Пылинки дальних стран

DjVu

Полный текст книги

      В КРАЮ ВИКИНГОВ И ТРОЛЛЕЙ

      ВСТРЕЧА С ЮНОСТЬЮ
      Норвегия! С детства страна эта казалась мне знакомой и почему-то очень влекла к себе, тревожила воображение.
      ... Норд-вегр — северный путь. Скалистые берега Скандинавского полуострова омываются суровым и холодным Норвежским морем. Они изрезаны далеко вдающимися в берега заливами-фиордами. Издавна там жили норманны — северные люди, которых наши предки-славяне называли варягами.
      История Древней Руси тесно связана с этими северными людьми. Варяги на быстроходных ладьях с высоко загнутыми носами, под цветными полосатыми парусами и со щитами, повешенными вдоль бортов, переплывали Варяжское — теперь Балтийское — море и за: гсм по Неве, Ладожскому озеру и Волхову прибывали ал морскими гостями в Великий Новгород для торговли.
      По рекам, а где и волоком они пересекали всю Русь до Черного моря по пути в Византию.
      Как памятники древних связей с варягами остались развалины тысячелетней крепости Рюрика в Старой Ладоге и могила его легендарного соратника Аскольда в Киеве. Русские дети читали об этом в учебнике начальной истории. И было известно, что русские княжны выходили замуж за варяжских, то есть норвежских, королей. Так, дочь князя Владимира — Ярославна, дочь Ярослава Мудрого — Елизавета и дочь Владимира Мо-номаха стали королевами Норвегии.
      В юные годы надолго запечатлелся образ первобытного человека из романа Иенсена «Ледник»; в суровых условиях Севера впервые добыл он огонь, изобрел колеса и ладью, необходимые для дальних путешествий.
      В юношеские годы решались вопросы укрепления воли, морали, любви, творческого труда. Потому и пленяли тогда образы сильных людей — героев пьес Генриха Ибсена.
      Как нежный сверкающий снег музыка Эдварда Грига — она звучала не только на концертах, но и в каждом доме.
      Знакомыми, близкими рисовались фиорды с высокими обрывистыми утесами, ледяные горы с уродливыми троллями и милый облик вечно юной и смелой Сольвейг, и веселого неудачника Пера Гюнта.
      Но не только литература и музыка, а и героическая жизнь великих норвежцев давала в то время примеры мужества, смелости и настойчивости. Фритьоф Нансен на корабле «Фрам», («Вперед»), зажатом льдами, исследует путь к Северному полюсу. Его последователь Роальд Амундсен на том же корабле открывает Южный полюс.
      В зрелые годы, годы войны — 1941 — 1945, — вести о храбрых партизанах и мужественных норвежках, спасающих советских воинов из фашистского плена. И наконец в 1947 году весть о Туре Хейердале и его друзьях, переплывших на плоту «Кон-Тики» Тихий океан.
      Да, именно в Норвегию мне хотелось поехать и увидеть то, что в детстве и юности так волновало мое сердце. Поездка в Норвегию казалась мне встречей с юностью, с ее любимыми образами, осуществлением давней мечты.
      За крылом самолета возник из тумана морской залив. По берегу амфитеатром взбегают в гору дома. Но видение фиорда и норвежской столицы Осло исчезло сразу. Английский самолет, не сделав круга, приземлился прямо с курса.
      Я стою на норвежской земле. Норвежцы проходят мимо, не обращая на нас внимания. Они суровы и неразговорчивы. Мы тоже молчим: мы не знаем норвежского языка.
      Теперь нужно быть зорким и внимательным, ничего ие пропустить достопримечательного. Да поможет мне в этом мой друг — фотоаппарат!
     
      * * *
     
      С чего начать? Описывать все по порядку или сначала то, что больше всего поразило, остановило внимание?
      Во всех столицах и крупных городах стран Европы улицы выстроившихся в сплошной ряд домов почти одинаковы.
      Среди них и нужно увидеть то замечательное, своеобразное, исключительное, чего нет в другом месте.
      Каждому городу придают особое очарование старинные, исторические здания, памятники и произведения искусства, сохранившиеся до нашего времени.
     
      ЗНАМЕНИТЫЕ КОРАБЛИ НА ОТДЫХЕ
      Норвегия — страна отважных мореплавателей. Мореплавание, великие открытия — гордость норвежцев.
      С памятных мест, посвященных героям-мореплавате-лям, начинается знакомство с Норвегией. Они определяют лицо, душу страны.
      Корабли великих норвежских мореплавателей бережно хранятся в музеях на полуострове Бюгдой, в Осло-фиорде напротив столицы. Музей викингов — в белом здании с высокими узкими окнами.
      Вот они — с гордо поднятым кверху острым и изогнутым носом — корабли викингов. Черный дуб блестит как полированный, как каменный уголь. Киль и часть бортов на вздыбленном носу украшена вырезанным орнаментом. Нос заканчивается тонким завитком, на других кораблях увенчивался головой дракона с раскрытой пастью.
      Викинги свои военные ладьи называли драконами. Ладья, длиной в 20 метров и шириной в средней части 5 метров, вмещала 30 воинов-гребцов. Она не имеет палубы и кают. Дождь, снег, ветер, мороз — все испытали плывущие на «драконах» на веслах или под четырехугольным полосатым шерстяным парусом. Иногда, в холодные ночи, этим парусом, как одеялом, покрывались все 30 — 33 воина.
      «Вик» — залив. «Викинги» — люди с залива. Так звали норвежцев другие народы. «Конунги» — морские богатыри, или «морские короли», так они называли себя. В средние века норвежцы были известны под именем норманнов.
      Норманны наводили ужас на все прибрежные страны Европы. На своих очень быстрых ладьях, легко разрезавших волны острым носом и килем, викинги появлялись внезапно. Ладьи свободно входили в любые реки, без особого труда их перетаскивали и волоком по суше.
      Ни один корабль в то время не мог соперничать с ними. Гребцы и стрелки были хорошо защищены повешенными вдоль бортов крепкими щитами.
      Острогрудые с полосатыми парусами ладьи норманнов приезжали варяжить — торговать — в Господин Великий Новгород.
      Варяги плыли через Ильмень-озеро, волокли Свои ладьи по земле на месте Вышнего Волочка и далее по Днепру добирались до стольного града Киева и даже до Царьграда, Византии. Этот путь из Варяг в Греки по тихим, в то время полноводным рекам, среди дремучих лесов был приятен, а населявшие берега славяне — миролюбивы.
      Отважные викинги на своих быстрых ладьях пересекали суровое Норвежское море и бурный Атлантический океан. Они заселили Исландию. Эрик Торвальдсон — Рыжий — достиг берегов Гренландии, а его сын Лайф Эриксон открыл Америку, названую им Винландией — страной винограда. Было это за пять веков до путешествия Колумба на корабле «Санта Мария». Чтобы доказать возможность открытия Эриксона, норвежцы сделали точную копию древней ладьи и приплыли на ней в Чикаго на Всемирную выставку 1891 года.
      Викингов род, тебя приветствую.
      Тобою горжусь с далекого детства я!
      Бьёрнстьерне Бьёрнсон
      Ладьи викингов пролежали тысячу лет в курганах. В них погребали конунгов и их жен. И в наших степях встречаются курганы, где славянских князей тоже хоронили в ладьях.
      Я легонько касаюсь узоров отполированной воском и веками древнейшей ладьи. Дерево, жившее тысячи лет назад, делает реальным все образы легенд и историй, возникшие при виде ладьи древних викингов.
      В музее хранится большая с высокими бортами телега. Она тоже черная и блестящая, как отполированная. Кузов, колеса, оси — все в ней сплошь покрыто причудливой резьбой. Не об этой ли древней телеге писал Иенсен в романе «Ледник»? В витринах черные, позеленевшие, строгие металлические бусы, браслеты, подвески. От них веет старинными, мрачными сагами (народные скандинавские сказания).
      Белое здание музея позади, а мысли все еще наполнены картинами отважных морских походов на быстроходных и таких хрупких по виду судах.
      Вот странное здание, имеющее вид треугольника.
      У входа памятник Фритьофу Нансену (1861 — 1930). В сдержанном движении чувствуется напряжение воли, энергия, упорство. Нансен — пересекший на лыжах Гренландию, известный всему миру полярный исследователь, большой друг Советского Союза. В 1921 году, когда молодую Советскую страну не признавало ни одно государство и ее окружали войска интервентов, Фритьоф Нансен организовал Международный комитет помощи голодающим от неурожая в Поволжье и трижды посетил Советский Союз.
      Небольшой треугольник за памятником Нансену оказался внушительным зданием с галереями в три этажа и остекленной крышей. Он вмещает целый корабль с мачтами. Это легендарный корабль «Фрам», на котором совершено путешествие Нансеном к Северному полюсу, исследованы Отто Свердрупом северные берега Америки и открыт Роальдом Амундсеном Южный полюс.
      Все долгие плавания среди льдов, Сжатия и вмерзания выдержал этот деревянный и сравнительно небольшой корабль. Корпус его в длину имеет 39 метров, в ширину 11, высота внутри 5,25 метра. Средняя мачта достигает 24,5 метра. Три мачты несли 600 квадратных метров парусов. Паруса служили дополнением к машине в 220 лошадиных сил. При вместимости в 800 тонн корабль мог взять провианта для людей и собак на 5 лет. Главная особенность «Фрама» — прочность его корпуса. Борта корабля, толщиной в 80 сантиметров, состоя^ из двух слоев дубовых досок, затем ясеневых и изнутри сосновых. Ведь очень важно, чтобы льды, даже сорвав наружную обшивку, не смогли бы раздавить корабль. Все края закруглены, вся поверхность отшлифована, чтобы «судно, гладкое как угорь, выскользнуло из ледяных объятий». И оно понятно: целью экспедиции Нансена было исследовать, передвигаясь вместе с дрейфующим льдом, течение Ледовитого океана, проходящее вблизи полюса. «Мы отправляемся не для отыскания математической точки, составляющей конец земной оси, так как достижение этого пункта само по себе малоценно, а для исследования большой неизвестной части земного шара, окружающей полюс», — говорил Нансен.
      Я поднимаюсь по трапу и ступаю на палубу «Фрама». Можно взойти на капитанский мостик и взять в руки штурвал. Спускаясь вниз, где в шести маленьких каютах размещались тринадцать человек команды, невольно обращаешь внимание на высокие пороги и толстые стены.
      Стены и потолок состоят из нескольких слоев: еловые доски, воздух, войлок, линолеум, оленья шерсть, линолеум, воздух, еловые доски. Четыре толстых двери нужно открыть, чтобы попасть с палубы в каюты. У иллюминаторов три стеклянные рамы. Так все устроено во избежание холода и сырости. В нижнем, темном, как пещера, трюме с трудом перебираешься через громадные корни ели, составляющие скелет корабля. На дверях кают таблички с фамилиями тех, кто в них жил, а в шкафах одежда, приборы и другие вещи участников экспедиции: белые шкуры убитых медведей... и норвежский флаг, развевавшийся над Южным полюсом.
      На палубе нас не покидает удивление: как такой небольшой и с виду хрупкий деревянный корабль смог выдержать путешествие от одного полюса к другому, обмерзание, сдавливание льдов и яростные штормы океанов? Правда, при постройке «Фрама» были учтены все причины гибели предшествующих полярных экспедиций. И конструкция «Фрама» оправдала возлагавшиеся на него надежды. Ф. Нансен пишет в дневнике 1893 года:
      «Понедельник, 9 октября.
      ... Когда после обеда мы сидели, болтая о том, о сем, начался оглушительный шум, и весь «Фрам» затрясся. То был первый натиск льда. Все вышли на палубу посмотреть. «Фрам» вел себя прекрасно, как я и ожидал от него. Лед накоплялся непрерывно, но уходил под низ судна, и мы медленно поднимались...
      Пятница, 13 октября.
      ...Лед теснится и громоздится вокруг нас со всех сторон, ледяные глыбы вздымаются в длинные стены и высокие груды, достигающие своими верхушками такелажа «Фрама»; лед напрягает все свои силы, чтобы истереть «Фрам» в порошок. Но мы сидим здесь совершенно спокойно, не выходим даже наверх посмотреть на хаос».
      А в это время во всем мире с беспокойством ждали вестей о героическом корабле.
      Все устремленья наши там, на «Фраме». Блуждающий средь северных широт,
      Не он ли в край родной под парусами Сиянье новой славы принесет?
      Бьёрнстьерне Бьёрнсон
      «Фрам» связан не только с именем Ф. Нансена, но и Роальда Амундсена (1872 — 1928). Амундсен на «Фраме» исследовал Антарктику и открыл в 1912 году Южный полюс.
      После посещения «Фрама» представляется возможность осмотреть дом Амундсена, находящийся довольно далеко от Осло. Туда надо ехать автобусом.
      Осло, как и другие города Норвегии, непосредственно связан с окружающей природой. Тротуар улицы или набережной обрывается в море. На морской пароход переходишь по трапу прямо с улицы. Нет порта, пирсов, мола, пристаней. Дома города взбираются на окружающие горы. Улица неожиданно оканчивается отвесной горой или входит в лес или поле. Нет бесконечных неряшливых пригородов с длинными заборами, свалками, убогими домиками, сараями, железнодорожными путями и дымными заводами.
      Выехав из города, наш автобус сразу оказался среди соснового бора. Приходится удивляться, как на громадных, почти отполированных скалах растут высокие сосны. Что их удерживает?
      Среди чащи леса и нагромождения скал и валунов, на берегу фиорда, скрыт от всех взоров деревянный дом знаменитого полярного исследователя Роальда Амундсена. Дома еще не видно, а надписи уже предупреждают, что фотографировать запрещено.
      Крепкая решетка и собака за ней. Вокруг дома ни одного цветка, все засыпано крупной морской галькой. Дом на морском берегу. По двору гуляет белокурый мальчик. Среди туристок волнение.
      — Это внук Амундсена?
      На грудь внука прикалывают советские значки.
      Потом выясняется, что дом принадлежит государству, а мальчик — сын сотрудницы музея.
      Печать скромности и строгости лежит на всем убранстве и распорядке в доме. Небольшой кабинет с дверью на террасу, вместо окна. Чучела спутников Амундсена: белого медвежонка и пингвина. Прикрепленные к порогу пружины для гимнастики. В шкафу книги о полярных исследованиях. Рабочий стол на веранде с видом на море. В узкой спальне со скошенным потолком, низко, у пола, вместо окон два иллюминатора, как в корабельной каюте. Ежедневно в течение всего года Амундсен принимал ванну из морской воды природной темпе^ ратуры. Привычке моряка он не изменял всю жизнь. Здесь, в своем доме, он жил, как на корабле.
      Но вернемся на полуостров Бюгдой. Там рядом с «Фрамом» в особом музее стоит плот «Кон-Тики».
      Плот из девяти бревен бальзового дерева длиной четырнадцать шагов и шириной всего четыре шага. Бревна связаны пеньковыми веревками не толще 3 сантиметров. Легкая небольшая палатка-шалаш из переплетенного бамбука с крышей из банановых листьев. Один четырехугольный парус с изображением бога Солнца — лица древнего индейского вождя Кон-Тики. Над плотом как бы летит подвешенная чайка. Даже на фоне нарисованного на стене моря этот плот кажется весьма ненадежным убежищем для мореплавателей. И чувство полнейшей беззащитности охватывает, когда стоишь рядом с ним. Трудно представить себе, как могли удержаться шесть человек на этой небольшой площадке среди бушующих валов океана. А ведь Тур Хейердал и его товарищи сделали восемь тысяч километров от Перу до полинезийского острова Раройа. Плыли сто один день.
      «Кон-Тики» так установлен в музее, что из нижнего его этажа видно днище плота, покрытое водорослями и ракушками, и свисающая «водолазная» корзина. Под ним как живые — стаи макрелей и более мелких рыб и во всю длину плота — акула.
      Здесь еще более острым стало ощущение полной беспомощности людей на связанных бревнах в безбрежном океане. Столько грозило опасностей! И в то же время охватывает восхищение смелым подвигом Тура Хейердала и его друзей, доказавших в 1947 году соб-
      ственным примером, что в V веке возможно было переселение на подобных плотах из Южной Америки на полинезийские острова.
      В 1969 году Хейердал с шестью смельчаками других национальностей доказал возможность переплывать Атлантический океан и на ладье из папируса.
      Тур Хейердал вместе со своим спутником Кнутом Хаугландом организовал музей «Кон-Тики». Доходы от музея поступают в фонд помощи студентам-антрополо-гам. Музей пополнился новыми экспонатами из последующих экспедиций Хейердала (1955 — 1956 годы) на остров Пасхи. Вот стоит, занимая два этажа, громадная статуя, высеченная из каменной глыбы, в витринах лежат священные каменные фигурки аку-аку — из тайных родовых пещер острова.
      В кассе музея продаются открытки и коробки с моделями плота «Кон-Тики». Небольшие бальзовые бревнышки надо связать бечевками, поставить мачту и поднять парус. Это прекрасный сувенир, который можно подвесить к потолку, как моряки подвешивали модели кораблей.
      На полуострове Бюгдой рядом с этими тремя музеями расположен под открытым небом среди леса Норвежский народный музей. В нем 150 старинных деревянных построек, наполненных вещами прошлых веков. В каждом доме принимают посетителей хранители в национальных костюмах того времени. Такие музеи теперь известны около Стокгольма, Копенгагена, Хельсинки, Риги и городов других стран. Первый же Музей народного быта был организован в норвежском городе Лил-лехаммере, который мы еще посетим.
      Встреча с кораблями норвежских героев морей — самое незабываемое впечатление.
     
      ИСКУССТВО НА ПЛОЩАДЯХ
      В любом крупном европейском городе улицы с домами, построенными в XIX и XX столетиях, очень похожи.
      В переплетении улиц-коридоров и почти одинаковых построек ориентиром могут служить достопримечательные здания, преимущественно старинные. Они придают городу неповторимый облик.
      Город Осло построен в 1048 году для обороны против датчан по повелению короля Гарольда III Сурового (Хардроде). Название «Осло» означает «Божественная роща» («осс» — «бог», «лу» — «роща») или устье реки Лу («ос» — «устье»)». После пожара в 1624 году датский король (Норвегия тогда была под владычеством Дании) Христиан IV заново построил город и назвал его Христианией. В 1925 году восстановлено старое название города.
      На вдающемся в фиорд мысе, разделяющем его на две бухты, стоит замок и крепость Акерсхюс. Крепость у реки Акерс — это самое старое сооружение Осло, сохранившееся с 1308 года.
      Невдалеке — на одной из улиц — бывшая старинная ратуша. Теперь на берегу залива Пипервик выстроена в 1950 году новая ратуша. Ее громадное кубическое здание из темно-красного кирпича с двумя четырехугольными башнями в 68 метров высотой видно с моря за несколько километров.
      Крепость Акерсхюс.
      Старинная ратуша.
      Здание охватывает с трех сторон площадь с фонтаном. В нижнем этаже его галерея, в стены которой вделаны деревянные раскрашенные барельефы, изображающие сцены из легенд и норвежской истории. Построена ратуша архитекторами Арнсбергом и Поуль-соном, а внутренняя отделка принадлежит тридцати лучшим норвежским художникам.
      Первый зал, высотою в пять этажей, поражает своей величиной и грандиозностью фресок.
      На стене против входа в четыре ряда до самого потолка изображена «Жизнь города Осло». Жизнь населяющих его рабочих, моряков и замечательных деятелей — путешественников, писателей, ученых.
      У лестницы во второй этаж на стене слева нарисован покровитель Осло Святой Хальвард, спасающий женщину.
      Обширный зал занимает почти всю среднюю часть здания. Мраморные лестницы ведут в другие этажи, в залы заседаний и приемные мэрии. Высокие двери в инкрустациях и барельефах. Мраморные полы выложены орнаментом. Потолки с балками расписаны волнистыми и зигзагообразными линиями. Мебель своеобразной конструкции. Все это не резко и очень гармонично. Но главное, что привлекает внимание, — это фрески, ко-
      торыми расписаны стены. В одной комнате вся стена — панно, изображающее отдых трудящихся на пляже. В другой комнате — жизнь в городе. Даны в разрезе дома с квартирами в разных этажах.
      На противоположной стене в переплетении корней, стволов и веток деревьев изображена жизнь среди природы — труд крестьян, лесников, звери, птицы. В символике и декоративности переплетений и разрезов, в сочетании красок ощущается что-то близкое русским фрескам и росписям наших палешанских мастеров.
      Тематика многих панно в других залах: фашистский лагерь, расстрел рабочих во время немецкой оккупации, строительство города — работа на лесах; забастовка рабочих в Осло. Эти фрески написаны темными красками, а современная жизнь: труд, спорт, отдых — в освещении солнца — светлыми. В целом ратуша Осло — своеобразный музей монументальной живописи. Роспись фресками стен не церквей, как было в прошлые века, а общественных зданий, изображение не богов и деяний вождей, а многообразной жизни народа — это новое и прогрессивное в мировом искусстве.
      В столице северной страны под серым, часто дожд-
      Новая ратуша Осло.
      Улица Карла-Иоганна.
      ливым небом, большей частью покрытые снегом, стоят многочисленные скульптуры — гранитные, бронзовые, мраморные.
      Невдалеке от ратуши на центральной улице Карла-Иоганна у Национального театра — памятники драматургам Ибсену (1826 — 1906) и Бьёрнсону (1832 — 1910), а с другой стороны — норвежско-финскому драматургу Людовигу Хольбергу (1684 — 1754). Перед королевским дворцом в начале этой улицы — конная статуя короля Карла-Иоганна XIV, присоединившего Норвегию к Швеции.
      Король — француз Бернаддот — в юности был солдатом революционной армии, а затем стал известным маршалом Наполеона, который и сделал его шведским королем. У этого короля на груди была татуировка: «Mort a Rois!» («Смерть королям!»). На постаменте надпись: «Любовь народа — моя награда». У дворца, как во всех королевских столицах, привлекает зрителей церемония смены караула гвардейцев. Они в черных мундирах и касках, напоминающих котелок, и с густым султаном, свисающим набок. Во дворце живет король Норвегии Улаф II.
      На этой же улице Карла-Иоганна стоит здание стортинга. На вопрос: «Зачем вам король?» — норвежцы, усмехаясь, отвечают: «Он нам стоит дешевле, чем выборы президентов».
      В королевском парке, совсем вблизи дворца, прекрасная скульптура известной норвежской писательницы и борца за освобождение женщин — Камиллы Кол-лет (1813 — 1895).
      В этом парке вдоль улицы Карла-Иоганна на поверхность земли выступают острия горной породы с белыми и черными косыми слоями.
      Над ними под сенью деревьев на высоком постаменте удивительная статуя. Голый юноша с откинутой головой, под ногами которого лежат два старца, видимо, математики древности — Пифагор и Эвклид. Это памятник мировому ученому — математику Абелю (1802 — 1829), умершему в 27 лет. Многие недоумевают, почему скульптор вылепил Абеля обнаженным. Не теми ли соображениями руководствовался Вигеланд, что и Ро-дэн, создавший памятник Виктору Гюго. Он изобразил его тоже нагим. Ведь В. Гюго, размышлял Родэн, принадлежит всему миру и всем векам, а одеяние характе-
      Дворец и памятник Карлу-Иоганну.
      ризовало бы принадлежность его к определенному времени и национальности.
      Около Навигационной школы за городом на скале полная эскпрессии скульптура — скачущая лошадь с обнаженными всадником и ребенком, напоминающая балладу Гете «Лесной царь». Эта скульптура и два памятника — Коллет и Абелю — принадлежат норвежскому скульптору Густаву Вигеланду (1869 — 1943).
      На кладбище — памятник советским воинам, погибшим на норвежской земле за освобождение ее от фашистских оккупантов. На постаменте надпись: «Норвегия благодарит вас». Этот памятник норвежцы не забывают. У подножия его всегда живые цветы.
      Невдалеке — скультура падающего обнаженного человека; это памятник голландским солдатам.
     
      КАМЕННАЯ СИМФОНИЯ
      Густав Вигеланд — один из величайших скульпторов мира. Творение его — Фрогнер-парк в Осло — грандиозно по замыслу и выполнению, равного которому нет в мировом искусстве.
      Муниципалитет Осло предложил молодому тогда скульптору Вигеланду оформить фонтан в парке на окраине города. В середине этого парка деревьев почти нет — открытая равнина с холмом и пересекающей ее речкой Фрогнер. Какую идею задумал скульптор вложить в фонтан, стоящий в центре парка? По-видимому, показать человека от рождения до смерти в характерных для каждого этапа его развития проявлениях, всю сложность различных человеческих отношений.
      Но выразить все проявления жизни, все эмоции, все отношения с другими людьми в одном фонтанном комплексе оказалось невозможным. И Густав Вигеланд постепенно заполняет своими скульптурами весь парк. Осуществлению своего замысла он посвящает 30 лет и за это время создает 150 скульптурных групп в мраморе, бронзе и граните. Они не производят впечатления застывших изваяний. Все фигуры живут в мастерски запечатленных движениях, жестах, улыбках. Каждая надолго приковывает к себе внимание.
      Памятник математику Абелю.
      Вход во Фрогнер-парк.
      У входа в парк — необычные ворота е четырехугольными фонарями и решеткой с тонким рисунком, сквозным, как в витраже. Такие фонари и решетки с фигурами женщин и мужчин окаймляют и площадки со ступенями, ведущими на холм в центре парка.
      Аллеи высоких каштанов по обе стороны зеленого ковра направлены к мосту через реку Фрогнер.
      Слева от моста детская площадка в окружении девяти бронзовых фигурок маленьких детей. Тут и новорожденный младенец, и смеющийся и плачущий мальчики. У моста четыре высоких обелиска. На вершине каждого из них мужчина или женщина и чудовище — ящер, охватывающий их своими лапами и пугающий тупой безглазой мордой. Так олицетворяет автор борьбу с соблазнами жизни.
      На мосту через бурлящий поток 58 бронзовых скульптур, изображающих жизнь человеческую в юности и зрелости. Вот девочка танцует. Юноша перекидывает через голову другого. Юноша и девушка в стремительном беге. В обручальном кольце муж и жена.
      Посетители останавливаются перед ними надолго и задумываются над тем, что хотел выразить скульптор
      этими произведениями. Дальше кусты роз между мраморными плитами и на возвышении — просторная площадка, выложенная белым и черным мрамором, символизирующая лабиринт жизни. Посредине низвергает потоки воды фонтан, громадную чашу которого, напрягаясь, еле держит группа гигантов. Сверкающий водопад окружен бронзовой стеной, отражающейся в спокойной глади бассейна. На этой стене 60 барельефов повторяют в новых вариациях события жизни простого человека от рождения до гроба. Цикл жизни человека завершается и начинается снова. А над этим четырехугольным фундаментом возвышаются 23 бронзовых дерева с подстриженными кронами. Среди них резвятся дети, стоят мечтающий мальчик, поучающая внука бабушка, беседующие девочки... За фонтаном, на. холме, четыре яруса беломраморной балюстрады со ступени* ми, с боков которой льются каскады воды. На террасах четырехугольные фонари и сквозные решетки с рисунками сцен человеческой жизни. На последней террасе высится мраморный монолит, к нему со всех сторон ведут. ступени, на которых 36 скульптурных групп. Каждая группа — это новелла из гранита. Борьба, грусть, радость — все нашло отражение в этих скульптурах.
      Колесо жизни человеческой от детства до старости вновь вращается. А среди скульптур — мраморный обе-
      Мост через реку Фрогнер и детская площадка.
      лиск в 17 метров высотой — апофеоз скульптурного ансамбля парка. На обелиске плотная масса сплетенных человеческих тел — 121 фигура — это люди стремятся вверх, к свету, борясь за жизнь под солнцем. На самом верху маленькие дети — как гимн постоянно возрождающейся жизни.
      Потрясающее впечатление от этого гениального воплощения многообразного проявления жизни, от этой неповторяемой смены ритма движений и форм человеческих тел, высеченных из камня одним человеком. Неиссякаемой мыслью, острой наблюдательностью и чисто физическим трудом веет от этих изваяний. Весь парк, наполненный людьми из камня, движется, живет, почти слышимо звучит, как многоголосая симфония. Колоссальное впечатление и от того, что эта симфония исполняется не в полутемных залах музея, а под открытым небом, среди цветов, травы, деревьев, на фоне зелени далей и облаков.
      Спускаясь по ступеням, видишь за обелиском длинную узкую дорожку. В конце ее как завершающая точка, как венец — кольцо из человеческих тел. Колесо
      Фонтан.
      Завершение ансамбля.
      общечеловеческой жизни как бы движется в вечной смене поколений.
      Фрогнер-парк, созданный Густавом Вигеландом, — величественная, грандиозная филосоФская симфония скульптуры на тему «Жизнь человеческая».
     
      СВЕТ И ТЕНИ УЛИЦ ОСЛО
      Там, где природа сурова, где длинная зима и дождливое лето, особенно ценятся цветущие растения. Их выращивают всюду, где только возможно. Весной норвежцы разводят много тюльпанов. А летом на тротуарах в бетонных конусах и кусках согнутого в кулек шифера помещают громадные «букеты» крупных темносиних или красных петуний. Это те цветы — граммофон-чиками, которые у нас часто недолюбливают.
      Громадные камни и целые пласты горных пород нередко выступают на ровной площади, улице, в сквере. Между расщелинами посажены цветущие растения. Ассортимент небогатый: петунии, пеларгонии (герани), фуксии, пеоны, хемерокаллис (желтые лилии), шиповник, розы. Цветы везде. Корзины с цветами свешиваются, словно фонари, с кронштейнов на углах домов и с изогнутых столбов. Они висят и над улицей, и на протянутой между домов проволоке.
      На одной из главных улиц Осло по обе стороны тонкие флагштоки с узким флажком. Середину флагштока опоясывает полосатый конус-ваза, полный цветов.
      Цветами украшены и стены домов. Вот под каждым из окон гирлянды ярко-красных пеларгоний, кажущихся издали розами. Как они держатся на белой гладкой стене? И только вблизи при очень внимательном осмотре можно различить узкие белые ящики, совершенно сливающиеся со стеной. Кусок стены без окон покрыт живым барельефом. По стене совершенно распластано живое, с листьями, дерево. Оно так плотно прижато к ней, что издали кажется нарисованным.
      На окнах магазинов, ресторанов и даже банка можно увидеть комнатные растения, оригинально сгруппированные. Эшеверии, кактусы, пеларгонии, восковое дерево, бегонии, папоротники растут в длинных ящиках, покрытых мхом, кусками коры пробкового дуба. Иногда выступает сбоку полусгнивший ствол дерева или корень. Красив ствол березы с отпиленными толстыми ветвями, на обрубках которых поставлены горшки с растениями.
      Очень часто по краям окна поднимаются гирлянды плюща. Посередине подвешены горшки с традесканциями в круге из переплетенных лучинок или в вазе. Растения сгруппированы в больших ящиках, плошках. Кактусы и другие суккуленты на горках среди разнообразных камешков.
      Горшки с растениями спрятаны в изящных корзиночках или керамических футлярах-вазах, называемых «кашпо» (по-французски «прячь горшок»).
      Украшена растениями и внутренность зданий, особенно монстерами и плющом. Плющ не только на окнах, но и на стенах в корзинах. Длинные веточки плюща с лопастными листьями создают красивый узор на белой стене. В больших комнатах, в арках смежных комнат ставят плетеные ширмочки с вьющимися растениями.
      На столах узкие вазы из металла, стекла или керамические, черные, с красными или белыми зигзагами, с узким горлышком. В вазе одна-две крупных гвоздики и зеленая сквозная веточка аспарагуса. Привлекают внимание плоские вазы, вернее тарелки, в которые по-
      ложена плошка с отверстиями. В таких вазах-тарелках хороши клевер и соцветия-зонтики ангелики. Красива округлая одноцветная и многоцветная живая подушечка. Нередко на стенах столовой и гостиной дома, видимо по старинному норвежскому обычаю, развешаны медные кастрюли, крышки от них, сковороды.
      В скромном отеле удлиненная, как валик, подушка и легкая перина из гагачьего пуха вместо одеяла. На верхней полочке ночного столика библия в кожаном переплете.
      Обед подают пожилые строгие женщины в черных платьях с белыми накрахмаленными воротничками и нарукавниками. Несмотря на наколки и передники, у них вид католических монашек, каких-то «сестер-кар-мелиток». Вместо пива и вина на столах ледяная вода в хрустальных кувшинах. А хлеб заменяют тонкие лепестки какого-то печенья, вроде еврейской мацы или наших хрустящих хлебцев.
      В каждой стране своя еда и связанные с ней обычаи. Норвежцы, видимо, считают, что с утра нужно хорошо позавтракать. Поэтому по утрам в отелях и даже на пароходах устраивают так называемый «шведский стол». Каждый подходит к большому столу, на котором разнообразная закуска: сыры, колбасы, рыбы, салаты, пирожки, варенье, до пятидесяти сортов, и берет, что хочет и сколько хочет.
      Как только выпьешь чашку кофе, официант сразу наливает вторую, и достаточно только взглянуть на него, как он нальет и третью. Никто не высчитывает, сколько и каких порций ты съел. Со всех предварительно взята одинаковая плата за утренний завтрак.
      Характерная черта норвежцев — строгость, сдержанность, порядок во всем и доверие к людям.
      Ночью около домов сушатся полотняные простыни и скатерти. Утром у дверей квартир бутылки с молоком и пакеты с продуктами. Днем на крылечках оставлены сумки, портфели. Велосипеды и мотоциклы стоят на площади в специальных подставках или просто прислоненные к стенам домов.
      Город Осло занимает большую площадь — в 453,4 квадратных километра. По размерам он четвертый город в мире, а жителей в нем всего 485 000 (13%населения всей страны). Много домов, но мало гаражей.
      Почти все улицы заставлены по обе стороны автомобилями и мотоциклами.
      Несмотря на то, что в Осло большое количество автомобилей, машины очень «вежливые». Они уступают дорогу пешеходам! Я хотел перейти улицу и остановился на краю тротуара с «зеброй» на мостовой, по привычке ожидая, когда проедет автомобиль. Но вдруг автомобиль тоже остановился, а за ним и автобус, и шофер сделал рукой знак: «Пожалуйста, проходите». Пришлось идти, чтобы не задерживать движение.
      Каждое утро в чужом городе просыпаешься рано. Как можно тратить время на сон в незнакомой стране?! Не терпится выйти и смотреть, и фотографировать.
      Утро на редкость ясное, ведь здесь, так же как и в Ленинграде, большей частью идут дожди.
      Интересно наблюдать, как просыпается город. В центр города через парк и по бульвару устремляется ранним утром поток людей. Какие приятные, серьезные, сосредоточенные, а у некоторых такие озабоченные лица — у мужчин, женщин и стройных юношей и девушек. Костюмы серые и темные, у мужчин одноцветные и тусклые галстуки, а у многих неяркие «бабочки» — бантики. Все без шляп и все торопятся. Женщины и девушки в широких юбках. Мужчин часто сопровождают жены. У них свертки с завтраком. В Осло служащие работают шесть часов и, вероятно, без обеденного перерыва.
      Смотришь на этих людей, наполнивших улицы просыпающегося города, и думаешь: вот они, люди, построившие этот город, эти удивительно светлые дома — веселые и розовые и голубые, блестящие алюминиевыми полосками. Вот они — потомки бесстрашных рыбаков и мореплавателей. Хочется заговорить с кем-нибудь, но я не знаю норвежского языка. Потом выяснилось, что многие норвежцы знают английский, французский, немецкий и даже русский языки. Однажды вечером, возвращаясь в свой «Студенческий отель», я хотел сократить путь и заблудился. План города, всегда выручавший, не помогал. Обратился к прохожему, подбирая французские и немецкие слова. Прохожий серьезно слушал, а затем, улыбнувшись, спросил: «А вы по-русски можете сказать?» И, выслушав просьбу, довел меня до нужной улицы, оказавшейся рядом.
      Совсем нет покупателей в книжных магазинах, не-смотря на то, что магазинов мало. И не удивительно: книга по искусству стоит дороже хороших ботинок. Высоки цены и на учебники, и на любую книгу, за исключением комиксов.
      — Вот они, комиксы! — воскликнул кто-то из туристов, подходя к киоску, расцвеченному яркими обложками небольших книжек.
      — Нет, — возразил продавец, — комиксы для детей, а романы для молодежи.
      Комиксы оказались более безобидными, чем это представляют у нас. В них только сплошные картинки с краткими подписями. Комиксы о ковбоях, индейцах, краткие пересказы «Тарзана» и других романов.
      Небольшие комиксы — истории в картинках — помещены почти во всех журналах и газетах. Подобные истории в картинках печатали в детских журналах «Ученик» и «Путеводный огонек» еще шестьдесят лет назад в России. Большинство комиксов по содержанию кажутся безобидными, но по существу они отучают детей читать книги. Читают комиксы в вагоне, автобусе, на бульваре и, прочитав, тут же забывают на скамейке.
      Вечером становятся заметнее и темные стороны в жизни Осло.
      На многие страны Европы и даже Азии с Дальнего Запада надвигается мутная волна разложения, бездумной и пошлой дикости. Стандартный примитивный образ жизни на фоне воплей негритянского джаза нивелирует, стирает национальное, самобытное, гордое. Этой волной мути захлестывает наиболее восприимчивую, нестойкую часть населения — молодежь. Вот они идут по уже темнеющему бульвару. Одинаковые копны волос, прямо свисающих на голове. Кофты из ткани с рисунками текста американских газет или типа разноцветных папиросных коробок; черно-серые брюки из «чертовой кожи» с карманами сзади. Эти брюки называют «техасскими». По шву их, вдоль всей ноги, нашиты полотняные прямоугольники размером со спичечный коробок, с нарисованными ковбоем, кидающим лассо, гангстером в шляпе и в маске, с пистолетом в обеих руках. На ногах деревянные туфли, ударяющие при ходьбе по голым пяткам.
      Типичны канареечного цвета полупальто, свисающие с плеч, явно не по росту. Стиль показного пренебрежения к красоте, изяществу. Молодые люди в кофтах навыпуск со своими длинными волосами похожи на девиц. Лохматые девицы в смятых брюках похожи на парней. Единственное отличие в том, что у некоторых девушек желтые короткие плащи часто испещрены на плечах и спине надписями, рисунками, кляксами и автографами.
      Дикие голоса. Лохматые головы, кричащая, неизящная одежда, однообразно уродующая и девушек и юношей. Где стройные женственные девушки и мужественные юноши? Идут все какие-то безликие, расхлябанные.
      Что это — возврат к предкам?
      — Как вы на это смотрите? — спросил я сидящего рядом на скамейке норвежца.
      — Ничего, с годами перебесятся, — ответил он флегматично, с убежденностью в стойкости норвежского национального духа.
      Его ответ меня мало успокоил.
      Молодежь «техасского вида» толпилась вокруг кинотеатра и у кассы, поскольку фойе нет. Киносеансов дают в день два-три, но и то большой кинозал был наполнен лишь на одну треть. Билеты продают без указания места — и можно садиться в любом ряду.
      Шла премьера американского фильма «Мистер Рок-н-ролл». В зале мелькали только желтые кофты и газетные ковбойки молодежи да старомодные костюмы пожилых туристов. С полчаса показывали цветные рекламы, и весь зал верещал, гоготал на разные голоса. Таким же ревом и хохотом сопровождался каждый кадр фильма, пропагандировавшего кооперативную постройку стандартных дач.
      Но увидев ожидаемого «Мистера Рок-н-ролла», зрители явно приуныли и даже перестали отбивать такт ногами. Фильм оказался бессюжетным, бездарным и весьма скучным киноконцертом кривляющихся безголосых певцов и старой негритянки.
      Молча и мрачно выходили зрители после сеанса, сожалея о том, что потратили три с половиной кроны на билет и два часа времени. Молодые люди схватывали лежащие вокруг кинотеатра мотоциклы, надевали на голову белые с красной полоской шлемы и вскакивали на сиденья. Улица сразу огласилась ревом мотоциклов, и в ярком свете фар исчезли пестрые и лимонно-желтые фигуры...
      В витрине большого магазина ковбои в масках целятся из револьверов под висящими ящиками с бутылками кока-кола.
      Наконец-то магазин с национальными изделиями — кинжалами, расшитыми рукавицами и туфлями, деревянными блюдами и ложками. По бокам витрины маленькие фигурки. Голова с длинными волосами, длинным носом и большим скошенным ртом, в углу которого трубка. У фигурки широко расставленные кривые ноги. Это деревянный тролль. А рядом она, мечта моей юности... но безликая, длинная, свитая из двух красных проволочек, поставленных на картонные лыжи.
      Бедная изуродованная Сольвейг!
      Вечером улица Карла-Иоганна расцвечена искрящимися, зажигающимися, вертящимися многоцветными световыми рекламами. Издали видна большая свеча, величиной в полдома, она загорается и гаснет. В освещенных люминесцентными лампами витринах магазинов выставлены свечи разной длины, прямые, тонкие, толстые, синие, розовые, белые, желтые — всех цветов, перевитые золотом. И подсвечники — черные, из толстой проволоки и жести, причудливо изогнутые.
      А может быть, действительно в век слишком яркого электричества уютно сидеть при свечах? Пламя как живое колеблется, рождая блеск глаз и украшений и движение теней. Горящая свеча, как костерок, как утраченное пламя камина, напоминает о тепле и свете далекого прошлого человечества.
      Прощаться со столицей Норвегии приятно с высоты, охватывая всю ее взглядом.
      Для этого едем 10 километров на Холменколлен.
      На возвышенности Холменколлен устроен грандиозный белый трамплин в 42 метра высотою. Длина прыжка с этого трамплина около 71 метра. Вверх, к трамплину, лыжников поднимает лифт. Под трамплином расположен ресторан, и лыжники летят над головою сидящих в нем за столиками посетителей.
      Здесь же помещается музей, показывающий историю лыж за 250 лет. Норвежцы считают себя лучшими прыгунами с трамплина.
      У этого трамплина ежегодно устраивают народное лыжное празднество, открываемое, по традиции, королем Норвегии.
      Рекорды и мастерство — не самоцель всех занимающихся спортом норвежцев. В Норвегии спорт прочно вошел в семью, в быт. Им занимаются и маленькие дети, и старики, мужчины и женщины в равной мере. Со снежной горы нередко спускаются вместе на лыжах и внуки, и родители, и дедушка с бабушкой.
      Существует поговорка, что «норвежцы рождаются вместе с лыжами». Снаружи вагонов электрической железной дороги и на крышах автомашин сделаны приспособления для перевозки лыж.
      Летом туризм — жизнь в палатке в лесу, зимою лыжи — спорт на чистом воздухе; это необходимо для каждого норвежца, для каждой семьи.
      Жители Норвегии придают весьма важное значение всенародному спорту как необходимому условию для поддержания крепкого здоровья и бодрого духа нации.
     
      СКВОЗЬ ГОРЫ К ФИОРДАМ!
      Путь от Осло до Бергена пролегает с востока на запад, поперек почти всей Норвегии. Поезд отправляется днем. Окна в вагоне высокие и широкие. Не вставая с кресла, видишь бегущие по обе стороны вагона горные пейзажи. В вагоне удивительная тишина. Радио нет. Ничто не нарушает спокойствия и размышлений, не мешает любоваться скользящей за окном панорамой норвежской земли.
      Долина, у подножия горы большой дом. Первый этаж каменный, белый; второй, более высокий, деревянный, выкрашен в красный цвет и покрыт серой черепицей. А рядом маленькая избушка.
      В большом доме внизу — помещение для скота, наверху сеновал, а в маленьком домике живут хозяева. «Скот должен быть обеспечен теплом и кормом» — говорят норвежцы.
      На поле перед постройками ровные ряды стенок из травы. В Норвегии из-за частых дождей скошенная трава проветривается на проволоке, натянутой рядами. Бело-красные постройки с серой черепицей и зеленые ряды травы типичны. Они встречаются на протяжении всего пути — и на берегу речки, и на склоне горы, и у озера.
      Сельские жители Норвегии занимаются главным образом животноводством. Они содержат крупный мясной и молочный скот и грубошерстных овец. Коровы дают в среднем по 5200 литров в год жирного молока. Менее производительных коров не держат — невыгодно.
      Поля занимают всего 2,6% всей территории. На полях возделываются травы, корнеплоды, овес, ячмень. Хлеба мало. Его и не подают к обеду, не считая тонких пресных ржаных лепешек к супу. Но зато на второе два мясных или рыбных блюда с картофелем.
      На севере развито оленеводство, и по всей стране приготовляют колбасы и ростбиф из оленьего мяса.
      За окном вагона, как в кино, быстро сменяют друг друга картины природы. С высокой округлой вершины свешивается тонкая белая полоска. Это водопад. Внизу бурлит горная речка. Голубая вода пенится и бежит по камням. Но неожиданно она как бы останавливается. Ее течение теперь ровное, спокойное, и цвет воды изумрудный, переходящий в малахитовый с разводами, как разбавленная сине-зеленая тушь. Эти падающие с громадной высоты водопады, эти бурливые речки источник электроэнергии — богатства Норвегии. По количеству электроэнергии, вырабатываемой на душу населения, Норвегия занимает первое место в мире.
      Электричество идет и на открытое норвежскими учеными получение селитры из азота воздуха. Норвежская, или воздушная, селитра экспортируется как удобрение во многие страны мира. В Норвегии впервые была получена и тяжелая вода, сыгравшая большую роль в использовании атомной энергии. Так вода и воздух стали основой благосостояния современной Норвегии.
      От Осло до Бергена 492 километра. С 1909 года этот путь стал в шесть раз короче морского, после прорытия в горах 200 тоннелей, общей протяженностью 72 километра. Самый длинный тоннель, который мы проехали, 5311 метров.
      Зимою железнодорожным путям грозят снежные заносы и снежные обвалы с гор. В ряде мест вдоль пути сооружены высокие деревянные заборы, иногда сделанный из досок туннель прикрывает поезд и сверху. Одна станция упрятана целиком в такой дощатый туннель.
      Поезд продолжает мчаться, набирая высоту. За два-три часа природа заметно изменилась. Сначала были
      каштаны с широкими листьями, горы, заросшие густым лесом. Затем лиственные леса сменились соснами и наконец карликовой березой. Еще немного... и один лишайник покрывает громадные валуны.
      Станция Финсе. Здание станции деревянное, черное. А кругом белый снег. И вдали горы, покрытые снегом. Так я представлял себе Клондайк, когда читал книги Джека Лондона.
      Солнце. Освежающий ветерок и этот удивительный воздух, который вдыхаешь, как будто пьешь ледяную воду. Странное, но приятное ощущение — летом на ярком солнце среди снегов. Мы на высоте 1301 метр над уровнем моря.
      Становится понятным, почему так много туристов в Норвегии. Повсеместно по пути следования поезда и на автотрассе раскинуты синие, ярко-желтые, розовые палатки туристов. Они расположились лагерем на специально отведенных местах, поскольку земля в Норвегии принадлежит частным владельцам. Один из них предоставил свои обширные леса для лыжников и лагерей туристов, но с условием не проводить в них дорог.
      Рассказывают, что в лесах Левеншоля много лосей, зайцев, птиц. Во время войны немецкие оккупационные войска ввели налог на дичь, разрешив давать по 2 килограмма мяса каждому служащему. Один хозяин леса роздал все мясо служащим, а кости отослал немцам.
      Крестьяне на летние месяцы сдают туристам, большей частью англичанам, участки горной речки, протекающей мимо их дома, для ловли форели и семги..Около Осло не застраивают некоторые острова, а оставляют «дикими» специально для летнего отдыха горожан. Трудящиеся, не имеющие средств на наем дачи, живут с семьей целое лето в палатках на острове, а на работу в город переправляются на лодке или пароходе.
      Много туристов приезжают на своих автомобилях или мотоциклах из Швеции и Финляндии. Лето, солнце, а на крыше мащин привязаны лыжи. Едут к снежным вершинам кататься на лыжах в трусах и майке.
      Поезд спускается вниз и мчится среди нависших каменных громад. Как только держатся колоссальные валуны и не рухнут на проходящий поезд? Гранитные горы громоздятся, закрывая небо, разверзаются мрачные ущелья. Приближаемся к фиордам.
      И вот открылись взору узкие расщелины среди высоких обрывистых утесов, в которых плещется бурное море. Поезд вырывается из горных теснин и бежит по пологому скату к спокойному широкому заливу. А вокруг зеленые, весело освещенные солнцем, мягко очерченные волнистой линией горы.
      Вот они, фиорды!
      В море всклокоченном снежная синь,
      Сгрудились шхеры вокруг птенцами.
      Фиорды зеркальными языками Лижут подножья скалистых твердынь.
     
      ЖЕМЧУЖИНА СЕВЕРНЫХ МОРЕЙ
      Перед нами Берген, старинный город, член средневекового торгового союза северных стран — Ганзы. Его дома стоят у самой воды фиорда, и улицы упираются в обступившие город высокие горы. Странно подниматься на морской пароход по трапу прямо с тротуара и
      Старая улочка Бергена.
      видеть отраженные в воде дома. В городе среди больших каменных домов много и деревянных одноэтажных, выкрашенных белой, розовой или светло-желтой краской. Узкие тихие улочки со старыми фонарями. Сохранились очень древние деревянные здания. На набережной, тесно прижатые друг к другу, стоят трехэтажные дома, крытые черепицей. В них по три-четыре окна по фасаду. Со стены одного из домов свисает над тротуаром фигура лошади, со стены другого — оленя.
      Эти здания построены в XIV веке немцами, членами Ганзейского союза. В одном из них — музей города Бергена, хранящий предметы времен Ганзы.
      За этими домами церковь VIII века Святой Марии — ганзейская. Видимо, здесь где-то рядом стоял и дом «торговых гостей» из Господина Великого Новгорода.
      Новгород, так же как и Ревель (Таллин), был членом Ганзейского морского союза, и в Бергене купцы имели свои склады. О былых связях Руси с Норвегией свидетельствует в Национальной галерее (Осло) громадное количество русских икон XV века, преимущественно новгородского письма.
      На них изображен почти исключительно Николай-чудотворец, который почитался как покровитель моряков. Эти иконы Николы-морского купцы брали из дому, напутствуемые пожеланиями благополучного вояжа, вешали их в каютах корабля и в домах на чужбине. Судя па количеству прекрасно сохранившихся икон, таких домов было много.
      Шесть веков стояли деревянные постройки, их зорко берегли, и они уцелели даже при больших пожарах, уничтоживших значительную часть Бергена. И вдруг в 1954 году сгорел один из этих старинных домов, в 1957 году — второй и совсем недавно — третий. Обгорелые бревна исторических зданий огорожены. Находки археологов, начавших здесь раскопки, доказывают большую древность существования Бергена, чем предполагали до сих пор. Но дальнейшие изыскания затруднены, так как на них не отпускают денег.
      Деловые круги города задумали выстроить на месте исторических Домов громадное коммерческое здание. Такое здание с бронзовой фигурой женщины построила рядом какая-то иностранная фирма. «Непосредственная польза и солидность и какие-то там старые деревянные домишки». Но как снести постройки, представляющие огромную историческую ценность? Может быть, помогут таинственные пожары?
      Широкая панорама Бергена открывается с горы, куда поднимает фуникулер. Древнейший норвежский город, «жемчужина северных морей», как говорили в средние века, вдается длинным мысом в фиорд. Далеко, где-то за изрезанными берегами и извилистым проливом, Норвежское море.
      На карте Норвегии видно, что почти все крупные города страны викингов находятся в глубине далеко врезающихся в сушу фиордов, поэтому невозможно внезапное нападение врагов со стороны моря. А с суши охраняют город высокие горы.
      В конце каждой улицы Бергена дома взбираются на эти горы.
      Морские суда, пройдя сторожевой пролив, подплывают к тротуарам у самых домов. Здесь же на лотках продают только что привезенную рыбу.
      Наряду с каменными многоэтажными домами, иногда стилизованными под ганзейские, есть узкие улицы из одноэтажных деревянных домов.
      Сохранились городские ворота старого Бергена, с одной стороны каменные, с другой наполовину деревянные. Теперь эти ворота оказались почти в центре города.
      Еще осталось здание самой старой в Норвегии школы, которой более 300 лет. Кстати, Норвегия первая из всех стран мира ввела в 1860 году бесплатное и обязательное обучение всех детей с 7 до 14 лет.
      На высоком постаменте памятник премьер-министру Кристиану Миккельсону, при котором Норвегия в 1905 году провозгласила отделение от Швеции.
      Один предприимчивый изобретатель построил в Бергене тонкий легкий мост, имеющий форму большой арки, и взимает плату за проезд по нему автомобилей. Пешеходы же проходят бесплатно.
      В Бергене большое количество площадей, устроенных с целью предотвращения сплошных пожаров, а пожаров всегда здесь было много. Огонь быстро охватывал деревянные дома, тесно прижатые друг к другу на узких улочках.
      На одной из площадей Бергена оригинальный четырехугольный памятник морякам, погибшим на войне. Вокруг постамента воины в старинных и современных одеждах. На барельефах — легендарные норвежские корабли.
      Многие знаменитые норвежцы родились или жили в Бергене. В бергенском музее работал биологом Фритьоф Нансен. Доктор Хансен открыл бациллы проказы, болезни, которая особенно была распространена в Норвегии.
      Берген издавна славился своей музыкальной культурой. В селениях окрестных гор до сих пор бытуют народные баллады, пастушеские песни. 300 лет назад уже славилось искусство народных скрипачей.
      Среди деревьев на скале скульптура скрипача. Со скалы льется водопад на девушку, стоящую на коленях. Внизу — разбросанные камни.
      Это памятник Уле Буллю, замечательному норвежскому музыканту и создателю первого Норвежского национального театра в Бергене (1850).
      Руководителями этого театра были вначале Генрик Ибсен, а затем Бьёрнстьерне Бьёрнсон, известные писатели-драматурги. Творчество Бьёрнсона оказало громадное влияние на норвежскую культуру. Памятник ему поставлен около нового здания Бергенского театра.
      С этими тремя именами связано имя композитора Эдварда Грига (1843 — 1907), уроженца Бергена. Он родился в одном из деревянных домов на улице Странгэт. Уле Булль, прослушав игру пятнадцатилетнего Грига, сказал: «Ты должен поехать в Лейпциг и стать музыкантом». Его слова оказали решающее влияние на родителей Эдварда. С Ибсеном и Бьёрнсоном Григ работал все время, создавая музыку к «Пер Гюнту» Ибсена, и «Улафу Тригвазону» Бьёрнсона, романсы с их стихами.
      В Бергене особенно чтут Эдварда Грига, памятник которому стоит на площади. Бергенцы любят музыку и танцы. Они умеют веселиться от души.
      Была суббота, и в отеле во время ужина танцевали. Играли вальс, польку, танцы из «Роз-Мари», фокстроты. Танцевали не только молодые люди, которых было мало, но и пожилые, и совсем старые пары. Плясали
      старательно и даже лихо. Наша молодежь смотрела с удивлением.
      Бергенская молодежь и взрослые одеты скромнее и держатся строже, чем в столице.
      Рассказывают, что чем дальше на север, тем суровее норвежцы, тем бережнее сохраняются старые обычаи и национальные костюмы.
     
      НА ХОЛМЕ ТРОЛЛЕЙ
      На высоком скалистом берегу озера Нордас виднеется белый дом с застекленной верандой и четырехугольной башенкой с флагштоком. В дни семейных праздников на нем поднимался норвежский флаг. Дом Грига — Трольхауген. Холм троллей. Это уединенное место среди гор, где, по норвежским сагам, живут маленькие уродливые тролли — духи гор, гномы. Вид сверху из сада, из окон дома и особенно с башенки прекрасен. Окружающая природа спокойна, строга, восхитительна и так манит в синеющие горы, в далекие экскурсии, которые любил совершать Э. Григ. Извилистые крутые дорожки ведут со скалистого холма троллей к озеру. Друг Грига Бьёрнсон посвятил ему стихотворение «Эдвард Григ»:
      Здесь, помню, днем осенним Бродили — он и я,
      И мне волшебным пеньем Казался плеск ручья.
      И хоть страна родная Мила мне с первых дней,
      Лишь в этот час сполна я Постиг, как предан ей.
      Птиц не было в ту пору,
      Но лес звенел, звучал, —
      Не от его ли взора,
      Что солнце излучал?
      Не от его ль парящих,
      По-детски светлых дум,
      Что трепетали в чащах,
      Будя ответный шум?
      Иль это наша осень
      В хрустальной тишине
      Грустила между сосен
      О прошлом, о весне?
      И он внимал природе
      И черпал, чародей,
      Волшебных рой мелодий
      Для новых лучших дней.
      И для меня сейчас на холме троллей зазвучали знакомые, любимые мелодии: «Песнь Сольвейг», «Утро в горах», «Шествие троллей». Если вы, читатель, хотите почувствовать все очарование музыки Грига, в которой отражена норвежская природа — суровость гор, холодная гладь фиордов, прослушайте пластинку с записью этих пьес или «Возвращение Пер Гюнта», сонату или его чудесный концерт...
      "Особенно красивое и какое-то необычайно тихое подножие обрывистого берега. На нем маленький красный домик с одним большим окном. В домике простой стол, пианино, маленькая кушетка. Радует взор вид из окна на гладь озера с островком и узким полуостровом, горы вдали и свисающие над водою, как рамка пейзажа, зеленые ветви деревьев.
      В этом «приюте спокойствия трудов и вдохновенья», в близком общении с родной природой, создавались музыкальные образы и непревзойденные по задушевности мелодии произведений Э. Грига.
      Трогательные романсы, лирические пьесы для фортепьяно: «Девушка с гор», «Настроения», «Народные танцы», «По скалам и фиордам», оркестровка сюиты «Пер Гюнт».
      О проникновенной передаче Григом красот и своеобразия норвежской природы звуками музыки хорошо сказал П. И. Чайковский:
      «Григ сумел сразу и навсегда завоевать себе русские сердца. В его музыке, проникнутой чарующей меланхолией, отражающей в себе красоты норвежской природы, то величественно-широкой и грандиозной, то серенькой, скромной, убогой, но для души северянина всегда несказанно чарующей, есть что-то нам близкое, родное, немедленно находящее в нашем сердце горячий, сочувственный отклик.
      ...Он нам близок, он нам понятен и родствен, ибо он глубоко человечен...»
      «Люблю Грига! Ценю Грига», — писал П. И. Чайковский.
      Дом Грига теперь музей. Он небольшой, но изящный. Внизу обширная гостиная с неокрашенными деревянными стенами и потолком. Обычная, конца XIX века, мебель. Портреты Баха, Ибсена, Вагнера и Чайковского. Бюст Бьёрнсона. Скульптура Нансена. Большой рояль Стейнвейна. Перед роялем вместо стула — резная деревянная скамья с подушкой. В гостиной Григ и его жена, известная певица, устраивали концерты, отмечали праздники, часто с участием приезжих музыкантов. Здесь впервые прозвучала юбилейная пьеса Грига «Свадебный день в Трольхаугене». Гостиная отделяется от столовой широким порталом. Во втором этаже — две небольших комнаты. На камине хранятся «талисманы»-игрушки: свинка Э. Грига и обезьянка его жены Нины.
      Как-то, катаясь по озеру в лодке, Григ указал на скалу, освещенную закатом, и сказал: «Здесь бы я хотел покоиться». Когда он умер, его желание было исполнено. На почти отвесной плите, врезанной в грот, надпись: «Эдвард и Нина Григ».
      На высокой горе, куда автобус взбирался, невдалеке от холма троллей с XI века стоит деревянная церковь.
      Церковь черная, блестящая, как будто отполированная. Крыша ее в несколько этажей и стены покрыты
      деревянной черепицей, как чешуей. На краях крыши вырезанные головы драконов. По преданию, постройку церкви приписывали Улафу II Святому, относя ее к 1021 году. Но впоследствии оказалось, что церковь построена еще до введения христианства и сначала служила капищем языческим богам Одину или Тору. Об этом свидетельствуют недавно открытые вырезанные рисунки на стенах, долгое время незаметные под позднейшими наслоениями красок. Алтарь и скамьи деревянные. Каменная купель высечена в XI веке. На стенах висят модели кораблей, подаренные моряками, спасшимися при кораблекрушении. Кругом церкви деревянная галерея.
      Таких церквей в Норвегии сохранилось 8. Одну из них мы уже видели в Народном музее в Осло.
     
      ПО НОРВЕЖСКОМУ МОРЮ
      Теперь предстоит древнейший путь из Бергена в Тронхейм по фиордам и Норвежскому морю.
      Не успел наш небольшой, но быстроходный пароход отчалить от тротуара Бергена, как над палубой поднялись его постоянные спутники — чайки. У чаек есть свои пароходы, которые они постоянно сопровождают.
      Они парят, распластанные, над палубой совсем неподвижно, точно подвешенные к небу на ниточке. Но из кухни выбросили что-то, и птицы рванулись с резким криком и плотным кружком стали покачиваться на волнах за кормой.
      По рассказам, фиорды с отвесными скалами далеко отсюда, на севере Норвегии, а здесь пологие берега, переходящие в мелкие линии округленных зеленых гор. Вода спокойная, вдали гладкая, а ближе — с рябью и небольшими волнами. Берега фиордов извилистые, виднеется множество островков и острых скал, торчащих из воды. В некоторых фиордах у подножия гор — маленькие домики рыбачьих поселков и городков.
      Поэтичные, часто фантастические по гамме красок закаты.
      Горы выступают из сини неба, а на самые вершины их, как кисея, наброшен туман. Над пароходом перья пунцовых облаков, темно-синих и серых. За кормой — взрываемая винтом дорожка голубой воды с белой пеной, расходящейся извилистыми жилками, как мрамор. Кругом же фиолетовые волны, а у бортов совсем черные. Нужно смотреть не отрываясь, так как краски каждую секунду меняются, сливаются, переходят в другие.
      Многие картины старинных фламандских мастеров и современных художников, изображавших море, иногда мне казались неестественными. Но теперь мне становится ясным, что скорее неестественным, надуманным и фантастичным является солнечный закат в норвежских фиордах.
      Но закатом молча любуются один, два, три пассажира. Остальные собрались в салоне. Сидят на низких креслах у низеньких столиков, просматривают иностранные журналы, слушают джазы по радио или дремлют.
      Местные жители привыкли к постоянно сопутствующей им красоте природы.
      Когда горизонт открылся и показалась ровная линия серого Норвежского моря, было предложено высадиться в Олезунде и проехать в Кристианзунд автобусом, а там снова сесть на пароход.
      — А где ключи от кают?
      — Ключей нет. Каюты не закрываются.
      В явном недоумении туристы спустились по трапу на набережную Олезунда. В порту Олезунда реют флаги тысяч рыболовных судов. Здесь живет 25 000 рыбаков. 10 000 000 гектолитров сельди вылавливают они в год, что составляет 16% экспорта всей Норвегии. Много ловится и трески. Здесь говорят: «Рыба сама подходит к крыльцу нашего дома».
      По рыболовству Норвегия занимает третье место в капиталистическом мире после США и Японии и первое место по китобойному промыслу. Норвежский китобойный флот имеет 9 судов-заводов (из 19 во всем мире) и добывает 50% мировой продукции китового жира.
      Норвегию называют «морским извозчиком», поскольку норвежские пароходы перевозят грузы многих стран. И по тоннажу морского транспорта Норвегии принадлежит третье место в мире после США и Англии.
      А Олезунд совсем маленький городок с деревянными домиками и тихими, почти безлюдными улицами. Каждому туристу в Олезунде нужно преодолеть 432 крутых ступени, чтобы подняться на гору в 300 метров. По обе стороны склона масса роз. В городе Олезунде, как и в ближнем городе Мольде, обилие роз. Норвежцы называют его городом роз.
      Почему здесь так много роз?
      Очевидно, потому, что Олезунд — самая северная граница их возделывания. Севернее они уже не могут расти, вымерзают.
      Здесь, в парке, на склоне горы громадная араукария с длинными свисающими ветками, а рядом памятник викингу Роллону. Интересна история этого памятника. Мрачный взор Роллона устремлен вдаль. Опущенные длинные усы придают лицу особенно суровый вид. Роллон, изгнанный из Норвегии королем Гаральдом, вместе со своей дружиной отплыл в море. В 876 году Роллон высадился на берегу Франции, огнем и мечом опустошая города и села. Затем он обосновался в низовьях Сены. После годичной осады Парижа (836 год) французский король Карл Простоватый предложил мир, отдав норманнам 700 фунтов серебра, Бретань, Руан, Кан, Эрвё и свою дочь Гизелу в жены с единственным условием принять христианство и признать себя вассалом. Роллон условие принял и оказался мудрым правителем и законодателем Северной Франции, которая стала носить название герцогства Нормандия. Роллон умер в 932 году.
      Из парка, с высоты, расположенный на трех островах Олезунд виден во всех деталях. Воздух здесь кристальной прозрачности, и объектив фотоаппарата запечатлел все окна даже самых далекостоящих домов. Дома и товарные склады у самой воды. В этот тихий, казалось бы, патриархальный норвежский рыбачий город неожиданно ворвалась современность — новая церковь почти без окон, в каком-то футуристическом стиле. Эх! Не успел сфотографировать: автобус круто свернул в сторону.
      За городом едем по дороге, как будто очень знакомой. У канавы подорожник, одуванчики, а за нею заросли ольхи, совсем как у нас. Проезжаем мимо помостов, устроенных на четырех столбах. Над некоторыми из них навес. На помостах большие бидоны с молоком.
      Это крестьяне привозят молоко на шоссе и оставляют их. Машина кооператива или постоянного скупщика забирает эти бидоны, оставляя взамен пустые.
      Автобус взбирается в горы.
      Тропинки узенькой извивы Все выше, выше... вот и лес.
      Под нами — фьорд, долины, нивы,
      Над нами только высь небес.
      Г. Ибсен
      Дорога снова идет вниз, и мы остановились на берегу фиорда. Дороги дальше не было. Но у берега стоял странный пароход-паром. В середине его открылись дверцы и внутрь въехал автобус и еще несколько машин. Пассажиры прошли наверх, на открытую палубу.
      Гладкая поверхность воды отражает мягкие очертания гор.
      Фьорд не всегда бурлит и ревет —
      Он ласков в ласковый полдень лета.
      Б. Бьёрнсон
      Еще небольшой путь между гор. Вот и открылись внизу Норвежское море и город Кристианзунд.
      Кристианзунд занимает три острова большого фиорда. Они окружают порт, который может вместить целый флот. В этом городе необыкновенный парк. В нем нагромождение одних валунов, между которыми небольшие сосенки и пушица. Даже дорожки каменные. На площади оригинальная клумба — цветы и камни.
      На окраине города, как и во всех городах Норвегии, идет стройка деревянных домов. Здесь дома одинаковые, соединенные между собой перемычками — входами. Длинный ровный ряд домов выступает углами. Смотришь сбоку — и перед глазами целый спектр самых различных оттенков светлых тонов: одинаковые дома выкрашены различной краской.
      Мы снова на пароходе, те же чайки висят над нами в небе с меняющимися в закате феерическими, волшебными красками.
      Ранр утром пароход уже подошел к тротуару города Трондгейма.
     
      ГОРОД УЛДФА ТРИГВАСОНА
      Трондгейм — древнейшая столица Норвегии. Он основан в 996 году норвежским королем Улафом Тригвасо-ном на месте древнего города Нидарос, то есть «города в устье Нида».
      Нид-эльва опоясывает почти весь город, образуя полуостров.
      Трондгейм — самый северный из европейских городов, но климат его благодаря Гольфстриму мягкий. Фиорд не замерзает, хотя тронгеймцы смеются над холодным летом: «В Тронгейме две зимы: одна белая, другая зеленая».
      Жители города отличаются от других норвежцев приветливостью, добродушием и веселостью, недаром они любят старую норвежскую песню «Хорошо живется в Трондгейме»... Город небольшой. Жителей 85 000. Дома большей частью деревянные одно- и двухэтажные. На берегу реки у самой воды склады для товаров. Древнее здание, вероятно, мэрия. Современные заняты отелями, банками. У входа одного из них цветные керамические фигуры в старинных костюмах.
      Да, бывшие столицы постепенно приходят в упадок и становятся захолустными городками. Мне вспомнилась в Трондгейме судьба Великого Новгорода, Ростова Великого, Владимира, Суздаля. Конечно, про Трондгейм в полной мере этого нельзя сказать. Громадный порт с мировой торговлей ставит Трондгейм на третье место после Осло и Бергена.
      Вот центральная площадь, кирха, цветочный рынок. И грандиозный монумент. На высокой колонне — викинг, король Улаф Тригвасон. Гордая, величественная осанка.
      Норвежский король Улаф Тригвасон воспитывался на Руси у князя Владимира в Киеве, куда его мать убежала после убийства мужа. Затем Улаф принял христианство в Англии и в 995 году отправился на нескольких кораблях в Норвегию, где начал распространять новую веру. После поражения в военном походе против шведского и датского королей бросился в море и утонул в 1000 году.
      Норвежские саги о короле Улафе Тригвасоне повествуют о возвращении молодого викинга после долгих
      скитаний на родину, в город Нидарос. Пораженный красотою природы — неприступными скалами, снежными вершинами гор, водопадами, бушующим морем, — он клянется вместе со своей дружиной построить величественный храм. Он сносит языческий храм скандинавских богов Тора и Одина и закладывает христианский. Видимо, при жизни Улафа в Киеве на его глазах происходило низвержение Перуна в Днепр по приказу князя Владимира.
      Основанию Улафом I столицы Норвегии Трондгей-ма посвящены известные у нас замечательные музыкальные произведения Грига: кантата «Возвращение на родину» и сюита «Улаф Тригвасон».
      Старая готика собора с порталом, украшенным фигурами святых, производит сильное впечатление. Но восторг вызывает внутренность храма с его тонкими белыми колоннами, устремленными ввысь, и витражами окон, пропускающих синие и красные лучи.
      В обширном соборе 2400 мест. Громадный орган из 10 000 труб. Когда приезжали в Трондгейм советские певцы, желающих послушать их было так много, что концерт давали в этом соборе.
      Окончание постройки собора связано с именем Улафа II Толстого, усиленно распространявшего христианство в Норвегии.
      Улаф II Толстый, царствовавший с 1015 по 1030 год, после неудачной борьбы с датскими королем (Канутом Великим) бежал в Новгород к брату жены, князю Ярославу Мудрому. После попытки вернуть королевство был убит при Трондгейме в 1030 году.
      Удивительно, что этот город на крайнем севере был связан с далеким Киевом. И это тысячу лет назад, при тех способах передвижения в ладьях то по рекам, то волоком, через дремучие бескрайние леса!
      Вспоминается баллада А. К. Толстого «Песня о Га-ральде и Ярославне»:
      Летает он по морю сизым орлом,
      Он чайкою в бурях пирует.
      Трещат корабли под его топором —
      По Киеву сердце тоскует.
      Веселая то для дружины пора.
      Гаральдовой славе нет равной.
      Но в мысли спокойные воды Днепра,
      Но в сердце княжна Ярославна.
      В Норвегии праздник веселый идет: Весною, при пляске народа,
      В ту пору, как алый шиповник цветет, Вернулся Гаральд из похода.
      Отборных и гридней и отроков рой Властителю служит уставно;
      В царьградском наряде, в короне златой С ним рядом сидит Ярославна.
      Гаральду Свенгольму Алексей Константинович Тол-сто,й посвятил стихотворение и еще одну балладу — о его смерти — «Три побоища».
      Но не только поэтические, есть и вещественные свидетельства. В соборе хранится «нерукотворенная икона» спасителя, привезенная из России 800 лет назад.
      Трондгеймский собор знаменит тем, что в нем коронуются норвежские короли, заодно короновались и шведские. Собор служил и усыпальницей норвежских королей XI — XII веков. Собор строился долго и пять раз реставрировался. Последнюю реставрацию производили 89 человек и такими же инструментами, что и 900 лет назад. Среди реставраторов был и молодой тогда скульптор Густав Вигеланд.
      Другой, уже современной, достопримечательностью Трондгейма оказался Музей музыкальной истории.
      Хозяйка этого музея неожиданно приветствует нас на русском языке:
      — Милые мои, дорогие, как хорошо, что вы пришли посмотреть на то, что мне удалось собрать в своем музее!
      А собрать Виктории Михайловне Анкер-Бакке действительно удалось немало. Богатая коллекция музыкальных инструментов, показывающая постепенное развитие скрипки, рояля и других инструментов. Но особенное внимание было обращено создательницей музея на «инструмент в атмосфере», как она сама выразилась, то есть на воссоздание обстановки той эпохи, в какой жили и творили великие композиторы.
      Вот зал «Моцарт и его время», «Зал Бетховена» — стены обшиты красным бархатом с золотыми звездами, зал «Шопен и его время». В каждом зале музыкальные инструменты и обстановка времени жизни композитора. Мебель, обои, занавеси, канделябры со свечами, лампы, портреты и ноты первых изданий. В уголке Чайковского много русских вещей, инструментов и даже традиционный русский самовар.
      Умеющим играть экскурсантам разрешается сыграть на этих исторических инструментах по лежащим на пюпитре историческим нотам. А не умеющие играть могут постучать в барабан, тронуть струну арфы. Это, пожалуй, первый музей, где можно испытать такое волнующее наслаждение — прикоснуться к историческим вещам и поиграть на инструментах разных столетий.
      Много оригинальных инструментов: негритянская
      «арфа» с человеческим черепом для резонанса, скрипка, склеенная из спичек норвежским любителем, металлическая скрипка, гитара в виде лиры и недавно присланные из СССР роскошная бандура, балалайка и наши деревянные ложки.
      Богатая коллекция восполнялась и оживала от эмоциональной, образной речи хозяйки музея об истории розысков разных инструментов, о малоизвестных сторонах творчества и жизни композиторов.
      Памятное впечатление оставляет посещение этого частного музея, где его хозяйка всю свою энергию, любовь к музыке и свои средства употребляет на розыск и приобретение уникальных музыкальных инструментов и других связанных с музыкой интересных вещей.
      Над фиордом выделяется среди гор вершина в 2060 метров высотой, покрытая снегом. Ее зовут «Снежная шапочка». Это одна из излюбленных высот лыжников и альпинистов.
      «Снежная шапочка» еще долго виднеется над удаляющимся Трондгеймом.
     
      НАЦИОНАЛЬНЫЙ ПОДВИГ ЗУБНОГО ВРАЧА
      Поезд быстро мчится с севера на юг. По пути горы, водопады, бурные речки и долины, стесненные со всех сторон высокими горами. Вот долина с зелеными лугами, извивающейся речкой, нависшими неприступной стеной скалами. Зимою, покрытые снегом и льдом, они еще недоступнее и мрачнее. А у подножия их на белом снегу еще краснее дома деревеньки.
      — Это долина Пер Гюнта!
      — Как, разве Пер Гюнт действительно жил? Разве он не вымышленное лицо?
      — Да, это был местный крестьянин. За двадцать километров в сторону его могила, он там похоронен. Его жизнь послужила сюжетом для драмы Генрика Ибсена.
      Деревня Пер Гюнта между станциями Отта и Вин-стра. Бурные потоки. Голые скалы и на них сосны. Мальчики, приветствующие с крытого помоста для молока. Маленькие станции и вдали покрытые снегом горы.
      Не успели вглядеться в долину, где жил почти близкий, давно и хорошо знакомый человек, как она исчезла, заслоненная горами.
      Цель нашего путешествия — маленький городок Лил-лехаммер. До него от Трондгейма 363 километра. Лиллехаммер — по-норвежски «маленький». Город расположен на берегу самого большого (360 квадратных километров) в Норвегии озера Мьёза, называемого Внутренним норвежским морем.
      Лиллехаммер совсем недавно стал называться городом. Но на многих его зданиях, вывесках, книгах красуется герб города — с белой горы на голубом фоне спускается на лыжах воин в кольчуге и со щитом.
      В этом городе всего 6000 жителей, а в ближайших окрестностях — 11 000. Гостиниц же в городе 19. На площади обращает внимание простой памятник инженеру, много способствовавшему благоустройству города. Такие памятники инженерам и архитекторам поставлены во многих городах страны.
      Сюда, в этот город, съезжаются туристы со всего мира. Приезжают смотреть не город с его одноэтажными деревянными домиками, а Музей народного быта, расположенный в окрестностях Лиллехаммера.
      Такой своеобразный, один из первых в мире музей задумал и основал зубной врач Андерс Сандвиг (1862 — 1950).
      Многие подвиги часто совершаются в несколько минут, но есть подвиг, который продолжается в течение всей жизни. Таким великим делом, которым гордится вся нация, и отмечена жизнь простого гражданина, зубного врача Сандвига.
      Сандвиг разъезжал по всей Норвегии в поисках старинных домов, старых национальных костюмов, утвари, обстановки и других предметов народного быта. Он лечил больных и вместо платы деньгами брал, например, старинную пивную кружку, кованый сундучок, резную скамью. А чаще сам платил. Так, за старый жбан он заплатил владельцу пять коров.
      Увлекая своей идеей друзей и всех любящих свою родину граждан, с их помощью он приобретал старые дома XVI — XVII веков, разбирал их и привозил в предместье Лиллехаммера. Здесь и возник впервые Музей народного быта.
      Вот древнейшая деревянная церковь с дальнего се* вера. Тысячу лет назад она была капищем бога Одина и во времена Улафа II превращена в христианский храм. Как и у других тысячелетних церквей, на крыше ее вырезные головы дракона. Эту церковь подарили музею женщины Норвегии в ознаменование получения в 1912 году равноправия при выборах в стортинг.
      На собранные деньги они купили эту церковь и перевезли в Лиллехаммер.
      У церковных ворот черный деревянный столб с железным ошейником на цепи.
      Очаровательная белокурая норвежка в старинном национальном костюме, дававшая пояснения, подошла к столбу и надела себе на шею ржавый ошейник. Так в старые времена на площади у церкви приковывали к позорному столбу преступников.
      Недалеко от церкви дом пастора, тоже почерневший от времени. В нем и кабинет с креслом и письменным столом, на котором чернильница с перьями и старинная библия; и кухня-столовая с очагом, в котором на вертеле можно изжарить целого бычка. С потолка свешиваются медные чайники, стены сплошь увешаны кастрюлями, крышками, сковородами, а полки заставлены оловянными тарелками.
      Интересна скамья с перекидной спинкой. Если спинка у скамьи откинута к столу, это знак, что хозяева приглашают гостей только посидеть. Откинутая от стола спинка приглашает гостей к обеду.
      В гостиной гобелены явно не норвежского изделия. В ней кожаные кресла, клавесин и арфа со струнами из кошачьих кишек.
      Полна старинных вещей и спальня с застланной кроватью и детской люлькой. Как будто только сейчас вышли в церковь ее обитатели. А с тех пор прошло 320 лет!
      В этом Музее народного быта есть и крестьянский дом, посреди которого очаг из камней. Крыша, покрытая дерном, имеет круглое отверстие для дыма. Над очагом обгоревшая толстая доска с вырезанной головой дракона, по поверью, отгоняющая злых духов от дома. Такие пасти драконов украшали когда-то и ладьи варягов. На эту доску вешали котлы над очагом. Вокруг стулья, сделанные из корней деревьев, точно такие, каким мы удивлялись на выставке нашего скульптора Коненкова.
      Большой двухэтажный дом богатого крестьянина наполнен разнообразной утварью, расставленной в шкафах, резных и раскрашенных. Привлекает внимание изображение листьев аканта на дверцах шкафа. Изображение этого растения заимствовано из Греции. Здесь, так же как и гобелены в доме священника, многие вещи, например английские и китайские чашки, говорят о давних морских связях Норвегии с другими, часто отдаленными странами.
      Шкаф-кровать — прототип современной мебели. Среди деревянной резной утвари интересна форма для сыра с буквами алфавита. Ребенок ест сыр и распознает буквы. Своеобразное дидактическое пособие для наглядного обучения грамоте дома.
      Вот большая комната. С одной стороны ее протянута толстая балка на высоте человеческого роста. Для чего она? В этой комнате танцуют. Во время танца «хал-линг» мужчины должны прыгнуть и ударить ногой о балку. Жениху на свадьбе этот акробатический номер даже вменялся в обязанность. «Халлинг»! Известный танец по музыке Э. Грига.
      На чердаке старого дома кожаные мешки с мукой, деревянная мышеловка и под крышей множество висящих вяленых окороков, медвежьих и оленьих. Им 200 лет. Здесь же в деревянных чанах пресные тонкие пластинки норвежского хлеба. Этот хлеб не столь старый, как окорока, — его ежемесячно заменяют.
      В Музее народного быта хорошо поставлена «драматизация экспозиции». В каждом помещении охраняющие его женщины, так же как и экскурсоводы, одеты в старинные норвежские платья с украшениями. В старой кузнице работают кузнецы. В маленькой гончарной мастерской худенькая девушка, сидя у деревянного круга, вращает его ногой. На ваших глазах делает она из комочка увлажненной глины своими гибкими пальцами вазочку, чашку, блюдце. Рядом закопченная печь для обжига и на полках «штабеля» посуды, расписанной народным орнаментом.
      Драматизацией сопровождается и рассказ экскурсовода. В старинном национальном красно-черном костюме с монистами и брошкой, девушка-экскурсовод остановилась у небольшого, окованного железными полосами сундучка и поведала следующее:
      «Этот сундучок принадлежал в давние времена одному слесарю, который ходил с ним по всему свету. Перед смертью он завещал своим детям: «Только в случае крайней нужды откройте мой сундучок. Если откроете его в то время, когда будете хорошо жить, вас постигнет несчастье». Дочь слесаря, хотя и жила скромно, но не нуждалась и потому сундучка не открыла. После смерти матери дети ее сразу бросились к заветному сундучку и открыли его».
      Рассказчица загремела ключами и откинула крышку сундучка. Все увидели в нем старый циферблат, рваный кожаный кошелек, гвозди и ржавые скобы.
      «В ту же ночь сгорел их дом. О злополучном сундучке забыли, и он попал в музей к доктору Сандвигу. Как-то раз, открывая его, он нажал рукою на левую стенку. Она поднялась кверху, открыв ящик в двойном дне».
      Экскурсовод неожиданно выдвинула ящик из дна, и стоящие вокруг ахнули: ящик был полон старинными серебряными монетами.
      Каждый предмет, приобретенный Сандвигом, имеет свою историю либо связан со старой легендой или почти забытым народным обычаем. В таком музее можно длительно изучать историю жизни и быта народа.
      В Музее народного быта дома расположены по векам. Во дворах крестьянских домов бродят свиньи, бараны и куры. Между ними ходит совсем ручная цапля.
      Такая экспозиция музея переносит посетителей на три века назад, в почти реальную обстановку старого времени.
      Еще вечер в Лиллехаммере. Видимо, нужно долго жить в маленьком городе, чтобы его любить, благоустраивать и хранить традиции и памятники старины.
      Лиллехаммер очень уютный городок. Двухэтажные деревянные дома, и кое-где над улицей свисает корзина с цветами. Здесь где-то в окрестностях жил Бьёрнсон.
      В Лиллехаммере — чистый, красивый сад с изящным фонтаном Леды. Оригинальный открытый ресторан со столиками, расставленными амфитеатром на площадках.
      Рядом громадная бочка — и в кружку древнего викинга льется пиво — обычная реклама.
      За городом очень длинный мост через озеро Мьезен в горы, в леса. Ширина озера 15, длина 100, глубина 480 метров.
      Еще 193 километра поездом — и снова Осло. Последняя ночь в студенческом отеле — и норвежский самолет уносит меня в Финляндию.
      Как странно: немного дней прожито в Норвегии, но она стала какой-то близкой, знакомой. И путешествие как будто не кончилось, а продолжается. Продолжается в книгах о Норвегии, в картинах, фотографиях, музыке... и в воспоминаниях.
     
     
      В СТРАНЕ КЛАССИЧЕСКОГО ИСКУССТВА
     
      ГОРОД ОСТАНОВИВШЕГОСЯ ВРЕМЕНИ
      Поезд подходит к вокзалу весьма современной архитектуры, но названному Санта Лючия. Два часа ночи. Со ступенек вокзала спуск прямо к черной воде канала Гранде (Большого канала). Дальше идти некуда; нужно плыть на маленьком пароходике (вапоретто) или на гондоле. Современность осталась за спиною — вы в Венеции.
      В темноте проплывают мимо черные силуэты палаццо, высоких кампанил (колоколен), крутых мостиков.
      Сойдя с вапоретто, вы попадаете в узкие-узкие, извилистые и темные улочки. По изогнутым мостикам переходите тоже узкие каналы. Таинственна Венеция ночью.
      Все спят — дворцы, каналы, люди.
      Лишь призрака скользящий шаг.
      А. Блок
      В очень скромном отеле с многозначительным названием «Марко Поло» недолго спится путешественникам.
      Чуть стало серым утро, в шесть часов уже спешишь смотреть город. Рука тянется к фотоаппарату, хотя для хороших снимков в этих сжатых домами улочках света явно мало.
      Венеция — город, видимо, единственный в мире, где нет ни метро, ни троллейбусов, ни автобусов, ни такси и даже не слышно радио. Машины остались на континенте, заняв поле в несколько квадратных километров. Венеция отделена от него проливом, через который проложена для поездов дамба в 4 километра длиной.
      Город необычной архитектуры XII — XIV — XVII веков как бы застыл над синими каналами. Кроме вокзала, не видно ни одной современной постройки. По каналам скользят причудливые гондолы. Они черные, изогнутой формы (длиной до И метров и шириной не более 1,5 метра). Корма и нос их подняты над водой. На носу своеобразное украшение, напоминающее гриф скрипки. По борту и корме идет позолоченная резьба. Гребец с одним веслом в руках стоит на корме. Он гребет не сгибаясь, падая всем тедом на единственное весло. Изящная гондола быстро скользит по воде, послушно и ловко лавируя между другими гондолами. Изредка мимо с шумом мчатся низкие и широкие моторные лодки. На фоне бесшумных блестящих гондол они воспринимаются как резкий диссонанс. Изумительных гондол много, хотя теперь их в Венеции только 400, а в XVIII веке было 10 000.
      Каменные здания города поднимаются прямо из воды канала. Волны плещутся о ступени дверей, из которых можно выйти только в гондолу. Дома Венеции стоят на 119 островах, омываемых 160 каналами. Но тем не менее в Венеции можно ходить и пешком. Фасады палаццо с парадными входами высятся над водой каналов, но задняя часть их выходит на узенькие улочки. Через многочисленные каналы перекинуто 369 мостиков. Мосты переехать хотя бы с тачкой нельзя — они со ступеньками.
      Плыть по Большому каналу — это видеть волшебную сказочную панораму. Сверху синее небо, снизу синие воды канала, а между ними будто висят ажурные здания. Немыслимый, нереальный город, как в фантастическом сне. «Мечта, сотканная из воздуха, воды, земли и неба», — сказал о Венеции Гёте. По обе стороны скользят дворцы-палаццо, один красивее другого. С каждым связано или историческое событие, или известное имя.
      Подъезжаем под арку моста Риальто. Риальто — высокий берег. Здесь, на самом высоком острове, среди морской лагуны, обосновались первые бежавшие от нашествия гуннов жители берегов Адриатики. Отсюда с 491 года начали' строить Венецию на островах, на сваях, в упорной борьбе с морем. Окруженная водой, защищенная от нападений врагов с суши, росла и богатела Венеция. В 697 году был избран первый правитель — дож Венеции.
      Ее корабли перевозили товары с востока в западные государства. В IX веке Венеция вошла в состав Византии, но стала независимой республикой. В XII веке венецианские корабли перевозят крестоносцев, и Венеция захватывает богатства взятого ими Константинополя.
      В XIV веке Венеция, называвшаяся Республикой святого Марка, — могущественнейшее в Европе морское государство.
      Палаццо дожей.
      По Большому каналу следует плыть медленно на гондоле, подъезжая совсем близко к палаццо, слушая подробные рассказы гида. Остановиться, подняться по ступеням и посмотреть. Ведь почти в каждом из них картинные галереи, росписи стен известнейших художников Италии.
      Промелькнуло ажурное палаццо Ка д’оро — «Золотой дом». Тонкие колонны и каменные сквозные кружева его были когда-то позолоченными. В нем музей-галерея Франкетти.
      Вот еще палаццо со стенами, украшенными мозаикой на золотом фоне. Рядом узкий канал и мостик. И уж совсем легендарные палаццо: Ферро, где жила Дездемона, и палаццо Моро, где жил Отелло.
      Палаццо Фондано ди Турген — в настоящее время краеведческий музей. В палаццо Пезаро — Восточный музей и Галерея современного искусства, палаццо Редзонико — Музей венецианского быта и культуры XVIII века, дальше в здании монастыря — Венецианская академия искусств...
      Сколько можно было бы посмотреть произведений искусств, насладиться красотой их, прочувствовать совсем особую эпоху! Но вапоретто спешит, всегда торопимся и мы. По обе стороны мелькают необычные дома, где жили великие люди. Вот палаццо XV века Вендра-мин-Калерджи — здесь в 1883 году умер композитор Рихард Вагнер. Палаццо XII века Форсетти, где жил знаменитый полководец и дипломат Венеции дож Энрико Дандоло. Три палаццо Мочениго. В одном из них гостил (1592 год), а затем был предан инквизиции великий ученый Джордано Бруно. В другом — поэт Байрон (1788 — 1824) писал о своей любви к Венеции.
      Волшебный город сердца! С детских дней Ты дорог мне; богатство, радость мира!
      Как ряд колонн, встаешь ты из морей.
      Ратклифф, Отвея, Шиллера, Шекспира Созданьями навек в душе моей Запечатлен твой светлый образ живо.
      В своем упадке ты еще милей,
      Чем в дни, когда являлся горделиво В великолепии и блеске всем на диво.
      Старый пароходик подвозит нас к прославленной площади Святого Марка.
      Большой в четыре километра канал кончается. Справа открывается море. На берегу белая с колоннами, статуями, с покрытым зеленью медным куполом церковь Санта-Мария делла Салуте. За нею мыс с таможней, увенчанной статуей Фортуны. Вдали маленький остров Сан Джорджо Маджоре с высокой кампанилой у церкви того же названия. Пароходик разворачивается. Вот узкий канал с высоко перекинутым закрытым мостом — переходом из замка дожей в тюрьму «под свинцовой крышей». Это «Мост вздохов», мост обреченных на смерть, их последний переход. В этой тюрьме инквизиция пытала Джордано Бруно, сожженного через восемь лет в Риме.
      Среди гущи черных гондол пристаем к набережной и наконец выходим у пьяцетты, «маленькой» площади Святого Марка. Между Дворцом дожей и выходящей одной стороной на канал библиотекой сената две высоких колонны. Эти колонны в 1127 году привезены из Египта. На одной из них изваяние первого покровителя Венеции — святого Федора на крокодиле, на второй — крылатый лев, знак святого Марка, герб Венеции. Меж-
      Вход во дворец — Порта делла Карта.
      ду этими колоннами когда-то было место казни. И даже теперь жители Венеции с опаской обходят его.
      Дворец дожей нельзя сравнить ни с каким другим зданием. Оно единственное. Нижняя аркада и тонкие колонны лоджий второго этажа напоминают готику, но верхние широкие заостренные окна и на самом верху круглые сглаживают это впечатление. Между ними вся стена — как будто с вытканным из розового мрамора рисунком нежный ковер! А в верхней части дворца что-то от восточной архитектуры. С лоджии из красного мрамора объявляли смертный приговор.
      Через кружевные, белого мрамора ворота «Порта делла Карта» вход во двор Дворца дожей. Посредине двора — колодец. Напротив ворот мраморная лестница, ведущая внутрь дворца. Ее называют лестницей гигантов. Наверху стоят изваяния бога войны Марса и бога моря Нептуна — символы былого военного и морского могущества Венеции. На площадке этой лестницы происходила торжественная коронация дожей.
      Вплотную с воротами храм Святого Марка. Он занимает всю сторону пьяццы — большой площади, обрамляемой в глубине почти с трех сторон длинными зданиями дворцов старых Прокураций города.
      Храм Святого Марка по силуэту пяти округлых глав несколько напоминает византийские церкви и отдаленно наши Софийские соборы Киева и Новгорода. И действительно, этот храм начали строить византийские архитекторы в 976 году и строили 109 лет. А внутри и снаружи украшали мозаичными картинами на золотом фоне еще в течение 100 лет. Оттого, помимо пяти куполов, так много разных башенок, фигур ангелов, и неожиданно среди них — языческие кони.
      Дож Энрико Дондоло во главе крестоносцев взял в 1204 году Константинополь. Как военную добычу он вывез оттуда четырех бронзовых позолоченных коней, снятых с арки византийского императора Константина. Кони сначала стояли на постаментах около Дворца дожей. Но в 1797 году по приказу Наполеона, войска которого заняли Венецию, коней отправили в Париж и установили на триумфальной арке площади Карусели против Лувра. С падением Наполеона в 1815 году коней вернули в Венецию и водрузили над центральным входом в храм Святого Марка.
      В темноватом храме купола, своды, стены в мозаичных изображениях. Пол неровный, то ли истерт ногами за тысячу лет, то ли сделан так в подражание волнам моря. Если присмотреться к капителям колонн, то можно заметить, что они разного стиля и разных времен. На одних листья аканта, на других птицы, головы львов или плетеная корзинка. Все это куски из разграбленных древних греческих, римских храмов и византийских церквей — военные трофеи походов венецианцев на восток. Но смотреть на детали не хочется, потому что захватывает пение хора и звуки органа. Говорят, здесь лучший церковный хор в мире.
      И все же храм Святого Марка нельзя назвать величественным и красивым. Он приземист, мелочно разукрашен и не вызывает религиозного чувства, а скорее развлекает. Яркость красок, позолота, вычурность рисунка, свойственные венецианскому стилю. Пышность во всем: в архитектуре и в отделке гондол, в позолоченных сосудах из цветного стекла с эмалевыми цветочками, в расцветке тканей, орнаменте.
      А. И. Герцен очень хорошо охарактеризовал особенность искусства Венеции: «Вода, море, их блеск и мерцание обязывают к особой пышности Земли нет, деревьев нет, что за беда! Давайте еще больше разных каменьев, больше орнаментов, золота, мозаики, ваяния, картин, фресок... Каждый шаг торжественного шествия морской красавицы должен быть записан потомству кистью и резцом».
      На пьяцце перед храмом три высоких флагштока. В праздники на них развевается знамя Венеции — темно-малиновое с золотым крылатым львом, знамя венецианского кардинала и красно-бело-зеленый флаг Италии.
      Каждый час плывут над городом густые звуки колокола. Это на верху часовой башни XV века, стоящей рядом с храмом Святого Марка, ударяют о колокол большими молотами два чугунных рыцаря, почему-то названные маврами.
      На башне с песнею чугунной Гиганты бьют полночный час.
      Марк утопил в лагуне лунной Узорный свой иконостас.
      А. Блок
      Над площадью Святого Марка розовеет кампанила высотою 99 метров. Выстроенная в 1392 году, она рухнула в 1902 году. Теперь башня имеет совсем новенький вид: ее восстановили в 1912 году...
      Но где же спутники мои? Забираюсь на ступени у башни. Не видно. Машу шляпой. Пытаюсь вспомнить, какие еще достопримечательности должны увидеть. Да, конечно, мост Риальто. «Где мост Риальто?» — спрашиваю у встречного. «Понте Риальто» — показывает в проход часовой башни. Дальше узкая улочка виа Мерчериа (галантерейная).
      На ней множество магазинов. В витринах изделия из прославленного венецианского стекла: вазы, рюмки, статуэтки. Цветное стекло — и на нем выпуклые цветочки или тоже тонкий рисунок золотом.
      Вот и мост Риальто. На него ведут ступени. Это не мост, а улица! По обе стороны вплотную магазины. И здесь никого из наших не видно.
      Куда бежать? В какой стороне Сан-Марко?
      — Сан-Марко? — Мне показывают на улицу, по которой я только что бежал. Опять обошел площадку, заглянул в храм, во двор дворца...
      Я один в чужом незнакомом городе. Плана города нам почему-то не дали. Я не знаю языка. Смотрю на часы — в четыре часа с минутами, помнится, поезд уже отходит во Флоренцию. Как быть? Спокойно! Надо сообразить. Скоро обед. Они должны вернуться в отель, но я не знаю улицы, где этот отель, как он называется. Не то «Сан-Марко», не то «Поло», может быть, «Марко Поло»? Это даже не отель, а пансионат, и никакой вывески нет. Как же все-таки его найти? Мы ехали сюда
      по каналу 3... 4... 5 остановок? У нашей пристани торчали из воды столбы, окрашенные красными и синими спиралями. К ним привязывают гондолы. Бегу на берег канала и сажусь в вапорелло. Опять мост Риальто. Одна остановка... вторая... третья. Нет, не она... нет столбов. Пароходик отчалил. Вот столбы! Но остановка на другой стороне канала. Надо его перейти. Невдалеке виднеется мост. Перешел его. Но как добраться до другой пристани? Вдоль канала набережной нет.
      Приходится идти узкими улочками, переходить мостики через маленькие канальчики — рио. Вот, наконец, эта пристань и столбы.
      Как найти гостиницу? Не помню ни одного признака. Кажется, был мостик. Пойду куда свернется. Небольшая площадь. Церковь. Рядом пестрая траттория. Здесь мы утром завтракали. Подхожу к официанту. Как сказать по-итальянски?
      — Советик делегацион когда... дине? — показываю на часы. Официант зовет хозяина. Повторяю ему.
      — А, советик? — и показывает на моих часах на 2 часа 30 минут.
      Как сказать «спасибо»? Грация? А может быть, это «пожалуйста»? Я снял шляпу. Но, увидев снова церковь, показал на нее. Хозяин траттории ответил: «Ла каше-драле Мария Глориоза деи Фрари».
      — Ах, Фрари? Ведь здесь знаменитая «Ассунта» Тициана. У меня еще почти час времени.
      Храм этот строился почти двести лет — с 1250 по 1417 год. После маленькой площади, на которой он стоит, внутри храма неожиданно охватывает чувство простора и высоты. Посреди мраморная, в рельефах стена. На ней в бронзовой раме громадная картина «Вознесение Мадонны» — «Ассунта».
      Картина написана в 1518 году, но и сейчас не потеряла свежести ярких, прочных красок. Смотришь вверх — и как будто сам устремляешься в облака. Среди облаков прекрасная женщина в красном.
      В этой церкви и могила автора этой картины, величайшего венецианского художника Тициана (1485 — 1576).
      Храм Марии деи Фрари — пантеон, в нем хоронили дожей Венеции.
      От площади где-то совсем близко отель. Помнится узкая темная длинная улочка. Свернул один раз, другой. Вот что-то похожее. Нет никакой вывески. Как будто утром я выходил вот на этот выступ-балкон среди черепичных крыш. На нем вьющиеся растения и белье. Может быть, эта дверь? Нажал ручку — открылась. Узенькая лестница наверх. Вот и комната. Ряд постелей, разделенных занавесками с мелким цветочками. Никого нет. Я кладу на свою постель шляпу и опять выхожу на улицу. Но не так-то легко снова найти тратторию. Два раза выходил на пристань (а она где-то здесь). Спрашивать неловко, ведь только что был здесь. Но эти пересекающиеся, упирающиеся все время в каналы и мостики улочки — как лабиринт, как паутина. Сколько раз я перешел этот мраморный мостик туда и обратно! Но вот поворот — проход. Наконец слышу громкую русскую речь. Наши сидят за столиками, покрытыми красно-зелеными скатертями, и едят знаменитые итальянские макароны с томатом — спагетти.
      — Куда же вы все вдруг пропали?
      — А мы были во Дворце дожей. Вам был оставлен билет у входа. И видели залы четырех дожей, и совета десяти, и трех инквизиторов, и тюрьму с орудиями пыток и переходили по Мосту вздохов...
      Я только вздохнул.
      Венеция — это средоточие на небольшом пространстве колоссального количества произведений искусства: архитектуры, скульптуры, живописи. Это единственный сохранившийся «заповедник» венецианского искусства. Жители Венеции, хранители этого заповедника, главным образом живут доходами от приезжающих со всего мира туристов.
      Есть в Венеции и производства, но тоже ведущие свое начало от XIII века. На ближайших островах: Му-рано — производство художественного стекла; Бурано — венецианских ручных кружев.
      Порт Венеции — крупнейший в Италии. В его арсенале, начиная с XII века, строились и оснащались корабли.
      На протяжении многих веков этот неповторимый город как будто не изменялся, но он старел, дряхлел. Уже Байрон в XIX веке заметил его постепенное угасание, разрушение:
      Невеста пышная полуденных зыбей,
      Столица роскоши и праздничных затей,
      Венеция, дитя могущества и славы!
      Среди лагун твоих теперь уж не поет
      Веселый гондольер Торкватовы октавы,
      И запустение в стенах твоих живет,
      И прахом рушатся ряды дворцов старинных На берегах твоих безмолвных и пустынных...
      Венеция уже 400 лет, кажется, стоит незыблемо. Те же дворцы и дома, те же каналы и мосты. Но время и вода подтачивают ее кажущуюся незыблемость. Венеция медленно опускается в море. Каждый год на четверть сантиметра.
      Деревянные сваи — фундамент старинных зданий — разрушаются от воды. Церковь Санта-Мария делла Са-лута стоит на полутора миллионах свай. Постоянная сырость разъедает камни. Многие здания требуют ремонта и реставрации. Но больший ущерб приносят и наводнения.
      Тогда по площади Святого Марка плавают гондолы, но в малых каналах движение прекращается, так как лодкам не проплыть под мостами. Самое большое наводнение произошло в ноябре 1966 года, когда вода поднялась на 1,9 метра выше уровня. Такого наводнения не было 1000 лет.
      Венеция! Когда тебя поглотят воды И с морем мрамор твой сравняет власть времен —
      О, над тобой заплачут все народы,
      И громко прозвучит над морем дикий стон.
      Байрон
      Видимо, все народы должны оказать помощь Италии в сохранении этого города, украшающего землю в течение многих веков.
      В Венеции очень чутко воспринимается история прошлых столетий. Здесь время как будто вдруг остановилось. На каждом шагу каменные свидетели XII, XIV, XVI веков, а XVII век кажется совсем близким. И так легко представить здесь Марко Подо, первого путешественника в Китай и Индию, хотя он и жил в XIII веке. Вот и маленькая гостиница в темном переулке носит его имя, и вы ночуете в мансарде над старыми черепичными крышами.
      Этому сказочному городу посвятили восторженные
      строки и Гете, и Жорж Занд, и многие русские поэты, побывавшие в нем.
      Венеции скорбной узорные зданья Горят перламутром в отливе тумана.
      На всем бесконечная грусть увяданья Осенних и медных тонов Тициана.
      М. Волошин
      «Венеция предстает взору путешественника как волшебное видение», — писала Жорж Занд.
      Это волшебство волнует и современного путешественника.
      Ленинградцам же Венеция должна быть ближе и понятнее, чем жителям других стран и городов. Известно, что Петр I мечтал создать Северную Венецию на Васильевском острове. По проекту Леблона на месте теперешних линий были намечены каналы. Стоя поздно вечером на берегу Фонтанки или канала Грибоедова, невольно вспоминаешь Венецию, и воспоминания эти слагаются в стихи:
      Чернила черные канала,
      Спокойны блики фонарей.
      Твоя мечта дорисовала Гондолы и Дворец дожей.
     
      ГОРОД ВЕЛИКИХ ХУДОЖНИКОВ
      После Венеции с ее яркой фантастичной красотой, Флоренция кажется мрачноватой, красота ее какая-то скромная, сдержанная, углубленная. В ней особенно проявляется своеобразный облик итальянских городов прошлых веков, конкурировавших между собой в искусстве, но не подражавших друг другу.
      Герб города Флоренции, а в давние времена и Флорентийской республики — белоснежный ирис на красном фоне.
      «Флоренция, ты нежный ирис», — писал А. Блок.
      Но старый город не производит впечатления нежности. Высокие коричневато-желтые здания, как бы сложенные из крупных граненых камней; слепые окна, закрытые зеленоватыми ставнями; узкие темные улицы создают несколько гнетущее настроение.
      Это настроение усиливается от созерцания суровых и жестоких лиц бывших правителей Флоренции из фамилии Медичи, запечатленных в скульптурах. Угрожающее лицо Казимо, всадника, возвышающегося на площади Синьории, и мрачные лица статуй в капелле Медичи, прославленной надгробиями, созданными великим скульптором Микеланджело (1475 — 1564).
      Это чувство угнетения звучит и в сонете Микеланджело:
      Отрадно спать, отрадней камнем быть
      О, в этот век, преступный и постыдный...
      Не жить, не чувствовать — удел завидный.
      Прошу, молчи, не смей меня будить.
      Богатая Флорентийская республика в XIII и XIV веках была раздираема борьбой партий: гвельфов и гибеллинов (аристократов). В этой борьбе принимали участие все граждане Флоренции. Жертвами этой борьбы стали прославленный поэт Италии Данте (1265 — 1321) и его друг, отец поэта Петрарки. Они умерли в изгнании.
      В борьбе за республику принимал участие и Микеланджело, руководивший оборонительными укреплениями Флоренции. На возвышенности теперь площадь Микеланджело, где поставлен ему памятник.
      Вот с высоты террасы этой площади Флоренция воспринимается как-то иначе.
      Розовый с белыми гранями купол собора Марии дель Фьеро, кампанила Джотто, башня Синории, белые дома с красными черепичными крышами, лента реки Арно. На фоне голубого неба и дымки гор такая Флоренция действительно нежна.
      В этом городе жили, создавая свои бессмертные произведения в XIV — XVI веках, великие мастера слова, живописи и скульптуры.
      В этом городе жил и великий астроном Галилей (1564 — 1642), и мореплаватель Америго Веспуччи (1451 — 1516).
      Эпохой Возрождения назвали это время необычайного подъема искусства.
      Оживленная торговля с Востоком и Западом и развитие ремесел с X века содействовали процветанию Флоренции. Здесь впервые возникли банки и введена чеканка золотой монеты — флоринов. Флоренцию называли
      итальянскими Афинами, родоначальницей художников Высокого Возрождения.
      Флоренция — по-итальянски Firenze — «цветущая». Но цветам не оказалось места ни в узких улицах города, ни на ограниченных пространствах площадей. Много цветов лишь в предместьях, в роскошных виллах знатных людей. Но было принято ставить на площадях скульптуры, украшать картинами на мифологические сюжеты ратушу и многочисленные храмы.
      На площади Синьории (управления) стоит с XIII века здание ратуши — палаццо Веккия — старый дворец. На башне висел колокол, который называли «Ла вак-ка» — «корова». Когда во время тревоги звонил этот колокол, говорили: «Корова мычит» — и, схватив оружие, бежали на площадь Синьории.
      В палаццо Веккия жили и работали выбранные на два месяца представители от цехов и возглавлявший управление президент. Зал великого совета вмещал до 3000 человек. С 1540 года палаццо Веккия стало резиденцией герцога Косьмы I Медичи, конная статуя которого стоит на площади Синьории.
      Рядом с ратушей изящная лоджия деи Ланци (XIV век) — портик, служивший трибуной во время избирательных собраний и разных торжеств. В одной из арок лоджии прекраснейшая скульптура Бенвенуто Челлини — Персей с отрубленной головой Медузы. Художник работал над скульптурой десять лет и, когда при отливе не хватило металла, расплавил свои «оловянные блюда, чашки и тарелки».
      В своих мемуарах Челлини сообщает: «Я вернулся к лодже, куда я уже велел перенести Персея, и кончал его с уже столькими другими приключениями, что и половина их устрашила бы человека в адамантовой броне... Я скажу, что в тот самый день, что она пробыла несколько часов открытой, было привешено больше двадцати сонетов, все в непомернейшую похвалу моей работе...»
      Великолепные произведения искусства на улицах города! Ими полны и храмы и палаццо Уфицци и Питти.
      У здания Синьории напротив лоджии деи Ланци большой фонтан «Нептун» с тритонами и бронзовыми наядами. Громадный Нептун высечен из целого куска мрамора. В десяти шагах от него между камней вделан
      Ратуша — палаццо Веккия.
      медный диск с изображенным на нем горбоносым лицом монаха в капюшоне. Это место костра, на котором сожгли Савонаролу (1452 — 1498).
      Савонарола, монах из монастыря Святого Марка, был неистовым проповедником. «Глаголом жег сердца людей», обличая духовенство, тиранов и богачей, призывая каяться в грехах и грозя грядущими бедствиями и судом божиим. На этой площади раздавались пламенные речи Савонаролы. На ней, по его настоянию, сжигали на костре произведения искусства, которые он находил греховными. Так был сожжен оригинал «Декамерона» Боккаччо. Сюда принес свои последние картины Ботичелли.
      Под влиянием проповедей Савонаролы правитель Пьетро Медичи был изгнан и Флоренция провозглашена республикой. Савонарола предложил считать царем Флоренции Христа, а царицей — его мать.
      Но вскоре Савонаролу, по приказу папы, арестовали, объявив еретиком. В мае 1498 года он был сначала повешен, а затем сожжен на костре.
      На этой небольшой площади происходили сражения восставших, религиозные церемонии, публичные казни. В доме позади палаццо Веккия с 1272 до 1777 года содержались живые львы — символы могущества республики. И улица сохранила название деи Леони.
      Рядом с площадью Синьории дворец Уфицци (службы), когда-то построенный для административных учреждений. В настоящее время это музей — хранилище произведений искусства мировой ценности. Здесь полотна Боттичелли, Рафаэля, Тициана, Микеланджело и исключительной красоты Венера Медицейская, греческая скульптура IV века до н. э. Об этом произведении можно говорить только стихами и только такого поэта, как Байрон:
      Из мрамора богини изваянье Там дышит красотой, полно любви.
      Стоим подобно пленных веренице,
      Ослеплены красой, опьянены,
      Прикованы к победной колеснице Искусства мы, волнением полны.
      Над Флоренцией высоко возвышается видный издалека купол храма Санта-Марии дель Фьоре (Марии цветочной),- построенного на месте древнеримского храма бога войны Марса. Его форма и цвет настолько характерны, что по одному куполу можно безошибочно определить Флоренцию, как по Эйфелевой башне Париж. Купол — верх архитектурного совершенства — возведен Брунеллески. Каменный, покрытый черепицей, размером 43 метра в диаметре, он кажется воздушным.
      «Трудно сделать так же хорошо. Нельзя сделать лучше», — сказал о нем Микеланджело. Собор начали строить в XIII веке. Мраморная облицовка его закончена только в XIX веке.
      Громадный, в 107 метров высотой, храм со всех сторон обступают дома, и потому его нельзя целиком охватить взглядом. Приходится любоваться чудесным творением по частям. Весь храм облицован белым мрамором с прямоугольными плитками зеленоватого цвета. Передний фасад вокруг входа из белых мраморных кружев. Рядом четырехугольная кампанила, как бы вытканная по белому розовым мрамором. Ее построил великий художник Джотто.
      Напротив входа в храм Санта-Марии восьмигранное здание Баптистерия (крестильни). Обращают на себя внимание его золотые двери, с тончайшими рельефами работы Гиберти, которые Данте назвал «вратами рая».
      Внутри Баптистерия — «Пьета» («Положение во гроб Христа»), скульптора Микеланджело. Привлекает внимание статуя Марии Магдалины, вырезанная Донателло из орехового дерева. Не в пример Тициану и многим другим художникам, изображавшим Магдалину красавицей, Донателло создал ее изможденной старухой, вызывающей ужас. В куполе Баптистерия мозаика XIII века византийских мастеров, над которой они работали в течение ста лет. Изображенный «Ад», по преданию, вдохновил Данте на создание «Божественной комедии».
      Как и другие храмы эпохи Возрождения, Баптистерий — замечательный музей произведений искусства: архитектуры, скульптуры, живописи. Таким средоточием искусства в известной степени были храмы и в Древней Греции и Древнем Риме. По сохранившимся в них образцам искусства мы можем судить об его развитии.
      Снова обходишь дивный храм и кампанилу и сразу попадаешь на улицу, сдавленную домами. Магазины, трамваи, автобусы, автомобили.
      Все это как-то несовместимо с торжественной красотой старинных великих архитектурных творений. Скорее свернуть в тихий узкий переулок.
      Вот еще одна небольшая площадь. На ней высокая фигура Данте на фоне старинного беломраморного храма Санта-Кроче (святого креста) XIII века. В этом храме на стенах фрески Джотто, а внизу — гробницы Галилея, Микеланджело, композиторов Керубини и Россини и других великих людей.
      «Я был уже охвачен некой восторженностью при мысли, что нахожусь во Флоренции, в соседстве с великими людьми, чьи гробницы только что увидал», — говорил когда-то французский писатель Стендаль. Вероятно, каждый путешественник, посетивший храм Санта-Кроче, испытывает подобное чувство.
      Санта-Кроче — пантеон великих людей Флоренции. В храме даже стоит надгробие Данте, но над пустой могилой. В нем нет и тел Петрарки, Боккаччо — тоже изгнанников.
      Без их останков Санта-Кроче пуст.
      Байрон
      Другая достопримечательность города — капелла Медичи, построенная Микеланджело в 1520 году и украшенная его скульптурами. Это выразительные фигуры мужчин и женщин, символизирующие Утро, День, Вечер и Ночь.
      Лоренцо Медичи, прозванный Великолепным, был мудрым и тонким политиком, писателем и покровителем искусства. Его время (1469 — 1492) — высший расцвет художественной культуры Флоренции.
      Замечательные произведения Микеланджело широко известны по многочисленным репродукциям. Может быть, поэтому, когда рассматриваешь оригинал, фигуры кажутся менее грандиозными.
      Как много во Флоренции прекрасных зданий в центре старого города!
      Красива и церковь монастыря доминиканцев Санта-Мария Новелла — «Новая», хотя ее начали строить в 1278 году. Фасад выложен мраморными плитами, а под часами грустная надпись:
      Так незаметно многих уничтожают годы,
      Так приходит к концу все сущее в мире,
      Увы, увы, невозвратимо минувшее время,
      Увы, торопится смерть неслышным шагом.
      Перевод А. Блока
      Площадь нового рынка — центр цехов шелкопрядов, шерстяников, мясников и рыбников. Раньше на площади были лавки и залы для собраний цехов.
      Хотелось бы увидеть и дома, где жили великие художники пера и кисти. Почти каждая улица напоминает о поэте Данте.
      Палаццо Сальвиати стоит на месте дома отца Беатриче. Но во дворе его еще сохранились «ниша Данте», откуда он мальчиком наблюдал за Беатриче. В этом доме они встретились впервые, когда ему и ей было по девять лет. Здесь она жила до девятнадцати лет.
      В зеленой мантии, в венке заветном
      На голове сверх белых покрывал,
      Я донну зрел в хитоне златоцветном.
      Данте
      Такая надпись на этом доме.
      На доме же у соборной площади мраморная доска со словами «Sasso di Dante» — место, где любил он сидеть по вечерам.
      Вот церковь, где венчался Данте... и улица Данте. Уже совсем стемнело...
      Легендарный дом поэта Данте в таком узком переулке, что лучи солнца почти не проникают в него и некуда отойти, чтобы вместить хотя бы часть здания в объектив фотоаппарата.
      Теперь надо отыскать до наступления темноты улицу Гибеллинов и на ней дом Микеланджело. Было уже совсем темно, когда я нашел эту улицу, но не знал, где этот дом. Я обратился к старичку, стоявшему в ожидании автобуса с вопросом: «Каза (дом) Микеланджело?» Он объяснил мне жестами, что надо пройти еще четыре дома. В это время подошел автобус — и старичок поднялся на ступеньку. Спустя минуту я вижу, что он меня догоняет. Он довел меня до дома Микеланджело и долго стоял, рассказывая по-итальянски о великом художнике. Мне не хотелось прерывать его восторженную речь, хотя я ничего не понимал, кроме упоминания о знакомых мне произведениях Микеланджело, и только
      кивал головой. Затем он подвел меня к двери и показал надпись, указывающую часы открытия музея. Было уже поздно. Мой милый собеседник развел руками, посетовал, и мы сердечно с ним распрощались.
      По улицам старого города недалеко идти до берега реки Арно, полувысыхающей летом. Через нее перекинут удивительный мост. Это не мост, а как бы трехэтажный, местами четырехэтажный дом с выступами, пристройками и неправильно расположенными маленькими окнами. Под «домом» три пролета моста, сохранившиеся еще с древнеримских времен. Упоминание о нем относится к 966 году. Идешь по мосту, как по узенькой улице с лавочками ювелиров по краям. Только на середине моста с одной стороны открытое место и здесь стоит бюст Бенвенуто Челлини.
      Это один из наиболее старинных мостов в Европе. Он и называется Понто Веккия — мост Старый.
      По верху Понто Веккия шел крытый переход, соединявший до войны картинные галереи Уфицци и Питти.
      Во времена последней войны немецко-фашистские войска взорвали пять старинных мостов через Арно. Но самый старый мост — Понто Веккия — не успели разрушить. Граждане Флоренции подняли восстание и при поддержке партизан изгнали их из города.
      Река Арно узкая и мелкая у моста. И было потрясающе неожиданным, что утром 4 ноября 1966 года в Арно вдруг начала быстро прибывать вода. Ее мутные от грязи и нефти потоки стали заливать улицы Флоренции. Она поднялась над уровнем мостовой сначала на 1,5 метра, а затем все выше и выше. Церковь Санта-Кроче оказалась залитой на 6 метров, до самых сводов. В ней и в Санта-Мария дель Фьоре повреждены фрески и взломан мраморный пол. Затоплен дом Микеланджело с картинной галереей. Напор воды громадной силы ворвался в галерею Уфицци, в подвал археологического музея, взломав своды первого этажа, разбив витрины с этрусскими коллекциями. Были сорваны бронзовые двери Баптистерия, и драгоценные рельефы Гиберти унесены водой, хотя каждый из них весит 100 килограммов. Когда вода схлынула, их нашли под слоем грязи. Фрески, картины, скульптуры повреждены, залиты грязью, нефтью. Дерево картин разбухло от сырости, а при высыхании краска стала пузыриться и осыпаться.
      Предполагаемый дом Данте.
      1500 замечательных произведений живописи погибли или значительно испорчены. Сотни тысяч томов книг и редчайших старинных манускриптов оказались в залитых водой архивах и библиотеках.
      6000 мелких лавочек и мастерских ремесленников разрушено.
      Основная причина бедствия — вырубка лесов в Апеннинских горах. Их начали вырубать уже в средние века. Дерево шло на постройку кораблей для флота Генуи и Венеции.
      Теперь, после уничтожения лесов, тысячи ручьев и речушек стремительно несут свои воды с голых крутых склонов.
      И достаточно было ливня в течение двух суток и быстрого таяния снега в горах, как масса воды, ничем не сдерживаемая, переполнила Арно, По, Адидже и ринулась на города и села, затопив почти 7з Италии.
      Во Флоренцию, так же как и в Венецию, съехались реставраторы, художники, бригады студентов не только со всей Италии, но и из многих зарубежных стран для спасения художественных ценностей мирового значения.
      Но во время нашего путешествия Арно, как обычно, была настолько мелководной, что ее легко переходили вброд. С пролета моста, у бюста Челлини, виднелась лишь узкая голубая лента спокойной воды. На другом берегу Арно на круто поднимающейся улице дом Галилея. В саду солнечные часы, у соседнего дома — башня, служившая ему обсерваторией.
      Свернув направо от моста, выходишь на площадь, где высится на холме громадное коричневое мрачное здание — палаццо Питти. Оно как бы сложено из неотесанных каменных глыб и создает впечатление крепости. Купец Лука Питти, политический соперник Медичи, решил затмить их славу и построить грандиозный дворец, «когда-либо сооруженный простым гражданином». Строительство его началось в 1441 году по плану Брунеллески, называемого «отцом архитектуры Возрождения». Но Питти не хватило средств закончить постройку. Спустя сто лет дворец купил и достроил Косьма Медичи. С тех пор во дворце жили правители Флоренции, герцоги Тосканские, а в настоящее время это богатейшая сокровищница творения искусства.
      Там во дворце искусств близ вод Арно,
      Где живопись, палитрою блистая,
      С ваянием борьбу ведет давно, —
      Все манит взор, восторги вызывая...
      Байрон
      В этом музее множество картин Рафаэля, Тициана, Дель-Сарто, Тинторетто...
      Почти на всех картинах Рафаэля изображена Мадонна. Но все Мадонны разные. Это не иконы, а портреты красивейших женщин. Одна из наиболее впечатляющих по красоте картин — «Мадонна в кресле». Художник одел Мадонну в восточное платье и полосатую шаль.
      С полотна Тициана святая Магдалина смотрит совсем не святой, а полной жизни красивой женщиной.
      Этим и замечательны художники эпохи Возрождения, что под видом мадонн, святых, библейских событий изображали живых реальных людей и происшествия современной им жизни.
      Здесь учишься смотреть, понимать и любить эти произведения искусства.
      Сколько поколений художников всех стран, и в том числе русских, усовершенствовали свое мастерство во флорентийских галереях Питти и Уфицци!
      Из окна палаццо Питти видны арка, фонтан, а за ним — перспектива сада Боболи. Он раскинут по склону холма Боболи.
      В саду широкий амфитеатр. Здесь давались представления для герцогского двора. По кругу в тени деревьев террасы со скамейками, вазы и статуи. В середине обелиск из римского цирка Флоры и громадная гранитная ванна из Египта.
      Крутая аллея с подстриженными деревьями и кустами ведет к круглому водоему, посреди которого статуя Нептуна.
      Из сада Боболи раскрывается над голубым Арно панорама розоватой Флоренции с четким силуэтом куполов и башен на фоне дымки гор.
      Напоенный созерцанием подлинных произведений искусства, с каким-то головокружением выхожу я на улицу. И долго перед глазами встают незабываемые картины великих мастеров.
      В старой Флоренции, в этом удивительном городе,
      на каждом шагу тебя может встретить нечто неожиданное.
      Напротив дворца Питти над входом в один из домов висит мраморная доска с надписью по-итальянски. В этом доме жил Федор Достоевский и написал здесь, во Флоренции, роман «Идиот».
      Ф. М. Достоевский любил древности Италии: «русским дороги эти старые чужие камни, эти чудеса старого божьего мира...»
      Вспомнил, что в этом городе работал над операми «Пиковая дама» и «Орлеанская дева» П. И. Чайковский. Композитором созданы симфонические пьесы «Воспоминание о Флоренции», «Итальянское каприччио», «Франческа да Римини». Эти произведения дышат образами вот этих улиц, храмов, моста, Арно, картин. И они вновь встанут перед глазами, когда будешь слушать эту дивную музыку.
      Настоящее искусство обладает величайшей силой воплощения и передачи прекрасных образов и душевных переживаний. И через сотни, даже тысячи лет они будут радовать миллионы людей.
      А на бульваре современной части Флоренции устроена выставка под открытым небом. На вбитых в землю палках висят картины, и над каждой из них электрическая лампочка. Картины развешаны вдоль нескольких дорожек. На газоне расставлены скульптуры. Их, видимо, никто не охраняет, да и нужно ли охранять? На «картинах» беспорядочные пятна, мазки, зигзаги. Как ни стараешься вглядеться и понять, что хотел сказать художник, не находишь в них ни смысла, ни соответствия названию, ни тем более красоты. Конечно, и в отвлеченном рисунке возможны красивые сочетания линий, краски, радующие взгляд, но среди сотен выставленных картин ни одна не произвела впечатления даже своей оригинальностью.
      И выставка таких картин открыта во Флоренции, городе, где на площадях, в музеях, храмах собраны произведения высокого искусства!
      В этом городе жили и творили великие художники, создавшие эпоху Возрождения, поднявшую человечество над мраком средневековья. А четыре века спустя в городе искусств художники показали свое полное творческое бессилие, оскудение мысли и мастерства.
      Впечатление от выставки мимолетно.
      4 Покидаешь Флоренцию как сокровищницу великих произведений искусства.
      А покидать Флоренцию не хочется...
      Но суждено нам разлучиться,
      И через дальние края
      Твой дымный ирис будет сниться
      Как юность ранняя моя.
      А. Блок
     
      ГОРОД ГРАНДИОЗНЫХ РУИН
      Рим — это город, который два тысячелетия назад был центром мира, средоточием богатства и культуры.
      И сейчас прельщают многочисленных туристов не современные улицы города, такие же как в Ленинграде, Париже, Вене, Лондоне, как в любом европейском городе, а лежащий в руинах, давно умерший Древний Рим.
      Рим. Колизей.
      Руины Рима говорят нам о грандиозных масштабах его древних зданий. Наиболее сохранившийся из них — цирк Колизей. Громадные аркады возвышаются друг над другом в три яруса, а над ними четвертый — сплошной. В 160 арках двух верхних ярусов стояли статуи. Высота стен Колизея — 50 метров. Примерно это высота пятнадцатиэтажного дома. Под арками высокие галереи и лестницы в верхние ярусы. Над каждой нижней аркой — а их 80 — римская цифра, обозначающая вход в определенный сектор цирка. Быстро входили на представление и свободно, без толкотни, выходили 50 ООО зрителей. Цирк обычно круглый, Колизей же продолговатый — 156 метров в ширину и 188 в длину. На месте арены теперь идут вниз глубокие траншеи, коридоры, спуск в которые прегражден решетками. Там готовились к выходу на арену и гладиаторы, и звери, и корабли для водных сражений, для которых арена заполнялась водой. Во время дождя неаполитанские моряки натягивали канаты — и громадное открытое пространство над цирком покрывалось шелковым тентом.
      Ярусы громадного амфитеатра сохранились до нашего времени, но ни скамей, ни облицовки нет. Одни тонкие плитки кирпича.
      Построенный при императоре Тите в.75 году н. э., Колизей блистал белизной мрамора. Стены, колонны, балюстрады, статуи, лестницы — все было мраморное. Но в средние века, да и в новое время, мрамор вывезли на постройку вилл и храмов, в том числе и собора Святого Петра. Внутри Колизей — потрясающей величины руина, но снаружи все еще величественное, красивое своей пропорциональностью здание.
      Поздним вечером Колизей в темноте подсвечен мрачным красновато-желтым светом. Входишь под темные таинственные своды. Стоишь — тишина. Идешь — гулко отдается звук шагов. Прищуришься — и кажется, живешь две тысячи лет назад. Вдруг через галерею пробежит KphiKa. Римляне говорят, что измельчавшие потомки тигрбб, выступавших на арене, населяют Колизей.
      Напротив Колизея развалины менее сохранившегося храма Венеры, построенного по проекту императора Адриана (II век). Только два ряда колонн на возвышении, отстоящих друг от друга на большое расстояние, дают понять, что и этот храм был не меньше Колизея,
      Внутри Колизея.
      Кверху когда-то вели ступени. В середине храма тянулось несколько рядов широких колонн. Об этом свидетельствуют оставшиеся от них круглые базы, в которых теперь высажены деревья, подстриженные как колонны. В глубине остатки алтаря, где была статуя сидящей Венеры.
      Продолжением храма Венеры таких же размеров был храм Рома, легендарного основателя Рима. В настоящее время на его месте стоит церковь VIII века Санта-Мария ин Космедин и кампанила XIII века.
      В Древнем Риме архитекторы умели сооружать грандиозные перекрытия больших по площади зданий.
      По другую сторону от Колизея стена от «золотого дома» Нерона (54 — 68 годы н. э.). Говорят, что несколько сот комнат этого дворца еще находятся под землей. На месте Колизея перед входом во дворец стояла 35-метровая статуя Нерона — Колосс. Отсюда и возникло название Колизей.
      «О размерах его и убранстве достаточно будет упомянуть вот что, — пишет Светоний, римский историк,
      очевидец дворца. — Прихожая в нем была такой высоты, что в ней стояла колоссальная статуя императора ростом в 120 футов; площадь его была такова, что тройной портик по сторонам был в милю длиной; внутри был пруд, подобный морю, окруженный строениями, подобными городам, а затем поля, пестреющие пашнями, пастбищами, лесами и виноградниками... В остальных покоях все было покрыто золотом, украшено драгоценными камнями и жемчужными раковинами; в обеденных палатах потолки были штучные с поворотными плитами, чтобы рассыпать цветы, с отверстиями, чтобы рассеивать ароматы. Главная палата была круглая, и днем и ночью безостановочно вращалась вслед небосводу; в банях текли соленые и серные воды».
      Рядом с Колизеем триумфальная арка Константина (315).
      При Константине (312 — 323) начался упадок Рима. Константин признал христианство государственной религией, перенес столицу в Византию, в город Константинополь.
      Арка Константина.
      Триумфальная арка Константина кажется небольшой рядом с громадой Колизея. Вблизи же она великолепна.
      На асфальте площади вокруг Колизея и арки Константина белые полосы. Мчащиеся на предельной скорости автомобили с крутых спусков холмов вдруг со скрежетом тормозов останавливаются перед тобой как вкопанные и ждут, когда ты очнешься от образов древнего мира и не спеша пройдешь дальше. Такая предупредительность шоферов позволяет спокойно рассматривать и фотографировать уникальные руины.
      Вокруг туристов бродят продавцы сувениров, предлагая дешевые брошки из мозаики, камеи, вырезанные из раковин с белыми 4игУРками и головками на прозрачном коричневатом фоне. Продавец, увешанный лентами цветных диапозитивов «Кодак», заинтересовался мною и засыпал вопросами, кто я: «инглиш, франсе, дейч, Португалия, аргентина...» Он собирался без конца перечислять все страны мира... Я ответил: «Советский Союз». Он воскликнул: «Русиш! Товарищ!» — стремительно
      бросился ко мне с протянутой рукой. Мне сначала показалось, что он смеется, но он так тряс мою руку, что его искренняя радость от встречи с советским человеком была ясна без слов.
      От Колизея мимо храма Венеры проходит древняя римская священная дорога Виа Сакра, вымощенная крупными камнями, стертыми, со следами колей, выбитых колесницами.
      Священная дорога идет под однопролетной аркой императора Тита (79 — 81). Она сооружена в память подавления восстания в Иерусалиме, что и изображают барельефы на ее стенах. На ней когда-то была колесница со статуей Тита.
      Сколько путешественников с трепетом дотрагивались до древних камней, сколько художников зарисовывали развалины или восстанавливали их в своем воображении, а поэты в стихах выражали свой восторг!
      Я видел древний Рим: в развалине печальной И храмы, и дворцы, поросшие травой,
      И плиты гладкие старинной мостовой,
      И колесниц следы под аркой триумфальной,
      И в лунном сумраке с гирляндою аркад Полуразбитые громады Колизея...
      Так запечатлел это место у Колизея А. Майков.
      Священная дорога и арка Тита.
      За аркой Константина возвышается один из семи холмов, на которых расположен Рим, — Палатинский холм. Здесь были сосредоточены дворцы римских императоров, храмы, общественные здания. На верх холма к их развалинам вели высокие сводчатые переходы. Теперь стоят бесформенные кирпичные остовы. Мрамор ободран и унесен.
      Многие здания еще таятся под слоем земли и ждут археологов.
      С тех пор, как на Палатине был построен великолепный дворец Октавиана Августа, названный Палаций, возникли распространенные теперь слова: «палаццо», «палас», «палэ», «палаты».
      Внизу за храмом Венеры на месте, называвшемся кампо Ваччино — «Поле коровье», двести лет назад паслись козы, торговали скотом, свозили сюда мусор. Кое-где из травы и кустов торчали верхушки колонн и арок. Теперь здесь отрыт из слоя земли толщиной почти в 10 метров римский Форум. Форум — городская площадь с общественными зданиями, храмами, памятниками, арками. Здесь протекала общественно-политическая жизнь Древнего Рима.
      ... Вот Форум. Посейчас
      Там Цицерона жив еще звенящий глас...
      О мятежей, свободы, славы поле!
      Здесь страстью Рим горел живей всего.
      Байрон
      Для разросшегося города первый республиканский Форум Романум оказался мал. И каждый император строил рядом свой форум. Так возникли форумы Юлия Цезаря, Августа, Траяна, Нервы. Улица, проложенная через них, носит название Форумы Императоров. Вдоль этой улицы от Колизея до площади Венеции стоят и лежат колонны, капители, куски мрамора, основания портиков.
      ... Дворцов печальный прах,
      Колонн обломки; арки след узорный;
      Разрушенные фрески на стенах...
      Байрон
      О красоте построек Древнего Рима можно судить по отдельным фрагментам Форума. Три свода базилики Максенция дают лишь отдаленные представления об огромном здании в 6000 квадратных метров.
      В базиликах (от греческого слова «царский») совершались торговые сделки, проводились судебные процессы, сообщались последние новости.
      После признания христианства государственной религией в базиликах начали устраивать храмы и по их образцу строить новые. Римские храмы были украшены колоннами снаружи. Христиане стали делать украшения внутри.
      Среди кустов роз небольшой, совсем круглый, окруженный колоннами храм Весты, богини семейного очага. В нем горел вечный огонь. Вблизи руины дома весталок — жриц храма. И этот прелестный храм сохранился только потому, что в нем сделана церковь Святого Федора.
      Еще немного дальше, на возвышенности, к которой ведут ступени, опять небольшой четырехугольный храм Фортуны Вирилис, тоже бывшая церковь.
      Вот всего три высоких колонны от храма Диоскуров, богов ветра — сыновей Зевса и Леды. Если подойти к подножию их и взглянуть вверх, то кажется, что стройный бедый мрамор, купающийся в голубом небе, как бы
      поднимает ввысь, захватывает дух красотой. Всего три колонны! А когда это высокое здание было целым — какое поистине грандиозное впечатление оно производило!
      У самого Капитолийского холма вплотную серые аркады двухэтажного хранилища архивов Римской республики (начала I века до н. э.) — Табуляриума. Здесь хранились бронзовые доски с декретами, постановлениями, планами. Такая доска с планом Древнего Рима теперь выставлена у Форума.
      За холмом Капитолия бросается в глаза памятник первому королю Италии Виктору Эммануилу II. На громадном возвышении подобие римского храма с колоннадой. Внизу конная статуя короля, а ниже — могила неизвестного солдата.
      Все в этом памятнике, возвышающемся над Форумом и так не гармонирующем с ним, явно говорит о попытке затмить красоту Древнего Рима. И неудивительно, что итальянцы и туристы обходят его без выражения восторга и направляются через дорогу к остаткам форума Траяна (98 — 117). Траян завоевал Дакию (современная Румыния), Армению, Ассирию и Месопотамию. При нем Римская империя достигла самых больших размеров и мирового господства. В ее руках были страны вокруг Средиземного моря. Везде — в Британии, Франции, Испании, Югославии, Алжире, Египте, Ливии — строились римские цирки, театры, храмы, базилики и термы. Их остатки повсюду сохранились до сих пор.
      Колонна Траяна (38 метров высотой) в прекрасном состоянии. Белизну мрамора и чудесный барельеф, обвивающий колонну в двадцать четыре витка, казалось, не тронуло время. А прошло почти два тысячелетия! Барельеф с тонко отделанными 2500 фигурами в 200 метров длиной изображает эпизоды из истории походов и побед римских легионов в Дакии. В основании колонны погребена золотая урна с прахом Траяна. К сожалению, колонну венчает не фигура Траяна, а статуя апостола Петра.
      Что высится вон там передо мной?
      То гимн веков, то столп их триумфальный.
      Все губит время острою косой:
      Где прах Траяна был, там Петр царит святой.
      Байрон
      Колонна Траяна настолько великолепна, что по ее образцу в Париже, на Вандомской площади, была поставлена колонна в честь побед Наполеона I. По примеру римских императоров Наполеон украсил Париж триумфальными арками. А император Александр I, победивший Наполеона, соорудил в Петербурге, Москве и Царском Селе арки, но не из мрамора, а из железа, а у Зимнего дворца возвел колонну. По их примеру в столицах и других государств появились колонны и арки.
      По другую сторону Капитолийского холма, на небольшой площади, против церкви Санта-Мария ин Кос-медин вижу низкое здание. Внутри на стене высечено из камня круглое, как солнце, лицо — «Уста истины». Так и сейчас называют это изображение.
      В Древнем Риме «Уста истины» почитались как своеобразный суд, тут же чинивший расправу с человеком, давшим ложную клятву. Произносивший клятву опускал руку в открытые уста. Каменные губы смыкались, откусывали руку, если «подсудимый» солгал. Таково предание, бытующее в Риме. И площадь тоже носит название Бока делла Верита («Уста истины»).
      Река Тибр мелка и не могла обеспечить водой громадный Рим с его многочисленными термами. И от ближайших гор на протяжении десятков и сотен километров было построено 19 акведуков — водопроводов (лотки) на высоких каменных арках. По их склонам текла с гор вода в Рим.
      Наряду с Колизеем и форумами огромную роль в жизни римлян играли термы.
      Самые большие термы, термы Каракаллы (211 — 217), вмещали одновременно более двух тысяч купальщиков. Это здание — как небольшой город в 2,5 гектара. В нем было множество залов с бассейнами, фонтанами, галереями. Повсюду колонны, статуи, вазы. Мрамор и мозаика. Холодные и горячие бани, бассейн для плавания, гимнастический зал, комнаты для массажа и отдыха, библиотека, концертный зал. Термы скорее клуб, Дом культуры, чем бани. Вокруг терм был сад. Обо всем этом дают отдаленное представление наиболее сохранившиеся термы Диоклетиана (284 — 305). Внутри стен и теперь видны колонны и большой бассейн. Мозаичный, белого мрамора пол с черным орнаментом, вместительные ванны, статуи, вазы. Термы Диоклетиана вмещали
      3200 посетителей. Они занимали 30 гектаров, площадь, втрое большую, чем ленинградский Летний сад. Сейчас развалины терм красные, кирпичные, но в те времена термы были из белого мрамора. В большом зале терм Микеланджело построил церковь.
      Против Колизея, рядом с развалинами «золотого дома» Нерона, высокие стены обширных терм Траяна.
      Термы производят впечатление строительной мощности и размаха. В развалинах терм Каракаллы ставят в лунные вечера оперу «Аида». Среди грандиозных красных руин с черными тенями и провалами вместо декораций игра призрачных в свете луны артистов кажется волшебной. В 1960 году во время Международной олимпиады в термах происходили соревнования по гимнастике.
      Наиболее сохранившееся от Древнего Рима здание — Пантеон (храм всем богам).
      О ты, простой, но величавый храм,
      Святой алтарь, суровый и прекрасный,
      Где возносились жертвы всем богам
      Разбился здесь тиранов жезл ужасный,
      Сломалась о тебя коса времен,
      Ты жив, о храм искусств, о славный Пантеон!
      Байрон
      Пантеон построен в начале II века Аполлодором Домасским, замечательным архитектором времен императоров Траяна и Адриана. Круглое здание с колоннами портика кажется приземистым, так как ушло в землю на пять ступеней. Все величие Пантеона открывается при входе вовнутрь. Над головой купол в 43,2 метра диаметром, охватывающий площадь в 5930 квадратных метров. Такого грандиозного перекрытия не имело ни одно здание в последующие века. Его полусферическая форма напоминает небо. В середине купола круглое отверстие, из которого равномерно льется свет, а иногда и дождь. Пантеон сохранился по той же причине, что и другие, уцелевшие здания древности: в нем была церковь Марии-великомученицы. Теперь здесь усыпальница первых королей Италии. Здесь могила великого художника и главного архитектора Рима — Рафаэля Санти, умершего в 37 лет.
      До XVII века плафон портика был украшен бронзовым орнаментом, так же как и квадратные кессоны
      купола бронзовыми розетками. На фронтоне стояли бронзовые позолоченные статуи Юпитера, Марса и Венеры. Бронзовое украшение окружало и отверстие в куполе.
      По приказу Урбана VIII с Пантеона сняли всю бронзу весом в 180 тонн и сделали из нее балдахин и витые колонны в соборе Святого Петра.
      В Риме на каждом шагу яркие примеры варварства христианства. Став господствующей религией, оно со всей нестерпимостью уничтожало ценности предшествующей высокой культуры.
      На площади у Пантеона странный обелиск на спине слона. Римские полководцы и императоры, возвращаясь из походов в Египет, обычно привозили обелиски и ставили их на площадях. В Риме много обелисков, они, как громадные гвозди, вбитые в небо. Наполеон I тоже вывез из Египта обелиск и поставил в Париже. Россия никогда не воевала с Египтом, но два сфинкса, привезенные из Египта, стали украшением берега Невы.
      Древний Рим своим искусством оказал влияние на всю Европу. Через две тысячи лет Наполеон ввел стиль ампир — императорский. Колонны, портики, орлы, ликторские связки розог украшали постройки. Мебель, даже женские платья, в начале XIX века напоминали римские. Появились дома с римскими колоннами и обелисками во всех странах и у нас в России почти в каждом уездном городке. Совсем недавно, в 30-е годы, вновь увлеклись римскими колоннами и стали их «прилеплять» к фасадам новых домов. Но это была уже третья волна подражания Риму. Впервые открылись великие ценности древнего искусства Рима и Греции в конце мрачных столетий средневековья. Такое открытие ознаменовало подъем искусства Европы, именуемым эпохой Возрождения.
      Одним из памятников этого времени в Риме является Капитолий. На Капитолийском холме в Древнем Риме была крепость и храм Юпитера. В 1546 году Микеланджело создал ансамбль площади Капитолия, который сохранился до наших дней. Высокая лестница ведет на холм. По бокам ее фигуры Диоскуров с конями. На площади три здания: музея и Консерватории и посредине — палаццо сенаторов с башней. Это здание покоится на развалинах древнего Табуляриума (архива).
      Посредине выпуклой площади прекрасно сохранившаяся бронзовая (когда-то позолоченная) конная статуя императора и философа Марка Аврелия с вытянутой рукой (169 — 180). Статуя случайно сохранилась, так как язычника Марка Аврелия приняли за христианина Константина. Античная статуя Марка Аврелия послужила также одним из образцов для многих памятников, заполнивших площади европейских городов.
      С другой стороны Капитолийского холма изваяние волчицы, кормящей двух младенцев, — символ зарождения Рима. Согласно легенде, два близнеца Ромул и Рем, сыновья бога войны Марса, были брошены в корзине в Тибр. Корзину прибило к берегу. Прибежавшая волчица выкормила младенцев, а затем их воспитал пастух. Когда братья выросли, они основали город. Выбирая имя городу, братья поссорились, и Ромул убил Рема. Город он назвал Рома (Roma) — Рим. На склоне Капитолийского холма среди деревьев большая клетка с живой волчицей — как память о легендарной.
      С эпохой Возрождения, с великими художниками ее связана история Ватикана.
      От Пантеона недалеко до изгиба Тибра.
      Капитолий. Памятник Марку Аврелию.
      Храм Адриана дальше виден мне.
      И мавзолей его пирамидальный Теряется в лазурной глубине.
      Байрон
      Император Адриан построил мавзолей для себя и своей семьи. Они здесь и похоронены.
      Громадное круглое здание было облицовано белым мрамором и украшено многочисленными статуями. Теперь оно красное, кирпичное, только наверху скульптура ангела с крыльями. Мраморные ангелы стоят и на балюстраде древнего моста с большими арками. Он напомнил мне Карлов мост с фигурами святых в Праге. Папы с мавзолея Адриана ободрали мрамор и превратили его в ватиканскую тюрьму. Даже одно название ее — «Замок святого ангела» — вселяло ужас в сердца. Сюда был заключен скульптор Бенвенуто Челлини. Ему удалось бежать.
      Челлини спустился с высокой башни святого ангела на скрученных полосах матрасников и простынь... «Или мне показалось, что я близко от земли, — писал он, — и я разжал руки, чтобы спрыгнуть, или руки утомились и не могли выдержать этого усилия, только я упал...»
      При падении он сломал ногу, но продолжал побег один, без всякой помощи...
     
      * * *
     
      Пройдя через мост, вступаешь на прямую улицу, ведущую к собору Святого Петра, в царство папы — Ватикан. Храм Святого Петра по всей величине приближается к древнеримским сооружениям. Колоннада охватывает почти кругом большую площадь с двумя фонтанами и египетским обелиском, когда-то стоявшим в цирке. С середины площади видишь не четыре ряда колонн, а только один. Колонн же 284. На фронтоне колоннады — статуи святых. За колоннадой в здании справа из одного окна свисает ковер. Из этого окна в определенный час появляется папа и благословляет собравшихся внизу верующих.
      Собор строили с 1506 года несколько сменявших друг друга архитекторов-художников, в том числе Микеланджело. 157 лет строился собор Петра. Может быть, потому, что много разных зодчих приложили свою руку, он и не получился восхитительным.
      Вблизи сам храм не кажется очень большим, купола не видно, и вход весьма скромный. Но внутри такая высота, какой, вероятно, ни в одном храме больше не увидишь. Длина его больше, чем в Колизее — 211,5 метра. Высота купола 141,5 метра, причем диаметр его 42,5 метра, лишь на один метр меньше купола древнего Пантеона. Как говорил Байрон:
      Не в силах все обнять в едином взоре,
      Ты должен храм на части разбивать.
      Храм Святого Петра входит в самостоятельное государство папы — Ватикан. Папское государство с большим парком, занимает площадь в 44 гектара, окруженную высокой стеной. Населения в нем 1000 человек, включая 400 человек охраны. В Ватикане свой монетный двор, своя, с особыми почтовыми марками и штемпелями почта. На отправленном из Ватикана письме увидите марку с изображением какого-либо святого и штемпель «Citta del Vaticano». В этом государстве свое министерство иностранных дел, свое, но наемное войско — стража из молодых швейцарцев. Они одеты в полосатые, желтые с красным и синим, короткие штаны и куртку.
      На голове черный широкий берет. По праздникам они надевают латы и каски. Эти костюмы воспроизводят образец четырехсотлетней давности: они сделаны по ри-еунку Рафаэля. Но в руках у папских солдат иногда не алебарды, а карабины.
      Во дворце Ватикана, имеющем 1400 залов и комнат, чрезвычайно интересный музей. Бесценные сокровища искусства, хранящиеся в нем, были награблены католическим духовенством из многих стран, но главным образом в нем собраны подлинные античные статуи Греции и Рима (Лаокоон, Сократ, Гомер, Аполлон, хорошо знакомый по копиям, стоящим в Летнем саду и в парках Павловска и Петродворца). Здесь уникальная галерея географических карт первых путешественников XVI века. В библиотеке хранятся подлинные рукописи Вергилия, Данте, Галилея, Петрарки, Тассо... Здесь и знаменитая большая ветка золотой розы (цветки которой похожи на шиповник). Когда-то в особый день папа отламывал от этой розы один цветок и торжественно преподносил королю за проявленную «гуманность».
      Запоминаются комнаты, арки стен которых расписаны Рафаэлем. Это так называемые станцы (покои) Рафаэля. От них трудно оторвать взгляд. И композиция фигур, и сочетание красок, и тонкость рисунка — все вызывает восторженное чувство. Копии станцев Рафаэля можно увидеть в ленинградском Эрмитаже.
      Стража Ватикана.
      А вот Сикстинская капелла; здесь происходят выборы папы. Она небольшая, прямоугольная. Потолок разделен на многоугольники с фресками Микеланджело. Боковые стены расписаны художниками Перуджино, Синь-
      оредли, Боттичелли. Четвертая же стена сплошь занята громадной картиной Микеланджело «Страшный суд», выдержанной в темно-синих тонах. Мрачные, грубые фигуры поражают. Невольно вспоминается Сикстинская мадонна Рафаэля, находящаяся в Дрездене, которая здесь еще более привлекала бы взгляд по контрасту со «Страшным судом».
      Начиная с VIII века, Рим был столицей папского государства, затем папской области. Папа как преемник главного апостола Петра считался наместником его на Земле, главою католической церкви, «отцом» католиков. Только в XIV веке папы и кардиналы 70 лет жили в Авиньоне, по принуждению королей Франции. В 1870 году при освобождении войсками Гарибальди от иностранной зависимости и объединении Италии в самостоятельное королевство папа был лишен светской власти и его владения ограничили Ватиканом.
      Покидая Ватикан, несмотря на восхищение прекрасными произведениями искусства, вспоминаешь характеристику, данную ему Петраркой:
      Поток скорбей, обитель злобы дикой,
      Храм ереси и школа заблуждений,
      Источник зла...
      За зданием папской канцелярии, уже в Риме, площадь Кампо деи Фьори — «Поле цветов». Пустынная площадь с красивым названием — бывшее место казней, совершаемых папской инквизицией. На ней стояла постоянная виселица и совершались «аутодафе» — сожжение на костре. Здесь в 1600 году был сожжен философ и ученый Джордано Бруно, а до него на протяжении 50 лет сожгли на кострах 78 ученых вместе с их книгами. Теперь на этой площади рынок фруктов, овощей и цветов.
      Рим — город большого количества оригинальных фонтанов. Их насчитывают более 400. В старое время из фонтанов брали воду жители окружающих кварталов. Почти на каждой площади — фонтан.
      На Квиринальском холме, у входа в королевский, теперь президентский, дворец, высится 15-метровый обелиск, привезенный из Египта для украшения мавзолея Августа. У подножия поставлены Диоскуры с конями. У обелиска гранитные чаши, в которые льется вода.
      Красив фонтан нимф на площади Республики, неподалеку от громадного вокзала Термини, построенного в современном стиле. По углам широкого фонтана нимфы с конем, лебедем, рыбой, на волке. Фонтан создан на месте бассейна терм Диоклетиана, На площади Испании с египетским обелиском и широкой лестницей — фонтан в виде лодки.
      Наиболее грандиозен и известен фонтан Треви. Нептун стоит на раковине, как в колеснице, запряженной конями. Коней держат Наяда и Тритон. Вниз полукругом спадают среди рифов каскады воды. Сзади в колоннах на стене палаццо Поли большая ниша. В двух других статуи, символизирующие здоровье и изобилие. Любопытно, что вода до сих пор льется из древнего акведука Вирго («Девичья вода»), построенного в 33 году до н. э. На барельефе над одной из ниш, по легенде, изображена девушка, показывающая истощенным римским воинам источник воды. Фонтан же сооружен Саль-ви в XVIII веке. Вокруг фонтана и на всей маленькой тесной площади все время толпятся туристы, бросают в воду монеты, мечтая снова побывать в Риме.
      В современные улицы Рима, такие же, как и в других городах, вдруг врываются неожиданности. Идет дождь — вереницей стоят коляски извозчиков под широкими зонтами. И кажется, что стоят, понурясь, лошади под зонтиками.
      В парке Боргезе — памятник навьюченному ослику. В первую мировую войну эти выносливые животные помогли солдатам в труднейших горных походах.
      К коллекции памятников животным: лягушке — во Франции, корове — в Голландии, гусенице — в Австралии, собаке — в Ленинграде... прибавился еще один.
      Недалеко от Испанской площади на улице Систина на стене высокого старинного дома (подъезд № 126) мраморная доска с бронзовым барельефом так хорошо знакомого профиля Гоголя. В этом доме жил Николай Васильевич Гоголь.
      Он ходил по лестнице Испанской площади, сидел и писал на скамейке у фонтана. А в кафе Греко на соседней улице обедал. Над местом, где он обычно сидел, и сейчас в этом старом кафе висит в круглой раме его портрет. Вместе с Н. В. Гоголем ходил сюда и худож-
      ник Александр Иванов. Любили посещать кафе Греко поэт Гете, композиторы Лист и Вагнер, Марк Твен.
      Улицы Рима, конечно, не пустынны — они кипят людьми самых различных наций. И чтобы лучше рассмотреть, восчувствовать древний город, чтобы побыть с ним один на один, чтобы фотографировать его без помех, пришлось выходить на улицу в шесть часов утра. Тогда идешь и чувствуешь себя в любом веке.
      Люди в Риме и вообще в Италии совсем не такие, какими мы их знаем по старой литературе. Гондольеры Венеции, преимущественно старые, одеты в полосатые или одноцветные майки и темные брюки. Они совсем не поют, и голос у них хриплый. Песен не слышно и в прославленном пением Неаполе. Мужчин и женщин, богато одетых, не видно.
      Единственно, кто привлекает внимание своим костюмом, особенно в Риме, это ксендзы, монахи и монашенки. Монашенки в больших белых накрахмаленных чепцах, у некоторых плиссированные рюши туго охватывают лица. Монахи носят рясы черного, коричневого, песочного, вишневого цвета. Они ходят в сандалиях на босу ногу. Вместо обрывка толстой веревки подпоясаны тоже толстым, крученным, как веревка, шелковым шнуром. Сзади должен быть капюшон, но он только слегка обозначен на рясе пришитым треугольником.
      Монахи и ксендзы удивляют своими богатырскими спортивными фигурами, здоровыми лицами и наглым взглядом. Это не скромные служители церкви, а скорее гвардейцы или спортсмены. Они и мчатся с развевающимися полами ряс на мотоциклах или мотороллерах.
      В оживленной уличной толпе выделяются своими костюмами, громкой речью и развязностью прибывшие из всех стран туристы, особенно пожилые американки. Рим ежегодно принимает 15 миллионов туристов. Итальянцы совсем не так крикливы^ подвижны и веселы, как
      принято о них писать. Скромные, очень просто одетые люди, внимательные к другим.
      Особенно приятное впечатление оставили итальянские рабочие. Как-то уже в сумерки мы приехали в римское предместье Тиволи на встречу с рабочими. На стенах домов улицы, где клуб рабочих, наклеены большие плакаты, крупными красными буквами приветствовав-
      шие советскую делегацию. С десяток полицейских выстроились в ряд напротив клуба.
      Более сердечную встречу трудно представить.
      — Вы приехали к нам в знаменательный день, — говорил председатель-коммунист. — Мы завтра начинаем забастовку. А советские люди — образец для нас: вы победили в трудной борьбе против капитализма. Встреча с вами вдохновляет нас.
      Девушки поднесли большой каравай хлеба, каждый из гостей отламывал кусочек и макал в соль. Угостили вином, виноградом, пирожными. Преподнесли каждому крупные пунцовые гвоздики на длинных стеблях. Красная гвоздика — символ революционной борьбы.
      Приятно было видеть энергичные, твердые лица рабочих. С какой убежденностью и страстью пели они «Интернационал»! Так когда-то пели у нас, идя в бой за революцию. Подобные лица рабочих запечатлены у нас на картинах и в мраморе. С подъемом пели наши гостеприимные хозяева и «Катюшу».
      — Почему вы так поете «Катюшу»?
      — Это песнь итальянских партизан.
      Все присутствующие, в том числе и музыканты, знали много русских песен и прекрасно их исполняли, что совсем нельзя было сказать о нас самих. Завязались и задушевные беседы. Рабочие рассказывали о своей жизни, о партизанской борьбе во время войны. Восторженные глаза, жесты, ритм и интонация голоса заставляли слушать внимательно и помогали понимать незнакомую речь. А русские отвечали по-русски и собеседники тоже что-то понимали. Смеялись, пожимали руки, произнося отдельные русские слова, ставшие уже интернациональными. И все расстались друзьями.
      Песни, задушевные беседы и даже танцы были и на встрече с рабочими винодельческого района Фраскатти.
      Однажды на площади в Риме, около университета, я тоже увидал оживленную толпу молодежи. Я подумал: опять забастовка. Но юноши и девушки, окруженные пожилыми женщинами, почему-то держали связки толстых книг. Женщины целовали и крестили рукой стоящих с ними рядом молодых людей. Заинтересованный, я спросил: «Что это?» — и получил в ответ: «Экзамен». Это осенний прием в институты.
      В этот день и на других улицах тихо и сосредоточенно толпилась молодежь с книгами перед институтами и техникумами.
      Утром на улицах Рима очень много детей. Маленькие девочки в больших отложных накрахмаленных воротничках, с голубыми бантами, широкие концы которых свисают на платье. Детей ведут за руку матери и бабушки. Вприпрыжку, помахивая книжками, стянутыми ремешками, бегут мальчики в коротких штанишках. Школьники в длинных брюках не встречались. Днем, уже после занятий, дети по двое, по трое не спеша возвращаются домой. Останавливаются у ларьков с фруктами и сластями. Больше рассматривают, что продают. Редко кто купит дешевый банан.
      Но не все такие счастливцы, не все учатся в школе. С малых лет многие дети своим трудом помогают жить семье. Это не труд по самообслуживанию дома и не трудовая школьная практика на производстве. Нет, это настоящая работа, за которую ребенок получает деньги.
      Вот через дорогу идет малыш, держа на голове ящик с продуктами. Это посыльный продуктового магазина. Он увидел меня с фотоаппаратом. Остановился и заулыбался. Если бы он был значительно старше, то за то, что я его сфотографировал, попросил бы плату. Но этот доволен, что им заинтересовались, и с улыбкой несет дальше свою тяжелую ношу.
      В нашей гостинице в Риме накрывает на стол и обслуживает посетителей мальчик лет двенадцати, Антонио.
      По закону в Италии дети могут работать только с четырнадцати лет. Но обойти такой закон всегда можно, назвав мальчика родственником.
      У Антонио мать живет в Сицилии, куда он высылает ей каждый месяц свое жалованье. У него ведь там еще маленький брат и сестренка. На работе он с 7 часов утра, а еще в 12 часов ночи тащит чемодан приехавших в гостиницу туристов. Хозяин строго держит его. Мальчик взглянуть боится, не то что ответить. Не спеша повернулся — получил подзатыльник. А как быстро бегать, если на ногах большие старые ботинки хозяина? Но Антонио лукаво улыбается. Он учится быть стойким.
      После величественных построек древних римлян не хочется осматривать и тем более описывать современный Рим, хотя итальянцы по праву гордятся архитектурой вокзала Термини. Меркнут перед грандиозностью руин даже храмы и здания эпохи Возрождения и прославленный фонтан Треви.
      На окраине Рима есть форум Италико, который был построен в годы фашизма и назывался форум дуче Муссолини. На обелиске посреди площади сохранилось еще его имя. Кругом здания современной унылой коробочной архитектуры.
      Белый клуб Дворца цивилизации с шестью рядами ниш — пустых глазниц. В них собирались поставить статуи. Дальше ряды домов, похожих на новые дома окраин наших городов. Только окрашены они разнообразней и красивей. На балконах же очень изящное озеленение. На стене рядом с балконной дверью распластаны ветки декоративного дерева, плюща или вьющегося фикуса с мелкими листочками. Стоит большая ваза с ярко цветущим растением. С одного бока решетки балкона спадает бахрома или грозди листьев какого-либо ампельного — свисающего, вьющегося — растения.
      Приятно для глаз ассиметричное украшение фасада дома цветами разных очертаний и тонов.
      Громаден и по форме красив новый мраморный спортивный стадион, рассчитанный на 20 000 зрителей. На нем 60 мраморных статуй, созданных и подаренных шестьюдесятью городами Италии. Но что странно — все статуи гимнастов вытянулись как солдаты на параде, они застыли, они мертвы. Эх, сюда бы Густава Вигеланда!
      Нет желания осматривать новые и такие одинаковые во всех городах мира постройки, лучше еще и еще раз пройти не спеша между руин Древнего Рима.
      Последний взгляд на Рим. За пределами семи холмов Рима, за Тибром — высокая возвышенность Джани-коло. На этом холме в 1849 году гарибальдийцы сражались за провозглашенную в Риме республику.
      На вершине этого холма поставлен памятник народному герою, борцу за освобождение и объединение Италии — Джузеппе Гарибальди. Вблизи, в парке, памятник Аните, его боевой сподвижнице. Она мчится на лошади с пистолетом в руке. А у пьедестала предводительствуемые ею на лошадях и пешие гарибальдийцы. Этот памятник олицетворяет борьбу.
      Памятник Гарибальди.
      Памятник же Гарибальди как бы утверждает достигнутый в борьбе успех. Гарибальди спокойно созерцает Рим — столицу Италии, раскинувшуюся у подножия холма. Громадный, величественный город. Ему три тысячи лет.
     
      ВИЛЛЫ Д’ЭСТЕ И АДРИАНА
      Быть в Риме и не увидеть волшебного сада с фонтанами виллы д’Эсте и античной виллы Адриана? Я должен был их посетить, хотя это и не предусмотрено маршрутом. «Ну что ж, если в Венеции не затерялся среди каналов, то тридцать два километра от Рима может безопасно проехать», — решили мои спутники. И я один, не зная итальянского языка и местности, рано утром собрался выехать из Рима до Тиволи, а там искать виллу д’Эсте. В справочнике было указано, что остановка автобуса на улице Индипенденца. Но там автобуса не оказалось. Я обратился к одному из прохожих со словами: «Автобус, Тиволи». Итальянцы всегда пытаются понять иностранца и прийти ему на помощь. Прохожий пожал плечами и, быстро подойдя к ларьку с газетами, что-то спросил у продавщицы. Та ему ответила, показывая рукою вдаль. Вернувшись, итальянец предложил довести меня до остановки, хотя ему надо было идти совсем в другую сторону. Мы прошли с ним два квартала. Я сказал ему «грацио». Мы пожали друг другу руки и расстались.
      В автобусе я почувствовал себя почти как в Ленинграде. Молодые люди с лохматой прической сидели. Женщины стояли. Только седенький пассажир вежливо уступил место старой женщине. Одетые очень просто, все спешили на работу, были озабочены. Ну совсем как у нас, только разговаривают по-итальянски. Кондуктор укоризненно вернул мне поданную ему монету. Я удивился: на ней был изображен король Виктор Эммануил. Значит, где-то мне успели всучить давно устаревшую монету. Никто не засмеялся. Видимо, такие случаи не были редкостью. Но все же как-то жутко ехать одному в неизвестном направлении в чужой стране среди людей, языка которых не знаешь. Жутко, но и радостно.
      Автобус едет по одной из древнеримских дорог — Виа Тибуртина. Совсем не заметил времени, как автобус, поднявшись на гору, остановился на площади городка Тиволи.
      В каждой стране есть свои особенно интересные сады, интересные как историческая достопримечательность или как оригинальное произведение искусства. Среди многих превосходных садов можно выделить совсем своеобразные, расположенные не на горизонтальной площади, как обычно, а на вертикальной, на склоне горы.
      Здесь, в Тиволи, с давних пор известен сад виллы д’Эсте на высоком обрыве горы. Эта вилла построена в XVI веке архитектором и археологом Лигорио для герцога Феррары, кардинала д’Эсте.
      Сейчас этот сад — своего рода музей. За 300 лир вам выдают билетик, напоминающий деньги. Я был первым перед открытием виллы и один вошел через небольшую темную арку в четырехугольный дворик, окруженный с трех сторон галереями. На четвертой стене, увитой виноградом, оригинальный фонтан — барельеф из цветного мрамора.
      Дворец не представляет интереса, и в нем открыты только пустой зал и длинный коридор с лестницей. Но я вышел на террасу и был захвачен видом чудесного сада. Внизу подо мною кроны деревьев и узкая аллея вековых кипарисов. Их старые ребристые стволы в 3 метра в обхвате вонзаются высоко в небо. Эти величавые кипарисы вдохновили Ференца Листа на создание двух произведений для фортепьяно, названных «Кипарисы виллы д’Эсте». Композитор написал и третью пьесу: «Фонтаны виллы д’Эсте». Известны гравюры
      этих кипарисов А. П. Остроумовой-Лебедевой, картины Фрагонара и Блехена. Деревья действительно величественны. Они 65 метров высоты.
      Поэт Торквато Тассо, живший у кардинала д’Эсте, описал этот сад в поэме «Возвращенный Иерусалим». Все искусства прославили этот сад, эти кипарисы и фонтаны. Особенность сада виллы д’Эсте в том, что главная его часть расположена отвесно. На высоком обрыве — уступами — террасы, по обе стороны которых площадки с фонтанами различной формы. Вниз между террасами спускаются лестницы и отлогие дорожки. По перилам лестниц льются ручейки, вернее — маленькие водопадики воды. В желобах сделаны ступеньки. Вдоль террас невысокие деревья, подстриженные кусты и балюстрада.
      На одной террасе со стороны горы изваяния орлов и ирисов (герба герцога д’Эсте), от них в длинный узкий водоем льются полукруглые струи воды. Это аллея Ста фонтанов. Она ведет к двум фонтанам. Один из них называется «Площадь Древнего Рима». На большой площадке колонна, мост и поток воды, скульптуры Ро-мула, Рема и волчицы, кормящей двух младенцев; с противоположной стороны наиболее поэтичный фонтан Сивиллы — предсказательницы судьбы. Идея его постройки подсказана Микеланджело. Скульптура Сивиллы скрывается в нише высоко наверху. Внизу полукругом идет аркада, теперь покрытая зеленым мхом. Из-под ног статуи сплошным круговым потоком льется вода; создается впечатление, что статуя стоит на постаменте из воды. Водоем, куда низвергается каскад, окружен мраморным барьером, украшенным цветной мозаикой. В середине водоема раковина, из которой выглядывает лицо нимфы. Площадка со всех сторон увита плющом.
      Это замечательный фонтан. Таинственный, сказочный и лиричный.
      Посередине третьей террасы — колоссальный цветок лилии. С одного края четвертой террасы — грот с витыми колоннами, увенчанный ирисами и орлами, с другого — фонтан в виде павильона в восточном стиле — когда-то в нем играл водяной орган.
      На пятой террасе в темном гроте — фонтан четырех драконов. В горизонтальной части сада три больших квадратных водоема. Справа от них обрушивается высокий каскад воды. Вода льется в нескольких направлениях и вверх и вниз. Каскад вод без всяких скульптур и украшений грандиозен, величествен и гармоничен, как симфония. В саду виллы д’Эсте невиданное множество водопадов, ступеней, перекрещивающихся потоков. Каждая аллея заканчивается фонтаном в виде грота, вазы, статуи, павильона. Всюду в этом саду журчит вода. Но слышишь ее живую утром, когда идешь один. В течение же дня многоязычный говор туристов, приехавших из всех стран мира, заглушает пленительное журчание фонтанов. Неприятен и голос автоматов, стоящих у каждого фонтана. Опустишь монету в 100 лир, нажмешь кнопку и услышишь объяснение на французском, английском, немецком или итальянском языках, что изображает ближний фонтан.
      С высоты террасы в небольшой горизонтальной части сада видны сплошные кроны деревьев. Когда-то на террасах не росли деревья и все фонтаны были открыты взору. Внизу же расстилались ковровые клумбы ярких цветов. За четыре столетия слишком густо разрослись деревья. Из-за них нельзя окинуть взором весь сад с его аллеями, балюстрадами и фонтанами. Лишь аллея величественных кипарисов прямою линией делит сад да в просвет виден средневековый город — башня, кампа-нила, черепичные крыши. В заросшем саду солнце скупо освещает и всю картину фонтанов, и ребристые, извилистые стволы старых кипарисов. По существу сад виллы д’Эсте составляют фонтаны, лестницы и аллея кипарисов.
      Вилла д’Эсте — уникальное произведение садовофонтанного искусства — образец вертикальных садов эпохи итальянского Возрождения. Еще раз пройти по всем аллеям и лестницам виллы д’Эсте, впитать в себя ее красоту. Хочется не уходить, а долго сидеть одному в темном гроте, любоваться фонтаном и слушать тихое журчанье струй. Но так мешают видеть и чувствовать это очарование толпы туристов, мелькающих перед глазами.
      Я с сожалением вышел на площадь Тиволи. Памятник погибшим на войне, эффектная белая колонна и невдалеке зубчатые башни замка. Куда идти? Здесь, в Тиволи, должны быть водопады и остатки виллы поэта Горация. Но прежде мне нужно увидеть виллу императора Адриана. Среди множества императоров-полковод-цев этот, может быть, единственное исключение. Адриан — ученый, художник, архитектор, ценитель и покровитель науки и искусства — был и путешественником. В своей вилле, называемой «Тибуртино», около Тиволи он хотел воспроизвести все лучшие постройки мира, в особенности те, которые он видел во время путешествий по Греции и Египту. Для этой виллы уничтожали горы, прорезали ущелья, насыпали холмы, вырывали искусственные озера — словом, рабы переделывали природу, создавая по плану Адриана красивые ландшафты. Но где эта вилла, куда идти?
      Я подошел к полицейскому, стоящему посреди пустынной площади.
      — Дове вилла Адриано?
      Он что-то сказал, показав рукой по дороге вниз. Я рванулся идти.
      — Но! — Посмотрев на свои наручные часы, полицейский упомянул автобус. Я, взглянув на его часы, понял, что автобус будет через 40 минут, и, в свою очередь сказав, «но» изобразил пальцами, что предпочитаю идти пешком. — Сей километр? — и вытянул шесть пальцев. Такого расстояния я не ожидал, но все же по древней римской дороге пройти интересно.
      Полицейский показал на солнце, видимо предупреждая, что будет жарко. Я все же сказал: «Но! Грацио!» — и решительно шагнул вперед. Полицейский отдал честь и засмеялся.
      Я шел пешком по Римскому шоссе из Тиволи к бывшей вилле «Тибуртино» императора Адриана.
      На склонах горы серые кроны оливковых деревьев на дуплистых, расколотых, в трещинах стволах. Бедные домики с небольшими виноградниками и кустами опунций, с которых собирают сладкие, но полные мелких колючек ягоды.
      Мчатся машины, мотоциклы — и вдруг навстречу маленький ослик, везущий повозку на двух колесах, а на ней толстая женщина и плотный загорелый мужчина. Я шел и наслаждался синим небом, дорогой олив. Даже присел на валявшийся обломок мраморной колонны, любуясь городом на горе. Но вот какие-то здания, забор.
      Неожиданно я попал в толпу возбужденно говорящих людей. Это рабочие у ворот завода... Поодаль полицейские машины, мотоциклы и отряд карабинеров в черных беретах. Рабочие Тиволи забастовали. Я сфотографировал завод, толпу рабочих, фургон полицейских. Гляжу: вблизи, вокруг полицейские и смотрят на меня. Я вспомнил, что в кармане у меня красный советский паспорт.
      За полицейскими — капитан карабинеров. Я устремился к нему и спросил: «Вилла Адриано?» Он, прикоснувшись к берету, показал рукой дальше по дороге. Я вышел из окружения...
      У входа в виллу в темноватом помещении большой макет реконструированных зданий, белых, мраморных, построенных Адрианом за 10 лет (121 — 131 годы). Здесь и афинские академия и лицей, Темпийская долина у Олимпа, египетский храм Сераписа, александрийский порт Канопус, храмы, театры различных времен и народов. Все ценное в архитектуре современного ему мира хотел представить Адриан.
      Вилла — целый город, занимающий 5 квадратных километров. В каждом из ее зданий были собраны коллекции ценнейших произведений искусства, вывезенные из разных стран.
      При раскопках виллы, начатых с 1480 года, найдены гениальные творения скульпторов Древней Эллады: Фидия, Праксителя и других. Среди строительного мусора нашли Венеру Милосскую, теперь украшающую Лувр в Париже, и Венеру Медицейскую, хранящуюся в музее Уфицци во Флоренции, и множество других скульптур.
      С невольным трепетом вступаешь за высокие, из красного кирпича стены. Мощные стены в 9 метров высотой — красивый фон для темно-зеленых кипарисов. Среди развалин зданий, теперь уже кирпичных, легко заблудиться и трудно различить, где Афинский лицей, а где храм Сераписа.
      Вот замечательный зал с кольцевым водоемом. В зеленоватой воде отражаются сохранившиеся мраморные колонны, окружающие и центр зала, и водоем снаружи. В другом здании бесчисленная анфилада залов, а с боков множество небольших комнат. Полы украшены тонкими и разнообразными рисунками из мозаики. В углу одной комнаты целая куча этих маленьких квадратных с основания и длинных камешков.
      Дальше высокий купол храма вроде мечети... Два этажа аркад... Целые отдельные колонны и их цоколи. Стены идут не только ввысь, но и вниз. Видны спускающиеся лестницы, подземные помещения.
      Между древними зданиями итальянские сосны — пинии — с кронами, как ровно срезанные сверху зонтики. У них длинная хвоя, в три раза больше, чем у нашей сосны.
      Ливанские кедры с плоскими верхушками. Серебристые кущи олив. Зелень, трава. Только цветов нет. А они были в то время, когда дворцы сияли белизной мрамора.
      Но вот совсем невиданное зрелище. Вытянутый водоем, облицованный мраморными ступенями. Белые мраморные колонны с аркадами и статуями в них. Длинный ряд кариатид. С другой стороны как будто ниша алтаря храма. Прекрасны статуи, отражающиеся в синей воде, Марс, раненая амазонка, лежащий морской бог и... мраморный крокодил. Здесь под открытым небом собраны копии произведений древности. Подлинники хранятся рядом, в музее, расположенном в более сохранившемся здании. Из всех построек виллы Адриана этот водоем безошибочно узнаешь. Это — канал александрийского порта Канопуса. С него начали археологи реставрировать виллу, а недавно открыты новые части античных зданий.
      Остатки порта Канопуса так красивы, что несколько раз обходишь вокруг большое пространство, чтобы полюбоваться ими со всех сторон. Единственное, что портит впечатление, это деревянные скамейки, амфитеатром поставленные на одном берегу. Это местные спортсмены используют античный памятник для соревнования по плаванию.
      Еще несколько громадных руин, стены, колонны и четырехугольный водоем — видимо, бассейн древних терм.
      Я хожу между развалинами почти один и не знаю, все ли на обширном пространстве виллы Адриана я осмотрел. У стены, почти у выхода, заметил человека в зеленой фуражке, — вероятно, сторож. Как спросить, все ли я видел? «Все», кажется, по-итальянски «баста». И опять помог древний международный язык жестов. Я показал на руины вокруг себя, обвел пальцем круг и спросил: «Баста?» Сторож что-то спросил, упомянув «Канопус»; я кивнул головой и опять спросил: «Баста?»
      — Но, — взволновался собеседник и стал что-то быстро говорить, показывая рукой вдоль видневшейся аллеи кипарисов. Я понял лишь одно слово: «Венера», а из жестов: не то храм, не то холм. Поблагодарив за указания, я быстро пошел по длинной тенистой аллее кипарисов.
      В конце на солнечном холме вырисовывались полукругом белые колонны и за ними — в центре руин круглого храма — статуя Венеры.
      Они были пронизаны лучами солнца и четко выделялись на итальянском лазурном небе и дальних горах Тиволи.
      Остроконечные кипарисы и причудливые кроны пиний оттеняли белоснежность колонн. Я один и вдосталь любуюсь и фотографирую со всех сторон остатки храма.
      Мне хотелось найти изображение хозяина виллы Адриана, его нигде не было... И только спустя год в бывшем парке Меншикова в городе Ломоносове (Ораниенбауме) около Китайского дворца я неожиданно «отрыл» бюст Адриана.
      Но день уже на исходе, нужно засветло добраться до Рима. Около двух километров до шоссе, а там на автобус.
      В Рим я приехал, когда совсем стемнело. Струи фонтана наяд горели огнями. А напротив черный четырехугольник вокзала Термини был разрезан узкими линиями света.
     
      ГОРОД, ОСВОБОЖДЕННЫЙ ИЗ ПЕПЛА
      Теперь в Помпеи1 — в город, засыпанный в 79 году во время извержения Везувия мелкой пемзой, пеплом слоем в девять метров.
      Там, где большой богатый город кипел полной жизнью, голая земля. Потом выросли трава, кусты, деревья, и о месте, где стоял город Помпеи, забыли. Помпеи оказались целиком как бы законсервированными. Другие же древние города продолжали жить — менялись, разорялись, перестраивались.
      1 Название Помпеи происходит от окского слова «помпе» — пять.
      В 1780 году крестьянин, рывший канаву на своем участке, случайно обнаружил бронзовую статую и треножник. Эти находки побудили к первым раскопкам. Спустя 10 лет установили, что здесь был город Помпеи.
      В Помпеях под землей в целости сохранились обычные жилища, лавки, мастерские, пекарни, со всеми находящимися в них вещами, по которым можно судить о том, как жили люди две тысячи лет назад.
      Открытие Помпей, и в особенности более тщательные раскопки при неаполитанском короле — маршале Наполеона Мюрате, вызвали большой интерес во всех странах Европы.
      В Пушкине (бывшем Царском Селе) на острове среди пруда стоит павильон — концертный зал, построенный Д. Кваренги. В его пол вделана римская мозаика 1 века. Рядом с павильоном — Руина, кухня, сложена из обломков колонн, капителей, карнизов, привезенных из Помпей.
      Почти во всех дворцах создавались помпейские залы. В столичных музеях и в Ленинградском Эрмитаже появляются коллекции предметов, похищенных из раскапываемых Помпей. Только с 1863 года, когда образовалось Итальянское государство, начинают проводиться раскопки Помпей на научных основах под руководством археолога Джузеппе Фиорелли.
      Планомерно, осторожно, тщательно откапывали улицу за улицей, укрепляли стены домов, сохраняли на своих местах все осколки и предметы. Ряд домов реставрировали. Особенное значение имела заливка гипсом обнаруженных в пепле пустот, обычно содержавших скелеты погибших людей и животных. В результате получились гипсовые фигуры людей и животных. Эти фигуры, их жесты выражали ужас. В Помпеях погибло около 2000 людей, остальным удалось вовремя выбежать из города. А жителей в городе было около 30000. В настоящее время больше половины города освобождено из пепла.
      От Рима до Неаполя около 230 километров. За окном автобуса вдали высокие ровные арки акведука, на вершине холма замок. Любопытна придорожная траттория с навесом из палок для тени. Между апельсиновыми деревьями на проволоке, их соединяющей, висят гирлянды винограда.
      Заросли опунций, привезенных из Мексики. Канделябры цветков на высоких колючих палках — стеблях — цветоносах агав. Мексиканские агавы с жесткими листьями тоже цветут здесь. Привозные растения, появившиеся в Италии после открытия Америки. Оливы же, виноград, капуста — это исконные древнеримские, древнегреческие растения. Ими были сплошь покрыты склоны Везувия и равнины у подножия его. Очень плодородная 'Почва на пепле от извержений, берег моря, мягкий климат — все условия для обильных урожаев. Из винограда со склонов Везувия получали особенно ценившееся вино. Оно и сейчас известно под названием «Лакрима Кристи» — «Слезы Христа».
      Не останавливаясь в Неаполе, сразу выезжаем на дорогу в Помпеи. За проезд по шоссе надо платить, так как прямая дорога построена не государством, а частным предпринимателем. От Неаполя ехать еще 23 километра. Несколько в стороне, в 12 километрах, конусовидный вулкан Везувий. Над ним облачко, как будто гора дымится.
      Вот спуск вниз — стена и арка входа в древний город. Нужно ли говорить о том, что вступаешь под арку с душевным трепетом! Наступает какое-то торжественное молчание. Входишь в мертвый город. «Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни и предания и когда уже ничто не говорит о погибшем народе» (Н. В. Гоголь).
      Длинная, узкая (3 — 6 метров) улица вымощена большими плитами из лавы. По краям неширокие тротуары до метра высотою. Переходят улицу в ряде мест по высоким камням. Они положены с таким расчетом, чтобы колеса повозок могли свободно проезжать. А пешеходы, когда дождевые потоки заливали улицу, переходили бы ее не замочив ног. Улицы были заполнены пешеходами, повозкам же разрешалось ездить только ночью. У некоторых домов тротуары вымощены кирпичом или украшены узором из разноцветных кусочков мрамора и камешков. Справа и слева улиц сплошные стены домов без окон, часто и без дверей. С края тротуара откопана земля и видны свинцовые трубы водопровода. На перекрестках каменные четырехугольные водоемы — из лепных украшений в виде пасти быка, медузы все время лилась струя воды. Вода шла с гор на протяжении 20 километров по акведуку. В городе есть и колодцы, вырубленные в пластах лавы на глубину 38 метров. Но вода в них кисловата и неприятного запаха. Помпеянцы собирали и дождевую воду, которая считалась особенно полезной.
      Дом древних строился как крепость. Он был недоступен со всех сторон. Окон не было. Вход запирался и охранялся рабом или собакой. При этом у порога выложена мозаикой надпись: или «Сальве» — «Добро пожаловать», или «Каве канем» — «Берегись собаки».
      Почти все дома внутри имеют один план. Из прихожей попадаешь в большое помещение — атрий. Свет проходит сверху через квадратное отверстие в крыше — комплювий («плювия» — «дождь»). Крыша сделана так, что ее четыре ската направлены не наружу, а к этому отверстию. И дождевая вода скапливается к комплювию и льет через него в комнату. Посреди атрия сделан четырехугольный имплювий (водоем), под полом цистерна, где накапливается излишек воды из имплювия, откуда и доставали ее. Имплювий в богатых домах служил украшением, его отделывали по краям мрамором и мозаикой, а в середине устраивали фонтан или ставили статую. Посреди водоема, в атрии, изящная бронзовая статуэтка пляшущего Фавна. Этот дом так и назвали — «дом Фавна». В бедных домах за водоемом был очаг, дым от которого вытягивало в комплювий. В атрии ставили стол для еды, ткацкий станок для женщин. Здесь была и ниша — ларарий — с алтарем богам, покровителям дома — ларам.
      Комплювий в потолке.
      В атрии богатых домов мраморный стол служил украшением, по стенам стояли бюсты и статуи. Это была парадная комната для гостей. За занавесом другая комната — таблин — кабинет хозяина, где он хранил документы (таблички, навощенные доски, на которых писали, выдавливая буквы стилем), свитки, заменявшие книги. За таблином расположен перистиль — внутренний сад или двор. Вокруг площадки прямоугольной формы крытая колоннада (колонны из желтоватого известняка, серого туфа или покрытые штукатуркой под мрамор). По углублениям от корней в почве, очертаниям клумб и по фрескам на стенах определили, какие растения сажали в саду перистиля. Это были алоэ, плющ, аконит, митры, маргаритки, маки, лилии, гладиолусы, ирисы, нарциссы, розы. Клумбы и посадки на них отделяли концентрическими кругами из кирпича. На балюстраде делали углубления для земли и цветов или ставили цветы в горшках и ящиках.
      Маленькие садики в перистилях Помпей созвучны японским.
      В бедных домах вместо фонтанной скульптуры — просто изогнутые трубы в виде змеи с одной струей. Открытой колоннады шли небольшие комнатки в 5 — 6 метров — спальни. В больших домах рядом с таблином с одной стороны была спальня, а с другой триклиний — столовая. Вокруг стола стояли три покатых ложа для трех человек каждое.
      В доме Фавна было — 40 комнат. Гладкие стены атрия и перистиля покрывают фрески.
      Фрески разного стиля. К наиболее раннему относят стены, расписанные под плиты мрамора, с лепными украшениями, колоннами и пилястрами. Фрески другого стиля имели целью раздвинуть стены небольшого помещения перспективой строений и пейзажа. На стенах перистиля рисовали роскошные сады — как продолжение маленького натурального садика, изображали и сцены мифологического характера. Наконец, фрески третьего стиля создают впечатление ковров, повешенных на стенах. Очень характерны для Помпей такие фрески: на красном фоне фигуры людей или на черном — маленькие белые фигурки или красивые тонкие орнаменты.
      Большое место в помпейских домах занимала мозаика. Особенно хороша большая комната, весь пол которой покрыт мозаичной картиной, изображающей битву Александра Македонского с персидским царем Дарием. Мозаичная картина, находящаяся теперь в Национальном музее в Неаполе, производит потрясающее впечатление. Гете, увидевший ее почти сразу после ее открытия (в 1832 году), писал, что созерцание ее приводит «к простому и чистому восторженному изумлению».
      Между почти целыми зданиями видны отдельные стены домов, ниши. А вот печь, совсем как наша русская в деревне. Невдалеке конусовидный каменный жернов. В одной из таких печей нашли 80 обугленных круглых хлебов с линиями разлома на верхней корке. Хлеб не резали, а ломали. В Помпеях откопали 40 пекарен. Торговля хлебом происходила в хлебных лавках.
      При раскопках находили и небольшие кувшинчики с ручкой и надписью «гарум» — рыбный соус, очень ценившийся в Риме. Много было лавок, торговавших гарумом.
      В одном доме обнаружили большие ванны и чаны. По фрескам на стенах, изображавших весь процесс изготовления сукна, стало понятным, что это сукновальня. Над входом в лавку можно увидеть полустершиеся рисунки — своего рода вывески. На гладкой штукатурке стен домов надписи, сделанные скорописью или четкими латинскими буквами разного шрифта.
      «Лорей, соседки просят тебя, выбери в эдилы Ампи-лата», «Прокул, выбери Сабина эдилом, и он тебя выберет». Предвыборная кампания оставила следы на стенах древнего города. Выбирались члены городского сената и магистратуры. Большой почет — быть выбранным на должность неоплачиваемую, но требующую хлопот и расходов. Поэтому выбирали на эти должности богатых людей.
      Вот на стене красивая «афиша» с красными буквами: «30 пар гладиаторов Гнея Аллия Нигидия Майя с заместителями будут биться в Помпеях с 8-го по 6 день до декабрских календ; звериная травля».
      Надписи встречаются и на тротуарах. «Место Гафира», «Место Сатурнина». Здесь мелкие уличные торговцы раскладывали свой товар.
      На пересечении двух более широких улиц — развалины Форума. Помпеи когда-то (ранее 300 лет до н. э.) основанные греками, Рим подчинил себе, поселив в них ветеранов, которые быстро стали во главе городского управления.
      Завоеватели не всегда несли высшую культуру, большей частью грубо давили прежнюю, национальную, и устанавливали единый стандарт покоренной провинции и столицы. На площади не только шли собрания, выборы, но в праздники устраивали шествия и гладиаторские игры, на которые публика смотрела со второго этажа портика.
      На другом конце Форума, за портиком, остатки здания городского совета, направо — место для голосования, налево — базилика. Это своего рода малый Форум под крышей. Видны два ряда разрушенных колонн и возвышение для суда. На стенах сохранились надписи. Две из них метко характеризуют все другие:
      «Диву даюся, стена, что ты не обрушилась.
      Можно ль вынести всю чепуху этих несносных писак...»
      За базиликой храм Аполлона, за ним школа. На фресках, обнаруженных в одном доме, изображена школа, в которой учащиеся читают почти у колонн портика Форума, полного людей, а помощник учителя наказывает розгами провинившегося школьника.
      У Форума была сосредоточена торговля. В Помпеях имело большое значение кустарное производство шерсти. Роскошное здание шерстяной биржи украшало Форум. Два этажа белоснежных колонн шли по фасаду. Свет между ними хорошо освещал товар. В задней стене портика стояла закутанная фигура женщины. На постаменте надпись: «Евмании, дочери Луция, городской жрице, сукновалы». Оказывается, Евмания построила это здание биржи, о чем говорит надпись и на мраморной доске на стене у входа.
      На этой же стороне Форума, ближе к храму Юпитера, прямоугольный двор с колоннадой. Кругом были лавки. В некоторых лавках нашли обуглившиеся инжир, каштаны, сливы, зерно, чечевицу, хлеб и пирожные. В середине двора остатки колонн круглого здания — рыбного садка. На этом месте найдено много рыбной чешуи. Видимо, купленную рыбу тут же и чистили. Лавки, торгующие разными товарами, были не только на Форуме, но и на многих улицах Помпей.
      Рядом с Форумом — термы. В Помпеях были три бани. Внутренний дворик с садиком, окруженный портиком с беседкой, рассчитан на отдых в прохладе. Термы хорошо сохранились.
      В продолговатом помещении в глубокой нише стоит фонтан; под огромной чашей принимали душ. В другом конце мраморная ванна.
      В ней могли мыться сидя 10 человек. Теплая вода все время вливалась и выливалась. Бани частично обогревались жаровнями с горящими углями. Главным же образом стены и пол помещения обогревались горячим воздухом, проходящим по медным трубам.
      В горячем помещении в стене сделан пролом — и видна медная плита, которая нагревалась снизу. Между плитой и стеной было пространство для циркуляции теплого воздуха.
      Стены расписаны фресками, изображающими в холодном помещении сады, фонтаны. На потолке голубое небо с золотыми звездами. В раздевальне изображение речного бога, тритонов, дельфинов и окно с матовым стеклом. В других помещениях — мифологические истории, хороводы нимф и богатый орнамент. Найденные масляные светильники говорят о том, что мылись и вечером при их скудном свете.
      Описание терм дано подробно потому, что их замечательное оборудование — водопровод, отопление, украшения, расположение помещений — было создано более чем две тысячи лет тому назад! Какая техника и какая красота в такие далекие времена!
      В Помпеях освободили из-под пепла школу гладиаторов и их казарму.
      На стенах много надписей — отзвуки жизни обреченных на смерть для развлечения зрителей. Здесь найдено
      Термы. Бассейн.
      красиво изукрашенное вооружение гладиаторов, ныне хранящееся в музее Неаполя.
      Рядом с гладиаторской школой открытый и закрытый театры. На краю города — большой амфитеатр, где происходили бои гладиаторов. Вокруг арены стена двухметровой высоты, отделяющая сиденья для зрителей. Она расписана сценами боя гладиаторов. На сиденьях могло разместиться 20 000 человек. Сейчас скамьи здесь деревянные. Видимо, устраивают какие-то современные представления. Можно посидеть, вглядеться в силуэт Везувия, полюбоваться пиниями вдали и острее почувствовать, что ты находишься в древних Помпеях.
      А эти Помпеи ведь давным-давно, с детских лет, мне знакомы. Я представляю их в момент извержения Везувия.
      Трагическое событие «Последний день Помпеи» изображено Карлом Брюлловым на громадном полотне, висящем и теперь в ленинградском Русском музее. Здесь, в Помпеях, великий художник и делал зарисовки. «Декорацию сию я взял всю с натуры, не отступая нисколько и не прибавляя, стоя к городским воротам спиною, чтобы видеть часть Везувия, как главную причину», — писал художник, а потом, уже в Риме, создавал произведение, поразившее весь мир. Картину возили по городам Италии, выставляли в Париже, в Лувре, а автора носили на руках и приветствовали цветами. Это было в 1833 году.
      Прошло более ста лет. Карл Брюллов не видел многого открытого в Помпеях за это время. Но и теперь ведь только половина города освобождена от пепла. Да ряд усадеб за чертой его. Помпеи занимали пространство в 65 гектаров. И сколько еще ждет нас неожиданных открытий в этом городе, погребенном под девятиметровым слоем пепла!
     
      ПО ПУТИ К ГОЛУБОМУ ГРОТУ
      В Неаполе как бы продолжение осмотра Помпей. Неаполь, в переводе Новый город, был основан греками около трех тысяч лет назад. Неаполь — столица бывшего неаполитанского королевства.
      На город с прекрасным портом наложили свой отпечаток сменявшиеся господства. Им владели римляне, сарацины, норманны, французы, сицилианцы, испанцы, опять французские короли и Наполеон. В этом пестром городе на каждом шагу следы этого владычества. Вот красивый замок с круглыми башнями — Кастель Нуово («Новый»), но построенный в XIII веке. В замок ведут великолепные ворота с триумфальной аркой, украшенной мраморными кружевами. Арка построена испанцами в XV веке. Центральная улица города долго носила испанское название Толедо и только недавно переименована в Виа Рома. По этой улице подходим к Национальному музею, основанному в XVIII веке.
      Прекрасны античные скульптуры могучего Геркулеса Фарнезского, необычайно нежной Венеры Калипиги, изящна раненая амазонка, падающая с коня. Величествен Юпитер на троне из разноцветного мрамора. Большое количество картин и предметов, вывезенных из помпейских домов. Мозаика во всю стену «Битва Александра Македонского с Дарием» из дома Фавна надолго останавливает зрителей. Тут и «Кошка, грызущая птицу» из дома пляшущего Фавна, «Морские животные», наверное, из терм Помпей. Известный по всем книгам об искусстве задумчивый писец со стилем у рта и навощенными табличками в руке. Изумительны по выполнению фрески из дома братьев Веттиев.
      Столики, кресла, ложа, светильники — множество предметов, которые, конечно, в домах, на месте, в Помпеях производили бы большее впечатление, чем в витринах. Их нет возможности рассмотреть как следует. Придется продолжить знакомство с предметами искусства и быта древних Помпей в Ленинграде у витрин Эрмитажа.
      Боковые улицы Неаполя, отходящие от главных, узкие, темные и грязные. Между окнами противостоящих домов до пятого этажа протянуты веревки и на них рядами до самой крыши сушится белье.
      Эти улочки с обеих сторон застроены открытыми мастерскими — слесарными, сапожными и другими. В них работают подростки и мальчики. Черные, бледные, худые, они паяют, пилят, приколачивают.
      Последний взгляд на широкую площадь и длинный проспект Корсо Умберто — и двигаемся дальше. Ах, как хотелось бы посетить стариннейший в Европе университет, основанный в 1224 году! И зачем нам ехать дальше? Не лучше ли побыть в Неаполе или вернуться в Рим, в Венецию или посетить Геную, Равенну, Милан?
      Но говорят, нельзя побывать в Италии и не посмотреть Сорренто и голубой грот на Капри.
      Красивая дорога радует взгляд. Апельсиновые сады, рощи олив, виноградники и синее-синее море. Проезжаем Кастелламаре, город, стоящий на земле, где покоится под пемзой и пеплом такой же, как Помпеи, старинный город Стабия. Над Геркуланумом тоже город — Резина. Чтобы раскопать старые города, нужно уничтожить современные.
      В Сорренто въехали вечером. Но улицы горели необычайным светом — красным, желтым, синим, зеленым. Мы проезжали под бесчисленными светящимися арками, разнообразными по прихотливости кружевного рисунка. Это иллюминация в честь праздника святого Михаила. На небольшой площади под оркестр танцевала молодежь. Наконец-то мы услышали итальянские песни. На площади в бельевых корзинах, стоящих на холме, выставлены для продажи кустарные пестро раскрашенные вазочки, кувшинчики, чашки. Продают шкатулки, шкафчики и маленькие столики, покрытые сплошь изящными рисунками — инкрустацией из разных пород дерева.
      На лотке никогда не виденные мною фрукты: краснофиолетовые, круглые и продолговатые, все в колючках. Продавец рукой в перчатке берет плод, другой быстро палочкой оббивает колючки и кожицу с него и подает мне. Беру сочную сладкую мякоть, сплошь начиненную крепкими семенами. Я их выплевываю. Продавец и стоящие кругом итальянцы смеются. Оказывается, надо есть плод, проглатывая и бесчисленные семена. Я на это не решился.
      — Что за плод?
      — Кактус опунция.
      Его в Италии едят как инжир. Много читал и слышал о плодах кактусов, но попробовал их впервые в Сорренто. В Сорренто мало интересного для осмотра. На площади памятник поэту Торквато Тассо (1544 — 1595 гг.). Красивые виллы и отели на обрывистом берегу моря. Вид на Везувий.
      В Сорренто привлекают внимание и извозчики, которые встречаются в Риме и других городах Италии. Сами извозчики одеты неряшливо, но лошади весьма привлекательны. Головы их украшены султанами, белыми или красными, а челка и грива — бантами.
      В отеле на берегу моря встретил нас мальчик, совсем небольшой, в серой куртке и брюках. Он улыбается грустно, и печально смотрят его широко поставленные, слегка косящие глаза. Рафаэло зовут его. Он очень доволен, получив советские значки. Всю грудь, как орденами, украсил. Но ненадолго. Вечером их не было. Хозяин велел снять: не по форме такие «игрушки». Он ведь на службе в отеле «Rex». Рафаэло трудится с утра и до позднего вечера, зарабатывает деньги.
      Мы уезжаем. Он рад, что на него обратили внимание взрослые гости и сердечно кивают ему на прощанье. Рафаэло смотрит сквозь стеклянную дверь отеля и улыбается, но взгляд его черных глаз и улыбка по-прежнему грустные. Прощай, Рафаэло!
      Небольшой пароходик везет нас по Неаполитанскому заливу Средиземного моря к острову Капри.
      Красивы синее море, безоблачное голубое небо, в дымке Везувий, высокие берега с белыми домиками Сорренто.
      Довольно быстро показался маленький скалистый островок, постепенно вырастающий из моря.
      Белые домики побежали в горы. На острове два городка: Капри и Анакапри. На острове Капри провел последние годы своей жизни римский император Тиберий (42 г. до н. э. — 37 г. н. э.). Жестокий, мнительный, он боялся за свою жизнь и в 68 лет уехал из Рима в это уединенное место. Здесь он построил 12 роскошных вилл по числу олимпийских богов и дал виллам их имена. Теперь остались только руины. Туристам показывают место, откуда осужденных после изощренных пыток на глазах Тиберия сбрасывали в море.
      О роскоши вилл Тиберия можно судить по мозаичному полу, который был привезен с Капри в Россию при императоре Николае I и положен в зале его дворца Бельведер (Красивый вид) в Петергофе.
      Мы руин не осматриваем, а пересаживаемся на небольшой катер и едем к лазурному гроту вдоль гористого обрывистого берега.
      Внизу высокой горы, у самой воды, маленькое отверстие. С катера пересаживаемся по два человека в лодку и подъезжаем к небольшому въезду в пещеру. Гребец командует лечь на дно и сам, пригибаясь и держась за прикрепленную к скале цепь, проталкивает лодку в низкое отверстие. Под лодкой освещаемая через вход лучами солнца прозрачная вода, а дальше на большой глубине (до 15 м) — изумрудно-голубого цвета. От голубой воды в виде длинной дорожки исходит голубое сияние. Из-за этой красивой воды туристы и совершают длительное путешествие. Пещера же погружена в темноту, и вода — как чернила.
      В темноте видно посредине только голубое удлиненное пятно лучистой голубой воды.
      Городок Капри небольшой. На фуникулере поднимаешься на площадь с Бельведером, откуда далеко в море видны Неаполь, Везувий и остров Иския. Улицы в городке узкие, со ступенями. Со стен и оград свисают фиолетовые гроздья цветков бугенвиллии и виноград. В этих улицах чаще обступают открытые лавочки, в них свисают розовые, темно-красные и белые бусы из кораллов. Здесь добывают кораллы из моря.
      Мы очень хотели посетить виллу, где много лет жил Максим Горький, но нас предупредили, что теперь там гостиница «Эрколано» и ничего от его помещения не осталось. Горький болел туберкулезом, и мягкий климат Капри был ему полезен. Алексей Максимович очень любил Италию и пешком ходил по ее дорогам, наблюдая жизнь народа. Так создались «Сказки об Италии», вернее не сказки, а правда о жизни. Сюда, на Капри, в 1908 году приезжал к Горькому В. И. Ленин. Вместе взбирались они на Везувий, посещали Помпеи и Национальный музей в Неаполе.
      И здесь на уединенном островке, хранящем память о великих русских людях, кончается наше путешествие по Италии.
      Красивы Сорренто и Капри, изумительна природа, и воздух, и море. Но все же хотелось бы еще раз увидеть древние руины Рима, посетить галереи Флоренции с их неувядающей красотой, ценимой всем миром.
     
     
      НА РОДИНЕ МУШКЕТЕРОВ
     
      ОКНО В ПАРИЖ
      Увидеть Париж! Это даже не было мечтой, настолько казалось неосуществимым, хотя и желанным.
      С ранней юности Париж был знаком и близок мне по книгам В. Гюго и А. Дюма. Ведь здесь жили мои любимые друзья: д’Артаньян, Гаврош, Анж Питу. Вместе с ними мысленно исхожены площади Бастилии, набережная Сены, предместья Сен-Дени и Сен-Жермен и, конечно, Версаль. Какие они на самом деле?
      Путешествовать лучше всего пешком или на лошади, несколько хуже на автомобиле или поезде. Мне же пришлось лететь на самолете. При быстром полете с высоты трудно на земле что-то разглядеть.
      — Под нами Амстердам! — объявила стюардесса.
      — Где он? — прильнул к окну. Но город уже исчез в дымке. Только поля, разграфленные на ровные клетки дорогами и каналами. Ни одного невозделанного клочка земли.
      Сто пятьдесят лет назад великий социалист-утопист Шарль Фурье в книге «Теория четырех движений и всеобщих судеб» сделал много предсказаний о будущем, которые изумляли и забавляли его современников. Но большая часть этих предсказаний уже осуществилась. Так, каналы соединили Средиземное море с Красным, Атлантический океан с Тихим; полеты в космос уже не удивляют.
      Слова Ш. Фурье о том, что, выехав из Марселя, можно будет позавтракать в Лионе, а пообедать в Париже, — вызывали смех.
      Я вспомнил об этом, когда стюардесса объявила, что наш самолет приземляется в аэропорту Бурже в Париже. Прошло всего 3 часа 30 минут, как мы вылетели из Москвы.
      Париж мне рисовался светлым, ярким, с блестящими на солнце веселыми зданиями. Но он предстал передо мной другим. Низкие одноэтажные и двухэтажные темные домики предместья Бурже. Затем проехали Сталинградскую улицу, над которой проходит на бетонных столбах автострада. Говорят, в Париже десять тысяч улиц и среди них есть улицы, носящие названия Москвы, Санкт-Петербурга и Ленинграда, Кронштадта, Одессы, Невы, Волги, Петра Великого, улица и площадь Сталинграда. От этого стало как-то уютнее в большом, незнакомом, далеком от Родины городе.
      Узкие серые улицы Монмартра. Бульвар Клиши и площадь Пигаль с песком вместо газона и множеством машин между деревьями. На этой площади мне предоставили комнату в маленькой гостинице «Карльтон». Узкая витая лестница, внизу мраморная и покрытая ковром, а выше деревянная, ведет на седьмой этаж. Я нахожусь в типичной парижской мансарде1. В ней стояла кровать, занимавшая большую часть комнаты. Она была «трехспальная», с высокой спинкой у стены. Такие кровати я потом видел не только во дворцах, но и в трущобах рабочих окраин. И на ней спалось превосходно.
      1 В XVII веке архитектор Франсуа Мансар в обход закона о количестве этажей зданий стал делать окна в крышах. С тех пор верхний этаж в крыше начали называть мансардами.
      Рано утром, распахнув ставни своей мансарды на седьмом этаже, я увидал с высоты Монмартра над серыми крышами Парижа Эйфелеву башню, купол Дома инвалидов, треугольник фронтона церкви Мадлен и туманную дымку. Почти таким же представлялся Париж в окне и много лет назад.
      Гляжу в окно сквозь воздух мглистый.
      Прозрачна Сена... Тюильри...
      Монмартр и синий и лучистый.
      Как желтый жемчуг, фонари,
      Хрустальный хаос серых зданий...
      М. Волошин
      Вблизи на крышах — высокие трубы и над отверстиями их перевернутые «цветочные горшки».
      В покатых откосах крыш окна с характерными для Парижа деталями: прорезными ставнями (жалюзи) и решетками с шишечками снизу.
      Издали доносится звон колокола. Я выглянул в окно и замер: напротив за таким же типично парижским окном молодая девушка поливала цветы... Вот так начинал А. Дюма многие свои романы. И этим же утром первая встреча в Париже была с Александром Дюма-отцом.
      На площади Малезерб на фоне зеленой листвы сидящий в кресле А. Дюма, а внизу на постаменте три бронзовые фигуры — рабочего, девушки и студента. Свесив ноги, склонились они над его романом. На другой стороне памятника сидит д’Артаньян. На цоколе высечены названия произведений А. Дюма. Памятник по проекту Дорэ. На этой же площади памятники еще двум Дюма: генералу Дюма и Дюма-сыну. Парижане часто называют площадь Малезерб площадью Трех мушкетеров.
      Литературные герои А. Дюма и действительные герои французской истории сопровождают путешественника по Парижу и заставляют на каждом шагу вспоминать о когда-то прочитанных событиях. Поэтому создается впечатление, что узнаешь места с детства знакомого города. Пожалуй, ни в одном городе чужой страны не испытываешь такой родственной близости.
      СОКРОВИЩНИЦА МИРОВОГО ИСКУССТВА
      Прошли мимо здания Пале-Рояля (дворец королей) с колоннадой в саду. Задержимся на минутку. Здесь жил не только всемогущий премьер — кардинал Ришелье, которому столько хлопот доставляли мушкетеры. В саду Пале-Рояля 11 июля 1789 года Камиль Демулен призывал парижан на борьбу за свободу, равенство и братство.
      Он сорвал с дерева зеленый лист и прикренил его к шляпё как знак надежды на победу. Окружающая его толпа сделала то же. Это было за три дня до взятия Бастилии.
      Рядом знаменитый театр Французской комедии, где ставил свои пьесы и играл Мольер, и совсем невдалеке, на углу боковой улицы, памятник великому драматургу.
      Но вот звуки шагов гулко зазвучали под сводами темного здания. Мой спутник взволнованно прошептал: «Не здесь ли раздавалось цоканье копыт коня д’Артаньяна? Ведь это Лувр!»
      Черное здание Лувра, опоясавшее с трех сторон площадь, протянулось вдоль Сены почти на километр. Нет возможности охватить его сразу взглядом. Лувр — один из старейших королевских дворцов Парижа, к которому делали пристройки многие государи. В результате здания Лувра соединились с дворцом Тюильри и замкнули громадную площадь. Но в 1871 году дворец Тюильри сгорел и площадь слилась с садом Тюильри, созданным по плану знаменитого паркового архитектора Ленотра. В нем много статуй и гуляющих детей. Мусоргский написал изящную музыкальную пьеску в сборнике «Картинки с выставки» и назвал ее «Тюильри. Спор детей после игры».
      В настоящее время Лувр — крупнейший музей. Ценные произведения искусства и памятники истории культуры собраны в нем со всего мира. В нем, как и в Эрмитаже Ленинграда, чувствуется мировая общность искусства. По приказу Конвента (1793 год) королевская коллекция Лувра, в дальнейшем значительно пополненная Наполеоном I, стала достоянием народного музея. На 200 000 квадратных метрах площади Лувра размещено около 20 000 произведений искусства всех стран.
      Входящего в Лувр посетителя встречает летящая на мраморных крыльях Самофракийская Ника, греческая богиня победы (IV век до н. э.). И то, что у богини не сохранилось головы, не мешает любоваться ее неудержимым движением вперед.
      Поворот по лестнице — и перед вами как живая Венера Милосская. Она желтоватого мрамора, с не вполне симметричным, как у каждого человека, лицом. Это лицо именно божественно своей красотой. Мне известны три лица в мире искусства, неотразимых, от которых нельзя отвести глаз. Это Сикстинская Мадонна Рафаэля, Нефертити и Венера Милосская.
      В Лувре собраны великие произведения Леонардо да Винчи (Мона Лиза), полотна Рембрандта, Рубенса, Тициана и многих других гениев живописи. Не только картины и предметы древних государств: Ассирии, Египта, Греции, Рима, Помпей. Знакомство с произведениями многих художников, находящихся в Лувре, как бы дополняет представления об их творчестве, полученное в залах Ленинградского Эрмитажа. Только несколько непривычно встречать картины одного и того же художника в разных залах. Это вызвано тем, что в Лувре экспонируются картины по коллекциям, собранным, кроме короля и Наполеона I, и другими лицами. Эти коллекции были национализированы во время революции. Только 21 картина Рубенса, прославляющие Марию Медичи, жену Генриха IV, выставлены в особой галерее.
      Вот комната королевы Анны Австрийской. Ведь здесь д’Артаньян принимал от нее опасное поручение.
      Направо от Лувра блестит на солнце золоченая статуя Жанны д’Арк, народной героини Франции (1412 — 1431 гг.). Пятьсот лет живет память о крестьянской девушке, возглавившей борьбу за освобождение Франции от англичан и погибшей на костре. Ежегодно в Орлеане отмечается праздник Жанны д’Арк. Во время фашистской оккупации многие партизанские отряды Сопротивления носили ее имя. Раньше эта статуя у Лувра была темная, бронзовая, но во время оккупации Парижа ее позолотили по приказу Гитлера. Французам эта лицемерная позолота не понравилась, но они оставили ее как факт истории. Вместе с тем фашисты сняли с площадей Парижа 142 памятника, в том числе Гюго, Золя и Шопена.
      От Лувра открывается далекая перспектива — центральная линия Парижа. Сразу можно увидеть сквозь Триумфальную арку на площади Карусели Тюильрий-ский сад, тонкий обелиск на площади Согласия и вдали, чуть в тумане, Триумфальную арку площади Звезды.
      Небольшая Триумфальная арка на площади Карусели, где при Людовике XIV устраивали карусели, поставлена в честь побед Наполеона 1805 года. За площадью Тюильрийский сад с прямыми дорожками, широкими зелеными партерами с орнаментом из цветов и белыми статуями. Этот сад напоминает ленинградский Летний сад, только он не столь тенист. За садом площадь Согласия, самая большая в Париже. Посредине высится египетский обелиск из Лукора, дворца Рамзе-са II, в 23 метра высотой. Обелиск покрыт 1600 иероглифами, повествующими о подвигах фараона. Обелиску 3400 лет. Рядом два фонтана с аллегорическими статуями морей и рек. А кругом площади балюстрада со скульптурами, изображающими восемь главных городов Франции: Лилль, Страсбург, Бордо, Нант, Руан, Брест, Марсель и Лион.
      На этой площади, называвшейся в 1792 году площадью Революции, стояла гильотина, которой отрубили голову Людовику XVI, королеве Марии Антуанетте, Дантону, Демулену, Робеспьеру, Шарлотте Корде, Лавуазье и многим другим. За два года было обезглавлено 2800 человек.
      С площади видна большая церковь Святой Мадлен, воспроизводящая храм Юпитера на Капитолии в Древнем Риме, в свою очередь построенного по образцу храма Зевса в Афинах. Здание возведено при Наполеоне I в 1806 году как храм Славы, а затем превращено в церковь. Позади стоит памятник великому химику Лавуазье.
      От площади Согласия тянутся на протяжении двух километров Елисейские поля. Это широкая улица с деревьями, как на бульваре, с роскошными магазинами и столиками на тротуаре около многочисленных кафе. По улице в десять рядов сплошным потоком медленно движутся автомашины. Пешеходы опережают их. А за столиками по вечерам сидят парижане и любуются потоком людей и автомобилей.
      Вот наконец Триумфальная арка, возвышающаяся над площадью Звезды на 50 метров. Массивная арка сооружена в 1836 году в память побед Наполеона. Интересно, что с одной стороны арки известный барельеф Рюда, изображающий добровольцев 1792 года во главе с женщиной, олицетворяющей революционную Францию. Марсельезой называют этот барельеф.
      Триумфальная арка грандиознее арок Рима и других столиц. Под аркой горит неугасимый огонь на Могиле неизвестного солдата войны 1914 — 1918 годов. Вокруг арки 100 каменных столбиков как напоминание о 100 днях царствования вернувшегося с Эльбы Наполеона.
      От площади действительно звездой отходят в разные стороны 12 улиц. От Лувра до этой площади прямая магистраль более четырех километров как стержень всего Парижа. Но самый центр, сердце его, вблизи Лувра, на острове Ситэ.
     
      НА МЕСТЕ ЛЮТЕЦИИ
      Герб Парижа — старинный корабль с парусами и девизом «Fluctuat пес mergitur» — «Его качает, а он не тонет». Почему корабль, когда Париж отстоит от моря на 150 километров, а Сена не столь широка? Потому что форму корабля, узкого и заостренного, имеет остров Ситэ.
      В I веке до н. э. на этом острове было укрепленное поселение кельтского племени паризиев. Называлось оно Лютеция паризи — «место на воде», или «жилище среди вод». Римский полководец Кай Юлий Цезарь, завоевав Галлию в 53 году до н. э., разбил здесь лагерь своих легионов и собрал галльских вождей. В «Записках Юлия Цезаря о галльской войне» есть об этом упоминания: «...двинулся с четырьмя легионами против Лутеции. Это — город паризиев, лежащий на острове Сек-ваны» и «перенес собрание в город паризиев — Лу-тецию».
      На острове Ситэ высится прославленный на весь мир собор Парижской богоматери (Notre Dame de Paris). Стройный пропорциональный фасад с двумя четырехугольными башнями. Он черный с серым, покрытый, как говорят, «паутиной времени». По фасаду в нишах 28 статуй королей, а сверху свешивают уродливые головы химеры, страшные полузвери, полулюди. Напротив в лавочке можно купить на память целую коллекцию гипсовых химер.
      Если взойти на небольшой мост О’Дубль, ведущий через приток Сены на левую набережную де-Монтобел-ло, собор покажется громадным и совсем другим. В небо устремляется острый готический шпиль, а контур здания расширяют изогнутые сквозные контрфорсы. Сбоку, как хризантемы, два круглых окна, одно над другим, и в конце алтарь. Маленький садик завершает вид. В нем тонкий изящный фонтан со статуей мадонны. Поразительно тиха Сена, и непередаваемо лирична каменная отвесная стена берега, с которой свешиваются густые гирлянды зеленого плюща.
      Красив собор весь в целом, но все же заметны в его частях различные стили, от романского до готического. Начали строить его в 1163-м, а закончили в 1250 году. В то время это был самый высокий храм — в 68 метров.
      Новый мост. Памятник Генриху IV.
      Еще 150 лет назад в него вели 13 ступеней. Теперь же грунт сравнялся со входом. Собор Парижской богоматери — один из первых, кроме аббатства Сен-Дени, образцов готических построек. После многовековых подражаний древним грекам во Франции впервые появилось новое чудо архитектуры. Здесь, в Париже, родилось искусство зодчества, заставившее камни взлететь ввысь и повиснуть в воздухе. Нотр-Дам — вершина искусства и символ не только Парижа, но и мирового искусства. За ним возникли Сен-Шапель, Реймский собор и все другие готические творения в Европе. Впервые в XII — XIII веках французские архитекторы стали создавать великолепные здания не из мрамора, как в Риме и Византии, а из песчаника.
      С ощущением дыхания прошедших веков вступаешь под темные своды собора. Голубые лучи от витража округлого окна и желтый свет простой люстры-кольца не рассеивают сумрак храма. Здесь короновались короли Франции, а во время революции 1793 года, по идее Робеспьера, собор был превращен в храм Разума. На клиросе горел «Огонь Истины», вместо мадонны стояла статуя Свободы, а по бокам бюсты Вольтера и Руссо.
      Семьдесят пять каменных столбов, взятых из римских построек, поддерживают своды. В ризнице хранятся реликвии, привезенные из крестового похода Людовиком IX, так называемым Святым.
      Слева от собора памятник Карлу Великому.
      От бронзовой плиты у собора Парижской богоматери начинается счет километров всех дорог Франции.
      На острове Ситэ был древний королевский дворец, на месте которого теперь Дворец правосудия, полицейская префектура, старая тюрьма Консьержери (здание консьержей — стражей короля). В ней показывают камеру королевы Марии Антуанетты, где она жила перед казнью. В этом же здании с двумя круглыми башнями, выходящими к Сене, работал революционный трибунал.
      Конец острова Ситэ соединен с левым и правым берегом Сены Новым мостом, самым старым в Париже. Этот моет построен в XVI веке при Генрихе IV. На середине Нового моста конный памятник Генриху IV. Памятник ставился дважды — в 1635 и в 1818 годах, так как первый памятник был перелит на пушки во время революции.
     
      СУДЬБА ПАМЯТНИКОВ И ГРОБНИЦ
      Много мест в Париже связано с именем Наполеона I.
      На Вандомской площади воздвигнута триумфальная колонна Славы в честь побед Наполеона 1806 года, отлитая из 1200 пушек австрийских и русских. Битвы изображены по всей колонне спиралью. Эта лента воинских подвигов длиной 273 метра. Наверху статуя Наполеона I в тоге римского цезаря с лавровым венком на голове. Колонна Наполеона почти полностью воспроизводит колонну Траяна в Риме.
      Вандомская колонна имеет интересную историю. Она поставлена на месте памятника Людовику XIV, снятого во время Великой французской революции. В 1814 году статую Наполеона заменили громадным цветком лилии, гербом французских королей. Из бронзы статуи сделали памятник Генриху IV, который и сейчас стоит на Новом мосту. В 1831 году Луи-Филипп восстановил статую Наполеона на колонне, но он теперь в сюртуке и треуголке. Наполеон III опять заменил эту статую другой, имеющей первоначальный вид. Во время Парижской коммуны 1871 года революционеры разрушили Вандомскую колонну. Через четыре года она была поставлена вновь.
      Темные дома на этой площади одного стиля. В одном из них жил Ф. Шопен.
      Гробница Наполеона I находится в храме Дома инвалидов на другом берегу Сены. К нему ведет прекрасный мост Александра III, украшенный русскими и французскими государственными гербами и статуями. Он построен в память франко-русского союза.
      Вандомская колонна.
      В середине храма большое пространство окружено балюстрадой, склонившись над которой, видишь внизу склеп. Вокруг него по стенам среди свисающих трофейных знамен 12 скульптур, олицетворяющих победы Наполеона. Посреди склепа большой саркофаг на сером постаменте. Он имеет форму саркофага римского императора Константина. Ирония истории: саркофаг сделан Висконти из красного карельского кварцита, привезенного из России в 1846 году.
      В соборе гробницы сына Наполеона, прозванного Орленком, двух его Дом инвалидов. братьев и двух маршалов.
      Странное чувство охватывает здесь посетителя: с одной стороны — неприязнь к узурпатору, завоевателю, с другой — может быть, под влиянием стихов Пушкина, Лермонтова, Байрона — сочувствие к чело-веку-изгнантгику, томящемуся вдали от родины на пустынном острове Святой Елены.
      Зазвучал вдруг из далекого детства забытый мотив. По дворам Петербурга когда-то ходили певцы и под звуки шарманки хрипло пели:
      Шумел, горел пожар московский,
      Дым расстилался по земле.
      А на стене в огне кремлевском
      Стоял он в сером сюртуке.
      Судьба играет человеком,
      Она изменчива всегда:
      То вознесет его высоко,
      То бросит в бездну без стыда.
      Дом инвалидов своего рода комплекс военных музеев!' С одной стороны, за рвами, расположена Триумфальная батарея (голландских, австрийских, прусских, арабских, китайских) пушек, из которых производили залпы при событиях особой важности.
      В церкви Святого Людовика, рядом с собором, богатое собрание полуистлевших знамен, отнятых во время многочисленных войн. В других частях обширного здания Артиллерийский музей, Музей армии. Вблизи Военная школа, а напротив нее Марсово поле, ранее служившее для военных парадов.
      К конце улицы Сен-Жак, бывшей в древние времена римской дорогой, виден Пантеон с высоким круглым куполом, напоминающим купол собора Петра в Риме.
      На фронтоне надпись: «Великим людям — признательная отчизна». У входа скульптура «Мыслитель» Родена. Здание Пантеона строилось как церковь Святой Женевьевы, покровительницы Парижа. В 1791 году было решение превратить церковь во Дворец славы — усы-
      Гробница Наполеона I.
      пальницу «останков великих людей эпохи французской свободы». Первым был погребен там Мирабо, затем перевезли тела Вольтера и Жан-Жака Руссо, на гробнице которого сделана надпись: «Здесь покоится человек
      Природы и Истины».
      Спустя год Конвент постановил изъять из Пантеона прах Мирабо за связь Мирабо с королевским двором и на этом месте похоронить Марата. После же казни Робеспьера гроб Марата вынесли из Пантеона. Во время реставрации королевства останки Вольтера и Руссо подверглись той же участи.
      В здании на стенах за колоннами фрески, изображающие подвиги Жанны д’Арк и другие события. В нижнем этаже в отдельных отсеках с решетками, как в камерах, стоят саркофаги: Вольтера, Руссо — пустые. Здесь похоронены: Виктор Гюго, химик Бертло, сердце Золя, Жорес, некоторые президенты и маршалы.
      Пантеон, мирное здание мертвых, в 1846-м был пристанищем восставших рабочих, в 1870-м — пороховым складом, в 1871 году главным штабом Коммуны. Здесь за тремя баррикадами шли бои.
      Всматриваясь в историческое здание, кроме внешних форм, видишь и незримый мир былой жизни. Прошлое как бы просвечивает сквозь настоящее, и восприятие делается более глубоким и острым. Вместе с историческими данными раскрываются новые, скрытые от непосредственного взора стороны. И кажется старое здание более молодым, выступающим в разных слоях времени и культуры.
      Так явственно из глубины веков Пытливый ум готовит к возрожденью Забытый гул погибших городов...
      А. Блок
     
      У РОДЕНА
      В Париже трудно выделить какие-то особые по темам районы. В нем все перемешано: рядом с королевскими дворцами памятные места революционных событий. В старинные кварталы врывается современность. Но это обычно не нарушает общей гармонии города. Так, вблизи площади Инвалидов музей величайшего
      скульптора Огюста Родена (1840 — 1917). Уютное здание 'XVIII века (когда-то его занимало русское посольство) окружено садом за высокой стеной.
      В саду скульптуры — «Врата ада», созданные на мотивы «Божественной комедии» Данте; на песке у дорожки стоят «Граждане Кале». Во время осады этого города в 1347 году англичанами шесть членов городского совета вышли к врагам, предложив свою жизнь для спасения города.
      В творчестве Родена сочетаются влияние Фидия и Микеланджело и в то же время присущая ему обобщенность образа — символизм. Роден писал: «Я нахожусь в вечной погоне за правдой, подстерегаю жизнь во всех мелочах, стараюсь, например, уловить движение, когда оно проявляется само собой, и не вызываю его искусственно... Я подчиняюсь во всем природе и вовсе не хочу подчинить ее себе».
      И в то же время он считал, что искусство — это «радость разума... восторг ума... это высочайшая миссия человека, работа мысли, ищущей понимания мира и делающей этот мир понятным».
      Скульптуры Родена радуют и красотой, и одухотворенностью мысли. В них контрастно сочетается грубый камень и поражающая нежность созданной скульптуры. Вот на осколке камня кисть руки и в ней комок глины — «Рука создателя». Ребристый мрамор превращен в белоснежные, почти прозрачные облака и среди них Паоло и Франческа. Или «Рождение мысли» — выступающая из каменной глыбы женская голова. Совершенное по форме, живое трепетное тело и неотделанный камень, из которого оно как бы возникает, подчеркивая единство человека с природой. Два этажа музея на улице Варенн заполнены скульптурами из мрамора и бронзы и рисунками — эскизами к ним. Поэтические произведения, полные движения и мысли, захватывают... Со всех сторон смотришь на них, возвращаешься вновь. От поэзии в мраморе нелегко оторваться.
      Странно оказаться опять на шумных улицах Парижа. Перед глазами назойливо маячит ажурная железная башня, построенная инженером Эйфелем к Международной выставке 1900 года. Высота ее 300 метров, вес 7000 тонн. Наверх ведут 1710 ступеней. Лифт поднимает сразу 100 человек.
      Башня — парижский телевизионный центр. Одновременно с Эйфелевой башней прорыт под Парижем и первый после Лондона метрополитен. Очень часто видишь на улицах и бульварах простую надпись: «Метрополитен», над лестницей, уходящей вниз. Никаких наземных станций нет. Подземные станции одинаковы и ничем не примечательны.
      Невдалеке от Эйфелевой башня на общем фоне зданий XVIII и XIX веков выделяется высокое современное. У входа керамическая стенка с ярким абстрактным рисунком. Здесь помещается ЮНЕСКО (Организация Объединенных Наций по вопросам просвещения, науки и культуры). Во внутреннем дворе небольшой Сад мира своеобразной планировки. Вода сочетается с бетонированными площадками, холмиками, покрытыми травой или песком. На них камни и небольшие искривленные деревца. Сад создан японским архитектором Исаму Ногуки, который объясняет идею его конструкции так: «Камни располагают к задумчивости, а весь вид сада — к спокойному созерцанию и размышлению». Чтобы понять идею, надо знать принципы устройства японских садов.
      Но углубимся в чисто парижский Латинский квартал.
      Эйфелева башня.
     
      МИР НАУКИ
      В Париже открыт один из первых университетов в мире. Он основан в 1253 году королевским капелланом Робертом Сорбонном. С той поры Парижский университет и называют Сорбонной. Можно считать его старейшим в мире, поскольку уже в XI веке на склонах горы
      Святой Женевьевы под открытым небом читались лекции студентам, стекавшимся со всех концов Европы. Сохранившееся до нашего времени старое здание университета, построенное в 1629 году кардиналом Ришелье, под аркадой у входа покрыто фресками, так же как и стены старых аудиторий. У здания памятник философу Мон-теню. В коридоре спускаются старинные фонари. Одна из аудиторий носит имя Декарта, другая — Ришелье, и остальные тоже названы именами философов и ученых.
      Интерес представляет средневековый титул университета: «Стйршая дочь королей». Старинные документы, посылаемые королю, начинались со слов: «Ваша покорнейшая и благочестивая дочь — Парижский университет». До конца XVIII века студентов обучали на латинском языке, который тогда был международным языком ученых. И все прилегающие к Сорбонне улицы до сих пор именуются Латинским кварталом. Парижское студенчество вольнолюбиво и во время революций сражалось на баррикадах. В центре Латинского квартала на месте Высшей медицинской школы был монастырь кордельеров. Во время французской революции 1789 года там революционеры образовали клуб. Выступавших в нем прозвали кордельерами. И теперь современное студенчество нередко устраивает массовые забастовки, выступая за улучшение условий образования, за демократические права университета.
      В Париже показывают туристам все достопримечательные места, за исключением Ботанического сада, одного из самых старых в мире, неправильно считая, что знакомство с ним интересно только для ботаников. И действительно, из всех приехавших со мною лишь я один хотел посетить его. Показать Ботанический сад предложила член Общества дружбы Франция — СССР мадам Жизель Р. Она учительница школы в Вирофле, маленьком городке недалеко от Парижа. Мадам Жизель изучает русский язык и принимает активное участие в работе общества, приезжая в Париж.
      Мы буквально нырнули посреди тротуара в первый же спуск в метро. Большая железная клетка лифта с шумом спускается вниз. Лестницы и все станции метро простые, без украшений, стены покрыты рекламными плакатами. Старые, грязноватые вагончики, напоминающие железнодорожные, бегут под Сеной на другой край Парижа.
      За Латинским кварталом, населенным студентами, улицы названы в честь великих ученых-биологов: Линнея, Жоффруа Сент-Илера, Кювье, Бюффона, Жюссье. Они окружают знаменитый Парижский ботанический сад, заложенный в 1635 году Броссом, врачом Людовика XIII. Здесь в XVIII веке работали Бюффон, Кювье, Жюссье, Ламарк, памятник которому поставлен у входа в сад. Какие имена! Вся история биологии за XVIII и XIX столетия встает перед глазами.
      Сад занимает 30 га и имеет около 20 ООО растений, многие из них выведены в Европе впервые.
      Здесь же, в саду, здание Национального музея естественной истории, в котором читают лекции видные ученые. В этом Ботаническом саду не только гуляют, но и могут изучать растения, расположенные в определенной системе. Посадки их так и называются — эколь ботаник (школа ботаника). Здесь разместились растения съедобные, лекарственные, ядовитые, красильные, декоративные. В небольших изящных водоемах размещены водные растения. На горках с камнями растения засушливых мест. Сохранились старинный лабиринт из кустарников и беседка.
      В Ботаническом саду поставлен громадный спил ствола секвойи. На нем табличками обозначены по слоям события мировой истории, которые пережило это дерево.
      В Парижском ботаническом саду природа связана с искусством. Это олицетворяется в фонтане Кювье со скульптурой Природы в окружении животных, и в многочисленных зданиях с галереями (ботаники, зоологии, анатомии, палеонтологии и антропологии, библиотеке), где стоят статуи и бюсты великих ученых-биологор. Барельефы с их изображением и фигуры животных украшают фронтоны здания. В Амфитеатре, где читают публичные лекции, десять панно раскрывают сцены жизни в доисторические эпохи. Стены и потолок декорированы рисунками растений. Чтобы все осмотреть, нужно пробыть в саду много дней. Но даже пройти по дорожкам этого прославленного сада — большое счастье для ботаника.
     
      МЕТАМОРФОЗЫ ДВОРЦОВ
      Вблизи Сорбонны Люксембургский дворец и сад. Дворец построен в 1612 году вдовой Генриха IV, регентшей малолетнего Людовика XIII — Марией Медичи.
      Дворец пережил много превращений. Во время Конвента он был тюрьмой, где были заключены Дантон, Да-
      вид, Жозефина Богарнэ (в скором времени ставшая женой Наполеона, императрицей Франции); затем дворцом Директории: в нем жил первый консул Наполеон Бонапарт, и, наконец, теперь это Сенат Франции и музей с богатой картинной галереей. Перед дворцом красивый тенистый сад, наполненный бесчисленным количеством статуй.
      На другой стороне Сены за ратушей — площадь Вожь. Трехэтажные дома, розоватые с серым, с высокими крышами и полукруглыми аркадами в первом этаже. Посреди площади конный памяник Людовику XIII и четыре фонтана по углам. Это самая тихая площадь в Париже, казалось бы, ничем не примечательна. Только во время заката она становится какой-то нежной и поэтичной. До революции эта площадь называлась Королевской и при Людовике XIII и значительно ранее была самым шумным центром столицы.
      В XVI веке на месте этой площади происходили турниры. Во время одного из турниров был убит король Генрих II. Его убил Монтгомери копьем через забрало в шлеме. Кстати, за 500 лет до этого события был королем Генрих I (1031 — 1060), женатый на дочери Ярослава Мудрого Анне. Русская княжна была королевой Франции. Здесь происходила описанная Дюма дуэль трех сторонников Генриха III и трех фаворитов герцога Гиза..На этой площади погибло на дуэлях (О эти темные проходы за аркадами!) до восьми тысяч молодых людей, пока Ришелье, живший одно время в доме № 21, не запретил пользоваться Королевской площадью для сведения счетов «чести».
      Здания современной площади построены при Генрихе IV в начале XVII века. И каждый дом связан с историей старого Парижа. Здесь жили писатели Корнель и Мольер, позднее знаменитая артистка Рашель и поэт Теофиль Готье. В ближайших кварталах еще сохранились особняки, где жили исторические лица, ставшие героями и героинями романов А. Дюма — Габриель, две Дианы, Сюлли, Адриенна Лекуврер, Марион Делорм, Тамплиеры, Сен-Маре, кардинал Роган.
      Интересно, что Петр I останавливался в особняке ближайшего квартала. Маленький король Людовик XV, приведенный с визитом к Петру, нарушив все церемонии, бросился к нему и, обняв,.уселся на колени.
      Здесь, на площади Вожь и в окружающих ее кварталах, был узел всех интриг, всех удивительных похождений исторических лиц Франции, столь блестяще описанных в романах Дюма. И в этом центре романтических образов старого Парижа в доме, где бывали король, Ришелье и все высшее общество Парижа, поселился в 1832 году В. Гюго. Здесь им созданы романы «Собор Парижской богоматери», «Отверженные», «93-й год», «Человек, который смеется». У него в доме бывали Беранже, Мериме, Бальзак, Делакруа, Дюма — высший свет духовной жизни Франции XIX века. Теперь в доме № 6 музей имени Виктора Гюго.
      Королевскую площадь после 1792 года переименовали сначала в площадь Федерации, а затем назвали Вожь в честь департамента Вожь (Вогезы), который первый прислал контрибуцию деньгами и продуктами в революционный Париж.
      Вблизи площади Вожь места действия не только героев Дюма, но и героев В. Гюго, героев французских революций.
     
      БАРРИКАДЫ РЕВОЛЮЦИЙ
      Рядом с площадью Вожь начинается Сент-Антуан-ское предместье, в котором жили парижские рабочие-мебельщики, активные участники всех революций. Они ходили на штурм Бастилии. Первые баррикады в революции 1830 года были сооружены в Сент-Антуанском квартале. В революцию 1848 года главная Сент-Антуан-ская баррикада доходила до четвертого этажа домов, а за ней тянулись еще 19 баррикад. Мощные баррикады и восстание сорока пяти тысяч рабочих описано Гюго в его романе «Отверженные».
      Баррикады, быстро воздвигаемые революционерами из камней мостовой, ящиков, бочек, мешков с землей, мебели в узких улицах Парижа, были угрозой для правительства Наполеона III. Поэтому в середине XIX века была начата перепланировка Парижа. Были снесены старинные кварталы, двадцать семь тысяч старых домов, проложено 95 километров новых улиц и бульваров.
      Протянулся стержень Парижа Лувр — Елисейские
      поля, площадь Звезды с расходящимися двенадцатью улицами.
      Выпрямленные и расширенные улицы Парижа не изменили революционных традиций. Баррикады вновь возникли в августе 1944 года по призыву компартии против фашистских оккупантов. Сохранились еще, как мы видим, и старинные кварталы и памятные дома, на каждом шагу следы жизни не только королей, но и следы революций. Вот на одной из улиц дом, где жил Робеспьер. Странно, дом совсем современный, простой подъезд у витрины магазина и улица из плотно прижатых друг к другу таких же домов.
      С площади Вожь по бульвару Бомарше можно пройти на площадь Бастилии. Здесь 14 июля 1789 года началась Великая французская революция — была штурмом взята королевская крепость-тюрьма Бастилия, построенная в XIV веке, — самая страшная тюрьма государственных преступников. Их много томилось в ней. Подвергали заключению не только свободомыслящих писателей, но Людовик XV «заточил» в Бастилию в особую камеру... энциклопедический словарь, составленный философами с целью распространения идей «свободы и равенства». О Бастилии сказал Вольтер: «Последствия страшны, причины неизвестны».
      Бастилия была символом угнетения свободы народа. Ее разрушили и на этом месте водрузили плакат с надписью «Здесь танцуют». Теперь на серой мостовой выложены красным камнем очертания когда-то высившихся круглых башен, выходивших на площадь.
      День 14 июля стал большим народным праздником Франции. Почти двести лет на месте Бастилии устраивают веселые народные гулянья. Вокруг площади и сейчас стоят пестрые карусели.
      Посредине же площади высокая колонна с Гением Свободы, поставленная в память жертв революции 1830 года. Под колонной склепы погибших во время революций 1830 и 1848 годов. Естественно с площади Бастилии поехать на кладбище Пер Лашез к Стене коммунаров. Здесь 27 и 28 мая 1871 года, в последние дни Парижской коммуны, сражались коммунары. Все они были расстреляны у этой стены. В первый день было расстреляно 1200 человек, во второй — 147.
      Вблизи Стены коммунаров могилы Бальзака, Мюссе, Оскара Уайльда, Шопена, Гей-Люссака, Лапласа, Бар-бюса, Кашена. Кладбище удивительно тем, что в нем сплошные ряды мраморных памятников и плит и цветы на них фарфоровые. Нет места для живых цветов. А деревья только у Стены коммунаров.
      Теперь снова на Монмартр, на самую высокую^ точку Парижа — Монмартрский холм с церковью Сакрэ-Кёр — Святого сердца. Ее поставили в память жертв франкопрусской войны 1870 года. Туда ведет почти вертикальная улица Фуатье с 266 ступенями. Сто двадцать девять метров над уровнем Сены. С лестницы перед церковью виден весь громадный, граничащий с небом, как море, Париж.
      На высотах Монмартра происходило сражение рабочих с правительственными войсками. В июне 1870 года Пруссия начала войну с Францией, а уже в сентябре стотысячная французская армия попала в плен. Но парижские рабочие образовали Национальную гвардию и пять месяцев сражались с немецкими войсками. Когда французское правительство решило отнять оружие у ра-бочих-патриотов, то 18 марта 1871 года была провозглашена Парижская коммуна. Рабочие отлили 171 пушку и подняли их на Монмартр. И здесь Национальная гвардия рабочих разбила правительственные войска. Была сожжена гильотина под крики «Долой смертную казнь!». Парижский пролетариат 72 дня управлял Парижем. Защищая Коммуну, погибли 30 000 парижан, 45 000 было арестовано, 1400 расстреляно.
      На небольшой площади Монмартрского холма всегда много художников, которые рисуют тут же на воздухе и продают свои картины и рисунки. Когда-то на этом холме стоял храм Марса, но название Монмартр означает «Гора мучеников». Здесь в 250 году н. э. был обезглавлен вместе с двумя своими последователями первый епископ Парижа, насаждавший христианство. Легенда говорит, что он встал обезглавленный, взял голову под мышку и пошел. Епископа Дениса признали святым и изображают держащим свою голову в руках. Тела обезглавленных, похищенные христианами, были погребены в предместье Парижа, называемом теперь Сен-Дени.
     
      ОПЛОТ СОПРОТИВЛЕНИЯ
      Когда идешь по улицам Парижа, то словно перелистываешь страницы истории не только Франции, но и Европы. Многие прославленные места и скромные уголки Парижа описаны в современной литературе. Но почему-то в ней редко упоминают Сен-Дени, знаменитое аббатство, и мало его посещают. А между тем Сен-Дени — это летопись Парижа, начиная с III века.
      В течение семнадцати веков Сен-Дени было оплотом борьбы за национальную независимость Франции. Это пригород Парижа, носящий имя Святого Дениса, покровителя Парижа и Франции.
      Это был передовой стратегический форпост Лютеции, контролирующий движение по дороге и реке.
      В конце IV века была построена часовня, в V — церковь. А в VII веке король Дагобер I создал аббатство Сен-Дени с наиболее красивой и богатой церковью во Франции. С тех пор базилика Сен-Дени стала усыпальницей французских королей — меровингов, каролингов, Валуа и Бурбонов.
      Это первый образец прекрасной готики, которому подражали при постройке и Нотр-Дам, и всех соборов Европы. И это наиболее древний храм, где слышны голоса семнадцати столетий. В аббатстве Сен-Дени Жанна д’Арк давала клятву, Генрих IV отрекся от протестантства. В нем короновались многие короли. В храме и склепах Сен-Дени до 200 мраморных саркофагов. Рядами, один за другим, стоят саркофаги с мраморными изваяниями королей и королев. Вот передо мною Пипин Короткий, которого я когда-то «проходил» в школе, а легендарный «Людовик IX покоится в мавзолее, который в прежнее время весь был чеканный из золота и серебра. Еще хранятся остатки знамени, которое несли впереди войск во время военных походов с криками «Монжу!» и «Сен-Дени!»
      Знаменитое аббатство с его ценными произведениями искусства, богатейшей библиотекой, видными деятелями, вышедшими из его стен, оказывало большое влияние на политику, религию и культуру Парижа. В средние века около него устраивалась самая обширная во Франции ярмарка.
      Осматривая старинные архитектурные памятники Парижа — эту каменную летопись, — нельзя не вспомните известных из истории лиц и среди них королей. Но Париж славен и тем, что был одним из первых очагов народных революций, носителем прогрессивных идей, оказавших влияние и на другие страны.
      Жив и крепок в Париже революционный дух народа!..
      Вот и в Сен-Дени рядом с усыпальницей королей стоит Отель де Билль — ратуша, не раз объединявшая население Сен-Дени на борьбу за независимость и свободу Франции.
      Во время французской революции в 1792 году создали батальон Сен-Дени. Рабочие Сен-Дени были вместе с рабочими Монмартра, когда давали залпы из 171 пушки, провозглашая Парижскую коммуну. Рабочие Сен-Дени помнят и продолжают традиции борьбы за независимость. Так, во время осады Парижа немцами в 1871 году были сброшены в канал Святого Дениса прусские солдаты. Баррикады были здесь и во время восстания против фашистских оккупантов в 1944 году.
      Около мэрии Сен-Дени есть музей, где хранятся реликвии революций и особенно Парижской коммуны. Когда входишь в зал мэрии, тебя охватывает странное чувство: будто ты очутился среди густого леса и с деревьев льется щебетанье птиц, шелест листьев, ветер доносит бряцание оружия и голоса людей. Такое впечатление создается потому, что все стены мэрии снизу до высокого потолка расписаны фресками художника Жана Амбляра. Монументальная живопись изображает маки — партизан в лесу. Эти фрески называют «Деревьями свободы». Поэт Жак Гошерон посвятил художнику поэму «Маки Франции»:
      ... Я снова увидел леса, которые украшали Францию.
      Деревья у нас перестали молчать,
      Они узнали ветер в тяжелые годы,
      И ветер пришел к человеку.
      Внимательно слушайте ветер.
      Леса у нас поют на утренних зорях
      Романсы, в которых имя героя
      Звучит в ветвях Со славословием птиц.
      Внимательно слушайте этот ветер!
      Леса у нас на страже свободы.
      Мэр Сен-Дени Огюст Жилло — бывший рабочий-металлист, и члены муниципалитета — коммунисты. Как и многие жители Сен-Дени, они были участниками движения Сопротивления против фашизма в последней войне.
      Район, или, как называют во Франции, коммуна Сен-Дени с 1959 года, так же как и другие 30 коммун Парижа (из восьмидесяти), находятся под руководством муниципалитетов, состоящих из коммунистов. Эти-то предместья с рабочим населением, окружающие Париж, называют Красным поясом. В этих коммунах строят новые дома для рабочих, выдают пособия безработным, организуют клубы, поликлиники, летние лагеря для детей.
      Я не стремился выискивать трущобы в Париже. Их можно найти в каждой стране и в каждом городе. И каждой стране неприятно видеть, что их гости потом печатают фотографии только трущоб.
      Но мэр Сен-Дени сам предложил осмотреть старые дома, где живут еще рабочие, и новые, построенные и строящиеся муниципалитетом. Один старый дом стоял, как на ходулях, подпертый бревнами. Он настолько оригинален, что я позволил себе его снять. Новые дома снаружи такие же, как на окраинах наших городов.
      «После хлеба насущного культура является одной из самых главных потребностей человека», — провозглашают коммунисты Красного пояса. В этих коммунах устраивают библиотеки, спортивные залы, организуют экскурсии на автобусах муниципалитета, бесплатные кино для престарелых, традиционные праздники, маскарады, проводы новобранцев и рождественские подарки им и детям безработных.
      Рабочие в муниципальных советах учатся управлять городом и хорошо справляются в своих районах. Мэры-коммунисты уже много лет переизбираются и пользуются большой любовью населения.
      Культурное общение русских с Парижем имеет глубокие корни. В Париже жили виднейшие русские писатели, художники, композиторы, архитекторы, ученые, артисты. Многие революционеры находили там приют. В Париже жил и Владимир Ильич Ленин в 1895, 1903 и пять лет с 1908 по 1912 год. Здесь под Парижем, в Лоы-жюмо, он создал партийную школу, готовящую кадры революционеров. Его квартира на улице Мари-Роз в настоящее время музей. А в предместье Парижа Иври стадион имени В. И. Ленина.
      Столица Франции — город большой мировой культуры.
      Ценности культуры, французской, теперь уже в значительной части ставшей мировой, сосредоточены в большом количестве музеев. Картинные галереи импрессионистов, современного искусства. Музеи гобеленов и мебели, «Человека и мировой цивилизации». Во Франции 967 музеев. Их больше всего в Париже — крупных свыше 60.
      У бульвара Капуцинов театр Большой оперы. Построенный Гарнье, он особенно хорош внутри — большой красивый зал, отделанный вишневым бархатом с темной бронзой, и обширные величественные фойе. Вечером с балкона театра видна залитая огнями площадь и широкая улица Оперы, ведущая к Лувру.
      35 000 кафе — места, где встречаются знакомые, беседуют, спорят, писатели работают над своими произведениями, выступают певцы и поэты. Особенно много в Париже маленьких кафе — бистро. Это название сохранилось с 1815 года, когда наши войска были в Париже и военные всегда спешили есть и кричали: «Быстро, быстро». Не с того ли времени одна из улиц Парижа носит название Трактир?
      В Париже все время наталкиваешься на что-нибудь хорошо знакомое то по историческим книгам, то по романам или книгам по искусству.
      Много сохранилось следов и от общения Франции с Россией. И поэтому в Париже чувствуешь себя уютно, как в родном городе. Даже плохо зная французский язык, довольно легко ориентируешься в этом громаднейшем городе.
      Издали белеет над Парижем Сакрэ-Кёр, с другой стороны — Эйфелева башня. Там виднеется купол Пантеона, Триумфальная арка или блестит лента Сены. Вот проезжает двухэтажный автобус. А посредине бульвара — карусель.
      Еще многое надо осмотреть. Пройти по темным улицам, по историческим местам и один на один послушать дыхание спящего города, подкараулить, когда он открывает душу. Душа Рима открывается ранним утром. Душа Парижа — ночью.
      Тускло светят редкие фонари и вырисовывается мрачная громада Лувра. Гулко раздаются шаги под сводами. Чернеют статуи Тюильрийского сада. В аллеях редкие тени прохожих. Мост и гладкие темные воды Сены. А над ней поднимаются ввысь башни Нотр-Дам с силуэтами жутких химер. Тихая набережная. Людей нет, парижане ложатся спать рано. С высоких платанов слетают широкие листья. Они — как у клена, но в пять раз больше. Тихо и на Понт Неф — Новом мосту. Скучно сидеть на бронзовом коне Генриху IV, насмешнику и дуэлянту. Сколько когда-то здесь скрещивалось шпаг! Над Сеной круглые и остроконечные башни мрачной консьержери. И большие часы. Д’Артаньян здесь дрался с кардинальскими гвардейцами. Чуть слышен удар колокола. Ведь с этой колокольни Сен-Жермен раздался роковой звон — сигнал к уничтожению гугенотов в ужасную Варфоломеевскую ночь.
      На темных площадях и узких улицах все время преследуют призраки, тени давно минувших времен.
      Вновь пройти по знакомым улицам ночью — это остро почувствовать жизнь города, особенно в местах, где произошли наиболее яркие события.
      Для нас Париж был ряд преддверий
      В просторы всех веков и стран,
      Легенд, историй и поверий...
      М. Волошин
     
      СОЗДАНИЕ ЛЕНОТРА
      Знакомство с Парижем не может быть полным без посещения Версаля. Версаль всего в 17 километрах от него.
      Это небольшой городок, возникший при королевском дворце. Громадный дворец, в настоящее время музей, трехэтажный, коричневато-розового мрамора с позолотой. Обширный двор обнесен позолоченной решеткой. Слева казармы мушкетеров, конюшни, зал для игры в мяч. В этом зале в 1789 году на Генеральных штатах третье сословие объявило себя Национальным собранием. Здесь началась революция. А рядом большую площадь занимает мраморный с золочеными решетками дворец.
      Но привлекает внимание не столько дворец, сколько расстилающийся перед ним в далекой перспективе величественный парк. Перед дворцом огромные зеркала прямоугольных бассейнов в мраморных рамах. Ниже фонтан Латоны. В центральной части зеленый ковер газона и уходящий вдаль, к горизонту, канал. Зеленые стены подстриженных деревьев прорезаны прямыми аллеями, приводящими к уютным и красивым боскетам — тоже зеленым залам с каскадами и фонтанами. 1400 фонтанов и 2000 мраморных статуй и ваз украшают Версальский парк, созданный гением Ленотра.
      Основное впечатление от Версальского парка — грандиозная широта пространства с изумительно гармонично организованными посадками растений. Захватывающая картина парка открывается при выходе из дворца, стоящего на возвышенности.
      Спускаясь по ступеням и проходя по прямым аллеям, не перестаешь восхищаться изящно отделанными деталями. Эстетическому наслаждению способствует пропорциональность размеров, линий и форм. Вдоль зеленой стены аллей белеют высокие мраморные статуи. Узкие, уходящие аллеи не скучны, а уютны. Газоны откосов украшены большими вазами и подстриженными кустами. Вычурный рисунок клумб широчайших партеров с алыми цветами обрамлен темно-зелеными конусами подстриженных туй. В конце аллей или на их скрещении — боскеты среди зеленых стен деревьев. Вот боскет — Бальный зал, по уступам его, выложенным раковинами, льются каскады воды.
      В другом боскете площадку окружает легкая розоватая колоннада с фонтанами между ними. Или неожиданно открывается гладь бассейна с опрокинутыми в нем деревьями и фонтаном со скульптурой, посвященной одному из времен года.
      Версальский парк — единственный наиболее совершенный образец паркового искусства в мире. Недаром во всех государствах ему подражали, но не всегда удачно. И в этой области искусства был свой гений — Ле-нотр.
      Все в этом парке напоминает миф о боге солнца, науки и искусства Аполлоне. Фонтан Латоны, Matepn Аполлона. На другом конце Зеленого ковра Аполлон,
      выезжающий на колеснице из вод бассейна, в которых отражается восход солнца. А лучи заходящего солнца прячутся в гроте ванн Аполлона. Изображение этого бога, его лицо в лучах солнца видны на фасаде дворца и в орнаменте громадных мраморных ваз. Это лицо похоже на портрет Людовика XIV. Он любил, когда его звали «король-солнце», и сравнивал себя с Аполлоном.
      Гуляя по парку нашего Павловска, тоже встречаешь в разных местах изображения Аполлона. Павел I после посещения Версаля решил приблизить к себе бога искусства, науки и солнца. В парке Петродворца вспоминаются слова Петра I, который поразился красотой Версаля при его посещении и сказал: «Ежели проживу три года, буду иметь сад лучше, чем в Версале у французского короля».
      Для восхваления своего величия Людовик XIV повелел создать этот великолепный парк на сухом пустынном месте. Парк создавался около 30 лет с 1654 года. В конце завершения его в нем работали ежедневно 22 ООО человек и 6000 лошадей. За 50 километров подвели к нему воду, и впервые изобретенные насосы в количестве 21 накачивали ее в фонтаны. Версальский парк стоил французскому народу 200 ООО ООО ливров, колоссальной суммы по тому времени. Ни один государь не мог позволить себе такую роскошь.
      В наше время поздним вечером можно посмотреть в Версальском парке небывалый спектакль «Свет и звук». Перед присутствующими проходит вся история Версаля. В разных местах парка и дворца дается освещение и слышатся разговоры, пение, музыка. Вот зажигается свет в окне дворца и оттуда доносится голос Ла-вальер, поющей романс. Вспыхивает разными огнями дворец, звучит оркестр, хор. Во дворце праздник, бал, фейерверк. Но вдруг пугающий бой барабанов, топот ног, выстрелы и гул толпы — народ врывается в Версаль. Революция!
      В Версале, как и в Лионе, устроена особая аппаратура, связывающая радиопередачу с прожекторами, спрятанными в различных местах парка и дворца. Одновременность звука и световых эффектов осуществляется посредством своеобразной клавиатуры. Играют светом, как на рояле.
      Боскет «Бальный залз.
      Фонтан Аполлона.
      И в Версальском парке невольно всплывают в памяти сцены объяснения Людовика XIV с Фукэ, трагическая история «Железной маски», спектакли в зеленом театре парка, столь живо описанные А. Дюма в романе «Виконт де Бражелон».
     
      МИСТРАЛЬ, МЧАЩИЙ В НИЦЦУ
      Экспресс, названный мистраль (сильный ветер), уносит нас на юг Франции. Утром же мы увидели спящую Ниццу. Она была вся в сине-бело-красных флагах и длинных полотнищах, протянутых через улицы и бульвары. Город готовился к празднику взятия Бастилии, к карнавалу на улицах.
      Ницца — город-курорт на лазурном берегу Средиземного моря, окруженный Приморскими Альпами. Его прославили в конце прошлого столетия русские и англичане, построившие роскошные виллы у пляжа. В весенний сезон Ницца становилась почти русским городом, русских приезжало несколько тысяч.
      В Ницце жил и умер революционер-писатель А. И Герцен.
      До сих пор приезжающие из СССР приносят на его могилу, где стоит ему памятник, красные гвоздики.
      Гвоздики в Ницце продают охапками.
      Поля и склоны гор, окружающие Ниццу, покрыты гвоздиками, розами, геранями, пармскими и русскими фиалками. Цветы возделывают для изготовления из них духов и круглый год отсюда рассылают на самолетах во все страны мира.
      Улицы обсажены деревьями, кроны их сплошь розовые от цветов. Пригляделся — деревья оказались олеандрами, которые у нас растут в горшках на окнах. На набережной, на скрещении улиц оригинальные клумбы из разных видов кактусов или пальм. Пляж каменист, и отдыхающие гуляют по красивой набережной, протянувшейся на несколько километров.
      Город Ницца основан в 300 году до н. э. и по-гречески означает «Победа». Одно время им владели римляне, после которых остались разрушенный цирк, а в окрестностях развалины храмов и других зданий. Ницца — родина Джузеппе Гарибальди.
     
      САД-ЭКЗОТЙК
      Мне очень хотелось посмотреть на оригинальный экзотический сад в 15 километрах от Ниццы. И в Союзе дружбы Франция — СССР меня познакомили с молодым инженером, сыном русской эмигрантки. Он предложил свезти меня в Сад-Экзотик. К нам присоединилась его знакомая — Мишель. Мы ехали вдоль Лазурного берега. Любовались цветущими агавами, фиолетовыми бу-генвилиями, распластанными на каменных откосах и заборах, и чудесной синевой моря, совсем другого оттенка, чем в Италии. Я давно учил французский язык и за много лет почти забыл его. В машине с инженером, знающим русский язык, и француженкой Мишель зашел разговор о литературе. Что они читали из русских произведений, и что я — из французских. Увлекшись, незаметно для себя я стал с Мишель говорить по-французски. А инженер, улыбаясь, поддакивал: «Хорошо, хорошо». В голове всплыли давно забытые слова. Оказалось, что мои собеседники читали Тургенева, Достоевского, Толстого, но совсем не знают произведений Гюго, Флобера, Франса, Бальзака, Золя, Стендаля, Жорж Санд и, конечно, Вольтера, Делиля, Руссо.
      — Это же давно устаревшие произведения! — воскликнули они. — Мы удивлены, что вы все это прочитали. Так много.
      — А Дюма и Жюль Верна?
      — О да, в детстве читали.
      Незаметно подъехали к экзотическому саду. В каменном заборе — вход. И мы вдруг среди леса кактусов, юкк, агав, драцен. Все колючие и самой причудливой формы. Под ногами обрыв — внизу море и город Кондамин на берегу. Переходим по висящим над пропастью деревянным мостикам с уступа на уступ высокого отвесного скалистого берега. Среди камней кактусы: высокие столбы цереусов, круглые, толстые, как бочки, эхинопсисы. Над головой деревья — опунции с лепешковидными ветками. Многие оригинальные кактусы окружены венцами цветков ярко-красных, желтых, белых, фиолетовых. Между кактусами дорожки и опять мостики вверх и вниз. С самого верха свисают тонкие стебли драцены с пучками тонких острых листьев. Кусты юкк, тоже остролистных, — с султанами белых цветков. Канделябры агав на голом стебле до двух метров высотой. И все эти удивительные растения на голых скалах! Сад не только сказочный, а фантастический. Такой трудно выдумать. Будто падающий, висящий над синим-синим морем, бьющем свои волны и пену где-то далеко внизу.
      По сравнению с этими гигантскими кактусами наши миниатюрные кактусы, стоящие на окошке, напоминают сад Тартарена из Тараскона.
      Сад из громадных кактусов, посаженных в различных сочетаниях, в кажущемся естественном беспорядке, но в красивой гармоничной группировке, необычен и очень привлекателен. Фантастичность дополняется фантастичностью сталактитов и сталагмитов под землей. Из экзотического сада спускаемся в подземные пещеры. Обширные высокие залы с тонкими колоннами сталактитов, блистающих от разноцветного освещения. Причудливые накипи извести образуют различные невероятные фигуры, каскады камня, льющегося сверху, и языки пламени, поднимающиеся вверх. Мрачные темные озера с неподвижной водой, но сине-зеленой, подсвеченной снизу.
      У электрических лампочек пучки яркой зелени — папоротников, а камни покрыты мхом. Как сюда, глубоко под землю, попали их споры? Тут тепло и сырости много, появился свет — и они проросли и живут. Выходишь из-под земли не менее очарованным, чем из сада. На территории сада небольшой музей происхождения человека.
      Сад-Экзотик находится в княжестве Монако и принадлежит великому князю также, как и известный Океанический музей. Директор музея — известный исследователь капитан Кусто.
      Доходы с игорного дома Монте-Карло идут на исследование океана. А великое королевство Монако занимает всего 15 километров по побережью. Монакский экзотический сад уникальный в Европе.
      Вблизи от Сада-Экзотик расположена тоже необыкновенная, древнейшая деревня Эз. На высокой горе руины сарацинской крепости. А ниже уступами прижатые друг к другу каменные дома. Улицы узкие с каменными лестницами. Это целиком сохранившиеся от средних веков постройки, когда-то лепившиеся вокруг разрушенного замка. Ходишь между домами, как между декорациями какой-то рыцарской пьесы.
      И вдруг на вершине горы, на бывшем дворе замка, сад с клумбами из кактусов. Клумбы расположены на разном уровне между камней, извилистых дорожек и ступеней лестниц. Кактусы и вырисовывающиеся за ними красные черепичные крыши средневековых домов создают неожиданное, но гармоничное сочетание. И это в розоватом отблеске заката!
     
      УЗНИКИ ЗАМКА ИФ
      Марсель создан 2600 лет назад греками и назывался ими Мессилия. Он окружен горами, как грандиозным амфитеатром. Город хорошо виден с бельведера стоящей на высокой скале церкви Нотр-Дам де ла Гард (Мадонны охранительницы). Ее колокольня 45 метров высотой. Она увенчана золотой статуей Мадонны.
      Эта церковь удивляет большим количеством маленьких Л, висящих в ней моделей кораблей, пароходов, подводных лодок, самолетов и даже парашютиков. На стенах картины и картинки, изображающие корабли, рыбачьи лодки, яхты. Рядом висят боевые ордена. Вначале начинаешь улыбаться: не попал ли в музей игрушек. На самом деле это памятные пожертвования мадонне, «доброй матери марсельцев», от моряков, спасшихся во время кораблекрушений. А наш шофер поведал нам, что в Марселе покровителем автомобилистов считают св. Христофора, фигурку которого вешают в машине.
      С террасы этого храма в ясную погоду видны на горизонте три небольших каменистых острова. На одном из них замок Иф, построенный Франциском I в XVI веке. Маленький старый пароходик быстро доставляет из порта Марселя на этот остров к легендарному замку-тюрьме. Здесь находился в заключении деятель французской революции Мирабо. В смятении чувств входишь внутрь замка. Поднимаешься по железной лестнице и вдруг видишь надписи: «Камера Дантеса» (графа Монте-Кристо), «Камера аббата Фариа». Уж не во сне ли все это?! Выдуманные герои романа Дюма «Граф Монте-Кристо» и их реальные камеры! Камера Дантеса до-
      Остров Иф.
      вольно большая, а в камеру аббата с трудом можно протиснуться согнувшись. Из нее в камеру Дантеса пробито небольшое отверстие.
      На площадке напротив надпись: «Камера Желез-
      ной маски». Железная маска — это действительно историческая, хотя до сих пор неизвестная личность, содержалась в большом помещении с камином. Заглянув в окно, я отметил место, куда Железная маска бросил оловянную тарелку с нацарапанным на ней письмом.
      Хороший вид с высоты башни на весь замок, на два соседних голых островка и порт Марселя вдали. В Марселе остров Иф теперь называют Островом Монте-Кристо.
      Французы любят свою литературу и ее героев. В городе Ош даже поставлен памятник д’Артаньяну.
      Марсель — самый большой порт Франции. Только новый порт занимает 174 гектара, а набережная его тянется до 18 километров. Порт вмещает до 15 000 судов. На улицах много моряков разных стран.
      Улицы ничем не примечательны. Главная улица Каннебьер широкая, а у порта узкие и темные улочки. Интересно, что на бульваре стоят лотки с высокими тентами, а между ними на веревках висят длинные белые косы сплетенного чеснока. На крыше реклама «Нестле». Почему-то она мне кажется давно, очень давно знакомой. «А детская мука «Нестле!» — вспоминаю я. Красив городской сад Горелли. В нем розарий — вьющиеся по-лиантовые розы обвивают колонны и перголу. Странная фигура, высеченная из мрамора — памятник Средиземному морю. С Марселем связана боевая песня французской революции — Марсельеза «Идем, сыны Родины» (Allons, enfants de la Patrie!). Она написана военным инженером в Страсбурге в одну ночь 1792 года как боевая песня рейнской армии. В революционный Париж эту песню принесли марсельские добровольцы, и ее назвали Марсельезой. Марсельеза стала государственным гимном Французской республики.
      В царское время и во время Февральской и Октябрьской революций Марсельеза была у нас боевой песней русских революционеров с несколько иными словами:
      Отречемся от старого мира,
      Отряхнем его прах с наших ног.
      Нам не надо златого кумира,
      Ненавистен нам царский чертог.
     
      В АРЛЕ БОЙ БЫКОВ!
      На окраине Марселя стоит восемнадцатиэтажный дом на столбах. Он построен в 1945 — 1950 годах известным архитектором Корбюзье. Идея постройки — «индивидуальная свобода в коллективной организации»! В доме 337 квартир и все они двухэтажные. В четырех этажах внутри дома — «улицы», одна из них — торговая с магазинами. На крыше восемнадцатого этажа терраса с гимнастическим залом, беговой дорожкой, солярием. Там бетонная горка, песок и бассейн для детей, а для взрослых кафетерий. Отсюда открывается вид на парк, горы и море. Дом этот по идее чем-то напоминает фаланстер Фурье. Французы говорят, что «здание это сквозь века пронесет память о гении его строителя».
      Вдоль дороги к Арлю виноградники. Они будят воспоминание о написанных яркими мазками картинах «Красные виноградники Арля» и «Арльские дамы» Ван-Гога (1853 — 1890). «Здесь же, в Арле, — писал Ван-Гог, — местность кажется ровной. Я видел великолепные участки красной почвы, засаженные виноградом; фон — нежно-лиловые горы. А снежные пейзажи с белыми вершинами и сверкающим, как снег, небом на заднем плане походят на зимние ландшафты японских художников». «Ох, сколько крови стоил мне мой этюд
      с виноградником! Но я его все-таки сделал». Спустя некоторое время Ван-Гог пишет: «Закончил я также полотно, изображающее совершенно красный и желтый виноградник с голубыми и фиолетовыми фигурками и желтым солнцем».
      Пока я еду и любуюсь меняющимся пейзажем, мне хочется подметить особенности его, вспоминая картины художника, жившего в Арле, бродившего в окрестностях и зорко всматривавшегося в краски и контуры ландшафта. В письме к своему другу, художнику Гогену, Ван-Гог писал: «В Арле Вам, может быть, и не понравится, если Вы приедете, когда дует мистраль. Но наберитесь терпения — поэзия здешнего пейзажа постигается не сразу».
      Поля, крестьянские домики, как на картинках старых детских книжек, бегут перед глазами.
      Арль с первого взгляда небольшой, тихий городок с двухэтажными домиками. Можно проехать этот город, не заметив ничего примечательного. На самом деле Арль — древнейший город, ему более 25 веков. К концу Римской империи Арль или Арелат (болотное место) был столицей Галлии и считался Галльским Римом. Арль стоит на берегу Роны в 24 километрах от моря. В V веке Арлю подчинялись Испания и Бретань. Все ароматы Аравии, блеск Ассирии, плоды далекой Африки, все лучшее, что есть в Испании и Галлии, было на рынках Арля в любом количестве. В IX веке Арль был столицей Арелатского королевства, в XII веке он стал независимым городом. В XIII — присоединен к Франции. До сих пор сохранились остатки построек двухтысячной давности. Римляне возвели здесь форум, термы, театр, арену. Колонны, оставшиеся от форума, вделаны в угол дома отеля «Форум», где мы остановились. Перед «Форумом» памятник поэту-певцу Прованса — Ф. Мистралю (1830 — 1914).
      Большое впечатление производит римский театр. Сохранились две коринфские колонны и мраморные сиденья амфитеатра. Здесь в XVII веке была найдена Арльская Венера, украшающая собрание древностей Лувра. В руинах театра иногда и теперь ставят спектакли. Рядом римский цирк в два этажа с 60 арками в каждом. Он лучше сохранился, чем римский Колизей. Вид его потрясающ. И вот нам предложили посмотреть вечером в нем бой быков, вернее, бой с быками. Было уж совсем темно, когда мы входили под древние мрачные своды цирка. Оглянувшись, я увидел четыре длинных желтых автомобиля с красными крестами. Но внутри громадная арена, засыпанная песком, окруженная красным деревянным забором, и необъятный амфитеатр были ярко освещены большими лампами. Каменные древние скамьи и современные деревянные. Вмещает цирк 25 000 зрителей. Все места заполнены шумной веселой публикой. Отсюда размеры цирка кажутся еще более грандиозными.
      На середину арены положили прямоугольником соломенные валики и накрыли желтым прорезиненным брезентом. В него налили воду — получился бассейн. Трубы возвестили начало. Громкоговоритель сообщил о денежных премиях за сорванную с головы быка кокарду, за завлечение быка в бассейн — быки не любят воды, за ловкость. Эта самодеятельная спортивная игра, а для нас представление называется «курс де кокард» (бег за кокардой). В игре могут участвовать все желающие, все присутствующие. Играет оркестр, открываются воротца, и выходит бык. Он черный, небольшого роста,
      поджарый. На концах рогов шарики. Быка начинают дразнить. Он сначала убегает, затем останавливается и сам нападает. Вот он погнался за одним парнем. Догнал его и поддал рогами. Тот перевернулся в воздухе и упал. Другие участники игры быстро отвлекли быка. Лежащего вынесли. Юноша снял с себя красную майку и стал размахивать ею перед быком. Когда бык ринулся на него, он растянул майку руками сбоку от себя. Бык ударил рогами по майке и проскочил мимо. Зрители гудели, аплодировали, смеялись. Юноша повторил прием одной рукой, а другой схватил кокарду, укрепленную на лбу между рогов быка. Буря аплодисментов и криков. Но первый бык был вялым. Выпустили второго. У этого темперамент был иной. Он быстро, как крупная собака, побежал за рассыпавшимися самодеятельными тореадорами. Он вертляв и резко и неожиданно поворачивается в разные стороны. Этот бык — серьезный противник. Спасаясь от его преследований, беглецы перепрыгивают через красный забор. Но бык тоже ловко прыгает через него и пытается бежать и бодать в узком проходе. Доски забора разбирают, и бык опять на арене. Полукругом стоят в ожидании парни. Высокий негр подается вперед, прыгает, дразнит и мчится к бассейну. Бык долго крутится вокруг, а юноша негр, забравшийся в бассейн, брызжет на него водой, машет руками, выскакивает. Бык не выдерживает и бросается в бассейн. Победителя чествуют. Животное же не успокаивается, и его никак не вывести с арены. Но вот в открытые воротца выходит спокойная корова с колокольчиком на шее. Она степенно обходит по кругу всю арену, и разъяренный бык, наклонив голову, понуро бредет за ней. Обойдя еще раз арену, оба уходят.
      Над цирком сине-черный купол неба с мелкими звездами. За арками черная ночь. Я, отвлекаясь от происходящего на арене, поражаюсь тому, что сижу на стертой каменной скамье в здании, которому более двух тысяч лет, и смотрю с интересом, как очень давние зрители, на арену. Я удивляюсь и тому, что вижу бой быков не в Испании, а во Франции. Этот бой — своеобразное старинное народное, чисто арльское спортивное состязание. Оно требует от молодежи, пришедшей не только из города, но и окрестных деревень, ловкости, смелости, мужества. Уже во время действия многие перелезали через скамьи на арену, желая «тряхнуть стариной».
      В Арле бывают и настоящие бои быков, вернее, бои с быками по полной программе: с тореадорами в ярких костюмах с золотой вышивкой. О такой корриде, назначенной в ближайшее воскресенье, оповещают красочные афиши на старых стенах римского цирка.
      Коррида, наверное, зрелище очень интересное и более захватывающее, чем футбол или хоккей.
      Наступила ночь, а «курс де кокард» все не кончался.
      Утром у ратуши на небольшой площади Средневековый замок в Арле.
      Республики увидел римский фонтан с обелиском в 15 метров высотой. Привлек внимание и красивый портал базилики церкви Святого Трофима, построенной в VIII веке на месте римского здания. Здесь короновался король Ренэ Добрый, король Прованса, Неаполя и Лотарингии (1409 — 1480). Он много занимался искусством, собирал песни трубадуров и сам писал стихи. Во дворе аббатства (монастыря) Святого Трофима изумительная колоннада XII века, окружающая дворик. Изящество линий, их пропорциональность ласкают взор. Сквозь эти легкие тонкого рисунка арки видны кусты олеандра.
      Зашли в какой-то двор, и там вдруг открытая сцена с декорацией угла комнаты. Это театр, которым руководит режиссер известного шведского кинофильма «Колдунья».
      На окраине Арля — Елисейские поля, поля мертвых, воспетые Данте. Римская арка и длинная дорога в тени деревьев, уставленная с обеих сторон бесконечными рядами каменных саркофагов. Это древнейшее римское кладбище, на котором в дальнейшем и христиане стали хоронить своих мертвых. Арльское римское кладбище почитали как «Святое место», и многие жители городов, расположенных на реке Роне, стремились хоронить покойников здесь. Для этого они засмаливали их в бочки, прикрепляли к ней определенную сумму денег и спускали вниз по реке. Набожные жители Арля вылавливали плывущие бочки и погребали их на древних Ели-сейских полях. Обычай этот продержался до XII века. Как повествует древнефранцузская народная поэма, на Арльском кладбище в 793 году произошла битва с сарацинами. В то время сарацины часто нападали на города Франции у побережья Средиземного моря.
      Из Арля не хочется уезжать, столько в нем достопримечательностей! Не успели зайти в дом художника Ван-Гога, не побывали в музее и вот сейчас лишь, и то с одной стороны, смотрим на интересный средневековый замок.
      В путь! В путь! Так и спешим все время. Уж очень быстро мчится автобус. Вдали мельница. Здесь жил А. Додэ (1840 — 1897), где и написал свои «Письма с мельницы» — новеллы, сказки, провансальские предания. Остановитесь! Дайте снять! Теперь здесь музей писателя. А вот Мост в замок. Дом, где жила героиня драмы А. Додэ «Арлезианка». Поспешно я щелкнул затвором аппарата. На снимке оказались два дома, и я теперь не знаю, в каком из них жила «Арлезианка». Содержание этой драмы я забыл, но хорошо помню музыку Бизе. Поля чахлые, болотистые. Вдали посевы риса. Французы-насмешники называют Арль «столицей риса». На равнине Роны напоминающие ковбоев пастухи, называемые гардианами, пасут полудиких быков — манад. Вот их-то мы и видели на арене в Арле. Альфонс Додэ писал о том, что его окружало. Мы подъезжаем к городу Тараскону. Город маленький, и в нем, вероятно, жил Тартарен, герой известной трилогии Додэ. Но над городком возвышаются величественные круглые башни и зубчатые стены замка.
      Тарасконский замок построен при короле Ренэ. Около стен замка сад с кустами роз, белых и красных.
      Король Ренэ?
      Не было ли у него слепой дочери? И не звали ли ее Иолантой? Не ее ли трогательная и глубоко философская история положена на завораживающую музыку Чайковским?
      Воистину нет границ для Искусства и Науки!
      Образы искусства, научные идеи и открытия переливаются из одной страны в другую и вновь возвращаются, обогащенные. Искусство и наука принадлежат всему человечеству.
     
      ЗДЕСЬ ЖИЛ ПЕТРАРКА
      Город Авиньон окружен зубчатой стеной, с башнями и коваными воротами. В нем сохранились старинные извилистые улочки, такие узкие, что две ручные тележки не могут разъехаться. На дворцовой площади мрачное, массивное готическое здание папского дворца. Здесь жили папы с 1309 по 1377 годы.
      В авиньонский дворец папы ведет под своды высокая лестница. И забавно было фотографировать вместо кардиналов в сутанах спускающихся по ступенькам девушек в весьма современных костюмах. Так же контрастно выглядят столики кафе под разноцветными зонтами напротив древних башен. В широком дворе дворца когда-то собирались католики и становились на колени, когда папа появлялся вон в том окне и благословлял собравшихся. Теперь во дворе стоят амфитеатром скамейки. Здесь темным вечером дают спектакль «Свет и звук» из истории Авиньона папского плена.
      Город пересекает широкая Рона. На ней странный мост: он доходит только до половины реки. Так и остался недостроенным, хотя прошло несколько столетий.
      В этом городе провел детство и жил замечательный итальянский поэт Франческо Петрарка (1304 — 1374). Он был знатоком античной литературы, но в своих лирических «Сонетах и канцонах на жизнь и смерть мадонны Лауры» воспел идеальную и мечтательную любовь. Он положил начало «нового сладостного стиля» и был
      учителем великих поэтов Возрождения, оказав влияние на Торквато Тассо, Ронсара, Шекспира и других. В Авиньоне жила Лаура, которую Петрарка' прославил своими стихами.
      Так мы теперь смиренный город чтим За то, что дал он жизнь прекрасной донне, Прославившей свой край и род людской.
      Мы входим в парк у города. Среди таких же деревьев гуляла Лаура, а в отдалении шел за ней Петрарка.
      Счастливые цветы, благие травы,
      Где шаг ее медлительно прошел;
      Ее речами зазвучавший дол,
      Ее стопами смятые муравы...
      Бассейн со скульптурой женщины посредине. Изогнутые и стертые каменные ступени ведут вверх. На них в одиночестве сидел Петрарка, любовался мягкими очертаниями окружающих деревьев и кустов.
      Я здесь один. Любовью вдохновлен,
      Пишу стихи, рву травы у потока,
      Мечтаю вслух, парю умом высоко,
      Гляжу вперед — и лучших жду времен.
      Он любил природу, и ее образы живут во многих его сонетах.
      Где гомон птиц, иль нежное волненье Зеленых веток в воздухе сухом,
      Иль ясных волн рокочущее пенье Над хладной речкой слышится кругом, —
      Там я пишу, мечтой своей влеком.
      Посещая места, где жили поэты, почитайте там их стихи. Они зазвучат тогда особенно пленительно и проникновенно, вызывая ощущение великой связи веков. Волнения Петрарки через 600 лет продолжают жить!
      Из Авиньона через Лион — в Париж. Мимолетно посещение крупного промышленного города Лиона. Лионский шелк, лионский бархат известны давно всему миру. Лион — тоже древний город. 2000 лет назад в нем был узел дорог Франции, идущих к Риму. Об этом говорят
      Авиньонский замок пап.
      руины римских построек и художественные произведения древности в Музее изящных искусств. Лион считают «раем печатников». Первым печатникам поставлен памятник.
      Из Лиона поезд мчит в Париж. Увы! кончилось путешествие по красивым, полным исторических образов городам Франции. Теперь понимаешь, как многие события и произведения искусства разных стран, особенно Италии и Франции, тесно переплетены между собой. Повсюду во Франции видны следы каменной поступи Древнего Рима. Впечатления от знакомства с Италией в какой-то степени дополняются, но Франция есть Франция, своеобразная страна. Еще несколько часов в Париже. Аэропорт Бурже и самолет, отлетающий в Москву. Прощай, Франция, и ее большое сердце — Париж!
     
     
      У ПОДНОЖИЯ ФУДЗИ-САН
     
      В ТИХИЙ ОКЕАН!
      Когда мне предложили поехать в Японию, я вначале отказался. Чтобы ехать в чужую страну, думал я, нужно знать, что ты в ней можешь и должен увидеть.
      Япония — совсем не известный для меня мир на другой стороне нашей планеты, на островах Тихого океана. Никаких ни познавательных, ни эмоциональных связей с этой страной у меня нет, никаких определенных представлений. Но хорошо поехать и в незнакомую страну, где многое может оказаться необычайным, интересным — чуждые обычаи и жизнь, возможно, совсем не похожая на нашу! И я решил ехать в Японию. Пусть все окажется неожиданным. Для меня это будет открытием неизвестного мне мира.
      Самолет 9 часов летит до Хабаровска. Внизу, как снег, как рыхлая вата, белая пелена и в просветах рельефные отроги гор и синие тени от облаков. В Хабаровске поклоны писателю Арсеньеву, казаку первопроходцу Хабарову, широкому простору вод Амура, слившихся с Уссури. Потом поезд до Находки Тихоокеанской.
      Небольшой уютный пароход «Орджоникидзе» плывет по Японскому морю и через Сангарский пролив входит в Тихий океан. Океан действительно тихий, волны его не набрасываются на пароход и не качают. Справа далекая полоска земли и горы. Видна таинственная для меня Япония. На палубе листаю японский справочник на русском языке.
      Япония, Страна восходящего солнца, как любят говорить японцы, занимает четыре больших острова и множество маленьких. С одной стороны — азиатской — отделяющее ее от СССР Японское море, с другой — Тихий океан. Четыре острова: Хоккайдо, Хонсю (самый большой), Сикоку и Кюсю — имеют вид дуги, простирающейся на 2400 километров, площадью в 369 662 квадратных километра, что в полтора раза больше площади Англии. Но население Японии составляет 94 200 000 человек с плотностью 253 человека на 1 кв. км. В действительности же плотность населения значительно больше, так как 85% ее занимают горы, из которых 250 высотой до 2000 м, и 58 действующих вулканов.
      Самый большой город в мире — Токио, столица Японии. Площадь его 2023 кв. км, а длина 45 км. В нем 11 миллионов жителей. Оторвавшись от перечня цифр, вижу океан. На синих волнах белая пена и редкие чайки.
      Смотрю я на чайку —
      На этот одинокий цветок на волнах,
      Похожий на вспышку света,
      На улыбку,
      Я смотрю на летящую в одиночестве,
      Летящую Как время,
      Как вечность.
      Клёси Фунухара. 1901
      Море темнеет. Темнеют и тучи на небе. Шар солнца, краснея, утопает в море. И вот тогда желтые, оранжевые, красные, лиловые краски вспыхивают на небе, как языки пламени, как перья громадной жар-птицы, как вихри искр, как спирали огненных нитей. И цветные блики на черных волнах. Уродливые зубцы гор японско-
      го берега проступают мрачными силуэтами на этом фоне.'Какое-то бешенство потухающего огня, что-то дикое и прекрасное в этом закате на Тихом океане. На следующий день мы приходим в наполненный множеством судов из разных стран порт Иокогаму. Стояли на якоре, пока таможенники осматривали пароход. Были уже сумерки, шел дождь, когда мы, наконец, вышли на японский берег. Под большими черными зонтами стояли встречающие. У женщин в темных кимоно были деревянные скамеечки на ногах, и они спокойно стояли на них среди луж. Скамеечки, или геты, — национальная обувь. Они держатся на скрещенных ремешках, проходящих между большим и другими пальцами ноги. Японцы носят и особо плотные, обычно белые чулки (таби) с выделенным, как у рукавичек, большим пальцем. К нам подошла группа с растянутым полотнищем. На нем красивые иероглифы-надписи: «Коннитива! — «Здравствуйте!»
     
      ГОРОД КОНТРАСТОВ
      От Иокогамы до Токио всего 29 километров. Был уже темный вечер. Но главная улица города Гинза, на которую мы выехали, пылала огнями. Гинза — значит серебряная — когда-то в этих кварталах чеканили монеты.
      Светящиеся разноцветными лампами дневного света башни, шары, пирамиды, столбы реклам поднимаются высоко вверх над крышами домов и ослепительно горят на фоне черного неба. Огни самых различных цветов перемещаются, бегут, шары крутятся, молнии превращаются в иероглифы. Глаза громадной совы вращаются, лицо мальчика, то желтое, то черное, то белое, расплывается в улыбке. Витрины магазинов, десятиэтажных универмагов льют на улицу потоки света. Узкие боковые улочки сплошь завешаны спускающимися сверху вниз светящимися надписями и разноцветными фонариками. Какое-то буйство света, живого, движущегося, изменяющего формы и краски!
      На громадной площади мост через ров и покатые стены над низким валом из камня. Темное здание дворца императора, окруженное широким водоемом — рвом.
      Среди площади на красном фоне заката силуэт мчащегося коня с сёгуном в седле.
      Современной архитектуры дома построены хорошо и красиво, но все они разные. То сталь со стеклом, то как будто гофрированная красная медь, то какой-то стилизованный лев выложен из камней на стене. Такие здания не только в столице, но и в других городах — в Осака, Нагойе, Хиросиме, Кобэ, где по вечерам так же буйно крутятся и. блещут разноцветные огни реклам. Из-за громадных конструкций вечерних реклам — шаров, спиралей, кубов — дома кажутся еще выше. В некоторых домах много небольших, ярко освещенных помещений с надписью «Потинко». В них ряды автоматов для игры. Желающий принять участие в игре покупает шарики. Пущенный снизу вверх шарик спускается, задерживаясь гвоздиками и отверстиями. Если он попал в определенное отверстие, в лоток высыпается выигрыш — несколько шариков, которые обменивают на сигареты или конфеты.
      Особенно выделяются отели. В них стеклянные двери открываются сами перед входящими. В большом холле водоем со своеобразным фонтаном в виде качающегося лотка, по которому бежит вода; горящий фонарь и цветы.
      Один из верхних этажей семнадцатиэтажного отеля Син-Отани в Токио представляет вращающийся круг. Сидящие в этом ресторане посетители могут в течение часа любоваться полной панорамой Токио, проплывающей перед их глазами. Панораму Токио можно смотреть и с телевизионной башни (высота ее 333 метра).
      Утром столица Японии уже не такая яркая, как вечером, особенно при дожде. Конструкции реклам создают впечатление какой-то бутафории, как декорации за кулисами театра.
      На фоне современных домов одной из главных улиц Токио совсем одиноким и удивительным выглядит прославленный национальный театр «Кабуки». В нем ставят старинные японские пьесы и женские роли исполняют мужчины. Театру «Кабуки» около 300 лет. Еще существует и более старинный театр — «Но». С XIV века сохранилось 800 пьес, из которых до сих пор ставятся 242 пьесы.
      Памятник сегуну.
      Сверните с главной улицы в боковой переулок и вы окажетесь среди темных одноэтажных и двухэтажных деревянных домиков. 80% таких домов не имеют канализации. Почти в каждом из них одна стенка поднята и на улицу спускается горка, уложенная различными товарами. Название лавочки, написанное иероглифами, свисает полосами сверху вниз. В этих узких улочках очень тесно, и, когда проезжает автомобиль, нужно прижаться к стене дома. Но как ловко едут по ним велосипедисты, держа в одной руке 3 — 4 пиалы с супом, поставленные одна на другую!
      В овощных магазинчиках большие яблоки и круглые, как яблоки, груши, корни лотоса, связки палочек с клубеньками стрелолиста, громадные в 1 — 1,5 метра длиной белые редьки, молодые ростки бамбука, салат, как коч-ны капусты.
      В лавках рыбного рынка копошатся в кадках красноватые щупальца осьминогов с присосками; белые и черные каракатицы; розовые креветки; черные с выростами, как толстые колючки, трепанги; какие-то голубые и фиолетовые рыбы; огромные туши красного мяса тунцов. Это разнообразие даров океана показывает, какое большое место занимает рыболовство в Японии.
      У домиков, где нет лавок, растут в земле среди больших камней или стоят в горшках карликовые деревца. Очень часто рядом с ними каменный фонарик. Эти маленькие «ясики» (садики) отличаются разнообразием формы. Удивляешься, как на маленьком пространстве умещается столько разных растений, и камней. Миниатюрные «садики» с несколькими растениями, камнями, фонариком и прудиком в небольшой плошке украшают комнаты. Для них специально в течение многих лет выращивают изогнутые, как старые деревья, карликовые деревца, называемые бонсай.
      Высокие современные каменные дома главных улиц и рядом — низкие деревянные, черные как в деревне, домики. На тротуарах больших улиц стоят ларьки-палатки, закрытые сверху до середины надрезанными занавесками с иероглифами. Внутри хозяин или хозяйка готовят скияки (род густого супа) на газовой плитке. На столе пиалы, и около него два табурета. Только двое посетителей, и то пригнувшись, могут выпить там сакэ
      Так носят детей в Японии.
      Токио. Рекламы вечером.
      (рисовое вино) и закусить. И в то же время в отелях и современных домах распорядок и кухня европейские.
      Контраст бросается в глаза и в одежде. Наряду с японцами и японками в европейской одежде очень много, особенно женщин, одетых в длинное кимоно, расшитое цветами и пейзажами. Они подпоясаны широким шелковым поясом-оби с большим бантом на спине. Посредине банта самый пышный красивый рисунок. Мужчины тоже нередко надевают кимоно с широкими рукавами, служащими им и карманами.
      Вот идет женщина, одного мальчика ведет за руку, а другой спит за спиной на лямках, и его головка слегка покачивается. Странно видеть людей, одетых в кимоно, в лифте, метро, экспрессе, мчащемся со скоростью 200 километров в час, в самолете, автомобиле. Однажды среди потока автомобилей увидел рикшу. Высокую коляску на двух больших колесах вез человек. Он свернул в переулок и помчался так быстро, что я еле успел три раза «выстрелить» из фотоаппарата. И напрасно — снимков не получилось. Автомобилей так много, что в Токио и его окрестностях сделаны автострады на бетонных столбах, часто перекрещивающиеся и проходящие друг над другом. У перекрестков больших улиц на щитах ежедневно сменяемые цифры — они показывают число несчастных случаев. Например, убито 5 и ранено 45 человек. При переходе детей младшего возраста через улицу провожатый имеет право останавливать транспорт желтым треугольным флажком. Такие флажки в местах переходов лежат в висящих на стенах мешках по обе стороны улицы.
      В Токио оригинальные парки. В центре города в парке, озеро с извилистыми берегами. По берегам камни и изогнутые над водой деревья.
      Невдалеке от телевизионной башни на траве мраморные собаки — неожиданный памятник собакам арктических экспедиций. В переулке совсем маленькая русская церквушка, пестрая с серебряными луковками глав. Оказалось, не церковь, а ресторан.
      Около автобуса собрались гёрл-скауты: готовят парад.
      Гёрл-скауты.
      На широкой улице возвышается здание парламента пирамидальной формы. Видим, как к парламенту идут демонстрации с плакатами и красными знаменами. Дальше на большой площади митинг — среди толпы с красными плакатами выступают ораторы. Вблизи стоят странные автомобили с площадкой на крыше, на них полицейские. Группы полицейских и на перекрестках улиц.
      На следующее утро начался тайфун. Сильный ветер вырывал с корнем деревья, ломал стволы и ветки, срывал крыши с домов, опрокидывал автомобили. Но жители говорили, что тайфун очень слабый. К полудню он прекратился. Тайфуны причиняют большой вред Японии. В 1923 году три четверти Токио и весь город Иокогама были разрушены; погибло 44 000 человек. В 1925 году тайфун затопил 45 000 домов, снес мосты, размыл железнодорожные пути. Почти ежегодно в Японии землетрясения. Поэтому-то раньше здесь не строили высоких каменных домов. Одноэтажные деревянные дома с легкими бамбуковыми или фанерными стенами и. бумажными перегородками более устойчивы и менее опасны при землетрясениях. В настоящее время строят дома на прочных-каркасах и ставят их в углубленном фундаменте на катках.
      При землетрясении здание только покачивается из стороны в сторону. Вот и появились двенадцати- и семнадцатиэтажные дома в Токио.
      На главных улицах идет строительство все новых и новых домов. Ограждений вокруг них нет. Дома опутаны проволочной веткой для безопасности прохожих и строителей. Уже в сумерки удалось увидеть старинный (XVII века) сад Окуба. Холм, каменный фонарь в форме гриба, искривленные деревья, пруд. В старом здании теперь ресторан Хаппо-э — «Со всех сторон красивый вид». Но в ресторане обычные столы со скатертями. Обслуживают посетителей японки в кимоно. Приносят плоскую лакированную коробочку с несколькими отделениями.
      В ней лежат ажурный кружок корня лотоса, кусочки ростков бамбука, батата, редьки и других незнакомых растений и животных.
      За обедом насчитал тринадцать разных продуктов. Иногда их бывает и двадцать пять.
      Было совсем темно, когда мы вышли из Хаппо-э. У старых ворот стоял современный автобус. В Токио, как и в каждом японском городе, только несколько шагов отделяют ультрасовременность от таинственной восточной древности.
     
      НИККО - "СВЕТ СОЛНЦА"
      История Японии насчитывает 2000 с лишним лет. От древней культуры ее сохранилось много памятников. К одному из таких памятников мчит нас к северу автобус. Чтобы пассажирам не было скучно, автобус сопровождает проводница, затянутая в мундирчик, в маленькой пилотке. У нее приятный голос, она поет:
      Сакура! Сакура! Яёино сора... ва, Миьатасу, каги... ри...
      Касуми ка? кумо... ка?
      Ни-о-й зо и-зу-ру,
      Идза-я! Идза-я!
      Ми-ни юу-ка-ннн.
      Певица долго тянет звук «н». Все мы привыкли к тому, что растягивают только гласные звуки. Но японцы в пении и разговоре «н» произносят звучно, как гласный звук. Наш гид переводит нам песню «Сакура»:
      Вишня! Вишня!
      Весною все вокруг нас Покрыто цветами вишни,
      Как будто туман или облако,
      И всюду аромат их.
      Давайте пойдем Любоваться ими.
      Проводница разучивает с нами эту старинную песню, которая поется по всей Японии. Японцы ведь очень любят цветущие ранней весною вишни. Они и разводят их не из-за плодов, а за розовые цветки. И много стихов посвятили поэты всех столетий сакуре.
      Лишь там, где опадает вишни цвет, —
      Хоть и весна, но в воздухе летают Пушинки снега...
      Только этот снег
      Не так легко, как настоящий, тает.
      Соку Хоси
      Старинные стихи в Японии очень короткие. Они имеют или пять строк — танка, или всего три — хонку.
      Камнем бросьте в меня!
      Ветку цветущей вишни
      Я сейчас обломил.
      Кикаку. XVII в.
      Весною отмечают праздник цветения вишни. Жители выходят за город любоваться ими и в течение апреля исполняют «вишневые танцы». Женщины в расшитых розовыми цветами кимоно сами похожи на цветущие вишни. Цветение вишни сменяется празднованием цветения сливы.
      Все-все бело! Глаза не различат,
      Как тут смешался с цветом сливы снег...
      Где снег? Где цвет?
      И только аромат
      Укажет людям, слива или нет?
      Оно-но Такамура
      В автобусе концерт продолжается. Наша проводница уже поет очень бодрую, веселую песню, ритм которой захватывает всех. «Коннитива ака-тян». Доброе утро, малыш!
      Концерт сменяется лекцией. Милая японка стала рассказывать о Никко, куда мы едем. Никко — свет солнца, самое красивое место. «Не говорите — хорошо, пока не увидите Никко», советует японская поговорка. Никко зовут и «Святой горой», там очень много храмов, но главное — мавзолей великого и особо чтимого в Японии сё-гуна Иеяси Токугава.
      — Кто такой сёгун?
      После покорения всех племен, населявших Японские острова, императоры Японии предались спокойной жизни и удовольствиям, мало обращая внимания на управление страной. Этим пользовались их приближенные, между которыми были постоянные распри. Наконец, в XII веке выдвигается среди придворных умный и жестокий Иоритомо Микамото (1147 — 1199), который получает титул сёгуна — великого начальника армии. Он основывает свою столицу, окружает себя своими придворными и самовольно правит всей страной. Он оказывает почести микадо, восхваляет его божественность. И микадо становится невидимым для народа, живя безвыходно в своем дворце и парке в Киото.
      Так возникло двоевластие или, вернее, власть сёгу-нов в Японии, длившаяся семь столетий. У микадо был свой герб, у сёгуна — другой. Много сменилось сёгунов. Среди них были очень жестокие люди, угнетавшие народ и затевавшие междоусобные войны. Поэтому японцы особенно отмечают правление Иеяси Токугава, основавшего в 1603 году династию, правившую Японией 265 лет и не воевавшую все это время ни с одной страной. Иеяси объявил своей столицей город Эдо — «Устье реки», установил порядок в управлении государством, написав «Книгу 100 наставлений». Правилами, изложенными в ней, руководствовались даже и в XIX веке как законами.
      Сёгунат династии Токугавы был уничтожен восемнадцатилетним микадо Мутсу-Гито, в 1868 году объявившим себя полновластным императором. Он разбил войска сёгуна, переехал из императорской столицы Киото в Эдо, переименовав его в Токио. «То» — восток, «кио» — столица. Токио — восточная столица, Киото — столица востока.
      Мутсу-Гито организовал армию по европейскому образцу, ввел всеобщее обязательное обучение, открыл в Японию широкий доступ иностранцам. В общем, как говорят японцы, произвел революцию и открыл эру мейдзи — «блестящего правления». Это удалось микадо при поддержке прогрессивных тогда слоев народа и буржуазии, которым мешала развиваться отсталая экономика и феодальный строй в стране. Теперешний микадо Хирохото — внук Мутсу-Гито. Он — ученый, известный своими исследованиями по морокой биологии.
      Пока пели песни, читали стихи и слушали введение в историю Японии, незаметно приехали в Никко.
      На высокой «святой» горе построен в 1637 году храм-мавзолей Тосёгу — («Храм восточного сияния») в память великого сёгуна Иеяси Токугава. Длинная темная аллея из 17 000 криптомерий и кедров ведет к мавзолею. Воздух насыщен хвойным благоуханием. Гигантской высоты стволы толщиной в два метра соединяют густые кроны высоко над головой. Им уже 345 лет. Аллея тянется 40 километров.
      Древесина криптомерий высоко ценится. Но срубать эти деревья нельзя: они священны. Продают только сломанные тайфуном. Тогда каждый ствол ценится в несколько миллионов иен (советский рубль — 400 иен).
      «Деревья сажали предки, а их тенью пользуются потомки», — говорят японцы. И срубая старое дерево, сразу же сажают на это место молодое. В этом величественном хвойном лесу множество буддийских храмов, покрытых красным лаком и золотом, под большими нависшими крышами. Более простые — синтоистские, перед ними священные красные ворота с загнутыми перекладинами — тория.
      Синтоизм («синто» — путь богов) — древняя японская религия, обожествляющая силы природы, духов предков и микадо. Главное божество — богиня солнца Аматэрасу, родоначальница рода микадо. Но все божества природы невидимы и не имеют изображений. Император Хирохито лишь в 1946 году отказался от своего «божественного происхождения».
      В Японии 81 700 синтоистских храмов и 73 500 буддийских. Их много именно на Святой горе. Красный блестящий лаком старинный священный мост, через него мог проходить только микадо. Его красотой на фоне разноцветной листвы только любовались. Высокая пятиярусная башня-пагода. Самая большая в Японии каменная тория. Под торией проходим к зданию с воротами. В нишах ворот статуи-стражи с выпученными глазами и оскаленным ртом.
      Множество каменных священных фонарей и среди красных с золотом строений деревянная постройка лишь с позолотой на крыше — священная конюшня, где погребена белая лошадь Иеяси. На стене этого здания висят изображения трех обезьян. Одна закрыла глаза, другая уши, третья рот. «Не смотри на злую обезьяну, не слушай злую обезьяну, не говори со злой обезьяной». Изображения этих обезьян для нравоучения вешают японцы и в своих домах.
      Наконец, ступени ведут к волшебным воротам мавзолея Иеяси. «Ворота солнечного света» — Иомэйон. О них японцы говорят: «У ворот мавзолея можно провести целый день, до того они красивы». Над воротами серая с золотом крыша с загнутыми кверху углами. Под крышей и балконом золотые затейливой формы фигурки и украшения. Белые небольшие колонны. От ворот в обе стороны стены, окружающие двор, с причудливыми многоцветными рисунками. Впечатление совершенно сказочной постройки. Во дворе храм Тосёгу с золочеными залами сёгуна и ярко-красной галереей, трудно поддающимися описанию. Тончайшие скульптурные украшения, фрески, ткани, произведения замечательных мастеров наполняют этот храм.
      Ступени к скромной могиле Иеяси замыкаются закрытыми бронзовыми воротами.
      Мавзолей Иеяси — это город деревянных храмов, башенок-колоколен с барабанами и бронзовыми колоколами. У стен храмов сложены бочки и тюки — подарки верующих. В мае большой праздник в храме Тосёгу. В память Иеяси в Никко устраивается церемониальное шествие тысячи человек в старинных доспехах, с мечами, пиками и знаменами. Сейчас же, как и ежедневно, толпы не только туристов, но главным образом японцев посещают памятники национальной старины. Многие в кимоно, иногда во главе группы с флажком в руке идет руководитель. Это профсоюзная организация.
      При посещении достопримечательных мест Японии всегда встречаешь приехавших туда на автобусах школьников. Впереди них идет, не оглядываясь, учитель, держа треугольный флажок с названием или номером школы, а за ним плотной гурьбой, не отставая, следуют дети. Удивительно, что, несмотря на тесноту, ни разу никто из них не толкнул встречных. Перед входом в помещение дети деловито снимают обувь и идут по циновкам, устилающим пол, быстро и бесшумно. Учителя не слышно и не видно. Никаких командных окриков. Дети и служитель храма садятся на пол. Служитель начинает беседу об истории этого здания. Неподвижно и тихо сидят экскурсанты, внимательно слушая.
      В любом историческом месте и в будни и в воскресенье нескончаемый поток маленьких экскурсантов. Дело в том, что за время обучения в школе ученики должны ознакомиться со всеми достопримечательностями и красивыми местами Японии.
      В Никко сохранился деревянный дом самурая. Этому дому 800 лет. На автобусе мы едем дальше вверх по Святой горе. Шоссе извивается петлями. Становится светлее и действительно очень красиво кругом среди
      гор. Вот овальное озеро Тюдзэндзи. На берегах его на фон^ё синеющих гор удивительно красивы силуэты храмов необычной для нас архитектуры. Священный колодец с ковшиком для питья. Колокольня, около которой сушатся живописно разложенные зонты монахов — желтые с черным. Среди криптомерий и азалий, которые здесь как большие деревья, в 14 метров высотой, «чудодейственные» камни. Прикосновение к ним, по поверью, исцеляет болезни. От многочисленных прикосновений камни отшлифовались и блестят. Из горного озера, обрамленного лесами, льется водопад Кэгон. Воды его падают с высоты 100 метров и разбиваются о скалы. Частые в старые времена самоубийства в этом водопаде породили поговорку: «С тобой хоть до водопада», — до смерти. Японские дети очень скромные и почтительные к старшим, но и они обладают милой непосредственностью. На следующий день после поездки в Никко ранним утром на улице Токио мой спутник и я были остановлены громкими детскими криками. Это из окон проезжающего мимо автобуса школьники приветствовали нас, возбужденно махая руками. Вчера они были на экскурсии и видели нас там у водопада.
     
      В КАМАКУРЕ ВЕЛИКИЙ БУДДА
      В 51 километре от Токио расположено небольшое местечко Камакура. Низкие домики, улиц мало. А когда-то Камакура был большой и богатый город, насчитывавший 200 000 домов и почти полтора миллиона жителей. Здесь в XII веке была основана столица первого сёгуна Иоритомо Микамото и установлена власть сёгу-нов, продолжавшаяся семь веков. Из них 450 лет столицей была Камакура, средоточие богатств, искусства и власти. От прежнего величия остались храмы и памятники старины. Тут два моста — красный и серый. Первый крутой, полукруглый мост с отшлифованной поверхностью, на котором трудно не поскользнуться. С ним связано поверье: пройдешь мост, не держась за перила, и удача будет сопутствовать тебе. Оказалось, что на нем можно и не упасть, если взбежать на него и бегом спуститься.
      По сторонам мостов окруженные ивами пруды, заросшие круглыми конусовидными листьями лотоса и ирисами. На одном пруду лотосы с белыми цветками, означающими траур, на другом с красными — символ торжества. А пруды соединяет канал.
      За обилие ив Камакуру называли ивовой столицей. Среди хурмы, кедров, камфарных деревьев каменные фонари почти в рост человека и покрытые мхом статуи будд. Головы некоторых повязаны по-русски платочком. Высокие камни-надгробия с иероглифами, окруженные лиловыми ветками глициний или вьюнками. Прямая аллея заканчивается тремя каменными ториями и высокой лестницей в шестьдесят ступеней, ведущей в храм Гатчиман (восемь флагов). Он построен в память особо чтимой японской героини императрицы Джинь-Гоу-Койо, царствовавшей семнадцать веков назад.
      Энергичная и решительная, императрица однажды посадила войско на корабли и отправилась завоевывать Корею. В Корее так удивились неожиданному появлению японского флота, что сразу без сопротивления признали владычество Японии и с тех пор много веков присылали дань. Джинь-Гоу-Койо прожила в Корее три года и, захватив заложников, вернулась в Японию. В храме хранится наряд этой легендарной женщины-воительницы. Наряд состоит из семи прозрачных шелковых тканей разного цвета, вышитых птицами, драконами и гербами.
      Многие храмы скрыты деревьями. Но вот кроны их расступаются и на фоне голубого неба необычайное зрелище: выше деревьев голова грандиозной статуи Дайбуцу — Великого Будды. Под открытым небом на возвышении, поджав ноги, сидит этот бог миллионов людей, населяющих Азию. Размеры статуи колоссальны: высота 13 метров, обхват 35 метров, длина лица 3 метра, брови 1 метр, толщина пальца руки 30 сантиметров. Глаза у Будды золотые, а шишка мудрости на лбу серебряная. Недаром поэт XVIII века Кобаяси Исса написал стихотворение:
      Будда в вышине!
      Вылетела ласточка Из его ноздри.
      По бокам статуи металлические цветки священного лотоса. Голову Будды прикрывают 830 улиток, пред-
      охраняющих ее от лучей солнца. Особо сложенные пальцы рук означают созерцание. Левая ступня на колене правой — символ спокойствия. У подножия Будды люди кажутся маленькими, каждый может уместиться на его ладони. А он, величавый, смотрит с высоты спокойно, доброжелательно и загадочно. И толпа внизу "стоит тихо/ Говорят, Будда особенно красив, когда падает снег. Сзади статуи имеется дверь, и можно войти вовнутрь Будды. Лестницы ведут к самой голове. В углублениях стоят изображения будд.
      Статуя Будды была поставлена в высоком деревянном храме в 1252 году. Но землетрясение разрушило храм, а волны смыли его остатки в океан. До сих пор видны камни фундамента. Около Будды гигантское дерево гинкго. Гинкго — древнейшее дерево, живое ископаемое, сохранившееся в Японии. Такие деревья, привезенные из Японии, растут в Никитском саду в Ялте и в Риге.
      Листья гинкго имеют форму маленьких вееров с лучевидными жилками. На ветках гинкго у Будды развевается множество бумажек, купленных в храме, в которых оказались плохие предсказания. Верующие привязывают их к дереву как просьбу Будде об избавлении от грозящих неприятностей. И у других храмов кусты и деревья часто покрыты такими «просьбами». А хорошие предсказания уносят домой и хранят.
      Многое в Японии полно символов, тайного смысла, связанного с древними поверьями.
      За Камакурой тоже упоительные ландшафты, та же очаровательная природа — побережье моря и остров Эносима. На нем опять фонари и храмы.
     
      КАК УЧАТСЯ МАЛЕНЬКИЕ ЯПОНЦЫ
      Рано утром все улицы городов Японии наполнены массой детей. Мальчики в черных курточках с блестящими пуговицами и холщовыми сумками, повешенными через плечо, внешне чем-то напоминающие учеников наших ремесленных школ. Девочки в матросских кофточках с белыми, голубыми или синими воротничками (в разных школах свой цвет). Идут совсем маленькие,
      шестилетние дети с большими сумками, иногда в сопровождении матерей. Старшие школьники едут на велосипедах. Дети идут быстрым деловым шагом, по одному или небольшими группами, но не шумят, не толкаются, не задирают друг друга. В этом потоке детей чувствуется целеустремленность — они спешат в школу.
      «Шествие в школу, как шествие гномов, — пишет И. Сельвинский, — производит на всех большое впечатление:
      Вмжу: улица сплошь в гномах.
      По мелкой гальке идут и идут Горбатые карлики в капюшонах: Красные там, желтые тут,
      А сколько лиловых, сколько зеленых! Дети. Не прыгая, не скользя,
      Течет толпа ало-желто-лилова.
      Пред нею школа. Шуметь нельзя! Скрежещет галька, но дети ни слова. И ведь никто из них не орет,
      Даже никто не шипит: «Тише!»
      Мы в Хаконе, небольшом городке. На окраине города школа. Одноэтажные деревянные корпуса соединены между собою крытыми переходами. Перед школой сад в японском стиле с водоемом, каменным фонарем и метеорологическая станция. Сбоку большая площадка для игр. Между зданиями ботанический садик. Прямая дорожка, прямоугольные делянки с группами растении обложены камнями. На них этикетки с названиями растений.
      Школьники входят в школу и снимают ботинки. Они ходят в толстых носках или туфлях. Для каждого школьника отдельная парта. Во время занятий в классе абсолютная тишина, слышен только тихий голос учителя. Учиться в японской школе трудно, и, может быть, поэтому дети учатся очень старательно. Второгодников нет. Нелегко читать сложные иероглифы в учебнике, которые обозначают буквы и целые слова. Еще труднее писать эти иероглифы: ведь каждая черточка, точка, нажим, хвостик имеют свое значение.
      Вот письменная работа по ботанике о строении стебля. Иероглифы написаны так тонко и четко, что я сначала подумал, что этот листок напечатан в типографии.
      Гинза днем.
      Театр Кабуки.
      Боковая улица.
      Никко. Мавзолей Тосёгу.
      Водопад самоубийц.
      Камакура. Лестница в храм Гатчиман.
      Дайбуцу — Великий Будда.
      Фудзияма.
      Золотой павильон.
      Хиросима. Скелет здания.
      Обычно иероглифы пишут сверху вниз вертикальными рядами и слева направо.
      Книги на японском языке, кроме новых учебников, напечатаны тоже так, что их надо читать с конца книги слева направо по вертикальным строчкам. Книги в Японии дорогие, и для большей сохранности для них делают картонные футляры.
      В школу поступают с шести лет. Девятилетнее обучение обязательно и бесплатно. Но для поступления в университет надо окончить еще три класса, уже платных. Таким образом, в полной средней школе учатся 12 лет.
      Видимо, упорный труд изучения иероглифов, которых каждый должен знать несколько тысяч, приучает детей к тщательности во всякой работе. Мне подарили прекрасно сделанный детьми лист гербария. Точность и тонкость письма передается как навык в любой работе, делает ли японец чашку с рисунком (много домашних фарфоровых мастерских, с печами во дворе) или миниатюрный транзистор. Японские учебники тоже трудны. В девятилетке в одном учебнике физика, химия и биология. Учитель, ведущий естественные науки, по своему желанию назначает уроки по тому или иному предмету. В старших классах — с десятого по двенадцатый — учебники такие же серьезные и толстые, как в университете.
      В воскресные дни, по-видимому, во всех школах праздник. На больших дворах или площадках у школ, украшенных флажками и лентами, школьники проводят фигурные шествия, коллективные гимнастические упражнения и разнообразные массовые игры, выступления хора. Индивидуальных спортивных соревнований, как правило, на этих праздниках не проводят. Детей воспитывают в духе коллективизма. На этих школьных праздниках непременные участники — родители. Праздник длится долго, и в обеденный перерыв дети вместе с родителями садятся на землю и принимаются за обед, принесенный в коробочках, ловко орудуя двумя палочками в правой руке. Такие праздники на площадках около школ мы видели из окон автобусов и поездов, когда проезжали мимо многих городов.
     
      КАК Я БЫЛ ЯПОНЦЕМ
      Хаконэ расположено у озера среди гор, за которыми возвышается прославленная Фудзияма. Фудзияма — самая высокая в Японии гора-вулкан — в 3776 метров высотой. Ее вершина всегда покрыта снегом. До 2700 метров высоты на ней богатейшая растительность: пальмы, бамбук, ели — более 1200 видов растений. Весной вокруг Фудзиямы цветет сакура. Любоваться горой и сакурой приезжают со всей страны. Фудзияма как бы символ Японии, художники любят изображать ее во все времена года.
      Известный японский художник Хокусай (1760 — 1849) написал «36 видов горы Фудзи», а затем «Сто лиц Фудзи». «У озера Кавагути мечтаю я, в то время как сквозь бегущие облака Фудзи раскрывает мне все свои сто лиц», — писал Хокусай.
      Фудзияма во всей красе хорошо видна только в ясную погоду. Но в Японии солнечных дней мало, чаще идет мелкий дождь.
      Туман и осенний дождь.
      Но пусть невидима Фудзи,
      Как радует сердце она!
      Басё. XVII в.
      Японцы Фудзияму называют самыми ласковыми именами: несравненная, жемчужная, серебристая, никогда не умирающая. Фудзи-сан — госпожа (после фамилии и имен в Японии прибавляют слово «сан» — господин). На одном же из наречий Фудзи означает — огонь, пламя. Последнее извержение этого вулкана было в 1707 году. Его кратер около 500 метров диаметром. Много япон-цев-паломников и иностранных туристов поднимается по крутым склонам священной горы. Внизу покупают бамбуковую палку, на которой при подъеме на каждой из девяти станций, расположенных на горе, выжигают клеймо с указанием высоты. Во всех же музеях и храмах Японии, даже на телевизионной башне, ставят печати в специальные книжечки. Печать с рисунком и надписью — доказательство вашего путешествия и своеобразная интересная коллекция.
      В последние годы у подножия горы, любимой японцами, США решили построить военную базу. Пять лет
      японцы протестовали. Во время военных маневров крестьяне вышли в поле и начали сев под дулами пушек. Против ракетной стрельбы на всей горе жгли костры. Тысячи возмущенных японцев пошли в Токио с плакатами: «Фудзияма не должна служить мишенью для американской морской пехоты!», «Не допустим новой войны!». Возмущением дышат и стихи Гайси Кавачиси.
      Фудзи, гневом гори!
      Наглые толпы чужого сброда
      Топчут подножье священной горы!
      До какой же ты будешь терпеть поры
      Свой позор,
      Униженье всего народа!
      Вот вблизи горы Фудзи-сан, в местечке Хаконэ, я и стал японцем. Мне так хотелось пожить хотя бы день в типичных японских условиях.
      Представьте себе мое удивление и удовольствие, когда в отеле Хаконэ мне и моему спутнику предоставили квартирку из трех комнат в японском стиле. Стены в ней раздвижные. Первая комната — прихожая с приподнятым на одну ступеньку полом. На полу стоит зеркало, прикрытое занавесочкой, помада для волос и корзинки с одеждой. Раздвигаем стенку в обе стороны и входим в большую комнату. Стенка — «фусума» — легкая.
      Она из картона, разрисованная деревьями на золотистом фоне. Напротив мутно проходит свет сквозь другую раздвижную стенку из белой бумаги между тонких деревянных планок — «сёдзи». Сёдзи напомнили мне трогательное стихотворение Фукуда Тиё (XVIII в.) «Вспоминаю умершего ребенка».
      Больше некому стало Делать дырки в бумаге окон,
      Но как холодно в доме!
      Пол сплошь покрыт блестящей желтой циновкой — «татами» — из рисовой соломы. Посредине низкий черный лакированный столик о-дзэн и подушки вокруг, на которых сидят на пятках, согнув колени. На ночь стелят постель на полу и открывают у самого пола небольшое окно. За ним шумит водопад маленького ручейка. Его легкий шум убаюкивает. Веет прохладой.
      Сёдзи раздвинули. За ними еще комнатка, уже с высоким столиком и обыкновенными европейскими креслами, а сбоку холодильник. Этот «шедевр» цивилизации ворвался нежданным диссонансом в старый японский быт. И еще одни сёдзи раздвинули и вышли на балкон — внизу сад по стилю не совсем японский с водоемом изогнутой формы. Посреди него непонятная абстрактная фигура.
      Но что интересно: в двух корзинах в прихожей лежали белые нижние и верхние шерстяные коричневые кимоно, два шелковых шарфа, толстые белые чулки с пальцем и красные туфли. Мы надели кимоно и весь вечер и следующее утро чувствовали себя настоящими японцами. Сидели по-японски, пили зеленый чай без сахара. Чайник, чашки, чай, термос с горячей водой лежат в большой лакированной коробке. В кимоно с широкими рукавами, служащими и карманами, очень удобно, не хватало только веера. В Японии субтропическая влажная и жаркая атмосфера. В кимоно прохладнее. Кстати было бы принять ванну. Но в отеле — японская баня. В ней на маленьких скамеечках натираются мылом, затем под душем моются. Душ висит низко, по росту японцев, и нам под него было нелегко забраться. Затем полагалось садиться в общий четырехугольный бассейн.
      После бани все собрались в столовой. Одетых в кимоно русских было трудно отличить от японцев. Низкие столы были поставлены так, что в середине помещался небольшой столик и повар. На столике переносная газовая плитка. Сесть пришлось на свои пятки, а сидеть на них долго с непривычки довольно мучительно. За спиною бесшумно ходили обслуживающие и разносили посуду и блюда.
      Сначала подали маленькие дымящиеся корзиночки. В них оказались намоченные в горячей воде салфетки — «о-сибори». Ими полагалось вытереть лицо и руки, что оказалось очень приятным. На лакированных подноси-ках с перегородками появилась уже известная закуска из необычных овощей.
      Есть надо было палочками — «хаси». Две палочки держали в одной руке между большим и указательным пальцами. Берут еду как пинцетом, и это не всем и не сразу удается. Легче подцеплять рис, который здесь
      приготовляют не отдельными зернышками, а небольшими комочками. На глазах у всех повар ловко берет, тоже палочками, какие-то розовые червячки, шейки креветок, макает в тесто, опускает в кипящее кунжутное масло, а затем кладет в пиалы. Блюдо это называется тэмпура. При этом повар успевает заметить, у кого за большим столом вокруг него пиала уже пуста. Тут же варится скияки. В кастрюлю кладут мясо, пакетики из тонких сухих пластинок сои, сушеные водоросли, разные овощи и многое другое. Суп наливают в пиалы. И только успеешь выпить, повар моментально наливает еще. В другую пиалу надо разбить сырое яйцо, и в нее тот же повар добавляет мясо, водоросли, овощи. Смешиваешь все это палочками с сырым яйцом и ешь. Запивать такое блюдо можно сакэ — рисовым вином, от которого идет пар. Его подают в нагретых маленьких керамических бутылочках. Фрукты в Японии очень большие, но водянистые и неароматные. Огромное, совсем круглое, как мяч, яблоко оказалось грушей.
      Когда сидишь на полу, то даже небольшая комната кажется большой и высокой, но для такого ощущения в ней не должно быть никакой мебели. Если раздвинуть фусума и сёдзи, то помещение еще больше расширяется. Легкость постройки приближает японца к окружающей природе. Только раздвинуть сёдзи веранды — и маленький садик с карликовыми деревьями, каменным фонариком и острыми камнями создает впечатление далекого пейзажа.
      В японских домах, где свет проходит сквозь бумагу, сумрачно, но прохладно и уютно. Нависшая со всех сторон дома крыша создает глубокую тень, и дождь не заливает стен. Крыша — как широкий зонтик, который японцы всегда носят с собой. И недаром, опять пошел дождь: Вот по улице идет мать и четверо детей друг за другом и все под зонтиками, как грибки. Когда зимою бывает холодно, в комнату вносят «хибати» — керамическую печь в виде урны на ножках, с тлеющими древесными углями.
      Сон на полу под журчание водопадика был восхитителен.
      . Утром мы присутствовали на чайной церемонии — «тя-но-ю». Уселись на полу полукругом около японки, окруженной пиалами, чайником, коробочками и другими
      незнакомыми приспособлениями. Чай для церемонии особый — мелкий зеленый порошок. Его немного насыпают в пиалу, заливают горячей водой и взбивают до пены сухой почкой бамбука, похожей на твердую кисточку для бритья. С низким поклоном двумя руками хозяйка передает пиалу гостю, который тоже с поклоном принимает ее двумя руками, кругообразно поворачивает и пьет. Чай довольно горький. Его заедают коричневым мармеладом.
      По возвращении в Токио я стал в лавочках искать чай. Наконец увидел множество пакетов с различным чаем. С трудом жестами пытался объяснить, что мне нужен чай для чайной церемонии. Продавец и его жена меня не понимали. Вдруг сзади меня появилась красивая девушка японка. Она сказала несколько слов, и хозяева суетливо достали мешочек, из которого на весы высыпали зеленый порошок. Когда мне с поклоном передали коробочку, я хотел поблагодарить девушку, но она исчезла так же неожиданно, как и появилась.
      Дома чай никому не понравился, и он хранится у меня как память о внимании и доброжелательстве.
      Чайная церемония.
     
      ТАМ ВЫРАЩИВАЮТ ЖЕМЧУГ
      В заливе Аго, у крупного промышленного города На-гойя, находится жемчужная ферма Микимото. Жемчуг добывают из раковин, находящихся на дне моря. Но можно достать и вскрыть сотни и тысячи этих раковин и не найти в них жемчуга. Все дело случая. Жемчуг образуется, если в раковину попадет песчинка. Тогда песчинка обволакивается выделяемой моллюском перламутровой слизью, какой покрыта и внутренняя створка раковины. Японцам пришла идея получать искусственно жемчуг, заставляя моллюска в каждой раковине образовывать жемчужину, крупную — до 10 миллиметров в диаметре и даже более.
      Раковины жемчужниц со дна моря достают женщины, называемые «ама», они ныряют на глубину до 35 метров. Ама могут держаться под водой до четырех минут. Им приходится работать по 12 часов в день.
      Выловленные раковины приносят в бадьях в помещение, где их вскрывают, накалывают и в ткань моллюска вводят шарики, выточенные из перламутра. Каждую раковину регистрируют. К ней прикрепляют кирпичную плитку с записью и помещают в проволочную сетку. Сетки опускают в море, привязывая их к длинным шестам, воткнутым в дно, или к бамбуковым плотам. Жемчуг созревает в раковинах в течение трех лет.
      Так, превратив моллюсков в культурное животное, собирают из всех раковин постоянный урожай жемчуга.
      Культивированием жемчуга в Японии занимается более полутора тысяч компаний, но наиболее известной своим жемчугом является Микимото в Нагойе. Проезжая берегом моря, видишь шесты и длинные плоты — это подводные жемчуговые поля.
      На побережье вблизи Нагойи существует старинный способ ловли рыбы птицами бакланами. Чтобы бакланы не могли проглотить пойманную ими рыбу, им надевают кольца, сжимающие горло.
      В вестибюле отеля в Нагойе целая выставка различных изделий из жемчуга, а в киоске роскошно изданные книги о японских садах. Пока я рассматривал все это, мои спутники куда-то уехали. Надо осматривать город самостоятельно. У девушки администратора я пытался узнать, что нужно посмотреть в Нагойе. Она показала по плану в конце города на замок. Я еще хотел узнать, где купить подставку для цветов, и нарисовал щеточку из гвоздиков, куда накалывают японцы цветы. Администратор улыбнулась и написала сиксуа, а на плане отметила универмаг.
      В центре высокие современные дома. Громадный универмаг было легко найти. Внутри все помещение украшено искусственными цветами, спускающимися с потолка. У входа распорядительница спрашивает покупателей, что их интересует. Для иностранцев сразу же вызывает переводчика на любой язык. Мне переводчика не нужно было. Я сказал «сиксуа», и мне дали проводницу на восьмой этаж. Здесь продавались оригинальной формы низкие вазы, маленькие копии каменных фонариков для них и свинцовые подставки с иглами для установки высоких растений в этих вазах.
      Дальше надо было идти через весь город. Появились улицы уже с деревянными домиками. Странно видеть на таком домике афиши современных американских кино с изображением ковбоев и голливудских звезд. У хижины на лужке, огороженном жердями, играют дети — детский сад. Наконец, показались поля и окружен-
      ный рвом странный замок — крепость сёгуна. Покатые стены его из громадных камней поднимаются из воды, а на углах белые вычурные павильоны-башни с черными крышами в несколько этажей. На крышах золотые дельфины. Во рву разросся лотос с крупными воронковидными листьями. В глубине высится белое главное здание замка. Многие постройки замка сгорели. После пожара восстановили только одно здание. Во дворе его выложен рисунок фундамента всех построек. А посреди — как на клумбах — большие камни разных пород, различного цвета, с интересными прожилками, поставленные стоймя в странных сочетаниях. Сад камней! Японцы вообще неравнодушны к камням. Камни — необходимый предмет во всех садах среди кустарников, деревьев и цветов. В особенности их много на берегу и посредине прудов. Они причудливо выступают из воды.
      Камень Пребывал Миллионы лет В покое.
      Но за это время Небо бывало Иногда ясным,
      А иногда мрачным.
      Цубои
      Внутри замка музей... и белый мрамор, стеклянные двери и лифт. Странно было узнать потом, что японец, сидевший со мной рядом на встрече в обществе «Япония — СССР» в Нагойе, оказался принцем Токуга-вой, потомком сёгунов. Он профсоюзный деятель и член Союза дружбы Япония — СССР.
      Из Нагойи едем в Осаку. И там такой же, почти неотличимый замок — крепость сёгунов. В нем собраны старинная одежда, вооружение, железные маски самураев (воинов высшего сословия). Осака — второй крупнейший город после Токио. В нем большое количество европейских зданий стиля конца XIX столетия и современных. Сеть каналов. Их 808 и 1700 мостов.
      Осаку называли когда-то Нанива — «Быстрые волны». Японцы любят называть Осаку «Японской Венецией». Но они забывают, что красота Венеции не только в каналах, но и в ажурных неповторимых палаццо, отраженных в воде.
      В Осаке под площадью подземный универмаг, имеющий много выходов к разным улицам. И, переходя под площадью, часто попадаешь не на ту улицу, которая нужна.
      В Осаке удалось увидеть две свадьбы, на которых присутствовали японки в роскошных кимоно с вышитыми цаплями, ирисами, хризантемами, пейзажами. Не менее прелестны были оби с бантами сзади и тоже красивыми рисунками. Такими кимоно можно любоваться как высокохудожественными картинами. Девушки, подруги невесты, держали громадные коробки с подарками.
      Несмотря на всю современность промышленного города, влияние японского искусства, своеобразие японской культуры здесь больше сказывается, чем в Токио. Видимо, влияет близость к Осаке древних столиц — Киото и Нара.
     
      КИОТО - ДРЕВНЯЯ СТОЛИЦА
      До 1868 года в течение более тысячи лет столицей микадо был город Киото. Основанный в конце VIII века, он сохранил многое из прошлого Японии.
      В Киото старый, давно не посещаемый императорский дворец и замок Нидзе с дворцом сёгуна, построенный 350 лет назад, — теперь музей. Дворец низкий, деревянный, с золотыми украшениями у крыши. В нем 33 зала. Залы пустые, без мебели, с тонкими раздвижными стенами, разрисованными деревьями, облаками и фантастическими зверями на золотом фоне. Красиво разрисованы и стоящие в залах ширмы. В одном из залов фигуры в натуральную величину, изображающие сидящего сёгуна, его телохранителей и склонившихся перед ним на коленях придворных.
      Вокруг дворца сад. Во дворец не легко попасть: он внутри крепости, окруженной рвом и высокими стенами с башнями на углах. В воротах стража. За ними второй ров и опять стены. Всесильному сёгуну приходилось укрываться от всевозможных врагов и бояться за жизнь еще больше, чем безвластному императору. Потому-то и залы во дворце окружены верандой со скрипящими досками пола. Скрип их мог выдать крадущегося человека, возможного убийцу.
      В другом месте Киото на берегу озера блестящий на солнце Золотой павильон Кинкакудзи, бывшая загородная дача сёгуна Токугавы. С веранды второго этажа сад кажется громадным. Золотой павильон построен в XIV веке. В 1950 году сумасшедший бонза, служитель храма, поджег его. Через пять лет павильон был восстановлен.
      Павильон стоит в саду, представляющем интересное сочетание извилистых прудов с торчащими на них и по берегам острыми, различной формы камнями. Каменные мостики, каменные «священные» фонари и обилие самых различных пород деревьев, изогнутых, карликовых. Есть в городе и старый сад с большими деревьями — Моховой сад. Вся земля в нем покрыта самыми разнообразными цветными мхами, образующими разной формы площадки. Много в Киото старых садов, относящихся к VIII — XII векам, и около 1500 храмов, буддийских и синтоистских.
      При одном из буддийских храмов Рёандзи совсем необычный, единственный в мире сад, называемый Философским. В нем серый песок с ровными бороздками, на котором в разных местах группы камней. Около камней эти песчаные бороздки идут кругами. Камней 15, но сидящим на помосте храма видны только 14. С какой бы стороны вы ни смотрели, один из 15 выпадает из поля зрения. Камни среди разбегающихся кругами маленьких волн песка напоминают море. Может быть, камни в море и навели на мысль создать такой сад? Тем более, что Киото отстоит далеко от моря.
      Этот сад, эти камни среди песка существуют уже 600 лет. Приходят люди, садятся на помост и долго смотрят на песок и камни. Японцы говорят, что это пустое пространство заполняешь своими мыслями. Этот сад для самоуглубленных размышлений.
      А в сквере на площади этой старинной японской столицы совсем неожиданно возникает среди цветущих юкк статуя Адама французского скульптора Родена, у Национального музея — его «Мыслитель».
      Киото — город, охраняющий национальную культуру. Здесь дает спектакли с XIII века театр «Но», в котором актеры играют в масках. В нем царят традиции национальных танцев, пения и музыки. В Киото развита и национальная кустарная промышленность высокохудожественных тканей, фарфоровых изделий, кукол, токарного искусства из дерева, слоновой кости, серебра, перламутра.
      В узких переулках стоят маленькие дома и в них кустарные мастерские. В одной работают четыре мастерицы и один хозяин. В другой один мастер — он же и хозяин. Они ткут из шелка на ручных станках оби с изящными цветными и золотыми рисунками. В городе много художественных школ и 13 университетов и институтов. Один из университетов удалось посетить. Он занимает большой квартал с учебными зданиями, студенческими общежитиями, клубом. В нем учится 12 000сту-дентов-юношей и 500 девушек и на вечернем отделении 4000. Обучение 4 года.
      Ректор университета, пожилой, с добрым лицом, приветлив и с большой любовью рассказывает об университете. Оказывается, весь университет построен на его деньги и принадлежит ему. Такого рода частных университетов и институтов в Японии около 200. Студенты платят за обучение в них 70 000 иен в год. В государственных университетах годовая плата 10000 иен. За некоторых студентов частично платят профсоюзы.
      У входа одного из зданий университета стоит памятник студентам, погибшим во время войны. Скульптор Хонго Арато изобразил обнаженного юношу со сжатыми руками. Памятник не разрешили поставить ни в одном из городов Японии. И только на собственной земле
      демократического Киотского университета его удалось водрузить. Ректор гордится этим памятником и дарит посетителям прекрасно оформленную фотографию его с текстом, к сожалению, на японском языке.
      В Киото очень мало каменных и современных зданий. Город лежит, окруженный горами, в долине между реками Кацура и Камо. У реки Кацуро скромная вилла императора.
      Планировка Киото не такая, как у старинных европейских городов — кругами нарастающими вокруг центра улицами, как древесина дерева. Улицы пересекаются прямоугольно, как в Ленинграде. В старину их было 9 с 18 воротами. Темные деревянные дома покрыты серой черепицей. Вдоль тихих каналов, иногда заросших лотосами, стоят у самой воды дома. С них свешиваются круглые цветные фонари. На реке у берега дома-баржи. Для такого дома на воде не нужно покупать дорогую землю. И в нем можно переехать в поисках работы в другое место.
      В Киото нет большой промышленности. Это тихий город. Но он почти каждый месяц оживляется большими традиционно-старинными праздниками. В Новый год платят все долги и над дверями домов вешают венки из веток сосны и стеблей бамбука — символ долголетия и стойкости. Три дня мальчики запускают воздушных змеев. 3 марта — праздник Хина мацури — кукол, или цветения персиков. Это день девочек Японии. Им дарят куклы и сласти. Извлекают старых кукол и рассаживают их на почетном месте.
      А 5 мая праздник Танго-но сэку — пестрых карпов, или день мальчиков. Над домами, где живут мальчики, вывешивают больших ярких бумажных карпов (по одному на каждого мальчика). Дарят им оловянных солдатиков или кукол, изображающих вооруженных самураев, и тоже устраивают выставки-парады солдатиков. Этот день связывают с днем цветения ирисов, их листья имеют форму мечей, и это считается символом мужества, воинственности.
      Отмечают праздники и цветения сакуры, сливы, ириса, а осенью хризантем и красных листьев клена.
      В эти дни девушки надевают кимоно и оби, украшенные только цветами, в честь которых устраивают праздник. В Киото особенно торжественно проходит в мае праздник штокрозы. Есть и праздник лодок, который проводится на воде. В лодках одетые в старинные одежды жители играют на старинных инструментах.
      В июле же праздник рубки бамбука. В августе на горах, окружающих Киото, устраивают грандиозную иллюминацию и ночное шествие с факелами. На горах в темноте горят огненные иероглифы. В октябре отмечается день основания Киото — Дзидай — массовым шествием в старинных одеждах и инсценировками важнейших исторических событий.
      Киото, бывшая столица, осталась культурным сердцем Японии.
     
      В ХРАМАХ НАРЫ
      На закате горели огнем и без того красные тории и розовели серые фонари. В деревянной гостинице длинная, красная, как в Никко, веранда. Хорошо на ней сидеть вечером и любоваться озером и отраженным у того берега силуэтом пятиэтажной пагоды. Я в старом городе Нара. В самом начале VIII века, до основания Киото, этот город был в течение 75 лет столицей Японии.
      Нара — колыбель искусства, ремесел и поэзии. Город построен прямоугольно, и его улицы когда-то были полны богатых зданий, дворцов и людей. Теперь это совсем маленький городок, но в нем сохранились самые старинные и богатые храмы. У тории нас встретили лани, беззастенчиво обнюхавшие наши карманы и руки. Они обступают и не дают пройти. Тут же старушки продают круглые, похожие на вафли, лепешки. Ими полагается кормить священных ланей и благородных оленей — «посланцев богов». Животные бродят по парку, роются в мусорных урнах и обступают прохожих у трамвайной остановки. Их более 800. Парк самый большой и самый старый в Японии. Он занимает 600 га. Стволы деревьев обернуты колючей сеткой, чтобы лани не грызли кору.
      Вечером вырисовывается пагода Кофукудзи как далекий силуэт. Ее три этажа имеют ложные выдающиеся черные крыши на фоне белых стен, что создает впечатление пяти этажей. Под каждой крышей деревянная затейливая резьба. Пагоде уже 1200 лет, но до сих пор поражаешься ее красотой. Недаром ее называют «застывшей симфонией». В озере торчат камни, а между ними плавают водяные черепахи.
      Мы подходим к Великому храму востока. Высокие деревянные ворота, вернее сказать, громадная триумфальная арка со ступенями — Большие южные ворота. За ними величественный храм. Он построен в 751 году и дважды во время войн подвергался разрушению. Первоначальная высота храма 77 метров. В 1692 году храм восстановлен в таком виде, каким он дошел до нас. Высота его теперь 47 метров, и все же это самое высокое деревянное строение в мире.
      Перед входом в храм на площадке большая бронзовая курильница, из которой поднимается ароматный смолистый дымок. Это дымят тлеющие палочки, вставленные в песок, наполняющий курильницу. Палочки — «сэнко» тонкие, как спички, но в четыре раза длиннее. Их зажигают в память предков. Высокую дверь юга охраняют стоящие с обеих сторон четыре небесных стража — страшилища высотой 8,5 метра с оскаленными ртами и устремленными вниз глазами из черных алмазов. Посредине храма грандиозный Будда Вайрочан — Большой Будда. Он сидит на цветке лотоса диаметром в 20 метров. Каждый из 56 лепестков цветка покрыт бесчисленным количеством иероглифов и орнаментов. Позолоченная статуя Будды уходит под стропила потолка на 17 метров, а вместе с пьедесталом ее высота 22 метра. На голове статуи 966 улиток синего цвета, каждая величиной с человеческую голову. Длина глаза более метра. На ладони могут поместиться несколько человек. Каждый палец величиной с человека. Вес полой статуи — 500 тонн, она в два раза тяжелее статуи Свободы в Нью-Йорке. За Буддой на позолоченной деревянной спинке трона 16 фигур будд в человеческий рост. Колоссальная статуя этого Будды — самая большая в мире. Она значительно больше Дайбудцы в Камакуре, но под потолком храма кажется меньше. На алтаре перед нею лежат дары — фрукты и цветы, из курильниц вьется дымок.
      В особом помещении сохраняются 3000 старинных рукописей и ценные сокровища, пожертвованные вдовой микадо, основавшего этот храм. Рядом с храмом пагода с самым большим колоколом в Японии — в 48 тонн весом, созданным в VIII веке.
      В Наре есть интересный деревянный храм, которому 1200 лет. Его называют Храмом фонарей. В его галереях висит 1000 металлических фонарей-лампад, а вокруг храма и по дороге к нему 1800 каменных «священных» фонарей. В Праздник фонарей в июле в них зажигают огонь.
      А в декабре по улицам Нары необычная процессия, изображающая придворных, воинов. Это возрождение шествия более тысячелетней давности. Исполняются старинные танцы и пьесы.
      В Наре есть ботанический сад, где высажены 10 000 растений, упоминаемых в сборнике японской поэзии «Ман, есю» — «Десять тысяч листьев». Стихи-танки написаны в VII и VIII веках. Вот и теперь в парках Нары октябрь окрасил листья кленов, столь яркие на фоне кипарисов и криптомерий.
      Опавший пурпур клена на земле,
      Осенний вечер. Среди гор глубокий,
      Дождь моросящий...
      Вымокший под ним,
      То не олень ли плачет одинокий?
      Фудзовара Иэтака
     
      ПОЛЯ И ЛЕСА ЯПОНИИ
      Проезжая около тысячи километров по острову Хонсю (основная часть Японии), видишь по обе стороны дороги тщательно возделанные поля, ограниченные только горами, покрытыми густым лесом. Японские сосны с длинной, как у итальянских пиний, хвоей, криптомерии, бамбуковые рощи. С древнейших времен на основе изданных законов неуклонно соблюдается прекрасный обычай — вместо срубленного дерева вырастить новое.
      Леса занимают 67% всей земельной площади японского государства.
      Дорога поездом...
      На станциях, в полях, где проезжаем,
      Так дорог сердцу запах летних трав!
      Исикава Такубоку
      Поля японских крестьян небольшие, всего в 30 ар (30 соток или 3 000 кв. метров). Они обрамлены невысоким гребнем земли и низким кустарником.
      В поля напускают воду для выращивания риса. В течение лета снимают два урожая риса, затем спускают воду и начинают выращивать картофель и овощи.
      Поля риса желтые-желтые. Низкие густые кустики риса со склоняющимися метелками растут ровными рядами. Поля красиво взбираются изогнутыми террасами на подножия гор. Нигде не видно пустого, незасеянного клочка земли, а на полях и около них ни одного сорняка. Обрабатывают почву, сеют, молотят и выполняют многие другие работы маленькими «ручными» тракторами.
      В некоторых районах встречаются плоско подстриженные, поддерживаемые палками виноградные лозы. Почти у всех домов краснеют на деревьях плоды хурмы и мандаринов.
      Старая деревушка.
      Ветки усеяны красной хурмой
      Возле каждого дома.
      Мацуо Басё
      Виноград, персики, груши очень крупные, правда, водянистые. Кроме риса, выращивают на полях много интересных растений: батат (сладкий картофель), в затопленных полях — лотос, корни и семена которого съедобны; сою, из которой изготовляют молоко, сыр — «то-фу», тонкие и широкие, свернутые в пакетики «макароны» — «юба» и другие продукты. Как съедобные растения возделывают лопух, стрелолист, люфу, лилии, хризантемы — «шисо», водяной орех и лотос. Много разнообразных сортов капусты и салат, большой, как капустные кочны, и, конечно, небывалой величины редька. Заготовляют в пищу и молодые ростки бамбука.
      Красиво растут ровными рядами невысокие, но совсем круглые, одинаково подстриженные кусты чая. Многим из них 100 и 200 лет.
      В сельском хозяйстве занято 42% населения Япо-
      нии, хотя под пашню может быть использовано только 13,9% всей территории. Японское сельское хозяйство полностью обеспечивает страну своим рисом.
      "Очень редко встречаются сельскохозяйственные животные. Так, в деревне Сеточи-идоки на 1500 домов всего 10 коров. Нет лугов, поэтому мало кормов.
      Вблизи Сеточи-идоки интересное хозяйство. Растения в нем растут не в почве, а в гальке. В резервуары с галькой, врытые в землю, регулярно наливается вода с растворенными в ней солями. Чтобы частый дождь не разжижал раствор, сверху посевы покрыты целлофаном нд каркасе. Вид у них как у обычных теплиц со стеклянной крышей. Способ такого выращивания растений называется гидропоникой («гидор» — вода, «поника» — работа). Среди крестьян этот способ распространения не получил: есть плодородная почва и климат субтропический. Гидропоника требует затрат, оправдываемых только при выращивании особенно ценных овощей. А основная потребность населения в рисе и сое. Гидропоника применяется на скалистых, беспочвенных островах, где расположены военные базы США..
      В Японии развито употребление в пищу морских водорослей, зеленых, бурых и красных. В водоросли завертывают рис. Зеленым пояском водоросли обертывают солоноватое печенье. Их кладут почти во все кушанья. Из них изготовляют мармелад и конфеты. И в море размножают съедобные водоросли на определенных местах и удобряют воду солями.
      Создаются «морские огороды». В некоторых местах уже имеются морские косилки для уборки урожая водорослей. Японию можно считать родиной возделывания одноклеточной зеленой водоросли хлореллы, добавляемой в пищу и корм животным. Ее размножают в специальных бассейнах с растворами солей и даже в сосудах на крышах домов. Один японский ученый создал проект использования хлореллы для получения кислорода при заселении Луны.
      В целях поощрения сельского хозяйства очень снижены налоги, но молодые крестьяне ищут работу в городах на заводах и верфях. Все же они не порывают с домом и посылают деньги в деревню для поддержания хозяйства родителей, которое перейдет по наследству им. А ведь земля, дом и оборудование, накопленные несколькими поколениями, стоят больших денег. Современный поэт Какамура Коскэ пишет о деревне:
      Горы рису собираешь А еды — одни бататы!
      Горы коконов для шелка, —
      А ходи в заплатах!
      Япония — страна с высоко развитой промышленностью. На ее верфях строят самые большие в мире корабли-танкеры, водоизмещением в 132 000 тонн. На верфи Мицубиси выпускают в год по четыре танкера водоизмещением в 35 000 тонн. Их строят для Советского Союза быстро и дешево.
      У японских рабочих очень высокая производительность труда и качество работы, а получают они заработную плату в семь раз меньшую, чем рабочие США.
      Приятно смотреть, с каким тонким знанием дела работают японцы. Никто не кричит, и, кажется, никто им не указывает, каждый знает, что ему делать. На фабрике транзисторов в сборочном цехе молодые рабочие с девятилетним средним образованием, они обучены специальности в десять дней. Красиво и продуктивно работают японцы, и невольно вспоминаешь школьников, прилежно изучающих иероглифы.
     
      "БОЖЕСТВЕННЫЙ ОСТРОВ" С ОБЕЗЬЯНКАМИ
      В 21 километре от города Хиросима, во внутреннем японском море Сэто, раскинулся очень живописный «Божественный остров» — Миядзима. На этот остров переправляют пассажиров оригинальные пароходики. Носы их украшены ярко расписанными изображениями драконов. Крыша пароходика с загнутыми углами на красных колонках, как у буддийских храмов. Эти пароходики напоминают старинные японские кораблики та-карабунэ, которые вырезывают из дерева. На них плывут семь богов счастья или звери-баку, пожирающие дурные сны. Их дарят с пожеланиями благополучия. Есть и у меня такой кораблик с красными фонарями на мачте, с разрисованным парусом.
      Какой, наверное, волшебный вид у целой флотилии таких старинных кораблей, украшенных лентами, на синеве гладкого залива в июльский Праздник музыки! И звуки старинных мелодий «гагаку» разливаются по морю и берегам.
      Остров с высокой горы действительно очень красив. И сказочно необычен у его берега как бы плывущий по воде ярко-красный синтоистский храм. Перед ним, тоже среди волн, высокие ворота — «тория» — с загнутыми концами верхней перекладины. На перекладинах отдыхают птицы. Низкий храм с длинными галереями подчеркивает высоту зеленой горы. Тория, колонны, каменные фонари и изваяния фантастических львов отражаются в синей воде моря. Зеленое, красное, синее — сильное и приятное для глаз сочетание.
      Этот храм Ицукусима, посвященный богине покровительнице моряков, построен из камфарных деревьев и стоит среди моря уже 810 лет.
      В синтоистских храмах нет изображений богов, но молящиеся хлопают в ладоши, чтобы обратить на себя внимание невидимого божества.
      Осмотр и фотографирование храма обычно завершается подъемом на вершину горы. Туда сначала ведет
      Храм на воде.
      Священные обезьяны.
      пешеходная тропинка между каскадами больших камней, затем перелет в кабине канатной дороги на высоту 430 метров.
      Внизу типичный для Японии пейзаж: среди волн моря небольшие островки изрезанной формы. Вот и вершина горы. Трудно любоваться отсюда красивым видом, так как внимание отвлекают маленькие обезьянки, которых здесь 54. Они не только прыгают вокруг, но и пытаются засунуть в карманы лапки, раскрыть сумки и портфели и очень сердятся, если им ничего не дают. Как лани в Наре, обезьянки тоже почитаются как «священные».
     
      ПАМЯТНИК УЖАСОВ АТОМНОГО ВЗРЫВА
      В старые японские сказки врывается недавняя трагическая быль — Хиросима.
      Посреди этого города большая площадь Мира. На ней оставлен как постоянное напоминание об ужасах войны скелет разрушенного бомбой здания. Перед ним большой парк, в центре которого памятник погибшим от взрыва атомной бомбы, — широкая бетонная подкова. В отверстие подковы видны страшные развалины разрушенного здания. У подножия памятника всегда обилие цветов. Перед ним четырехугольная гладь водоема. За ним же длинное здание на столбах — Музей атомной бомбы, точнее сказать Музей ужасов. В нем собраны спекшиеся останки людей, обгоревшие вещи, макеты, фотографии последствий взрыва. Невыносимо жутко смотреть на все это.
      Без сердечного волнения нельзя смотреть и на другой памятник площади Мира. На вытянутой конусом головке бомбы стоит девочка, вся устремленная ввысь. В ее вытянутых руках золотой контур журавлика. Сбоку бомбы фигуры мальчика и девочки. Внизу три высоких, как готические арки, прорезы в бомбе. В середине висят огромные связки разноцветных бумажных журавликов.
      Протянуты к небу И распростерты руки С мольбой о спасении жизни...
      Стоишь перед статуей И отойти не в силах.
      Муэнтоси Фукагава
      Это памятник девочке Тейко Сасаки. Ей было два года, когда упала на Хиросиму атомная бомба. Девочка осталась живой и росла здоровой и жизнерадостной. Она училась в школе, все ее любили. Но вдруг Тейко Сасаки заболела: сказались последствия взрыва атомной бомбы, ее положили в больницу. А девочке так хотелось жить! Поверив в старую японскую легенду, что больной может выздороветь, если сделает из бумаги тысячу журавликов — («ДУРУ»), девочка принялась их делать. Она изготовила только 644 журавлика. Дети со всех концов Японии стали присылать ей сотни, тысячи бумажных журавликов, которые теперь и висят внутри памятника. Дети Японии после смерти девочки собрали и деньги на этот памятник. На нем надпись:
      «Мы требуем и молимся:
      Пусть в мире мир царит».
      6 августа 1945 года в 8 часов 15 минут американский бомбардировщик Б-29 сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Город вспыхнул, и огонь бушевал три дня. Сразу погибло 270 000 мирных жителей из 432 000. Интенсивное излучение было семь дней, но полураспад стронция-90 продолжается 95 лет. Даже спустя 20 лет за год умерло от лучевой болезни 142 человека.
      Уничтоженный взрывом город теперь вновь отстроен. В центре его современные каменные здания. Верхний этаж отеля вращается так же, как в Токио. Реставрирован и старый замок. Он такой же, как в Нагойе и Осаке. У домов разбиты маленькие садики.
      Руины здания «Атомный дом» стали разрушаться. Для поддержания сохранности памятника СССР в 1967 году передал муниципалитету города Хиросимы 360 000 иен. Жители стараются не вспоминать и уклоняются от разговоров о пережитых ужасах, лучевой бо-
      Памятник девочке Тейко Сасаки.
      лезни и вновь грозящих опасностях. Даже счетчики, которыми измеряли радиоактивность пищевых продуктов, исчезли из продажи. Жизнь в Хиросиме продолжается.
      Озябшие воробьи,
      Сбившись в кучку,
      Чирикают в сумерках
      На обгоревшем каркасе здания —
      Под ледяным дождем.
     
      По реке,
      Протекающей там,
      Где в эпицентре взрыва Не было уцелевших,
      Тихо плывут ромашки.
      Муэнтоси Фукагава
     
      САДЫ, БОНСАЙ И ИКЭБАНА
      Японские сады — образцы совершенно своеобразного стиля. Японские садовники, вернее садовые архитекторы и садовые художники, уже второе тысячелетие подражают в устройстве садов природе, но вносят тонкое искусство, создавая красивые сочетания, поэтические уголки. В каждом саду компонуются камни, вода, растения — преимущественно деревья и кустарники.
      В небольшом городском саду в Кобе, а также и в Токио, водоем с неровными берегами, на которых разбросаны в живописной комбинации камни. В саду обязательна имитация гор: нагромождены громадные валуны, между ними каменные ступени. По каменному каскаду льется водопад, часто очень небольшой. Через «поток» переброшен мостик — иногда длинная каменная плита. Гора камней, и в ней проход — ущелье или вход в пещеру. Над водой и изогнутыми дорожками в одном из уголков сада свисают пушистые ветви сосны или гинкго с изящными листьями. В прудах плавают большие розовые рыбы и маленькие черепахи. Пруды и озера часто покрыты водными растениями, белыми и розовыми цветами лотоса. И везде каменные фонари.
      Дорожки, ступени, выступы берегов, группы камней так извилисты, что при каждом шаге перспектива меняется и ландшафт становится иным. Это красиво, но с непривычки такое многообразие несколько утомляет.
      Принципы построения японского сада видны в отдельных уголках больших садов и в особенности маленьких садиков о-нива около домов и во дворах отелей. «Нива» — сад, а «о-нива» — садочек. В них ярко выражено стремление на небольшом пространстве показать природный пейзаж, создающий впечатление значительно больших размеров. Сад не только служит продолжением дома на свежем воздухе и украшает его, но им любуются как хорошей картиной. Японцы полагают, что созерцание красоты снимает усталость.
      Едва-едва добрел,
      Усталый, до ночлега...
      И вдруг — глициний цвет!
      Басё
      Все подчиняется законам природы, по мнению японцев, и нужно их знать, чтобы показать камень, дерево, куст в наиболее выгодном свете, наиболее выразительно. Через садик, вместо дорожки, на газон положены неровно плоские камни и положены так, чтобы они соответствовали шагам — немножко вкось вправо и влево. Сплошной газон предохраняет от пыли. Тропинка ведет в тенистый угол садика, где стоит каменная чаша — «тсукубаи». В нее по бамбуковой трубе льется вода из источника. Родниковую воду берут для заварки чая, особенно для чайных церемоний. Звук струящейся в чашу воды напоминает журчание горного потока.
      Большую роль в японских садах играют камни. Их располагают по особым правилам. Плоские камни кладут плашмя, в то время как неправильной формы обломки гранита или других магматических пород ставят вертикально. «Прекрасная, печальная меланхолия японских садов зависит от размещения камней», — говорят японские садоводы. Плоский камень подчеркивает красоту газона. Камень у куста увеличивает его размер. Камень перед деревом уменьшает его. Даже три камня можно сочетать в различных вариантах. Стараются подбирать камни, покрытые лишайниками или мхами.
      В каждом саду поставлен каменный фонарь — «торо». Первоначально в таких фонарях горели свечи, а теперь они используются как декоративное украшение. Фонарь ставят в тенистых местах, вдали от дороги, перед деревьями и так, чтобы ветви склонялись над ним. Иногда вместо фонарей ставят маленькие каменные пагоды.
      Это акценты, которые создают, как говорят японцы, «атмосферу печального уныния или одиночества». В садике делают маленький извилистый бассейн с островком и деревцом в середине, с ручейком и игрушечным мостиком. На холмиках карликовые деревца.
      Растения высаживаются так, чтобы чувствовалась глубина перспективы, создавалась иллюзия больших размеров. Деревья с большими листьями и бледных пастельных тонов или с ажурной листвой — «полупрозрачные», как береза, — сажают у дома. Деревья же и кустарники с густой, мелкой и яркоокрашенной или темной листвой помещают в отдалении, у изгороди. На тропинке крупные камни кладут ближе к дому, а мелкие дальше. Такое расположение растений и камней увеличивает размеры маленького садика. Яркие красные и желтые цвета разбивают однообразие, создают рельефность и порождают чувство пространства. Все элементы в саду уравновешиваются гармоничным сочетанием. Сочетание несимметричное, как в природе. Конфигурация садика обычно имеет в основе неравнобедренный треугольник.
      В целом садик изображает какой-нибудь пейзаж, на который приятно смотреть. Горный поток, опушку леса, озеро с извилистой речкой. Но все это миниатюрное и иллюзия пейзажа теряется, когда среди него стоит человек. В городах садики очень маленькие — в них одно деревцо, кустик, фонарь и один-два камня. Японцы настолько любят природные пейзажи, что создают их на подносах, плоских вещах и ставят в комнатах. Эти миниатюрные пейзажи называются «бонсэки». Маленькие деревца или просто мелкие папоротники и мхи поселяют на куске пемзы и опускают ее в плоский керамический сосуд с водой. Как скалистый остров в море. Рядом спускают на воду маленькую лодочку. Камни с растениями ставят на отражающий их блестяще отполированный столик, создающий иллюзию воды. В цветочных магазинах Франции я видел такие японские пейзажи с мостиками и фонариками в керамических сосудах.
      Природа Японии сурова. На скалистых морских берегах деревья под сильным ветром пригибаются книзу на одну сторону, они изломаны и маленькие. Японцы любят такие деревья, находят их более оригинальными и красивыми, чем ровно растущие. И с давних пор в Японии развилось искусство «бонсай» — искусство выращивать в горшках маленькие деревца, имеющие вид очень старых деревьев. Такому деревцу часто действительно много лет — 50 и даже 100.
      Мастера бонсай передают деревца по наследству. Для того чтобы задержать их рост, у них подрезают и вытаскивают на поверхность корни, изгибают ветки, «морят голодом» на плохой каменистой почве. Образуются корявые с дуплами стволы и кроны с искривленными суками у маленьких можжевельников, кипарисов, вяза, сосны, и уж совсем изумительны цветущие кроны абрикоса или свисающие плакучие ветки сакуры и ивы. Деревца хурмы и мелкоплодной яблони сплошь покрыты плодами. Есть и совсем маленькие старые деревья, не выше 7 сантиметров — их называют мане-бонсай — «детки бонсай».
      Известно еще одно чисто японское искусство — икэ-бана («живущие цветы») — искусство ставить цветы в вазы. В Японии обучают этому искусству и в школах.
      Своеобразие японского букета — это низкая, плоская ваза, вернее плошка, и высоко стоящие над ней растения на «сиксуа» — тяжелой оловянной пластинке с иглами. Например: аспарагус вверху, традесканция внизу, камелия или роза в центре. Японцы располагают вверху, над вазой, ветку с мелкими листочками, сквозную, пушистую — «облака, небо», вниз по вазе спускают изогнутую веточку — «земля» и наконец в середине ставят яркий крупный цветок — «человек» (старинный стиль).
      Стиль икэнобо. Красные розы и ветки сосны на хрустальном блюдце. Красные розы и желтые хризантемы. Хризантемы и пальмовые листья. В букетах живые цветы сочетаются с красными и черными ягодами на ветках; с серебряными шарами на тонких прутиках; с бантами из золотой и серебряной парчи; с золотыми лучами из жести; с сучками сухих деревьев. Окрашенные в желтые и красные цвета, завитые, как пламя, султаны суданской травы. В небольших плоских вазах ветки сосны, мелкие хризантемы и камень, покрытый мхом, с маленьким фонариком или статуэткой Будды. В японских домах в главной комнате есть особая, неглубокая ниша — «токонома». На стене ниши повешен свиток с иероглифами или с рисунком пейзажа. Внизу ставят цветы или деревцо бонсай.
      Цветы в Японии большею частью не имеют аромата, их не нюхают, ими любуются. Есть особое слово «ханами» — смотреть на цветы, наслаждаться, восторгаться, радоваться ими.
     
      * * *
     
      В раннее утро покидал я Японию из порта Йокогамы.
      Странный вид у отплывающих от пристани пассажирских пароходов: их нос и корма окутаны свисающими разноцветными ленточками. Вот мы на палубе парохода «Байкал». Стоим и улыбаемся провожающим. Вдруг они размахнулись — и ролики раскрученных лент серпантина упали к нашим ногам. Покидающий страну должен взять бумажную ленточку в руку, так же как и провожающий, и чувствовать последнюю связь. Пароход уходит в Тихий океан. И остаются от Японии только яркие воспоминания, как клочки цветного серпантина.

|||||||||||||||||||||||||||||||||
Распознавание текста книги с изображений (OCR) — творческая студия БК-МТГК.