР. Смотрите: больший отрезок нужного пути можно пройти водой — от Ленинграда до Ростова. Хорошо! Но и для водного путешествия нашему БТА были нужны не простые баржи, а особенные.
      В ленинградском портовом хозяйстве такие нашлись. Нашлись и краны, как мы уже говорили. Но... то в Ленинграде и в Москве. А вот в Ростове подходящего крана не было. Ростов хоть и порт, но речной, и столь тяжелый груз ему предстояло принимать впервые. Но и тут изобретательные умы нашли простой и доступный выход: было решено сразу поставить на баржу груз на трейлере. А в Ростове? В Ростове вытянуть его специальным тягачом прямо на берег, при-топив для этого баржу до уровня.причала.
      И вот наш необыкновенный караван уже преодолевает последние километры горной дороги, в конце которой его ждут специалисты, готовые приступить к сборке телескопа (пока только его механической части) на обсерватории. Специальной астрофизической обсерватории Академии наук СССР.
      На это уйдет несколько лет!
      Уточним: почти четыре года. Но это ведь совсем не много для того, чтобы вновь собрать и отладить огромный инструмент такой невероятной сложности, как БТА, чтобы вдохнуть в него жизнь. Тем более что работать теперь приходится не в удобном, специально оборудованном цехе. Не в родном городе, где и дом рядом, и все технические удобства под рукой. Горы, палаточный городок, минимум техники. Как, впрочем, и минимум людей. Не оторвешь же всех от дома на несколько лет. Тем более что собирали БТА лучшие из лучших. У людей ведь и другие дела есть на заводе. К тому же сегодня БТА нужны были одни специалисты, завтра — другие, послезавтра — третьи. А как узнать, какие когда, да еще узнать заранее? Так, чтоб монтаж не прерывался, чтобы не было досадных простоев? Как правильно организовать работу, создать график последовательности операций и список всей необходимой техники?
      И вот родилась идея сетевого графика. Идея
      идеей, а реально он выглядел весьма живописно: огромные полотнища бумаги, где очень подробно отражался весь ход работ. Самые трудные места были выделены красными чернилами. Каждый этап отделен от другого жирной чертой. Проставлены даты начала и окончания работ, фамилии исполнителей и ответственных. Так, чтобы все заранее знали свои обязанности, как следует продумали, как лучше их выполнить, все-все учли, в том числе и возможные помехи.
      Как и положено, дело возглавил штаб. Каждое утро проходило оперативное заседание. Утверждалось задание на текущий день. Ответственные за свои участки высказывали все свои сомнения, пожелания, тревоги. Ведь, как известно, один ум хорошо, а два — лучше. Все вместе и находили единственно правильное решение. Но уж после утверждения задания — никаких колебаний. Теперь требовались полная собранность, уверенность, спокойствие, деловитость. И представьте: ни разу за весь тяжелый и напряженный срок сборки телескопа не было ни одного срыва.
      И хотя на строительной площадке редко работали одновременно более ста человек, тем не менее на горе Пастухова побывали очень многие конструкторы и рабочие ЛОМО.
      То, что имеет начало, имеет и конец. Наступил день, когда на сетевом графике сборки БТА был зачеркнут предпоследний пункт. Оставался последний — монтаж зеркала.
      А зеркало, как вы помните, все это время находилось в городе Лыткарино. Под Москвой. Вот и там, в огромном термостатированном корпусе, стало тихо: замерло жужжание полировальника, по гладкой блестящей поверхности огромного «глаза», что называется, «прошлись с тряпочкой», смахивая несуществующие пылинки.
      Теперь зеркало покроют лаком, чтобы охранить его от любых воздействий окружающей среды. Потом его «запеленают» в специальные «пеленки» и уложат осторожно в «люльку» — специальный контейнер. Он-то и будет защищать драгоценный груз от всего-всего, что может встретиться на трудной дороге: от перемен температуры, тряски, даже от прямого
      Зеркало готовится к погрузке.
      Главное зеркало БТА в контейнере на горной дороге. До обсерватории осталось 10 километров.
      попадания молнии. Контейнер этот поставят на специальную платформу, а ее прицепят к специальному тягачу.
      Видите, как часто стало встречаться слово «специальный», но это и не удивительно: для такого зеркала и делалось все СПЕЦИАЛЬНО
     
      КОНСТРУКТОРСКАЯ ЗАДАЧА
      Как же все таки была устроена эта «люлька» и кто ее создал? Ведь ей предстояло доставить к месту назначения чрезвычайно хрупкий, но очень тяжелый груз А комиссия, принимавшая зеркало в обсерватории, отметила особо, что зеркало не имеет никаких повреждении
      Люлька (заметьте, как мягко звучит это слово) представляла на самом деле жесткую сварную конструкцию Правда, на дне ее были установлены шестьдесят специальных резиновых амортизаторов одинаковой жесткости Они и должны были держать зеркало в штатной оправе так прочно, чтобы оно чувствовало себя в дороге как дома.
      Создали этот особый контейнер для зеркала инженеры ЛОМО во главе с заместителем главного конструктора БТА В А. Ковалевым, а амортизаторы были отлиты на Ленинградском заводе резинотехнических изделий — РТИ.
      А пока укладывали, пеленали, заворачивали настоящее зеркало, с ненастоящим произвели «репетицию». Провезли его в таком же контейнере по всей трассе следования и отметили, что, как и где может не понравиться настоящему. Учли это, внесли все необходимые исправления, да еще и научились как следует обращаться с таким грузом.
      И вот уже настоящее зеркало готово к путешествию.
      К воротам термостатированного корпуса, где оно прожило первые десять лет своей жизни, подъезжает один из уже знакомых нам трейлеров. Огромный кран наклоняет свой мощный хобот к «люльке», подцепляет ее и легко поднимает в воздух. Затем осторожно опускает на платформу трейлера, и тот плавно трогается с места. С такой же плавностью и очень-очень медленно, почти со скоростью пешехода, он будет следовать всю дорогу. Правда, сейчас его путь недалек: он доедет только до Московского речного порта, а там его погрузят на баржу. В Ростове трейлер, как и в тот раз, когда разгружали механические блоки БТА, тягачом вытащат на берег.
      Теперь предстоит самая тяжелая и ответственная трейлер с зеркалом на часть пути. специальной барже.
      Целый месяц будет ехать наш хрупкий пассажир по дороге, которую в иное время современный автомобиль может преодолеть за один день. Тридцать дней!
      Семьсот двадцать часов беспрерывного напряжения и волнения для людей, которые сопровождали эту очень «важную персону».
      На горизонте появится тучка — скорей в укрытие.
      Грузовик чуть тряхнет — сердце в пятки: а ну как это не понравилось «персоне». А трейлер и так из последних сил выбивается. И хоть мощность его мотора — 500 (!) лошадиных сил, но и они «изнемогают»: лето, жара. Ну и что ж, что «лошади» механические: и они «вспогели». Шины от натуги лопаются. А нервы людей должны все вытерпеть: зеркало во что бы то ни стало должно целехоньким приехать. Так до чего додумались! Рядом с трейлером пустили поливальную машину. Для чего? Шины обливать водой Чтобы им прохладнее было и чтобы они. значит, не лопались.
      А тысячи людей в это время с тревогой и волнением ждали очередного сообщения по радио или телевидению. Все ли в порядке? Как прошел день?
      А дни, как ни трудны они были, сменяли один другой. И наконец наступил последний. День, когда с платформы трейлера сняли контейнер с зеркалом.
      Теперь специалисты могли приступить к исполнению последнего пункта графика — к установке зеркала на телескопе.
      Все? Почти. Оставалась еще одна «операция на зеркале», которую нельзя было сделать «дома», в Лыткарино. Зеркало надо было покрыть слоем алюминия, чтобы оно свет звезд лучше отражало и не так чувствительно реагировало на атмосферные помехи. В первый раз эту операцию сделали до установки зеркала. Но в том-то и дело, что ее надо повторять раза два-три в году — по мере порчи покрытия все ох тех же коварных атмосферных помех. Так что, каждый раз снимать зеркало и куда-то везти? Немыслимо.
      Конструкторы и тут нашли оригинальное решение. Во-первых, они создали специальную вакуумную установку для алюминирова-ния, во-вторых, они поместили ее рядом с телескопом — под куполом обсерватории. В-третьих, они сконструировали удобное приспособление, которое опускает зеркало с трубы телескопа вниз и водружает его на специальную платформу. А потом? Хоть и недалеко, несколько метров, до вакуумной установки, но и их надо как-то преодолеть. Пожалуйста, по железной дороге.
      Наступил день, а точнее сказать, ночь, когда на центральный пульт управления телескопом от астро-нома-наблюдателя поступила команда: «Сфокусируйте объект!» Это произошло в феврале 1976 года, за несколько дней до открытия XXV съезда Коммунистической партии. БТА, телескоп с самым большим зеркалом в мире, встал на свою трудовую вахту. Во имя знаний. Во имя Мира.
     
      ЗАДАНИЕ НА ЗАВТРА
      1. Какая из двух теорий — Большого взрыва или постоянной Вселенной — верна?
      2. Какова причина Большого взрыва (если он был)?
      3. Существовала ли Вселенная до него?
      4. Если существовала, то в каком виде?
      5. Каковы были ее свойства?
      6. Какова точечная природа Вселенной?
      7. Какова продолжительность точечного состояния Вселенной? Вселенная могла существовать до точечного состояния в каком-то другом виде (пока мы не знаем в каком), в момент х пройти фазу точечного сверхплотного состояния, от которого теперь ученые и ведут отсчет Большого взрыва.
      8. Действительно ли Вселенная расширяется или этот процесс происходит в видимой нами ее части?
      9. Будет ли расширение, если оно существует, продолжаться неопределенно долго или Вселенной свойственна пульсация?
      10. И наконец, бесконечна ли Вселенная? (Вселенная не имеет границ, «за Вселенной» нет пространства, ибо пространство заключено в самой Вселенной, это одно из свойств материи. Но отсутствие границ не предполагает отсутствия конечности).
      Возможно, это задание и на «послезавтра» тоже. Так что расследование продолжается.
     
      ЗВЕЗДЫ СМОТРЯТ НА НАС
     
      Наш рассказ об истории создания БТА подошел к концу.
      Тридцать восемь лет отделяет создание первого отечественного астроприбора — целостата от создания самого дальнозоркого телескопа в мире. За эти годы мир потрясла не только самая яростная по масштабам общественная катастрофа — вторая мировая война. Мир изменил свой облик. Произошла научно-техническая революция. Была изобретена атомная бомба, которая поставила мир на край гибели, и она же впервые в истории человечества заставила людей наконец почувствовать себя согражданами одной планеты, осознать необходимость ее защиты, ее сохранения. Важнейшие научные открытия изменили в корне наши представления о Вселенной. Был послан первый сигнал в космос братьям по разуму. Первый человек покинул пределы планеты, первый космический экипаж вступил на лунную поверхность, корабли Земли полетели в космос, выполняя исследовательские задачи.
      На первую половину нашего, XX века пришлось завершение Второй Космической эры человечества. Астрофизика, достигнув научной зрелости, позволила в больших масштабах и с хорошей теоретической вооруженностью исследовать космос.
      Были составлены схемы Солнечной системы, нашей Галактики и Вселенной в целом. Удалось исследовать основные физические характеристики звезд и галактик.
      Но ни истинные размеры, ни форму Вселенной определить не удалось. Не удалось и заглянуть в центральные области нашей Галактики, где скопление звезд наиболее плотно и где, по мнению ученых, должны находиться самые старые звезды. Этому мешала так называемая звездная пыль. Непроницаемая для глаза, она сдалась перед другими методами исследования.
      На помощь оптической астрономии пришли инфракрасная, радиоастрономия.
      С оптическими телескопами вступили в сотрудничество нейтринные, гравитационные, телевизионные, гамма-телескопы. Все вместе они добыли те сведения, которые помогли разобраться в структуре нашей и других галактик, приблизили нас к пониманию структуры Вселенной. Да и в нашем родном доме — Солнечной системе было совершено немало новых исследований и сделано важных открытий.
      Так, скажем, была установлена температура планеты Венера и составлена ее карта. А ведь, как известно, эта планета закрыта для визуального наблюдения.
      Но героями нашего рассказа все же являются оптическая астрономия, оптический телескоп. Как он чувствует себя сегодня в окружении новых и таких мощных приборов? Отлично. Как и положено деловому партнеру, сотрудничает по мере всех своих сил. А сил у него много. И много возможностей. У него не убавилось дел, как не убавилось и престижа. Он не стал ни вторым, ни десятым. Он так же необходим и незаменим, как и все другие.
      Вот вам пример. Радиотелескоп обнаружил квазизвездные объекты, называемые теперь квазарами. Но только расшифровав оптический спектр, голландский астроном Маартин Шмидт, сделавший это открытие, понял структуру нового звездного объекта. И то, что они, квазары, удаляются от нас, тоже было установлено при помощи все того же оптического телескопа — по смещению их спектров к красному концу. По этому смещению удалось высчитать расстояния до самых далеких из известных на сегодня квазаров, — находящихся на краю видимой нам Вселенной, — 5 миллиардов парсек — и скорость их «убегания» от нас — примерно 90 процентов скорости света. Это, в свою очередь, позволило определить возраст Вселенной. Участвовал в этих исследованиях и наш БТА, а он ведь оптический телескоп.
      Но даже маленький оптический телескоп может соперничать с большим, если его поднять на корабле в космос.
      Сегодня на нашем небосклоне можно увидеть огни не только далеких звездных объектов, но и вполне земных. Орбитальные Астрономические Обсерватории — ОАО, Орбитальные Солнечные Обсерватории — ОСО добывают для ученых те сведения, которые с поверхности планеты получить невозможно. Например, принимают излучения, которые до Земли не доходят. Так, ОСО, выведенные на орбиты в 1964 и 1965 годах, получили новые данные о коротковолновом солнечном излучении, солнечных вспышках и космических радиоисточниках.
      ОСО и ОАО очень хорошо оснащены, на них устанавливаются оптические и радиотелескопы, а также аппаратура для изучения гамма-лучей, рентгеновского излучения, поступающих из космических источников. Телескопы ОАО способны эффективно изучать планеты, звезды и галактики.
      Одной из первых советских ОАО был спутник «Космос-216», запущенный в 1968 году. Он был оснащен восемью телескопами. «Союз-13» (1975 год) нес на борту ОАО — «Орион-2». Главным в этой обсерватории был менисковый телескоп системы Максутова с диаметром зеркала 24 сантиметра и снабженный объективной призмой. Спектры звезд, созданные этой призмой, фиксировались на специальной фотопленке, высокочувствительной к ультрафиолетовым лучам. За пять дней работы на орбите с помощью «Ориона-2» были получены многие тысячи спектрограмм слабых звезд. Выявлено много «ультрафиолетовых» звезд, впервые снята «ультрафиолетовая» спектрограмма одной из планетарных туманностей и изучены атмосферы ряда холодных звезд.
      «Коперник-500» — советско-польская ОАО — собрал много ценных данных о физике Солнца и характере солнечно-земных связей.
      Развитие и усовершенствование аппаратуры, работающей в условиях открытого космоса, не только не тормозит усовершенствование наземной аппаратуры наблюдений, но во многом способствует ему. Ведь одно без другого невозможно. Тут можно сказать, перефразируя один известный детский стих: «Приборы всякие нужны, приборы всякие важны!» Уже созданы и успешно работают системы многозеркальных наземных рефлекторов. Шесть вогнутых зеркал диаметром в 1,83 метра каждое собирают от светила излучение, которое затем с помощью двух небольших диагональных зеркал направляется в пространство между главными зеркалами. Такой многозеркальный рефлектор по эффективности равноценен 4,5-метровому однозеркальному телескопу, но стоимость его изготовления ниже... Задуман и уже разрабатывается многозеркальный телескоп с эффективной площадью, эквивалентной 25 квадратным метрам.
      Рассмотрен и оценен положительно проект объединения нескольких телескопов в одну оптическую систему.
      В память ЭВМ с помощью телевидения будут вводиться изображения светила, зафиксированные разными телескопами из разных обсерваторий. ЭВМ их суммирует. Подобные устройства могут оказаться равноценными однозеркальному рефлектору с диаметром зеркала 100 метров и расширят радиус изучаемой нами Вселенной в десять раз. Еще многие и многие десятилетия земные обсерватории будут служить науке, а вместе с ними — наземные телескопы. Хотя, видимо, недалек уже тот день, когда вступит в строй первая обсерватория на другом небесном теле. Скорее всего это будет обсерватория на Луне. Уже разработаны правила деятельности подобных учреждений. Одно из них гласит: «Все станции, установки, оборудование и космические корабли на Луне и других небесных телах открыты для представителей других государств — участников настоящего договора на основе взаимности».
      Это очень важное правило. Никогда прежде человечеству не была необходима так ВЗАИМНОСТЬ во всех его начинаниях, делах, как сегодня. Чтобы вести любые исследования, нужен мир. Это первое и самое необходимое условие, все другие возможны, если только будет обеспечено это.
      Произойди ядерная катастрофа — и Земля как космическое тело изменит свой облик, свой статус во Вселенной: из планеты обитаемой она станет мертвой. Если, конечно, она вообще чем-либо станет кроме тучи пыли, постепенно уносимой в невообразимые пространства Вселенной Да еще неизвестно, как это отразится на наших космических соседях, особенно близких нам.
      А ведь мы не можем теперь не думать об этом. Мы же сами послали в космос письмо братьям по разуму. Мы предполагаем, надеемся, что они есть. Существуют.
      И если мы «смотрим» на них, то и они со своих далеких пока нам звезд «смотрят» на нас. И хотя мы еще не встретились, уже составляем мнение друг о друге. Но кому и когда, скажите, хотелось плохо выглядеть в глазах своих соседей и товарищей? А ведь нам, безусловно, в будущем предстоит СОТРУДНИЧЕСТВО. Мы, Люди, должны стремиться к тому, чтобы оно было плодотворным.
      Если бы и к этой, последней, главе полагался раздел «Азбука», я назвала бы его «Азбукой добрососедских отношений».
      Будем надеяться, что они именно такими и будут.
      И сделать это, я думаю, предстоит вам. Вам назначено осуществить первый контакт человеческого разума с внеземным. Будьте, пожалуйста, его достойными представителями.
      Техническую же сторону, как всегда, возьмут на себя приборы. Изобретайте их, конструируйте, совершенствуйте. Не забывайте и о телескопах. Ведь что ни говори, а одна из самых старых поговорок гласит: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Так что этот замечательный инструмент — оптический телескоп — будет еще долго-долго оставаться паролем для «прохода» в Космос.
      Будет стоять на своей звездной вахте и наш БТА.

|||||||||||||||||||||||||||||||||
Распознавание текста книги с изображений (OCR) — творческая студия БК-МТГК.