Тайные рычаги власти

DjVu

      Полный текст книги

      Вместо предисловия
      Самолет Аэрофлота прибыл в Италию прохладным майским днем 1978 г. В обычной суете гомонящего на десятках языков аэропорта я пытался воскресить полузабытые впечатления от давнего мимолетного знакомства со страной, где мне предстояло теперь проработать несколько лет, и как-то связать прежние ощущения с тем, что вставало перед глазами.
      Откровенно говоря, у меня ничего не получалось. Аэропорт был тот же. Я узнавал лестницы, переходы, эскалаторы, но атмосфера... Казалось, что вы сразу попадали в зону какого-то повышенного нервного напряжения. На каждом шагу стояли карабинеры. Пуленепробиваемые жилеты, пальцы на спусковых крючках, настороженные, ощупывающие взгляды. Полицейские машины и патрули вдоль всего шоссе от аэропорта до Рима. Та же картина у стен Колизея и развалин Форума, на площадях и улицах. Город было трудно узнать.
      Впрочем, всему было объяснение: шел 55-й день с момента похищения Альдо Моро — видного государственного деятеля, председателя крупнейшей буржуазной партии Италии — христианско-демократической. Можно с уверенностью сказать, что не было в то время в Италии человека, который не следил бы за драматическим ходом событий. Не выключались телевизоры и радиоприемники. Шла невиданная психологическая дуэль между государством и террористами, похитившими Моро. Преступники требовали признания их как политической силы. Правительство категорически отказывалось это сделать. Оно пыталось найти похищенного лидера ХДП и вырвать его из рук террористов. Ставкой в этой дуэли была жизнь А. Моро.
      В день моего прибытия в Италию наступила трагическая развязка — террористы убили Альдо Моро. Вечером того же дня я шел с тысячами итальянцев по одной из небольших улочек в самом центре города — виа Каэтани, где были обнаружены останки Моро. Пи
      митингов, ни траурных речей, но чувствовалось, что люди потрясены. Потрясены и жестокостью происшедшего, и беспомощностью тех, кто должен был это предотвратить.
      Мне сразу пришлось столкнуться с нравами и произволом, царящими в буржуазном обществе, о котором с такой точностью было сказано на июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС: «Что касается мира капитализма, то мы являемся свидетелями значительного углубления всеобщего кризиса этой общественной системы. Все более теряют эффективность методы, с помощью которых капитализму удавалось поддерживать относительную стабильность своего развития в послевоенный период... Империализм запутался во внутренних и межгосударственных антагонизмах, потрясениях, конфликтах. Это глубоко, но по-разному сказывается на политике капиталистических стран»1.
      Видимо, в силу юридического образования и приобретенной за годы занятия журналистикой привычки докапываться до истоков мне уже тогда захотелось понять причины злодеяния, которое итальянская печать единодушно окрестила «преступлением века».
      Трудностью в моем «следствии» было то, что я только начинал постигать хитросплетения итальянской политической жизни. Преимущество же состояло в том, что в основу моей методологии были положены универсальные законы марксистской диалектики о буржуазном обществе. Каждое новое событие, каждый новый факт еще и еще раз подтверждали «антинародную сущность империализма, его политики и идеологии, неспособность буржуазного общества устранить социальные язвы»2.
      Со временем были не только установлены детали «итальянского преступления века», но и выявлены виновные. Меня, однако, не покидало ощущение, что органы следствия и правосудия постоянно сталкиваются с какой-то скрытой и могущественной силой, препятствующей выяснению истины.
      Скандал, разразившийся в 1981 г. и связанный с подпольной деятельностью масонской ложи «П-2», подобно лучу прожектора, высветил многие, если не все, стороны так называемой скрытой власти в Италии. Понятно, что столь необычный поворот не мог быть оставлен без внимания. Не один год ушел на исследование того, как никому не известная масонская ложа сумела привлечь в свои ряды министров и банкиров, издателей и контрабандистов, руководителей секретных служб и видных деятелей из политических партий. Картина тайных рычагов власти в Италии стала более многомерной и полной.
      Палитрой, которой пользовался пишущий эти строки, были книги, периодическая печать, личные наблюдения и беседы с итальянцами. О том, какой вышла картина, предстоит судить читателю. Для сохранения динамики действия автор не всегда следовал строго хронологическому изложению событий, прибегая в ряде случаев к ретроспективе. Что же касается действительности описанного, то тому существует масса свидетельств, приведенных в книге.
      Автор
     
      Раздел I
      За кулисами масонской ложи
     
      Секретное задание
      Автострада дель Соле пересекает Апеннинский полуостров с севера на юг. Наверное, не найти итальянца, который хотя бы раз не испытал на ней всю мощь мотора своей машины, а заодно и нервы других водителей. Ограничители скорости стоят здесь скорее для проформы (за несколько лет пребывания в Италии не припомню случая, чтобы кто-то был оштрафован на этой дороге за превышение скорости или даже рассказал о чем-то подобном). Считается, что необходимые меры безопасности были приняты, когда объявили, что предельная скорость на автостраде Солнца (так переводится название шоссе) снижена со 160 до 140 км в час. Все, как говорится, приняли это к сведению и продолжают ездить так, как позволяет двигатель, неважно, идет ли речь о скромной модели «Фиата» или многоцилиндровом монстре, пожирающем сотни литров бензина. Словом, на этой автостраде не рекомендуется отвлекаться на мысли, не связанные с дорогой. Лучше всего определить для себя ближайшую точку, где придется заправиться горючим, взбодриться чашечкой кофе, и снова жать на газ изо всех сил, как делают все вокруг. Выбора нет: иная манера езды, как показывает практика, еще опаснее.
      Для нескольких офицеров финансовой гвардии (есть в Италии такая организация, своеобразно совмещающая погранично-таможенные функции и контроль за валютными, экспортно-импортными операциями), выехавших из Милана славным мартовским деньком 1981 г., сложность состояла в том, что они не знали не только конечной, но и ближайшей цели своей служебной поездки. Полученный при отъезде пакет был лично опечатан миланскими следователями Гуидо Виолой и Джулиано Туроне, и вскрыть его было приказано не ранее чем на расстоянии 100 км от «финансово-промышленной столицы Италии», как нередко более всерьез, чем в шутку, величают Милан. Полученное задание непосредственно было связано с финансами, а точнее, с одной из гигантских банковских афер, масштабы которой вышли за пределы не только Италии, но и Европейского континента. И, выполнив предписание и ознакомившись с предстоящей работой, офицеры финансовой гвардии не могли предвидеть всех ее последствий. И уж никак они не могли предположить, что их поездка приведет к падению кабинета министров и начнется скандал, какого, кажется, еще не знала Италия, хотя за последние годы их было столько и таких разных, что, похоже, на них перестали реагировать. Началась же история задолго до того, как сотрудниками финансовой гвардии был получен секретный пакет и указание следовать из Милана на юг.
     
      Банкир-аферист
      Долгое время сицилийский банкир Микеле Синдона ничем особенным в деловом мире не выделялся. Правда, о нем ходили слухи, что он связан с мафией, но на Сицилии никто не посмеет, по крайней мере открыто, поставить это в упрек, опасаясь прежде всего, что подобное предположение может быть не лишено оснований. Мафия шутить не любит. Возможно, Синдона и закончил бы свою карьеру бизнесменом средней руки, если бы однажды его услуги не понадобились в Ватикане. Говорить о влиянии Ватикана в католическом мире, и тем более в такой стране, как Италия, излишне. Сицилийский банкир поспешил в Ватикан. Взаимный интерес сторон точно определила лондонская «Санди тайме»: «Для Синдоны встреча стала кульминацией кампании, которую он затеял в надежде прорваться в финансовый мир Рима. Для Ватикана сделка представляла возможность неплохо заработать на международном валютном рынке». Может быть, если бы в Ватиканском дворце предвидели, в какую пучину финансовых и сопутствующих им неприятностей ввергнет святых отцов сицилийский банкир, двери перед ним вообще бы никогда не открылись... Но как-то поздним вечером 1969 г. встреча эта состоялась.
      Детали ее, видимо, так и останутся в секрете, но несомненно одно: что стороны пришли к соглашению. Синдона через свои связи реализовал контрольный пакет одного из акционерных обществ по операциям с недвижимостью, от которого Ватикан хотел избавиться, и сделал это так ловко, что долгое время продажа оставалась в тайне. Так Синдона становится доверенным лицом Ватикана и даже начинает представляться как его экономический советник. Затем следуют три года бурных, головокружительных операций, в которых Синдона никогда не забывает о личной выгоде. Вскоре он делается одним из богатейших людей Италии. Алчность его беспредельна — в конечном счете она его и губит, а также приносит миллиардные убытки его доверителям.
      Синдона отправляется в бега, оставляя развалины несостоявшейся финансовой империи. Его «приключения» и авантюры могли бы послужить темой не для одного романа. Мы проследим лишь основную канву, без которой невозможно понять последующие события. Синдона в конце концов оказывается в руках следственных органов Соединенных Штатов, поскольку его аферы носили международный масштаб и у банков этой страны накопилось к нему немало «претензий»». Но Синдона не был бы авантюристом такого масштаба, если бы сдался на милость правосудия. Сначала он добивается освобождения под крупный денежный залог, а затем инсценирует собственное «похищение» из США. Понятно, что такую «комбинацию» не проделать без влиятельных друзей, а их у Синдоны немало и в самих Соединенных Штатах. Одни из них — бывшие министры, другие и нынче находятся при министерских креслах. Есть среди них генералы отставные, есть действующие, есть и сотрудники такой могущественной организации, как Центральное разведывательное управление США.
      2 августа 1979 г. Микеле Синдона таинственно исчезает из Нью-Йорка, послав своим родственникам письмо, в котором сообщает, что находится в руках... итальянских террористов. На поверку оказывается, что все это очередная ложь, где истине соответствует лишь то, что Синдона действительно полтора месяца находился в Италии, в частности на Сицилии. Сопровождали его два крупных мафьози — американцы итальянского происхождения Джозеф Макалузо и Энтони Карузо. Деньгами и фальшивым паспортом снабдил его главарь американской «Коза ностры» Джон Гамби-но. Несомненно, делалось все это с ведома влиятельнейших политических и военных кругов США, поскольку Синдона приезжал в Италию осенью 1979 г. с планом сепаратистского переворота на Сицилии и последующего ее отделения от Италии. Остается пока неясным, по каким причинам не была предпринята попытка переворота и Синдона вернулся в Соединенные Штаты. Упомянем еще о том, что в процессе расследования выяснилось, что Синдона финансировал крупнейшую буржуазную партию Италии — христианско-демократическую. На это указал и еженедельник «Панорама» в статье под заголовком «Тайные сделки Синдоны с Фанфани». Последний был политическим секретарем христианско-демократической партии, председателем сената — одной из палат итальянского парламента, неоднократно возглавлял правительство..Как видим, Синдона оставил после себя такое наследство, что у итальянских следователей, распутывающих узел его преступной деятельности, и теперь еще работы хватает. Когда миланские следователи Виола и Туроне давали секретное задание произвести обыск на вилле одного из друзей Синдоны, они рассчитывали обнаружить лишь новые доказательства пребывания Синдоны на Апеннинах осенью 1979 г. Никто не ожидал, что это приведет к раскрытию таинственной и еще более сенсационной и опасной истории другого авантюриста, которая и станет главной темой нашего повествования.
     
      В тени оливковых рощ
      Тосканский город Ареццо, что в 200 км к северу от Рима, лежит несколько в стороне от автострады дель Соле. Вокруг города холмы, предгорья, оливковые рощи. В их тени, вдали от городской суеты и посторонних глаз, скрываются особняки людей состоятельных. Среди них всеобщей известностью пользуется вилла «Ванда», названная так в честь хозяйки. Это трехэтажное здание, где тридцать с липшим комнат, многие из которых напоминают музейные залы — столько в них картин, антиквариата и старинной мебели. Вилла «Ванда» окружена двумя гектарами земли с великолепным садом и бассейном. Роскошь «Ванды» производит впечатление даже на людей бывалых.
      Вот на обыск «Ванды» и едут офицеры финансовой гвардии. Ее владельца, Личо Джелли, не занимающего никаких официальных постов, но хорошо известного и среди политиков, и среди банкиров, и среди военных, и, так сказать, в «высшем свете», они на месте не застают и, может, только теперь понимают, что полученные ими секретные предписания не были такой уж формальностью и вряд ли тот когда-нибудь вернется в свое поместье. На «Ванде» обнаруживают массу интереснейших документов. Однако «главная добыча — это
      Вилла «Ванда». Здесь е гостях у главы масонской ложи «П-2» бывали президенты, министры, банкиры и проходимцы международного класса. В этом особняке обнаружены первые документы, приведшие к одному из крупнейших политических скандалов в послевоенной Италии
      30 записных книжек-досье, титульные страницы которых озаглавлены именами крупных деятелей, хорошо известных в области политики, финансов и издательского дела» Сенсация же состояла в том, что наряду с ними на вилле находят бесспорные доказательства существования тайной масонской ложи, называемой «Пропаганда-2», или коротко «П-2». Среди итальянского масонства ложа «П-2» — единственная, которая носила закрытый характер, т. е. имена ее членов скрывали не только от общественности, но и внутри самой организации; следуя правилам конспирации, делали все, чтобы рядовые члены по возможности не знали своих «братьев»2. Обнаружен был и список членов, включавший 952 фамилии, 114 из которых, правда, были вычеркнуты. Среди членов ложи «П-2» оказались генералы, министры, депутаты, промышленные и финансовые магнаты, высшие судебные и полицейские чиновники, издатели, журналисты, врачи и прелаты. Позже в докладной записке на имя президента Итальянской Республики миланские следователи Виола и Туроне напишут, что «найденная документация свидетельствует о существовании тайной ассоциации, опасной для государственных институтов». Когда список масонов «П-2» попадет в руки премьер-министра Л. Форлани, тот, не решаясь обнародовать, поместит его на два месяца в личный сейф. Весьма осведомленный буржуазный еженедельник «Эспрессо» писал тогда, что «это самый взрывоопасный, с далеко идущими последствиями документ, который когда-либо попадал в руки главы итальянского правительства»3. Забегая немного вперед, скажем, что журнал не ошибся в своих оценках.
      На консультациях, которые провел премьер с министром внутренних дел Вирджинио Роньони и министром обороны Лелио Лагорио, не было принято никакого решения. Возможно, волокита продолжалась бы до бесконечности, если бы миланские следователи непосредственно не обратились к президенту страны А. Пер-тини. Они направили ему со специальным курьером короткий доклад, всего на четырех страницах, где давали оценку материалов, найденных в Ареццо на вилле «Ванда». А. Пертини позвонил А. Форлани и посоветовал ему как можно скорее найти возможность хоть как-то ответить на множество вопросов, возникших в связи с тайной масонской ложей.
      В то же время депутаты-коммунисты обратились в парламент с запросом, в котором говорилось: «Будет ли возможно замолчать и этот скандал, где переплетаются интересы мафии, международного авантюризма, контроля над органами печати, экономического вмешательства в сферу поставок нефтепродуктов и подрывная деятельность?» 4
      В правящих кругах Италии воцарилось настоящее смятение. Подозрения и слухи расползались, подобно нефтяному пятну на воде. Наибольшее волнение они вызывают в среде военных. Объяснение тому простое: подходили к концу сроки пребывания многих высших военачальников на своих постах. В октябре должны были назначаться новые начальники генерального штаба армии, флота, авиации и главного генерального штаба. Кончались и полномочия Джузеппе Сантови-то — начальника СИСМИ (военной секретной службы). Борьба вокруг этих постов — яростная еще до обнаружения на вилле компрометирующих документов — достигает своего апогея. Тот, кто замешан в делах «П-2», заинтересован в том, чтобы в скандале фигурировал как можно более широкий круг лиц. Логика примерно такая: раз виноваты все, значит, никто не виноват. Попросту военных, причастных к ложе «П-2, хотят вывести из-под удара, прикрывшись людьми, ничего общего с Джелли не имевшими. Расчет строился на том, что у правительства нет времени для тщательного разбирательства, поскольку скандал разгорается. Наряду с этим оно не хочет компрометировать в глазах общественного мнения вооруженные силы в целом. К подобным действиям в первую очередь прибегали те, кто с помощью Джелли не только сделал карьеру, но и сумел обогатиться. Таких было немало. При поддержке «человека из Ареццо» они вступали в контакты с воротилами военной промышленности. Обеспечивая им хорошие заказы (за что тоже получали немалый куш), они одновременно гарантировали себе по окончании военной карьеры теплые и доходные места в правлениях фирм и корпораций, расцвету которых они способствовали.
      На сей раз нейтрализовать скандал в самом зародыше не удается.
      В один из дней политический секретарь христианско-демократической партии Ф. Пикколи нервно расхаживал по кабинету премьера А. Форлани. Из головы не выходила сказанная ему на заре политической карьеры фраза, принадлежащая искушеннейшему в государственных делах Альчиде де Гаспери: «Запомни раз и навсегда, что все серьезные политические повороты в Италии обязательно осуществляются под контролем масонства и крупных банков»5. Возможно, тогда же эти два виднейших деятеля ХДП решаются опубликовать список ложи «П-2». Вечером 20 мая 1981 г. он попадает в редакции газет и агентств. На другой день разражается поистине невиданный скандал. Лично для А. Форлани он заканчивается потерей кресла премьер-министра, а для ХДП в целом — первой утратой поста, который ее представители на протяжении почти всех послевоенных лет передают друг другу словно по наследству. Удар для ХДП был очень болезненным, особенно если припомнить, что тремя годами раньше демохристиане лишились поста президента республики из-за вынужденной отставки их представителя Дж. Леоне.
     
      Таверна «Гусь и вертел»
      Вряд ли найдется читатель, не помнящий, как Пьер Безухов в поисках смысла жизни вступал в масонское общество. Но масонство возникло задолго до событий, описанных в «Войне и мире». Мы не будем вмешиваться в спор ученых об истоках и времени его происхождения (настолько разноречивы существующие мнения) и начнем с достоверных, общепризнанных фактов.
      Современное масонство родилось в Англии 24 июня 1717 г., в день праздника святого Иоанна Крестителя, когда четыре крупнейшие корпорации каменщиков собрались в таверне «Гусь и вертел» и решили создать единую организацию, которую назвали Большой объединенной ложей Лондона. Цель состояла в защите цеховых интересов каменщиков, взаимопомощи и передаче секретов профессионального мастерства только членам ложи. С тех пор масонство претерпело множество изменений. Оно не только перестало носить узкопрофессиональный характер, но и начало охватывать даже аристократические круги, людей свободных профессий. Во Франции, например, масонами были герцог Орлеанский, французские энциклопедисты. Будучи еще лейтенантом, вступил в масонскую ложу Наполеон. Позже стали масонами многие из его маршалов.
      Со временем масонство, с одной стороны, усовершенствовало свою структуру, все более распространяясь по свету, с другой — все дальше отходило от целей, провозглашенных лондонскими каменщиками. Единственное, что оставалось неизменным и дожило до наших дней, так это замкнутый характер масонских лож и узкоэгоистические цели, которые они преследуют. Невероятно возросло и «невидимое» влияние масонства, претендующего ныне не более и не менее как на вершителя судеб стран и народов. Сразу оговоримся, что речь не идет о рядовых «братьях», нередко идущих в масоны, чтобы получить хоть какую-то поддержку в борьбе с жестокой реальностью капиталистического бытия. Давным-давно среди масонов произошло резкое расслоение, создалась элита, которая, прикрываясь масонством, использует его как одно из средств своего господства и влияния.
      В Италии первая масонская ложа возникла во Флоренции в 1732 г., а затем в Турине, Милане, Неаполе, Риме, Венеции, Вероне и других городах. Любопытная деталь: папа Клемент ХП специальной буллой от 24 апреля 1738 г. установил, что «принадлежность к масонству несовместима с католической верой и ведет к немедленному отлучению от церкви» 6.
      Масонство дожило до наших дней и широко распространилось в западных странах, объединяя в своих ложах самых различных людей и приобретая все более клановый характер. Доступ в ложи теперь нередко определяется размером банковского счета, солидными рекомендациями и общественно-политическим положением. Из американских президентов, например, 44 были масонами. Среди них Джордж Вашингтон и Франклин Рузвельт, Гарри Трумэн и Линдон Джонсон — фигуры, как видим, совсем разные и придерживавшиеся в ряде вопросов полярных политических концепций. Был масоном и Уинстон Черчилль.
      В современной Италии насчитывается 526 масонских лож, в каждой из которых в среднем состоит по 30 членов, и только в 10 — более чем по сотне «братьев»7. Ложи существуют официально. Каждая из них возглавляется «почтенным мастером». Раз в четыре года ложи избирают нечто вроде центрального руководства во главе с «великим мастером». Словом, масонство на Западе вообще и в Италии в частности не представляет собой ничего необычного.
      Почему же обнаружение ложи «П-2» вызвало такой переполох и даже привело к правительственному кризису?
      Фашист, масон или заговорщик?
      Все эти вопросы вполне правомерны по отношению к хозяину виллы «Ванда» Личо Джелли, который к моменту обыска предпочел переместиться подальше от представителей властей. Предосторожности и секретность, предпринятые миланскими следователями, оказались ненужными, когда дело коснулось Джелли. Очевидно, его система получения информации была более эффективной, чем у государственного аппарата, что помогло ему уклониться от встречи с правосудием. Напомним: речь идет отнюдь не о человеке, ведшем конспиративный образ жизни. Джелли был известен в самых широких кругах Италии. На «Ванде» бывали крупнейшие политические деятели. Джелли запросто обедал с министрами, встречался с президентами страны. Он был желанным гостем на дипломатических приемах в посольствах многих стран и даже был почетным консулом Аргентины, что давало ему право беспрепятственно разъезжать в машине с дипломатическим номером.
      Джелли, однако, не всегда был тем, кем его знали в последние годы в Италии. Значительную часть своей жизни этот толстенький, с круглым животиком, с постоянным выражением обиды на лице синьор был ничем не примечателен, разве что своей прямо-таки патологической страстью к интригам, усугубляемой ненасытным любопытством.
      Он родился в 1919 г. в небольшом тосканском городе Пистоя. Семья была состоятельная — владела мельницей и большим домом с тремя десятками комнат. (Может быть, годы спустя Джелли взял его за образец, построив трехэтажную «Ванду» с таким же количеством комнат?) Уже в школе он проявил свои склонности интригана. Вот эпизод, о котором вспоминает его друг детства Агостино Данези: «У нас в классе верховодил здоровенный детина, которого все боялись. Однажды Джелли спрятал его завтрак. Не найдя на месте своей еды, парень, сжав кулаки, начал «следствие». Джелли, прикинувшись невинной овечкой, быстро «нашел» его бутерброд, и с тех пор классный тиран стал надежным покровителем Джелли». Эта проделка позже покажется мелкой хитростью по сравнению с морем интриг, в которых Джелли будет чувствовать себя как рыба в воде. Джанфранко Пьяц-цези, автор книги «Джелли. Карьера героя современной Италии», замечает: «Тогда родилась не просто дружба Джелли со школьным деспотом. Это было рождение жизненной философии Джелли, которой он потом неуклонно следовал»8. Наряду с иезуитством в его характере появляется и агрессивность. В 16 лет, учась на курсах бухгалтеров, он с кулаками набрасывается на преподавателя. Понятно, его выгоняют. На этом образование Джелли завершается. В связи с этим журнал «Оджи» писал впоследствии: «У него лишь среднее образование, но ему удалось выстроить в шеренгу бесчисленное множество наших докторов*, а заодно с ними и профессоров, адвокатов, префектов, генералов, адмиралов и парламентариев, добившись от них почитания и покорности... Его «П-2» — это даже не пистолет. Она опаснее пушки»9.
      Вернемся, однако, в Пистою. Честолюбивые мечты одолевают Джелли. Он ищет способ реализовать их и находит — записывается в итальянский экспедиционный корпус и отправляется в Испанию, где идет гражданская война. Там он воюет на стороне Франко и в Италию возвращается убежденным апологетом и проповедником фашизма. Восторгам его нет конца, и недоучившийся бухгалтер берется за перо. На свет появляется книжонка под претенциозным названием «Огонь» — безудержный гимн фашизму. В основу ее положено кредо Джелли: «Верить, подчиняться и сражаться», Честолюбивые надежды Джелли не оправдались. Его «Огонь» не был замечен заправилами фашистской Италии, на что так рассчитывал автор. Книжонка скоро потерялась в серой массе откровенно профашистского чтива и бульварных романов. Впрочем, Джелли устанавливает связи с группой фашиствующих студентов и вскоре становится заметной фигурой в их газете «Темпо ностро».
      В Италии докторами называют людей с высшим образованием.
      Во времена фашистской «республики Сало», когда режим Муссолини дышал на ладан, а Италия была оккупирована гитлеровцами, Джелли служит итальянскому диктатору в качестве офицера связи с нацистами. Будучи беспринципным авантюристом, но понимая, что дни фашизма сочтены, Джелли пытается выдать себя за «друга» партизан. В действительности же он становится обыкновенным провокатором, регулярно предавая патриотов.
      Сенатор Джузеппе Корсини, командовавший в 1943 г. партизанским отрядом в районе Пистои, говорил о Джелли одному из итальянских журналистов: «Это нацист, негодяй и предатель. К сожалению, мне не удалось встретиться с ним лицом к лицу — я бы его, несомненно, пристрелил... Однажды он обещал нам сообщить о дне казни четырех молодых людей, чья вина состояла лишь в том, что они уклонились от фашистской мобилизации. Мы намеревались в тот день напасть на тюрьму. Джелли нас обманул, и эти четыре молодые жизни целиком на его совести»10. Этот факт находит подтверждение и в книге Дж. Пьяццези. В ней дается достаточно подробная характеристика будущего лидера «П-2»: «Джелли был главным действующим лицом в среде фашистов Пистои. Он организовывал карательные акции, носясь по округе на «джипе» и не расставаясь с автоматом, который пускал в ход не задумываясь. Джелли принимал личное участие в издевательствах над арестованными и их пытках».
      В неразберихе и путанице первых месяцев после падения фашизма Джелли удается представить документы, в соответствии с которыми он якобы способствовал побегу группы участников движения Сопротивления. Лишь позже выясняется, что среди бежавших было только двое политических заключенных, а все остальные... обыкновенные уголовники. Пока суд да дело, Джелли предпочитает исчезнуть со сцены.
     
      Горбатого могила исправит
      О том, чем занимался Джелли в первые послевоенные годы, почти нет никаких документальных свидетельств. Многие авторы сходятся во мнении, что Джелли, так сказать «про запас», составил себе подробный список фашистов, сбежавших в Южную Америку. Он не порывал с ними связей, а они в свою очередь не утратили к нему доверия.
      Мысль организовать надежное убежище возникла у заправил фашистского «рейха» тогда, когда стало ясно, что им не избежать разгрома во второй мировой войне. То, что плацдармом была избрана Южная Америка, хорошо мотивировал бригаденфюрер СС Вальтер Шел-ленберг, возглавлявший управление, ведавшее зарубежной разведкой СС: «В Южной Америке мы располагали большим числом сотрудников. Выполнению наших задач помогало и то, что здесь немецкие промышленники создали сферу своего влияния, откуда мы получали материальную помощь». В 1944 г. руководством СС была разработана секретная операция под кодовым названием «Огненная земля». В основе ее лежал план переброски огромных валютных средств и драгоценностей, награбленных в ходе войны, за границу. Понятно, что после разгрома фашистской Германии в Латинскую Америку потянулись и недобитые нацисты. Один из главных маршрутов проходил через
      Италию. По свидетельству западногерманских журналистов Юргена Поморина, Рейнхарда Юнге, Георга Биманна, авторов книги «Тайные каналы», существовал даже термин «ось Б-Б», что означало Бремен (начало маршрута в Германии) — Бари (порт на Юге Италии). Вслед за этим возникли и другие пути бегства скрывающихся фашистов: Бремен — Рим, Бремен — Генуя. На расстоянии каждых 40 км имелись явки, где беглецы могли сменить автомобиль, одежду и в случае необходимости даже документы. Примечательная деталь: сразу после высадки американцев в Италии в Бари разместился 2677-й специальный полк Управления стратегических служб США (УСС) — предшественника нынешнего Центрального разведывательного управления (ЦРУ)12.
      Джелли начинает курсировать между двумя полушариями. Его часто видят в Аргентине, Уругвае, Парагвае, Чили и Венесуэле. Вероятнее всего, он занимается тем, что переправляет в латиноамериканские страны валюту и драгоценности, награбленные бежавшими фашистами. Есть даже указание на то, что Джелли за эти операции получал до 40% «комиссионных» 13.
      Из своих латиноамериканских вояжей Джелли всегда возвращается через Мадрид, где и встречается с экс-президентом Аргентины Пероном. Джелли сошелся с неким Лопесом Рега, имевшим на Перона огромное влияние благодаря... черной магии. Во время сеансов Лопесу помогает преданная ему душой и телом Изабелла, которая позже станет... женой Перона, а потом и президентом Аргентины. Поистине пути господни неисповедимы.
      Перон поручает ведение своих финансов Лопесу Реге. Как видно, черная магия в сочетании с чарами Изабеллы может принести весьма ощутимые плоды — речь идет об огромных суммах на счету Перона в швейцарских банках. Рега и Джелли, вступив в сговор, пускаются в махинации и безудержно обогащаются. Затем они разрабатывают и осуществляют план возвращения Перона в Аргентину. Вернувшись к власти, Перон продолжает оставаться под неослабным влиянием этой пары, так же как и Изабелла, к которой переходят президентские полномочия после смерти Перона.
      Как все это удается Джелли? Коммерсант средней руки, но незаурядный авантюрист, он не только превращается в состоятельного человека, но и пытается влиять на судьбу одной из крупнейших стран Латинской Америки.
      Латинская Америка издавна была зоной алчных интересов крупнейших американских монополий. И если им что-то угрожало или противоречило их интересам, то в ход пускались любые средства, вплоть до вооруженного вмешательства. История латиноамериканских стран полна подобными примерами, а некоторых из них автору, проработавшему в Латинской Америке без малого 10 лет, даже случалось быть свидетелем. Поэтому вывод напрашивается сам собой: Джелли не мог всерьез вмешиваться в политику огромной южноамериканской страны без благословения или по меньшей мере молчаливого одобрения со стороны США. Значит, уже в те годы Джелли пользовался покровительством определенных кругов Соединенных Штатов. В этом свете не таким уж удивительным выглядит факт приглашения Джелли (спустя четверть века) на иногурацию (вступление в должность) президента США Дж. Картера. Глава «П-2» оказался единственным частным лицом в Италии, удостоившимся такой чести. Может быть, это объясняется тем, что Картер сам был не чужд масонства? По нашему мнению, этот аргумент не дает исчерпывающего ответа. Ведь в итальянском масонстве были и есть люди, занимающие куда более высокие ступени в иерархии «братьев». Дело в том, что все послевоенные годы у Джелли были с США устойчивые связи, осуществлявшиеся через влиятельных друзей и знакомых. Они существовали до самого последнего времени. Достаточно сказать, что после победы Рейгана на президентских выборах Джелли посылает ему в подарок редкий экземпляр Библии на латинском языке с иллюстрациями знаменитого испанского художника Сальвадора Дали, а 6 января 1981 г. Джелли оказывается на торжественном президентском обеде, занимая одно из почетных мест среди иностранных послов и высших государственных чиновников новой администрации 14.
      И после смерти Перона Джелли продолжал чувствовать себя в Аргентине более чем привольно. Он не зря занимался контактами с прессой, которую щедро финансировал за счет Перона, не зря привечал многочисленных аргентинских офицеров. Ему удалось стать своим человеком в аристократических и деловых кругах Аргентины. Будучи верным своей натуре, Джелли начинает финансовые махинации. Ему удается поставить аргентинский «Банко де ла Плата» на грань банкротства, а затем приобрести его за бесценок. Потом он завязывает отношения с итальянским адвокатом Умберто Ортолани, который, будучи замешан в одном из финансовых скандалов в Италии, увиливает от наказания и переводит большую часть своих капиталов в Латинскую Америку. Они создают на этот раз в Уругвае «Банко финансьеро судамерикано», в котором немалую роль играют деньги итальянского банкира Роберто Кальви (о нем речь у нас впереди).
      Аппетиты Джелли не знают предела. Он становится хозяином 20 квартир и вилл в Уругвае. Одно из поместий настолько велико, что его из конца в конец пересекает специальная узкоколейка. На отделку лишь одной ванны Джелли выписывает из Италии знаменитого каррарского мрамора на 300 млн. лир. Не исключено, что это не только доходы от банковских операций, но и «комиссионные», полученные за переправленные богатства фашистов, которые обосновались в Уругвае и с которыми Джелли продолжает связывать «духовное» родство и его темное прошлое. Он же остается тем, кем был всегда: фашистом по убеждениям и авантюристом по натуре.
     
      Путь наверх
      Спустя несколько лет после окончания войны Джелли возвращается в Пистою. В нем уже не узнать бравого офицера, носившегося по окрестностям во главе отряда карателей и никогда не расстававшегося с автоматом. Теперь это мелкий бизнесмен, занимающийся продажей американских пишущих машинок — занятие в те годы более чем обыкновенное: почти все американцы, наводнившие Италию, продавали и покупали все, что угодно. Джелли был одним из сотен посредников. Но, возможно, именно тогда он понял, на кого ему следует делать свою главную ставку. Не исключено, что и на него уже тогда обратили внимание не только американские дельцы, но и люди из спецслужб, которых, как и теперь, на Апеннинском полуострове было много.
      Начинается восхождение Джелли по лестнице успеха. Он приобретает небольшую типографию, где, кстати, за несколько лет до этого печатался его фашистский опус, и налаживает производство открыток с изображением ликов святых. Джелли не откажешь в точном расчете: в такой стране, как Италия, в самом сердце которой расположен Ватикан, религиозные чувства очень сильны и, пожалуй, ничто не может принести здесь более устойчивого дохода, чем их эксплуатация. Джелли сам носится по городам и весям, сбывая свой товар и неплохо зарабатывая. Потом поступает в фирму «Пермафлекс», производящую пружинные матрасы. Вскоре он становится директором ее отделения во Фрозиноне. Дело это, похоже, увлекает Джелли, и он переходит в фирму «Дормире» уже в качестве компаньона, где работает несколько лет.
      Это, так сказать, внешняя и видимая сторона деятельности Джелли. О том, что происходит за кулисами, можно лишь догадываться, ибо сведения об этом весьма скупы и отрывочны.
      Знакомясь с карьерой Джелли, невозможно отделаться от ощущения, что ему все время покровительствовала какая-то невидимая, но исключительно влиятельная сила. Предположение о масонстве отпадает, поскольку в масоны Джелли вступил в 1962 г.
      Воспользуемся случаем и напомним, что ритуал посвящения в масоны остался таким же, каким был 100 и 200 лет назад. В ложу нельзя вступить по собственной инициативе. Два или три «брата» должны хорошо присмотреться к возможному кандидату, изучить его и после этого рекомендовать другим «братьям». В ложе вступающего встречает «брат» со шпагой и в капюшоне с прорезью для глаз — наподобие тех, что использует американский ку-клукс-клан, только черном. Он заводит кандидата в полутемную комнату, где единственная свеча освещает черный гроб, на котором лежит кусочек хлеба, и оставляет его там. Это так называемая комната размышлений. Предполагается, что на этом последнем этапе вступающий еще может передумать и отказаться от посвящения в масоны, однако, как правило, такого не происходит. Затем кандидата — с завязанными глазами, веревкой на шее, закатанной до колена левой штаниной — ведут в другую комнату, где находится своеобразный алтарь. После того как его трижды обводят вокруг алтаря, он произносит клятву и становится масоном, в знак чего ему вручается фартук из козьей шкуры и белые перчатки. Фартук — единственное, что напоминает теперь о том, что у истоков современного масонства стояли каменщики, белые же перчатки предполагают чистоту помыслов, привычек и деяний новообращенного. Именно такую процедуру прошли 6 млн. масонов в Соединенных Штатах, миллион — в Англии, полмиллиона — во Франции, 300 тыс. — в Латинской Америке, 15 тыс. — в Африке, около 50 тыс. — в Италии16.
      Как видим, масонство распространено значительно шире, чем принято считать, и уже в силу своей разветвленности и многочисленности обладает немалым влиянием. Упомянем, что годовой бюджет итальянского масонства составляет 2 млрд. лир. Для принципов масонства характерно законопослушание. Когда масоны собираются за столом (а делают они это довольно часто, их не зря издавна называли людьми, которые «умеют хорошо поесть и попить»), они традиционно поднимают тост за главу государства. Правилами запрещено говорить в ложе о политике и религии. Главными темами бесед должны служить история, философия, наука, мораль. Как строго соблюдаются эти правила, сказать трудно, но известно еще одно установление, в соответствии с которым новоявленный масон на протяжении девяти месяцев вообще не имеет права произносить ни слова во время сборищ и довольствуется ролью внимательного слушателя. По истечении этого срока кончается и период «ученичества». Должно пройти еще два-три года, в которые «завершается формирование масона», после чего он получает титул «мастера». Далее следуют еще 33 ступени, которые нет нужды перечислять. Скажем лишь, что звание «мастера» Джелли получил сразу по вступлении, вопреки существующим правилам. Чья это была инициатива, как были мотивированы очевидные нарушения масонского устава, пока остается неизвестным. Ясно одно, что силы, выводившие Джелли на стезю масонства, не собирались попусту тратить время и задерживать своего «новобранца» в рядовых.
     
      Символическое совпадение
      «Отстранение» масонства от политики всегда было не более чем демагогической мишурой, вовсе не обязательной для его верхушки. В конце прошлого века, например, некто Андриано Лемни из Ливорно создает ложу под названием «Пропаганда-2», или, короче, «П-2», в отличие от «П-1», существовавшей в Турине. Источники не сохранили сведений о том, почему было выбрано такое название, но до нашего времени дошли «принципы», которыми руководствовался ее основатель. Презрев уставные требования, Лемни собственноручно пишет: «Необходимо, чтобы люди, поставленные управлять государством, или были нашими «братьями», или утратили власть». Не правда ли, предельно ясно и лаконично? И далее: «Мы должны завоевывать влияние во всех сферах административнообщественной жизни, особенно в законодательных органах» 16. Это уже скорее напоминает программу политической партии! Вот вам и аполитичность масонства! Достигнуть своих честолюбивых замыслов Лемни не сумел, но одно время ему удалось собрать в своей ложе «сливки» итальянского общества, многих из тех, кто определял жизнь страны. Сам он, правда, предпочитал оставаться в тени.
      Иначе как иронией судьбы не объяснить тот факт, что семьдесят с липшим лет спустя, в 1969 г., Джелли оказывается у руля «П-2», исполняя функции секрета-ря-организатора. Карьера головокружительная! Ведь прошло всего семь лет со дня его вступления в масоны. Не являясь формально главой «П-2», Джелли чувствует себя ее хозяином. «Памятуя о своем далеком предшественнике Лемни, — пишет итальянский журналист Джорджо Лаццарани, — Джелли решил поставить «П-2» себе на службу»17. Только ли себе?
      Вопрос отнюдь не риторический. Возвышение Джелли совпало с началом осуществления реакционными силами Италии и их заграничными покровителями так называемой стратегии напряженности, ставившей целью подрыв республиканских институтов и создание на Апеннинах политической нестабильности. Все средства для достижения цели были хороши: от вмешательства во внутренние дела страны по дипломатическим каналам до создания подрывных и террористических организаций. Итальянская газета «Паэзе сера» писала, ссылаясь на мнение компетентных нью-йоркских кругов, что именно в 1969 г. руководители ведомства национальной безопасности США и представители правых сил Италии приняли решение прикрыть ширмой масонства подрывную организацию, которая должна была способствовать коренному повороту итальянской политики. Роль эта была поручена ложе «П-2», уже активно действовавшей в среде предпринимателей и финансистов18. Напомним, что в то время национальной безопасностью США заправляли Генри Киссинджер и Александр Хейг. Оба потом будут занимать кресло государственного секретаря, т. е. главы внешнеполитического ведомства, причем Хейг успеет до этого побыть верховным главнокомандующим объединенными вооруженными силами НАТО в Европе. Еще в 1969 г. Хейг говорил: «Личо Джелли может стать именно той фигурой, которая ограничит коммунистическое влияние в Италии». Он и впоследствии, будучи главнокомандующим НАТО, держал «почтенного мастера» в поле зрения, не упуская случая, чтобы не расспросить о Джелли итальянских дипломатов, аккредитованных в Брюсселе19.
      Мы упоминаем здесь об этом для того, чтобы показать, что ложа «П-2» не являлась лишь порождением авантюристических наклонностей Джелли и деятельность ее также не определялась только «великим мастером». Он был лишь старательным исполнителем. Та же газета «Паэзе сера» приводит рассказ «лица, близкого к американскому масонству» и сообщившего, что многие итальянские генералы и полковники во время встреч с ним весной 1980 г. в Италии с энтузиазмом приветствовали предстоящее назначение Хейга. Фамилии большинства этих военных впоследствии будут фигурировать в списках «П-2». Их оптимизм и энтузиазм были проявлены по крайней мере за четыре месяца до выдвижения кандидатуры Рейгана съездом республиканской партии на пост президента США и за девять месяцев до назначения Хейга государственным секретарем. Завидная способность к ясновидению! А может быть, просто хорошая информированность? Неспроста генерал Сантовито отправился с визитом в Вашингтон буквально через несколько дней после назначения Хейга госсекретарем. Связь, просматривающаяся здесь, более чем очевидна. Вернемся, однако, к Джелли.
      Его рвение и энергия скоро начинают приносить свои плоды. При нем резко увеличивается число членов «П-2». «Почтенным мастерам» других лож остается только завидовать. В очень короткий срок для Джелли распахиваются двери, закрытые для масонов с куда более солидным стажем. Он общается с деятелями демохристианской партии такого ранга, как Джулио Андреотти и Альдо Моро, людьми не только занимавшими в течение многих лет министерские посты, но и возглавлявшими правительственные кабинеты. В это же примерно время Джелли завязывает контакты с банкирами-аферистами Микеле Синдоной и Роберто Кальви. В кругу его знакомых появляются адмирал Джованни Торризи и генерал Вито Мичели. Как-то в беседе с директором буржуазной газеты «Коррьере делла сера», чтобы произвести на него впечатление и подчинить себе, Джелли заявляет, что в его распоряжении находятся «шесть министров и 13 заместителей министров»20. В этом, как мы видим, Джелли не следовал манере своего предшественника Лемни и в тени не оставался. Скорее напротив — он всеми способами демонстрировал свои связи с сильными мира сего. И действительно, с помощью «П-2» он начинал приобретать влияние, о котором не могла мечтать ни одна из обычных лож. Несмотря на символы чистоты привычек и помыслов, «братья» из других лож отнюдь не были лишены такой человеческой слабости, как зависть, и решили покончить с Джелли.
      14 декабря 1974 г. решением «Гран лоджи» — нечто вроде конгресса представителей итальянского масонства — «П-2» была упразднена. «Братья», однако, переоценили свои возможности. Для Джелли решения высшего масонства уже перестали быть указом. Он
      поднял телефонную трубку и спросил главу итальянских масонов Лино Сальвини, как тому понравится, если Джелли через полчаса отправит его в... тюрьму. К сожалению, детали этой «дружеской» беседы не стали достоянием гласности, а факты таковы: «П-2» осталась в неприкосновенности, более того, Сальвини назначил Джелли официальным ее главой Правда, чтобы как-то смягчить Сальвини боль выкрученных рук, Джелли предложил ему свое «союзничество», которое последний с радостью принял. Оно оказалось весьма кстати, ибо на горизонте показалась туча: того и другого вызвал в Болонью следователь Анджело Велла.
     
      Сигнал, оставшийся без внимания
      Римский инженер Франческо Синискальки, «отлученный» от масонства, решил свести счеты с бывшими «братьями». Он отправил следователю Велле письмо, в котором обвинял Джелли «в заговорщической деятельности, политической коррупции, вмешательстве в ведение ряда судебных дел и связях с мафией». К письму была приложена пачка документов. Они произвели сильное впечатление на представителя закона. Вот что говорит сам Велла: «Получив документы, я буквально окаменел. Из них явствовало, что «П-2» была центром незримой власти, причастным к самым мрачным событиям в нашей стране». В числе прочего там говорилось о готовившемся государственном перевороте, во главе которого должны были стать 40 офицеров, занимавших высшие командные посты. За модель будущего избирался режим «черных полковников» в Греции, который, по мнению Джелли, «всегда предпочтительнее правительства с коммунистами»22. До дела, правда, не дошло, но сам факт наличия заговорщиков должен был насторожить власти. Ничего подобного, однако, не случилось. Сальвини и Джелли представили следователю «подчищенный» список членов «П-2», и секретные службы не прореагировали на просьбу Веллы произвести расследование в отношении «П-2».
      Велла столкнулся с непреодолимыми препятствиями. Разве он мог знать, что в тех самых секретных службах, куда он обратился за помощью, у Джелли были свои люди. Тревожное сообщение следователя, изложенное на десяти страницах, где говорилось о том, что ложа «П-2» есть «хорошо снаряженный арсенал для подрывной деятельности», кануло в вечность. Позже в интервью журналу «Оджи» Велла скажет: «Что я мог один сделать? Свой долг я выполнил, но другие дали возможность разрастись этому сорняку (имеется в виду «П-2». — ГЗ.)»23.
      Словом, Джелли, пережив несколько неприятных часов, избежал каких-либо серьезных последствий и с еще большей энергией принялся укреплять свою ложу, вовлекая туда все большее число влиятельных лиц и придавая ей все более закрытый и секретный характер. Сальвини хотя и принял «союзничество» Джелли, но в душе ненавидел, презирал и боялся его. «Великий мастер» нередко в кругу близких знакомых называл «П-2» «Порчиле-2», что по-итальянски означает «свинарник-2». Он же говорил, что ложа Джелли переполнена кардиналами, министрами, сенаторами и генералами. Нет, нет. Никакой оговорки насчет кардиналов не произошло. Дело в том, что 19 июня 1974 г. папа Павел VI аннулировал буллу Клемента ХП о несовместимости масонства и католической веры, что открыло для церковной верхушки двери масонских лож. Ну а то, что они предпочли «П-2», тут, как говорится, бог им судья.
      Что же касается наказания преступлений, предусмотренных уголовным кодексом, то для этого существуют следственные органы и суд. Следствие, как мы видели, оказалось не на высоте. То же самое произошло и с судом, причем речь шла о тяжелом и опасном преступлении, в котором были замешаны «П-2» и ее глава.
      4 августа 1974 г. неофашисты организовали взрыв в поезде «Италикус». Результат — 12 погибших, 48 раненых. Довольно быстро удалось выйти на след виновных: Марио Тути, добавивший к числу жертв еще две — застрелил полицейских, пришедших его арестовать, и неофашисты из Ареццо Лучано Франчи и Пьетро Малентакки. Следствие продолжалось более семи лет, и в ходе его всплыло имя Джелли, правда в странной роли — свидетеля. Шеф «П-2» вообще не любил контактов с правосудием; уклоняется он и на этот раз, не явившись в зал судебного заседания. В связи с этим адвокат Джузеппе Сампаоло заметил: «Глава «П-2» — это больше, чем свидетель. Если бы следствие шло должным путем, роль Джелли и его ложи выглядела бы на процессе совершенно иначе»24.
      Состоялось 200 судебных заседаний, но некоторые документально установленные факты так и не получили надлежащего освещения и разъяснения. Например, менее чем за месяц до взрыва начальник полиции ёанда Лой направил всем квесторам и комиссариатам железнодорожной полиции телеграмму. В ней сообщалось, что имеются данные о подготовке террористических актов на железной дороге. Поэтому предлагалось усилить контроль за багажом пассажиров и теми местами в вагонах, где возможно спрятать взрывчатку. Затем происходит нечто невероятное. 1 августа, т. е. за три дня до взрыва «Италикуса», из министерства внутренних дел приходит приказ... отменяющий состояние боевой готовности железнодорожной полиции!
      Другой факт. За две с небольшим недели до взрыва, 14 июня 1974 г., проводится большое совещание, в котором участвовали высшее командование вооруженных сил и начальник секретной службы генерал Вито Мичели. Речь идет о подрывных действиях. В числе прочих обсуждается сообщение из Турина о том, что некий Эдгардо Сонио, член «П-2», готовит проект государственного переворота. Никого это не настораживает.
      Только ли высокопоставленные лица знают о готовящихся террористических акциях? Отнюдь нет. Переводчица из секретной службы Клаудиа Айелло в присутствии двух свидетелей говорит по телефону своей матери: «Не садись в этот поезд. Есть опасность катастрофы». Располагают подобной информацией и масоны. Тогдашний глава итальянского масонства Ли-но Сальвини заявляет одному из «братьев»: «В конце июля и начале августа я не сделаю из Флоренции ни шагу, потому что в это время должны произойти громкие события». Через два года после взрыва секретная Служба оборонной информации (СИД) заявит, что следствие ведется неправильно, так как «начальник отдела внутренней безопасности генерал Джанаделио Малетти некомпетентен»2б. Кстати, он являлся членом «П-2».
      Несколько позже Массимо Батани, главарь неофашистской организации «Ордине неро» («Черный порядок») в городе Ареццо, признается следователю: «Между нами и масонами существуют связи». Это подтвердит и другой неофашист — Лучано Франчи: «В Ареццо у нас есть связи с масонами, точнее, с «П-2», и секретными службами». В блокноте неофашиста, чье имя осталось неизвестным, имелась запись: «Следствие и допрос Марио Тути хочет взять в свои руки Марио Марсили (заместитель прокурора Ареццо и зять Джелли. — Г. 3.), чтобы похоронить это дело»26. Заметим, что другой заместитель прокурора Ареццо, Джакомо Рандон, также член «П-2». Столь ли удивительно, что Джелли опять вышел из воды сухим?
      Процесс о взрыве «Италикуса» практически кончился ничем, как и многие подобные дела. В нем фигурировали второстепенные персонажи, получившие смехотворные наказания. Организаторы и вдохновители преступления, как всегда, остались в стороне. В связи с этим газета итальянских коммунистов «Унита» писала: «На процессе предпринималось множество попыток повести судебное разбирательство по ложному пути и было сделано немало заявлений, единственная цель который — отвлечь внимание от главных виновников преступления, заодно «перелицевав» его из политической акции в банальную криминальную историю» 27.
      Нужно признать, что среди судебно-прокурорских работников Италии были и люди высокого гражданского и профессионального долга. Таким являлся заместитель прокурора Рима Витторио Оккорсио, много занимавшийся расследованием преступлений неофашистов. Он был убит ими, а на его тело брошены листовки, подписанные профашистской организацией «Ордине нуово» («Новый порядок»). В. Оккорсио выявил связи между неофашистами и масонами из «П-2». Буквально за день до гибели Оккорсио говорил об этом журналисту из «Унита» Франко Скоттони. Оккорсио определял ложу «П-2» как «могущественный центр тайной власти» и показывал журналисту документ, который, по его мнению, мог дать новые интересные направления для следствия28. Не ускорил ли этот документ расправу над Оккорсио?
      Есть и другие свидетельства. Журналисту из «Эспрессо» Пьеру Буффа В. Оккорсио говорил: «Я работаю над делом, которое будет сенсационным» — и пояснял, что речь идет о «П-2» и Джелли. Словно предчувствуя свою гибель, Оккорсио просил своего коллегу Луиджи Винью уделить особое внимание личности Джелли. Винья же вел и дело об убийстве Оккорсио и в связи с этим допрашивал Джелли. Тот, конечно, отвергал свою причастность и отрицал связи с неофашистами. Это была беззастенчивая ложь. Ее опровергли дальнейшие события. Вскоре Винья был застрелен неофашистом Конкутелли, заявившим при аресте, что он масон29. Осталось неизвестным, какие секреты унесли с собой в могилу Оккорсио и Винья, особенно первый. Вполне возможно, что, если бы Оккорсио остался жив, мрачные тайны «П-2» были бы раскрыты на несколько лет раньше.
     
      Вербовщик за работой
      Среди особенностей характера Джелли обращает на себя внимание прямо-таки болезненная страсть к собиранию всякого рода информации, сведений и бумажек. Бывший прокурор Рима Кармело Спаньуоло, хорошо знавший Джелли, дал ему кличку «картофил». Словечко буквально непереводимое, его нет в итальянских словарях, а соответствует оно нашему словосочетанию «бумажная душа». У Джелли, понятно, тяга к собиранию бумаг не вообще, а только тех, что содержат какие-либо секреты или же кого-нибудь компрометируют. Рассказывают, что Джелли, еще будучи легионером в Испании, вел досье на своих «собратьев по оружию». Зачем? Так, на всякий случай. Провокатор и авантюрист, Джелли знал, что рано или поздно такой случай подвернется, и тогда пустяковые хлопоты по составлению досье окупятся сторицей. В знании пружин и механизмов, возносящих в буржуазном обществе на гребень успеха или низвергающих в бездну, Джелли не откажешь. Удивляться не приходится: ведь он сам продукт и порождение этого общества. Один из масонов, давая интервью корреспонденту еженедельника Панорама, сказал: «С помощью своих досье Джелли создал и разрушил немало карьер»30.
      «Картофил» со временем заменит дилетантский уровень сбора информации вполне профессиональным. Он не только сведет теснейшую дружбу с полковником А. Вьеццером — руководителем одного из отделов СИД, исполнявший в свое время в Италии функции разведки и контрразведки, но и получит от него предназначенный для уничтожения архив, в котором содержалась богатейшая информация. Джелли пользуется также услугами частных сыскных агентств, чьи сведения он использует для шантажа и давления. По словам газеты «Унита», среди членов ложи был некий Бруно Москони, владелец частного сыскного бюро во Флоренции, тесно сотрудничавший с Джелли. Кроме того, в местечке Новоли, близ Флоренции, действовало другое агентство, которое формально занималось «промышленным контршпионажем», а по существу работало на Джелли. Оно, кстати, было некогда организовано все тем же Вьеццером31.
      Известный итальянский журналист Джорджо Бокка пишет: «Все, кто знал Джелли в молодости, наперебой утверждают, что он был типичным середнячком, отличавшимся лишь непомерным себялюбием. Вероятнее всего, он и был таковым, но ему удалось создать архивы, картотеки, досье, а с их помощью организовать «суперпартию», осмелившуюся вести подкоп под правительство»32. Итак, посредственная личность, неразборчивая в средствах для достижения цели, концентрирует в своих руках все большую власть. В то же время Джелли заботится о придании своей ложе респектабельности, маскирующей ее подлинные цели. В интервью газете «Коррьере делла сера» он говорит: ««П-2» — это центр, собирающий исключительно тех, кого отличают ум, знания, высокий культурный уровень, мудрость и благородство»33. Остается лишь неясным, почему столь достойных людей порой привлекали в ложу средствами из арсенала провокаторов!
      Со временем Джелли в дополнение к своей картотеке создает весьма разветвленную сеть информаторов в самых высоких сферах политики и делового мира. Главным же ключом остается использование человеческих слабостей. Скажем, Джелли узнает, что тот или иной чиновник мечтает о повышении, но в силу каких-то причин не уверен, что желаемую должность удастся заполучить. Такому человеку дают понять, что место будет обеспечено, если об этом позаботятся «братья» из «П-2». Автору не удалось встретить в итальянской прессе ни одного упоминания о случаях отказа от подобной помощи. Проситель отправляется на прием к Джелли. Тот для этих целей снимал дорогие апартаменты № 127 — 129 в фешенебельном римском отеле «Эксельсиор». Для пущей важности Джелли принимал просителя в окружении депутатов или генералов. Кончалось обычно тем, что «П-2» получала еще одного рекрута.
      Действительно ли «братья» помогали новообращенному? На этот вопрос нет однозначного ответа. Известно, что в ряде случаев Джелли прибегал к заурядному мошенническому трюку, предоставляя событиям идти своим чередом: когда цель достигалась, успех легко было приписать влиятельности «братьев», при неудачном исходе просителя заверяли, что в ближайшее время будут предприняты необходимые шаги. В любом случае он оказывался связанным с «П-2» — либо узами обязательной благодарности, либо надеждой на поддержку своих притязаний в будущем. Конечно, не все попадали в «П-2» таким образом. У Джелли хватало и единомышленников, которых принимали в ложе с распростертыми объятиями. Фактом же остается то, что облик членов «П-2», нарисованный Джелли для печати, не имел ничего общего с реальной действительностью.
     
      Казнь без приговора
      Как-то один итальянский коллега, узнав, что меня интересует масонство, скорее серьезно, чем шутливо воздел руки к небу и изрек: «Я не масон, я — честный». В ответ на мое замечание, что, наверное, среди них есть и честные люди, он уже категорически заявил: «Не заблуждайтесь!» Как и всякое крайнее суждение, оно, конечно, не отражает всей гаммы красок, но передает господствующее в Италии мнение о масонах. Впрочем, и сами они, когда по тем или иным причинам порывают со своими ложами, часто высказываются о бывших «братьях» далеко не в восторженных тонах. Характерным примером в этом отношении может служить Мино Пекорелли, бывший шеф «отдела печати» «П-2>> и директор агентства Оссерваторе Поли-тико. В издаваемом им бюллетене от 15 января 1975 г. (впоследствии преобразован в журнал «ОП» — по первым буквам названия агентства. — Г. 3.) он пишет: «Масонство — это удобная лавочка для тех, кто умеет ею пользоваться. В особенности это касается людей, находящихся на верхушке иерархической лестницы масонства. Они выигрывают в лотерею ежедневно и считают такое положение закономерным, поскольку думают о себе как об избранниках судьбы. Достаточно познакомиться с кем-либо из них, чтобы составить ясное представление о масонстве. «Братья» взаимно курят друг другу фимиам, называют один другого «досточтимый», «почтеннейший», как если бы это было на самом деле. При встрече троекратно целуются, хотя в душе они готовы оторвать друг другу уши, столь велики зависть и соперничество, царящие в их среде. Врачи, юристы, другие люди свободных профессий, чиновники в поисках протекции, промы ленники, оставшиеся на мели, офицеры, ожидающие увольнения в запас, интриганы, лжецы, обманщики, ханжи — все они представляют собой откровенное сборище карьеристов».
      Пекорелли делал и более серьезные заявления обобщающего плана. Так, в марте 1979 г. он писал: «На протяжении последних нескольких лет не было ни одного крупного уголовного или политического преступления, которое так или иначе не было бы связано с масонством. Тень его всегда витала над взрывами, нападениями, попытками государственного переворота, будь то взрыв на пьяцца Фонтана, убийство судьи Оккорсио, путч князя Боргезе или организация бегства Синдоны из Италии...»35 Пекорелли обещает опубликовать компрометирующие материалы о ближайшем подручном Джелли — полковнике Вьеццере, но сделать этого не успевает...
      Автор столь разоблачительных характеристик, однако, сам далеко не образец принципиальности. Скорее, наоборот, он демонстрирует те самые качества, за которые столь сурово осуждал «братьев». После уничтожающих обвинений он затевает в печати кампанию, призванную представить Джелли чуть ли не героическим борцом Сопротивления, затем снова следуют обличения. Пожалуй, правильнее всего считать, что Пекорелли, будучи масоном, сам мог бы послужить иллюстрацией тех нравов, которые господствуют в этой среде. Во всяком случае, его журналистские позиции в отношении масонства неоднократно полярно менялись, что, несомненно, диктовалось распрями между ним и Джелли. От разоблачений к славословию и обратно — на таких качелях пытался удержаться Пекорелли, которого итальянская пресса называла «человеком, торгующим скандалами», а его агентство — «империей, основанной на шпионской сети» и «помойной ямой». «Продавец скандалов» сорвался и разбился насмерть.
      Вечером 20 марта 1979 г. молодой человек в светлом плаще подошел к машине Пекорелли, только успевшего включить зажигание, вежливо постучал в стекло, вроде бы намереваясь что-то спросить, и, как только журналист обернулся в его сторону, выстрелил ему в лицо, затем открыл дверцу, хладнокровно выпустил еще три пули и растворился в сумерках.
      В ночь на 21 марта многим в Италии не спалось. Ведь это было очевидное убийство «по поручению», а раз так, то немедленно началась охота не только за наемным убийцей, но и за тем, кто направил его руку. Для этого нужно было перерыть весь архив журнала, открыть сейфы с документами, изучить банковские счета, расчетные книги — бездонный колодец, из которого могли достать все, что угодно: доказательства финансовых поступлений от политических деятелей, компрометирующие документы, дожидавшиеся удобного часа для обнародования, бумаги, таинственным образом поступившие из секретных архивов секретных же служб. И конечно, то, о чем было достаточно хорошо известно, — ведь Кармине (Мино) Пекорелли был шантажистом. Значит, имена тех, кого он шантажировал, значит, мотивы шантажа. Словом, поток грязи невиданных масштабов.
      Пекорелли не брезговал ничем. Ежедневный бюллетень агентства ОП, печатавшийся вначале на ротаторе, поставлял новости, полученные из первых рук: о вооруженных силах и их высших офицерах, о склоках внутри судебных органов и т. п. Он начал ткать паутину, и с течением времени она сделала его человеком, которого в Риме опасались больше всех.
      У Пекорелли были повсеместно рассеяны информаторы, но никому не удавалось расшифровать их. Сведения он получал только лично, никогда не пользуясь для этого телефоном. ОП, мало известный широкой публике, ежедневно аккуратно ложился на стол тем, кто занимал достаточно видное положение в любой сфере. Тексты были иносказательными, полными намеков, почти кодированными, часто как бы предупреждали, что на того или иного деятеля есть компрометирующие документы, которые, возможно, будут опубликованы. «Имеющий уши да услышит» — такова была стратегия Пекорелли. К нему стекался поток писем, документов, доносов. Он их копил, и ОП набирал силу. Его ненавидели и боялись.
      Финансовые затруднения были разрешены тоже «просто»: несколько человек из правительственного окружения и парламента выложили не один десяток миллионов, чтобы их имена не были опубликованы. ОП укреплялся, Пекорелли завязывал новые контакты,
      приобретал все новые источники информации.
      Особо ценным стало союзничество с Вито Мичели, начальником СИД, который помимо предоставления документированной информации ежемесячно оказывал и финансовую поддержку. Правда, ему не удалось даже за 40 млн. лир заставить Пекорелли прекратить атаки на президента Дж. Леоне. У Пекорелли были какие-то свои соображения на этот счет, и он не отступил. Но с Мичели он остался прочно связан и яростно защищал генерала после его смещения и ареста.
      У Пекорелли не было недостатка и в связях с Дворцом юстиции, где он регулярно навещал пятерых видных чиновников, у которых скапливались материалы о всех скандалах. В начале 1978 г. Пекорелли преобразовал свой бюллетень в еженедельник, раздобыв из неустановленных источников 300 млн. лир, столь необходимых ему на первом этапе выпуска журнала.
      «Эспрессо» высказывает предположение, что «Пекорелли и сам ожидал, что рано или поздно однажды вечером он встретится с молодым человеком в светлом плаще»36. Как бы то ни было, его заставили замолчать, и далеко не последним человеком, заинтересованным в этом, был Личо Джелли.
      Перелистывая записную книжку-календарь журналиста, следователи обнаружили интересную запись на странице, датированной 21 марта 1979 г.: «Отель «Эксельсиор». Джелли. 20 часов 30 минут». Странное приглашение, поскольку уже задолго до этого между обоими отношения были весьма холодными. Джелли считал, что после того, как много лет ОП был официозом секретной ложи, Пекорелли хотя и являлся членом «П-2», но «предал» «почтенного мастера» из Ареццо. Он опубликовал материал под названием «Нефть и наручники», в котором слегка приподнял занавес над незаконными перевозками нефти, сделками, проводившимися руководителями финансовой гвардии. Кроме того, Пекорелли взял под прицел полковника Антонио Вьеццера: он весьма прозрачно намекал на жульнические проделки со знаменитыми документами СИФАР, которые вместо того, чтобы быть уничтоженными, были переданы бывшим офицером секретных служб главе «П-2». Высказывания Пекорелли становились все более откровенными. «Личо Джелли и Антонио Вьеццер, — писал он, — обладают одними и теми же идеалами, стремлениями и «земными интересами»». На встречу в «Эксельсиор» Мино Пекорелли не попал. За день до свидания он был убит37...
      Пекорелли как-то писал, что у масонов есть свои секретные суды. Вряд ли когда-нибудь удастся узнать, в какой форме они выносят свои приговоры и был ли таковой в отношении Пекорелли. Но то, что его убили из-за конфликтов с «П-2», сомнений не вызывает. От него избавились, как от очень «неудобного свидетеля». По словам Винченцо Якопино, автора книги «Пекорелли — ОП, история одного журналистского агентства», «прежде чем попасть на мушку своего убийцы, Пекорелли успел сообщить важнейшие сведения о делах масонов»38. Надо признать, что независимо от мотивов, которыми руководствовался журналист, это действительно так. Например, он написал о том, что масоны раздобыли дипломатический паспорт для Микеле Син-доны, чтобы он мог скрыться из Италии. Его сообщение. опубликованное 18 апреля 1978 г., прошло мимо внимания властей. Он писал о связях СИФАР (итальянской военной разведки) с масонами. Эта информация тоже была проигнорирована властями. Сейчас оба факта нашли документальное подтверждение в результате обыска на вилле Джелли.
      Пекорелли в своих публикациях о масонстве прямо указывал на близкого друга Джелли, полковника разведки Антонио Вьеццера, как на человека, обеспечившего Синдону столь необходимым ему паспортом. Это не единственная нить, связывающая банкира-афериста международного масштаба с ложей «П-2» и Джелли. Журнал «Панорама», ссылаясь на документы, конфискованные на вилле Джелли, пишет, что и само бегство Синдоны в Нью-Йорк было инспирировано, разработано и организовано ложей «П-2» и ее «почтенным мастером». По убеждению миланских следователей Коломбо и Туроне, документы доказывают принадлежность Синдоны к «П-2». Именно поэтому ложа всегда протягивала ему руку помощи в решении его финансовых проблем и в сложных юридических ситуациях. Второй вывод, который делают следователи, что «П-2» непосредственно замешана во всех делах Синдоны39.
      Во время нелегального пребывания Синдоны в Италии, когда он инсценировал, свое похищение из США, его личный врач Микеле Крими, сам высокопоставленный масон, нанес несколько визитов в Ареццо, где встречался с Джелли. Нетрудно предположить, что на этих встречах обсуждалась все та же сакраментальная проблема: как избавить Синдону от ответственности за его махинации. Придумать им на этот раз ничего не удалось, хотя Синдона пошел даже на то, чтобы его ранили, надеясь таким образом придать большую достоверность мнимому похищению. В интервью журналу «Эуропео» Крими признался, что это он по просьбе Синдоны выстрелил ему в ногу, сделав предварительно обезболивающий укол. Нет сомнений, что Синдоне не удалось все же ускользнуть от наказания лишь потому, что он «насолил» слишком многим влиятельным людям, в том числе и американцам, обворовав их.
      В период, когда между Пекорелли и Джелли сохранялись близкие отношения, последний выпустил циркуляр для членов «П-2», предписывающий им сообщать имена, факты и данные в редакцию «ОП». Таким образом, журнал, издаваемый Пекорелли, оказывался очень и очень информированным. Любопытно, что среди ближайших сотрудников Пекорелли был некий Паоло Патрици, входивший в анархистскую организацию «Потэре операйо», из которой, по мнению судьи Пьетро Калоджеро, впоследствии родился «красный», т. е. левоэкстремистский, терроризм.
      То, что Пекорелли и его сотрудники располагали очень обширной информацией, подтвердили в дальнейшем многие события. Так, в 1974 г., за четыре года до того, как был похищен и убит председатель национального совета демохристианской партии Альдо Моро, журнал Пекорелли писал: «Между Вашингтоном и Римом давно утрачена согласованность». И несколько позже: «Моро решил уступить и покинуть палаццо Киджи (резиденция итальянского правительства. — Г. 3.). До самого последнего момента он сопротивлялся нажиму, советам и атакам друзей из своей партии, которые побуждали его уйти». Осенью 1975 г. Пекорелли приводит мнение одного из чиновников, сопровождавших в Рим американского президента Форда: «Я вижу в черном свете будущее вашего полуострова. Нечто очень похожее на судьбу Жаклин». Здесь явно содержится намек на трагедию в Далласе, когда погиб президент Кеннеди, а Жаклин осталась вдовой. В том же номере Пекорелли пишет, что «США решили прижать демохристианскую партию, которая хочет сотрудничать с коммунистами», и позволяет себе фразы типа: «Моро — да, но когда...» — и совсем уже напрямую: «Министр умрет в мае...» Как тут не вспомнить, что именно в мае 1978 г. А. Моро был застрелен террористами.
      2 мая 1978 г., буквально за несколько дней до трагического конца А. Моро, Пекорелли писал: «Убийство Цезаря одним показалось ужасающим преступлением, другим — благотворным событием. Две тысячи лет спустя похищение Моро может оказаться благотворным, если послужит изменению нынешней тенденции к усиливающейся интеграции между ХДП и ИКП»40. Яснее, кажется, сказать трудно.
      Кто знает, какими еще секретами владел Пекорелли и как намеревался ими распорядиться. Руководствуясь своей логикой преступника, Джелли не мог рисковать, и Пекорелли заставили замолчать навсегда. Исключительно симптоматичным выглядит заявление одного из ближайших сотрудников А. Моро — Серено Фреато: «Ищите тех, кто послал убить Мино Пекорелли, и вы найдете убийц Альдо Моро»41.
      Остается открытым пока еще вопрос, на какие рычаги и кнопки пришлось нажать Джелли, чтобы столь взрывоопасные сообщения в печати «остались незамеченными» теми, кому полагалось обратить на них внимание по роду своей службы. Архив, изъятый после убийства Пекорелли, пылился в судейских шкафах полтора года, прежде чем им стали заниматься. А ведь там речь шла не только о «нефтяном скандале» *. По существу Пекорелли одним из первых протянул ниточку от Синдоны к «П-2». Соринка в глазах следователей, занимавшихся делом Синдоны, поистине должна была превратиться в бревно, чтобы его наконец увидели. В связи с этим трудно не согласиться с мнением, высказанным журналом «Эспрессо»: «Когда в стране граждане теряют доверие к институтам, которые ими управляют, тогда можно сказать, что режим этой страны умер или агонизирует. К несчастью, Италия очень близка к этой стадии. Нельзя назвать практически нл одной из крупных сфер государственной администрации (полиция, прокуратура, судебные органы, финансовая гвардия, секретные службы, банки, предприятия с государственным капиталом, чиновничий аппарат и т. д.), которая бы не была скомпрометирована и оставалась вне подозрений. Примеры продажности можно было бы приводить еще Подробнее см. на с. 51.
      долго. Но справедливости ради следовало бы сказать и о тех, кто, зная о коррупции, ничего не делал, чтобы разоблачить ее и тем более покарать»42.
     
      Еще одна смерть
      Есть основания полагать, что Пекорелли был не единственной жертвой «П-2». До сих пор остается необъяс-ненным целый ряд обстоятельств, сопутствовавших самоубийству подполковника финансовой гвардии Лучано Росси 5 июня 1981 г., т. е. в дни, когда скандал, связанный с разоблачением незаконной деятельности «П-2», был в полном разгаре и политические, военные и финансовые круги Италии трясло как в лихорадке.
      Управление финансовой гвардии, в котором работал Росси, своего рода элита, так как оно осуществляло контрольные функции внутри этой организации. Тогдашний его начальник полковник Сальваторе Флорио в марте 1974 г. вызвал Росси и поручил ему подробнее поинтересоваться фигурой Джелли. Что побудило полковника отдать такой приказ, по-видимому, еще долго будет оставаться тайной.
      Он остановил свой выбор на Росси: тот был родом из Ареццо и имел там много родственников и друзей. В Италии личные связи действенны, как нигде. И хотя говорили, что в Ареццо «листок на дереве не шелохнется без разрешения Джелли», поездка туда подполковника Росси была успешной. Через некоторое время на стол полковника Флорио были положены шесть страничек машинописного текста. Их содержание пока остается в секрете, но можно быть уверенным, что в них были исключительно важные сведения. Однако полковник не успел ими по-настоящему воспользоваться. Вскоре он вместе с шофером гибнет в очень странной автомобильной катастрофе: машина вдруг резко срывается с автострады и катится под откос, не оставив даже следов торможения. Очевидцы утверждают, что скорость автомобиля была невысокой.
      Начинаются неприятности и у Росси. Его перебрасывают из столицы в Неаполь. Там его службой тоже недовольны и не скрывают этого. Тогда он находит «противоядие» — делается масоном, и, по заявлению одного журналиста, «его жизнь становится достаточно спокойной»43. Правда, до определенного момента — пока его не начинает беспокоить прокуратура.
      Подполковник Росси был вызван для допроса в качестве свидетеля в миланскую прокуратуру 26 мая. Росси в свое время занимался расследованием связей Джелли с неофашистами и неплохо ориентировался в хитросплетениях «П-2». У миланских следователей к Росси практически один вопрос: кто мог дать Джелли один из секретных докладов финансовой гвардии, который был обнаружен на вилле «Ванда» после бегства «почтенного мастера»?
      Результаты допроса не были опубликованы, но известно, что допрашивался также бывший шеф финансовой гвардии Раффаэле Джудиче. И сразу вслед за этим обнаружили подполковника Росси с простреленной головой... В официальном заключении командования финансовой гвардии говорится: «Главным побудительным мотивом шага Росси, хотя он и преувеличивал значение этого мотива, может считаться допрос, которому он был подвергнут в Милане, и в частности интерес следователей к тому обстоятельству, что Росси якобы также являлся членом масонской ложи. Соответствует действительности, что Росси в отношении Джелли вел себя неодинаково, т. е. в определенный момент своей карьеры Росси собирал информацию, которая могла повредить Джелли, а впоследствии (если это действительно так) сам вошел в его ложу. Все это усилило психическую неуравновешенность офицера»44. Несмотря на витиевато-неопределенный стиль документа, из него с достаточной ясностью можно понять: командование финансовой гвардии совершенно не исключает, что его сотрудник, возглавлявший в последнее время отдел по борьбе с наркотиками, по необъяснимым причинам превращается из преследователя Джелли в его сторонника.
      Как это произошло, на чем Джелли удалось «зацепить» подполковника, пока остается тайной. Возможно, он его просто подкупил, поскольку у Росси, по свидетельству журналиста Джорджо Лаццарини, были материальные затруднения. Представлял ли Росси для него интерес? Бесспорно, и не только потому, что располагал компрометирующими Джелли материалами. Управление, к которому относился отдел, возглавляемый Росси, руководит десятками центров для подслушивания телефонных разговоров. Об этом писала газета «Паэзе сера» 6 июня 1981 г. В ней же сообщалось, что «управление осуществляет также функции внутренней контрразведки в финансовой гвардии, контролируя деятельность ее сотрудников»45. Таким образом, Росси становился для Джелли неоценимым источником информации.
      Уместно вспомнить, что сама версия о самоубийстве Росси вызвала в итальянской прессе массу сомнений в ее достоверности. В ней действительно было немало существенных противоречий. Сначала, например, заявили, что Росси застрелился из служебного пистолета, имевшего калибр 9 мм. Пуля же, найденная при вскрытии, была калибром 7,62 мм. Разноголосица существовала и в отношении места и времени самоубийства. Обращают на себя внимание строки газеты «Репубблика»: «Самоубийство этого офицера явилось очень «своевременным» для тех, кто стремится помешать расследованию преступных связей «П-2»»46. Печать вспомнила еще о двух смертях, также происшедших при неясных обстоятельствах. В 1977 г. генерал корпуса карабинеров Антонио Анда застрелился вскоре после того, как направил в один из еженедельников письмо, в котором отрицал свою принадлежность к «П-2». Годом позже, как уже говорилось, погибает полковник С. Флорио. Не слишком ли много совпадений?
     
      Обвинений много, обвиняемых нет
      Даже названных событий вполне достаточно для того, чтобы власти вплотную занялись тайной деятельностью «П-2». Однако это далеко не все. В распоряжении следствия находится 60 тыс. страниц документов, а в парламентской комиссии, специально созданной для расследования правонарушений, р которых замешана «П-2», существует большое количество папок, переполненных документами.
      С расследованием дел ныне официально распущенной ложи вообще происходят вещи по меньшей мере странные. Парламентская комиссия и судебноследственные органы никак не могут найти общий язык, не говоря уже о координации действий. Создается ощущение, что каждая сторона действует сама по себе. По сообщению журнала «Эуропео», председатель комиссии Тина Ансельми сделала все возможное, чтобы получить копии документов, находящихся в распоряжении судебных чиновников, но «они поступали по капельке, как из пипетки, что наводит на мысль о преднамеренной стратегии — ограничить возможности комиссии и несколько охладить ее энтузиазм»47. Член
      комиссии сенатор Роберто Спанно прямо заявляет: «Поскольку нам приходится тащиться на буксире у судебных властей, есть опасность попасть в русло расследования, заранее определенное этими органами» 48. Печать сообщала, что Тина Ансельми пыталась, причем в весьма резких тонах, затребовать копии документов у председателя римского трибунала Карло Саммарко, но результата не достигла.
      Честь открытия подпольной деятельности «П-2», как известно, принадлежит миланским следователям, но нынче все сконцентрировано в руках судебных властей Рима. По мнению того же «Эуропео», они располагают материалами, свидетельствующими о причастности «П-2» к военно-политическому шпионажу, террористическим акциям, доказательствами коррупции судебных властей и секретных служб, документами о связях Джелли с его высокопоставленными друзьями и некоторыми политическими партиями, а также «о никак пока не объясненных убийствах и самоубийствах». У парламентской комиссии создается мнение, что следователи, сконцентрировав все в одних руках, «не очень добросовестно используют время».
      Никто не отрицает, что подобная централизация формально вполне законна, но что она привела к задержке и волоките — тоже очевидно. Некоторые действия, по словам «Эуропео», «может быть решающие», не были проведены своевременно, из-за чего, возможно, навсегда утрачены важные доказательства.
      Приведем еще один пример. Миланские следователи располагали чрезвычайно важным документом — официальным конвертом палаты депутатов итальянского парламента, в который была вложена записка, адресованная Джелли. Содержание ее прелюбопытно: в ней указывалось вымышленное имя, номер счета — 633369 — в одном из швейцарских банков и его шифр — «Протекция». Миланские власти намеревались допросить ряд лиц. Сделать этого не удалось из-за передачи материалов в столицу. Там же на это просто не обратили внимания. Так оборвалась еще одна важная нить. По этому поводу «Эуропео» писала: «Тенденция, преобладающая в римских кабинетах, — побольше материалов списать в архив и тем самым исключить версии, расследование которых далеко еще не закончено»49.
      Дело доходит до того, что некоторые миланские следователи из обвинителей могут превратиться в обвиняемых. Арестованный в самые первые дни разгоревшегося скандала с «П-2» банкир Роберто Кальви ночью 2 июля 1981 г. потребовал в камеру следователя и рассказал, что он путем сложных заграничных финансовых операций перевел на счет одной из итальянских политических партий 21 млн. долл. Сделано это было по совету Личо Джелли и Умберто Ортолани, того самого, с которым Джелли связан финансовыми аферами еще со времени своих «приключений» в Латинской Америке.
      Затем банкир Роберто Кальви был не только освобожден, но и получил обратно свой заграничный паспорт. Допрошенный еще раз в марте 1982 г. он отказался от прежних показаний, хотя сам настаивал на том ночном допросе, и заявил, что названную сумму присвоили Джелли и Ортолани. Ни о каком финансировании политической партии уже нет и речи. Слов нет, личности вроде Джелли и Ортолани вполне могли это сделать, но главное было «замять» вопрос о финансировании политических партий. Одновременно была брошена тень на миланских следователей, и кое-кто уже готов обвинить их в клевете. Что же касается Джелли и Ортолани, то им подобные обвинения пока ничем не грозили: оба были вне пределов досягаемости итальянского правосудия. И если Джелли предпочел скрыться за океан, постоянно меняя место пребывания, то Ортолани ведет вполне респектабельный образ жизни в соседней Швейцарии. Он теперь граф Дино Малатеста — титул, купленный предусмотрительным Ортолани несколько лет назад. Каждое утро дорогой лимузин доставлял его на женевскую улицу Альбер-Гос, где он служил в международном институте сберегательных касс. «Служащий» отнюдь не бедствовал: только за три года ему удалось нелегально переправить в Швейцарию 28 млрд. лир. Его состояние, включая собственность в Италии и Латинской Америке, оценивалось в 350 млрд. лир. У итальянских следователей много вопросов к графу Малатеста, в том числе и такой: как и почему на его имя в ¦Женеву по просьбе одного сицилийского банкира было переведено 650 млн. лир? Графа побеспокоили по этому поводу и швейцарские журналисты, но он оказался несловоохотлив: «Мое правило — никому никогда не делать заявлений»50. В настоящее время Ортолани живет в Бразилии, гражданством которой он обзавелся заблаговременно. Он остается недосягаем
      для итальянского правосудия, поскольку бразильские власти не дают разрешения даже на его допрос.
      Как выясняется, совсем не обязательно менять гражданство и в спешке покидать Италию, чтобы выпутаться из скандала, вызванного «П-2». Кое-кому понадобилось лишь проявить терпение и в результате не только сохранить свой пост, но даже получить повышение. Корпусной генерал Орацио Джаннини был членом «П-2» и имел членский билет за номером 2116. Он допрашивался парламентской комиссией, но это нисколько не повредило его карьере. Несколько позже он вошел в комиссию, состоящую из девяти генералов и решающую вопросы продвижения в званиях высших офицеров армии.
      Справедливости ради скажем, что такое удалось не всем. Адмиралу Джованни Торризи пришлось уйти в отставку «по возрасту». Кое на кого из офицеров рангом пониже были наложены дисциплинарные взыскания. У го Дзилетти, вице-председателю высшего совета магистратуры*, пришлось также уйти в отставку. Но остались люди, имеющие доступ к государственным секретам, например начальник канцелярии министерства иностранных дел Франческо Мальфатти ди Мон-тетретто52. А ведь речь идет о масонской ложе, чья антигосударственная деятельность признана официально. Еще спокойнее чувствуют себя дельцы из мира крупного бизнеса, даже если они представляют фирмы с участием государственного капитала.
      Люди, ворочавшие сотнями миллионов, могли позволить себе тратить астрономические суммы на себя лично, а также для «подкормки» нужных людей. В 1975 г., например, Джелли расходует на поездки, встречи, закупку ковров и прочие «представительские расходы» 16 млн. лир. «Репубблика» сообщает, что в следующем году он делает подношение в 12 млн. лир «Гранде Ориенте» — своего рода верховному органу итальянского масонства. Не это ли заставило руководство итальянского масонства закрывать глаза на то, что нравы и цели «П-2», мягко говоря, не совпадали с общими уставными положениями? Похоже, золотой блеск ослепил не только «братьев» из других лож. В записных книжках Джелли есть пометка о том, что в 1975 г. он передал некоему Кармелло 20 млн. лир.
      Орган, призванный осуществлять контроль за законностью деятельности итальянской системы правосудия; главой его является президент страны.
      Большинство итальянских газет легко дополнили это имя фамилией, и вновь сенсация: Кармелло Спанъуоло был в то время прокурором Рима. Газета «Репуббли-ка» без обиняков писала: «Джелли под звон миллионов подкармливал определенную группу лиц, власть предержащих, следуя худшим нравам уголовнопреступного мира и мафии»53.
     
      Единственный арестованный выпущен на свободу
      Десятки папок, которыми располагает парламентская комиссия по расследованию тайной деятельности ложи «П-2», переполнены документами и свидетельствами многих людей. Перечень обвинений в адрес «П-2» выглядит более чем внушительно. Попытаемся их как-то конкретизировать и связать с определенными лицами. Так, сам Джелли, полковник Вьеццер и еще 15 человек обвиняются в военном и политическом шпионаже, создании преступной организации и подготовке заговора. Член ложи У го Дзилетти так вел судебное дело об афере с «Италкассой», объединяющей сотни тысяч вкладчиков, оказавшихся обворованными, что здесь необходимо уже служебное следствие в отношении самого высшего чиновника магистратуры. В распоряжении властей находятся собственноручно написанные Джелли записки, адресованные вице-президенту государственной компании ЭНИ Леонардо ди Донне, а также руководству «Банко национале ди агрикультура», где речь шла о незаконных операциях. Тот же Ди Донна обвиняется в том, что через «Банко Амброзиано» перевел 7 млн. долл. в Швейцарию на счет итальянской социалистической партии. Среди «грехов» «П-2» и попытка прибрать к рукам одну из крупнейших газет — «Коррьере делла сера»54. Об убийствах и самоубийствах при таинственных обстоятельствах мы уже упоминали.
      Что же предпринимают власти в этой ситуации, когда дел, кажется, непочатый край? За решеткой оказывается единственный арестованный — полковник секретной службы Антонио Вьеццер. Он не спешит с признаниями, очевидно надеясь, что и для него гроза пройдет стороной. Лишь спустя три месяца он, видимо, понимает, что друзьям-масонам не до него, и начинает давать показания. Обвинений против него такая гора, что она, по словам журнала «Эуропео», «раздавила бы и танк»55. Среди обвинений в шпионаже и заговоре убийство журналиста Пекорелли выглядит не более чем эпизодом.
      Считается, что одним из важнейших мотивов, послуживших смертным приговором для Пекорелли, было то, что он располагал досье по так называемому нефтяному скандалу. Суть его коротко состояла в том, что при попустительстве финансовой гвардии и покровительстве видных политиков в Италию ввозились наиболее дешевые нефтепродукты. Затем они подвергались соответствующей технологической обработке на нефтехимических предприятиях и продавались, понятно, по более высоким ценам. «Экономия» на импортных пошлинах вместе с доходами от дополнительной обработки приносила гигантские суммы. Скандал, как и многие другие, был замят, если не считать, что был арестован шеф финансовой гвардии Джудиче.
      В вину полковнику Вьеццеру и было поставлено, что не без его участия знаменитое досье СИФАР, собранное по «нефтяному скандалу», оказалось в руках Пекорелли. Вьеццер сразу же заявил, что он не имеет никакого отношения к этому делу, и назвал в качестве виновного капитана Антонио Ла Вруну. Среди его показаний фигурировали и две личности, ранее не известные общественности: унтер-офицер Марио Эспозито — с ним Вьеццер подписал акт о сгоревшем автомобиле, в котором был убит Пекорелли, и майор Джанкарло д’Овидио, имевший членский билет «П-2» под номером 1654.
      Показания Вьеццера не пролили особого света на расследование убийства Пекорелли. То же относится и к таинственному исчезновению «нефтяного» досье. Однако два интереснейших момента в его показаниях были. Во-первых, он рассказал, что в 1972 г. в процессе подготовки к политическим выборам секретная служба пыталась приумножить «политический капитал» неофашистской партии. Как это делалось? Путем зауряднейших провокаций. Поблизости от местных отделений неофашистов закладывались пиротехнические заряды, способные вызвать шумовой и световой эффект, нечто вроде карнавальной шутихи, только цели преследовались нешуточные: дискредитировать левые силы и вызвать сочувствие к неофашистам. Был в арсенале еще один трюк. Д’Овидио и JIa Вруна разместили в области Марке склад оружия и окольными путями «информировали» об этом полицию. В результате несколько человек было арестовано. Среди них — греческий иммигрант с большим списком противников режима «черных полковников» в Греции. Не была ли это просто «дружеская» услуга СИФАР фашистскому режиму в Афинах? Об этом Вьеццер умалчивает, но зато рассказывает еще об одном эпизоде, относящемся к 1974 г. По его словам, весной того года генерал Вито Мичели дал приказ послать офицера в Пистою и Ареццо, с тем чтобы собрать максимально подробное досье на Джелли. Будучи сам членом «П-2» и, следовательно, хорошо осведомленным о царящих там нравах вообще и личных склонностях Джелли в частности, он вполне обоснованно считал, что «почтенный мастер» располагает на него немалым ворохом компрометирующих материалов, и, видимо, хотел эту ситуацию как-то уравновесить. Произошел, однако, фарс. Столичный офицер после визита в Пистою, прибыв в Ареццо, решил обратиться за помощью к местным коллегам. А ведь здесь, если помните, «и листок на дереве не может пошевелиться без разрешения Джелли». Короче, Джелли, узнав о визите, церемониться не стал. Он поднял трубку и сказал генералу несколько крепких слов. Мичели тут же отменил приказ 56.
      Начиная свои показания, которые пресса оценила не более как прелюдию, Вьеццер ничего особенно сенсационного не сообщил, но дал понять, что его память полна деталями, которые многие предпочли бы забыть навсегда. Это был скорее всего сигнал, что его пребывание в тюремной камере затянулось. Знак, поданный из-за решетки, был прекрасно понят. Захватывающий рассказ, которого можно было ожидать от столь многоопытного работника секретных служб, был прерван в самом начале.
      Вьеццер был освобожден «по состоянию здоровья». Единственный арестованный оказался на свободе. Следствию же осталось море документов, неизвестно, удастся ли выловить из него золотую рыбку истины. Журнал «Эуропео» писал: «Несмотря на строгость, с которой потребовали провести расследование президент Италии А. Пертини и премьер-министр Дж. Спадолини, последние месяцы характеризуются снисходительными оправданиями, благоприятными решениями и благородными прощениями»57. В этих словах звучит откровенно горькая ирония.
     
      Все вполне закономерно
      По существу в Италии есть целая система, с помощью которой умеют гасить самые громкие скандалы. Сразу же была сделана попытка замять скандал и с ложей «П-2». Премьер-министр А. Форлани, как помните, убрал документы в личный сейф. Тогда мы специально опустили важную деталь: по его распоряжению был создан комитет из трех видных юристов, чтобы он определил, является ли ложа «П-2» организацией, противоречащей конституции.
      Этот шаг со стороны главы кабинета был встречен с недоумением и скептицизмом в прогрессивных кругах страны. Депутат-коммунист Дж. д’Алема, член парламентской комиссии по расследованию махинаций Синдоны, заявил: «Конечно, Форлани должен быть глубоко обеспокоен ходом расследования деятельности ложи «П-2». Вместе с тем непонятна цель создания названного комитета: то, что ложа «П-2» является секретной организацией, установлено»58. Еженедельник итальянских коммунистов «Ринашита» писал: «Давайте покончим с этим. Хватит строить из себя простачков. А. Форлани прекрасно знает, что такое ложа «П-2». Председатель Совета министров хочет выиграть время, чтобы все оставалось, как прежде. Вопрос о ложе «П-2» носит не юридический характер, а политический. Он затрагивает всю систему власти ХДП и левого центра. Может ли премьер-министр удалить эту язву? Мы сомневаемся. Более того, мы опасаемся, что будет сделано все возможное, чтобы прикрыть это дело дымовой завесой... Факт заключается в том, что на протяжении многих лет большую часть политической и административной жизни нашей страны «регулируют» тайные организации: мафия, масонство, управление по секретным делам министерства внутренних дел, секретные службы финансовой гвардии, а также секретные службы других государств».
      Римская газета «Репубблика» также свидетельствовала, что ложа «П-2» появилась на свет при активном содействии Центрального разведывательного управления США. Газета «Паэзе сера» со ссылкой на заявление одного из руководителей французских масонов, Роже Лерэя, писала, что ложа «П-2» служила интересам ЦРУ и крупных транснациональных корпораций60. Невольно вспоминаются показания подполковника-неофашиста Амоса Спьяцци, арестованного по делу о правом антигосударственном заговоре «Роза ветров», что именно масоны организовали контакты между мафией, неофашистами, секретными службами Италии и ЦРУ. Подтверждение этому можно найти и в одном из документов Управления стратегических служб США от 15 сентября 1944 г. за № 9. а — 32199, где говорилось, что правые силы Италии хотели обеспечить масонское прикрытие террористическим группам, чтобы дискредитировать Итальянскую коммунистическую партию и таким образом попытаться уменьшить ее влияние 61.
      Как бы то ни было, комитет добросовестно засел за работу и денно и нощно в течение месяца изучал бумаги, прослушивал и просматривал пленки с радио-и видеоинтервью, допрашивал свидетелей. Высокая квалификация и добросовестность юристов ни у кого сомнений не вызывали. Но прежде чем они положили на стол премьера 48-страничный доклад, прошел месяц. Собственно, доклад «трех мудрецов», как их окрестила пресса, не содержал ничего сенсационного. Любой опытный юрист, даже не тратя столько времени, легко обнаружил бы «противоречия» между деятельностью ложи и основным законом государства. Словом, на мотивировку очевидных выводов ушли недели, а время, как известно, невосполнимый в природе компонент.
      «Мудрецы» пришли к выводу, что «ложа «П-2» является организацией, которая стремилась превратить Италию в сферу своего влияния и власти путем проникновения в общественные учреждения. Она ставила целью претворить в жизнь надежды, амбиции и интересы отдельных личностей, не имеющих ничего общего с человеческой солидарностью, проистекающей из основных положений масонства. Эта тайная организация могла стать государством в государстве, что не позволительно для общества с демократическими устоями»62. Юристы, как видим, в выводах определенны, но эмоциям не поддаются.
      Другое дело журналист из «Коррьере делла сера» Паоло Гральди: ««П-2» представляет собой безумное порождение Личо Джелли, не имеющее ничего общего с масонскими традициями. Будучи тайной, она в состоянии оказывать отрицательное воздействие на все общество. Джелли преследовал цель опрокинуть существующие институты. Он спал и видел военный переворот. Остается законным вопрос: неужели никто — судебные власти, секретные службы, официальное масонство — не понял, какую опасность представляла собой паутина, сотканная «достопочтенным мастером»?»63. Вопрос вполне правомерный. Заодно оговоримся, что нас мало интересуют распри между отдельными течениями масонства и желание некоторых авторов выдать другие ложи за образец добродетели. Это их внутреннее дело. Нам же важнее разобраться, как под прикрытием масонства могла возникнуть организация, которая превратилась в реальную угрозу для республиканских институтов Италии и не только была далека от многих заповедей масонства, но и вступила в конфликт с законом именно в той его части, где перечисляются наиболее тяжелые преступления против государства, общества и личности.
      По заключению «трех мудрецов», «ложа «П-2» с середины 70-х годов полностью находится в руках и распоряжении Джелли... она поставила себя вне масонского ордена и порой даже называлась частным клубом» 64. Согласиться с последним утверждением трудно: Джелли не мог себе позволить порвать с «Гранде Ориенте» — организацией, объединяющей итальянских масонов, иначе он лишился бы превосходного прикрытия. Он не зря вносил на счет «Гранде Ориенте» немалые суммы. Это была своего рода сделка или, если хотите, плата за то, чтобы не вмешивались в дела его вотчины «П-2». Дело дошло до того, что члены «П-2» не собирались на регулярные встречи — подавляющее их большинство не знали друг друга. Связаться можно было только через Джелли. Ложа не имела постоянного адреса, что вообще никак не вписывается в предписания масонства. Но, как говорится, все это хотя и настораживающие, но относительно мелкие прегрешения. Суть же состояла в конечной цели, к которой стремились «братья» по ложе. В одном из документов «П-2», выразительно озаглавленном «Синтезы норм» («Свод правил»), говорится: «Среди главных задач организации — делать все возможное, чтобы «братья» добивались более престижного положения, поскольку, чем больше силы и влияния каждый из них будет иметь, тем более мощной будет организация в целом» 64. Яснее, кажется, некуда. Припомним лишь, что среди прочих в ложу входили министры, генералы и представители секретных служб.
      Выводы «трех мудрецов» разделило преобладающее большинство итальянских юристов: «П-2» следует считать секретной организацией, а следовательно, она подпадает под действие статьи 18 Конституции Итальянской Республики, которая запрещает «секретные организации, преследующие, хотя бы и косвенно, политические цели путем создания структуры военного характера» 65.
      Усилия лучших юридических умов не пропали даром. «П-2» наконец была распущена. Но исчезли ли все вопросы, возникшие в ходе скандала? Скорее всего, их стало больше, и среди них один наиболее болезненный, о котором не говорят власти и даже позволяющая себе эскапады итальянская пресса. Это вопрос о финансировании политических партий, а точнее, о фондах, не регистрируемых в партийных кассах, т. е. о деньгах, которые практически можно тратить безотчетно. Не боясь показаться пессимистом, автор готов утверждать, что, сколько бы захватывающих подробностей ни выбросил на страницы печати скандал с «П-2», эта тема будет максимально деликатно обходиться. В доме повешенного не говорят о веревке...
      Мы тоже последуем правилам хорошего тона, принятым в доме висельника, но от одного вопроса все же не уйти: как могло случиться, что «П-2» процветала столь долго? Существует по меньшей мере три доклада Эмилио Сантило, возглавлявшего инспекцию по борьбе с терроризмом, каждый из которых касается «П-2».
      Первый из них был направлен в 1974 г. в Падую следователю Джованни Тамбурино, занимавшемуся делом о фашистской организации «Роза ветров», которая в свою очередь была связана с секретной службой СИД. Второй получил следователь из Болоньи Вито Дзинкани, ведший разбирательство о взрыве экспресса «Италикус». Третий лег на стол флорентийских юристов Винья и Паппалардо, расследовавших дело об убийстве крупного судебного чиновника Витторио Оккорсио.
      Вот что, например, говорилось в первом докладе: «Джелли — опасная личность с фашистским прошлым, располагающий в настоящее время закодированной картотекой». Там же Джелли характеризуется как человек, подбирающий себе «братьев»-едино-мышленников, чтобы «установить в Италии фашистскую диктатуру». Цитата из второго доклада: «Личо Джелли возглавляет «П-2», где он руководит крупными промышленниками, видными чиновниками и офицерами высоких рангов». И наконец, выдержка из последнего доклада: «Ложа «П-2» обладает исключительно большим весом из-за принадлежности к ней высших представителей политической, военной и экономической иерархии. Это самый могучий центр скрытой власти итальянского масонства»66.
      Добавим, что этот центр обладал широко разветвленной сетью. Джелли разделил ложу на 17 отделений и во главе каждого поставил лично преданного ему человека. Отделения имелись в Палермо, контролируя область Калабрия и остров Сицилия, в Кальяри (остров Сардиния), Риме, Флоренции, Турине, Милане, Генуе, Болонье и Ливорно, т. е. практически охватывали всю Италию, за очень небольшими исключениями. К тому же до сих пор продолжают циркулировать слухи, и видимо небезосновательные, что в ложе существовала «супергруппа Джи», имена членов которой никогда не фигурировали ни в каких списках и были известны только Джелли.
      Работа «трех мудрецов» была бы значительно облегчена, если бы они заглянули в документ — своего рода политическую программу, которую Джелли разослал своим ближайшим «братьям» перед выборами 1976 г. В ней, в частности, предлагались реформы следующего содержания: контроль над радио и телевидением, пересмотр конституции, ликвидация парламентской неприкосновенности, отмена на два года деятельности профсоюзов и трудовых контрактов67. Надо думать, после прочтения подобной программы ни у кого не осталось бы сомнений в ее антиконституционной и антиреспубликанской направленности.
      Можно лишь догадываться, какой же поистине всепроникающей властью и влиянием обладали «братья», если им удавалось отвести грозу от ложи, которой органами порядка давались столь недвусмысленные характеристики и которая сама не скрывала своих политических притязаний. Продолжалось это не один год, и каждый лишь добавлял в «послужной список» «П-2» все более и более зловещие подробности.
      Такой ли уж курьез?
      Мнение, что скандал с «П-2» — крупнейший в послевоенной Италии, разногласий, кажется, не вызывает. Публично большинство порицает Джелли и его методы. Почти все открещиваются от знакомства с ним и даже делают вид, что среди известных им лиц нет никого с такой фамилией. Правда, друг Джелли Пьер Карпи пишет книгу в его защиту, где пытается представить «достопочтенного мастера» жертвой политических интриг. Отдадим автору должное в том, что он не скрывает, с каких позиций и почему пытается обелить Джелли. Но открытых сторонников Джелли можно буквально пересчитать по пальцам. Один из них, генерал Франко Пиккьотти, ныне находящийся в отставке, даже позволяет себе поиздеваться, отвечая на вопрос корреспондента «Эспрессо»: «Да, я масон и член «П-2». Откровенно говоря, я не ожидал обвинения в этом. Если все, кто теперь отрекается от членства в нашей ложе, говорят правду, то получается, что к ней принадлежали только Джелли и я. Насколько мне известно, чтобы считаться организацией, «преследующей преступные цели», необходимо иметь хотя бы третьего участника»68.
      Откровенно признается в своей принадлежности к «П-2» и мотивах, которые его побудили к вступлению в нее, парламентарий Фабрицио Чиккитто: «Мне трудно приходилось в борьбе за места и привилегии, и я решил отдаться под покровительство «П-2»». Известный журналист Джорджо Бокка, комментируя это признание, пишет: «Ложа старалась выглядеть ассоциацией взаимной подстраховки, но внутри ее все шло с ведома и благословения Джелли. Были члены ложи, ворочавшие многими миллионами, возможно занимавшиеся шпионажем и лоббированием на правительственном уровне, но были и такие, что пытались выпутаться из своих финансовых неприятностей или добиться, чтобы их фамилия промелькнула где-нибудь на одной из газетных страниц»69. С таким мнением трудно не согласиться. Любопытен другой, так сказать, морально-социальный аспект отношения ко всей этой неприглядной истории.
      По поручению еженедельника «Панорама» был проведен опрос общественного мнения. 25% опрошенных честно признались, что они ничего о скандале не знают70. Цифра для человека, живущего в Италии, не особенно ошеломляющая. Помню, меня куда больше поразило то, что в этой стране, являющей собой средоточие исторических, культурных, архитектурных памятников, насчитывается 14% неграмотных. А если к этому добавить, что в среднем — подчеркиваем, в среднем — в Италии на семью покупается один иллюстрированный журнал, где фотографии, рисунки и реклама занимают львиную долю объема, то удивляться не приходится, что каждый четвертый итальянец ничего не знал о «П-2». (Не одна ли это из причин, почему такое становится возможным?) Сейчас нас, однако, интересует реакция тех, кто был в курсе дела.
      Отдадим должное трезвости данных оценок. Только 6,7% опрошенных считают, что это был безобидный клуб друзей; 42% заявляют, что ложа представляла угрозу для республиканских институтов. Очень многие полагают, что опасность «П-2» усугубляется тем, что в нее входили деятели, занимающие видное место в итальянском обществе. Характерно, что наиболее суровому осуждению ложа подвергается со стороны рабочих и студентов. Служащие в своих оценках значительно мягче. 17,6% опрошенных высказались за то, что масонские ложи вообще надо распустить, а более 43% считают, что наиболее глубоко погрязла в этом скандале христианско-демократическая партия71.
      Оценки сами по себе достаточно емкие, но они не отразили одной характернейшей детали, касающейся уже не частного, пусть и очень важного вопроса, а общества в целом. Скандал и обнаружившееся могущество «П-2» настроили мысли многих итальянцев совершенно на иной лад. Уставшие от постоянной борьбы за существование, отсутствия не только перспектив, но и уверенности в завтрашнем дне, многие, слишком многие для общества, почитающего себя свободным, решили искать защиты и поддержки в масонстве. Только в течение нескольких месяцев, последовавших за скандалом с «П-2», в масонские ложи устремились 15 тыс. человек, т. е. столько же, сколько насчитывало в своих рядах итальянское масонство до разоблачения Джелли и его присных.
     
      На далеком континенте
      Джелли был человеком предусмотрительным и не зря готовил себе «тылы», покупая и строя квартиры и виллы в разных частях света. У него апартаменты в США, квартира на авенида Атлантика в Рио-де-Жанейро, горный домик в Мексике, две виллы на Лазурном берегу, усадьбы в Аргентине, Парагвае и других местах. Они представляют собой немалые материальные ценности и почти все наверняка используются для организации тайников. На такую гипотезу наводит, например, вилла Джелли в уругвайском курортном местечке Пунта-дель-Эсте. Вилла стоит на пересечении авенид Феррари и Мирафлорес, у нее трое ворот и калитка, так что войти и выйти из нее незамеченным не составляет большого труда. В 50 комнатах можно расположить архив целого министерства. В доме штат слуг и садовников, но «свой глаз» все же надежнее: жил в нем сын «достопочтенного мастера» Маурицио с женой и ребенком, которого окрестили Личо И.
      Примерно тогда, когда итальянская полиция совершала ошеломляющие открытия на вилле «Ванда» близ Ареццо, ее уругвайские коллеги занимались тем же самым на далеком континенте. Там события разворачивались следующим образом. В итальянское посольство в Уругвае поступает от имени Джелли ходатайство о содействии быстрейшему получению машины марки «Мерседес», прибывшей из Италии в порт Монтевидео. Джелли известен в этой латиноамериканской стране как один из членов правления «Банко финансьеро судамерикано». Это солидное кредитное учреждение с большой долей иностранного капитала. У банка пять отделений в Уругвае, конторы в Швейцарии и агентство в бразильском городе Сан-Пауло. Кстати, два сына Ортолани, старого друга Джелли, также входят в руководство банка: один занимает должность генерального директора, другой — член административного совета.
      Комиссару уругвайской полиции Виктору Кастиль-они было поручено осмотреть виллу Джелли в Пунта-дель-Эсте. Первое, на что он обратил внимание, — это 10-метровая антенна, ориентированная на спутник связи скандально известной ИТТ ( Интернэшнл теле-
      Одна из вилл в Уругвае, принадлежащая Джелли
      фоун энд телеграф»), замешанной во многих преступных операциях ЦРУ, в том числе и в свержении правительства Сальвадора Альенде в Чили. С помощью этого спутника Джелли мог говорить с десятками стран, минуя какой-либо контроль. В. Уругвае всего 80 телефонных абонентов, пользующихся услугами этого спутника, что, кстати, обходится недешево — миллион лир в месяц. Одно из преимуществ, которые дает такой телефон, — невозможность определить, из какой страны ведется разговор. Для человека с биографией и повадками Джелли достоинство неоценимое.
      Поразило же, однако, комиссара Кастальони совсем не это. Добравшись до спальни, обшитой деревянными панелями, и начав их ощупывать, он неожиданно надавил на одну из планок... Задняя стена спальни разошлась, и там открылась еще одна комната со
      стеллажами, забитыми папками и бумагами. Здесь же находился аппарат для фотокопирования. У комиссара не было указания что-либо изымать, поэтому он принял соломоново решение и скопировал имевшиеся документы.
      Понадобилось три небольших автофургончика, чтобы доставить эти копии в полицейское управление, где комиссар погрузился в их изучение. Но занимался он этим чуть больше суток. Дело взял в свои руки сам министр внутренних дел Яманду Тринидад. Просочились сведения, что среди бумаг было немало документов, компрометирующих многих представителей власти Уругвая. Что ж, на Джелли это похоже. Так это или нет, пока неизвестно, как неясно и то, какие еще документы были там обнаружены. С тех пор как министр взял на себя функции следователя, никто больше ни копий, ни оригиналов этих бумаг не видел.
      Не видели больше в Уругвае и Джелли. Последняя страна, где он оставил следы, была Чили. Там он скрывался под именем Луиса Андреса Каналиса, проживая в Сантьяго-де-Чили по авениде Витакура, № 5321, в особняке с серо-перламутровым фасадом, окруженном тщательно ухоженным садом. И сейчас пожилая сеньора, выполняющая, очевидно, роль экономки, объяснит вам, что хозяина нет дома: он уехал в Европу и неизвестно, когда вернется. Особенно настойчивому посетителю она даст лондонский телефон. Отвечают по этому номеру всегда стереотипно: «Сеньора Каналиса нет. Он в Кембридже» — и дадут новый номер телефона. Там его тоже застать невозможно.
     
      Самолет из Ниццы
      Международный аэропорт имени Леонардо да Винчи в Риме никто так в Италии не называет, разве что в официальных бумагах. Даже на автотрассе редко можно увидеть такой указатель. Чаще всего встретится Фьюмичино, что по-русски переводится «реченька». И хотя название местности, перенесенное на огромное сооружение из стекла и стали, с широкими лестницами и эскалаторами, разбросанными на гектары самолетными ангарами, циклопическими бензохранилищами и другими подсобными службами, мало соответствует идиллически пасторальному образу, все предпочитают говорить — Фьюмичино. Короче и привычнее. Как и во всяком крупном аэропорту, жизнь во Фьюмичино практически не замирает. Разве только глубокой ночью, когда рейсов становится поменьше. В остальное время здесь шумно, многолюдно и немного суматошно. Почти без пауз дикторы сообщают об отправлении, прибытии или задержке рейсов.
      Рейсовый самолет «Алиталии» из Ниццы 3 июля 1981 г. прибывал в Ршй точно по расписанию. И хотя среди встречающих было несколько человек, кому по долгу службы волноваться вроде бы не положено, они испытывали нетерпение, которое улеглось лишь тогда, когда на трапе появилась эффектная молодая блондинка с элегантной дорожной сумкой в руках. На контроле она предъявила чиновнику паспорт на имя Марии Грации Доннини. Вежливо ответила на заданные вопросы. Даже рассказала, что муж Лучано в настоящее время находится в Бразилии, совершенствуясь там в пластической хирургии. Документы пассажирки были в порядке, и все же ее задержали. Девичья фамилия Марии Грации — Джелли, и она доводилась родной дочерью «достопочтенному мастеру» ложи «П-2». Заинтересовались и ее сумкой, за подкладкой которой обнаружили четыре пакета, адресованные больнице «Джемелли». На простой вопрос, почему конверты, направляемые по столь невинному адресу, были так тщательно упрятаны от посторонних глаз, Мария Грация ответить не смогла. Она была арестована, а конверты изъяты.
      Вот что писал «Эспрессо» об их содержании. Первый на самом деле направлялся журналисту Франко Саломоне, члену «П-2», который брал у Джелли интервью для газеты «Темпо» после событий на вилле «Ванда». По неуточненным данным, встреча якобы состоялась в Брюсселе. В том интервью Джелли уже избрал для себя основную линию защиты: «Я — жертва политического преследования. Списки, найденные на «Ванде», никакого отношения к «П-2» не имеют»72. Судя по письму Саломоне, Джелли и не думал сворачивать свою деятельность. В конверте находились бланки членских билетов «П-2», тексты масонской клятвы и квитанции для приема членских взносов.
      Второе послание адресовано сенатору от неофашистской партии Марио Тедески. В конверт вложен документ на английском языке, являющийся для американских агентов, работающих «в дружественных странах», инструкцией о том, какими методами и способами «дестабилизировать там обстановку»73. Документ ныне секрета не представляет, поскольку выдержки из него обошли в свое время мировую прессу. Цена, правда, заплачена высокая. Один из журналистов, сумевший его раздобыть и опубликовать, поплатился за это жизнью. Возникает вопрос: зачем Джелли понадобилось столь «хитроумно» пересылать в Италию инструкцию американской разведки, переставшую быть секретом, и вообще организовывать вояж своей дочери? Судя по всему, это был просто шантаж. Мол, у меня в запасе есть вещи и посерьезнее, не пора ли прийти на выручку? В этой мысли утверждает и содержание следующих пакетов.
      В одном из них указаны номера двух банковских счетов в Цюрихе, а в скобках имена следователей, занимающихся делом Синдоны, — Джулиано Туроне и Гуидо Виола. Явная попытка скомпрометировать следствие. Прокурор Доменико Сика, специально вылетавший в Цюрих, установил, что таких банковских счетов вообще не существует в природе. И наконец, последний конверт, где Джелли выворачивает свою суть, что называется, наизнанку. Боясь, что его попытки — любыми средствами выпутаться из грязной истории — могут быть недостаточно поняты, он собственноручно пишет: «Если я захочу, то могу всех погубить. Обнаруженные документы — лишь часть того, что у меня есть. Или вопрос с «П-2» будет закрыт, или мы все пойдем на дно на одном корабле»74.
      Что Джелли не только шантажирует, но и обладает немалыми возможностями, даже находясь в бегах, свидетельствует следующий факт. Мы уже неоднократно цитировали книгу Джанфранко Пьяццези, который в свое время был главным редактором флорентийской газеты «Национе» и опубликовал много разоблачительных статей о «П-2». Джелли угрожал ему по телефону и требовал прекращения подобных публикаций. Журналист оказался несговорчивым и в результате потерял свое место, так же как и Миммо Скарано, работавший на радио и телевидении. Он сам пишет об этом в своей книге75.
     
      Велик ли камень за пазухой?
      Вопрос о том, располагал ли Джелли компрометирующими документами, о которых предпочли бы навсегда забыть многие сильные мира сего, не столь празден, как может показаться на первый взгляд. Флорентийский адвокат Федерико Федеречи, которого «Панорама» называет «полномочным представителем Джелли в Италии» после его бегства за границу, подальше от разгорающегося скандала, заявил: «Знаю многих людей из «П-2», никогда не фигурировавших ни в каких списках. В тех, что найдены в Ареццо, не хватает наиболее громких имен»76. К этому выводу стала склоняться и парламентская комиссия, расследующая тайную деятельность «П-2». Поводом послужила случайная встреча за столиком уличного кафе в центре Рима, близ Пантеона, члена комиссии Джорджо Пизано и главы итальянского масонства Эннио Баттелли. Настроение у последнего было не очень радужным и никак не гармонировало с веселым весенним днем. На исходе был март 1982 г., а в апреле предстояли перевыборы «великого мастера», и у того были вполне обоснованные предчувствия, что после громкого скандала с «П-2» ему вряд ли удастся сохранить свой высший масонский пост. Огорчало его и то, что Джелли, неведомо где находящийся, не может оказать поддержки в деле переизбрания. Ничего конкретного друг другу сказано не было, но собеседники решили встретиться еще раз.
      Что так торопило одного и другого, сказать не беремся, но увиделись они уже вечером того же дня. Тогда и зашла речь о том, что список из 952 фамилий, обнаруженный на вилле «Ванда», Джелли, по выражению Баттелли, «подготовил для внутренних игр». По его словам, Джелли им не очень дорожил. Настоящий же список хранится в нескольких абонированных сейфах в Италии и за границей, шифр от которых знают только два офицера финансовой гвардии, абсолютно преданные Джелли. Баттелли упомянул, что однажды видел этот список в руках Джелли, причем последний якобы сказал «великому мастеру»: «Вот здесь — сенаторы, здесь — депутаты, но есть еще один перечень, который следует держать только в памяти»78. Как выяснится позже, это не было пустым хвастовством.
      Баттелли, прежде чем начать разговор с Пизано, вежливо, но непреклонно пожелал убедиться, что у того нет с собой магнитофона. Как ни говорите, а, несмотря на предписываемую масонам «чистоту нравов и поступков», грубая реальность все же заставляет с собой считаться даже «великих мастеров». Такая предусмотрительность — позволим сделать коротенькое отступление — уже, случалось, выручала некоторых из них. В бытность «великим мастером» Лино Сальвини «таинственным» образом исчезли масонские фонды на сумму около 500 млрд. лир (!), пожертвованные «братьям» автомобильным концерном ФИАТ и Кон-финдустрией, своеобразным союзом итальянских финансистов и промышленников, где деньги, как известно, считать умеют. Казначей масонов подтвердил, что названная сумма в кассу поступала, «великий» же «мастер» утверждал, что он денег не брал, хотя и не отрицал, что были сделаны некоторые «представительские расходы» и «оказана материальная помощь нуждающимся «братьям»». Скандала раздувать не стали, а сумма так и канула в вечность. Вопрос же, зачем промышленная элита подкармливает масонство, — тема особая, рассмотреть ее сейчас не представляется возможным, а мы вернемся к вопросу о «втором списке».
      В печати высказывались различные мнения. Газета «Репубблика», например, писала: «Есть подозрение, что Баттелли и Пизано стали пособниками Джелли. Последний использовал их для шантажа, который он не прекращает». В то же время газета считала, что «второй список, возможно, отодвинет уже известный перечень на задний план»80. Как видим, ни один из вариантов не исключается. Джелли изо всех сил создает впечатление, что у него есть еще «меры воздействия» и он не собирается церемониться с прежними «братьями». Так ли это?
      Телефонный разговор с упоминавшимся адвокатом Федеречи Джелли начинает голосом императора, дарующего милости и лишающего их: «Те, кто остался нам верен, сохранили свои места, те же, кто отрекся, лишились их». Далее он сбивается на привычный шантаж и говорит, что пишет книгу, «где много персонажей и документации». Федеречи советует перед публикацией проконсультироваться с советником американского государственного департамента Вильямом Ледином, специалистом по европейским проблемам, в частности по итальянским81. Джелли не отвергает такой возможности.
      Не странно ли, Джелли, обозленный на всех и вся, лишившийся влияния и ставший человеком, от знакомства с которым теперь все открещиваются, готовый отомстить бывшим друзьям, вдруг проявляет такую покладистость? Секрет лежит на поверхности, хотя, быть может, и припорошен пылью времени. Состоит он в том, что еще на исходе второй мировой войны американцы при высадке в Италию и в последующем проявляли к масонству повышенное внимание. По свидетельству газеты «Репубблика», американцы, сказавшись на Апеннинском полуострове, «начали поощрять возрождение масонских лож» (масонство наряду с другими организациями было запрещено при режиме Муссолини. — Г.З.). Когда 5-я союзная армия вошла в Рим, американские власти предложили масонам виллу Маргерита вместо палаццо Джустиниани, когда-то являвшегося официальной резиденцией итальянского масонства. Те настояли на возвращении дворца и сумели добиться своего. В этом им помогли американские масоны, в том числе некий Фрэнк Джильотти, американец итальянского происхождения, священник методистской церкви из Калифорнии. Однако под сутаной скрывался главный советник Управления стратегических служб США (УСС) — прародителя нынешнего Центрального разведывательного управления. У Джильотти теснейшие связи с «великим мастером» «Гранде Ориенте д’Италия» Публио Кортини. Нет нужды говорить, что в среде таких людей бескорыстно ничего не делается. Сотрудник европейского отдела госдепартамента США Уолтер Доулинг в одном из документов писал: «Джильотти... предпринимает попытки оживить старую банду УСС в Италии в качестве средства борьбы с коммунизмом». Об этом можно прочесть в книге Джанни Росси и Франческо Ломбрас-са «Во имя ложи».
      Джильотти и Кортини прекрасно понимают друг друга и неплохо преуспевают в сколачивании антикоммунистических сил, начиная от людей просто предубежденных, обывателей и кончая представителями мафии. Естественно, что в работе с представителями разных слоев общества используются и соответствующие методы, но цель одна — антикоммунизм. Одновременно становятся все более тесными связи между американским и итальянским масонством. В июле 1959 г. в Италии открывается первая масонская ложа для офицеров НАТО. Место расположения — Ливорно. Затем следуют Неаполь, Верона и другие города, вокруг которых и по сей день размещено множество американских и натовских баз. По словам бывшего масона инженера Франческо Синискальки, «само по себе это событие не имело бы особого значения, потому что в соответствии с традициями, бытующими в англосаксонских странах, масоны всегда создают ложи. Но в Италии, учитывая особенности масонской организации, это обстоятельство настораживает». Что ж, бывшему масону виднее...
      Не будем называть всех лиц, поддерживавших тесные связи с американским масонством, и, конечно, не только с ним. Скажем лишь, что Джелли попросту воспринял эстафету своих предшественников. В доказательство приведем еще одну цитату из книги «Во имя ложи», относящуюся к 60-м годам: «Американцы, особенно связанные с мафией и ЦРУ представители масонства, отныне держали в руках будущее «Великого Востока» («Гранде Ориенте». — Г.З.) Италии. Это давало им возможность, как и в первые послевоенные годы, использовать, не раскрывая себя, масонские каналы для воздействия на политические решения в Италии. Для этого необходимо было... создать надежное орудие контроля и давления... Таким орудием стала ложа «П-2»»83.
      Напомним, что именно в эти годы и началось возвышение Личо Джелли и его головокружительная карьера в «П-2». Говорят, еще в детстве он мечтал стать кукольником и с помощью ниточек и рычажков управлять жизнью кукол на сцене. Взрослым ему удалось приложить руку ко многим событиям на политических подмостках Италии. Однако Джелли не учел, что сам был лишь проводником чужой воли, а направленность и динамику сюжета определяли в других кабинетах, нередко отделенных друг от друга океаном, а в них-то и находились истинные режиссеры. Запамятовал он и о том, что, когда марионетка ломается, ее попросту выбрасывают. Могут появиться новые афиши, измениться декорации и персонажи, но основное содержание действия, как и десятилетия назад, будет определяться одной целью — дестабилизировать обстановку на Апеннинах.
      Уход Джелли со сцены, точнее, побег не остановил цепь драматических событий и сенсационных открытий, которые стали разворачиваться с кинематографической быстротой, а сюжет будто специально был придуман для того, чтобы окончательно запутать зрителя. Впрочем, так оно, наверное, и было. Появились другие действующие лица, до того бывшие в тени, обнаруживались контакты, и весьма тесные, между людьми, которых, казалось, ничто не связывало и которые на первый взгляд существовали в разных мирах. Одни из них носили громкие титулы, другие обходились кличками, как это принято среди уголовников, но объединяло их по существу одно непреодолимое и, я бы рискнул сказать, патологическое стремление — стремление к власти и деньгам. Главным мотивом стала охота за миллиардами, правильнее было бы сказать, война, ибо в этой охоте неудачники часто расплачивались жизнями. Многие же из тех, кто выжил, надолго, если не навсегда, останутся парализованными страхом разоблачения, а то и физического уничтожения. Нам же предстоит проследить историю возвышения и падения одного персонажа, без которой не только нельзя понять последующие события, но и до конца уяснить, чем же была масонская ложа «П-2». Попытаемся приоткрыть новые секреты ее могущества, временами поистине устрашающего, а также решить вопрос: могла ли организация с такими возможностями действительно исчезнуть, не оставив глубоких и ядовитых корней в итальянском обществе?
     
      Наследник Синдоны
      Синдона был не единственным финансистом, умудрявшимся служить одновременно и богу, и дьяволу, иметь тесные связи с крупнейшими политическими деятелями и быть своим человеком в кругах мафии. У него был достойный напарник и компаньон, с которым его, по крайней мере до 1974 г., связывали тесные отношения. Это Роберто Кальви, имя которого вот уже несколько лет не сходит со страниц итальянской печати. История его возвышения и краха скорее похожа на детективный сюжет, правда, рожденный не пылкой фантазией писателя, а всей социально-политической обстановкой современной Италии.
      Сын банковского чиновника, Р. Кальви в 1947 г. поступает на работу в малоизвестный тогда и небольшой банк «Амброзиано». Долгое время он не выделяется ничем, кроме настойчивости и старательности. Малоразговорчивый и не очень общительный, он, судя по некоторым деталям, полон скрытого честолюбия. Решив выйти на международную финансовую арену, Кальви в 40 лет начинает изучать сразу три иностранных языка. В 1971 г. этот внешне ничем не примечательный человек становится генеральным директором «Банко Амброзиано», а вскоре и его президентом.
      Тут с ним происходит метаморфоза. Его не устраивает классическое назначение любого банка — давать кредиты и получать их обратно с прибылью. Он начинает создавать целую систему обществ, в том числе и в других странах, эпицентром которой становится «Банко Амброзиано». Проводится целая серия головокружительных и авантюрных операций, которые приносят такие доходы, что вскоре «Амброзиано» становится крупнейшим частным банком Италии, а №0 президент — влиятельнейшим частным банкиром страны. Как писал журнал «Эуропео», «он мог бы конкурировать с Синдоной по части создания зарубежных отделений банка и всякого рода обществ с целью замаскировать незаконные операции по переводу за границу огромных сумм без указания целей, на которые они предназначались. Синдона провалился с этими операциями, а Кальви пошел далеко. Его империя постоянно разрасталась. Она насчитывала 12 тыс. служащих и 40 тыс. акционеров»84. По данным журнала «Эпока», Кальви ежегодно получал доход в 600 млрд. лир от тех, кто страховал себя и свое имущество в его компаниях85. Коллеги и конкуренты завидуют Кальви. И хотя его имя время от времени появляется в печати в связи с теми или иными сомнительными операциями, кажется, что его положение непоколебимо.
      Вскоре после скандала, разразившегося в связи с деятельностью масонской ложи «П-2», а точнее, 20 мая 1981 г., Кальви арестуют по обвинению в незаконном переводе за границу крупных финансовых средств. Есть смысл остановиться на сути проделанной им «комбинации», чтобы получить представление как о методах его работы, так и о нем самом. Это был своего рода спектакль, финальное действие которого было очень коротким и завершилось 12 ноября 1975 г. В тот день швейцарский «Банка дель Готтардо» из города Лугано направил миланскому «Банко Амброзиано» распоряжение продать 1 200 тыс. акций страховой компании «Торо». Даже крупные банки далеко не каждый день получают поручения выполнить операцию такого масштаба, оцениваемую не в один десяток миллиардов лир. Впрочем, такое в практике банков все же встречается. Фантасмагория состояла в том, что в тот же самый день «Банко Амброзиано» получает второе распоряжение — купить именно такое же количество акций «Торо». На этот раз оно исходит от миланской компании «Нейтрале». Такое редкостное совпадение могло бы, конечно, вызвать удивление, окажись свидетелем его кто-нибудь из непосвященных, но опытный банковский «маг» Кальви, что называется, не повел и бровью.
      Объяснялось все очень просто: швейцарский банк, давший распоряжение продать акции, и миланская компания, решившая их купить, контролируются одним и тем же «Банко Амброзиано». Вся операция была проделана в своем кругу, посему не возникло и разногласий о цене. Но именно тут и зарыта собака.
      На миланской бирже акции «Торо» в то время можно было купить по 13 тыс. лир за штуку. «Банка дель Готтардо» потребовал... 35 тыс. лир, т. е. почти втрое больше, и получил запрошенное: почти 40 млрд. лир было переведено из Милана в Швейцарию.
      Операция привлекла все же внимание государственного кредитного учреждения — «Банко д’Италия». С одной стороны, вроде бы все было ясно: «Нейтрале» давно стремилась приобрести контроль над страховой компанией «Торо». Понятно, что она не хотела упускать такой солидный пакет акций, который обеспечивал ей абсолютное большинство в административном совете. Логично, что она готова была заплатить за это и несколько выше рыночной цены, но 35 тыс. лир против 13 тыс. котировки? Это выглядело странным. Возник и законный вопрос: кто же эти столь ловкие финансисты, сумевшие продать акции «Торо» по столь баснословной цене?
      «Банка дель Готтардо» сразу заявил, что проданные им акции принадлежали не ему, а его клиентам. Вслед за этим, однако, выяснилась занятная деталь: оказывается, акции «Торо» в течение двух лет аккумулировались в сейфах «Нейтрале». Короче, «Банко Аброзиано», а точнее, Кальви сам у себя «купил» акции «Торо», «переплатив», по подсчетам финансовой гвардии, 23,5 млрд. лир, которые осели в Швейцарии. В связи с этой манипуляцией совершенно справедливо он и был обвинен в незаконном вывозе капиталов. То, что для другого было бы катастрофой, для Кальви оборачивается крупной неприятностью, из которой он выходит в целом благополучно, хотя и не без потерь.
      В тюрьме Кальви пробыл недолго. 21 июля суд приговаривает его к четырем годам заключения и штрафу в 16,6 млрд. лир. Однако Кальви выпускают на свободу в ожидании апелляционного процесса, и через несколько дней он вновь занимает президентское кресло «Банко Амброзиано». Как пишет один из авторов книги «Италия ложи «П-2»», Э. Скальфари, «видный банкир познал строгость закона, хотя власть его нисколько не уменьшилась»86. Позже, правда, выяснилось, что обошлось это Кальви недешево в самом прямом смысле слова. По заявлению журнала «Эуропео», чтобы выпутаться из неприятностей, банкиру пришлось выложить 3 млрд. лир. Конечно, делалось все это через его друзей, а получал деньги адвокат Виталоне, который в интимном кругу любил похвастаться своим «влиянием» на судей. Один миллиард лир был переведен на его счет в швейцарский банк, ему, кроме того, было передано на 700 млн. лир ценных бумаг и 1,3 млрд. лир наличными87. Можно вполне обоснованно предположить, что не вся эта сумма осела в карманах ловкого адвоката. Вероятно, немалая толика была использована для оказания «влияния» на судейских.
      В Италии и сам арест Кальви, и его скорое освобождение вызвали немало удивления и толков: все-таки речь шла о крупнейшем банкире. По существу это была первая большая трещина в благополучном на вид фасаде «Банко Амброзиано», которую увидели все. Как показали дальнейшие события, дела за солидной вывеской, вызывающей всеобщее доверие, шли не столь уж блестяще, и главным образом из-за всякого рода комбинаций, в которые пускался Кальви. Стало известно, что уже с 1978 г. государственный «Банко д’Италия» начал контролировать деятельность «Банко Амброзиано». Этот патронаж создавал Кальви ряд сложностей, раздражал его, но по существу не помешал ему заниматься тем же, чем и прежде. Кальви, будучи опытным финансистом, обходил все препятствия, хотя и отдавал себе отчет в сложном положении своего банка.
      Возникает вопрос: на что рассчитывал столь умудренный в финансах человек, как Кальви? Ответ скорее всего состоит в том, что он полагался на высокое покровительство со стороны политических партий и ложи «П-2», в которую вступил в 1977 г. Во многом расчет Кальви оказался правильным. В частности, своим быстрым освобождением из тюрьмы и возвращением к обязанностям президента «Банко Амброзиано» он, бесспорно, обязан своим политическим покровителям. В том, что они у него были, также сомневаться не приходится. Как-то в редкую минуту откровенности Кальви, по свидетельству еженедельника «Эуропео», говорил: «Если я рухну, то вместе со мной падут все святые из рая». В этой фразе содержится сразу два намека: и на то, что у Кальви были крупные совместные интересы с Ватиканом, и на то, что многие видные политические деятели не были заинтересованы в падении Кальви.
      Подтверждений тому более чем достаточно. По словам того же «Эуропео», политический секретарь итальянской социалистической партии (ИСП) Б. Кракси уже в день ареста Кальви позвонил его жене и сказал: «Будьте спокойны. Мы уже начали действовать. Передайте своему мужу, что он скоро будет на свободе. Масло в огонь подливают коммунисты и их сподвижники». Через несколько дней орган ИСП газета «Аванти!» высказала на своих страницах сожаление по поводу ареста Кальви и приписала это «заговору коммунистически настроенных судейских чиновников» 88.
      Находясь в тюрьме, Кальви предпринимает, а вероятнее всего, инсценирует (по утверждению тюремных надзирателей, у него никак не могло быть более трех таблеток снотворного) попытку самоубийства. Не исключено, что это просто способ оказать психологическое давление на судей перед вынесением приговора. Одновременно это событие вызывает бурную реакцию в политических кругах. Б. Кракси в парламенте выступает со словами: «Попытка самоубийства банкира Кальви вновь выдвигает проблему неспокойной обстановки в нашей стране и борьбы за власть, которая ведется любыми средствами, включая запугивание. Против этого необходимо действовать, чтобы установить нормальные отношения между государством и гражданами и возродить веру в законность». Вряд ли Кракси прибег бы к такой патетике, предвидя, как развернутся события год спустя. Пока же другой социалист-депутат, Франческо Форте, делает в парламенте запрос в связи с попыткой самоубийства Кальви, что, прямо скажем, выглядит немного необычно. Причина? Депутаты-социалисты лишь дважды присоединялись к 70 (!) запросам в связи с деятельностью «Банко Амброзиано», поступавшим от других партий. Здесь же, как видно, другое дело. Ведь речь идет о Кальви. Председатель христианско-демократической партии Фламминио Пикколи также выступает в парламенте в защиту Кальви, заявив: «Это охота на банкира в пользу других банкиров»90.
      Секрет такой заботы о Кальви перестает быть секретом, если заглянуть в итальянскую прессу, не раз сообщавшую, что «Банко Амброзиано» кредитовал политические партии Италии. И когда у них не хватало средств, определенных законом, банк ссужал их за счет будущих ассигнований и оказывал другие услуги. В свою очередь политики покровительствовали банкиру. Они-то и помогли ему не только быстро выйти из-за решетки, но и вновь занять кресло президента банка.
      «Панорама» в июле 1982 г. писала: «Когда летом 1981 г. миланские судьи стали поднимать крышки над кипящими кастрюлями «Банко Амброзиано», Кальви нашел себе главных защитников не в коллегии адвокатов. Он получил нечто большее, что заключалось в комбинации трех тузов, состоящей из секретарей трех крупнейших партий правительственной коалиции: христианско-демократической, социалистической и социал-демократической» 91.
      20 июля, в то время как суд готовился вынести Кальви приговор, Б. Кракси дает интервью журналу «Эуропео», в котором заявляет: «ИСП поддерживала нормальные финансовые отношения с «Банко Амброзиано». Только это. Тот, кто говорит, что нам есть чего бояться, просто клевещет»92. На другой день газета «Аванти!» выступает с публикацией, в которой критикует приговор, вынесенный Кальви, считая его чрезмерно суровым. Чтобы сохранить хронологический порядок изложения событий, мы пока не будем задавать вопрос, почему судьба Кальви так волновала видных политических деятелей Италии, а попытаемся приподнять завесу над секретом столь благополучного выхода Кальви из судебных неприятностей.
      Кальви в течение ряда лет имел крупные дела с ИОР — Ватиканским государственным банком. По его поручению Кальви продал за границей большой пакет акций одного банка и одной страховой компании. Выручка в 20 млн. долл., которая по закону должна была вернуться в Италию, осела где-то в заграничных банках. Собственно, и это вменялось Кальви в вину. Банкир, однако, не решался раскрыть тайну операции, опасаясь испортить отношения с президентом ИОР Полем Марцинкусом и вице-президентом Луиджи Меннини. Понять Кальви можно: втягивать банкиров могущественного Ватикана в скандал — дело рискованное. Плюс к этому ИОР имел в своих руках 16% акций «Банко Амброзиано», т. е. едва ли не обладал правом решающего голоса. По утверждению жены и сына Кальви, во время одного их визита к нему в тюрьму он через них обращается к Марцинкусу с просьбой позволить раскрыть секрет. Тот не соглашается. В конце концов между ними был достигнут какой-то не совсем ясный компромисс, на который, по словам Кальви-младшего, «отец вынужден был пойти и в результате попал из огня да в полымя» 93. К словам Карло Кальви есть смысл прислушаться. Это 29-летний молодой человек, с блеском закончивший экономический факультет университета и продолжающий стажироваться в Соединенных Штатах, откуда он срочно прилетел в связи с арестом отца. По его же свидетельству, к ним домой в эти дни не раз звонит Марцинкус, но разговоры с ним ведет Франческо Пацьенца, ставший в последние два года доверенным лицом Кальви и почти не покидающий его дом, когда банкир оказывается арестованным. Симптоматична характеристика, данная ему женой Кальви: «Пацьенца — человек активный, обладающий немалой долей личной симпатии, но он был и есть агент ЦРУ». Она же утверждает: «Мой муж познакомился с ним в 1979 г. на совещании Международного валютного фонда в США. Когда он оказался в тюрьме, Пацьенца пришел к нам домой в сопровождении Энрико Маццоты, который также из ЦРУ, но рангом ниже. Они оба были к нам предупредительны и внимательны» 94. Может быть, эта «предупредительность и внимательность» выразились в том, что Пацьенца взял на себя переговоры с Марцинку-сом? Вполне возможно, но, очевидно, у него был и какой-то свой интерес. Сын Кальви добавляет к этому, что Пацьенца разговаривал с Марцинкусом как с подчиненным, что не мешало ему записывать все разговоры на магнитофон, а пленку оставлять у себя.
      Не исключено, что Марцинкус опасался, что Кальви все же заговорит, и здесь снова выступает на сцену Пацьенца. Он сообщает сыну Кальви как раз в дни процесса над банкиром, что его срочно желает видеть монсеньор Джованни Келли, постоянный представитель Ватикана в ООН. Связи Пацьенцы поистине безграничны. (О тесных контактах его с ложей «П-2», мафией, секретными службами, а также с людьми, занимающими достаточно высокое положение в правящих кругах, писала в передовой статье 16 января 1984 г. газета итальянских коммунистов «Унита».) Карло Кальви вместе с Пацьенцей немедленно садится в самолет и вылетает в Нью-Йорк. Прямо из аэропорта последний отвозит Кальви-младшего на квартиру в районе Манхэттена. Предоставим опять ему слово: «Там нас ждали известный мафьози, друг Синдоны и Джелли, и священник, впоследствии арестованный за контрабанду предметами искусства (имена их он отказался назвать корреспонденту журнала «Панорама», которому все это рассказывал. — Г. 3.). Оба посоветовали мне очень внимательно прислушаться к тому, что скажет монсеньор Келли. Затем мы все вместе отправились в штаб-квартиру Ватикана при ООН, где Келли принял нас в своем кабинете. Он в очень дипломатичных тонах и выражениях дал понять, чтобы отец молчал, никаких секретов не выдавал и продолжал верить в провидение»95.
      Конечно, может показаться парадоксальным, что в одном из кабинетов могла собраться столь разноликая компания, но нет никаких оснований не доверять рассказу Карло Кальви, тем более что многое найдет подтверждение в будущем. Ясна лишь большая незаинтересованность ватиканских кругов в обнажении некоторых аспектов взаимоотношений с крупнейшим частным банкиром Италии. Очень похоже, что после краха Синдоны, когда ИОР понес огромные убытки, ватиканские банкиры решили наверстать свои потери через «Банко Амброзиано». Кстати, их и свел в свое время Синдона. Карло Кальви рассказывал «Панораме»: «Синдона шантажировал моего отца, и это бесполезно скрывать. Он эксплуатировал финансовые способности отца, присваивал его идеи в проведении ряда операций... Что касается ИОР, то, вынужденный сохранять блестящий фасад, постоянно демонстрируя активный баланс и всегда нуждающийся в деньгах, ИОР начал выкачивать средства из «Банко Амброзиано» и продолжал заниматься этим вплоть до смерти отца» 96. Стала достоянием гласности и еще одна деталь: в период заключения Кальви поддерживал контакты с ватиканскими банкирами... через тюремного капеллана, но, видно, такой канал был сочтен недостаточно эффективным, коль скоро решили экстренно пригласить для беседы в Нью-Йорк сына Кальви.
      Жена Кальви сообщает, что им нередко, в том числе в дни процесса, звонил домой Умберто Ортолани и однажды сказал: «Я переговорил с одним человеком, он вышел на Джулио Андреотти (видный деятель ХДП. — Г. 3.), и тот заверил, что за судьбу вашего мужа можно не беспокоиться». На заданный журналистом Кальви-младшему вопрос, кто мог быть этим «одним человеком», он без обиняков отвечает: «Личо Джелли» — и продолжает, характеризуя их отношения: «Мой отец был финансистом, а Джелли — политиком. Они были тесно связаны. Это так же верно, как и то, что несчастья моего отца начались с падения Джелли» 97.
      Мы видим, сколь влиятельные силы были заинтересованы в том, чтобы суд над Кальви превратился в некую формальность. Хотелось бы подчеркнуть, что активность их по спасению Кальви от решетки ничего общего не имела с альтруизмом. Дело в том, что, находясь в тюрьме, Кальви нашел способ «подстегнуть» своих покровителей. Напомним, что в ночь со 2 на 3 июля он вызвал следователя и заявил ему, что под давлением масонской ложи «П-2» он перевел на счет социалистической партии 21 млн. долл. и посредником в этой операции служил Ортолани. Нет особой нужды объяснять взрывоопасность такого заявления. Правда, впоследствии, выйдя на свободу, он отречется от своих прежних показаний. Но не забудем и другой момент, о котором рассказывала жена Кальви в «Панораме». Оказывается, на другой день после сделанного банкиром признания к нему в тюрьму явился адвокат Джузеппе Приско и от имени социалистов сказал, что если Кальви не изменит показаний, то останется в тюрьме до конца дней своих98. Многие детали установить попросту невозможно, но представляется очевидным, что и тот, кто сидел в тюрьме, и те, кто его оттуда вызволяли, не очень-то полагались на рыцарский кодекс и поступали в отношении друг друга, далеко не по-джентльменски. Как бы то ни было, стороны остались взаимно удовлетворены: не были раскрыты очень неприятные для многих тайны, а Кальви скоро получил не только свободу, но и возможность продолжать править в своем финансовом королевстве. Казалось, что крупный общественный скандал, как это часто случается в Италии, не успев как следует разгореться, был притушен заинтересованными лицами. Но тогда, летом 1981 г., никому не было дано знать, что это лишь прелюдия, а дальнейшие события будут развиваться по законам остросюжетного приключенческого романа со всеми соответствующими атрибутами: фальшивыми паспортами, таинственными исчезновениями, наемными убийцами, покушениями, похищениями компрометирующих документов, самоубийствами и, наконец, трупом, обнаруженным в самом центре Лондона под старым и мрачным мостом с вполне подходящим названием «Черные братья».
     
      Тонущий корабль
      На первый взгляд все для прямых и косвенных участников этой истории закончилось благополучно. О том, что это не так, лучше всех был осведомлен главный персонаж — президент «Банко Амброзиано» Роберто Кальви. Привыкший править диктаторскими методами, он прибегал к услугам своих советников и адвокатов лишь в редких случаях; принимая их рекомендации только тогда, когда они совпадали с его собственными целями, Кальви продолжал вершить дела самостоятельно. Взобравшись на трон своей финансовой империи по длинной лестнице, ведущей вверх, он до этого и порой подолгу побывал на каждой из ступенек и ориентировался в сложной системе кредитно-финансовых отделений и заграничных филиалов безошибочно. Он-то понимал, что столь тщательно возводимое здание дало трещину и только дело времени, когда это станет очевидным для всех. Отдавал Кальви себе отчет и в том, что арест и уже вынесенный приговор нанесли репутации банкира непоправимый урон, который нельзя было восполнить даже в случае благоприятного исхода предстоявшего апелляционного процесса. Кальви не из тех людей, кто полагается на волю обстоятельств. Он пытается восстановить прежние связи и завести новые, сулящие очередные выгоды и барыши.
      После судебных треволнений Кальви решает немного развеяться, не забывая, однако, о делах. Он приезжает на лазурные берега Сардинии и ведет жизнь людей своего круга: ужины при луне, купания, прогулки на яхтах в компании сенаторов и иностранных послов, рыбная ловля и т. п. В круговороте этой жизни Ф. Пацьенца, который проявил к Кальви столько внимания во время процесса, оказывает ему еще одну услугу — знакомит его с неким Флавио Карбони, сардинским коммерсантом, который попробовал свои силы, кажется, во всех отраслях бизнеса: от продажи грампластинок и организации концертов поп-музыки до скупки земель и спекуляции недвижимостью. Карбони характеризуют как человека, у которого всегда много прожектов, но мало наличности. В другое время банкир такого масштаба, как Кальви, а он, по замечанию «Панорамы», продолжал считаться «одним из самых значительных банкиров мира», возможно, и не снизошел бы до знакомства с Карбони. Но у того, по слухам, большие связи, а они нужны сейчас Кальви больше, чем деньги. К тому же Карбони ему представляет обаятельный и всегда готовый прийти на помощь Пацьенца, и какое ему дело до того, что на страницах печати имя Падьенцы постоянно связывают с секретными службами.
      Отношения Кальви и Карбони становятся все теснее. Это уже не просто великосветское знакомство. Последнему нужны деньги для осуществления своей очередной идеи — создания крупного туристского комплекса на Сардинии. Кальви организует ему заем на 5 млрд. лир. Посредником в сделке служит тот же Ф. Пацьенца. В качестве комиссионных он выговаривает для своих нужд приличную часть займа в 1,2 млрд. лир с обязательством позже вернуть их Карбони. Судя по информации «Панорамы», тот так никогда и не увидел больше этих денег.
      Осень и конец 1981 г. — цепь сплошных неприятностей. Имя Кальви не оставляют в покое газетчики и журналисты, донимает придирками «Банко д’Италия», чьи контролеры все пытаются проникнуть в святая святых «Банко Амброзиано». Но самое главное — от него отворачиваются ватиканские партнеры, с которыми он вел дела не один год. Архиепископ Поль Марцинкус попросту не желает видеть своего светского коллегу. Кальви понимает, что утрата доверия в Ватикане может привести к полной потере престижа в финансовом мире, и делает попытки наладить прежнее взаимопонимание. В местной печати не раз появлялись сообщения о весьма сложных и напряженных отношениях между «Амброзиано» и Ватиканским банком. В хитросплетениях взаимоотношений двух банков разобраться не так-то просто, но, что их совместные операции были не всегда безупречны с точки зрения закона, абсолютно ясно. Существуют весьма достоверные данные, что архиепископ Марцинкус играл активную роль в афере с займами на сумму 1,4 млрд. долл., которые были предоставлены подставным корпорациям в Панаме и контролировались Кальви. Исследовать все это предстоит специальной комиссии, на создание которой вынуждены были пойти Италия и Ватикан. Но произошло это тогда, когда Кальви уже не было в живых.
      Пока же один из декабрьских предрождественских вечеров 1981 г. Кальви проводит на своей вилле в местечке Дреццо, неподалеку от итало-швейцарской границы. Он стоит у камина, в котором потрескивают поленья. Они изредка вспыхивают красными прожилками, рисующими серо-пепельный узор. Одиночество Кальви нарушается приездом Карбони. Уединенность, горящий камин, удобные кресла — все располагает к откровенной беседе. Кальви рассказывает о своих сложностях с Ватиканом и спрашивает Карбони, есть ли у того связи, которые помогли бы ему, Кальви, приостановить лавину обрушившихся на него напастей. Карбони отвечает утвердительно и обещает заняться этим делом. Теперь они все чаще встречаются в Риме, причем нередко местом свиданий избирают контору адвоката Вильфредо Виталоне, также активного члена масонской ложи «П-2». Кстати, несколько позже Карбони знакомит Кальви и с только что избранным главой итальянского масонства «великим мастером» Армандо Короной, врачом по образованию, членом республиканской партии по политической принадлежности, уроженцем Сардинии по происхождению.
      Возможно, именно последнее обстоятельство в сочетании с общими деловыми интересами на Сардинии и вынуждает «великого мастера» заниматься вместе с Карбони проблемами Кальви, причем порой в ситуациях малопонятных и даже кое-кого шокирующих.
      Вот, например, как описывает одну из таких встреч журнал «Эспрессо». В конце мая 1982 г. во дворце Джустиниани, штаб-квартире «Гранде Ориенте», раздается телефонный звонок. На другом конце провода — Карбони, родившийся, по замечанию журнала, под сенью ХДП. Его предложение «великому мастеру» выглядит почти указанием: «Монсеньор Хилари хочет поближе познакомиться с тобой и ждет тебя с визитом в Ватикане». «Великий мастер» и воспринимает это как приказ. А как же иначе: ведь Карбони был на свадьбе дочери Короны среди таких гостей, как недавние премьер-министры Дж. Спадолини, Дяс. Андреот-ти, политический секретарь крупнейшей буржуазной партии ХДП Де Мита, не говоря уже просто о депутатах и сенаторах. Через 10 минут Армандо Корона поднимается на второй этаж одного из дворцов на виа Кончилиацьоне, близ собора св. Петра, где размещено немало канцелярий и служебных помещений Ватикана. Его встречает прелат Хилари, человек весьма влиятельный в ватиканских кругах и много лет работающий рука об руку с П. Марцинкусом. В кабинете А. Корона встречает и Кальви. Суть беседы сводится к тому, что банкир настойчиво просит поддержки у Ватикана, чтобы как-то прикрыть «черные дыры» в заграничных счетах «Банко Амброзиано» на сумму 1,2 млрд. долл. Как и следовало ожидать, беседа ничего не дает. Монсеньор Хилари обещает лишь провести дополнительные консультации. После аудиенции Кальви отвозит Корону на своем бронированном автомобиле во дворец Джустиниани, по пути сетуя на судьбу.
     
      Глава итальянского масонства Армандо Корона
      Участие А. Короны в этой встрече не укладывается в общепринятые рамки. Ведь с давних пор масонство и церковь не особенно симпатизируют друг другу, не говоря уже о том, что некогда Ватикан вообще считал несовместимым пребывание в католической вере с участием в масонских ложах. Для чего же Карбони пригласил Корону в Ватикан? Он точно знал, что в Ватикане к Короне относятся отнюдь не враждебно, что подтверждалось рассказами самого Короны о его неоднократных встречах с высокопоставленными чиновниками Ватикана. Возможно, Карбони хотел использовать расположение Ватикана к Короне прежде всего в интересах Кальви, но, видимо, просчитался. Что же касается А. Короны, то ему эта встреча также радости не принесла. Вот как оценивал этот эпизод «Эспрессо»: «Для «великого мастера», только что избранного на место низвергнутого с масонских высот Бателли и унаследовавшего от него дымящиеся руины ложи «П-2», такая встреча и беседа были первой серьезной неприятностью в его карьере. Даже близкие друзья Короны выражают удивление по поводу его отношений с Кальви. И особенно шокированы его встречами в Ватикане многие масоны, извечные противники клерикализма, тем более что их целью было выручить столь одиозную фигуру, как Кальви» 10°. Возмущение, возможно, и справедливое, но наивное, ибо издавна известно, что политические, религиозные и другие различия во взглядах нередко забывались, лишь раздавался внушительный звон миллионов.
      Чем сильнее Кальви нервничает, тем активнее действует Карбони. Ему вскоре удается организовать встречу с «правой рукой» Марцинкуса — Луиджи Мен-нини. Свидание назначено на 15 часов 30 минут, но Кальви настолько теряет хладнокровие, что является к Меннини утром. Это лишь вызвало дополнительное раздражение и дало отрицательный эффект. Кальви понял, что Ватикан отвернулся от него раз и навсегда. Он признается Карбони, с которым вновь встретился на вилле в Дреццо, что «Банко Амброзиано», внешне пока выглядящий надежно, на самом деле трещит уже по всем швам, как идущий на дно корабль. Похоже, что гибель его предрешена.
      31 мая 1982 г. Кальви получает письмо от «Банко д’Италия». Из него явствует, что о крахе «Амброзиано» уже известно в главном кредитно-финансовом учреждении страны, чье название можно прочитать на любой итальянской банкноте. «Банко д’Италия» требу-
      ет с предельной точностью объяснить, каким образом заграничные филиалы «Амброзиано» «недосчитались»
      1,4 млрд. долл. Как пишет журнал «Эуропео», ««Банко д’Италия» не раз стучался в двери Кальви, чтобы получить информацию о том, куда и для чего перебрасываются огромные суммы, но всегда напрасно. Кальви предпочитал держать свои секреты при себе, хотя ему было прекрасно известно, что инспектора главного государственного банка страны обязаны сохранять тайну операций в том случае, если они законны» ш. Стало быть, у Кальви было что скрывать? Значит, были махинации, которые государственные контролеры в силу служебного положения не смогли бы отнести к секретам, касающимся законных финансовых операций? На эти вопросы можно ответить утвердительно, особенно если вспомнить случай, когда Кальви, использовав свои связи, добился ареста по необоснованному обвинению двух контролеров «Банко д’Италия», которых, правда, вскоре вынуждены были освободить. По свидетельству того же журнала «Эуропео», это стало возможно благодаря близким отношениям Кальви с миром судейских в Риме, где «связи между юридическими инстанциями, политическими партиями и экономическими магнатами часто бывают более тесными, чем это допустимо законом»102. Характернейшая деталь: ордера на аресты сотрудников «Банко д’Италия» выдал судья Алибранди, известный тем, что его сын Алессандро активно участвовал в террористических неофашистских организациях и был убит в одной из перестрелок с полицией. Безусловно, подобная акция запугивания, проведенная еще в 1979 г., не могла способствовать раскрытию махинаций Кальви. Однако, судя по письму «Банко д’Италия», на этот раз ситуация изменилась.
      Кальви понял, что «Банко д’Италия» располагает очень важной и конкретной информацией и намерен покончить с его финансовой империей, что и явствует из письма. Чтобы помешать Кальви прибегнуть к характерному для него узурпаторскому методу решения важнейших вопросов, касающихся деятельности банка, ему было предложено собрать административный совет, а также представителей профсоюза служащих, чтобы ознакомить их с требованиями «Банко д’Италия». «С этого момента Кальви стал слишком обременительной, неудобной для всех, легко уязвимой фигурой, — пишет «Эспрессо». — Это сразу же поняли его политические покровители. Он еще не знает об этом, но социалисты и в особенности христианские демократы уже считают его «хромой лошадью», которую надо заменить. С их точки зрения, это необходимо сделать, чтобы создать новую, более прочную линию защиты их тайных интересов в банке»103.
      Сбывается то, от чего Кальви когда-то предостерегал Синдона, говоривший ему: «Самое худшее для финансиста, который считает себя еще влиятельным, — это когда политики, только вчера оказывавшие столько внимания, не хотят принять его. Это — предзнаменование конца». Именно так и происходит с Кальви. Перед ним закрываются все двери. На него начинают обрушиваться стены им же самим возведенного здания. Тем временем в административном совете «Банко Амброзиано» уже найден человек, который должен нанести Кальви последний удар. Это Орацио Баньяско, вице-президент банка, ставший его акционером всего за три месяца до описываемых событий. По сведениям «Эспрессо», ему покровительствуют очень влиятельный, неоднократно занимавший министерские посты и должность премьера деятель ХДП Джулио Андреотти и социалист Джанни де Микелис, являвшийся в тот момент в правительстве Спадолини министром по делам участия государства в предприятиях.
      7 июня собирается административный совет «Банко Амброзиано». Кальви, сохраняя внешнюю почтительность к распоряжению «Банко д’Италия», делает последнюю попытку саботировать его под предлогом необходимости сохранения банковской тайны. Но последний час Кальви как банкира пробил. Обычно послушный его воле и много лет терпевший диктаторские методы правления, административный совет взбунтовался. По инициативе Баньяско совет требует подробного отчета о положении дел в зарубежных филиалах и ознакомления с документами, хранящимися как в архиве банка, так и вне его. Кальви не возражает против изучения документов, имеющихся в банке, но не желает выпустить из рук секреты, находящиеся в его личном распоряжении. С ними он не хочет расставаться ни в коем случае, резонно полагая, что без них он станет полностью беззащитным перед ураганом преследов авших его в последнее время неприятностей. Вопрос ставится на голосование, и Баньяско одерживает победу: 11 против 4.
      Ситуация для Кальви продолжает осложняться. Буквально на следующий день после «бунта» административного совета заместителю министра казначейства Джузеппе Пизане приходится отвечать в парламенте на запрос группы левых независимых депутатов. Как ни старается он смягчить формулировки, ему приходится признать: «Банко д’Италия», которому правительство поручило разобраться с махинациями Кальви, располагает весьма приблизительными данными о характере деятельности и масштабах заграничных операций «Банко Амброзиано». И причина такой неосведомленности состоит в том, что «Банко Амброзиано» систематически отказывался предоставлять необходимую документацию.
      Кальви немедленно прибывает в Рим, надеясь с помощью покровителей еще как-то поправить свои дела, но банкира избегают. А если кто-нибудь и принимал его, то это не приводило ни к каким конкретным результатам. Он отправляется к Андреот-ти, о близких отношениях с которым он не раз упоминал в беседах с различными лицами. Он рассказывал одному из своих друзей: «Я встретился с ним и разговаривал, но так и не смог понять его ответов». У Кальви остается классически традиционный путь банкрота — бегство. «Капитан» решает первым покинуть тонущий корабль.
     
      Загадка, достойная лучших детективов
      Дальнейшие события и последние дни Кальви содержат столько таинственного и проходят на таком уголовно-криминальном фоне, что трудно не согласиться с мнением журнала «Эуропео»: «Писатель Конан-Дойль не сумел бы поставить перед своим Шерлоком Холмсом задачи более трудной и сложной, чем расследование дела Кальви»1. Оставим пока Кальви, обдумывающего планы своего спасения, и вернемся к делам полуторамесячной давности, когда события, связанные с «Банко Амброзиано», начали приобретать оттенок борьбы между гангстерскими кланами и окрашиваться кровью.
      27 апреля 1982 г. вице-президент «Банко Амброзиано» Роберто Розоне утром, как обычно, отправился на работу. Он жил недалеко от банка и имел привычку ходить пешком. По пути его поджидали двое мужчин на мотоцикле. Тот, что находился на заднем сиденье, вынул пистолет и открыл стрельбу в Розоне, ранив его. На выстрелы выбежал находившийся неподалеку охранник банка и в свою очередь открыл огонь по нападавшим. Одна из его пуль убила наповал гангстера, который стрелял, а тому, что сидел за рулем мотоцикла, удалось скрыться. Полиция быстро установила, что убитый прилетел в то же утро из Рима и является известным мафьози Данило Аббручати. Кроме того, он был замешан в торговле оружием. Один из его складов, оборудованный в подсобных помещениях... министерства здравоохранения, был обнаружен полицией в конце 1981 г. Аббручати был тесно связан и с неофашистами, в частности с Алессандро Алибранди, чей отец, как мы уже писали, будучи судьей, дал разрешение на необоснованный арест двух чиновников «Банко д’Италия», направленных для изучения темных дел «Банко Амброзиано». Убитый был близок с другим мафьози — Доменико Бальдуччи, который «очищал» деньги, добываемые итало-американскими «семьями» мафии, возглавляемыми Инцерильо, Спато-лой и Гамбино, путем вымогательства выкупов за похищенных людей и продажей наркотиков. С этим же кланом находится в теснейших связях Синдона, бывший в свою очередь другом Кальви и его компаньоном до 1974 г. Добавим, что Бальдуччи нередко ссужал, правда под гигантские проценты, Карбони. Не правда ли, любопытное переплетение имен и персонажей?
      Покушение на вице-президента «Банко Амброзиано» некоторое время выглядело обособленным и немотивированным эпизодом, но вскоре он занял свое логичное место в картине злоупотреблений и афер «Банко Амброзиано». Сначала журнал «Эуропео» сообщил, что незадолго до покушения на него Розоне отказал в выдаче кредитов Пацьенце, числившемуся, кстати, до последних дней советником-консультантом Кальви с окладом 400 млн.лир в год. Позиция вице-президента была вполне резонной: Пацьенца хотел получить кредиты без какого бы то ни было обеспечения, так сказать, под честное слово. Если еще где-то в финансовом мире и остался такой стиль в делах, то отнюдь не в «Банко Амброзиано», и в своих действиях Розоне был прав. Несколько позже на свет божий выплыл чек на 200 млн.лир, который Карбони через посредника вручил бандиту, стрелявшему в Розоне и поплатившемуся за это собственной жизнью.
      Розоне заявил корреспонденту газеты «Паэзе сера»: «История с чеком для меня не новость. Я знаю, что по приказу Кальви Карбони оплатил наемного убийцу. Дело в том, что я давно сопротивлялся некоторым операциям Кальви, особенно тем, что проводились для обогащения Карбони». Как писала та же газета, «разрозненные события, касающиеся «Банко Амброзиано», постепенно обретают связь между собой и начинают походить на лабиринт, в центре которого постоянно фигурирует Карбони, а вокруг сплетаются интересы выспЩх финансовых кругов и уголовного мира и звон миллиардов спокойно соседствует с пистолетными выстрелами. Сардинский делец не постесняется в дальнейшем заявить: «Для бедного Кальви я был последним якорем спасения»»105. Последним — да, но спасения ли?
      В одном Карбони прав: когда вокруг Кальви образовался вакуум, рядом с ним находился только этот делец, имевший связи, простиравшиеся от боссов/ мафии до министерских кабинетов и заправил итальянского масонства. Карбони сам называет себя «разносторонним предпринимателем, имеющим сотни знакомств в политических, правительственных, финансовых и издательских кругах страны»106. Преувеличения в этом нет, есть недомолвки. Журнал «Эспрессо» восполняет их: «Карбони свободно вращался среди кардиналов и масонов, банкиров и мошенников, мафьози и контрабандистов». Карбони и сам не очень-то отрицает подобные знакомства, но предпочитает «замыкать» их на других. Он, в частности, утверждал, что встретил как-то на столичной улице Пацьенцу с известным мафьози Бальдуччи, позже убитым в Риме. Карбони признает, что сам занимал у бандита деньги. Тот нашел подходящую для Карбони виллу на Сардинии, где он позже и познакомился с Кальви. Журнал замечает: «Десять лет назад Карбони был бедным. Теперь он имеет личный самолет». Кальви, конечно, мало интересует финансовая состоятельность сардинского дельца; он и сблизился-то с Карбони из-за имевшихся у него широких связей, и Карбони кое-что сделал для Кальви. В свою очередь «дружба» с Кальви открывала для Карбони, вечно испытывающего недостаток кредита, невиданные перспективы. По словам «Панорамы», «у Карбони под рукой оказалась практически бездонная копилка, и он не дал ускользнуть такой удаче». По сведениям того же журнала, Карбони
      с помощью Кальви получил еще один кредит, на 7,5 млрд.лир, для строительства курортного комплекса на Сардинии. Но Кальви не из тех, кто открывает сейф из чисто дружеских побуждений. За услугу Кальви потребовал ростовщических процентов — более 1 млрдлир — и получил их. Именно на такой базе и строились отношения между Кальви и Карбони. В итальянской прессе широко распространено убеждение, что инициатором или по крайней мере организатором бегства Кальви из Италии являлся Карбони. «Панорама», не без иронии называя Карбони «ангелом-хранителем Кальви», писала: «Именно Карбони по неизвестным причинам вынудил Кальви уехать из Италии». Еще более лаконичен и категоричен «Эспрессо»: «Флавио Карбони — режиссер бегства финансиста» 108. Газета «Унита» рассказывает об одном из планов бегства Кальви: на личном самолете Карбони он предполагал перебраться на Сардинию. Заметим, что за столь престижное средство передвижения сардинский делец не моргнув глазом выложил миллиард лир. Далее намеревались нелегально переправить Кальви на Корсику, а оттуда уже обычными рейсами через Париж и Вашингтон доставить его в Южную Америку. От этого варианта почему-то отказались. Однако о фальшивом паспорте позаботились, купив его у уголовника Эрнесто Диотолеви, приятеля Аббручати, того самого, что стрелял в вице-президента «Банко Амброзиано» Р. Розоне109.
      Кальви сбривает усы и едет в Венецию, затем в пограничный Триест, где подручный Карбони Э. Пел-ликани сводит Кальви с контрабандистом Сильвано Виктором. По одним данным, Виктор переправляет Кальви в Австрию на поезде, по другим — на мощном катере. Виктор получает за услуги 8 млн.лир. В данном случае для нас несущественно, как Кальви, именуемый теперь по паспорту Джанроберто Кальвини, оказывается в особнячке сестер-близнецов Кляйнциг, знакомых Виктора и Карбони. Важно, что деньги и преступные связи вновь пускаются в ход безо всякой оглядки. На другой день в уютном домике оказывается и Карбони. По мнению газеты «Унита», «Карбони, безусловно, в курсе всех мотивов, которые побудили Кальви к бегству»110.
      Начинается цепь событий, которые во всей полноте и деталях, быть может, никогда не удастся воспроизвести. Мы будем следовать наиболее широко распространенной версии. Кальви перебирается в Инсбрук. Отсюда вечером 15 июня 1982 г. на частном самолете, арендованном за 7 млн. лир деловым партнером Карбони неким Гансом Кунцем, Кальви в сопровождении Сильвано Виктора прилетает в Лондон. Пилот не знает их имен, но утверждает, что у одного из пассажиров был при себе небольшой портфель. Упоминаем об этом, поскольку этот предмет еще не раз будет фигурировать в нашем изложении.
      В Лондоне Кальви и Виктор отправляются в отель «Челси-Клойстер», где Кальви суждено провести три последних дня своей жизни. Пока же он звонит Карбони в Австрию и выговаривает тому за то, что его поселили в столь непрезентабельной гостинице. На другой день в Лондон прилетает Карбони. Чем занимаются в дни бегства Кальви и Карбони, с абсолютной достоверностью неизвестно, исключая лишь факт, что Кальви раздает направо и налево чеки на очень крупные суммы. Журнал «Эспрессо» так описывает это: «Поток миллиардов лир, лабиринт шифрованных банковских счетов, лихорадочные перебрасывания огромных сумм из одной части света в другую, карусель международных перелетов, кодированные телексы и телефонные звонки между Италией, Швейцарией, Лондоном и Южной Америкой» ш. Причем все это происходит в очень короткий промежуток времени. Что касается банковских операций, то это самые крупные перемещения капитала со времен Синдоны. За всем этим стоят два режиссера — Кальви и Карбони. Возможно, это завершение каких-то комбинаций, предпринятых Кальви еще в начале 1982 г., когда, по сообщению газеты «Паэзе сера», только два телекса, отправленных им в Нассау (Багамские острова) и Манагуа (Никарагуа), содержали указание перевести в Швейцарию несколько десятков миллионов долларов на счета, где вместо имен указаны шифры112.
      В Италии первым о таинственном исчезновении Кальви заявляет его адвокат Грегори. (Вскользь упомянем, что по странному совпадению его же услугами пользовался в свое время и упоминавшийся ранее мафьози Аббручати.) Эта новость вызывает панику на бирже и отток капиталов из «Банко Амброзиано». По данным газеты «Унита», только за четыре дня вкладчики изымают из банка 300 млрд. лир. Речь, конечно, идет о крупных и хорошо информированных дельцах. Когда же спустя некоторое время суд принимает решение объявить «Банко Амброзиано» банкротом, разоренными оказываются 26 тыс. мелких держателей акций пз.
      Принимается решение поставить во главе частного «Банко Амброзиано» правительственного комиссара. В связи с этим редакция «Эспрессо» звонит в банк и соединяется с Р. Розоне, чтобы получить дополнительную информацию. Вдруг во время разговора в телефонной трубке раздаются шум, крики, женский плач. На вопрос редакции, что происходит, Р. Розоне отвечает: «Не знаю, сюда идут люди... Минуточку, мы сейчас во всем разберемся... Господи, покончила с собой личная секретарша Кальви. Она выбросилась из окна». В предсмертной записке женщина прокляла Кальви «за ущерб, который он причинил банку и всем его служащим». Бедная секретарша не знала, что ее проклятия адресованы живому трупу: Кальви если и пережил ее, то лишь на несколько часов. На другой день, 18 июня, под лондонским мостом Блэкфрайрс («Черные братья») нашли его тело. Кое-кто из журналистов определил место гибели банкира как символическое: члены масонской ложи «П-2» предпочитают одеваться в темное платье и называют друг друга «братьями».
      Первой официальной версией, выдвинутой английской полицией, было самоубийство. Толкование сразу вызвало много недоуменных вопросов, как и небрежность, с какой было проведено первоначальное расследование. Семья же Кальви была уверена, что он убит.
      Как для одной, так и для другой версии должны существовать веские причины. Верно, что Кальви последние месяцы своей жизни испытывал серьезные неприятности. Однако в карьере этого банкира случалось подобное и он не только не кончал жизнь самоубийством, но и выходил сухим из воды. Есть убедительные свидетельства, что Кальви поехал в Лондон не искать места последнего успокоения, а попытаться разорвать цепь своих злоключений. Так, Ф. Пацьенца, давая показания следственным органам, утверждал: «Уже 10 месяцев Кальви искал покупателя для примерно 20% акций «Банко Амброзиано», принадлежавших лично ему»114. Ф. Пацьенце официально было поручено вести переговоры, и он, по его словам, даже нашел покупателей, которые готовы были создать консорциум для приобретения этих ценных бумаг. Он же назвал и предполагаемую цену продажи — 220 долл. за акцию, что позволяло Кальви покрыть недостачу. Кальви ставил лишь одно условие: он остается у руля банка еще три года, пока ему не исполнится 65 лет — срок, который он давно определил себе для ухода от дел. Наверняка останется секретом, почему не состоялась сделка: деловые люди не любят обнародовать свои тайны. Но сведения, сообщенные Ф. Пацьенцей, лишь подтверждают, что Кальви был намерен до последнего бороться за сохранение своего места в финансовом мире.
      Похожей гипотезы придерживается и сын Кальви. Он убежден, что отец отправился в Лондон с целью освободиться от власти Ватиканского банка. Идея заключалась в том, чтобы найти покупателя на долю акций ИОР в «Банко Амброзиано», который наряду с их покупкой брал бы и обязательство погасить суммы, которые задолжал ИОР «Амброзиано». Конечно, такая операция не могла пройти безболезненно.
      Во время телефонных звонков из Лондона семье Кальви говорил: «Дела движутся медленно и с трудом, но идут. Как только я их закончу, тут же вернусь в Италию и все проясню. Я больше не доверяю тем, кто меня окружает». Жена Кальви считает, что в Лондоне ее муж «либо должен был завершить продажу доли ИОР в «Банко Амброзиано», либо же, вернувшись в Италию, вывернуть мешок с секретами наизнанку. Апелляционный процесс, который ему предстоял по прежнему делу, постоянный шантаж и нажим, а также финансовое положение «Амброзиано» не оставляли ему другого выхода»156.
     
      Когда слетается воронье
      Мы не знаем, как проходили деловые переговоры Кальви и о чем они были, но что вокруг банкира совершались по меньшей мере странные манипуляции — это очевидно. Создается ощущение, что его ни на минуту не выпускали из-под контроля. Чем еще можно объяснить, что ему навязали в компаньоны контрабандиста Виктора, который, переправив Кальви за границу, казалось бы, исчерпал свои обязанности? Может быть, и неказистая гостиница тоже была выбрана для того, чтобы Кальви не встретил там людей своего круга? Зачем было везти в Лондон из Австрии веселых сестер-близнецов и держать их постоянно в баре, откуда легко наблюдать за входящими и выходящими из отеля? И только когда полиция пытается воспроизвести последние часы жизни Кальви, «вдругвыясняется, что перед самой гибелью его никто не видел. Виктор в это время где-то прогуливался, Карбони встречался с друзьями, девицы якобы названивали в номер Кальви, но тот не отвечал, и т. д.
      Со временем, однако, проступают прелюбопытнейшие обстоятельства. Оказывается, что 17 июня, т. е. в день смерти Кальви (на этот счет у судебно-медицинских экспертов разногласий не возникает. — Г. 3.), в Женеву приезжает брат Карбони, Андреа. Он снимает себе за 150 долл. в сутки номер в отеле «Сенчьюри*. Упустив из виду, что телефонная станция гостиницы в целях лучшего учета и оплаты автоматически фиксирует номера абонентов, по которым звонят постояльцы, Андреа несколько раз связывается с братом, находящимся в Лондоне. Содержание разговоров неизвестно, но на следующий день примерно в те же часы, когда в Лондоне обнаруживают труп Кальви, в Женеву из Рима приезжает на машине друг Карбони, У го Флавони, в сопровождении еще троих мужчин. Объяснения этого визита, которые позже вынужден будет дать Флавони, не выдерживают никакой проверки на прочность. Якобы Карбони обещал вернуть ему старый долг в 30 млн. лир через швейцарского финансиста Ганса Кунца, того самого, который уже организовывал вылет Кальви в Лондон частным самолетом. Купца в конторе не оказывается. Его секретарь советует Флавони отправиться в отель к брату Карбони. Не успевает он там появиться, как раздается звонок самого Карбони из Лондона. Теперь он просит Флавони прилететь за получением долга в Лондон, а частный самолет ему предоставит тот же Кунц. Все идет как по писаному: Кунц провожает Флавони с компанией до самолета и через несколько часов они приземляются уже в Лондоне. Самолет ждет их примерно полтора часа, и они снова возвращаются в Швейцарию. Можно ли поверить, что Флавони летал в Лондон за получением 30 млн. лир, когда аренда самолета обошлась в 10 млн. лир? Сомнительно. По данным швейцарской полиции, на борт самолета Флавони поднимался без багажа, вернулся же он в Женеву с небольшим портфелем. Переночевав в мотеле близ аэродрома, Флавони на другой же день ранним утром возвращается в Италию.
      Портфель этот мог передать Флавони только Карбони, и вряд ли там находились деньги. Вероятнее всего, ему вообще не было цены, так как Кальви никогда и ни при каких обстоятельствах не расставался с этим хранилищем секретов. Об этом говорят члены его семьи. Дочь Анна подчеркивает, что отец вообще не раскрывал его при посторонних, и уточняет, что кроме массы бумаг там всегда находились две объемистые записные книжки. Бумаги Кальви и его записи могли содержать все что угодно, начиная от номеров и кодов тайных счетов и кончая списками людей, с которыми у Кальви были близкие деловые отношения. Представление об этом дает страничка, явно вырванная из блокнота и обнаруженная при осмотре трупа Кальви. То, что она сохранилась, — чистая случайность. Ее порядковый номер 47. На ней записаны фамилии, начинающиеся лишь с шестой буквы итальянского алфавита — F. По номеру страницы можно легко себе представить не только объем записных книжек банкира, но и в определенной степени круг его знакомых. Приведем только некоторые имена с найденного листка: Марио Феррари Апради, друг Кальви и заведующий экономическо-финансовым отделом демохристи-анской партии; Альберто Феррари, директор «Банко нацьонале дель лаворо», член масонской ложи «П-2» (членский билет № 1625), также близкий знакомый Кальви; еще один член «П-2» (билет № 1609) — Руджеро Фурраро, директор одной из компаний, специализирующихся на страховании кредитов, предназначенных для экспорта. Среди прочих фшурирует и Рино Формика, социалист по партийной принадлежности, бывший во время заключительных скандалов с «Банком Амброзиано» министром финансов. Можно только догадываться, сколько еще имен и фамилий содержало досье Кальви и какие секреты хранил банкир в ничем не приметном портфеле116.
      Есть все основания предположить, что деньги убийц не интересовали. Когда лондонские полицейские сняли тело Кальви, они нашли при нем 20 тыс. австр. шилл., 10 700 долл., 47 ф. ст., 10 тыс. швейц. фр. и 54 900 лир, что в пересчете на итальянскую валюту составляет около 20 млн. лир117 — сумма не бог весть какая для банкира масштаба Кальви, но более чем достаточная, чтобы толкнуть на преступление обыкновенного уголовника.
      Итак, ясно: Кальви денег в портфеле не держал, но очень им дорожил. Он исчез после смерти банкира, хотя все принадлежащие ему вещи были найдены в номере отеля. По требованию полицейских водолазы пытались найти портфель на дне Темзы. Поиски успехом не увенчались. Пробовал ли Кальви кого-то шантажировать, на что наводит проскользнувшая в «Эспрессо» фраза о том, что «решение убить Кальви могло быть принято в последний момент»?118 Или же, напротив, он столь тщательно берег какие-то бумаги, считая их своего рода охранной грамотой? Но сколько бы ни строилось гипотез, очевидно одно: любая из них окажется несостоятельной, до тех пор пока не будет выявлена судьба этой непримечательной на первый взгляд вещи, которая наверняка сыграла одну из решающих ролей в драме страстей и преступлений, связанных с именем Кальви.
     
      Туман начинает рассеиваться
      Долгое время решение лондонского суда о том, что Кальви покончил жизнь самоубийством, затуманивало реальный ход событий и затрудняло выяснение истины. Вопрос, как свел счеты с жизнью банкир, представляет собой не только юридический интерес. Он во многом является ключевым для понимания мотивов и поступков ряда других персонажей, и в первую очередь Личо Джелли. Но прежде приведем дополнительные подтверждения того, что Кальви попросту «убрали», поскольку для многих он стал представлять реальную опасность. Напомним, что семья Кальви никогда не соглашалась с версией самоубийства. Она обратилась с просьбой провести расследование к профессору Антонио Форнари, директору института судебной медицины при университете города Павии. Он проявил скрупулезность, которой явно не хватило английским специалистам, и как бы «реконструировал» события. Вот как они выглядят в соответствии с его заключением.
      Примерно в 1 час 30 минут ночи лодка скользит под мостом «Черные братья» в самом центре лондонского Сити. Под мостом те, кто управляет лодкой, находят место, возможно ранее присмотренное, для осуществления своего замысла. Кальви в это время сидит на грязном сиденье лодки, не подозревая, что находится буквально в шаге от своей смерти. Профессор из Павии, понятно, не берется объяснить, как и почему один из богатейших людей Италии оказывается в семи километрах от отеля, где ему сняли номер, в лодке под лондонским мостом. Но специалист по судебной медицине категорически утверждает, что оранжевая веревка со скользящей петлей на конце была наброшена на шею Кальви сзади и затянута. Кстати, способ убийства, довольно распространенный в среде итальянской мафии. Тело задушенного Кальви было подвешено за перекладину и опущено в воду после того, как в карманы его брюк и пиджака было засунуто несколько кирпичей общим весом около семи килограммов. Профессор Форнари заявил журналу «Панорама», что «технически и логически» отвергает версию самоубийства, и «пришел к выводу об убийстве, и только об убийстве»119. По мнению адвокатов, представляющих интересы семьи Кальви, вывод суда о том, что имело место самоубийство, к которому он пришел 23 июля 1982 г., был «несправедливым и неудовлетворительным» еще и потому, что суд подвергся нажиму со стороны очень авторитетного английского судебно-медицинского эксперта Дэвида Паулса. В своем документе он опустил ряд обстоятельств, которые «могли бы привести суд к другому выводу и решению». Суд заслушал тогда в течение одного дня 35 свидетелей и вряд ли мог к вечеру проанализировать их показания достаточно тщательно. К тому же среди них не было свидетельств вдовы, сына и дочери Кальви, а они чрезвычайно важны. Когда в марте 1983 г. семья добилась пересмотра дела и возобновления официального расследования, родственники еще раз подтвердили, что банкир в последние дни вовсе не думал о самоубийстве. В то же время он ощущал угрозу своей жизни, которую незадолго до драматического конца застраховал.
      Любопытную деталь сообщил на втором процессе адвокат, представлявший интересы семьи Кальви. Оказывается, примерно за месяц до пересмотра дела в лондонском высшем суде в адвокатской конторе, где он работает, раздался анонимный телефонный звонок и оставшийся неизвестным человек рассказал, что Р. Кальви сначала был убит тремя итальянцами, а затем его тело было подвешено под мостом «Черные братья»121. Как тут еще раз не вспомнить, что, по заключению профессора из Павии, Кальви был удушен способом, столь распространенным среди мафии? В мозаике разрозненных фактов, которую всегда предстоит восстановить любому следователю, такой элемент может сыграть немалую роль.
      Еще более важным моментом представляется то обстоятельство, что Кальви был убит за три дня до того, как в Риме должен был начаться апелляционный процесс по приговору, вынесенному ему за незаконные валютные операции и предусматривающему четыре года тюрьмы. На заседании высшего лондонского суда Карло Кальви, сын банкира, сделал сенсационное заявление: «На предстоявшем апелляционном суде в Риме мой отец решил заговорить и рассказать все, что знал, назвав имена всех лиц, замешанных в комбинациях «Банко Амброзиано». Это главный мотив, почему он считал, что его жизнь находится в опасности» 122.
      В связи с заявлением сына Кальви невольно припоминается еще один эпизод, практически обойденный молчанием весьма и весьма оперативной итальянской прессой. Даже в такой газете, как «Коррьере делла сера», появилось всего несколько строчек о том, что в самом преддверии 1983 г., 31 декабря, миланская прокуратура потребовала «блокирования» выхода в свет очередного номера одного из крупнейших еженедельников страны — «Панорама». Одновременно полиция произвела обыск в служебных помещениях редакции и даже на квартирах двух ее журналистов — Антонио Карлуччи и Романо Канторе. Они вместе с директором журнала Карло Роньони должны были предстать перед судом123.
      Что же заставило власти столь жестко поступить с солиднейшим буржуазным изданием Италии? В одном из номеров «Панорама» пообещала читателям продолжить серию сенсационных публикаций по делу банкира Кальви. В этом и было усмотрено нарушение юридических норм, предусматривающих тайну следствия. Верно, закон такой существует, но применяется рн, скажем прямо, как бог на душу положит. За последние несколько лет его использовали один раз, и лишь тогда, когда в прессу стали проникать сообщения о принадлежности к одной из крупнейших террористических организаций, «Прима линеа», Марко Донат-Каттена, сына тогдашнего заместителя секретаря христианско-демократической партии. Автор публикаций журналист газеты «Мессаджеро» Фабио Исман даже был приговорен к полутора годам тюрьмы, но, правда, вскоре выпущен на свободу.
      Арест журналиста и приговор ему вызвали в Италии немалое удивление: все давно привыкли, что в условиях конкуренции между изданиями информация добывается самыми различными способами. Пресса обычно не считается с таким понятием, как «тайна следствия». Еженедельник «Панорама» уже тогда определил свое кредо: «В среде журналистов считалось честью публиковать закрытые документы». К слову, два сотрудника этого еженедельника, Романо Канторе и Карло Росселла, в 1979 г. получили премию «Сент Винсент» за обнародование писем Альдо Моро из застенков «Красных бригад». Теперь же информированность одного из лауреатов — Р. Канторе —
      обернулась для него серьезными неприятностями *. Нельзя не процитировать в связи с этим и мнение другого журнала — «Эуропео»: «Закон является таковым, если он применяется постоянно, а не избирательно. Если же с него стряхивают пыль, чтобы использовать в одном случае из тысячи, такой закон превращается в самоуправство. Тайна следствия в Италии давно уже стала секретом Полишинеля». Очень похоже, что применение санкций к «Панораме» может служить образцовой иллюстрацией к словам «Эуропео».
      Так и осталось неизвестным, какие именно секреты следствия столь взволновали власть предержащих, что толкнули их на грубый акт произвола по отношению к «Панораме». Это ведь могли быть и разоблачительные показания членов семьи Кальви. Но маловероятно, что, если бы речь шла о банальной криминальной истории, прокуратура стала бы применять санкции к еженедельнику и журналистам. Скорее всего, это произошло потому, что весь «детектив» Кальви окрашен в явные политические тона. Журнал «Эспрессо» прямо писал по этому поводу 1 августа 1982 г.: «Кальви хранил весьма взрывоопасные секреты истории страны последних лет, что могло вызвать страх у многих людей из политического и делового мира. Возможно, те, кто покровительствовал ему и получал от него деньги, могли счесть Кальви больше не нужным и ликвидировать его». Авторы книги «Италия ложи «П-2»» делают общий вывод: «В Италии каждый раз, когда обнаруживается использование доходов от сделок, контрактов, лицензий и т. п. в целях финансирования политических партий или отдельных течений в них, как правило, создавалась очередная парламентская комиссия. Однако она всегда зарывала эти дела в песок и признавала невиновность замешанных в них лиц, ибо не считала преступлением добывание фондов для политических партий. Это способствовало распространению убеждения в безнаказанности и укрепляло практику нечистоплотных сделок в самой сердцевине политической и государственной жизни страны»124.
      Итак, по данным журнала «Эуропео», после краха империи Кальви и создания на ее развалинах «Нуово банко Амброзиано» выяснилось, что итальянские политические партии должны банку 88 млрд. лир. Из них более 40 млрд. приходилось на долю ХДП и около 15 млрд. лир — на долю социалистов126. Нельзя не упомянуть и о том, что вскоре после смерти Кальви, в августе 1982 г., по словам того же журнала, «был принят малюсенький закон, чтобы сохранить преогромный секрет». Поначалу предполагалось, что соответствующие отделы партий будут представлять общественности отчеты вплоть до последнего чентезимо, а следовательно, и об источниках финансирования, бюджетах и долгах политических партий. Гром, однако, не грянул. Поистине права русская пословица: «Своя рука — владыка». Августовский закон позволил делать это «факультативно». «Бухгалтеры политических партий облегченно вздохнули и отправились по пляжам. Теперь все было в порядке»126, — констатировал «Эуропео». В то же время в связи с бегством Кальви политические партии начали испытывать неудобства и даже опасения по поводу того, что цифры кредитов, получаемых ими, могут быть обнародованы, а заодно возникнет и необходимость их возмещения. «Своевременно принятый закончил от 4 августа гарантирует «омерта» насчет наиболее деликатных аспектов финансового баланса партий», — пишет все тот же «Эуропео», заимствуя словечко «омерта», что означает «закон всеобщего молчания» из жаргона сицилийской мафии.
      Известный журналист из «Панорамы» Стефано Родота, депутат парламента от левых независимых, писал в статье «Самоубийство государства»: «Скрытая власть еще раз победила независимо от того, убит Кальви или покончил жизнь самоубийством... Нельзя сказать, что государственные институты были захвачены врасплох всем тем, что произошло с Кальви. Это не неожиданно лопнувший воздушный шарик. Все было вполне предсказуемо... Система правительственных органов не действовала вслепую да и не была таковой. Она просто не хотела видеть. Сама эта система не потерпела поражения, поскольку большая часть ее подразделений стояла на стороне победителей. Незримая власть снова доказала, что она процветает благоСамолет, который банкир Роберто Кальви использовал для перелета из Швейцарии в Англию даря позорным и заходящим все дальше уступкам со стороны государства.
      Кальви много раз удавалось обходить государственное законодательство. Однако он не смог освободиться от сети тайных и малопочтенных связей, от неписаных правил, которые с каждым днем распространяются на все более широкие сферы общественной жизни, отправил, которыми руководствуются во многих центрах экономической власти, от привычек и нравов, заражающих и разлагающих также деятельность некоторых политических партий. Если мы знаем, что победили тайные силы, то кто же потерпел поражение? Сомнений нет. Это государственные институты, которые не смогли или не захотели ответить на вызов, бросаемый им все более явно и дерзко скрытой властью»127.
      Пусть читатель не посетует на затянувшуюся цитату. На наш взгляд, она свидетельствует, что среди различных слоев итальянского общества ощущается обеспокоенность сложившимся положением и тем растущим влиянием, которое приобретают организации типа масонской ложи «П-2», неофашистские формирования или левацкие организации вроде «Красных бригад», действующие не только вкупе между собой, но и пользующиеся услугами мафии. Они представляют серьезную и реальную угрозу республиканским институтам и завоеваниям, которых добился итальянский народ в результате свержения фашизма.
     
      Ловушка захлопывается
      Мы не будем больше участвовать в споре сторон по поводу того, как умер Р. Кальви, а возьмем за исходную точку наиболее реальную гипотезу, что он был убит. Обратим внимание на важнейшее обстоятельство: перед смертью ему удалось собрать немалую сумму и она осталась на счетах в Швейцарии. Полицейские власти страны понимали, что рано или поздно кто-то должен попытаться добраться до этих денег. Но чтобы не забрасывать сети наугад и ждать удачи, необходимо было проследить происхождение некоторых счетов и допросить Ф. Карбони, который, по всем данным, был последним человеком, кто видел Кальви живым. Карбони, однако, предпочитал уклоняться от встречи с правосудием, и это ему довольно долго удавалось. Наконец, 30 июля 1982 г., примерно через полтора месяца после обнаружения трупа Кальви, швейцарская полиция арестовывает Карбони. Видимо уверовав в удачу, Карбони не успевает перед арестом избавиться от многих документов, записок с адресами и номерами шифрованных банковских счетов. Становится ясно, что Карбони помогал Кальви в осуществлении какой-то крупной финансовой операции.
      Вскоре полиции удается установить, что в банках Лугано, Цюриха и Женевы есть счета Карбони на сумму, превышающую 20 млн. долл. Последний долго путается в объяснениях и наконец признает: «Да, я получил эти деньги от Кальви как комиссионные за участие в очень важной для него сделке». Похоже, что на этот раз делец с Сардинии говорит правду. Оставалось разобраться в том, что это была за операция. А суть ее заключалась в следующем: предвидя крах «Банко Амброзиано», его президент Кальви дочиста
      обобрал счета иностранных отделений, чтобы аккумулировать деньги в Швейцарии128. Он рассчитывал под собранную сумму 700 млн. долл. получить кредиты, по крайней мере вдвое превышающие эту цифру, и таким образом, быть может, спасти свой банк. Кальви умер, а за сокровищами развернулась настоящая охота. Кто мог получить деньги? Каким образом? Под каким предлогом? Документы, изъятые у Карбони, ответа на эти вопросы не давали, сам же он предпочитал помалкивать.
      Американская телевизионная компания Эй-би-си организует интервью с банкиром-аферистом Синдоной, находящимся в тюрьме города Спрингфилда (штат Миссури), и тот заявляет: «Существуют сокровища ложи «П-2». Это миллионы и миллионы долларов, рассеянные по шифрованным счетам швейцарских банков. В них входит часть фондов «Банко Амброзиано», которые Кальви туда переправил через южноамериканские филиалы»130. Луганский судья Паоло Берна-скони, услышав интервью Синдоны, повторенное итальянским телевидением, понял, что у Джелли горит под ногами почва и пора принимать решительные меры. Судья составил список сомнительных счетов, на которые поступили переводы из Латинской Америки, и заблокировал их.
      Обратим внимание на важный момент: у ложи «П-2» существуют сокровища. В связи с этим возникает вопрос: «Не был ли Кальви главным банкиром ложи Джелли?» На такую мысль наводит разговор между Кальви и Карбони в начале 1982 г., записанный на магнитофонную пленку, которая находится в распоряжении парламентской комиссии по расследованию деятельности «П-2». Кальви говорил: «17 февраля я все это оформлю. За несколько дней я соберу 50 млн. долл. и раздобуду еще 20 млн. Потом мы переведем их, как и договорились». Журнал «Панорама» высказывает предположение, что «Кальви был первым, кто открыл охоту за сокровищами «П-2». Если это так, то он первый и выбыл из этой гонки, заплатив за участие в ней собственной жизнью»131. Затем сходит с дистанции Карбони. Урвав немалый куш, он все же оказывается за решеткой. Как саркастически замечает «Панорама», «эти деньги могли разрешить все финансовые проблемы Карбони, но по иронии судьбы именно эти миллиарды лир после смерти Кальви и краха «Банко Амброзиано» открыли ему двери тюрьмы»132.
      Наступает очередь Джелли. Он все еще пребывает в бегах, курсируя между двумя полушариями, но больше находясь в Европе, поближе к эпицентру событий, хотя он и старается создать впечатление, что затаился где-то в Латинской Америке. Джелли следует правилу всех скрывающихся и предпочитает гостить у своих друзей, которых, надо признать, у него немало. Точнее их было бы назвать партнерами. Спокойнее и увереннее всего он чувствует себя во Франции, настолько, что решается навестить одну из своих вилл неподалеку от Ниццы. Эпизод заслуживает -особого упоминания.
      ... Море плавилось серебром под лучами разгорающегося весеннего солнца. Лазурный берег начинал утопать в бело-розовой пене цветущих деревьев. Вдали, над цепочкой особняков, вытянувшихся возле кромки моря, в таинственной дымке проглядывали очертания знаменитой Ниццы. Однако агентам итальянской полиции, волею служебных обстоятельств оказавшимся на французской Ривьере, было не до окружающих красот. После многомесячных поисков они наконец обнаружили Личо Джелли, которым давно интересуется правосудие на Апеннинах. Он же не торопясь проводил время на одной из своих прекрасных вилл. Итальянской полиции предстояло уладить формальности с французскими коллегами и, самое главное, получить разрешение на арест Джелли и обыск дома. Напряжение достигло предела, поскольку на исходе были уже вторые сутки ожидания. Ответа все не было, запрошенные бумаги не приходили. Единственное, что оставалось делать итальянским полицейским, — не спускать глаз с виллы, расположенной у самого моря.
      Наконец ситуация разрешилась самым нежелательным для них образом. Джелли вышел из дома, спокойно направился к своему собственному причалу, у которого был пришвартован мощный моторный катер, и шагнул на его борт. Взревел двигатель, оставив за кормой кружевной шлейф; крутоскулые борта уверенно подмяли под себя гладь моря, и катер растворился за нечетко видимой линией горизонта. Через 50 минут после этого представители итальянских властей получили разрешение войти на виллу Джелли, где, кроме его жены, они никого не нашли. Права же на осмотр и обыск дома получено не было. По утверждению «Панорамы», «французские секретные службы охраняли и покровительствовали Джелли... На Лазурном берегу он был предупрежден о действиях итальянских агентов» 133.
      В парламентской комиссии по расследованию деятельности «П-2» хранится доклад итальянской службы безопасности, в котором излагаются злоключения ее агентов, встречавших всякие препятствия со стороны французской полиции. Секрет благоволения французских властей человеку, разыскиваемому судебными органами соседней страны, по-видимому, таковым и останется.
      События, однако, заставляют Джелли выбраться из-под крылышка французской полиции и перебраться поближе к Женеве. Первое убежище — горный домик в Швейцарских Альпах, в двух часах езды на машине от Женевы, потом вилла на берегу Женевского озера, затем номер шикарного отеля «Хилтон» в самом центре города. В эти дни он часто встречается со своим давним компаньоном по всякого рода махинациям Ортолани. Их неоднократно видели прогуливающимися рука об руку поблизости от центрального правления банка, где хранятся сокровища «П-2».
      Круги, которые Джелли делает вокруг денег «П-2», все более сужаются. Только ли жадность толкает Джелли на весьма рискованный шаг? Сумма, конечно, немалая даже для человека, владеющего поместьями, виллами, дворцами в Аргентине, Уругвае, Парагвае, Вашингтоне, Ницце и Монте-Карло, текстильными фабриками и кофейными плантациями в Бразилии, туристскими комплексами на уругвайском фешенебельном курорте Пунта-дель-Эсте и кто знает, сколькими счетами и в скольких банках мира. Очень интересную мысль высказывает в связи с этим журнал «Эспрессо» (26 сентября 1982 г.): «Джелли намеревался уничтожить доказательства, которые могли связать его с крахом «Банко Амброзиано», и таким образом превратить «достопочтенного мастера» в обвиняемого в промышленном банкротстве, за что, между прочим, лишился свободы Синдона. Джелли опасался подобного поворота, ибо в таком случае восстанавливал против себя большую часть международной банковской системы. А это лишило бы его возможности продолжать спокойно укрываться». Понятно, Джелли не стремился разделить участь Синдоны, хорошо зная, что, когда речь заходит о больших деньгах, банки не прощают надувательств, поэтому операция хотя была и рискованной, но неизбежной. «Итальянские и швейцарские
      следственные органы в этом совершенно убеждены», — замечает журнал.
      Джелли уже пробовал перевести деньги Кальви в другую страну, направив распоряжение по телексу. Во-первых, это избавило бы его от личного риска, а во-вторых, дало бы возможность разложить очень крупную сумму на мелкие счета, не вызывающие подозрений, и, возможно, даже использовать подставных лиц. Словом, создать лабиринт, в котором было бы очень трудно разобраться. Конечно, след от первого крупного счета оставался, но как бы тогда удалось доказать, что деньги с этого шифрованного счета попали в руки Джелли? Идея разбить реку денег на множество ручейков, которые потом бы легко затерялись в чаще крупных финансовых операций, имела только один изъян: попытки Джелли переправить деньги по телексу были отклонены и ему не оставалось ничего другого, как решиться получить деньги лично.
      Еще одно обстоятельство заставляет Джелли спешить. Тина Ансельми, председатель парламентской комиссии по делу «П-2», направляет 16 июля 1982 г. в федеральный парламент юстиции и полиции Берна официальный запрос с просьбой провести следствие относительно фондов ложи «П-2», размещенных в «Швайцерише банкгезелыпафт». Заметим, что за несколько месяцев до этого в Швейцарии были введены новые правила открытия счетов для иностранных граждан, чтобы хоть как-то ограничить «очистку» денег, добытых преступным путем. В соответствии с ними банк обязан контролировать личность вкладчика, сделав фотокопию его паспорта.
      Есть у Джелли и еще одно соображение: ему хочется увести подальше от Ортолани миллионы «П-2». Они проделали вместе немало афер и комбинаций. Но так уж устроен мир дельцов, что столь «сентиментальные» понятия, как дружба или давнее знакомство, тоже имеют свой денежный эквивалент — вопрос лишь в том, какова ставка. Ортолани, как выяснится позже, имел свои планы.
      Как раз в эти дни, по данным тщательного полицейского наблюдения и слежки, Ортолани осуществил несколько крупных финансовых операций в отделении банка городского аэропорта, которым обычно пользуются транзитные пассажиры. Действия по меньшей мере странные, если учесть, что у него три очень представительные конторы, откуда даже можно вести секретные телефонные переговоры. Полицейские, однако, не имели ни ордера на арест Ортолани, ни каких-либо указаний и, стало быть, не могли его задержать во время этих операций. По тем же причинам они не могли через банк выяснить их характер. Логично предположить, что Ортолани готовил себе запасной выход, переводя деньги за границу. Возможно, он предчувствовал, что Швейцарию ему придется покидать в спешке, и, почти наверняка, у него тогда уже лежал в кармане паспорт гражданина Бразилии. Нюх авантюриста не подвел Ортолани, но все это было лишь прелюдией к главным событиям, разыгравшимся 13 сентября 1982 г. Вскоре они оказались в центре внимания прессы многих стран.
      Около трех часов дня в центральное отделение крупнейшего «Швайцерише банкгезелынафт», этого, по меткому замечанию одного итальянского журнала, «международного кредитного колодца», вошли два респектабельных сеньора. Один из них предъявляет аргентинский паспорт на имя Бруно Марко Ричи и говорит, что он хотел бы получить 180 млрд. лир в валюте, золотых слитках и ценных бумагах. Другой представляется адвокатом, профессором Аугусто Си-нагрой, хорошо разбирающимся в финансовом законодательстве Швейцарии. Банковский служащий выслушивает того и другого и приглашает в одну из комнат для особо крупных и почетных клиентов, несмотря на то что предъявленный аргентинский паспорт выглядит явно подозрительно. Пока клиенты удобно располагаются в креслах, банковский чиновник связывается с полицией. Через несколько минут в банк прибывают агенты и арестовывают обладателя аргентинского паспорта. После небольшой комедии, разыгранной им, он признает: «Да, я — Личо Джелли»134.
      Существует и иная версия, по которой полиция узнала о визите Джелли в банк из другого источника. Только один человек знал о намечавшейся операции — Умберто Ортолани. Многие считают, что именно он анонимным звонком уведомил власти о визите Джелли в банк, причем информация эта просочилась из полицейских источников. Что ж, вполне допустимо. Говорить об этике во взаимоотношениях между такими людьми, как Джелли и Ортолани, неуместно. В случае вывода Джелли из игры Ортолани оказался бы ближе всех к сокровищам «П-2», оцениваемым в 700 млн. долл. в виде ценных бумаг, золотых слитков и десятков шифрованных счетов, пока блокированных швейцарскими властями135.
      Вернемся к Джелли, оказавшемуся в прекрасно обставленной камере тюрьмы Шан-Долон в Женеве. Новость о его аресте моментально облетела редакции газет и журналов и стала достоянием общественности. С небывалой оперативностью для итальянского правосудия из Рима поступает требование о выдаче Джелли. Все, казалось бы, ясно, но далеко не так просто. В тот же день Джелли нанимает трех лучших адвокатов, и среди них Доминик Понсе, великолепный знаток права, которого в среде швейцарских юристов называют «принцем конституции». Адвокаты работают на совесть: грех было бы этого не делать, получая в день около миллиона лир. Видно, не оскудела еще казна Джелли.
      Адвокатам удается отвести от Джелли даже такие очевидные обвинения в нарушении законов, как предъявление фальшивого паспорта и наличие второго, на имя Лучано Гори (девичья фамилия его матери). Джелли категорически отрицает знакомство с Карбони. Связи с Кальви, по его словам, он прекратил сразу после скандала с «П-2». По существу перед адвокатами остается одна серьезная задача: убедить швейцарские власти не выдавать Джелли Италии. Они на этот счет полны оптимизма. По свидетельству «Панорамы», они говорят: «Пустяки. Это будет детской игрой. Достаточно ознакомиться с текстом конвенции о выдаче преступников, заключенной в декабре 1956 г. между Италией и другими европейскими странами, включая Швейцарию, и все станет ясно»136. Юристам удалось доказать, что ни одно из преступных деяний Джелли, перечисленных в требовании Италии о его выдаче, не подпадает под действие европейской конвенции, так что формально у Швейцарии есть основания придерживаться положений договора.
      Джелли в заключении невозмутим и полон безмятежности. Он много читает и даже пишет стихи. Общей столовой он не пользуется, поскольку еду ему приносят в камеру. Обычный завтрак — это горячий шоколад, кефир, масло, мармелад, бутерброды; обед — суп с грибами, окорок в тесте или жареные потроха в соусе по-милански; ужин — седло барашка, говяжий язык или что-нибудь в этом роде. Не знает «достопочтенный мастер» и прогулок по тюремному двору. Когда он хочет подышать озоном, охранник выводит его на террасу, расположенную на крыше тюрьмы.
      Джелли ежедневно посещают жена и дочь. Раз в неделю ему предоставляется телефон для общения с внешним миром. Именно телефоном он воспользовался для того, чтобы в начале марта 1983 г. передать во флорентийскую газету «Национе» следующее соболезнование: «Ванда и Личо, глубоко потрясенные, скорбят и, оставаясь близкими всей семье Леболе, выражают искреннюю грусть в связи с неожиданной и преждевременной кончиной дорогого Марио, с которым они были связаны тесными и прочными узами дружбы и уважения». Эти строки были опубликованы газетой спустя два дня после смерти 58-летнего короля швейной промышленности Ареццо Марио Леболе, покончившего с жизнью выстрелом в висок.
      Джелли, пославший в газету столь трогательные строчки, наверняка и не захотел бы, чтобы некоторые аспекты его «уз дружбы и уважения» с покойным стали известны широкой публике. Начнем с того, что фирма «Леболе», очень известная в Италии, производила верхнюю одежду высокого класса, рассчитанную на состоятельную клиентуру. Носить костюмы или пальто от «Леболе» было своего рода визитной карточкой преуспевающего дельца и коммерсанта, адвоката и политика, модного врача и артиста. Казалось, ничто не предвещало ее краха.
      Первые симптомы кризиса начали ощущаться как раз тогда, когда вскрылась неприглядная роль ложи «П-2» и Джелли отправился в бега. Именно в то время фирма сделала безработными многих своих тружеников. Этим, однако, неприятности не кончились, и фирма продолжала испытывать финансовые затруднения. Когда в ноябре 1982 г., т. е. спустя некоторое время после ареста Джелли, со стороны правительственных органов над швейной фабрикой в Ареццо был учрежден контроль как над предприятием, которому грозит банкротство, недостача в кассе составляла 50 млрд. лир.
      Это никак не напоминало времени расцвета фирмы, организованной двумя братьями — Марио и Джованни. Как раз в тот момент, когда братьям все удавалось, особенно энергичному честолюбивому Марио, человеку с большим природным вкусом и склонностью к оригинальным решениям, они попали на крючок Джелли. Шел 1967 год, и он решил порвать с «Пермафлексом», где работал, и создать собственное дело. Джелли явился к братьям и сказал: «Я знаю все секреты матрасов «Пермафлекс». Почему бы вам не помочь мне создать компанию, которая сможет успешно с ними конкурировать?» Какие он еще приводил аргументы, осталось неизвестным, но братья согласились. Новое предприятие было названо «Дормире». Новорожденный оказался рахитичным. Не успев вступить в серьезную конкурентную борьбу, он стал терять миллион за миллионом. Леболе ничего не оставалось, как покрыть задолженность и срочно продать «Дормире». Однако, как ни странно, Джелли только выиграл от этого: выступив посредником в одной из операций Леболе, он был приглашен братьями в компаньоны. К тому времени для Леболе широкие связи Джелли среди самых различных кругов, включая политические, уже не были секретом, и братья понимали, что из этого можно извлечь немалые выгоды.
      Джелли не только стал партнером, но и получил в виде комиссионных прекрасную виллу. Он использовал огромные охотничьи угодья Леболе, приглашая туда вновь обращенных членов «П-2», а также важных лиц, с которыми ему удавалось сблизиться. В свою очередь фирма «Леболе» использовала масонские связи Джелли в среде политиков и при их содействии отправляла на пошив свою продукцию в Сингапур и некоторые другие страны, где рабочая сила была намного дешевле. Оба нажили на этой операции немалые деньги. Так, оборот фирмы «Леболе» с 33 млрд. лир в 1976 г. вырос до 110 млрд. в 1980 г. К этому времени на ее итальянских предприятиях насчитывалось более тысячи рабочих и служащих. Можно сказать, что Джелли и Леболе были подстать друг другу. «Отношения между ними были очень странными, — рассказывал «Панораме» один из их общих друзей. — Каждый старался использовать другого в собственных интересах и не очень-то скрывал это»137.
      Скандал с «П-2» был концом для Джелли и началом краха для Леболе. Финансовая гвардия — теперь Джелли уже не мог предотвратить ее вмешательство — докопалась до их заграничных комбинаций, банки стали отказывать в кредитах. С марта 1981 г. дела фирмы покатились под гору. Производство сократилось на треть. Общее ухудшение конъюнктуры, наступление доллара и налоги довели дело до логического конца. Фирма объявила себя банкротом. Тяжело заболел один из братьев. Марио Леболе не перенес этого каскада несчастий и кончил самоубийством.
      Хотя Джелли всячески открещивался от причастности к краху «Банко Амброзиано», можно сказать с уверенностью, что и в истории Леболе чувствуется знакомый почерк «почтенного мастера». Основными чертами крах банка и крах предприятий «Леболе»
      Швейцарская тюрьма Шан-Долон, из которой главе масонской ложи «П-2» Личо Джелли удалось бежать, подкупив надзирателя
      удивительно напоминают друг друга, они как бы прошли по одной схеме: покровительство — сомнительные операции — использование любых средств для обогащения — крах — смерть предпринимателей. Автор позволит себе высказать предположение, что Джелли издавна держал в голове план прибрать к рукам фирму «Леболе» и, если угодно, отдельные приемы отрабатывал именно здесь, чтобы потом в крупном масштабе применить их, приведя к краху «Банко Амброзиано» и попытавшись завладеть деньгами Кальви. Во всяком случае, за исключением некоторых деталей, обе истории удивительно похожи друг на друга, особенно если учесть, что и там и здесь Джелли играл совсем не второстепенную роль. Вдова Леболе, правда, воздерживается от публичных обвинений. Но как не вспомнить слова вдовы Кальви, что ее муж «был убит теми, кто забрал его деньги и не вернул их»138. Она же утверждает, что ее муж, отправившись в Лондон, имел при себе много бумаг и документов, которые затем бесследно исчезли. То же заявил в показаниях английским судьям личный шофер банкира Кальви. Об этом можно было бы здесь не упоминать, если бы ряд документов из злополучного портфеля не был обнаружен при аресте Джелли в его папке139. Как они туда попали? Не свидетельствует ли это о том, что Джелли был в курсе каждого шага Кальви после его побега? Слишком многое наводит на мысль, что и сам поспешный вояж Кальви в Лондон был разработан и спровоцирован Джелли и Ортолани.
      Возможно, что еще долго придется ждать ответа на многие вопросы. Причина очень проста — главному персонажу нашего повествования опять удалось ускользнуть из рук правосудия в самом прямом смысле этого слова. Сообщники Джелли, оставшиеся на свободе, сумели распахнуть перед ним двери «сверхнадеж-ной» швейцарской тюрьмы Шан-Долон. Произошло это в августе 1983 г. В западной печати широко распространено мнение, что, сделав себе пластическую операцию, Джелли укрывается в одной из латиноамериканских стран.
      Заграничный филиал ложи «П-2»
      Казалось, что с арестом Джелли закончилась и история ныне запрещенной ложи «П-2». Действительность очень быстро разбила эти иллюзорные надежды. Напротив, именно в период, когда Джелли кочевал из страны в страну, запутывая следы, и когда он наконец, хотя и в очень комфортабельных условиях, оказался за решеткой швейцарской тюрьмы, стали всплывать различные факты. Они свидетельствовали о том, что его масонская ложа была еще более опасной организацией, чем представлялось вначале.
      Выяснилось, что в конце 1979 и начале 1980 г. Джелли реализовал план создания своего рода филиала «П-2» за границей. Местом пребывания было избрано Монте-Карло, а название филиалу дали простое и безликое — «Комитет». В печати этот филиал чаще упоминается под названием ложи Монте-Карло. Именно в Монте-Карло в отеле «Де Пари» состоялись чрезвычайно важные встречи промышленнофинансовых тузов и политиков, в числе которых было много лиц, никогда не фигурировавших в списках ложи «П-2». Как тут вновь не сказать, что еще в первые дни скандала, связанного с «П-2», в прессе появлялись неоднократные указания на то, что существуют «вторые списки» членов ложи, а есть и такие, которые известны лишь Джелли. В Монте-Карло обсуждались крупнейшие биржевые операции. В результате летом 1980 г. акции некоторых предприятий подскочили на итальянской бирже вдвое, на чем осведомленные лица «заработали» сотни миллионов лир. Выдвигались проекты передачи ряда химических предприятий Италии с государственным участием в частные руки и, конечно, планы так называемого белого переворота на Апеннинах. «Комитет» преследовал все те же цели подрыва республиканских институтов Италии, а привлекались к нему лица с темным, а то и просто фашистским прошлым. Кстати, и сама идея создания филиала зародилась у Джелли в связи с тем, что он начал опасаться, как бы следователи, занимавшиеся взрывом поезда «Италикус», не добрались до «П-2».
      Идеи, положенные в основу устава ложи Монте-Карло, были теми же, только, пожалуй, сформулированы они были с большей откровенностью. Вот лишь два пункта: «Членами «Комитета» могут быть прежде всего лица, которые еще до вступления в него обладают максимально возможным влиянием в какой-либо сфере культурной, экономической или политической жизни... Необходимо завоевывать, осуществлять, удерживать, увеличивать и укреплять власть членов «Комитета»» 140. Тут> как говорится, комментарии излишни. Можно лишь повторить, что для достижения целей ни Джелли, ни его сподручные не намерены были останавливаться ни перед какими средствами.
      Ошеломляющим для общественности Италии открытием была установленная связь не только между Джелли и «П-2», но и между Джелли и лицами, которые помогали создавать ложу в Монте-Карло. Среди них Стефано Делле Кьяйе, близкий друг Джелли по крайней мере на протяжении последних 20 лет. фашист, замешанный почти во всех террористических актах, осуществленных чернорубашечниками. Позже, во времена диктатора Гарсия Меса, свергнутого г 1982 г., он работал в Боливии в министерстве внутренних дел вместе с известным своими зверствами палачом Лиона гауптштурмфюрером СС Клаусом Барбье. Именно ему другой фашист, Карлино Паладино, отвозил в Ла-Пас огромную сумму денег на финансирование фашистских акций. Ближайшими подручными Делле Кьяйе в Италии были Альфредо Гранита и Пьерлуиджи Пальни. Сам Делле Кьяйе, старый член фашистской организации «Национальный авангард», которая для маскировки несколько раз меняла свои названия, разыскивается итальянскими властями еще со времени организации взрыва на пьяцца Фонтана в миланском сельскохозяйственном банке, когда погибло 17 человек и десятки были ранены. Делле Кьяйе в свое время помог другому неофашисту, из «Нового порядка», а именно Франко Фреда, раздобыть паспорт, чтобы бежать из Италии U1. Можно было бы назвать и другие имена, но, кажется, достаточно. Все эти люди виновны в совершении самых черных дел, и с ними Джелли и собирался осуществить «белый переворот». Было бы наивно полагать, что он не знал, с кем имеет дело, Напротив, именно потому, что Джелли был и оставался фашистом, он выбирал себе и соответствующих сообщников.
      «Комитет» в Монте-Карло занимался не только крупномасштабными финансовыми аферами и контрабандной продажей оружия. Установлено, что на совещании «Комитета» 11 апреля 1980 г. обсуждался вопрос «о создании в Италии жаркого климата» летом того же года и заняться этим как раз должен был Джелли. Понятно, он не собирался делать это самолично: у него для этого существовали квалифицированные подручные. Они и осуществили взрыв на вокзале города Болоньи в августе 1980 г., который унес 85 жизней и нанес увечья сотням людей. По мнению итальянской печати, целью акции было отвлечь внимание общественности от махинаций, которыми занимались масоны из «П-2» и «Комитета». Взрыв осуществили упоминавшиеся нами фашисты Альфредо Гранити и Пьерлуиджи Пальяи. Очевидность их вины выступает из доклада заместителя начальника СИСМИ (военной секретной службы) Пьетро Музумеччи. Он сообщает, что именно они получили чемодан с взрывчаткой и оставили его на вокзале Болоньи143.
      Этой преступной и варварской акции предшествовала встреча в Буэнос-Айресе в отеле «Шератон» между Делле Кьяйе и Джелли. Она состоялась в мае 1980 г. Первая половина года уже ознаменовалась кровавыми преступлениями неофашистов. От их рук пали полицейские Маурицио Арнезано, Франко Эванджелиста, судья Марио Амато. «Всплеск» неофашистского терроризма показался тогда многим необъяснимым. На газетных страницах замелькали названия организаций: «Ордине нуово ацьоне», «Анно дзеро», «Коструяно л’ацьоне», «Терца позицьоне» и др. Однако все это был фасад, за которым скрывалась единая рука, координирующая их действия.
      Арестованный позже неофашист Кристиано Фьора-ванти в своих показаниях назвал Делле Кьяйе «неоспоримым лидером «Национального авангарда»», а его наместниками в Риме Ди Митри и Д. Маньета в Милане. Когда судья заметил, что Ди Митри был из другой организации — «Терца позицьоне», Фьораванти сказал: «Она являлась не чем иным, как политическим отделом «Национального авангарда»».
      Весь предшествующий год был использован для сбора оружия, рекрутирования новых членов и накопления финансовых средств. Специальные эмиссары Делле Кьяйе, Маньета и Ди Митри занимались тем, чтобы, как писалось в одной листовке, привести организации к общим целям, создать форму сотрудничества и взаимопонимания. В ряде случаев представители из разных по названиям неофашистских групп действовали сообща. В качестве примера можно привести тот факт, что «Нуклеи армати революционари» (НАР) и «Терца позицьоне» имели общий склад оружия в Риме. Кстати, Ди Митри и был арестован возле него с другим неофашистом — Роберто Нистри. Не случайно журнал «Панорама» писал 28 августа 1982 г.: «С определенного момента правые подрывные силы уже не действуют разрозненно». И далее: «Глава «П-2» не выпускает из поля зрения закипающую лаву черного терроризма».
      Точнее было бы сказать, что Джелли никогда не терял связей с неофашистами. В показаниях арестованного неофашиста из «Ордине нуово» Паоло Алеан-дри есть чрезвычайно интересные сведения. Оказывается, еще в 1970 г., когда готовился фашистский путч «черного» князя Боргезе, на Джелли делалась немалая ставка. Во-первых, он должен был оказывать заговорщикам финансовую помощь и делал это. Во-вторых, на случай провала плана переворота Джелли надлежало использовать все свои связи в политических кругах и в среде судебно-прокурорских работников, чтобы оградить заговорщиков от законной кары. Это также было им осуществлено. Алеандри, в течение длительного времени встречавшийся с Джелли в отеле «Эксельси-ор», подтверждает, что у «досточтимого мастера» были широкие возможности. Он приводит случай, когда один из министров казначейства приносил показывать Джелли проект финансового закона, который должен был быть представлен парламенту спустя несколько дней. И еще важная деталь из показаний неофашиста: хотя приема у Джелли зачастую дожидались многие высокопоставленные лица, включая министров, он всегда в первую очередь принимал глав секретной службы, в частности генерала Вито Мичели144, так что цепь масоны — фашисты — секретные службы практически никогда не прерывалась. Позже к ней добавилось еще одно звено — левоэкстремистские террористы.
      О связях «П-2» с «Красными бригадами» говорится в заключительном докладе парламентской комиссии, в течение трех лет занимавшейся расследованием похищения и убийства А. Моро. Им посвящен специальный раздел документа. Члены комиссии исходят из следующего: «Как в среде сил порядка, так и в юридических сферах отсутствовала разработанная стратегия, направленная на освобождение Моро и арест его похитителей. Многие вели себя так, словно выход откроется сам собой, либо же трагическая развязка предвиделась уже с самого начала событий». Комиссия ставит вопрос: «Не зависели ли действия специальных государственных служб от того, что во главе их стояли люди, имена которых впоследствии оказались в списках ложи «П-2»?» ««П-2», — продолжает документ, — представляла такие политические направления и материальные интересы, которым был бы нанесен серьезный ущерб, если бы осуществилась политическая программа, намечавшаяся в те месяцы, в том числе и в результате деятельности А. Моро. Отход, даже не столь уж крутой, от традиционных позиций мог бы привести к перераспределению власти в Италии, а ложа «П-2» представляла собой именно один из нервных центров этой старой системы власти». «Существуют, — отмечает комиссия, — документально зафиксированные серьезнейшие ошибки и просчеты, на первый взгляд необъяснимые, если только не видеть за ними отсутствие заинтересованности в положительном решении дел. Многие ответственные работники полиции и других служб располагали информацией, используя которую, вероятно, можно было бы определить и арестовать некоторых из главарей, виновных в похищении Моро145.
      Газета «Коррьере делла сера» (1 июня 1983 г.), излагая документ парламентской комиссии, подчеркивала, что в период событий, связанных с делом Моро, практически вся верхушка служб безопасности находилась в руках ложи «П-2». Она озаглавила свою статью достаточно красноречиво: «Находят подтверждение подозрения участия «П-2» в деле Моро». «Выводы специальной парламентской комиссии в очередной раз свидетельствуют, что похищение А. Моро — крупное политическое преступление, спланированное реакционными силами и осуществленное руками террористов», — писала газета «Паэзе сера» 1 июня 1983 г.
      Уместно здесь еще раз напомнить, что в итальянской печати неоднократно появлялись свидетельства того, что за спиной «П-2» и «Красных бригад» стояло американское ЦРУ.
     
      Будет ли установлена истина?
      Поднявшийся на второй этаж палаццо Сан-Маку то сразу увидит на стене, обтянутой красной тканью, три таблички-указателя: «Комиссия по делу Синдоны», «Комиссия по делу Моро», «Комиссия по делу ложи «П-2»». Можно сказать, что эти три краткие таблички как бы концентрируют в себе историю Италии последних 15 лет. Генералы, политики, финансисты, высшие чиновники, крупные судебные деятели, журналисты и дельцы перебывали здесь за последнее время. Как говорит Тина Ансельми, председатель парламентской комиссии по делу «П-2», «у всех на лицах явно проглядывают смятение, взволнованность и опасение, но не потому, что они боятся допроса. Они явно опасаются чего-то, что находится за пределами зала, где их допрашивают. Ведь есть целый список покойников, который весьма впечатляет». На вопрос корреспондента журнала «Эпока», что она имеет в виду, Т. Ансельми добавляет: «В этом деле никто не шутит. Здесь убивают»146.
      Трудность работы комиссии заключается не только в том, что свидетели запуганы. У комиссии нет определенного срока полномочий. Сначала ее работу продлевают на полгода, потом на девять месяцев, потом... никто не может сказать что-либо определенного. Комиссия постоянно подвергается нападкам, ее пытаются запутать, сбить с верного пути. Заместитель председателя комиссии коммунист Альберто Чекки говорит по этому поводу: «Критика — явление закономерное, а бросание в нас камней неоправданно. Многое в освещении нашей работы фальсифицировано. Вот так «стрелять» из-за угла в тех, кто ищет истину, может лишь тот, кто хочет оказать пособничество лицам, заинтересованным в ее сокрытии»147.
      Нельзя умолчать и о том, что работа 40 депутатов и сенаторов, входивших в комиссию по расследованию деятельности «П-2», была блокирована летом 1983 г. из-за роспуска парламента и проведения досрочных выборов. Однако 18-месячная работа комиссии принесла свои плоды и позволила подвести некоторые итоги. Они продолжают вызывать тревогу. Т. Ансельми считает, что опасность переворота была вполне реальной. В интервью «Панораме» она заявила: ««П-2» являлась
      центром скрытой власти, которая существовала параллельно с законными институтами. Добиваясь своих целей, она использовала коррупцию и проникала в государственные учреждения, политические партии, профсоюзы, банки, радио, телевидение и другие средства массовой информации. Могла ли «П-2» совершить переворот? Безусловно». И продолжает: «Ложа «П-2» пока еще жива, и Джелли наводит на многих страх... «П-2» все же еще действует. У нее есть достаточно денег, средств и возможностей... Мы на себе ощутили ее существование во время работы комиссии и постоянно чувствуем ее гнетущее влияние»148. Отметим, что это говорит человек, едва ли не глубже всех в Италии проникший в закулисные махинации масонской ложи. Кстати, Т. Ансельми считает, что «живучесть» ложи и по сей день отражается на политической жизни страны, поскольку значительная часть парламентариев, бывших близкими к «П-2» или даже ее членами, вновь после выборов 1983 г. оказалась в высшем законодательном органе страны.
      Вице-председатель комиссии по «П-2» А. Чекки также разделяет это беспокойство: «Опасность для демократии, исходившая от «П-2», до сих пор не устранена. В этом нет никаких сомнений. Она жива и сильна и по-прежнему остается угрозой для республики» 149.
      В вышеупомянутом интервью Т. Ансельми высказывает мнение, что за спиной Джелли скрывались более могущественные силы. Она говорит: «Оркестром руководил Джелли. Фигуру главного дирижера установить пока не удалось, хотя очень трудно поверить, что его не существует».
      Появляется все больше указаний на то, что ложа «П-2» не была изолированным явлением в масонстве. Бывший глава итальянского масонства Лино Сальвини говаривал, а позже заявил и в парламентской комиссии по делу «П-2»: «В нашем парламенте заседает более 100 масонов. Мы контролируем 25 — 30% деятелей, входящих в руководство политических партий» 15°. Члены парламентской комиссии не считают это заявление беспочвенным, напротив, они уверены, что сообщники Джелли есть и в других масонских ложах.
      Теперь уже очевидно, что подпольное существование и противозаконные деяния «П-2» тесно связаны с событиями, которые больше всего потрясли Италию за последние годы. Здесь и финансы, и контрабанда оружием, и связи с подрывными организациями. По мере выявления все новых и новых аспектов деятельности ложи вокруг работы комиссии плетется все больше интриг. Слишком много людей, не заинтересованных в том, чтобы комиссия добралась до сердцевины такого явления, как «П-2». По словам А. Чекки, «чтобы раскрыть истину о ложе в деталях, понадобились бы годы. Поэтому важно представить парламенту доклад, пусть даже неполный, но дающий возможность сделать какие-то серьезные выводы. В процессе работы комиссии не раз делались попытки свести на нет ее усилия или же направить их по ложному руслу». «Нас постоянно пытаются сбить с дороги, которая ведет к истине»151, — заявляет Т. Ансельми. Женщина смелая, участница итальянского движения Сопротивления с 1943 г., Т. Ансельми говорит: «Нужно установить всю истину, какую бы цену ни пришлось за нее заплатить». Ее намерения и действия вступают в резкий контраст с позицией определенных кругов, склонных спустить дело «П-2» на тормозах и призывающих, по словам «Панорамы», «быть очень осторожными в стремлении высветить истину, потому что таким образом можно вызвать другой скандал, который поставит под сомнение само существование республики»152.
      В самом неблагоприятном свете выглядят действия некоторых служителей итальянской Фемиды. Так, в марте 1983 г. римский судья Эрнесто Кудилло вынес решение прекратить следствие по делу «П-2», сняв таким образом обвинение практически со всех членов ложи. По логике Кудилло, бывший глава «П-2» не более чем «мелкий мошенник, вульгарный обманщик, которому удалось ввести в заблуждение хороших, благородных людей, принадлежащих к высшей гражданской и военной администрации, политическому и финансовому миру». Они якобы даже не подозревали, что речь шла о секретной организации, чья деятельность была направлена против государственных институтов. «С доски мокрой губкой стерты имена. Невероятный перечень оправданий, освобождение от подозрений и откладывание документации в дальний ящик»153 — так характеризовала действия судьи газета «Унита».
      Обращает на себя внимание тот факт, что Кудилло в течение девяти лет был заместителем прокурора Аккиле Галлуччи, занимавшегося расследованием крупнейших преступлений и террористических актов, таких, например, как заговор «Роза ветров» и неофашистский путч «черного» князя Боргезе, взрыв на пьяцца Фонтана, организованный правыми силами, «нефтяной скандал», похищение и убийство А. Моро. Поразительная закономерность — ни одно из этих преступлений не было расследовано до конца, во всяком случае, их закулисные организаторы и покровители так и остались вне поля зрения правосудия. Как указывала газета «Унита», «при вынесении решения судья Кудилло полностью учел все пожелания своего бывшего шефа Галлуччи».
      Действия лиц, заинтересованных в том, чтобы похоронить расследование по делу «П-2», вызвали в Италии очередной скандал. Римская прокуратура нашла формальный предлог и повела яростную атаку на высший совет магистратуры, осуществляющий, согласно конституции, контроль над деятельностью всех органов юстиции и возглавляемый президентом страны. Пресса обратила внимание на то, что Кудилло вынес оправдание более чем 200 служащим различных учреждений (которым грозила отставка за участие в подрывной организации) ровно через сутки после решения высшего совета магистратуры. В нем указывалось, что ложа Джелли своего рода «государство в государстве» и была способна «осуществлять скрытое вмешательство в функционирование ряда важнейших институтов власти, начиная от парламента и правительства и кончая гражданской и военной администрацией, магистратурой, государственными предприятиями, финансовыми учреждениями и средствами массовой информации, включая печать, радио и телевидение» 155.
      Высший совет магистратуры установил ряд фактов, свидетельствующих о покровительстве римских прокуроров масонам из «П-2», и высказал намерение ознакомиться досконально с тем, как осуществлялось следствие. И тут сенатор от христианско-демократической партии Клаудио Виталоне возбудил дело против пяти наиболее активных и решительных членов высшего совета магистратуры. Обвинение звучало громко: растрата государственных средств. По существу же речь шла о нескольких тысячах лир, истраченных на кофе и чай (10 тыс. лир равнялись тогда 5,01 рубля. — Г. 3.). Потом круг «обвиняемых» расширился до 30 (всего в высший совет входит 33 человека. — Г. 3.). Поползли слухи, что главный прокурор Рима А. Галлуччи готовит даже ордера на их арест. Только вмешательство
      президента страны А. Пертини, который попросил членов совета не подавать в отставку и тем самым выразил им доверие, спасло положение. Кто-то был уж очень заинтересован в том, чтобы парализовать действия высшего совета магистратуры. Ведь отставка большинства членов совета привела бы к его полному бездействию: пришлось бы назначать новые выборы, что приостановило бы на длительное время расследование незаконной деятельности судей, не принимались бы никакие решения об их перестановках. Все это создало бы абсолютно бесконтрольную ситуацию в судебных органах.
      Чтобы понять подоплеку очередного вызова, брошенного государственным институтам, сделаем небольшой экскурс в прошлое. 23 июля 1982 г. председатель парламентской комиссии по расследованию незаконной деятельности тайной ложи «П-2» Тина Ансельми направила письмо в высший совет магистратуры и руководителям римских судебных органов. В нем она выразила удивление по поводу того, что главный прокурор Рима А. Галлуччи потребовал оправдания членов масонской ложи «П-2». Она высказала также неудовлетворение действиями римской прокуратуры, которая совершенно очевидно затягивала передачу в распоряжение комиссии ряда документов, касающихся судей — членов тайной ложи. Одновременно, хотя и в сдержанной форме, Т. Ансельми ясно давала понять, что считает расследование римской прокуратуры поверхностным, и призывала глубже проанализировать имеющиеся улики. Кроме того, в письме сообщалось о совершенно поразительном факте: парламентская комиссия именно из-за отсутствия какой бы то ни было инициативы со стороны прокуратуры вынуждена была напрямую обратиться к швейцарским властям с просьбой провести расследование и изучение банковских счетов Джелли и других лиц, проходящих по делу «П-2».
      Пожалуй, все станет яснее, если учесть, что парламентская комиссия по делу «П-2» давно жаждала заслушать показания прокурора А. Галлуччи и объяснения по поводу того, почему его фамилия неоднократно фигурирует в документах ложи Джелли. Известно также, что бывший командующий финансовой гвардией Раффаэле Джудиче, лишившийся поста из-за причастности к огромным операциям по незаконной торговле нефтепродуктами («нефтяной скандал»), обращался к Галлуччи в 1975 г. с просьбой помочь другому генералу — Вито Мичели, арестованному по подозрению в подготовке правого путча. Прокурор ему тогда ответил: «Мичели невиновен. Кроме того, он член нашей организации». Не имел ли в виду прокурор масонскую ложу «П-2»? Как бы то ни было, Джу диче утверждал в беседе с одним из своих друзей: «Мое обращение к Галлуччи сыграло решающую роль в освобождении Мичели»156.
      Ни действия судей, оправдывающих членов «П-2», ни атаки прокуратуры на высший совет магистратуры не будут казаться столь странными и нелогичными, если припомнить, что Джелли в своих планах «белого переворота» уделял большое внимание созданию сети своих людей в органах юстиции Италии. Часть документов из упоминавшегося нами архива Джелли в Уругвае все-таки попала в руки итальянских спецслужб. Среди них есть список чиновников, получавших от Джелли миллионы и миллионы лир. Против каждой фамилии аккуратно проставлены суммы. Хранится этот документ в строжайшем секрете, хотя сообщения о его существовании и просочились в прессу157. В статье, озаглавленной «Судейские и Джелли», еженедельник «Панорама» пишет 4 апреля 1983 г.: «Личо Джелли точно наметил подходящих деятелей для объединения их в нужную ему группу». Он делал ставку на консервативную часть, которая в соответствии с одним из документов, изъятых из архива Джелли, составляет 40% судебных работников.
      Что же касается того, что имена судейских, которых «подкармливал» Джелли, остаются в глубокой тайне, это никого в Италии не удивляет. У спецслужб Италии более чем достаточно возможностей, чтобы объявить ту или иную информацию «государственной тайной», что является нарушением закона: в соответствии с ним такое право имеет только премьер-министр. Главное же положение закона, которое просто-напросто было игнорировано, — это статья 212 уложения об общественной безопасности. Она предусматривает немедленное увольнение государственных служащих, военных и судебных работников, как только установлена их принадлежность к ассоциации или организации, «которые действуют хотя бы частично скрыто и подпольно и члены которых каким-либо образом связаны с государственными секретами». По мнению известного журналиста Стефано Родоты, римские судейские и прокурорские инстанции небезосновательно называют «портом, покрытым туманом», где «было бы неблагоразумно бросить якорь в тот момент, когда со всех сторон раздаются тревожные сигналы и требования дать как можно больше света»158. Но откуда взять этот свет, если при аресте У. Карбони, тесно связанного с Джелли и одного из главных действующих лиц трагедии, Генерал Долла Кьеза много сделал для борьбы с терроризмом. Это, видимо, и не устраивало определенные круги в Италии и за океанам. Впоследствии он был назначен префектом в Палермо — столицу Сицилии. В борьбе с мафией генерал не получил поддержки центрального правительства. Он пал от пуль мафьози
      закончившейся обнаружением под лондонским мостом трупа Кальви, находят записку следующего содержания: «Дарида (тогдашний министр юстиции. — Г. 3.) предупредил, что будет посылать мне известия...» «Записку, — пишет «Панорама», — когда она попала в Милан, перекатывали из руки в руку, как горячую картошку. Потом передали Марио Даниеле из прокуратуры Милана. Он в свою очередь переправил ее Нильде Йотти, председателю палаты депутатов парламента, а фотокопию переслал в высший совет магистратуры, членом которого являлся также Дарида. Больше он сделать ничего не мог, поскольку речь шла о министре»1б9. Довольно долго этот факт оставался в секрете, а когда он стал достоянием печати, его просто игнорировали, как и многое другое.
      Передача из Милана столичным судебным органам всех документов по ложе «П-2» была расценена печатью как попытка затянуть, а в конечном счете свести разбирательство на нет. Так, «Паэзе сера» 22 апреля 1981 г. недвусмысленно высказала опасение, что может повториться история с расследованием других преступлений: антиреспубликанских заговоров, неофашистских акций и т. п., закончившихся ничем.
      О том, что ложа «П-2» была организацией чрезвычайно опасной, свидетельствует еще один эпизод, тесно связанный с теми событиями на итальянской политической арене, о которых пойдет речь во второй части этой книги.
      Генерал Далла Кьеза, прославившийся борьбой с терроризмом и мафией и оказавшийся в конце концов ее жертвой, решил вступить в «П-2», с тем чтобы, как он заявил, узнать, кто из его окружения участвует в ней и в таком качестве может препятствовать — или даже делает это — его деятельности, как известно, чрезвычайно рискованной и подверженной постоянным угрозам. Там, по словам генерала, он «шсиал лидш». х шсралу Далла Кьезе, судя по всему, не раз пришлось на собственном опыте испытать могущественность этой «компетентности» — и во время борьбы с терроризмом, и позже, когда он был направлен на Сицилию и, мужественно исполняя свой долг, пал от руки мафии, оставленный по существу без поддержки центрального правительства. Учитывая тесные связи масонов из «П-2», мафии, неофашистских и о «достаточно компетентных
      левоэкстремистских организаций, никак нельзя исключить, что перевод Далла Кьезы на Сицилию был задуман и осуществлен с единственной целью — избавиться от неугодного, честно исполняющего свой долг генерала.
      В первые месяцы 1983 г. были проведены обыски в штаб-квартирах других масонских лож, где также были обнаружены секретные списки. Председатель парламентской комиссии по делу «П-2» Т. Ансельми заявила: «Есть основания утверждать, что за обычными вывесками масонских лож скрываются тайные группы, связанные с «П-2»»161. Возможно существование целой сети подобных лож. В этой связи заслуживают внимания показания бывшего члена «П-2» журналиста Франко Саломоне, сделанные парламентской комиссии. Он подтвердил, что сам Джелли говорил ему о наличии другой ложи, а также о «сыновьях и пасынках». Журнал «Панорама», заметив, что «ряд государственных институтов атаковал «П-2» игрушечными жестяными саблями», пишет: «Арест Джелли — это не тот удар, который может обезглавить подобную организацию. Вполне возможно, что уже теперь не один человек предпринимает шаги, чтобы запугать того или иного деятеля»162. Эта же мысль проходит и в книге «Италия ложи «П-2»», написанной коллективом авторов: «Скрытая власть была и существует ныне в нашей стране. Были и есть отдельные личности, которые одновременно и выступают в официальных органах власти, и обладают властью, скрытой от глаз»163.
      Не исключено, что многие аспекты и важные факты о противозаконной деятельности тайной масонской ложи «П-2» еще очень долго, а быть может, и никогда не станут известны общественности, но ее зловещая роль проступает едва ли не во всех крупных преступлениях, направленных против республиканских институтов Италии на протяжении многих лет. С уверенностью можно сказать, что до сих пор слишком влиятельные силы не заинтересованы в открытии истины. Такое мнение широко распространено на Апеннинах. Как бы подводя итог всем перипетиям, связанным с закулисными махинациями масонских «братьев» лз ложи Джелли, газета «Паэзе сера» писала 20 января 1983 г.: «Ясно одно: за спиной тех, кто сдал в архив дело «П-2», стоят люди, занимающие высокие посты в партиях правительственной коалиции, государственном аппарате и судебных органах, те самые, кто замышляет государственные перевороты и имеет крупные счета в швейцарских банках... Не следует забывать, что враги республиканского строя живут не на другой планете. Их следует искать именно среди тех, кто управляет нашей страной, кто довел ее до такого состояния».
      По прошествии некоторого времени после того, как Джелли оказался за решеткой швейцарской тюрьмы и начались бесконечные переговоры о выдаче его итальянским властям, со стороны определенных сил на Апеннинах стали делаться активнее попытки представить все так, будто подпольная деятельность «П-2» не более чем обычное уголовное преступление, а ее члены лишь люди, не особенно разборчивые в средствах своего обогащения. Такой концепции противостоит точка зрения, высказанная членом руководства ИКП и членом парламентской комиссии по расследованию деятельности «П-2» Акилле Оккетто: ««П-2» использовала политическую систему страны в своих интересах, и никак нельзя отделять ее манипуляции для достижения материальной выгоды от тех политических задач, которые ею преследовались, как хотели бы представить дело некоторые деятели из христианско-демократической партии. Такой подход не соответствует действительности, и оба аспекта в «П-2» тесно переплетаются»164. А. Оккетто ставит вопрос глубже, подчеркивая связи «П-2» с самыми реакционными силами страны: «У нас есть доказательства участия «П-2» во всех преступлениях неофашистского терроризма. У нас есть доказательства связей между «П-2» и левоэкстремистами. Очевидны контакты между «П-2» и теми, кто осуществил похищение и убийство А. Моро. Объективно цели тех и других совпадали, так как они были одинаково заинтересованы в подрыве республиканских институтов и намечавшегося национального единства... Как парламентская комиссия по «П-2», так и комиссия по делу А. Мороподтвердили наличие связей между «П-2», Центральным разведывательным управлением США и наиболее реакционной частью американского эстеблишмента». Парламентарий-коммунист считает целесообразным, чтобы в будущем
      Документы, которыми располагают обе комиссии, пока не обнародованы, так как прежде должны быть представлены парламенту.
      обе комиссии вели совместную работу, «поскольку в те трагические дни истории Италии имелся не только безумный план вооруженной атаки на государство, но с подобными же целями активно действовали другие центры скрытой власти»165.
      В свете таких заявлений становятся понятными загадочная нерасторопность властей, дилетантские ошибки, неэффективность действий органов общественного порядка, столь ярко проявившиеся в расследовании похищения и убийства Альдо Моро.
     
      Раздел II
      В перекрестье прицела
     
      Похищение на виа Фани
      Утро было будничным, сереньким. У подъезда дома № 79 на виа Форте-Трионфале, как обычно, стояли два автомобиля. Впереди, у самых дверей, — темно-синий «Фиат-130». В нем, кроме шофера, никого не было. Несколько позади — белая полицейская «Альфетта», где разместилась охрана. Начальник ее, Оресте Jle-онарди, атлетического сложения блондин, прохаживался по тротуару. По выправке и осанке ему никак нельзя дать 51 год: когда-то он был чемпионом по дзю-до. Передатчик радиотелефона выглядел в его руках игрушкой. Короткий взгляд на часы — 8 часов 55 минут, стало быть, еще можно перекинуться парой слов с женой. Соединившись с домом, он вел малозначительный разговор, который прервал на полуслове, сказав: «Я тебе позвоню позже. Моро выходит».
      Из подъезда вышел немолодой человек в синем двубортном костюме. В руках он нес портфель и несколько папок. Начальник охраны приветливо с ним поздоровался, открыл заднюю дверцу автомобиля, а сам уселся на переднем сиденье рядом с шофером. Кортеж председателя национального совета христианско-демократической партии Италии Альдо Моро тронулся. Шофер не спрашивал, куда ехать. И он и начальник охраны хорошо знали привычки шефа — проработали с Моро по полтора десятка лет. Каждое утро хотя бы на несколько минут Альдо Моро посещал церковь на пьяцца Джоки Дельфичи.
      Маршрут в этот день — 16 марта 1978 г. — не меняли. Собственно, при всех вариантах один отрезок пути всегда оставался постоянным — виа Фани. Куда бы ни ехали — его не миновать. Ни шофер, ни начальник охраны, ни полицейские, следовавшие в машине сопровождения, не обратили внимания на белый «Фиат» с дипломатическим номером, что шел немного впереди машины Моро. Все три автомобиля следовали по виа Фани. У пересечения с виа Отреза белый «Фиат», не зажигая стоп-сигнала, вдруг резко затормозил. Автомобиль Моро врезался в белый «Фиат». Из него выскочили двое мужчин и открыли огонь из автоматов по шоферу и начальнику охраны. В тот же момент из-за кустов, обрамляющих улицу, автоматные очереди прошили машину сопровождения. Только один из охран-ников успел произвести два выстрела, прежде чем упал замертво. Председателя ХДП выхватили из автомобиля, затолкали в стоящую наготове машину, и она умчалась. Еще не рассеялся пороховой дым, как операция по похищению А. Моро была закончена. Она продолжалась всего 23 секунды...
     
      ХДП и бразды правления
      Христианско-демократическая партия в политической жизни Италии занимает особое положение. За нее на выборах голосует около трети избирателей. Не будем исследовать, как это достигается, скажем только, что на протяжении более 35 лет ХДП практически монопольно правит страной, лишь порой привлекая в союзники ту или иную партию. Политическая же обстановка в Италии отнюдь не стабильна. В послевоенной ее истории, пожалуй, не найти года, когда не разражался правительственный кризис. Как остроумно заметил один итальянский журналист, «у нас смена кабинета происходит чуть реже, чем смена времен года». Страна раздирается социальными неурядицами, бесконечными скандалами, связанными с коррупцией, взятками, кумовством, или, как говорят итальянцы, «клиентелизмом ».
      Правящая буржуазная партия, стремясь удержаться у власти, вынуждена лавировать. Все главные решения, касающиеся узловых вопросов внутренней и внешней политики, принимаются сначала на пьяцца Джезу, где размещается руководство ХДП, а потом уже обретают реальную плоть в палаццо Киджи — резиденции итальянского правительства, хотя с каждым годом делать это все труднее и труднее. Избиратели, разочарованные политикой ХДП, все менее охотно отдают ей свои голоса, о чем свидетельствуют парламентские выборы в июне 1983 г. За ХДП проголосовало 32,5% избирателей, что на 5,8% меньше, чем на выборах 1979 г.1 И все же христианско-демократическая партия собирает относительно большее, чем другие партии, число голосов и умело этим пользуется, оставляя по существу рычаги правления в своих руках. Из-за того, что ни одна партия в итальянском парламенте не имеет решающего большинства и, следовательно, не в состоянии сформировать однопартийный кабинет, постоянно создаются коалиции. Они традиционно оказываются нежизнеспособными и недолговечными, что вызывает бесконечные правительственные кризисы. Можно с уверенностью сказать, что очень влиятельные круги Италии предпочитают мириться с постоянной неустойчивостью, нежели допустить к управлению страной коммунистов.
      Итальянская коммунистическая партия — вторая по влиятельности политическая сила Италии, за которой идут миллионы рабочих, крестьян, интеллигенции. За нее ныне голосует свыше 30% избирателей. Сразу оговоримся, что, каковы бы ни были колебания в числе голосов, отданных за ХДП и ИКП, это две партии Италии, с которыми не может сравниться ни одна другая на Апеннинах. Сложность обстановки заключается именно в том, что ИКП всеми правдами и неправдами отстраняют от участия в управлении страной. События, о которых пойдет в дальнейшем речь, как раз и были связаны с попыткой изменить эту парадоксальную ситуацию. Чем закончилась эта попытка, мы увидим ниже. Пока же будем исходить из того, что ХДП и силы, стоящие за ее спиной, готовы идти на все, чтобы не допустить итальянских коммунистов в правительство. Силы эти, надо сказать, очень влиятельны: внутри страны — крупный финансовый и промышленный капитал и высшая чиновничья и армейская элита; за рубежом — Соединенные Штаты Америки, а конкретнее — Пентагон, ЦРУ и государственный департамент. Американские дипломаты высоких рангов, включая бывшего посла США в Италии Гарднера, не раз публично заявляли о «нежелательности вхождения итальянских коммунистов в правительство» 2.
      Для правящих кругов Италии такая точка зрения обязательна к исполнению, как требование более сильного партнера. Постоянное вмешательство во внутренние дела Италии со стороны США подкрепляется обязательными ссылками на «союзнический долг», необходимость укрепления «атлантической солидарности» и т. п. Дипломатическая аргументация опирается на достаточно реальный фундамент многочисленных баз НАТО на территории Италии и мощь американских авианосцев в Средиземном море, а также на широкую и крепко сплетенную сеть ЦРУ, цепко опутавшую Апеннинский полуостров.
      Итальянский еженедельник «Панорама», публикуя осенью 1980 г. статью об отъезде из страны резидента ЦРУ в Италии Хью Монтгомери, прямо писал, что у него очень много «друзей, стоящих у рычагов политической, экономической и военной власти», и что одной из его основных функций было «собирать самую различную информацию для дальнейшего вмешательства во внутриполитическую жизнь страны». Приводит журнал и данные о том, как Монтгомери «распределял денежные средства среди политиков»: в первую очередь они «попадали в руки антикоммунистически настроенных деятелей ХДП, республиканцев и некоторых социал-демократов и социалистов». Какой неподдельной тоской проникнуто заявление одного из армейских генералов корреспонденту журнала: «Еще не было ни одного босса ЦРУ в Риме с такими связями и знакомствами. Такого человека трудно заменить!»
      Антикоммунизм служит платформой, объединяющей внутреннюю и внешнюю реакцию, цели которых здесь объективно совпадают. Не забудем, однако, что недовольство рядового итальянца постоянно растет. Он все чаще задумывается, почему жизнь день ото дня дорожает, почему удлиняются очереди безработных у ворот биржи труда, почему увеличивается число наркоманов. На начало 1984 г. в Италии насчитывалось 2 млн.373 тыс. официально зарегистрированных безработных, или 10,2% экономически активного населения. Только за 1983 г. число лиц, не имеющих работы, возросло на 263 тыс. Более половины итальянских безработных — молодые люди в возрасте до 30 лет. Таких в стране насчитывается 1 млн. 837 тыс. Не гарантирует работы свидетельство об окончании школы и даже университетский диплом: 720 тыс. молодых людей со средним и высшим образованием не могут устроиться на работу. Все более распространяется власть организованной преступности. Только в 1982 г. на Апеннинах было совершено 1,4 млн. краж и 644 тыс. таких серьезных преступлений, как убийства, грабежи, похищения людей, нападения на банки и т. д. Как писала 12 февраля 1984 г. газета «Унита», «преступность и беззаконие стали нашим бытом». Обращая взоры к пирамиде власти, люди видят там, на вершине ее, почти одни и те же лица, которые лишь периодически меняются министерскими портфелями.
      Все очевиднее становится порочность установившейся монополии на власть, которую демохристиане используют в своих узкопартийных интересах. О необходимости перемен задумываются даже далекие от коммунистических симпатий люди. Довольно остро встал этот вопрос, когда на выборах 1976 г. коммунисты собрали 34,4% голосов избирателей, только на 4,3% меньше, чем ХДП. С этого момента в различных социальных слоях Италии, в среде самих политических партий все острее и актуальнее становится вопрос о необходимости привлечения коммунистов к управлению страной. ХДП, не имеющей необходимого большинства в парламенте, все сложнее формировать кабинеты, которым в свою очередь все труднее получать вотум доверия своей деятельности от парламента. Правительственные кризисы следуют один за другим, кабинеты сменяют друг друга, но никого уже не удовлетворяют обычные перестановки и манипуляции.
      В 1978 г. разразился один из самых тяжелых правительственных кризисов за послевоенный период. Объективности ради отметим, что уже тогда у наиболее трезво и реалистично мыслящих членов ХДП возникает идея поиска некой компромиссной формы сотрудничества с коммунистами. В частности, благоразумной и конструктивной позиции придерживается председатель ХДП, опытный политик, занимавший и министерские должности, и пост премьер-министра, профессор права, пользующийся немалым авторитетом у себя на родине и за рубежом, человек скромного образа жизни, религиозный и непричастный к громким скандалам в ХДП. Он был далек от того, что о нем писали впоследствии, обвиняя в «прокоммунистических настроениях» и даже в «коммунистической идеологии». Честно служа своему классу и своей партии, он тем не менее оказался достаточно смелым и дальновидным, чтобы понять, что углубление противоречий между политическими полюсами Италии может привести страну к краху. Поэтому он и начал «конструировать» базу для возможного объединения политических сил, верных республиканским институтам. Не исключено также, что он предпочитал пойти на сотрудничество с извечным политическим противником, чтобы в какой-то степени, хотя бы в глазах общественности, переложить на итальянских коммунистов часть ответственности за ситуацию в стране и ослабить критический шквал в адрес ХДП.
     
      Непрочная ткань
      Идея, на основе которой мыслилось разрешить правительственный кризис начала 1978 г., состояла в том, чтобы сформировать однопартийный — только из представителей ХДП — кабинет с программным соглашением пяти партий: демохристианской, коммунистической, социалистической, республиканской и социал-демократической. Этим соглашением и должно было в своей деятельности руководствоваться правительство. После выхода из оппозиции ИКП в парламенте должно было образоваться большинство из пяти партий, опираясь на которое правительство приобрело бы стабильность и получило возможность реализации своей программы. Основой же парламентского большинства должна служить широкая национальная солидарность демократических сил.
      Формула далеко не самая совершенная хотя бы потому, что нет органического единства между ХДП — единственной партией, остающейся у государственного штурвала, и партиями, составляющими парламентское большинство. Однако даже столь сдержанный шаг навстречу сотрудничеству с коммунистами вызывает в ХДП бурю протеста, и А. Моро, мужественно преодолевая препятствия, использует все свое влияние и авто ритет для осуществления проекта.
      Происходят бесконечные заседания, переговоры, встречи. Близкие сотрудники Моро и сам он развивают большую активность, приводят в действие все связи. В этот период Моро напоминает ткача, который упорно и терпеливо создает из тончайших нитей наметившегося согласия весьма эфемерную ткань будущего сотрудничества. Несмотря на то, что узор его лишь вырисовывается, миллионы итальянцев ожидают, что он обретет более четкие линии в будущем, с которым они связывают определенные надежды. Нет, конечно, нужды преувеличивать роль Моро в этом деле — он всегда оставался буржуазным политиком. Вынудили его на этот шаг прежде всего растущее влияние ИКП, тупиковая ситуация в политике ХДП, настойчивые требования перемен со стороны народных масс. Заслуга его состоит в том, что ему удалось, хотя бы на время, преодолеть инерцию и предвзятость в собственной партии по отношению к ИКП.
      Новое правительство Джулио Андреотти было сформировано и принесло присягу президенту во дворце Квиринале. 16 марта 1978 г. оно должно было предстать перед парламентом и получить его одобрение. Именно в этот день во время кровавого побоища на виа Фани лидер демохристиан был похищен. Кто совершил это преступление и кто организовал его? Кто, оставаясь в тени, был более всего в нем заинтересован?
     
      «Сделано в Италии...»
      Прежде чем попытаться ответить на поставленные вопросы, дадим хотя бы общий фон, на котором произошли столь драматические события, используя мнения итальянских социологов, писателей и ученых. Оговорим сразу свою позицию. По нашему убеждению, истоки и корни терроризма следует искать в самой Италии, в ее социально-экономических и политических условиях. Никаким посторонним влиянием нельзя объяснить любое сколько-нибудь существенное явление, произрастающее на местной почве. Трудности, которые Италия на протяжении многих лет переживает в самых различных областях экономической и политической сферы, полное равнодушие буржуазного общества к человеку, культ насилия, пропагандируемый с экранов кинотеатров и телевизоров, безработица, безысходность, отсутствие ясной цели и уверенности в завтрашнем дне порождают массу уродливых явлений. К их числу относится и терроризм. Разочарование в декларируемых свободах, которые, как выясняется, существуют далеко не для всех членов итальянского общества, падение морали и нравственных устоев, обреченность и в то же время желание как-то заявить о себе, обратить внимание общества на свои нужды, «всколыхнуть» его нередко толкают неопытных молодых людей на антиобщественные поступки. Хулиганствующие группы собираются на пустырях, устраивают драки, порой заканчивающиеся убийствами, терроризируют поздних пассажиров метрополитена. Итальянский журналист Джорджо Бокка в книге «Итальянский терроризм 1970 — 1978 гг.» пишет, что страна «цветущих лимонов превратилась в страну, где расцвел терроризм. Он стал постоянным фактором, оказывающим влияние не только на политическую и общественную жизнь, но и на образ мышления, психологию и привычки тысяч итальянцев»3.
      Крупные промышленники и банкиры обзавелись целыми командами охранников и, конечно, бронированными автомобилями. Родители не отпускают детей одних, чтобы избежать их похищения. Первая реакция женщины в большом городе, если вы подходите к ней спросить дорогу, — испуг. Постоянно растет и уголовная преступность. Однако в первую очередь такой психологический климат создают террористы, чьи акции получают самое широкое освещение в печати и по телевидению.
      Жестокость прививается итальянцам чуть ли не с младенческих лет. Все чаще в печати появляются сообщения об истязаниях и грубом обращении с детьми в семьях. Итальянский социолог Фьора Луццато выпустила книгу «Несправедливость совершена», где на 100 примерах показывает, что «агрессивность порождает агрессивность». «Муж подвергается грубому давлению на работе. Придя домой, вымещает это на жене, а та в свою очередь переносит на детей», — говорится в книге. «Жестокость по отношению к детям — это отражение жестокости мира, в котором мы существуем», — писала по этому поводу 19 февраля 1980 г. газета итальянских коммунистов «Унита».
      Традиционные весенние карнавалы в Италии изобилуют в последние годы актами настоящего вандализма. В Катании во время карнавала был изуродован 14-летний школьник — в него бросили бутылку с купоросом. В Риме 50 подростков в карнавальных костюмах ворвались в художественное училище, перебили стекла, забросали присутствующих гнилыми апельсинами и яйцами. Директор одного из римских лицеев вынужден признать: «Общество переживает кризис. Насилие существует повсюду, и молодежь, особенно переходного возраста, наиболее подвержена влияниям и предрасположена к неконтролируемым взрывам. Карнавал лишь является подмостками, на которых демонстрируется насилие и вандализм подростков»4.
      Луиджи Вампа из «Графа Монте-Кристо» выглядит рыцарем и пай-мальчиком на фоне безобразий, творимых подростками во время карнавала.
      В газете «Коррьере делла сера» сообщалось, что в одной из школ на уроке кто-то бросил в ученика апельсин, в котором было заложено лезвие бритвы. Раненому пришлось накладывать шов на лице. «Насилие распространяется, — с горечью писала газета. — Идет его эскалация, которая вызывает серьезное беспокойство. От конфетти и серпантина перешли сначала к муке и яйцам, а теперь добрались до лезвий и купороса...»6 Насилие, как вынуждены констатировать известные итальянские педагоги, для итальянских детей становится привычным с самого раннего возраста.
      Ида Мальи, доцент Римского университета, специалист по вопросам воспитания, пишет: «Нечего удивляться и искать средства против этой волны. Пропаганда культа насилия порождает его в реальной жизни. Кто посеял ветер, пожнет бурю». Ей вторит инспектор по образованию И. Лекольдано: «Поздно закрывать стойло, когда быки убежали».
      Преступление на виа Фани вызвало в итальянском обществе бурную дискуссию о том, что уже довольно давно стало составной частью повседневной жизни: эгоцентризме, апатии к общественным интересам, укоренившемся чувстве многих, слишком многих итальянцев, что они безразличны обществу и оно не придет им на помощь в трудную минуту. Журнал «Панорама» в связи с этим обратился к различным деятелям культуры. При том, что каждый из них делал свои акценты, выделял наиболее важные, с его точки зрения, аспекты, в целом смысл полученных ответов один, хотя и давали их люди различного жизненного и политического опыта. Писатель С. Леви, пытаясь добраться до истоков трагедии, происшедшей с Моро, убежден: «...случившееся — результат нашего гражданского безразличия и бездействия. Слишком часто мы просто пожимали плечами, когда слышали о растущей агрессивности молодежи. Мы полагали, что это болезнь роста, когда уже нужно было всерьез заниматься лечением» 6.
      Профессор философии Болонского университета Никола МаттеучЗи, соглашаясь с писателем, что «трагедию Моро нельзя рассматривать в отрыве от всего, что ей предшествовало», подчеркивает: «Речь не идет о том, чтобы все объяснить социальными условиями. Более глубокие причины коренятся в политической ситуации». По мнению профессора истории Туринского университета Луиджи Фирпо, «агрессивность молодежи слишком долго относили за счет эмоциональности. На очень многое общество закрывало глаза». Одной из причин этого явления он считает разрыв между декларациями и реальностью, с которой приходится сталкиваться не имеющим опыта молодым людям: «Христианско-демократическая партия всегда давала много широковещательных обещаний и на глазах же общества никогда их не выполняла, прикрываясь разглагольствованиями о демократии и свободе»7.
      Не менее определенно высказывается по поводу «итальянского преступления века» журналист Джорджо Галли: «Здесь есть значительная часть общей ответственности, в том числе и безразличие общества. Однако прежде всего это вина правящего класса...»8
      И все же, подчеркнем еще раз, важнейшим фактором возникновения анархистских настроений были и остаются экономические трудности, и прежде всего массовая безработица среди молодежи, страх перед завтрашним днем, который нередко переплавляется в отчаяние, ищущее выхода.
      Преобладающая часть молодежи находит этот выход в организованной борьбе профсоюзов, коммунистической федерации молодежи, компартии, но есть и неопытные, политически незрелые молодые люди, жаждущие моментальных перемен, ищущие «кратчайших» путей к трансформации общества. Такие легко подпадают под гипноз рассуждений о «прямых действиях» и «быстрых результатах», которых якобы можно достичь с их помощью.
      Интересно привести на этот счет мнение крупной итальянской буржуазной газеты «Темпо» от 23 марта
      1983 г.: «В стране, подобной нашей, где постоянно развеиваются надежды, где все чаще и чаще деятельность в области экономики построена на обмане или оказывается безрезультатной, где профсоюзы и парламент больше не выполняют истинно присущих им функций, для терроризма существует благодатная почва». Оставим выпад против профсоюзов на совести редакторов «Темпо», но симптоматично, что и они связывают несовершенство общественных и государственных институтов с возникновением терроризма.
     
      Ностальгия по свастике
      Стало общепризнанным фактом, что из всех капиталистических стран Италия наиболее поражена террориэмом. Об этом свидетельствует и статистика. За период 1969 — 1980 гг. от рук террористов пало 362 человека, 601 — получили ранения в результате нападений на них, 4 тыс. человек пострадали от взрывов, поджогов и тому подобных действий, которых насчитывалось более 12 тыс. Уместно, видимо, заметить, что число террористических акций распределяется по стране отнюдь не равномерно: 80% падает на 16 итальянских провинций из 94 — Рим, Милан, Турин, Неаполь, Болонья, Реджо-ди-Калабрия, Падуя, Бари, Флоренция, Генуя, Брешия, Палермо, Венеция, Бергамо, Триест, Катания. При этом 82% погибших приходится лишь на восемь провинций: Болонья, Рим, Милан, Турин, Реджо-диКалабрия, Брешия, Неаполь9. В этой статистике легко заметить закономерность: ареной террористических выступлений стали прежде всего столица, города так называемого промышленного треугольника — Милан, Турин, Генуя, а также Болонья и Неаполь. Причин здесь несколько: и наличие «широкой аудитории», чтобы обрести большой «резонанс» от своих преступных действий, и тот факт, что преобладающее число жертв занимало достаточно высокое положение в политическом, экономическом и финансовом мире, который, естественно, связан с крупными городскими центрами, и, наконец, большая легкость маскировать преступные приготовления, а затем скрываться в столь многонаселенных городах.
      Террористические группировки, действующие в Италии, условно делят на ультраправые и левацкие, в зависимости от употребляемой ими фразеологии. Первые начали действовать сразу после разгрома фашизма во второй мировой войне и являются не чем иным, как подпольными организациями неофашистов. В Италии существует и официально представлена в парламенте ультраправая партия «итальянское социальное движение — национальные правые силы» (ИСД — НПС), исповедующая фашистскую идеологию. Ее лидеры, правда, стараются на словах отрицать неофашистскую сущность своей организации. Однако это вовсе не мешает им публично обелять режим Муссолини и проповедовать концепции, практически ничем не отличающиеся от установок дуче.
      Ультраправые, или, попросту говоря, неофашистские, группировки в зависимости от обстоятельств то активизировали, то несколько свертывали свою деятельность в послевоенные годы. На их счету заговор «черного» князя Боргезе против республиканского строя Италии, взрыв в 1969 г. миланского сельскохозяйственного банка, взрывы в 1974 г. на площади Лоджиа в Брешии и поезда «Италикус», взрыв вокзала в Болонье в 1980 г. Цель правых группировок откровенна и ненова: разрушить республиканские институты и привести к власти «сильную личность», которая «наведет в стране порядок». На счету неофашистов и наибольшее число человеческих жизней, людей, убитых с единственной целью — запугать остальных, заставить отказаться от участия в общественной и политической жизни, превратить их в обывателей, предпочитающих отсиживаться за плотно закрытыми дверями и не думающих о каких бы то ни было серьезных изменениях. Этим и объясняются методы «черного» террора. Наиболее кровавые их преступления были совершены в общественных местах, где находились старики, женщины, дети, а также мужчины столь различных взглядов и убеждений, что не может быть и речи о какой-то конкретной «политической направленности» бандитских вылазок последователей Гитлера и Муссолини. Кстати, неофашисты в ряде случаев и не считают нужным скрывать свое, с позволения сказать, «идейное и духовное родство» с прародителями фашизма, называя свои формирования «Отряды действия Муссолини», «Арийское братство», «Отряды Адольфа Гитлера», «Черный порядок», «Новый порядок» и т. п. Порой они считают более удобным маскироваться под такими демагогическими и на первый взгляд нейтральными названиями, как «Национальный авангард», «Цивилизованная Европа» и т. п.10
      Не вызывает сомнения, что и по сей день неофашисты в Италии пользуются поддержкой и покровительством очень влиятельных сил. Об этом бесспорно свидетельствует мягкосердечие итальянской Фемиды, когда под давлением общественного мнения чернорубашечники все-таки оказываются на скамье подсудимых.
      Одиннадцать лет шло следствие о взрыве в миланском сельскохозяйственном банке. Исписаны горы бумаги, опрошены сотни свидетелей, собраны многочисленные улики. Доказано, что один из главных обвиняемых, Франко Фреда, покупал часовые механизмы, специально предназначенные для приведения в действие взрывных устройств. Он же приобрел сумки, в которые была помещена взрывчатка. Его ближайшим подручным был Джованни Вентура, чьи связи с другими неофашистскими боевиками и участие в ряде террористических акций тоже были доказаны. Гуидо Джаннеттини вместе с названными выше постоянно участвовал в подготовке преступлений. Он же организовал побег из тюрьмы Вентуры, когда тот был задержан11. Наконец все трое предстают перед судом, который признает их виновными и приговаривает к каторге (смертная казнь итальянским законодательством не предусмотрена. — Г. 3.). Кажется, справедли-
      вость, хотя и поздно, восторжествовала, но иллюзия быстро развеивается. Апелляционный суд от>авдывает всех троих, и они оказываются на свободе1.
      В связи с этим газета «Коррьере делла сера» писала 21 августа 1981 г.: «Что-то не так функционирует в нашей судебной системе, самом уголовном законодательстве, в судебных процедурах и следствии, если столько тяжелейших и опасных преступлений остаются безнаказанными». Горьким сарказмом проникнуты слова еженедельника «Эспрессо»: «Мину на пьяцца Фонтана (расположение миланского сельскохозяйственного банка. — Г. 3.) никто никогда не устанавливал. Она не взрывалась. Что же касается погибших, то это тоже плод воображения». Как такое могло случиться? Журнал высказывает более чем обоснованное предположение о связях Джаннеттини с СИД, как называлась тогда секретная служба, и пишет: «В ином случае судьям пришлось бы привлечь к ответственности весьма влиятельных людей Италии. Возможно, тогда обвинение должно было бы затронуть руководителей итальянских спецслужб, министров и даже премьеров. Все это было бы крайне болезненно, поэтому события решили перечеркнуть так, словно их и не было»13. Трудно добавить что-нибудь к такому комментарию. Разве что одну деталь из событий последнего времени. Убитый в перестрелке неофашист Алессандро Алиб-ранди был сыном известного римского юриста, не раз выручавшего сына из подсудных ситуаций. Нельзя не упомянуть и о том, что ликвидация Алибранди стоила жизни одному полицейскому, а второй был тяжело ранен. Последний пример приведен с единственной целью показать, что цепь неофашистских преступлений не прерывается и спустя почти 40 лет после разгрома фашизма. В Италии есть еще достаточно многочисленные его сторонники.
      В июле 1983 г. Италия вновь буквально содрогнулась от негодования, узнав об оправдательном приговоре, вынесенном по поводу взрыва в экспрессе «Итали-кус». Мотивировка такого решения стала на Апеннинах чуть ли не традиционной: «За отсутствием улик».
      Газета «Унита» писала о «могучей руке, обладающей властью, которая блокировала действия юстиции каждый раз, когда вставал вопрос о привлечении к ответственности виновных в преступлениях, совершенных неофашистами». Газета приводит пример, когда
      следователь Тамбурино, занимавшийся делом о неофашистской организации «Роза ветров» и арестовавший генерала Мичели, был отстранен от следствия, а генерал оказался на свободе. По свидетельству «Уни-та», «имена генералов, адмиралов и министров, которые время от времени упоминались в ходе различных процессов, потом бесследно исчезали»14.
      Характернейшая деталь процесса по поводу взрыва «Италикуса». Главный обвиняемый Марио Тути еще до его окончания заявил журналистам, что приговор будет оправдательным. Этот убийца вошел в зал заседания перед вынесением ему приговора с фашистским приветствием. Один из основных его свидетелей был убит в тюрьме, другой бежал и бесследно исчез. «Репубблика» пишет, характеризуя вынесенный приговор: «Еще одно преступление, в котором никто не виновен. Еще одна незатянувшаяся рана, оставленная «стратегией напряженности». В четырех неофашистских акцияхпогиб 121 человек и 426 получили ранения, а виновных нет». С горечью газета добавляет: «В Италии много людей, которые не только сами не хотят помнить об этих трагических событиях, но и стремятся заставить забыть о них других»15.
     
      «Алхимики революции»
      В Италии к моменту событий на виа Фани, по данным полиции, насчитывалось 215 террористических организаций и групп, из которых 177 квалифицировали себя как «левые», а 38 — как правые, или, попросту говоря, неофашистские. Сколько их было на самом деле, точно никто не знает: действовали они подпольно. Но террор нарастал и оказывал все большее влияние на итальянскую политическую и общественную жизнь.
      Для преступного, как говорят криминалисты, почерка и правых и левацких террористов характерна общая деталь: после совершения акций они либо звонят в редакции газет, либо сообщают в подметных письмах, что преступление совершено такой-то группой якобы «по воле народа», «в интересах трудящихся», «для обновления страны» и тому подобное. Эта махровая демагогия используется постоянно и беззастенчиво, и, как ни странно, она временами принимается за чистую монету наиболее отсталыми в политическом отношении слоями населения.
      Случается, что в погоне за «политическим багажом» в совершении одного и того же преступления «признаются» две или даже три террористические группировки. Преступление на виа Фани сразу же признала за собой наиболее известная в Италии, а теперь и за рубежом левацкая террористическая организация «Красные бригады». Скажем прямо, зарубежную «известность» этой организации, которую чаще именуют БР (от итальянских слов «бригате россе»), принесла именно эта акция.
      Час спустя после трагедии на виа Фани в различных местах раздалось шесть телефонных звонков, в которых БР информировали о том, что они похитили председателя ХДП. Около часу дня Дж. Андреотти представил парламенту новое правительство и к вечеру получил доверие и палаты депутатов, и сената.
      18 марта в одном из подземных переходов в центре Рима сотрудник газеты «Мессаджеро», предварительно предупрежденный неизвестным по телефону, находит первую «декларацию» БР, связанную с делом Моро. В ней содержится призыв к расширению вооруженной борьбы и нападению на крупных государственных деятелей, чиновников, военных и политиков, для того чтобы «расшатать государственные структуры империалистической буржуазии». Из этого, с позволения сказать, «документа» общественность узнает, что А. Моро находится в «народной тюрьме» и «Красные бригады» намерены его судить16.
      Истоки и генезис левацкого терроризма в Италии, создание его формирований, исторические корни, цели, которые он преследует, и силы, стоящие за его спиной, проследить несколько сложнее, чем итальянского фашизма. Дело не только в том, что это явление еще недостаточно изучено применительно к процессам распада буржуазного общества, но и в том, какие силы пытаются поставить себе на службу «леваков». В левацком терроризме немало противоречий, порой, казалось бы, взаимоисключающих друг друга. Очень образно сказал как-то один из итальянских журналистов: «Сколько бы ни было известно о террористических группах, все это лишь надводная часть айсберга». Добавим от себя: и она часто едва проглядывает из окутывающего ее тумана и своеобразной дымовой завесы, которую для обывателя создает непривычная для слуха «ультрареволюционная» фразеология и сами названия левацких террористических организаций: «Красные бригады», «Пролетарские вооруженные ячейки», «Первая линия», «Рабочая автономия». Оговоримся сразу, что ни к организованной борьбе рабочего класса, ни к защите его коренных интересов подобные организации никакого отношения не имеют. А встречающиеся в их рядах бывшие рабочие и ремесленники давно превратились в классических люмпенов.
      Не столько не понимая, сколько не желая признать, что политический экстремизм любой окраски и его крайнее проявление — терроризм, ставший неотъемлемой частью их общественно-политической жизни, присущи именно капиталистическому строю и вызваны его социально-экономическим и моральным кризисом, буржуазные средства массовой информации Италии делают все возможное, чтобы доказать, что они привнесены откуда-то извне. Проводятся совершенно абсурдные аналогии, строятся модели и версии, призванные
      Террорист готов к очередной провокации — через секунду бутылка с зажигательной смесью вызовет еще один пожар «подтвердить», что терроризм существовал всегда и расцвет его именно на современном этапе общего кризиса капитализма отнюдь не является порождением самой системы. Например, считают, что итальянский терроризм возник как результат «дурного влияния» «городских партизан Аргентины» или «палестинских экстремистов». Многие авторы откровенно недобросовестно пытаются проводить неправомерные аналогии с подпольной борьбой периода подготовки кубинской революции, а наиболее «старательные» стремятся внушить обывателю мысль о том, что терроризм, мол, вытекает из положений марксистско-ленинской теории и практики революционной борьбы. Иногда не знаешь, чему больше удивляться: полному ли незнанию предмета или поразительной неловкости манипуляторов. Одна из итальянских газет даже как-то озаглавила статью «Терроризм по Достоевскому». Вот, мол, где его истоки. Другие откровенно ссылаются на русских анархистов и эсеров. Третьи попросту во всем обвиняют коммунистов и левые силы. Нет ничего дальше от истины, чем подобные «логические» упражнения.
      Вступать в серьезную полемику с подобными авторами — дело в значительной степени безнадежное, ибо одни из них демонстрируют абсолютную неосведомленность в вопросах, о которых пытаются судить, другие же сознательно игнорируют общеизвестные истины. Напомним все же и тем и другим, что марксизм-ленинизм всегда отвергал терроризм как метод борьбы против капитализма. И опыт революции в России подтвердил правильность борьбы нашей партии против террора как тактики.
      Еще К. Маркс и Ф. Энгельс беспощадно критиковали и высмеивали людей, видящих в терроре главное революционное средство: «Они — алхимики революции и целиком разделяют превратность представлений, ограниченность навязчивых идей прежних алхимиков. Они увлекаются изобретениями, которые должны сотворить революционные чудеса: зажигательными бомбами, разрушительными машинами магического действия, мятежами, которые должны подействовать тем чудотворнее и поразительнее, чем меньше имеется для них разумных оснований»17. Такой же точки зрения придерживался В. И. Ленин, говоря, что «индивидуальные террористические покушения являются нецелесообразными средствами политической борьбы»18. Готовя резолюции ко II съезду РСДРП в 1903 г.,
      В. И. Ленин специально уделяет внимание этому вопросу: «Съезд решительно отвергает террор, т. е. систему единичных политических убийств, как способ политической борьбы, в высшей степени нецелесообразный в настоящее время, отвлекающий лучшие силы от насущной и настоятельно необходимой организационной и агитационной работы, разрушающий связь революционеров с массами революционных классов населения, поселяющий и среди самих революционеров и среди населения вообще самые превратные представления о задачах и способах борьбы с самодержавием» 19.
      Как нельзя более точно и другое ленинское определение террора, являющегося «результатом — а также симптомом и спутником — неверия в восстание, отсутствия условий для восстания»20 — и указание, что «анархизм нередко являлся своего рода наказанием за оппортунистические грехи рабочего движения»21. Эти, как и многие другие, ленинские положения относительно экстремистских выступлений полностью сохраняют свою актуальность для современной социально-политической ситуации в Италии.
      В Италии, как и в других западных странах, делаются неуклюжие попытки переложить ответственность за рост терроризма на национально-освободительные движения, поставить между ними знак равенства. Выдвигаются подобные «обвинения» и в адрес СССР, стран социалистического содружества. Порой с такого рода заявлениями выступают люди, занимающие видные правительственные и государственные посты. Удивляет не очевидность и безоглядность, с которой они следуют «моде», пришедшей из-за океана, а полное отсутствие в таких заявлениях каких-либо конкретных фактов. Их и не может быть, поскольку КПСС и Советское государство на всех этапах своей истории были и остаются активными противниками террористических акций. Пособников и вдохновителей терроризма следует искать совсем в другом месте. Но именно в ту сторону и не решаются посмотреть ни политические деятели Запада, ни буржуазная пресса. В ином случае были бы обнаружены весьма красноречивые факты. То же, чем они занимаются, является обыкновенным политическим подлогом.
      Говорить серьезно о каких-то отличиях между террористическими организациями в сфере идеологии просто бессмысленно, поскольку ее у них нет. Их можно различать по степени активности, предпочтительным зонам действия и «вождистским» устремлениям их главарей. «Леваки», так же как и правые, все свои действия направляют на подрыв в Италии республиканских институтов. Но если правые считают конечной своей целью установление диктатуры фашистского типа, то «леваки» как бы их «продолжают». По их мнению, такая диктатура должна вызвать широкий отпор, «революционизировать» народные массы, которые в конце концов ее сметут, и вот тогда-то на «пустом месте» и можно будет заняться созданием нового, «справедливого» общества. При всей политической безграмотности и авантюристичности такой концепции нельзя недооценивать ее опасное влияние на молодежь, особенно если ей предлагают «путь быстрых и решительных преобразований». Добавим сюда повышенную чувствительность молодежи ко всякого рода социальной несправедливости, тягу к ложно понятой романтике (оружие, конспиративные квартиры, жизнь на нелегальном положении и т. п.), и станет еще понятнее, почему у левацкого, или, как любит писать итальянская печать, «красного», терроризма нашлась в стране столь широкая питательная среда.
      Бесспорное лидерство среди левацких террористических организаций удерживают так называемые «Красные бригады». Точная дата их образования, впрочем, так же как и других, им подобных, неизвестна, да и трудно предположить, чтобы она существовала. Наиболее вероятно, что левацкие формирования, в том числе и БР, организационно сложились не сразу и прошли определенный этап разрозненности и спорадичности в своих выступлениях. Принято считать, и в этом есть резон, что БР возникли на исходе 60-х годов.
      Весна 1968 г. характеризовалась поистине взрывом молодежной активности, когда занимались пламенем здания университетов, строились баррикады, лилась кровь во время столкновений с полицией. Неравенство сил, неподготовленность и несогласованность выступлений, отсутствие единой платформы не могли не привести к неизбежной неудаче в попытке таким путем изменить структуру буржуазного общества. После бурных событий веены 1968 г., связанных с большой активностью рабочих, студенческих и молодежных выступлений, охвативших крупнейшие капиталистические страны, наступает спад. Он породил брожение и размежевание. Часть молодежи поняла необходимость примкнуть к организованной политической и профсоюзной борьбе, кто-то вообще отказался от нее, кто-то решил ее продолжить, но наиболее эффективными средствами выбрал бомбы и пистолеты, предпочтя любой другой тактике террор. Повторяем, что говорить всерьез о какой-либо стратегической цели «леваков» нельзя, так же как нельзя недооценивать их опасности для государственных институтов.
      Сначала те, кто стоит за спиной террористических организаций, привлекают неустойчивую часть молодежи к участию в уличных беспорядках. Затем их превращают в послушных рекрутов, в руки которых вкладывают оружие
      Если дату создания «Красных бригад» не называет ни один источник, то «место рождения» БР может быть указано достаточно конкретно. Впервые они начали заявлять о себе в так называемом промышленном треугольнике: Турин — Милан — Генуя. Одним из наиболее известных организаторов первых групп БР был Ренато Курчо, которого и по сей день пресса величает не иначе как «историческим лидером». О нем известно, что он знакомился с отдельными произведениями К. Маркса, но они явно оказались ему не по плечу и не по нраву. В них он не нашел рецептов мгновенного преобразования общества, «избавления его от несправедливости». Куда больше подошли ему «теории» Мао Цзэдуна, понравившиеся своей лапидарностью и завидной примитивностью схем для достижения политических целей. Сам Курчо не скрывал, что «БР идеологически восходят к культурной революции»22. В первых же документах БР он охотно заимствует маоистскую фразеологию и усваивает для себя главное: кто с ней не согласен, тот «реформист», «ревизионист» и «классовый враг». Курчо особенно нравится играть роль «поводыря пролетариата», понятно, претендуя при этом на роль «пролетарского борца»23.
      Примечательная деталь: именно в 60-х годах по всему миру стали распространяться всякого рода маоистские группы и группки. В одних странах у них хватило сил, явно не без поддержки со стороны, даже создавать раскольнические партии, претендующие на роль «подлинно коммунистических», в других — дело ограничивалось организацией небольших центров. Однако члены их вели чрезвычайно интенсивную пропаганду маоистских идей, и прежде всего среди молодежи, не имеющей собственного опыта классовой и политической борьбы, но полной возмущения несправедливостью капиталистического строя и желания как можно быстрее преобразовать его. Отсутствие жизненного и политического опыта, а зачастую и весьма низкий общеобразовательный уровень чрезвычайно мешают массе такой молодежи отличить истинные положения марксизма-ленинизма, которыми иной раз искусно жонглируют их «вожди», от каждодневно звучащих маоистских «теорий», а главное, чувствовать себя в соответствии с ними «героями-револю-ционерами». Основное же, что их привлекает, — это иллюзорная возможность быстрого достижения «революционного успеха».
      Немалую роль в создании левоэкстремистских организаций вообще и «Красных бригад» в частности сыграло наличие в Италии широкой прослойки люмпен-пролетариата, который по своей социальной сути является превосходным поставщиком рекрутов для анархистских выступлений любого толка, от крайне правых до левацких. Добавим сюда немаловажный психологический фактор: став членом подпольной организации, вчерашний бродяга и мелкий жулик делается ее «равноправным» членом. Ему гарантируется крыша над головой, определенный уровень материального достатка, медицинская помощь в случае ранения. Он не чувствует себя одиноким, как в те дни, когда боролся за свое существование во враждебном ему обществе, которое он интуитивно, но верно считает виновником всех его бед.
      К. Маркс определял люмпенов как неопределенную разношерстную массу, «которую обстоятельства бросают из стороны в сторону»24. Именно этим свойством, характерным и для нынешнего люмпен-пролетариата, активно пользовались при создании «Красных бригад» люди, подобные Курчо. Такой человеческий материал в условиях развитого капитализма жизнь вырабатывает и поставляет ежедневно, ежечасно. «...Нужда и нищета, — писал В. И. Ленин, — выбрасывала тысячи и тысячи на путь хулиганства, продажности, жульничества, забвения человеческого образа...»25 Речь в данном случае идет не только, так сказать, о «классическом» типе люмпена. В люмпенов нередко превращались и представители весьма зажиточных слоев, в том числе и интеллигенты. Рассматривая с этой точки зрения социальный состав «Красных бригад» и подобных им формирований, не перестаешь удивляться поразительной емкости и краткости определения люмпенов К. Марксом, назвавшим их «накипью всех классов»26. Среди них и бывшие рабочие, и недоучившиеся студенты, и мелкие предприниматели, и отпрыски богатейших семей и крупных политических деятелей, и даже преподаватели и профессора университетов, врачи, адвокаты и т. д.
      Рядом с Курчо у колыбели «Красных бригад» стоял некий Альберто Франческини, человек с «коммунистическим прошлым», что дало и продолжает давать повод буржуазным авторам для всякого рода антикоммунистических инсинуаций. Отец его был социалистом, узником Освенцима. Его деда и бабку преследовали при фашизме. Некоторое время в кармане у него был билет члена ИКП. Но сам он, до предела эгоцентричный и самовлюбленный, рассматривал политическую борьбу как средство возвеличения собственной персоны. Поистине «в семье не без урода» — эта поговорка имеется и в итальянском языке. История с А. Франческини показывает, какой ущерб огромному справедливому делу борьбы может нанести один отщепенец. Естественно, не тем, что партия вынуждена его отторгнуть от себя за органическую несовместимость, а тем, что он дает повод для всяческих домыслов и клеветы.
      В конце 60-х годов Италия переживала один из наиболее сложных этапов своей послевоенной истории. Полный крах потерпело правительство так называемого левого центра, состоявшее из демохристиан и социалистов — альянс, который поначалу породил надежды на изменение к лучшему у весьма широких слоев населения. Один за другим проваливаются несколько заговоров, организованных фашистскими элементами, тесно связанными со спецслужбами НАТО. В основе их лежали планы подрыва республиканского строя и установления режима, подобного тому, что существовал в Греции при «черных полковниках». В силу различных, порой случайных причин планы государственного переворота терпят фиаско.
      Подобная ситуация оказывает совершенно определенное влияние на формирование психологии «отцов терроризма». С одной стороны, глубокое разочарование в «законных» методах борьбы против пороков капиталистического общества, с другой — желание все изменить в стране, так сказать, одним ударом, и подспудная мысль: «Может быть, то, что не удалось «черным», удастся нам?»
      Не по такой ли логике Курчо и его единомышленники приходят к планам создания террористических ipynn? Желание отмежеваться от «черных», борьба против них, по крайней мере на словах, также входят в первоначальные планы «преобразования Италии». Это стараются подчеркнуть и в названиях своих организаций: «Группы партизанских действий», «Рабочая автономия», «Красные бригады» и т. д. На этом этапе большинству «красных» террористов, возможно, и в голову еще не приходит, что совсем в недалеком будущем они не только воспримут методы «борьбы» неофашистов, но объективно их цели и задачи совпадут. Конечно, это относится в первую очередь к рядовым участникам групп: недоучившимся студентам, безработным, люмпенам, мелким и средним буржуа — людям, в своем большинстве не имеющим ни школы классовой борьбы, ни достаточного жизненного опыта, ни стройной системы политических взглядов, а порой даже элементарного образования. Есть среди них и представители весьма состоятельных слоев, например Джорджо Семериа, и даже итальянской элиты — Джанджакомо Фельтринелли, идейный вдохновитель и создатель «Групп партизанского действия» (ГАП).
      Джанджакомо Фельтринелли — чаще его называли Джанджи — родился в семье, которой принадлежало несколько тысяч квартир в Милане. Приумножая миллиарды лир, составляющие состояние его семьи, Джанджи берется за издательское дело. Ему к тому же нужна трибуна для высказывания своих взглядов. Открывая издательство, он заодно создает институт для изучения рабочего движения, который за время существования не произвел на свет ничего стоящего. Зато издательство процветало, ибо выпускало все, что приносит деньги. Ходили слухи, что он также неплохо нажился на продаже оружия, отправленного в одну из ближневосточных стран. Денег на «политику» Фельтринелли не жалеет. Он финансирует раскольническую маоистскую «коммунистическую партию», одновременно устанавливая контакты с бандитами Сардинии. Сближается с неким Мезина, чей адвокат Джаннино Гуизо становится впоследствии доверенным лицом «Красных бригад».
      В 1969 г. Джанджи издает две брошюры, в которых призывает создать «вооруженную партию», а вскоре за этим организует «Группы партизанского действия» (ГАП), членом которых удается вклиниться в один из телевизионных каналов Генуи и во всеуслышание заявить о своем существовании. После этого Г АП объявляются в Милане, Тренто, Терамо, Вероне, Специи и Турине, где группа присваивает себе имя Данте ди Нанни, коммуниста, погибшего в движении Сопротивления.
      Джанджи — подпольная его кличка Освальдо — погибает в первой же серьезной террористической акции: с двумя сообщниками он вознамерился вывести из строя одну из опор высоковольтной линии близ Милана. Минируя опору, Фельтринелли взорвался. «Вождя» ГАП похоронили в фамильном склепе, а на траурной церемонии присутствовал весь цвет высшего общества. Эпитафией Фельтринелли могли бы послужить слова, сказанные одним из местных журналистов: «Он взлетел на воздух, находясь на земле, которая была его собственностью»27.
      Со смертью Фельтринелли фактически скончались и ГАП. Из многочисленных ячеек и групп разного рода все ближе к рампе выдвигаются «Красные бригады».
     
      «Красные бригады» набирают силу
      Поначалу «Красные бригады» не привлекали к себе особого внимания. В основном они поджигают машины, избивают, а изредка даже ранят предпринимателей среднего калибра, инженеров, начальников цехов — «эксплуататоров рабочего класса». Выбираются, как правило, люди правых взглядов, с фашистским прошлым. Действия «Красных бригад» воспринимаются вначале итальянской общественностью как сугубо анархические. Первая крупная акция «Красных бригад», привлекшая к ним внимание, осуществляется на заводе «Пирелли», где в стенд, на котором проводились испытания автомобильных шин, было заложено восемь зажигательных бомб. В газетах появляются аршинные заголовки. Но государственный аппарат и буржуазные политические партии остаются индифферентными к террористической провокации, точнее, они ее попросту не замечают.
      БР тем временем значительно активизируются. Теперь уже в списках намеченных жертв числятся не только предприниматели, но и политические деятели, судебные чиновники, врачи, журналисты. От угроз БР переходят к их реализации.
      3 марта 1972 г. «Красные бригады» производят первое похищение. Жертва — промышленник Идальго Маккьярини, один из руководителей «Сит-Сименса», итальянского филиала известного западногерманского концерна. Маккьярини выходит из конторы и, ничего не подозревая, идет к стоянке автомашин. На него набрасываются трое, заталкивают в закрытый фургон, надевают наручники, связывают и вывозят на глухую окраину, где после «допроса» вырывают у него согласие уйти с завода и освобождают. В распространенных листовках Маккьярини называют фашистом в белой рубашке, а его похищение — предупреждение всем остальным чиновникам и врагам рабочих. Вряд ли мог кто-нибудь предположить, к чему приведет эта первая «репетиция». Ведь акция носит скорее демонстративный характер: вот, мол, смотрите, что бывает с «врагами рабочего класса». Пока что улыралевацкая фразеология хоть как-то прикрывает действия БР.
      Расширение своих рядов, необходимость скрываться от правосудия приводят к тому, что значительная часть членов «Красных бригад» переходит на нелегальное положение. Естественно, что наем явочных квартир, приобретение фальшивых документов, оружия, типографского оборудования для печатания листовок требуют немалых денежных затрат. БР переходят к системе «самофинансирования», а попросту к налетам на банки и грабежам. 4 декабря 1971 г. экстремисты нападают на посыльного магазина «Койн» и отнимают у него 20 млн. лир. Налеты на одно из отделений банка «Сан-Просперо» в Реджо-Эмилии дают еще 14 млн. лир. В двух других банках они «экспроприируют» 20 млн. лир28. Дальнейшее перечисление уподобилось бы обыкновенной полицейской хронике.
      В тактику БР прочно входят похищения и «реквизиции». Нельзя не отметить и еще один момент. БР постепенно сворачивают пропаганду вооруженной борьбы на предприятиях, убедившись, что большинство рабочих рассматривают ее как провокацию. Одновременно становится более определенным и «политическое кредо» БР. В одной из своих прокламаций они прямо заявляют, что «поворот вправо должен дать стране гарантию стабильности и уверенности» 2д. Их не смущает, что это никак не вписывается в «автопортрет», который продолжают рисовать идеологи «брига-дистов», называя себя «пролетарскими группами», «выразителями интересов и защитниками всех трудящихся» и т. п. Пожалуй, в этой прокламации БР впервые столь откровенно разоблачают себя как силу, объективно служащую реакции.
      БР вынашивают все более дерзкие замыслы. Одновременно растут и амбиции главарей БР. Они хотят заявить о себе во всеуслышание и даже бросить вызов итальянской Фемиде, тем более что к этому времени кое-кто из «бригадистов» уже оказывается за решеткой. 18 апреля 1974 г. БР совершают похищение заместителя прокурора Генуи Марио Сосси. Его помещают в небольшой особнячок неподалеку от города Тортоны под наблюдение двух террористов в масках и низко надвинутых капюшонах. БР требуют освободить оказавшихся за решеткой террористов из группы «ХХП октября» — Сосси на их процессе выступал обвинителем. Прокурор Коко решительно возражает против такого «обмена». Й тут, кажется впервые, обнаруживается полная беспомощность сил общественного порядка. 35 дней полиция пытается найти место, где содержится заместитель прокурора, и все безрезультатно. На свободе он оказывается... благодаря собственной жене, заплатившей террористам, судя по некоторым сообщениям печати, немалый выкуп30.
      Серьезно затронута профессиональная честь полиции. Власти начинают понимать, что имеют дело с разветвленной и неплохо законспирированной организацией. Наконец удается арестовать нескольких «бригадистов», обнаружить ряд явочных квартир. На одной из них, в Милане, устраивают засаду. В нее попадают Пьеро Басси и Пьетро Бертолацци, подозреваемый в том, что он был одним из «тюремщиков» Сосси. У третьего молодого человека, пришедшего на явку, у самых дверей возникает подозрение, и он убегает. За ним устремляется сержант полиции Маритано. Молодой человек оборачивается и стреляет. Смертельно раненный полицейский все же успевает нажать на спусковой крючок, ранит террориста и умирает, открывая длинный список жертв «Красных бригад».
      Фотографию террориста-убийцы публикуют в газетах для опознания. Им оказывается 20-летний Роберто Оньибене из Реджо-Эмилии. Его отец обращается к властям с ходатайством: «Будьте милосердны, он очень молод» — и просит о свидании с сыном. Последний категорически отказывается: «Я не хочу видеть своих родителей» 31.
      Совершив умышленное убийство, преступник знает, что общество покарает его самой тяжкой карой, которая только предусмотрена законодательством страны. Отныне он чувствует себя отщепенцем навсегда. В итальянском законодательстве смертная казнь как наказание отсутствует. Но независимо от этого столь тяжкое преступление ставит убийцу вне общества, и он старается поэтому всячески оттянуть встречу с правосудием. Для этого годятся все средства, в том числе и убийство того, кто преследует преступника.
      Убийству никогда и ни при каких обстоятельствах не может быть оправдания, но есть все же разница между преступлением, совершенным в горячке перестрелки и преследования и хладнокровно продуманным и рассчитанным до тончайших деталей. Именно так, выбрав удобную точку обстрела, террористы расправляются с прокурором Коко, воспрепятствовавшим «обмену» Сосси на осужденных террористов. «Красные бригады» совершают это убийство уже обдуманно.
      Улицы в некоторых районах Генуи холмисты, автомобили по ним не ездят. Жильцы поднимаются к своим домам по каменным лестницам. Как раз на такой улице и жил прокурор Коко. Его машина останавливалась у подножия лестницы, прокурор в сопровождении одного охранника выходил из нее и медленно поднимался по ступеням. Зная это, трое террористов ожидают его и сверху открывают огонь из пистолетов с глушителями. Прокурор и охранник убиты. В этот момент двое других заговорщиков уоивают второго охранника и шофера. Все это происходит средь бела дня, а к вечеру «Красные бригады» сообщают по телефону в одну из генуэзских газет, что это они «привели приговор в исполнение»32.
      Теперь уже всем ясно, что брошен вызов государству. Но пока даже люди с богатейшей фантазией не могут предположить, до каких требований могут дойти БР и к каким средствам для достижения их прибегнут. Власти понимают серьезность положения и подключают в помощь полиции карабинеров.
     
      Курчо попадает в западню
      Генералу карабинеров Далла Кьезе удается «внедрить» своего человека в БР. Зовут его Сильвано Джиротто. Недолго этот человек был студентом. Длительное время воровал. Участвовал в преступлениях иностранного легиона в Алжире. Какой-то период даже носил сутану францисканского монаха. Использовался как провокатор в Чили и Боливии. При всей отвратительности этой личности нельзя не отдать должное психологическому расчету генерала: он великолепно понимал, что именно такой человек легко войдет в среду «Красных бригад». Генерал не ошибся.
      Курчо попадает сначала в ловушку Джиротто, а затем в тюрьму Казале, славящуюся своим невероятно либеральным режимом. Днем двери камер открыты, заключенные свободно общаются друг с другом, можно без труда перезваниваться по телефону с друзьями, встречаться с родственниками и знакомыми, смотреть в камере телевизор и читать книги.
      Террористы готовят Курчо побег, в котором первую скрипку играет известная в своей среде решительностью и хладнокровием Мара Кагол. Не надо быть криминалистом, чтобы понять, что сделать это не так трудно. Однако легкость, с которой все происходит, просто не поддается объяснению.
      За сутки до побега Курчо предупреждают по телефону: «Пакет прибудет завтра». На другой день Мара Кагол подходит к дверям тюрьмы, звонит и просит свидания с Курчо. В руках у нее большой сверток. Как только охранник открывает дверь, из бумажного пакета высовывается дуло автомата и упирается ему в живот. Тут же подбегают два террориста в форме служащих телефонной компании с пистолетами, спокойно входят внутрь, перерезают телефонные провода. Охранники и не думают оказывать сопротивление. «Ренато, где ты?» — кричит Мара. «Здесь», — спокойно отвечает Курчо, выходит из камеры, и все исчезают.
      До сих пор не выяснен вопрос, кто распорядился, чтобы Курчо поместили именно в эту тюрьму. И сейчас, и в последующем мы постоянно будем сталкиваться с незримым присутствием какой-то «мистической силы», которая нередко сводит на нет усилия властей в борьбе с терроризмом.
      Правда, вскоре после побега Курчо был обнаружен на конспиративной квартире в Милане, ранен в перестрелке и арестован. На этот раз он попадает в более «строгую» тюрьму. Оказываются за решеткой еще один «вождь» БР — Франческини, другие главари
      и исполнители помельче. Гибнет в перестрелке с полицейскими Мара Кагол. И хотя «Красным бригадам» нанесен серьезный удар, они отвечают усилением террора. Перед началом процесса над главарями убиты адвокат Кроче в Турине и вице-директор газеты «Стампа» Казаленьо.
      И в результате 3 мая 1977 г., в день начала процесса, председателю суда не удается собрать необходимый состав присяжных заседателей: почти все отказываются от выполнения своего долга. В Турине господствует страх. Люди стараются без особой надобности не выходить на улицу. Двери домов плотно закрыты. На окнах опущены жалюзи. Общественные места патрулируют 8 тыс. полицейских и карабинеров.
      Процесс смогли начать только в марте следующего года. Суд приговаривает террористов к различным срокам заключения — от 10 до 15 лет.
     
      Возрождение из пепла
      Казалось бы, конец «Красных бригад» предрешен. Происходит, однако, обратное. Кончается «романтический» период БР. Идет процесс переформирования сил. Строже становятся нормы и правила подпольной жизни. Разрабатывается более четкая организационная структура. БР разделились на «колонны», каждая из которых автономна. Они действуют в Милане, Генуе, Риме. Существует исполнительный комитет, который координирует акции и руководит ими, и совет БР — в него входят и «нелегалы», и люди, ведущие внешне обычную жизнь. В рядах БР насчитывается несколько тысяч человек. При любой относительности этой цифры и разной степени активности членов БР речь идет по существу о наличии подпольной армии.
      В стране действуют и другие, более мелкие группы террористов. О них мы здесь сознательно не говорим, дабы не отвлечься от нашей темы — преступление на виа Фани и роль «Красных бригад» в нем и во всей общественной и политической жизни Италии 70 — 80-х годов.
      Еще несколько слов об организационной структуре «бригадистов». Она состоит, во-первых, из подпольной сети боевиков, во-вторых, из разведки и службы информации, включающей внедрение своих людей на предприятия, в министерства и даже в полицию. Третье направление — «психологическое», изучающее воздействие на людей «средств массовой информации» БР: листовок, «коммюнике» и т. п.
      В одном из документов БР, датированном февралем 1978 г., говорится о необходимости перехода «от фазы вооруженного мира к войне». По мнению «стратегов» БР, от ее исхода зависит будущее страны. Журнал «Панорама», приводя эти цитаты, отмечает, что «БР становятся более опасными»33.
      И сам процесс реорганизации, и его характер, и новая структура невольно наводят на мысль, что занимались всем этим люди с огромным опытом проведения тайных операций, таких, как шпионаж, диверсии, террор. Кто они, эти «специалисты»? Воз-
      можно, представители спецслужб НАТО, имеющие в Европе широко разветвленную сеть и, бесспорно, заинтересованные в дестабилизации республиканского строя на Апеннинах. Этому есть немало доказательств, и они будут рассмотрены ниже. Приведем пока лишь одно, но весьма красноречивое. Курчо во время процесса над ним, узнав о похищении Моро, заявляет: «В мои времена «Красные бригады» не совершали столь крупных акций»34
      Преступления БР становятся все более организованными и дерзкими. Дело доходит до того, что они за 15 — 20 минут до совершения очередного убийства звонят в газеты и говорят: «Такой-то будет убит сегодня в 8.30 утра». Убийства происходят в общественных местах, в городском транспорте. Полиция вновь оказывается бессильна. Начальник политического отдела миланской полиции Натале Метеранджелис, например, заявляет: «Могу дать только один совет тем, кто опасается БР: меняйте привычки, маршруты. Будьте особенно осторожны По утрам».
      Характерна и еще одна немаловажная деталь. Теперь БР считают своими врагами уже не только «прислужников системы» и «эксплуататоров», но и «предателей левых», которые хотят революции, но не хотят подвергаться риску.
      «Красные бригады», убедившись, что их попытки найти сторонников среди массы трудящихся, в частности среди рабочих таких крупных предприятий, как судоверфь «Ансальдо» или автомобильный завод «Альфа-Ромео», не оправдали надежд, демонстрируют откровенное пренебрежение к рабочему классу как революционной силе, делают ставку на люмпенов. Более того, они ищут себе опору в уголовно-преступной среде, стремясь «создать в каждой тюрьме очаг мятежа»К этому времени уже совершенно забыт тезис о необходимости «преодолеть барьер Юга и связать пролетариев, борющихся в южной и северной частях Италии» зб.
      Если вначале БР при организации беспорядков и поджогов автомашин руководствовались тактикой «кусай и беги», то теперь они придерживаются новой формулы: «стреляй и убей».
      Судя по захваченным на различных конспиративных квартирах документам, в конце 1977 или начале 1978 г. в БР обсуждался вопрос о том, чтобы «демонстративные действия превратить в постоянные акции и расширить крут целей». Возможно, тогда и начала
      обретать плоть идея похищения какого-либо крупного политического деятеля, «чтобы загнать в кризис систему, на которой базируется итальянское государство»36.
     
      Жертва выбрана
      Выбор Моро в качестве мишени был не случаен. Дело не только в том, что он занимал пост председателя национального совета крупнейшей партии Италии — христианско-демократической, хотя уже одного этого было бы достаточно, чтобы он первым оказался под прицелом. Имелись и другие немаловажные причины. Моро пользовался огромным авторитетом в политических кругах. Многими он рассматривался как наиболее вероятный кандидат в президенты.
      Может возникнуть вопрос: действительно ли единственно реальной кандидатурой на пост президента был Моро? Да, это был тот деятель, который мог бы устроить различные политические силы. Это общеизвестно. Сошлемся на эпизод, который приводят итальянские журналисты Роберто Мартинелли и Антонио Паделларо в своей книге «Дело Моро» с примечательным подзаголовком: «Расследование версии, которого не проделал парламент». 9 марта 1978 г., ровно за неделю до похищения, Моро приезжал в Квиринальский дворец — резиденцию президента Италии. Это не официальный и не светский визит. С тогдашним президентом Леоне его связывает многолетнее знакомство и столь же давняя дружба. Моро был ассистентом Леоне еще много лет назад, когда тот читал в Бари университетский курс уголовного права и процесса. С тех пор они поддерживали дружеские отношения и встречались по меньшей мере один раз в месяц. Помимо личных симпатий и политики их связывал также научный интерес. Моро читал тот же курс в Римском университете, и его лекции, как и он сам, пользовались большой популярностью у студентов. Привлекала не только огромная эрудиция профессора, но и его демократическая манера общения, умение на равных спорить со студентами о самых сложных проблемах.
      Моро, как обычно, слегка сутулясь проходит огромный салон, обтянутый французским штофом. Шаги его заглушает толстый ковер, прикрывающий великолепный паркет с рисунком, типичным для начала прошлого века. Две хрустальные люстры издают едва слыш-
      ный мелодичный звон. Рядом с большим столам черного дерева стоит Государственный флаг Итальянской Республики. Это кабинет президента Италии.
      Леоне тепло приветствует Моро. С давних времен они на «ты», н разговор сразу принимает непринужденный характер. Тема его, правда, не особенно приятна обоим. Леоне по существу переживает политическую агонию, хотя до истечения его президентских полномочий еще остается время. В итальянской печати стали регулярно появляться материалы, намекающие на то, что совершенно неясны источники доходов, позволяющие ему и его семье жить на широкую ногу. Потом тон печати делается более категоричным. Рядом с именем президента все чаще начинает мелькать название скандально известной взятками и подкупами американской компании «Локхид». До прямых обвинений дело, правда, не доходит: речь все-таки идет о главе государства. Но то, что насаупает закат политической карьеры Леоне, совершенно ясно. Это и обсуждают два друга. Леоне хочет уйти со своего поста: «Альдо, если ты скажешь, я уйду. Я готов тут же оставить Квиринале, если буду уверен, что меня сменишь ты». Это уже второй разговор. Первый состоялся в конце 1977 г. Леоне очень расположен к Моро. Он помнит, как тот отошел в сторону и дал ему возможность быть избранным в 1955 г. председателем палаты депутатов. Одно время Леоне даже вынашивал идею назначения Моро пожизненным сенатором, но тот отказался. Почему? Этого теперь никогда не узнать. Возможно, и потому, что в его планы входило рано или поздно занять президентское кресло. А по конституции страны все бывшие президенты остаются пожизненными сенаторами, и Моро вполне мог достичь этой цели без чьей-либо помощи. К тому же звание пожизненного сенатора ассоциируется с политиками, отошедшими от активной деятельности, а это, судя по всему, никак не входило в планы Моро. Теперь об этом можно только строить гипотезы.
      Как бы то ни было, Моро вновь возражает против ухода Леоне: «Этого нельзя делать, Джованни. После твоей отставки ни один демохристианин не сможет сменить тебя в Квиринале». Нельзя не отдать должное проницательности Моро. Три месяца спустя после этого разговора и смерти Моро президент Леоне вынужден уйти в отставку, так и не ответив сколько-нибудь ясно на выдвинутые против него обвинения. В результате досрочных выборов президентом становится социалист Пертини...
      Однако у Моро были не только друзья, но и противники и недоброжелатели даже в самой демохри-стианской партии. Далеко не всех устраивал его курс на сотрудничество с коммунистами. Очень многим и в Италии, и особенно за рубежом не по нраву были и внешнеполитические концепции Моро, который внес немалый вклад в политику разрядки и оздоровления политического климата в Европе. Он был одним из первых итальянских политиков, признавших, что проблема палестинского народа и его право на образование самостоятельного государства являются важным политическим фактором, без которого нельзя разрешить ситуацию на Ближнем Востоке. Наконец, подпись Моро стоит под Хельсинкскими договоренностями.
     
      Недобрые предчувствия
      Отдавал ли Альдо Моро себе отчет, что он может стать жертвой террористов? На этот вопрос следует ответить утвердительно. Во-первых, Моро не мог не понимать сложившейся ситуации. Во-вторых, есть прямые свидетельства его родных и близких. Элеонора Моро в своих показаниях говорила, что ее мужу «не раз предлагали прекратить всякую политическую деятельность, и в первую очередь ту, что была направлена на широкое сотрудничество всех политических сил». По ее словам, Моро неоднократно отказывался формировать новое правительство, где ему была бы отведена роль председателя Совета министров, чтобы не подвергать в дальнейшем свою жизнь опасности.
      В семье не раз возникали жаркие споры и даже ссоры по поводу продолжения его политической карьеры. После упорных настояний жены Моро обратился с просьбой о предоставлении ему бронированного автомобиля. Ему было отказано «из-за нехватки финансовых средств»37. Элеонора Моро присутствовала как-то при разговоре, когда один из коллег мужа сказал ему: «Оставь эту идею сближения с компартией. Нам с ней не по пути». Она утверждает, что предостережения подобного рода поступали и из-за границы38.
      Один из видных деятелей ХДП, Джузеппе ла Маддалена, например, заявлял: «Альдо Моро начал опасаться за себя и за свою семью с тех пор, как в США были убиты братья Кеннеди. Он видел некую аналогию между той ролью, которую играли Кеннеди в США и он сам в Италии. Личный телохранитель Моро фельдфебель Леонарди говорил мне за два месяца до похищения: «Террористы следят за каждым нашим шагом»». Пока оставим в стороне противоречие между словами телохранителя и тем, как беспечно вела себя охрана в то трагическое утро, и обратимся к другому свидетельству.
      Близкий друг Моро сенатор Червоне в интервью журналу «Эспрессо» утверждает: «Моро не чувствовал себя уверенно, особенно после похищения сына Де Мартино (бывшего политического секретаря Итальянской социалистической партии. — Г. 3.). Сначала он опасался за судьбу детей и внуков. Позже, после того как привел ХДП и ИКП к сотрудничеству, он стал опасаться и за себя. Моро говорил: «Нам дорого обойдется наша политическая линия. Рассчитываться за нее будем именно мы, моротейцы (так называют в ХДП сторонников Моро. — Г. 3.). Нас не поймут, а платить нас заставят противники внутренние и внешние... я не нахожу понимания в США и у некоторых в ФРГ (имелись в виду Штраус и его приближенные. — Г. З.)».
      Итак, Моро отдает себе отчет в грозящей опасности. Автору, однако, кажется, что хотя он с большой степенью достоверности знает, откуда она может исходить, но ждет ее только в виде выстрела снайпера и, понимая, как трудно от него уберечься, сохраняет некоторые свои привычки: прогулки по парку «Форо Италико» и загородному пляжу. Отдадим должное хладнокровию и мужеству Моро и добавим в пользу высказанного предположения один важный факт. Председатель ХДП очень часто, в том числе и в то роковое утро, берет с собой в машину несколько папок, в одной из которых совершенно секретные документы. Вряд ли можно предположить, чтобы Моро не отказался от этой привычки, если бы допускал, что бумаги государственной важности могут попасть в руки преступников.
      Над ним уже начинает нависать реальная угроза. Преступный выбор «Красных бригад» пал на него. Идет доработка отдельных деталей плана и подготовка «технического обеспечения» операции. Многие итальянские криминалисты считают даже, что была проведена своего рода «генеральная репетиция» — убийство крупного судебного чиновника Риккардо Пальмы в феврале 1978 г., показавшее, что не только боевики, но и «служба информации» БР действует достаточно эффективно40.
     
      Все готово
      Прежде всего террористы позаботились об автопарке. «Создавали» его заурядным уголовным способом. 23 февраля они угоняют синий «Фиат-132» и белый «Фиат-128», 1 марта похищают красный «Рено-4», затем белый «Фиат-128» и еще один «Фиат-128». В Италии это наиболее распространенные модели. Они обладают достаточной стартовой скоростью. «Фиат-132» хорош для дальнего переезда. У него мощный мотор и большой салон. У «Рено» — вместительный багажник. Даже по этим деталям можно видеть, что план готовили люди предусмотрительные, хорошо знакомые с операциями подобного рода.
      Все похищенные машины проходят тщательный технический осмотр в «надежном гараже», но в каком, до сих пор не выяснено. На один из автомобилей устанавливается полицейская сирена, на другой — настоящий, не фальшивый номерной знак дипломатического корпуса. Получить его можно только в министерстве иностранных дел. Как он добыт, тоже пока неизвестно.
      Группа, осуществлявшая нападение, снабжена оружием и формой летчиков гражданской авиации. Террористы даже разворачивают подпольный полевой госпиталь, где есть сильнодействующие препараты, которые в Италии не производятся и не продаются. В стране вообще не продаются лекарства иностранного производства.
      Одновременно готовилась и квартира-тюрьма, куда должны были заточить похищенного Моро. Расчищалась и сама арена действий: террористам мешало присутствие продавца цветов Антонио Спиритиккьо и его автофургончика. Вечером предшествовавшего преступлению дня все четыре баллона фургончика были вспороты. Террористы могли быть уверены, что до утра хозяин не обнаружит порчи. Они изучили его привычки и знали о его пристрастии к футболу. В тот вечер как раз шла трансляция по телевизору одного из международных матчей «Ювентуса», любимой команды цветочника. Четыре спущенных баллона — это достаточная гарантия гого, что продавец цветов сможет появиться со своим фургончиком на привычном месте не ранее полудня.
      Для части засады террористы использовали помещение прогоревшего бара, который был заколочен. Однако свидетели накануне видели в баре свет.
      Итак, вернемся к событиям 16 марта 1978 г.
     
      Утром у каждого свои заботы
      Виа Фани вообще немноголюдна, около девяти утра она, можно сказать, пустынна. Тем не менее есть несколько свидетелей преступления. Начнем с тех, кто, вмешавшись, мог если не предотвратить, то помешать похищению.
      На виа Фани живет один судебный чиновник (итальянская пресса так и не назвала его имени. — Г. 3.). Ровно в девять он подходит к окну. Внимание его привлекают пятеро молодых людей неподалеку от бара «Оливетти». Одеты они в форму летчиков гражданской авиации, в руках у каждого футляры, очень напоминающие те, в которых носят музыкальные инструменты. Ведут они себя странно: стараясь не обратить на себя внимания, жмутся к кустам, хотя именно этим и выдают себя. Чиновник задумывается над людскими странностями и отходит от окна. Когда несколько минут спустя он слышит первые выстрелы и подбегает к окну, то видит, что «музыкальные» футляры лежат раскрытыми на земле, и тут понимает, что молодые люди прятали в них автоматы. Зададимся вопросом, что произошло, если бы чиновник сразу позвонил в полицию? К слову сказать, в Италии не раз самые громкие аресты происходили именно по звонкам людей, которым что-то показалось подозрительным. Просто мысли его были заняты другим. У него накопилось немало дел, и он решил в это утро поработать дома. «Утренние часы наиболее продуктивны: дети в школе, жена ушла за покупками», — объяснял он.
      Синьора Марта возвращалась из церкви. У нее было прекрасное настроение. Она ждала прилета родственников из Аргентины, которых не видела больше 20 лет, и собиралась принять их на славу. Был только досадный момент: родственники не сообщили о номере рейса. Вдруг она видит перед собой двух мужчин, одетых в летную форму. «У них сейчас и спрошу, наверное, они знают». Однако, приблизившись, синьора Марта передумывает: «Уж больно они молоды. Почти мальчики. К тому же один так бледен и взволнован. Может, он себя плохо чувствует?» Ни этого, ни интересующего ее вопроса она не задает. У каждого свои заботы...
      Шофер Антонио Боттаццо, бывший агент службы безопасности, должен был в то утро подать машину своему патрону особенно пунктуально: у того где-то важное совещание. Проезжая по виа Фани, он обращает внимание на два автомобиля, стоящие один за другим. Оба они припаркованы против движения. В обоих люди, которые, судя по всему, кого-то ждут. У него мелькает мысль, что это воры или налетчики, но вокруг нет ни одного магазина или банка, которые для них могли быть интересны. «Может, они готовят покушение? — думает Антонио, продолжая следовать дальше. — Впрочем, если это злоумышленники, им не миновать перекрестка». Какое-то время он еще держит их под наблюдением через зеркало заднего вида. Через минуту-полторы он слышит выстрелы, и мимо него проносятся несколько машин, в том числе те, что вызвали у него подозрение. Он пытается их преследовать, но выражение лица одного из «пассажиров» настолько недвусмысленно угрожающе, что Антонио на секунду притормаживает. Автомобили пролетают на красный сигнал светофора. Тут Антонио видит патрульную полицейскую машину, подбегает к ней и объясняет, в чем дело. Полицейские срываются с места, но поздно: за следующим перекрестком след похитителей теряется. Даже короткая погоня не выбивает Антонио из «графика». Машину своему инженеру он подает вовремя, а что было бы, если бы Антонио... Нет, нет, не активно вмешался в события, а просто остановился бы неподалеку от тех двух машин, что вызвали его подозрения, так, чтобы люди, находившиеся там, его увидели. Могло это удержать террористов, осложнить их действия или просто привело бы к еще одной жертве?
      В отличие от отставного агента Антонио Франко — полицейский «действующий». С самого утра, а точнее, со вчерашнего вечера он очень не в духе. В очередной раз поссорился со своей невестой Габриэллой. Они помолвлены уже два года, но никак не могут пожениться. Габриэлла хочет бросить свою работу продавщицы, но тогда им не хватит денег на обзаведение и собственное хозяйство. Чтобы сгладить вчерашнюю размолвку, Франко решает заехать за невестой, отвезти ее на работу и по пути хоть немного успокоить. Когда они подъезжают к виа Фани, Франко издали замечает мужчину в летной форме с автоматом в руках, тут же до него доносятся выстрелы. Франко останавливает машину, достает из бокового кармана пиджака пистолет и пытается снять с предохранителя. От волнения руки у него дрожат. Габриэлла цепляется за его рукав, умоляет не вмешиваться, и Франко задним ходом подает машину в глубину улицы, по которой они приехали...
     
      Ошибки или сознательные упущения?
      В деле Моро столько неясностей и недоработок, что здравый смысл просто отказывается считать все это цепью роковых случайностей. Дело не в желании бросить на кого-либо тень или необоснованное подозрение. Но не указать на вопиющие противоречия и несоответствия невозможно. Начнем с охраны.
      Помните, в то самое утро начальник охраны, беседуя по радиотелефону с женой, сказал: «Моро выходит». Это была как минимум служебная беспечность, если не употребить слово «халатность». Ведь нет ничего проще, как подслушать такой разговор. Могла такая простая фраза помочь нападавшим? Безусловно.
      Белая машина с дипломатическим номером в предшествовавшие похищению дни не раз оказывалась в непосредственной близости от машины Моро. Могла она попасть в сферу внимания охраны? Некоторые теперь говорят, что именно дипломатический номер ставил машину вне подозрений. Не правомернее ли задать вопрос так: «Что сильнее привлекает внимание — множество одинаковых вещей или же одна, в данном случае номерной знак, выделяющаяся из общей массы?»
      Охрана и шофер по существующим правилам.должны оповещаться о маршруте следования или его изменении только в последний момент. Обычно все это делалось загодя и маршрут менялся редко. Во время следования машина сопровождения должна постоянно поддерживать связь с полицейским управлением. Правило это редко соблюдалось. Не было соблюдено оно и в то мартовское утро. Охрана не имела при себе автоматического оружия. Она держала автоматы в... багажнике. Сопровождая Моро, охранники нередко вели отвлеченные разговоры и даже читали газеты. Как писал один итальянский журналист, «скорее они сами чувствовали себя в безопасности, защищенные авторитетом и положением Моро» 41. Интересная деталь. Позже, из «тюрьмы» БР, Моро напишет в одном из писем, адресованных политическому секретарю ХДП Бениньо Дзакканьини: «Если бы охрана не была ниже предъявляемых к ней требований, я, может быть, не был бы здесь». Иными словами, он достаточно ясно обвиняет правительство в том, что его не смогли защитить. Письмо датировано 29 марта 1978 г.42
      В значительной мере все погрешности объясняются как общей недооценкой терроризма со стороны властей, так и конкретными недоработками. Еще в марте 1972 г. тогдашнему министру внутренних дел Мариано Румору был представлен обширный доклад на 65 страницах, разбитых на шесть глав, где достаточно подробно описывались структура, стратегия и цели левацкого терроризма43. Никаких эффективных мер по нему принято не было.
      За месяц до событий на виа Фани привратница дома на виа Савойя, где у Моро было нечто вроде личной канцелярии, заявила в полицию о подозрительной машине, часто останавливающейся напротив окон Моро. Полиция занялась этим, но ничего серьезного не обнаружила. Машина принадлежала банковскому служащему, и остановки его там имели сугубо личные причины.
      За три месяца до похищения Моро к нему на виа Савойя ехал Франко ди Белла, бывший тогда директором газеты «Коррьере делла сера». В конце пути его машину неожиданно догнали два мотоциклиста, нижняя часть лица которых была закрыта шарфами. Один, вплотную приблизившись к машине, достал пистолет из висящей через плечо сумки. По-видимому, убедившись, что в машине не тот, кого он надеялся увидеть, мотоциклист положил оружие обратно и дал газ. Мотоциклисты скрылись, несмотря на то что выскочившие из дома охранники Моро пытались их преследовать. Полиция занималась расследованием и этого эпизода.
      Действительность не придерживается строго какого-либо определенного театрального жанра. Она ставит свои пьесы, нередко переплетая драму с комедией и трагедию с фарсом. Только прихотливостью такого режиссера, как жизнь, можно объяснить то, что 15 марта, т. е. за день до похищения Моро, из двух различных подразделений полиции пришли успокаивающие ответы. Смысл их сводился к тому, что Моро ничто не угрожает44. Интересно, что чувствовали составители документов, узнав на другой день о похищении Моро? А может, это очередная случайность?
      Затем на путь злоключений прочно становится следствие. Первая полицейская машина прибывает на виа Фани через девять минут после катастрофы. Кто-то высказывает предположение, что Моро ранен и находится в больнице «Джемелли». Пока наводят справки, проходит еще несколько минут. Только тогда отдается приказ о блокировании улиц и начинают собирать данные о приметах машин преступников. Наконец уведомляют о случившемся погранзаставы, аэро-и морские порты. Однако террористы постоянно меняют одни машины на другие, и следствие не располагает о них никакими данными. Если преступники рассчитывали на несколько минут форы, то получили они значительно больше.
      Собирается срочное заседание у тогдашнего министра внутренних дел Франческо Коссиги. Отправляется первый телекс правительственной связи, который тут же ложится на столы начальников полицейских управлений (квестур), генералов и полковников, командующих карабинерами и особыми подразделениями, начальников погранзастав, морских и воздушных портов. Указания носят общий характер, но в конце делается отсылка на «план дзеро» — «план ноль», который якобы предусматривает действия властей и сил порядка на случай возникновения чрезвычайных обстоятельств. Это повергает в смятение квесторов и генералов. Они начинают звонить друг другу, чтобы выяснить, о чем идет речь, поскольку никто о существовании такого плана даже не слыхал. Неразбериха достигает предела.
      Наконец выясняется, что телекс готовил начальник итальянского отделения Интерпол Антонио Фариэлло, который в бытность его квестором в Сассари лично разработал такой план и решил, что подобные планы существуют и в других городах и областях страны45. Это лишь один пример того, в обстановке какой неразберихи начинается следствие по самому громкому делу в истории Италии.
      Цепь нелепостей иногда напоминает анекдоты. Четверо полицейских в форме и двое в штатском, обследуя улицу Казали ди Бусти, замечают, что в кустах скрывается кто-то подозрительный. Один из них стреляет. К счастью, промах. Из-за кустов раздается возглас полицейского в штатском: «Что вы делаете? Это же мы!» Выстрел слышат в находившемся неподалеку полицейском автомобиле, сообщают об этом на центральный пульт. Через несколько минут к месту события прибывает несколько машин с нарядами полицейских, а сверху на полянку опускается вертолет46. На этот раз проявляется чудо оперативности.
      Степень подготовки тех, кто должен был поймать совершивших самое дерзкое преступление в современной Италии, как деликатно говорят, оставляет желать лучшего. В старании, правда, им не откажешь. Например, у прохожего изымают рецепт на лекарство, поскольку латынь приняли за шифр, у инженера конфискуют проект здания, почему-то показавшийся подозрительным, у школьника забирают тетрадку с рисунком, который показался непонятным, и т. д. и т. п. Многие полицейские и карабинеры, прибывшие из других мест и не снабженные картами Рима, потерялись в «Вечном городе» в самом прямом смысле слова. Так, полицейские с Сардинии вынуждены были по телефону просить помощи у своих коллег, так как не знали, в какой части Рима они находятся.
      На месте преступления был еще один свидетель, сознательно не упомянутый нами выше. Зовут его Нуччи, он владелец небольшой авторемонтной мастерской. Услыхав выстрелы, он выскочил на балкон с фотоаппаратом и успел сделать несколько снимков. Пленка была проявлена и предоставлена следственным органам. Но она так и не послужила делу правосудия, ибо негативы были «утеряны»!!!47
      Через месяц после событий на виа Фани полиция случайно обнаруживает явочную квартиру БР, расположенную на улице Градоли. Жильцы нижней квартиры позвонили в полицию и сообщили, что сверху протекает вода, а достучаться в дверь они не могут. Оказалось, что в ванной комнате был оставлен открытым кран. Там было найдено 1115 вещественных доказательств, чрезвычайно важных для дальнейшего поиска. Как же распорядилась полиция таким подарком судьбы? Буквально не укладываются в сознании два обстоятельства. На составление описи найденных предметов было потрачено 10 дней! В нее не попали ни один из найденных пистолетов и автоматов, которые видели тысячи телезрителей в репортаже из логова террористов и тысячи читателей на фотографиях, помещенных в газетах!
      Самая элементарная логика подсказывала, что на виа Градоли необходимо организовать засаду. Этого не было сделано. Существует утверждение, что виноваты в этом... пожарники, с помощью которых через балкон удалось проникнуть в квартиру, поскольку дверь была заперта. Они-де сообщили о своем открытии журналистам. Но тогда непонятно, зачем же туда съехалось столько полицейских и карабинерских машин. Кстати, там же произошла публичная стычка между представителями различных служб охраны порядка по вопросу о том, кто должен проводить обыск и в чье распоряжение поступят вещественные доказательства. Наконец межведомственные дрязги были утрясены.
      Но почему эта квартира стала «яблоком раздора» только после третьего (!) визита полиции? В первый раз этот район «прочесывали» через двое суток после похищения Моро. Полиция побывала во всех квартирах, где ей открывали. В квартире № 11 на стук не ответили, как и в некоторых других. Было решено взять под особый контроль те квартиры, которые, по-видимому, пустовали. 1 апреля снова никто на стук полиции не отозвался, и она покинула дом. И это несмотря на то, что один из жильцов утверждал, что по ночам в квартире «работает радио», причем отрывки передач, которые оттуда доносятся, очень напоминают служебные радиопереговоры полицейских. Сигнал чрезвычайный! Но и он остался без внимания. Понадобилось еще 18 дней и протекающий потолок, чтобы власти наконец оказались в квартире, где сразу же увидели на столе мощный приемник, настроенный на волны, на которых обычно ведутся служебные переговоры полиции.
      Среди прочего на виа Градоли была обнаружена сумка, и в ее кармашке нашли две стреляные гильзы. По мнению эксперта-баллиста Уголини, одна из них идентична четырем гильзам, найденным рядом с машиной Моро на виа Фани, и выстрелена, стало быть, из одного и того же парабеллума. Мнение эксперта и гильза по непонятным причинам не будут фи1уриро-вать в качестве доказательств48.
      Если бы полиция проявила хоть чуточку интереса к одиннадцатой квартире, ну, например, поинтересовалась, кто в ней живет, открытие было бы ошеломляющим: квартира была снята Марио Моретти, одним из активнейших и опаснейших террористов. В логове были обнаружены адрес и два телефона врача-окулиста, а также контактные линзы, выписанные им Барбаре Бальцарани — давно разыскиваемой полицией террористке49. Однако, для того чтобы прийти к этому, следствию понадобилось два месяца.
      И последнее. Виа Градоли находится всего в трех километрах от места похищения Моро. В квартире были найдены отпечатки пальцев, идентичные тем, что были обнаружены на машинах, оставшихся на месте преступления60. Не нужно быть детективом, чтобы сделать элементарный вывод: одни и те же люди были и на виа Фани, и в квартире на виа Градоли»
      Все упущения и недоработки на виа Градоли далеко выходят за рамки обыкновенной некомпетентности. Особенно если учесть, что ошибки повторяются и наслаиваются одна на другую. Они зачастую связаны не только с промахом рядовых исполнителей, но и с приказами вышестоящих инстанций.
      Нечто подобное происходит и при обнаружении подпольной типографии БР. Вместо того чтобы организовать засаду, туда съезжается несколько полицейских машин с воющими сиренами. Как указывают многие итальянские авторы, именно это обстоятельство позволяет Марио Моретти в очередной раз увильнуть от полиции.
      Наводит на раздумья и еще одна деталь, связанная с подпольной типографией на виа Фоа, по документам принадлежавшей некоему Энрико Триака, которую БР использовали для своих целей. Владелец ее еще 3 июня 1977 г. был оштрафован муниципальной полицией за то, что открыл свое заведение, не имея соответствующего разрешения. Рим, конечно, большой город, и в нем немало частных типографий, но так ли уж трудно было проверить хотя бы те типографии, у владельцев которых были неприятности с законом? Приказ об обыске в типографии был отдан 9 мая, а выполнен лишь 17 мая 51. Не правда ли, странная неторопливость в деле, которое не только взбудоражило всю Италию, но и оказалось в центре внимания других стран. Речь ведь шла о политическом деятеле, хорошо известном в международных кругах.
      На виа Фоа был допущен еще один непростительный просчет. При аресте Триака присутствовал его знакомый, работавший в ближайшей парикмахерской. Вскоре после отъезда полицейских с арестованным у закрытых дверей типографии появился мужчина, которого здесь уже неоднократно видели. Поэтому парикмахер счел нужным сообщить ему: «Была полиция и увела твоего друга», на что тот отреагировал спокойно: «Видно, у него что-то неладно со счетами» — и ушел. Есть веские основания полагать, что это был разыскиваемый много лет Марио Моретти, входивший еще в «историческое ядро» БР вместе с Курчо и Франчески-ни. Это, в частности, подтверждается обнаруженными в типографии листовками с пометками, сделанными его характерным почерком. Документы, написанные той же рукой, были изъяты и в квартире на виа Град о ли. Тем же почерком сделана правка писем Моро, написанных им из «заключения».
      К вечеру новость о раскрытии типографии становится общеизвестной. О ней информирует телевыпуск новостей. Два корреспондента газеты «Коррьере делла сера» Паоло Гральди и Андреа Пургатори приезжают на место происшествия в надежде узнать какие-нибудь подробности, но поздновато, никого они не находят и решают повторить визит утром. На другой день стоят они у двери типографии и делают пометки в блокнотах. Вдруг за спиной раздается категорический приказ: «Не двигаться!» Группа полицейских успокаивается лишь после проверки документов. Когда атмосфера несколько разряжается, Гфальди спрашивает: «Чего ж вы только теперь появились? Если бы поставили посты со вчерашнего дня, Моретти был бы ваш». В ответ следует: «Мы действуем в соответствии с приказом» 52.
      Кажется, цепь нелепостей поистине бесконечна. В самый разгар следствия вдруг «исчезает» на два дня один из следователей. Выясняется, что он ездил на юг, в Калабрию, «чтобы подыскать для семьи дачу на летний сезон» (?!).
      В течение первых 10 дней расследование дела Моро трижды переходит из рук в руки в судебнопрокурорском аппарате. Никак не могут решить, кто его должен вести. Происходит это в те самые дни, когда, по всем канонам, следствию надлежит проявлять особую активность и инициативу.
      Наверное, следует напомнить о том, что с самого начала сложились как бы два подхода к методологии расследования дела Моро. Первый соответствовал рекомендациям американского «эксперта» и состоял в том, чтобы максимально избегать активных действий, например таких, как аресты подозреваемых, что могло, по мнению сторонников этой линии, ускорить гибель Моро. Под сильным влиянием такой концепции, судя по всему, находился и занимавший тогда пост министра внутренних дел Ф. Коссига, искренне желавший вырвать Моро из рук террористов живым и невредимым — он был многим обязан Моро в своей политической карьере.
      Сторонники другой позиции — ее придерживался, в частности, судебный следователь Лучано Инфелизи, занимавшийся делом Моро, — утверждали: «Если террористы будут знать, что они раскрыты, они не раз подумают, прежде чем убить Моро»
      Возможно, эта разница во взглядах и привела в последующем к отсутствию должной координации действий и даже к довольно резким высказываниям Инфелизи. И это несмотря на то, что между ним и министром внутренних дел существовала личная договоренность о совместных действиях конечно, был, но заключался он прежде всего в сборе информации о представителях истинно прогрессивных сил, против которых в Италии, как и в любой другой капиталистической стране, направлено острие репрессивного аппарата. «Красные бригады» и иже с ними годами оставались вне сферы внимания полиции.
      О том, что о БР практически ничего не знали, писал также еженедельник «Панорама». Специалист, пожелавший сохранить инкогнито и занимавшийся расследованием дела Моро, заявил корреспонденту журнала Антонио Падалино: «Материала, на основании которого можно делать выводы, чрезвычайно мало. Он скуден... Все это продлится значительно дольше, чем эпизод с похищением Моро, хотя он и столь драматичен» 56. Нельзя не отдать должное прозорливости автора этих слов. Судя по всему, даже то немногое, чем располагало следствие, свидетельствовало, сколь глубоко внедрились «Красные бригады» в итальянское общество.
      Разногласия в подходе к расследованию обнаружились почти сразу и приняли формы отнюдь не «теоретические». Полиция, даже не уведомив судебного следователя, распространяет среди своих сотрудников и публикует в печати фотографии 20 подозреваемых, которые, по ее данным, причастны к похищению Моро. Вскоре выясняется, что по крайней мере треть этих лиц никакого отношения к терроризму не имеет. Об открытии конспиративной квартиры на виа Градоли, например, следователь узнает последним. В свою очередь Инфелизи отказывает министру внутренних дел в ознакомлении с рядом материалов, находящихся в его распоряжении. Ведомственные трения между магистратурой (так называют в Италии судебные власти) и министерством внутренних дел продолжаются еще долго, и не только между ними.
      Примерно месяц спустя после похищения Моро у следователя Инфелизи есть основания для ареста девяти крупных террористов. Генеральный прокурор республики, однако, не дает своей санкции. Как выясняется, на него оказывают давление влиятельные политические деятели, которые считают, что аресты могут ускорить гибель Моро. Несколько позже Инфелизи вновь обращается за санкцией на арест — теперь уже более широкого круга лиц. Снова следует отказ. Как выявилось позже, составленный следователем спи-
      сок лиц, причастных к делу Моро, был весьма точен. Наконец в связи с «особой важностью дела» оно передается в аппарат генерального прокурора. Это уже четвертый переход расследования из рук в руки. Никто не может с точностью сказать, какой ущерб нанесен подобной «некоординированностью», но он несомненен.
      Здесь уместно привести высказывание Инфелизи после того, как он был отстранен от следствия: «Мы подобны врачам «Скорой помощи», работающим в стране, охваченной эпидемией. Несмотря на чудеса, которые может творить «Скорая помощь», хотя она тоже не застрахована от неизбежных ошибок, нельзя взваливать лишь на плечи врачей ответственность за смерть стольких людей, которых, скажем, поразила чума. Прежде нужно задать вопрос: кто виноват в том, что санитария находится в состоянии полного упадка, почему не были предприняты экстренные меры, чтобы погасить первые же очаги инфекции, и почему больницы не снабжены эффективными средствами борьбы с болезнью?.. Ведь зарождение и распространение терроризма в Италии происходило в последние годы под влиянием целого комплекса социальных, экономических и политических факторов»56.
     
      Кого упустили на виа Градоли?
      Бесспорно, к крупнейшим ошибкам следствия приходится отнести все, что связано с квартирой на виа Градоли. Прояви власти в тот момент больше оперативности, слаженности и ответственности, в их руках оказался бы один из крупнейших организаторов «Красных бригад», Марио Моретти. Не беремся утверждать, что в этом случае судьба Моро сложилась бы иначе, но то, что по БР был бы нанесен чувствительный удар, никаких сомнений не вызывает. Приведем мнение одного из римских юристов о Моретти, высказанное на страницах журнала «Эуропео» 10 июня 1980 г.: «Пока этот человек находится на свободе, «Красные бригады» будут сохранять способность к возрождению и становиться все опаснее». Уже тогда Моретти считали «главным стратегом» БР. Воспользуемся случаем и дадим хотя бы беглые портреты тех, кто стоял на вершине пирамиды «Красных бригад».
      Марио Моретти родился в 1946 г. в Порто-Сан-Джорджо в семье торговца и учительницы музыки. Порто-Сан-Джорджо — небольшой городок в области Марке, где жизнь течет спокойно и медленно, в раз и навсегда заведенном ритме, где все давно знают друг друга, где события, происходящие, скажем, в Риме, воспринимаются как нечто далекое, почти абстрактное. Спокойное, благополучное детство, время, поделенное между домом и школой, по воскресеньям пение в церковном хоре. Иногда по вечерам мать играет на арфе. Марио вежливо слушает ее игру, но остается к музыке равнодушным. Он растет мальчиком без особых способностей, но и ничем но огорчает своих родителей. Уклад в доме меняется, когда умирает отец. Но друзья и знакомые семьи проявляют заботу о 13-летнем Марио и устраивают его в колледж, где он приобретает специальность техника по телекоммуникациям. Юный Моретти решает перебраться в Милан. Он отправляется туда с двумя рекомендациями, адресованными ректору католического университета. О нем хлопочут одна маркиза и местный священник, который свидетельствует в своем письме, что «у юноши здоровые религиозные и политические взгляды». Вступительные экзамены Моретти сдает весьма посредственно, исключая религиозные предметы — здесь он получает высшие баллы. Решающими, понятно, оказываются рекомендации. Одновременно он устраивается работать на завод «Сит-Сименс». Вскоре женится на работнице того же предприятия Амелии Кукьетте, и у них рождается сын. Моретти ненадолго полностью отдается роли отца семейства.
      На осень 1968 г. приходится пик молодежной и студенческой борьбы в Италии. Включается в нее и Моретти, зарекомендовывая себя неплохим оратором. Знакомится с одним из будущих организаторов «Красных бригад», Ренато Курчо, известным террористом Коррадо Алунни и другими. Трудно сказать, что особенно привлекло Моретти в их «теориях», но факт остается фактом — он проникается идеями «вооруженной борьбы» и прочно занимает место в рядах террористов.
      В 1971 г. его увольняют с завода, но отнюдь не за политическую деятельность, а за... прогулы. Примерно в то же время он рвет всякие связи с семьей и переходит на нелегальное положение. Уже в июле вместе с Курчо он участвует в первой «экспроприации» в Перудже. В декабре они же грабят служащего магазина «Койн», забрав у него 20 млн. лир казенных денег. Затем — участие в похищении одного из руководителей «Сит-Сименса», Идальго Маккьярини. Акция эта, правда, носит скорее демонстративный характер. Инженера фотографируют, приставив к его виску пистолет. Предполагается, что распространение такой фотографии поможет «запугать других эксплуататоров».
      В марте 1972 г. Моретти едва не попадает в руки властей. Узнав о гибели взорвавшегося при минировании опоры высоковольтной линии Фельтринелли, с которым у него были близкие отношения, Моретти едет на одну из явочных квартир ГАП («Группы партизанского действия»).Зачем — остается неизвестным. Моретти своевременно замечает у дома толпу любопытствующих и полицию. Не задумываясь, он разворачивает машину и уезжает. На этой конспиративной квартире обнаруживают фотографию его сына — Массимо. Как она туда попала — загадка. Наиболее правильно предположить, что Моретти использовал явку Г АП, хотя сам был из «Красных бригад». Забегая вперед, скажем, что Моретти имел тесные связи еще с одной организацией — НАЛ («Вооруженные пролетарские ячейки»), с представителем которой — Доменико делле Венере — он вел переговоры о возможности ее слияния с БР. Этому помешало, вероятнее всего, убийство главаря НАЛ Антонио ла Мушио и последовавший вскоре арест Венере. Моретти «наследует» сеть их явочных квартир. На первый взгляд это может показаться странным, поскольку НАЛ — откровенно правая неофашистская организация, а «леваки» на словах всегда старательно отмежевывались от правых. Однако духовно, если позволительно употребить здесь такое слово, они всегда были им близки.
      Моретти участвует в похищении судьи Сосси, которого освободили лишь через 35 дней. Потом вместе с Марой Кагол осуществляет налет на тюрьму и освобождает Ренато Курчо. Даже этого перечня достаточно, чтобы подтвердить суждение журнала «Эуропео»: «Всю историю «Красных бригад» можно было бы проследить, рассказав жизнь Моретти»67. Но этим список содеянного Моретти далеко не исчерпывается.
      Хладнокровный, расчетливый, удачливый, Моретти проявляет себя умелым организатором и становится одним из создателей генуэзской «колонны» БР. Позже верхушка «Красных бригад» принимает решение сформировать подобную «колонну» в Риме. Это предстоит осуществить Моретти. В столицу он приезжает с тщательно разработанным планом и чемоданом ассигнаций. Денег вскоре почти не остается, но поставленная задача выполнена. Снимаются квартиры, приобретаются оружие, боеприпасы, пуленепробиваемые жилеты, бинокли, типографское оборудование, медикаменты, одежда и парики для преступного маскарада.
      В конце 1976 г. римская «колонна» «дебютирует», ограничиваясь пока поджогами машин, распространением всякого рода воззваний и листовок. В феврале следующего года состоялось и «крещение огнем». Восемью выстрелами террористы тяжело ранят инспектора министерства юстиции Валерио Траверса. В покушениях на журналиста Элио Росси, профессора Ремо Каччафеста, демохристианского депутата Публио Фьори использовался один и тот же впоследствии попавший в руки властей автомат «Скорпион CZ-61» № Б6198 из арсенала, созданного Моретти. Есть данные, что именно он приобрел патроны для нагана, из которого в Турине были убиты Фульвио Кроче и Карло Казаленьо56. Одним словом, не происходит ни одной сколь-нибудь заметной акции БР, где бы не чувствовалась рука Моретти. Он разрабатывал и контролировал подготовку к похищению Моро. Он единолично проводил все «допросы» председателя ХДП, и, возможно, только Моретти знает, где спрятаны магнитофонные ленты с их записями.
      Обладающий актерскими данными и способностью к перевоплощению, Моретти умело пользуется гримом и постоянно меняет свою внешность. К тому же он осторожен и не оставляет следов. Хотя он «самый разыскиваемый человек в Италии», у властей не было даже его отпечатков пальцев; они располагали лишь фотографией... десятилетней давности. Никто не мог дать более или менее точного описания его нынешнего облика. Возможно, именно эти обстоятельства и позволяли Моретти не раз избегать поимки и оказаться после ареста «старых» руководителей БР на вершине их пирамиды. Таков человек, которого могли задержать еще на виа Градоли или в типографии на виа Фоа, если бы... если бы там своевременно оставили засаду*. Многие люди в последующем расплатятся кровью и жизнями за эти ошибки, став жертвами террористов. И во многих акциях примут участие Марио Моретти и его ближайший «ассистент» — Барбара Бальцарани.
     
      Примадонна «Красных бригад»
      Если буквально перевести с итальянского «примадонна», то это будет означать «первая женщина». Определение, как нельзя более подходящее к Бальцарани. Хотя и до нее в БР были женщины-террористки — Мара Кагол, Надя Мантовани, Соня Бенедетти, Надя Понти и другие,- но ни одна из них не играла столь заметной роли, как Барбара Бальцарани. Это ее раскаявшийся Печи назвал «правой рукой» Моретти, это о ней он рассказывал как о «единственной женщине, поднявшейся на верхушку БР и вошедшей в узкий круг «стратегического руководства»». Думается, что эти данные точны, поскольку Печи и Моретти связывали близкие отношения. Они родом из одной области Марке, вместе учились, и издавна между ними существовало доверие.
      По причудливому капризу судьбы Барбара Бальцарани родилась в один день с Моретти, лишь на три года позже. Они совместно и праздновали свой день рождения в квартире на виа Градоли 16 января 1978 г., ровно за два месяца до того, как на виа Фани загремят автоматные очереди и будет похищен Альдо Моро. Попробуем проследить жизненный путь Барбары, встречающей свое двадцатидевятилетие на конспиративной квартире «Красных бригад».
      Она родилась в городке Коллеферро, в 35 км от Рима. Пятого ребенка в семье, не мудрствуя лукаво, нарекают в честь святой Барбары — покровительницы артиллеристов, пожарников и всех людей, имеющих дело с огнем. К взрывчатым веществам в маленьком городке имеет прямое или косвенное отношение почти все население: на оружейном заводе работает большая часть мужчин Коллеферро, в том числе отец и старший брат новорожденной. Детство у Барбары не столь беспечно, как у Моретти. Ей приходится много работать по дому и нянчить племянников. Барбара мечтает стать учительницей, и ей, первой в семье, удается получить среднее образование. Теперь ее отец говорит: «Если бы я знал, какой путь она изберет, я бы заставил ее копать землю». Можно понять горечь отца, но внутренней связи между ее стремлением к образованию и тем, что она выбирает дорогу террора, нет. Да, побудил ее поехать в Рим для поступления в университет Антонио Марини, принадлежавший к левацкой организации «Рабочая власть». Он же помогал Барбаре в учебе, а спустя три года, в марте 1976 г., женился на ней. Браку этому не суждено было стать долговечным. Через пару месяцев Антонио покидает Барбару ради ее подруги и землячки Габриэлы. Позже и Антонио, и Габриэла оказываются в тюрьме по обвинению в «принадлежности к вооруженной организации». Барбара же на время исчезает из поля зрения. Возможно, тогда она и сближается с Моретти. И тут автор не решается судить, были ли к этому какие-то «идеологические» предпосылки, или же она «окунулась» в терроризм, чтобы поскорее отключиться от личных переживаний.
      Она становится достойной подругой Моретти. Серьезность и обстоятельность, направленные прежде на учебу, теперь используются для координации действий подразделений БР, обеспечения их безопасности и прикрытия, снабжения оружием, документами, номерами для автомобилей, найма квартир и оказания медицинской помощи раненым «бригадистам». Никто из ее сослуживцев в коммунальном совете 18-го округа Рима, куда она устраивается на работу, не может даже вообразить, чем занимается во внеслужебное время эта невысокая, чуть полноватая женщина с длинными каштановыми волосами и мягким взглядом карих глаз. И конечно, никому не приходит в голову, что бланки и печати коммунального совета используются для изготовления фальшивых документов, которыми снабжаются террористы. Это становится ясным только потом, когда на виа Градоли обнаружат бланки и печати не только коммунального совета 18-го округа столицы, но и других округов. Возможно, у Барбары были там знакомства и она их использовала.
      В августе 1977 г. Барбара берет длительный отпуск «по семейным обстоятельствам». Примерно в это же время она начинает появляться на виа Градоли и вскоре обосновывается там постоянно. Тогда же БР вплотную приступают к подготовке своей «главной» операции. Несомненно, Барбара принимает в этом активное участие. Она неоднократно ведет наблюдение за виа Фани, устанавливает имя цветочника, чье присутствие могло помешать террористам, его адрес и место, где он оставляет на ночь свой фургон. По ряду свидетельств можно довольно обоснованно предположить, что она была на виа Фани во время операции, хотя и не стреляла69.
      Есть, однако, веские основания подозревать, что Барбара бралась за оружие в более поздних преступлениях БР. В частности, по описанию невесты убитого в Риме 9 ноября 1979 г. полицейского Микеле Граното, стрелявшая женщина, которую она видела очень близ-
      ко, исключительно похожа на Барбару Бальцарани. 8 января 1980 г. трое полицейских, находившихся в машине, были расстреляны группой, в которую входила женщина. Предполагают, что это могла быть Бальцарани60. 12 февраля 1980 г. на факультете политических наук Римского университета был убит Витторио Башле, занимавший пост вице-председателя высшего совета магистратуры. Убитый был близким другом Моро. Вновь описание женщины, которая трижды выстрелила в Башле, хладнокровно забрала его папку и скрылась, очень напоминает внешность Бальцарани61. Пока органам правопорядка не удается напасть на ее след.
     
      Моро платит по счетам
      Обращая внимание на ошибки, допущенные в деле Моро, мы отнюдь не ставили перед собой задачу доказать, что все они были плодом коварного умысла. Тут есть и неквалифицированность, и леность, и отсутствие чувства ответственности, и обыкновенная ведомственная неразбериха, и другие причины. Но все же невозможно отделаться от ощущения, что за всем этим стояла и умело использовала эти недостатки сильная и злая воля, персонифицировать которую, возможно, не удастся еще долгие годы: и в Италии, и за рубежом есть слишком много влиятельных лиц, которые в этом не заинтересованы.
      Раскрытие преступления подобно хождению по лабиринту, в одном случае более сложному, в другом — более простому. Дело Моро — лабиринт высшей трудности.. Кажущаяся простота, поскольку известен исполнитель преступления — «Красные бригады», не дает полного ответа на все возникающие вопросы. Мотивы «Красных бригад» более или менее ясны. Еще до похищения Моро на судебных процессах многие «бри-гадисты» открыто заявляли, что их главная цель — «нанести удар в сердце государства». Не отождествляя буквально личность Моро с «сердцем государства», все же следует признать, что им удалось нанести удар, который основательно потряс устои итальянского общества. По сути дела был брошен вызов всей государственной машине. И уж во всяком случае похищение Моро показало полную неэффективность целых звеньев системы, прежде всего органов следствия и охраны порядка. Моро, не занимавший в тот момент никаких государственных постов, был тем не менее человеком, в руках которого сосредоточивались многие важные нити как внутренней, так и внешней политики. Вспомним: Моро отдавал себе отчет, что «внутренние и внешние противники» заставят его платить за новую линию, которую он вырабатывал. Роль, которую сыграли «внутренние» противники, достаточно очевидна.
      Один из плакатов неофашистов в дни, когда был похищен Моро, гласит: Моро, тебе хотелось коммунизма? Теперь наслаждайся им! (.. а затем подыхай!)»
      Что же касается «внешних», то еще много тумана, из коего то и дело проступают такие детали, которые не дают возможности отбросить эту версию как несостоятельную.
      Любой студент старших курсов юридического факультета знает, что, прежде чем приступить к расследованию, строятся так называемые версии, или рабочие гипотезы, где обязательно учитываются возможные мотивы совершенного преступления. Иными словами, действует принцип, хорошо известный еще древним: «кому выгодно?» Это своего рода ключ, который подходит отнюдь не ко всем дверям. И прежде чем с его помощью будет открыта та, единственная, ведущая в правильном направлении, на пути встретится не один тупик и не раз возникнет необходимость вернуться к исходной точке и начать все сначала. И все же при умышленных преступлениях, тем более так тщательно спланированных, понимание мотивов может стать нитью Ариадны, прокладывающей путь к истине и помогающей обнаружить ее под ворохом неизбежных хитросплетений и разного рода стечений обстоятельств.
      В данном случае речь идет о преступлении, носящем ярко выраженную политическую окраску. Следовательно, таковы и его мотивы. Давайте поставим вопрос: «Существовали ли силы, кроме «Красных бригад», заинтересованные в устранении Моро с политической арены? Могли ли они быть причастны к преступлению?» Отвечая, надо сразу сказать, что цели, которые преследовали «противники внутренние и внешние», объективно совпадали — дестабилизировать обстановку, сорвать наметившийся выход из тупика, а главное, не дать обрести плоть идее широкого сотрудничества демократических сил.
      Наличие общего мотива как минимум дает нам право на рассмотрение версии соучастия в преступлении противников как «внутренних», так и «внешних», хотя в нюансах между ними могли быть и расхождения. «Внутренние» рассматривали похищение Моро скорее как средство достижения своих целей, а самого лидера ХДП не столько как политического противника, стоящего на их пути, сколько как одного из «столпов системы», которую они решили «подорвать». Если можно так выразиться, для них похищение председателя ХДП выглядело исключительно важным, но не финальным этапом «борьбы». Для «внешних» же устранение Моро решало совершенно конкретные задачи и если окончательно и не снимало все проблемы, прежде всего начавшийся диалог между ХДП и ИКП, то, во всяком случае, отодвигало его на неопределенный срок. Значение же фактора времени важно в любом деле, в политике особенно.
      Не настаивая на такой версии как единственно возможной, приведем несколько фактов. Каждый из них в отдельности хотя и не является бесспорным доказательством участия в деле «внешних противников», но во взаимосвязи подкрепляет высказанное мнение.
      Холодный расчет, тщательная организация, выучка нападавших на виа Фани, выбор Моро в качестве главной жертвы и определение самого момента преступления невольно наводят на гипотезу вмешательства иностранных секретных служб. Сразу же после похищения этот аспект становится предметом горячих дебатов между министрами и генералами, руководителями политических партий и лицами, ответственными за государственную безопасность. Высказываются самые невероятные предположения. Но все чаще и чаще взоры обращаются в сторону Соединенных Штатов.
      Бывший секретарь социалистической партии Джакомо Манчини сообщил, что ему известно о письме, которое пришло из-за океана и в котором ХДП прямо призывают не создавать парламентского большинства с участием коммунистов62. Что ж, ничего удивительного в этом нет, коль скоро даже государственный департамент США публично высказывался о нежелательности участия коммунистов в правительствах западноевропейских государств.
      Филиппо Чеккарелли в статье «Тень ЦРУ за спиной «Красных бригад»», опубликованной в журнале «Панорама» 8 августа 1978 г., писал: «Подозрение усиливается день ото дня. Оно все больше охватывает членов христианско-демократической партии, целые ее фракции. Мало того, подозрение укоренилось и в верхах партии...» Журналисты Роберто Мартинелли и Антонио Паделларо подчеркивали, что это явление наблюдается «в партии, привыкшей на протяжении более 30 лет смотреть на США как на идеал, который нужно защищать любой ценой»63.
      Первым высказал вслух серьезные подозрения бывший заместитель министра внутренних дел Джузеппе Дзамберлетти, считающийся авторитетным экспертом в вопросах секретных служб и разведки. По его мнению, причиной участия этих служб в «устранении» Моро могло послужить то обстоятельство, что «Западная Европа с ее тенденцией к самостоятельности вступает в своего рода конкуренцию с транснациональными компаниями и державами, не желающими изменения сложившегося соотношения сил»64.
      Фламминио Пикколи, которому суждено было занять в партии пост Моро, в статье, написанной для католического информационного агентства АСКА, ставит риторический вопрос: «Может быть, и впрямь кое-кто не хочет, чтобы итальянцы сами делали свою политику и сами находили собственные пути для разрешения своих внутренних конфликтов и трудностей?» 66 Чуть позже, 6 августа, уже будучи официально избранным председателем национального совета ХДП, Пикколи вернется к этой мысли, на этот раз сформулированной более четко. Правда, она не получит широкого резонанса из-за того, что газета «Альто-Адидже», где она публиковалась, имеет очень небольшой тираж. Там Пикколи писал: «Я абсолютно убежден, что, когда истина о трагедии Моро всплывет наружу, мы узнаем, что он был убран потому, что не хотел, чтоб Италия превратилась в арену столкновения чужих интересов»66. Возможно, сейчас Пикколи жалеет о подобных высказываниях, но это уже другая тема.
      Еженедельник «Панорама» подверг анализу взаимоотношения между Моро и США, существовавшие на разных этапах его политической деятельности. Вот к какому выводу он пришел: «Отношения между Моро — лидером демохристиан, Моро — министром иностранных дел, Моро — председателем совета министров (перечисляются должности, занимаемые Моро в различное время. — Г. 3.), с одной стороны, и США — с другой, определенно не носили характера полного доверия». «С американцами он был всегда лоялен, очень официален, уважителен, но при этом не терял чувства собственного достоинства, — вспоминает близкий друг Моро сенатор Витторио Червоне. — Он рассматривал США как союзную державу, более того — как единственного возможного союзника, но считал, что отношения между ними должны быть равноправными, а не верноподданническими... Моро никогда не был в восторге от внешней политики США»67. По утверждению Р. Мартинелли и А. Паделларо, «многие американские политические деятели испытывали к Моро недоверие». В качестве примера они приводят бывшего государственного секретаря США Генри Киссинджера, который, по их словам, не упускал случая,
      чтобы в разговоре с любым собеседником не отозваться дурно о Моро. Речь не идет о том, что по своим склонностям, вкусам, характеру и привычкам это были полярно противоположные люди. Помимо личной антипатии их, несомненно, разделяли цели, которые они преследовали в политике. Киссинджер не раз демонстрировал это совершенно недвусмысленно. Как-то на официальном обеде в Квиринальском дворце А. Моро объяснял американскому гостю хитросплетения и виражи итальянской политики. Киссинджер выслушал его, ни разу не прервав, а затем заявил: «Я, к сожалению, ничего не понял». «На самом деле, — как писал 6 декабря 1982 г. «Эуропео», — он понял все прекрасно. Но то, что он услышал, не могло ему понравиться». Гостю порой изменяло и элементарное чувство такта. Не составляет секрета и случай, происшедший однажды в Риме во время переговоров между Моро и Киссинджером: последний, забыв о дипломатическом этикете, в порыве раздражения резким движением сорвал с себя наушники синхронного перевода.
      Г. Киссинджер не раз характеризовал внешнеполитический курс А. Моро как «чрезвычайно негативный». Как симптоматичное совпадение можно рассматривать заявление, сделанное тогдашним послом США в Италии Р. Гарднером за несколько дней до похищения А. Моро: «Моро является наиболее опасным деятелем на политической арене Италии». Об этом, в частности, писал еженедельник «Эуропео». Собственно, Р. Гарднер по существу лишь повторял позицию своего шефа Г. Киссинджера. По выражению «Эуропео», «Киссинджер стоял на мостике американского крейсера, Моро — на бригантине Италия. Курсы, хотя это и были курсы союзных кораблей, нередко пересекались, из-за чего возникали коллизии»69. Киссинджер хотел навести «порядок» в Европе и держать ее в руках. Моро же шокировала та степень подчиненности и покорности, которую требовали США. В частности, он отрицательно относился к политике США на Ближнем Востоке и в районе Средиземноморья. В свою очередь Киссинджер приходил в ярость от выступлений Моро в защиту прав палестинского народа и его стремления к политическому урегулированию этой проблемы. Попытки А. Моро если не привлечь, то приблизить ИКП к управлению страной вызывали у госсекретаря США такую же реакцию. Нетерпимость по отношению к Моро дошла до того, что, когда президент Италии Дж. Леоне собирался с визитом в Вашингтон, оттуда поступил завуалированный, но не вызывающий двойного толкования сигнал о том, чтобы он не брал с собой министра иностранных дел Моро. В печати появлялись сообщения, что Киссинджер неоднократно пытался восстановить против Моро государственных деятелей соседних с Италией стран. Не исключено, что Киссинджер стремился скомпрометировать Моро связью со скандально известной подкупами и взятками компанией «Локхид».
      Многие в Риме, в том числе деятели ХДП, обратили внимание на странное поведение американских дипломатов в самые напряженные дни трагедии: предельная сдержанность, ледяная учтивость, почти полное прекращение всяких контактов.
      Спустя пять лет, в конце апреля 1983 г., итальянские судебные власти, продолжавшие расследование дела о похищении и убийстве А. Моро, приняли решение допросить бывшего госсекретаря США о подробностях его встречи с А. Моро в 1974 г., когда тот исполнял обязанности министра иностранных дел. Г. Киссинджер находился в Италии с частным визитом, не пользовался дипломатическим иммунитетом, и, стало быть, решение итальянских судебных органов было вполне законно, тем более что у них имелись весьма веские основания уточнить некоторые детали встречи между А. Моро и Г. Киссинджером.
      Дело в том, что, по заявлениям некоторых лиц, сопровождавших А. Моро во время его поездки в США, глава дипломатического ведомства Соединенных Штатов угрожал Моро и требовал отказаться от политической линии, предусматривающей диалог с коммунистами. Об этом, в частности, рассказал К. Гуэрцони, один из ближайших помощников Моро. «Эта встреча, — писала 19 апреля 1983 г. газета «Унита», — представляет собой одну из самых темных и тревожных страниц в деле похищения и убийства террористами из «Красных бригад» бывшего председателя совета министров Италии».
      До сих пор не выяснена зловещая роль одного из кадровых агентов ЦРУ, Рональда Старка, который, по свидетельству арестованных позднее террористов, прибыл на Апеннины для организации «международной террористической организации». Он арестовывался и побывал в одной из итальянских тюрем по подозрению в контрабанде наркотиков, потом по непонятным при-
      чинам был освобожден и как в воду канул. Когда, по показаниям террориста Э. Патера, выяснилась его причастность к «Красным бригадам», найти его не удалось.
      Хотя итальянские следователи и не собирались задавать бывшему госсекретарю США столь щекотливых вопросов, он предпочел заслониться от встречи с ними, ссылаясь на «чрезвычайно напряженный распорядок дня», хотя при всей своей занятости, как писала газета «Унита», «Киссинджер нашел время, чтобы выступить с очередными грубыми выпадами в адрес Итальянской компартии»70. Одновременно пресса отмечала, что, когда журналисты задавали ему вопросы, касающиеся Моро, бывший шеф дипломатического ведомства США выглядел крайне нервным.
      Невольно припоминается и еще одна немаловажная деталь, подмеченная журналом «Эзфопео»: Стив Пьеченик, американский эксперт по терроризму, присланный для оказания помощи итальянским службам в дни, когда велись поиски А. Моро, всячески тормозил следствие71.
     
      Трагическая развязка
      Как только Моро оказывается в рзосах террористов, «Красные бригады» начинают предъявлять свои требования. Главные — освободить находящихся в тюрьме членов БР и признать за «Красными бригадами» политический статус. Но сам факт вступления в переговоры с террористами означал бы не что иное, как признание их в качестве «политической силы». Это отчетливо понимают и совет министров, и руководство политических партий, составляющих в этот момент парламентское большинство, на которое опирается правительство. Наиболее принципиальнзло и твердую линию проводят итальянские коммзгнисты: «Никаких переговоров с преступниками!» Особое мнение по этому вопросу только у одной партии — социалистической.
      Сказать, что в христианско-демократической партии, лидером которой являлся Моро, царит единство взглядов на эту проблему, значило бы сильно исказить действительность. Первая реакция — сделать все возможное, чтобы освободить своего председателя и спасти ему жизнь. Возражают те, кто понимает, к каким непредсказуемым последствиям для правительства и страны могли бы повести контакты с БР, на счету которых столько крови и преступлений. Столкновение противоборствующих мнений происходит втайне. Официальная позиция — категорическое отрицание возможности контактов и переговоров.
      55 дней Моро находится в заключении. Это были дни напряженного ожидания и большой нервозности. Силы порядка демонстрировали полную недееспособность. Привлеченные на помощь армейские подразделения не были толком проинструктированы. Города и дороги контролировались, вооруженными патрулями, но, как выяснилось позже, машины останавливали для проверки по наитию. Один из сержантов ответил римскому журналисту: «Если мы видим в машине детей или женщин, мы их беспрепятственно пропускаем». А ведь уже тогда было хорошо известно, что среди террористов есть и женщины, играющие подчас весьма активную роль. У следствия не было путеводной нити, а координация между различными подразделениями и службами практически отсутствовала. Можно без преувеличения сказать, что страна была в смятении.
      Нашлись тем не менее деятели, которые решили использовать подобную ситуацию для приобретения политического багажа, эксплуатируя гуманистические чувства людей. К таким в первую очередь следует отнести политического секретаря социалистической партии Беттино Кракси. Он вступает в контакт с адвокатом одного из «вождей старой гвардии» БР, Курчо, неким Джаннино Гуизо, тоже социалистом по партийной принадлежности. Гуизо в свое время защищал на процессах сардинских бандитов, потом снискал расположение БР, и Курчо пригласил его быть своим адвокатом. Не стал ли Гуизо в среде террористов «своим» человеком? С таким «партнером» лидер социалистов решил начать «освобождение» Моро. Как и следовало ожидать, из этой затеи ничего не вышло, поскольку Б. Кракси никто на подобные шаги не уполномочивал, а БР как воздух было нужно «политическое признание».
      В ХДП тоже создалась достаточно влиятельная группа, поставившая своей целью созвать национальный совет партии и склонить его к решению начать переговоры с «Красными бригадами». Инициативная группа собралась около полудня 9 мая в ресторане «Барроччо», неподалеку от Пантеона, чтобы выработать свою платформу. Заседание было прервано сообщением, что Моро убит и его тело найдено в багажнике красного «Рено», оставленного на виа Каэтани.
      В тот вечер среди тысячи римлян был и я на узкой горбатенькой виа Каэтани. Зажатая между старинными домами, она похожа на русло горной речки, пробитое водой среди гранита и камня. Тихая и пустынная обычно, она была забита людьми. Скорбные лица. Молчание, лишь изредка прерываемое всхлипываниями женщин. Медленное, как у похоронной проИтальянцы были потрясены, узнав о жестокой расправе, учиненной над А. Моро
      цессии, движение к месту, где днем было найдено тело Моро. Кто-то успел пристроить к стене лампады. Люди подходили, оставляли венки, скромные букетики, ставили зажженные свечи. На людской поток с портрета смотрел немолодой человек. Глаза у него проницательные и трагически грустные, как будто он еще при жизни знал свою судьбу и судьбу своего самого крупного начинания...
      Виа Каэтани расположена в самом центре Рима, как раз посредине между зданием ЦК Итальянской компартии и зданием, где располагается руководство ХДП. Помня сказанное о том, как велись следствие и поиски Моро, видимо, не следует удивляться, что в городе, переполненном полицейскими и карабинерами, террористы могли позволить себе столь дерзкую демонстрацию. Террористы как бы хотели показать своим последним жестом в трагедии Моро, что он «наказан» за попытку вести конструктивный диалог с коммунистами. Это еще один, быть может, самый веский аргумент против тех, кто пытается как-то связать терроризм и его преступные действия с истинно прогрессивными силами страны, бросить на них тень, очернить. Пожалуй, этой последней демонстрацией независимо от их желания террористы как нельзя более ясно показали и всю фальшь своей «ультрареволюционной» фразеологии, и, что самое главное, полную отчужденность от левых сил Италии и их целей в борьбе за интересы итальянского народа.
      Добились ли террористы убийством Моро своей стратегической цели — подорвать республиканские институты «изнутри»? Ответ однозначен — нет. Хотя и нельзя отрицать, что им был нанесен большой урон.
      Удалось ли им разбить парламентское большинство, в которое входила компартия? Нет, оно просуществовало еще без малого год. Компартия вышла из него по соображениям принципиального порядка в связи с невозможностью дальнейшего сотрудничества с ХДП, которая хотела по-прежнему руководить страной так, словно она единственная правящая партия, не считаясь с мнением других политических сил.
      После смерти Моро — да и теперь — в Италии нередко можно услышать суждения о том, что, если бы не гибель Моро, диалог между коммунистами и демо-христианами мог быть продолжен. Отрицать такую возможность, конечно, нельзя, но можно ли ставить в столь прямую зависимость? Думается, что такая концепция была бы небезупречной. Моро был опытнейшим политиком, обладавшим огромным авторитетом в демохристианской партии. Однако не будем забывать, что уже в самом начале осуществления идеи сотрудничества между двумя партиями возможности его были довольно ограниченными. К тому же у Моро всегда были сильные противники в его собственной партии, и теперь навсегда останется вопросом, удалось ли бы ему преодолеть их противостояние.
      Нельзя упускать из виду и то обстоятельство, что после выборов 1976 г., когда Итальянская коммунистическая партия добилась крупного успеха, в ХДП задумались над тем, какие тактические шаги надо предпринять, чтобы не упустить свою ведущую роль в
      политической жизни Италии. В интересах сохранения монополии на власть в рядах ХДП проходила и перегруппировка сил, продолжавшаяся довольно долго. Когда Моро начал диалог с ИКП, среди демохристиан еще имелись группы, не определившие окончательно своего отношения к нему, и Моро в силу своего личного авторитета мог привлечь их на свою сторону. Не отрицая роли личности, тем более такой, как Моро, автор все же склоняется к точке зрения, что в удобный и выгодный для себя момент ХДП прервала бы начавшийся диалог и никогда бы не смирилась с тем, чтобы делить с кем-то реальную власть, а тем более кому-то ее уступить.
      Последующие события, и прежде всего XIV съезд ХДП, состоявшийся в начале 1980 г., дают для такого суждения достаточно веские основания. Съезд был не совсем обычным. Во-первых, несколько раз переносилась дата его открытия, что, несомненно, свидетельствовало о внутренних сложностях в ХДП. Во-вторых, обозреватели отмечали невиданное число выступлений — 150, да еще 80 были поданы в письменном виде, и большой накал дискуссии, которая однажды вылилась даже в заурядную потасовку. Казалось, что выступающие не обошли ни одну из острейших проблем, стоящих перед страной. Однако основной вопрос заключался в другом: как и с какими союзниками их решать? Практически центральной темой съезда были взаимоотношения с левыми силами, в первую очередь с Итальянской коммунистической партией, которую вот уже более 30 лет правые и консервативные силы всеми правдами и неправдами отстраняют от участия в правительстве. Если угодно, речь шла о том, как ХДП относится к наследию своего покойного председателя, ненависть к которому со стороны внутренней и внешней реакции была вызвана главным образом его шагами навстречу сотрудничеству с коммунистами.
      Заметим, что к съезду ХДП пришла полная внутренней борьбы между различивши течениями и группировками, многие из которых, правда, отличаются лишь оттенками в политической окраске. К завершению съезда уже правомерно было говорить, что в ХДП произошел раскол на две примерно равные части. Причиной его послужило расхождение взглядов на возможность политического сотрудничества с ИКП на правительственном уровне. Группе, возглавляемой занявшим после гибели Моро пост председателя национального совета ХДП Ф. Пикколи, в союзе с наиболее консервативными силами партии удалось «смонтировать», как писали газеты, большинство в 58% и провести резолюцию о категорическом отказе сотрудничать с ИКП72.
      Итак, хотя и не без некоторых потрясений во внутриполитической концепции ХДП, все вернулось на круги своя. Отсутствие реализма, неумение отказаться от традиционной предубежденности и предвзятости против ИКП взяли верхОсталась без изменения и внешнеполитическая линия, проникнутая приверженностью проатлантическому курсу и НАТО, вернопод-данничеством заокеанскому партнеру.
      Трагическая судьба постигла Моро не только как человека, но и как политика. Собственная партия не пожелала следовать курсом, который он намечал и за который расплатился жизнью.
     
      Бесконечная цепь
      После убийства Альдо Моро волна террористической активности несколько спадает.
      ...Короткое летнее затишье разражается новой грозой. Похоже, «Красные бригады» пришли к выводу, что одним ударом, даже столь чувствительным, как похищение и убийство Моро, подорвать республиканские институты не удастся, и они переходят к тактике, рассчитанной на длительное время.
      После убийства Моро в действиях: террористов возникает еще одно «новшество». Теперь, когда они убедились, что даже «попадание в очень высокую и трудную цель» не приносит желаемых результатов, принимается решение перейти к массовому террору. Основными объектами их акций становятся общественные места, школы, университеты, транспорт. Итальянская печать единодушно оценивает это как «качественный скачок» в их преступной деятельности. Наиболее зловещей иллюстрацией может служить налет на институт повышения квалификации специалистов при Туринском университете, где в тот момент находилось около 200 человек. Часть из них согнали в одну комнату, выстроили лицом к стене, а затем 10 террористов открыли огонь по ногам,словно находились в тире. Газета «Унита» писала: «Терроризм, не стесняясь, берет на вооружение методы, присущие фашизму и нацизму. Преступники открыли новую фазу своих
      черных деяний — фазу массового терроризма»73. «Па-эзе сера» также отмечала, что «теперь под придел террористов попало все итальянское общество»14. Жертвами выстрелов становятся рабочие, студенты, врачи, преподаватели, домохозяйки.
      Наряду с этим не оставлен и террор, так сказать, «избирательный». В январе 1979 г. террористами убит в Генуе рабочий-коммунист Гуидо Росса. Ранним утром, когда он направлялся на работу, террористы выпустили в него шесть пуль. Затем в телеграфном агентстве АНСА раздался телефонный звонок, и БР признали это преступление за собой. ««Красные бригады» — худший враг рабочего класса и не имеют ничего общего с его борьбой», — заявила в связи с этим федерация профсоюза металлистов. Всеобщая итальянская конфедерация труда (ВИКТ), характеризуя преступную деятельность БР, подчеркивала, что они «действуют как фашисты и имеют те же цели». На массовой демонстрации в Генуе рабочие несли плакаты: «Бригадисты-фашисты, вы не пройдете! Против вас стоят рабочие!»75
      Спустя несколько лет «бригадист» Энрико Фенци признался судьям, что убийство Гуидо Росса «было задумано как удар по ИКП и тем, кто сочувствует коммунистам на крупных предприятиях». Причина заключалась в том, что «Красные бригады» никак не могли внедриться в рабочую среду Генуи и не находили там сторонников своей преступной деятельности. Как писала 4 февраля 1984 г. «Унита», «БР хотели пробить брешь в пролетарском движении, но в достижении цели им особенно мешали коммунисты, профсоюзные активисты и высокий уровень политического сознания трудящихся. Рабочий класс дал достойный отпор террористам». Это еще одно убедительное свидетельство, что организованная борьба людей труда полярно противоположна авантюризму террористических формирований.
      В 1979 г. произошло 2150 взрывов, поджогов и нападений на помещения общественных и государственных организаций и на отдельных людей. Налетам подверглись 133 учебных заведения, 110 помещений профсоюзов, 106 секций христианско-демократической партии, 91 — коммунистической партии, 90 казарм карабинеров и полицейских участков76. Одна из казарм была взорвана ночью неподалеку от дома, где расположен корпункт «Правды», и автор этих строк воочию видел страшные последствия террористической акции.
      Под совершенными в 1979 г. преступлениями «подписались» 215 левацких и 53 правые террористические организации. Правда, в действительности их меньше, поскольку многие из них часто меняют названия. Только в 1979 г. появилось 175 новых наименований. Однако, несмотря на хаос и путаницу, связанные с частыми переименованиями, остается постоянное ядро, включающее примерно полтора десятка организаций77. Среди левацких формирований, несомненно, наиболее опасными продолжают оставаться «Красные бригады». Их ближайшим «конкурентом» является «Прима ли-неа» («Первая линия»), которую многие в Италии считают ответвлением «Красных бригад». Журнал «Панорама» как-то опубликовал статью, которую озаглавил: ««Прима линеа» — правая рука БР». Эти организации отличаются, пожалуй, лишь численностью рядов и количеством совершенных преступлений. В 1979 г. от пуль террористов и в перестрелках с ними погибли 30 карабинеров и 2195 человек получили ранения78.
      В первые месяцы 1980 г. террористы умножают свои акции против представителей сил порядка: карабинеров, полицейских, судейских чиновников, причем если раньше, как, например, в июне 1970 г., когда был убит полковник карабинеров Антонио Вариско79, цели выбирались и персонифицировались, то теперь террористы готовы стрелять в каждого, «на ком судейская мантия или мундир».
      Однако жертвами террористов становятся не только лица, имеющие отношение к судам, прокуратуре или следственным органам. Есть еще одна категория людей, которых террористы не без основания причисляют к разряду своих главных врагов и имена которых заносят в списки подлежащих уничтожению. По ним стреляют так же беспощадно, как по карабинерам и полицейским. Разница лишь в том, что в данном случае жертвы не могут вступить с преступниками в перестрелку, поскольку у них нет пистолетов или автоматов, но в руках у них не менее грозное оружие. И террористы его боятся.
     
      Убивают не только судейских
      Если и не с самого начала, то довольно скоро террористы поняли, какую опасность представляет для них пресса. Журналисты не только вскрывали ошибки следствия и органов охраны порядка, на которых мы останавливались выше. Они нередко предпринимали на свой страх и риск расследование тех или иных версий и в своих репортажах зачастую развенчивали как «вождей» терроризма, так и его бесперспективность и жестокость. Но особенно террористов раздражало то, что благодаря прессе, несмотря на самую разнообразную ее тональность и подход к проблеме терроризма, итальянская общественность начинала понимать, сколь опасно это явление. «Не нравились» террористам статьи, указывающие на их связь с мафией, «не нравилось» разоблачение «романтизма» жизни боевиков, что мешало вербовке новых рекрутов. Особенно «не понравилось», когда пресса стала писать об ударах, нанесенных по терроризму, и о больших потерях в его рядах. Словом, журналисты еще в конце 70-х годов оказались под прицелом террористов. Под прицелом в прямом смысле этого слова.
      Вечером 10 июня 1977 г. вице-директор газеты «Секоло-XIX» Витторио Бруно вышел из редакции и направился к машине, чтобы ехать домоц. К нему подошел молодой человек на вид не старше 17 — 18 лет и хладнокровно разрядил ему в ноги всю пистолетную обойму. В листовке «Красные бригады» признали это преступление за собой и «пояснили», что таким образом они «предупреждают журналистов». На следующий день жертвой стал Индро Монтанелли, директор газеты «Джорнале нуово». Стреляли двое, итог — четыре ранения. БР и это нападение берут на себя. 12 июня ранен Эмилио Росси, директор телепередачи «Ти-Джи-1», занимающей в.итальянском телевидении примерно такое же место, как у нас программа «Время». БР расписываются и в этом преступлении80.
      В сентябре того же года в засаду террористов около своего дома попадает Нино Ферреро, редактор туринского отделения газеты «Унита», органа Итальянской коммунистической партии. На вопрос ставших на его пути преступников он смело заявляет: «Да, я — коммунист!» В ответ раздаются выстрелы. Журналист получает тяжелые ранения. Позже выяснится, что среди нападавших был некий Вито Мессана, один из тех, кого впоследствии БР требовали освободить в обмен на Альдо Моро81.
      В октябре 1977 г. террористы убивают Карло Каза-леньо, вице-директора газеты «Стампа». В группу, осуществившую акцию, входил и арестованный позже Патрицио Печи, по свидетельству которого первоначально намечалось лишь ранить Казаленьо, как и других журналистов. Однако тот как раз опубликовал серию статей, где вскрыл связи БР с другой террористической организацией, так называемой автономией, и тогда БР решили «увеличить наказание»82.
      Затем в цепи преступных акций «Красных бригад» против работников итальянской печати наступает некоторый перерыв. По-видимому, террористы сосредоточили все усилия на подготовке к своему самому «громкому» делу — похищению Моро. Во всяком случае, по многим данным, именно в конце 1977 г. они приступили к разработке и отшлифовке этого плана. После убийства Моро в мае 1978 г., как мы уже говорили, вновь наблюдается короткий спад активности террористов. Похищение и убийство Моро ознаменовали политический провал «Красных бригад». Ведь террористы не только не добились признания себя в качестве «законной политической силы», но и вызвали глубокое возмущение широчайших слоев населения Италии. Не исключено, что внутри БР происходила «переоценка ценностей», вносились коррективы в тактику, разрабатывались новые планы. На это ушло некоторое время. Но уже в конце 1978 и начале 1979 г. террористы вновь активизируются В числе жертв появляется еще один журналист, которому нанесли серьезные ранения. Это Франко Пиччинелли, редактор одной из телевизионных студий Турина. Как и в прежних случаях, БР признают преступление за собой.
      7 мая 1980 г. три человека врываются в квартиру журналиста Гуидо Пассалакуа. Его связывают, заклеивают рот пластырем и производят несколько выстрелов в ноги. На стенах рисуют звезду, обведенную кругом, — символ «Красных бригад» и ставят зловещие «инициалы» — БР 83.
      Проходит несколько дней. По тихой миланской улице идет с женой корреспондент газеты «Коррьере делла сера», председатель ассоциации журналистов Ломбардии Вальтер Тобаджи. Они только что отвели сына в школу. Жена заходит в магазин, и Тобаджи продолжает путь один. Он успевает сделать не более трех десятков шагов, как его настигают двое мужчин. Одновременно в улочку влетает машина и останавливается около Тобаджи. Двое, шедшие сзади, и люди из автомобиля открывают стрельбу. Когда прохожие подбегают к распластанному на тротуаре человеку, он мертв. Террористы скрываются. Вскоре в редакции газеты «Репубблика» раздается телефонный звонок и уверенный мужской голос сообщает: «Это сделали мы, люди из «Красных бригад». В назидание всем журналистам» 84.
      Буквально за день до трагедии на профессиональном семинаре журналистов обсуждалась проблема борьбы с терроризмом, и Тобаджи там говорил: «Итальянское общество становится все более жестоким. Надо сделать все, чтобы этот процесс остановить. Пока же мы много говорим, но мало делаем. Часто мы выступаем только в роли пассивных наблюдателей, лишь спрашивая себя: «Кто будет следующей жертвой?»»85 Тобаджи не знал, что террористы уже зарядили обоймы пулями, которыми он на другой день будет убит. И хотя ему было известно, что его имя значится в черных списках БР среди тех, с кем террористы хотят расправиться, он до последнего дня не прекращал писать об их преступной деятельности.
      Затем террористы позвонили на радио и в редакции газет «Репубблика» и «Лотта континуа» и назвали места, где они оставили очередное «коммюнике». Следственные органы не разрешили опубликовать полный его текст, и газеты передали лишь самую суть шестистраничного документа: авторы «коммюнике» объявили журналистам непримиримую войну и грозили стрелять во всех и каждого, кто осмелится писать о терроризме 86.
      Процесс над убийцами-террористами, закончившийся в Милане в ноябре 1983 г., вызвал бурю возмущения. «Бригадисты» Марко Барбоне и Паоло Морандине были приговорены к восьми годам заключения... условно и прямо в зале судебного заседания были освобождены из-под стражи. «Мотивом» для столь мягкого наказания послужило то, что преступники «раскаялись». Из публики раздавались крики: «Стыдитесь! Вы не отдаете отчета в том, что вы делаете!»
     
      Борьба обостряется
      Если дело Моро считать кульминацией в преступной деятельности террористов, то одновременно его можно рассматривать и как отправную точку, когда итальянское государство всерьез решило бросить против террористов крупные силы. Была проведена определенная реорганизация органов общественного порядка, выделены средства, начата специальная подготовка кадров, все руководство сосредоточено в руках генерала карабинеров Далла Кьезы, человека сурового и неподкупного, истого служаки, живущего после смерти жены в казарме и посвятившего все свое время работе. Можно сказать, что дело Моро заставило власти взглянуть на терроризм не как на отдельные, не связанные между собой бесчинства и беззакония, а как на организованную силу, серьезно угрожающую государственным институтам. Понятно, что потерянное время не так просто было наверстать, но генерал и его ближайшие сотрудники сделали для этого немало.
      Далла Кьеза переводит свой штаб на север страны, в район «промышленного треугольника», который можно назвать и «треугольником терроризма». Ведь по-прежнему, если исключить Рим, основная масса террористических актов происходит в Генуе, Турине, Милане и прилежащих к ним городах и населенных пунктах. В конце 1979 г. Далла Кьеза получает от правительства «чрезвычайные полномочия». Без преувеличения можно утверждать, что наиболее серьезные успехи в борьбе с терроризмом связаны с именем генерала и его карабинеров, хотя нельзя не отдать должное и другим подразделениям.
      К середине 1980 г., т. е. через два года после гибели Моро, усилиями властей арестовано 638 террористов, принадлежащих к самым различным организациям, разгромлено 67 их баз и явочных квартир, захвачены сотни единиц оружия и тысячи документов.
      Создается впечатление, что вот-вот с терроризмом будет покончено. Газеты пестрят заголовками типа: «Последний раунд?», «Сколько осталось до полной капитуляции?» и т. п. Вместе с тем раздаются голоса, предостерегающие от излишнего оптимизма. Да, арестовано много террористов, принадлежащих к «Красным бригадам» и «Прима линеа». Почти полностью ликвидирована организация «Революционное действие». Да, за решеткой «бригадист» Просперо Галли-нари, которого подозревают в том, что он был палачом Моро*. Все это так, но именно в этот период террористы усиливают свои акции.
      Приведем лишь одну цифру: менее чем за полтора месяца (январь — февраль 1980 г.) от пуль террористов пало 11 человек. Лаконично и точно охарактеризовал ситуацию депутат-коммунист Антонелло Тромбадори: «Мы учимся сосуществовать рядом со смертью». Журналист Джорджо Бокка писал в связи с этим: «Италия становится страной с демократией, где человеческую жизнь можно защитить, только с помощью бронированного автомобиля»88. Короче, несмотря на усилия органов порядка, волна терроризма не только не спадает, но, напротив, возрастает. Террористы изо всех сил стараются дать понять, что они не сломлены и располагают еще большими возможностями. Правда, в их действиях проглядывают элементы истеричности и спешки. Преступления готовятся уже не столь тщательно. Примером может служить убийство в Неаполе 19 мая 1980 г. советника областной джунты Пино Амато. Группу, осуществлявшую преступление, удалось задержать сразу. Во-первых, потому, что шофер советника ранил одного из нападавших. Во-вторых, они плохо ориентировались в Неаполе. Почему? Потому что главарь группы Бруно Сегетти был из Рима, Лука Николотти — из Турина, Мария Тереза Ромео — из Авеллино и лишь Сальваторе Колонна — из Неаполя.
      О чем свидетельствует такой состав? Возможно, о нехватке «кадров». Возможно, о желании показать, что удалось создать новую «колонну». Ведь еще в 1978 г. БР ставили задачу «перешагнуть южный барьер и объединить усилия пролетариев, борющихся на севере, и пролетариев юга». Осуществить убийство террористам удалось. Но совершенно очевидно, что акция была подготовлена плохо. Добавим, что вслед за арестом группы полиции удалось напасть на конспиративную квартиру БР в Казориа, под Неаполем.
      В неаполитанском преступлении БР есть одна особенность, которую нельзя обойти вниманием. Погибший советник Пино Амато за несколько дней до трагедии говорил друзьям: «Не верю ни в охрану, ни в бронированные автомобили. Если они захотят меня убить — они это сделают. Они никогда не простят мне, что я исключил их из списков на предстоящих выборах в местные органы власти». Как утверждают друзья убитого, он имел в виду людей, близких к неаполитанской мафии. Обоснованной была постановка коммунистом Абдоном Алинови вопроса в палате депутатов: «Почему мы игнорируем гипотезу о связи подрывных организаций с организованной преступностью?» Мэр Неаполя коммунист Маурицио Валенци, разделяя эту точку зрения, заявил: «Пино Амато убрали с дороги по тем же причинам, по которым убили Альдо Моро в Риме и Пьерсанти Маттареллу в Палермо»90.
      Пьерсанти Маттарелла был председателем областной джунты Сицилии. Его застрелили среди бела дня. На этот раз БР не оставили, как обычно, своей «визитной карточки». В Италии высказывалось мнение, что это преступление осуществлено мафией в сговоре с «Красными бригадами». Если первым он мешал в чисто уголовных деяниях, то вторые были заинтересованы в его устранении, чтобы создать более благоприятные условия для организации «сицилийской колонны БР». Тех и других не устраивало, что Маттарелла выступал за сотрудничество — без какой бы то ни было предвзятости и дискриминации — всех политических сил, стремящихся к конструктивному решению итальянских проблем.
      Связи терроризма с мафией не являются чем-то чрезвычайным или новым. Но именно после убийства Моро, судя по документам, в БР все настойчивее проводится концепция распространить терроризм на другие районы Италии, особенно южные. Понятно, что подобные планы объективно предполагали расширение контактов с мафией, давно царствующей на юге Италии и жестко контролирующей не только экономическую, но и политическую жизнь. Мафия не потерпела бы никакого вмешательства без учета взаимных интересов. Вряд ли она позволила бы безнаказанно убивать «своих» людей из сферы политики и экономики. Но ведь имелись и имеются такие, чье устранение на руку и мафии, и террористам. Кроме того, мафия всегда боялась и выступала против сильной власти, поскольку эффективные органы управления могли поставить под угрозу само ее существование, а террористы как раз и намеревались сделать все возможное,
      чтобы подорвать и без того не очень слаженную государственную машину. Тут цели тех и других совпадали.
      Конечно, связи мафии с терроризмом не так уж часто всплывают наружу, но даже имеющиеся сведения говорят о том, что процесс этот идет достаточно активно. «Сотрудничество» касается снабжения террористов деньгами, лекарствами, снаряжением, фальшивыми документами и номерными знаками для автомобилей, но главным образом — организации ограблений и похищения людей с целью получения выкупа. Самым крупным делом такого рода было похищение весной 1975 г. инженера Карло Саронио, друга террориста Карло Фьорони, бывшего в свое время «бригади-стом», а впоследствии ставшего правой рукой Тони Негри, главаря организации «Рабочая автономия»91. Как тут распределялись роли, сказать трудно. Несомненно только, что гнусно поступил Фьорони, использовавший близкие личные связи с похищенным. Известно также, что выкуп в размере 5 млрд. лир преступниками был получен, но инженера все равно убили. 500 млн. лир из названной суммы перешли в кассу террористов. Впоследствии при осуществлении других акций подобного рода деньги уже делились поровну.
      Все эти годы контакты между мафией и террористическими группировками не прекращались. Можно даже предположить, что в последнее время мафия сама стала стимулировать подобное «сотрудничество». С ростом сознания и активности народных масс на юге мафия начала побаиваться, что политический климат в ее «заповедной зоне» может измениться, чему она всеми силами противится, в том числе и «устранением» людей, которые, по ее мнению, олицетворяют новшества. В таком деле у мафии не может быть более желанного сообщника, чем террористы.
      ...В погожий октябрьский день 1979 г. на зеленой лужайке под городом Розарно, расположенным в южной области Калабрия, играли в карты четверо мужчин. Они покуривали сигареты, изредка перебрасываясь словами, и лениво нежились под негорячим приятным солнцем. Идиллию неожиданно нарушило появление карабинеров, и вся компания была арестована. Она оказалась «пестрой». Трое — известные мафьози, а четвертый — Доменико Ломбардо — «бригадист». Давать какие-либо показания они отказались, однако удалось выяснить, что картежники «прикрывали»
      Встречу представителей организованной преступности и террористов, состоявшуюся в лесу неподалеку от Розарно, где обсуждались вопросы «развития взаимных контактов». Интересно, что у арестованных были изъяты многочисленные римские адреса и телефоны, хотя Рим не входит в «сферу интересов» калабрийской мафии. Связь с мафией признают также упоминавшийся Фьорони и «бригадист» Моруччи. «Паэзе сера» писала 13 января 1980 г. по этому поводу: «Калабрийская мафия не раз демонстрировала готовность к «обмену услугами» и осуществлению совместных акций с подрывными организациями».
      Налаживаются контакты и в тюрьмах, где содержатся террористы и мафьози, происходит своего рода «взаимопроникновение». Так, грабитель Калоджеро Диано после длительного общения с Ренато Курчо вступил в «Красные бригады». Отсидев свой срок и выйдя на свободу, он тут же превратился в одного из активных убийц в БР, за что был снова арестован в Милане в январе 1979 г.
      Судя по убийству Маттареллы, террористы установили связи и с сицилийской мафией. Вот мнения прессы в связи с этим событием. «Унита»: «Подобные преступления нельзя расценивать как отдельные явления или традиционные акции мафии... Сегодня они приобретают явную политическую окраску». «Коррьере делла сера»: «Пути политического экстремизма и уголовной преступности неизбежно перекрещиваются». «Панорама»: «Террористы все чаще открыто высказываются о необходимости и целесообразности союза с уголовным миром». Интересная деталь: даже кардинал Палпалардо, служивший мессу по покойному Матта-релле, высказал сомнение, что за преступление несет ответственность только мафия. Он обмолвился и о «других силах», которые «действуют не только на нашем острове»92.
      Напомним, что генерал Далла Кьеза, позже переведенный на должность префекта в столицу Сицилии Палермо, пал в сентябре 1982 г. от пуль сицилийской мафии.
     
      Скандал в благородном семействе
      Интересно, что среди арестованных террористов уже не наблюдается того единодушия, с каким они раньше отказывались не только давать показания следствию,
      но даже называть свои имена. Наиболее характерен в этом отношении пример Патрицио Печи. Арестованный в феврале 1980 г., он вскоре заговорил. Он признался, что был главой туринской «колонны» БР и как член так называемого стратегического руководства высказался за смертный приговор Альдо Моро. Он многое рассказал о структуре БР и назвал ряд имен. Без преувеличения можно сказать, что Печи очень помог органам порядка нанести сильные удары по БР. Туринский прокурор Альберто Бернарда говорил в связи с этим: ««Бригадисты» — это отнюдь не герои. Они обыкновенные люди со своими страхами и желанием если не избежать, то хотя бы добиться смягчения наказания»93. Это мнение перекликается с заголовком одной из статей убитого «бригадистами» Тобаджи: «Террористы — не непобедимые самураи»94.
      Печи рассказал, что на заседании «стратегического руководства» обсуждались «в качестве главной мишени» кандидатуры трех политических деятелей: председателя сената Аминторе Фанфани, премьер-министра Джулио Андреотти и Альдо Моро. Выбор пал на последнего. По словам Печи, в группе нападавших было восемь мужчин и одна женщина, а в группу «поддержки» входило еще по меньшей мере 12 человек. Примерно за месяц до операции начались «репетиции», включавшие стрельбу. Они проводились на пустынном пляже недалеко от Рима. Неоднократно осуществлялось «хронометрирование операции» на виа Фани. «Раскаявшийся» террорист, правда с чужих слов, описал «тюрьму», где содержался Моро. Она находилась якобы в задних помещениях небольшого магазинчика на окраине Рима, от посторонних глаз была скрыта сдвигающейся стенкой.
      Печи рассказал и о том, что «всей военной стороной» операции по похищению Моро руководил Марио Моретти. Он же писал листовки и поддерживал постоянную связь с «исполнительным комитетом» БР, который почти два месяца непрерывно заседал во Флоренции. Он же звонил жене Моро, чтобы она более настойчиво требовала от тогдашнего политического секретаря ХДП Дзакканьини вступить в контакт с БР. Словом, Печи дал следствию много важных данных. Некоторое время они находились в «монополии» властей. Потом начинают появляться на страницах газеты «Мессаджеро». Репортажи подписывает Фабио Исман. Публикации вызывают понятный интерес и профессиональную зависть других газет, не располагающих такой информацией. Вскоре устанавливается и ее источник. Им оказывается один из руководителей секретной службы, Сильвано Руссомано. Против него и журналиста возбуждается уголовное дело. На этот раз итальянская Фемида весьма оперативна. Мотивировка обвинения — разглашение сведений, которое может повредить расследованию. С Руссомано ситуация ясна: разглашение материалов секретного характера — это служебное преступление. Его приговаривают к двум годам и восьми месяцам тюрьмы. К полутора годам заключения, к удивлению итальянцев, приговаривается и корреспондент «Мессаджеро». В знак солидарности с осужденным Фабио Неманом журналисты страны проводят 24-часовую забастовку, но приговор остается в силе. История эта, наверное, продолжала бы вызывать недоумение, если бы вскоре не получила весьма неожиданного продолжения. Во всяком случае, последующие события пролили на нее свет и позволили увидеть скрытые ракурсы.
      Патрицио Печи был арестован 19 февраля 1980 г. в Турине. Там же и в тот же день полицейские задерживают еще одного террориста — Серджио Дзедду, только принадлежит он не к «Красным бригадам», а к «Первой линии». Хотя организационно они существуют и действуют раздельно, между ними налажена устойчивая связь, о чем и даст показания Печи. Взрыв, пока еще тайный для широкой публики, происходит, когда Печи добирается до 53-й страницы своих признаний. Он сообщает, что сын заместителя политического секретаря христианско-демократической партии Донат-Каттена — Марко — принадлежит к «Прима линеа» и играет в ней важную роль. Высказывается и предположение, что он был одним из непосредственных участников убийства судьи Алессандрини, совершенного 29 января 1979 г. в Милане96. На страницы «Мессаджеро» эта часть признаний Печи не попала. Но сам факт публикации их не мог не насторожить верхушку ХДП, которая была кровно заинтересована в том, чтобы такие сведения не стали достоянием общественности, да еще в самый разгар из<бирательной кампании в органы местного самоуправления. В этом свете становится понятной «жесткость», проявленная к журналисту из «Мессаджеро». Правда, на этот раз спрятать концы в воду не удалось.
      Начинает давать показания Серджио Дзедда, которого полиция поначалу считает «мелкой рыбешкой», поскольку он в «Прима линеа» совсем недавно и только «проходит курс подготовки». Неожиданно тот оказывается довольно информированным. По его показаниям арестовано 34 человека. Кроме того, Дзедда говорит о террористе с конспиративным именем Клаудио, который «держит себя как лидер», и дает его описание: худощавый, смуглый, темноволосый, чуть выше среднего роста, примерно 27 лет, «специалист по экономике и европейским проблемам». Возможно, этого было бы недостаточно для идентификации личности, но ведь следствие располагает и показаниями Печи. Словесный портрет, приведенный Дзеддой, полностью совпадает с обликом Марко Донат-Каттена. Показания, данные независимо друг от друга, позволяют следствию поставил на заместителя действие вступают слишком влиятельные силы.
      Сообщения о принадлежности Марко Донат-Каттена к «Первой линии» появляются в газетах в начале мая. Донат-Каттен-старший делает тут же красивый жест и подает в отставку со своего высокого поста. Политический секретарь ХДП не уступает ему и категорически отказывает в просьбе, публично расточая комплименты своему заместителю и утверждая, что тот годами не поддерживает с сыном никаких контактов. Казалось, вопрос исчерпан.
      Вскоре, однако, выясняется, что Донат-Каттену-старшему было известно о принадлежности сына к террористической организации раньше появления газетных публикаций, по крайней мере за две недели. Лишь вскользь упомянем, что предположения на этот счет циркулировали уже не первый год. Донат-Каттен, по его собственным словам, узнал обо всем в двадцатых числах апреля из анонимного письма, которое он якобы в гневе уничтожил, считая его «клеветническим»96. Что же происходит дальше?
      Донат-Каттен-старший срочно встречается с председателем совета министров Франческо Коссигой. Позже он заявит, что главной темой встречи было обсуждение экономических мероприятий правительства. Неясным остается только, почему встреча состоялась с глазу на глаз и почему Коссига принял его в своей частной конторе, которые обычно политические деятели Италии содержат для наиболее доверительных бесед. Как бы то ни было, ни Донат-Каттен, ни Коссига не отрицали, что во время беседы речь шла и о судьбе Марко Донат-Каттена. Разногласия у них будут лишь в вопросе, как именно затрагивалась эта тема, что в данном случае нам кажется несущественным. Так или иначе высокопоставленный отец имеет возможность поделиться своими тревогами по поводу сына с премьер-министром страны. Снова оставляем в стороне появившиеся в печати сообщения, что Коссига был раздосадован и даже раздражен во время беседы и якобы посоветовал, чтобы Марко немедленно скрылся за границу97. Ни подтвердить, ни опровергнуть подобные предположения невозможно, поэтому будем следовать строго за установленными фактами, предоставив читателю самому дать им оценку.
      Сразу после встречи с Коссигой Донат-Каттен срочно разыскивает друга своего сына, Роберто Санда-ло. Найти его не так уж трудно. Его мать и он сам поддерживают постоянный контакт с Амалией Донат-Каттен, матерью Марко, видимо информируя ее о жизни «блудного сына». Когда Сандало появляется в их доме, Донат-Каттен спрашивает его без всяких предисловий: «Сможешь ли ты связаться с Марко?» Сенатор Донат-Каттен имеет право обращаться к Сандало без околичностей. В свое время по его протекции Сандало был зачислен в училище альпийских стрелков, а позже устроен на работу.
      На вопрос Сандало отвечает нерешительным «нет». Тогда Донат-Каттен сообщает, что имел разговор с Коссигой, из которого (ни о каком анонимном письме не упоминается) ему стало известно о показаниях Печи насчет принадлежности Марко к «Первой линии», что тому грозит арест и лучше, если он скроется98. Сандало, ничего не пообещав, покидает дом Каттена. Через три дня, когда Донат-Каттен-старший находится в Риме — постоянно семья живет в Турине, — его жена получает приглашение на ужин от матери Сандало. Молодой человек произносит за столом только одну фразу: «Марко в безопасности». Собственно, для этого и был организован ужин. Новость сообщают Донат-Каттену-старшему в Рим99. И все же ему определенно «не везет».
      Буквально на другой день за принадлежность к «Первой линии» арестовывают Роберто Сандало. Тот не считает нужным запираться и рассказывает во всех подробностях о контактах с Донат-Каттеном. Назревает грандиознейший скандал. Еще бы! Видный политический деятель поддерживает знакомство с террористом, использует его как связного, чтобы помочь скрыться от правосудия собственному сыну, и плюс ко всему злоупотребляет своими высокими связями! На несколько дней это становится новостью номер один в газетах и журналах.
      Следователи допрашивают не только Сандало, но и родителей Марко Донат-Каттена. По их мнению, председатель совета министров Коссига оказал пособничество террористу. Протоколы допросов, заверенные прокурором, направляют председателю палаты депутатов коммунистке Леонильде Йотти, от нее они поступают в специальную комиссию парламента. В составе комиссии 20 депутатов и сенаторов. В ее компетенцию не входит определение вины того или иного политического деятеля. Комиссия лишь должна была установить, существует или нет данный факт и насколько обоснованны аргументы. Были заслушаны Коссига, Донат-Каттен, а также арестованный террорист Сандало, которого с большими предосторожностями ночью доставили в парламент, что дало повод одной из газет заметить: «Террорист впервые переступает порог дворца Монтечиторио». Комиссия, тщательно исследовав обстоятельства, отметила имеющиеся противоречия в объяснениях Коссиги и Донат-Каттена и к единому выводу не пришла. Голоса разделились — 11 против 9. Зыбкое большинство осталось на стороне Коссиги и Донат-Каттена, сочтя полученные сведения недостоверными. Заметим, что 8 из 11, придерживавшихся этой точки зрения, по партийной принадлежности были демохри-стианами. В случае если бы по меньшей мере 16 членов комиссии пришли к выводу об отсутствии веских оснований, комиссия имела бы право сдать дело в архив. Поскольку обнаружилось столь резкое расхождение мнений, обсуждение должно было быть перенесено в парламент.
      Характерно, что большинство в комиссии удалось создать только благодаря позиции социалистов. Открывая заседание комиссии, сенатор-социалист Франческо Йанелли сразу предложил отказаться от обсуждения вопроса, выступив в качестве добровольного адвоката Донат-Каттена и Коссиги. Мотивы такой линии поведения социалистов абсолютно ясны: войдя в правительство, руководимое ХДП, лишь за полтора месяца до этого, социалисты опасались возможной отставки Кос-сиги и правительственного кризиса, а потому сделали все возможное, чтобы замять дело и таким образом сохранить места в кабинете.
      Были предприняты также попытки дискредитировать показания свидетеля-террориста, вызвать к ним недоверие, мотивируя преступным прошлым Сандало. Слов нет, его облик не вызывает симпатий, но благодаря его показаниям полиции и карабинерам удалось нанести очень чувствительные удары по «Первой линии». В связи с этим сенатор-коммунист Лучано Виоланте задал комиссии резонный вопрос: «Почему мы должны не доверять той части показаний, которая касается Каттена и Коссиги?» Некоторые члены комиссии старались поставить под сомнение тот факт, что Донат-Каттен в разговоре с Сандало ссылался на Коссигу. На наш взгляд, это вполне могло иметь место. Целесообразность такого шага объясняется экстраординарностью обстоятельств и желанием отца показать сыну, сколь серьезна информация о грозящей ему опасности. Обращает на себя внимание еще один факт, всплывший на заседании комиссии. Оказалось, что сразу после ареста Сандало два видных деятеля ХДП снова встречались. Донат-Каттен сказал якобы Косси-ге, что «канал арестован». По версии Коссиги, ему было сказано, что «сына разыскать не удалось». Важно, что они вновь обращались к интересующей их теме и в этом не опровергали друг друга.
      Одного конкретного результата комиссия все же достигла. Донат-Каттен ушел в отставку, и объявил об этом не кто иной, как политический секретарь ХДП Фламминио Пикколи, каких-нибудь три недели назад категорически отвергавший подобную возможность. Нежелание Пикколи расставаться со своим заместителем можно легко понять, если вспомнить, что Каттен был автором и вдохновителем резолюции, принятой на XIV съезде ХДП, которая исключала возможность сотрудничества с коммунистами на правительственном уровне.
      Ограниченная компетенция комиссии не позволила до конца вскрыть истину. Как писала в то время газета «Унита», «все сомнения и вопросы в отношении неправильных действий Коссиги отнюдь не сняты. Они остаются в силе». Во всем этом предстояло разобраться парламенту.
     
      «Одиссея» блудного сына
      Сенсации, однако, не произошло. Голосование в парламенте по «делу Коссиги — Донат-Каттена» показало, что палаты отказываются провести дополнительное расследование, на котором настаивали депутаты-коммунисты. Линия большинства депутатов буржуазных партий понятна. Куда более странной выглядела позиция депутатов-социалистов, благодаря которой и удалось замять всю эту историю. Так узкопартийные соображения руководства социалистической партии взяли верх над необходимостью следовать закону и правопорядку. Заметим, что в конечном счете это не спасло кабинет Коссиги. Спустя несколько месяцев он вынужден был подать в отставку, правда, по причинам иного порядка.
      В рождественском номере еженедельник «Панорама» дал шуточную энциклопедию. Слово «следователь» объясняется там следующим образом: «Люди, которые при свечах должны найти истину, покрытую мраком. При этом им запрещается прикасаться к выключателю, при помощи которого можно зажечь яркий свет». В шутке содержится куда больше грустной действительности, чем новогоднего юмора. Подтверждением может служить история того же Донат-Каттена-младшего. Попробуем хотя бы вкратце проследить его преступную «карьеру»: 14 октября 1976 г. — участие в нападении на учебный центр в Турине; 12 марта 1977 г. — соучастие в убийстве полицейского бригадира Джузеппе Чиотты; в октябре того же года — нападение на казарму карабинеров в Бергамо; 9 мая 1978 г. — убийство студента Эммануэле Юрили. Марко Донат-Каттен становится заметной фигурой в «Прима линеа» и поднимается по иерархической лестнице террористов. Теперь он руководит группами, планирует «операции» и продолжает лично участвовать в них. Террористы «приговаривают» к смерти владельца туринского бара «День Анджело» Карлине Чиватате, который, по их мнению, «виновен» в том, что в его баре в перестрелке с полицией были убиты два члена «Первой линии». 18 мая 1978 г. владелец бара убит Морисом Биньями. Вход в бар прикрывает Донат-Каттен. На языке юристов это называется «прямое соучастие». Убитый не имел никакого отношения к «расшифровке» застреленных полицейскими террористов. Еще одна смерть, чтобы запугать других. Наконец, 29 января 1979 г. совместно с Серджио Седжо убийство в Милане судьи Эмилио Алессандрини, того самого, который председательствовал на процессе по делу о взрыве на пьяцца Фонтана, который был организован неофашистами в 1969 г. и в результате которого погибло 16 человек. Это лишь еще один пример того, как левацкий террор смыкается с ультраправым. И сколько бы идеологи «красного» террора ни пытались отмежеваться от фашистов, с каждым днем становится все очевиднее, что и конечные цели, и действия тех и других совпадают. Главная задача — подорвать республиканские институты, основной метод — насилие, убийства, провокации.
      На совести Донат-Каттена и еще одна человеческая жизнь. 13 июля 1979 г. при грабеже сберкассы группа, которой он руководил, убила полицейского Бартоломео Мана. Все это перечень лишь наиболее серьезных злодеяний сынка одного из представителей высшей политической элиты Италии. И при этом Марко Донат-Каттену столько раз удавалось выходить сухим из воды, когда арестовывались другие члены террористической организации, что даже внутри самой «Прима линеа» к нему одно время относились с недоверием и опаской.
      Не будем настаивать на том, что отпрыск крупного политического деятеля пользовался постоянным покровительством властей, но что в нужные моменты ему оказывалась какая-то «таинственная» помощь — несомненно. До сих пор власти утверждают, что Марко Донат-Каттену не выдавался паспорт, без которого он не мог бы уехать за границу. Как ему удавалось получать визы — тоже пока остается загадкой, а ведь маршруты у него были непростые.
      Из Рима, где его видели 7 мая 1980 г., Донат-Каттен сбежал во Францию. Это произошло как раз в те дни, когда темой номер один в итальянской печати было обсуждение встреч отца Донат-Каттена с Косси-гой и его контактов с другом сына, террористом Роберто Сандало. Судя по всему, младший Донат-Каттен чувствовал себя на французской земле достаточно вольготно. По утверждению журнала «Панорама», «в Париже существует сеть явочных квартир, принадлежащих французской террористической организации «Аксьон директ» («Прямое действие»); их она предоставляет при необходимости итальянским террористам, с которыми находится в тесной связи».
      Седьмого июля парижской полиции удалось установить несколько адресов и устроить облаву. В ее сети попало шесть человек из группы Донат-Каттена. Самому же ему удалось ускользнуть. Только ему одному. Снова везение? Может быть, на него и во Франции распространялось покровительство, которым он пользовался в Италии? Как бы то ни было, вскоре Донат-Каттена обнаруживают в Рио-де-Жанейро. Потом он оказывается в столице Венесуэлы. Так свободно передвигается человек, на которого объявлен розыск, так сказать, в международном масштабе. При этом венесуэльские власти располагают на него обширным досье, специально запрошенным из Италии. Но и тут Донат-Каттену удается вовремя скрыться. В конце года снова обнаруживают его следы. На этот раз французским службам вместе с приехавшими из Италии карабинерами удалось защелкнуть наручники на запястьях Марко Донат-Каттена.
      С арестом Донат-Каттена у итальянской общественности возникла надежда, что все-таки удастся выяснить обстоятельства «таинственного» покровительства, которое ему постоянно оказывалось, например узнать, кто дал указания ответственному работнику секретной службы Руссомано передать в газету «Мессаджеро» признания террориста Печи, из которых тщательнейшим образом было изъято все, что касалось преступлений Донат-Каттена.
      После ареста Донат-Каттена в итальянской печати высказывалось еще одно любопытное предположение: не были ли обвинение и суд над Руссомано и журналистом Неманом своего рода маскарадом, чтобы отвлечь внимание от скандала с Донат-Каттеном, несомненно, очень опасного для престижа христианско-демократической партии. Основания для такого предположения есть. Прежде всего это был первый случай судебного преследования за разглашение тайны следствия. Далее, поскольку участие Донат-Каттена в преступлениях скрыть не удалось, необходимость в такого рода прикрытии отпала, и Руссомано и Неман по апелляции быстро были выпущены на свободу. На страницах печати высказывалось и соображение, что досрочное освобождение Руссомано и Немана являлось как бы «платой» за их дальнейшее молчание.
      Сам же Марко Донат-Каттен отделался испугом: в конце 1983 г. он был приговорен к восьми годам заключения, но за «услуги, оказанные следствию», он был выпущен на свободу. Как отмечала газета «Унита», сделанные им признания «не что иное, как подтверждение уже известных правосудию фактов»101.
     
      Конца не видно
      Признания Патрицио Печи, а затем и Роберто Сандало касались не только Марко Донат-Каттена. Они дали в руки следствия ценную информацию, позволившую властям провести ряд молниеносных операций по раскрытию явочных квартир, складов оружия и аресту многих террористов. Эти операции в итальянской печати стали называть «блицами». Затем примеру Печи и Сандало последовали арестованный Марко Барбоне и другие, чья информация также оказалась весьма полезной для сил порядка.
      В печати начались дискуссии о том, не следует ли смягчить наказание раскаявшимся террористам и объявить амнистию тем, кто добровольно сдастся органам правопорядка. За спорами на эту тему юристов, социологов и политиков как-то упустили из виду, что на свободе оставались многие главари «колонн». Но как бы то ни было, лето 1980 г. прошло относительно спокойно. Последним «громким» делом БР было убийство в мае Пино Амато в Неаполе.
      Означало ли все это агонию «Красных бригад»? Был ли нанесен терроризму смертельный удар? Приходится признать, что нет, ибо, подобно сказочной гидре, на месте срубленных голов и щупалец у страшной рептилии терроризма вырастали новые. Журнал «Эспрессо» писал: «Кризис «Красных бригад» если и существует, то идет очень медленно, и мы еще далеки от времени, когда наступит агония». Еженедельник «Панорама» задал 10 политическим деятелям страны один и тот же вопрос: «На какой стадии находится борьба государства с терроризмом?» Все они отметили имеющиеся успехи органов власти и единодушно пришли к выводу, что для искоренения терроризма как явления предстоит еще очень многое сделать102.
      Уже давно замечено, что в летний период террористы всегда снижали активность. Вероятнее всего, потому, что летом политическая жизнь в Италии практически замирает. Парламент распускается на каникулы. Закрываются многие заводы и фабрики. Страна наводнена туристами, переполняющими отели. Затруднения возникают и с покупкой авиационных и железнодорожных билетов. На автострадах «пробки», которые порой не могут «рассосаться» в течение нескольких часов. Не последним, видимо, является и соображение о том, что от каждой своей акции террористы стремятся получить как можно больший общественный резонанс, иные из них носят откровенно пропагандистский характер, демонстрируя вызов государственной власти.
      В начале августа в редакцию генуэзской газеты «Лаворо» поступила очередная «декларация» БР с довольно подробным анализом ситуации в области Венето, которая характеризовалась как «одна из наиболее горячих точек». 30 октября 1980 г. в генуэзском отделении телеграфного агентства АНСА раздался анонимный телефонный звонок и некто от имени БР заявил: «Мы отнюдь не мертвы и вскоре это докажем». Здесь уместно заметить, что Генуя всегда была не только одним из центров итальянского терроризма, но и своего рода «лабораторией». Именно в этом городе было осуществлено первое в истории терроризма похищение судейского чиновника, совершено первое убийство прокурора, первое убийство профсоюзного деятеля — коммуниста Гуидо Росса, первое покушение на журналиста и первый опыт завязывания связей с неофашистами и даже с уголовным миром.
      Симптоматично, что угрожающие звонки и листовки появились сразу после того, как в Генуе в перестрелке были убиты четыре террориста, среди них Рикардо Дурра — член так называемого стратегического руководства, обнаружено семь подпольных квартир и складов и арестовано 20 человек. Уже тогда в печати стали раздаваться трезвые голоса. «По терроризму нанесен серьезный удар, но, для того чтобы с ним покончить, необходимо пройти еще долгий путь», — писал журнал «Панорама». «Вопрос заключается в том, — вторил ему «Эуропео», — затронули ли операции карабинеров жизненно важные органы терроризма»103. Одновременно в печать проникли признания судейских и прокурорских чиновников, естественно, без ссылок на фамилии, что власти не располагают должной информацией о венецианской «колонне», а миланская «колонна» осталась практически не тронутой. К сожалению, события очень скоро подтвердили как правильность этих суждений, так и действенность угроз «Красных бригад».
      ...В утренние часы в миланском метро многолюдно, как и в любом большом городе. В Милане сосредоточена значительная часть итальянских заводов, банков, правлений фирм и корпораций. В этом городе умеют ценить время, и здесь не принято опаздывать на работу. Люди спешат пройти через крутящийся турникет и устремляются на платформу: поезда подходят не так часто, как, скажем, в московском метро. Обычная утренняя спешка. За годы жизни в Италии я не припомню, чтобы пришлось быть свидетелем цаких-либо серьезных инцидентов в метро по утрам или что-то читать об этом. Другое дело — вечерние часы. На пустынных станциях случается всякое. Об этом обычно узнаешь на следующий день из полицейской хроники.
      Утро 12 ноября 1980 г. было обычным. Во втором вагоне, держась одной рукой за поручень, стоял мужчина лет пятидесяти. В другой руке у него была миланская газета «Коррьере делла сера». Это Ренато Бриано, начальник отдела кадров фирмы «Марелли». В шаге от него сидел молодой человек с коричневой папкой в руках.
      Перед очередной остановкой поезд начал замедлять ход. В этот момент молодой человек поднялся и, выхватив из папки пистолет с глушителем, дважды выстрелил в голову Ренато Бриано. В тот же миг другой молодой человек, стоявший у дверей, тоже вынимает пистолет и громко кричит: «Мы — «Красные бригады»! Всем оставаться на местах!» Поезд останавливается, двери открываются, но никто не смеет шевельнуться. Когда двери уже готовы захлопнуться, оба террориста выскакивают из вагона и смешиваются с толпой. Лишь на следующей станции полиция узнает о случившемся. Так террористы подтверждают мрачный прогноз еженедельника «Эспрессо» о том, что «Красные бригады» еще очень сильны и могут принести немало неприятных сюрпризов.
      Вспомнили сразу и о «декларации» БР от 18 сентября 1980 г., которая, в характерном для них стиле, была положена в уличную урну для мусора, а затем последовал телефонный звонок в одну из редакций с подробным объяснением, как ее найти»104. «Документ» оказался довольно объемистым — 112 страниц машинописного текста. Наряду с обычной демагогией о «революционной» борьбе БР заявляли, что «и впредь намерены наносить удары по эксплуататорам, верхушке министерства юстиции, тюремной администрации и органам следствия». Целый раздел «декларации» посвящен Итальянской коммунистической партии. БР не скрывают своей ненависти к ней как к партии рабочего класса, которая осуждает терроризм как метод борьбы. «Теоретики» из БР называют ИКП «контрреволюционной партией, находящейся на службе империализма». Наряду с этим в «декларации» в адрес ИКП употребляются слова, которые просто не принято печатать на бумаге.
      Обращает на себя внимание заявление БР о том, что политический и социальный кризис, переживаемый Италией, «открывает новые возможности». «Красные бригады» не скрывают, что они хотели бы расколоть рабочее движение и использовать наименее сознательную часть трудящихся в своих целях. В «декларации» содержится призыв отказаться от традиционных форм профсоюзной борьбы и «создавать подпольный вооруженный профсоюз». «Идеологи» БР заявляют, что «Италия является слабым звеном империализма», и выдвигают идею объединить все существующие в Средиземноморье «революционные» движения. Таков этот «документ», состоящий из левацкой и маоистской терминологии и нецензурной брани.
      Давая анализ «декларации», газета итальянских коммунистов «Унита» писала 16 ноября 1980 г.: ««Красные бригады» готовы и впредь прибегать к самым мрачным и крайним средствам, чтобы дестабилизировать положение в Италии». Другой орган итальянских коммунистов — журнал «Ринашита» отмечал: «Террористические группы испытали на себе чувствительные удары. Но они далеко не разгромлены, сохраняют опасную способность к действию и возможность наносить сильный урон государственным институтам, что вызывает необходимость высокой бдительности со стороны всей демократической общественности. В первую очередь «Красные бригады» боятся усиления бдительности рабочего класса»105.
      Видимо, не случайно в период длительной забастовки на заводах ФИАТ осенью 1980 г. «бригадисты» разослали рабочим и мастерам свыше 20 тыс. писем: «В настоящее время, чтобы сохранить и защитить свое рабочее место, больше нельзя рассчитывать на помощь имеющихся профсоюзов. Настал час создавать подпольные вооруженные профсоюзы борьбы». Как бы ни были абсурдны подобные призывы, нельзя недооценивать их опасности, поскольку известны случаи, когда псевдоре-волюционной фразеологией «Красным бригадам» уда-
      в ал ось завлечь в свои сети некоторых плохо ориентирующихся в политической обстановке рабочих. Не оставляют БР и своей пропагандистской работы среди молодежи, делая ставку на отсутствие у нее жизненного опыта, юношескую романтику, особую чувствительность к социальной несправедливости. Так, в римских лицеях, колледжах, техникумах и институтах постоянно распространяются листовки БР с призывом вступать в их ряды. Никто не может гарантировать, что определенное число молодых людей не окажется таким образом новыми рекрутами «Красных бригад». Не исключено, что подобными действиями БР отвечают на инструкцию, полученную от так называемых исторических лидеров своей организации: Курчо, Франческини и Оньибене, находящихся в тюрьме. На 11 страницах они предостерегают БР от забвения «политической работы среди масс».
      «Красные бригады» были и остаются самой опасной террористической организацией в Италии. Несомненно, периодически происходит реорганизация, более соответствующая конкретным условиям, усиливается конспирация, более строгим становится отбор новых членов и т. д., но конечная цель — подорвать республиканский строй — остается прежней.
      Выстрелы в миланском метро стали звеном в новой цепи кровавых преступлений «Красных бригад». 1 декабря в Риме был убит тюремный врач Джузеппе Фурчи. Десять дней спустя — опять в Милане — террористы выпустили семь пуль в одного из технических руководителей компании «Бреда», Маурицио Ка-рамелло. Чисто случайно он остался жив, получив тяжелые ранения. В тот же вечер понесли потери и террористы. В перестрелке с карабинерами были убиты боевики из «Красных бригад»: Роберто Серафини и Вальтер Пеццоли. Словом, война между террористами и государством вспыхнула с новой силой. Не успела печать откомментировать случившееся, как произошло событие, привлекшее внимание всей страны.
      12 декабря в Риме был похищен крупный чиновник министерства юстиции Джованни д’Урсо. Это первый случай похищения, после того как БР захватили А. Моро. На этот раз, правда, акция не сопровождалась кровавой бойней. В 22 часа 30 минут в редакции римской газеты «Мессаджеро» раздался телефонный звонок: «Говорят «Красные бригады». Д’Урсо в наших руках. Мы намерены его судить». Поднятой на ноги полиции удалось найти немного: личную машину чиновника неподалеку от его дома и рядом с ней на асфальте раздавленные очки жертвы. Судя по тому, что около 8 часов вечера д’Урсо звонил домой и сказал жене, что он скоро выезжает, у похитителей было по крайней мере два часа, чтобы замести следы преступления и скрыться.
      На следующий день БР позвонили в три редакции и сообщили, где можно найти их «коммюнике». Язык и фразеология листовки почти полностью совпадают с языком и фразеологией упоминавшейся выше «декларации». Властям был предъявлен ультиматум: закрыть тюрьму в Азинаре (Сардиния), где содержались многие главари этой преступной организации. Для подтверждения того, что д’Урсо находится в их руках, БР разослали в газеты снимок, где похищенный сфотографирован на фоне распластанной звезды, обведенной кругом, — символа «Красных бригад»106. Фотография по композиции и исполнению потрясающе напоминает ту, что обошла всю итальянскую печать, когда был похищен А. Моро.
      Вновь, как и в деле Моро, всплыл вопрос о том, что БР имеют своего информатора в министерстве юстиции. Имя д’Урсо уже давно фигурировало в списках «приговоренных». Довольно подробное досье, содержащее описание его привычек, маршрутов следования и т. п., было обнаружено в Риме,, на виа Сильвани. Обычно д’Урсо пользовалсябронированным служебным автомобилем с шофером-охранником. От машины сопровождения он незадолго до похищения отказался, считая ее излишней. В тот день он решил вернуться домой на своей личной машине. Существует также версия, что 12 декабря д’Урсо вообще не собирался появляться в министерстве и приехал туда, чтобы заменить заболевшего коллегу. Для осуществления своей акции БР должны были получить информацию об этом, и они получили ее. На наличие информатора указывают и некоторые факты из прошлого. Так, еще в 1976 г. на одной из баз БР был найден подробный отчет о важном совещании в министерстве юстиции с подробным списком его участников. Нелишне вспомнить признания Патрицио Печи, рассказавшего, что на римской телефонной станции работала группа «бригадистов», которая не только помогала подслушивать разговоры, но при необходимости могла на короткое время вывести из строя телефоны тех или иных должностных лиц. Может быть, и на этот раз там был кто-то из БР, кто подслушал разговор д’Урсо с женой о том, что он вскоре возвращается домой на своей машине и без охраны?
      В любом варианте ясно одно, что операция готовилась тщательно и давно. Журнал «Эспрессо» высказывает предположение, что решение о похищении д’Урсо было принято на встрече «стратегического руководства» БР в Риме в конце августа107. Как и в деле Моро, «Красные бригады» пытаются добиться политического признания своей организации. Таким признанием, по мнению БР, мог бы послужить факт переговоров властей с ними относительно судьбы д’Урсо. Мы уже отмечали выше полный провал подобных планов БР в деле А. Моро. В случае с д’Урсо все политические партии вновь высказались о невозможности каких бы то ни было контактов с террористами. Газета «Унита» писала в связи с этим: «Террористы снова пытаются рядиться в одежды политической организации и делают попытку добиться того, что им не удалось в 1978 г., т. е. вынудить государство вступить с ними в переговоры». Здесь уместно привести слова председателя палаты депутатов итальянского парламента коммунистки JI. Йотти: «Терроризм — это чудовище, которое не хочет умирать и продолжает сопротивляться. Борьбу против него нельзя ослаблять ни на минуту. Это было бы опасным заблуждением. Необходима солидарность всех граждан и государственных институтов, чтобы еще раз подтвердить волю сохранить республиканские завоевания в нашей стране в ответ на жестокие и опасные атаки терроризма»108.
      Последний день 1980 г. ознаменовался еще одним кровавым преступлением «Красных бригад»: убит генерал карабинеров Энрико Гальвалиджи, ближайший сотрудник генерала Далла Кьеза, возглавляющего борьбу против терроризма. Убит, когда возвращался с новогодней мессы, убит на глазах жены. Преступникам удалось скрыться. Это была 115-я жертва лишь за один год109.
      Похищение д’Урсо и связанные с ним перипетии оказались новым испытанием для правительства в его борьбе с терроризмом. За видимой непреклонностью в отношении «Красных бригад» скрывались разногласия и неуверенность. 25 декабря политический секретарь социалистической партии Б. Кракси потребовал немедленно закрыть тюрьму в Азинаре. По точному замечанию «Униты», «в этом проявился раскол в парламентском большинстве и самом правительстве»110.
      Террористы моментально это почувствовали и усилили нажим. Три дня спустя в тюрьме Трани поднимается бунт. В качестве заложников захвачено 19 охранников. Потребовалась военная операция — высадка десанта специального отряда карабинеров, чтобы восстановить порядок. На следующий день появляется на свет очередное «коммюнике» БР, к которому приложены требования арестантов из тюрьмы Трани. Спустя еще два дня, как уже говорилось, убит генерал Гальва-лиджи. 5 января — новое «коммюнике», сообщающее, что д’Урсо «приговорен к смерти». Есть в нем, однако, оговорка, что жизнь д’Урсо может быть сохранена, если его «оправдают» заключенные в тюрьмах Пальми и Трани. Взамен требуется, чтобы ведущие газеты страны, каналы радио и телевидения «без малейших изменений» передали требования заключенных. Органы печати отвергают этот шантаж. К сожалению, снова особую позицию занимает социалистическая партия: ее печатный орган «Аванти!» заявляет, что предоставит свои страницы террористам. У социалистов тут же находятся союзники. Группа парламентариев-радикалов начинает визиты в тюрьму Трани и «беседует» там со многими заключенными террористами. Хотя представители радикалов не входят в правительство и парламентское большинство, эти беспрецедентные действия наносят серьезный ущерб делу правопорядка.
      10 января «Красные бригады» предъявляют новый ультиматум: «Если в течение 48 часов печать не опубликует требования заключенных в Пальми и Трани, д’Урсо будет убит». К чести итальянской прокуратуры, она отвечает на это обвинением 80 человек, содержащихся в этих тюрьмах, «в соучастии в похищении д’Урсо». Страна не отходит от телевизоров, не выключаются радиоприемники. Развязка наступает неожиданно. «Красные бригады» освобождают д’Урсо. Они исходят из того, что, хотя их ультиматум и отвергнут, тем не менее они добились значительных «уступок». У них были основания для подобных заявлений. В частности, практически закрыта тюрьма в Азинаре, где остались всего двое заключенных, не имеющих к террористам никакого отношения.
      Освобождение д’Урсо вызвало в итальянском обществе двойственную реакцию. С одной стороны, вполне понятное удовлетворение, что спасена человеческая жизнь, с другой — террористам удалось добиться того, чего они не сумели достичь, когда похитили А. Моро. Примечательно, что журнал «Панорама» после этих событий вынес на обложку вопрос: «Д’Урсо свободен, но свободно ли государство?»
      Давая анализ событий, связанных с похищением д’Урсо, коммунистический еженедельник «Ринашита» писал: «Впервые правительство республики продемонстрировало неуверенность, колебания и даже пошло на уступки под нажимом подрывных сил. Опасность такой линии совершенно очевидна, и ее не могут оправдать никакие разговоры о «гуманности». Любые контакты с террористами и тем более удовлетворение их требований есть не что иное, как отказ от самих принципов, на которых основаны республиканские институты. Выявилась и иллюзорность целей, которых пытались добиться по «мотивам человеколюбия». Вертолеты еще не перевезли всех заключенных из тюрьмы Азинара, как «Красные бригады» бросили на «стол переговоров» новые условия, потребовав предоставить для пропаганды терроризма крупнейшие органы печати, радио и телевидения»111.
      Хрупкая тишина, ненадолго установившаяся в Италии после похищения и освобождения д’Урсо, вновь взорвалась громом выстрелов. 17 февраля 1981 г. «Красными бригадами» был убит Луиджи Марангони, директор одной из миланских поликлиник. Это лишний раз подтвердило, что БР и не думают отказываться от своей преступной тактики и что двухмесячное «перемирие», достигнутое ценой уступок со стороны властей, истекло. Вслед за этим последовало новое доказательство того, как опасно идти на поводу у террористов.
      В апреле 1981 г. «Красные бригады» похищают видного деятеля демохристианской партии Чиро Чи-рилло. Через некоторое время он оказывается на свободе при весьма загадочных обстоятельствах. Сразу возникает предположение о том, что он был похищен с целью получения выкупа. Чирилло опровергает такую версию. И все же печать продолжает высказывать многочисленные сомнения: уж слишком много «белых пятен» остается в официальных объяснениях, а речь-то идет не только о похищении и «счастливом» избавлении Чирилло, но и о смерти двух его охранников, погибших при похищении. На протяжении двух лет общественности предоставляют возможность теряться в догадках и построении всевозможных гипотез. Свет на это дело проливается со стороны неожиданной. Впрочем, столь ли уж неожиданной?
      Мафия в Италии имеет три главных ответвления, различающихся прежде всего по географическим зонам «господства». На Сицилии это, так сказать, собственно мафия, в Калабрии — так называемая ндран-гета, в Неаполе — каморра. Существо их везде одинаково, а некоторые частные различия нас в данном случае не интересуют. Остановим взгляд на неаполитанской каморре, поскольку похищение произошло в Неаполе, а сам Чирилло был членом областного правительства Кампаньи, столицей которой и является Неаполь. Несколько лет неаполитанской каморрой железной рукой правит некто Кутоло, человек невероятной жестокости, отправивший на тот свет не одну сотню конкурентов. Наконец он оказывается в тюрьме, и тут выясняется одно чрезвычайное обстоятельство: он и его подручные служили посредниками в переговорах между «Красными бригадами» и более чем просто респектабельными лицами.
      Кутоло пишет письмо одному из своих адвокатов, в котором выражает беспокойство, что, если соглашение с Титта не будет соблюдаться, ему придется плохо. Адвокат, видимо, подстать своему клиенту и вскоре тоже попадает в тюрьму, а собственноручно написанное Кутоло письмо — на стол следователям. О самом Адальберто Титта известно очень немного, но зато главное: он был в хороших отношениях не только с главарем неаполитанской каморры, но и с секретивши службами. Это, в частности, подтверждает и бывший руководитель одной из секретных служб (СИСМИ) генерал Сантовито.
      Как об установленном факте газета «Аванти!» писала о переговорах между секретивши службами, каморрой, «Красными бригадами» и представителями христианско-демократической партии, отмечая, что «два свидетеля — участники этих переговоров, Казилло и Титта, убиты»112. О контактах с деятелями ХДП говорил следователям так называемый советник Кутоло Джованни Пандико. Среди имен он назвал двух членов правительства — Винченцо Скотти и Франческо Патриаркупз. Подобные свидетельства дал и арестованный Паскуале Барра.
      Как отмечала газета «Коррьере делла сера», «письмо Кутоло дает новые поводы для размышлений и проливает дополнительный свет на связи между ка-моррой и терроризмом», особо подчеркивая, что «пакт между БР и организацией Кутоло родился и окреп именно в период похищения Чирилло». По словам газеты, Кутоло не только вел с БР переговоры о сумме выкупа; тогда же обсуждался вопрос о том, как и каким путем каморра поможет «устранить некоторых судейских работников, числившихся в «черных» списках «Красных бригад»»114.
      Интересную деталь подметила газета «Унита», когда писала, что в процессе освобождения Чирилло между секретными службами шла конкуренция, «чтобы угодить кому-то вышестоящему». К сожалению, дать ответ на вопрос «кому?», пока невозможно, но поставлен он совершенно правомерно. Ведь секретные службы подчиняются правительству. То же самое относится и к министерству юстиции.
      Журнал «Эспрессо» приводит на своих страницах выдержки из доклада прокуратуры о деле Чирилло, в которых подтверждается, что «государственные службы, включая чиновников министерства юстиции, участвовали в переговорах между главарями каморры и БР»11Б. Министерство юстиции дало распоряжение начальникам тюрем в Асколи-Пичено и Пальми (где находились арестованные «бригадисты». — Г. 3.), чтобы они не препятствовали контактам между двумя тюрьмами и даже не записывали в регистрационные книги имена посетителей. В довершение к этому уголовник Луиджи Боссо, сблизившийся в заключении с террористами, был переведен из тюрьмы Пальми в Асколи, где провел несколько дней с Кутоло, которого давно знал. Затем его снова вернули в Пальми, но не с пустыми руками. Он прибыл туда с запиской, текст которой гласил: «ХДП готова вести переговоры на любом уровне при посредничестве Кутоло»116.
      Вот такую трансформацию прошла позиция ХДП по вопросу о возможности переговоров с террористами за три года, начиная с дела Моро и кончая делом Чирилло. Как бы полемизируя с подобным подходом, коммунистический еженедельник «Ринашита» в статье, озаглавленной «Был ли возможен другой ответ убийцам Моро?», излагает свою позицию: «Весь ход событий последнего времени подтвердил, что идти на уступки терроризму, в какой бы то ни было степени признряая их, означало бы ввергнуть страну в пропасть... Это было бы непростительной и катастрофической ошибкой»117.
      Цепь преступлений, которой не видно конца до сего дня, подтверждает правильность позиции, что никаких переговоров с террористами вести нельзя. Поскольку мы не пишем хронологию преступных деяний «Красных бригад», остановимся еще только на одном «громком» преступлении БР.
     
      Американский «хэппи-энд»
      Все напоминало классический «счастливый конец» по лучшим американским стандартам. Человек с изможденным лицом и впалыми щеками, заросшими многодневной щетиной и бородой, негромко, но достаточно бодро повторял с экрана телевизора: «Все хорошо. Все в порядке. Все хорошо...» В нем, правда, трудно было узнать бравого бригадного генерала США Джеймса Доузера, занимавшего пост заместителя начальника сухопутных войск НАТО в Южной Европе. Конечно, после 42-дневного нахождения в тюрьме «Красных бригад» даже спортивный, тренированный генерал не мог выглядеть по-иному.
      Генерал Доузер в силу занимаемого положения был подходящей фигурой для БР, которые всегда заботятся об общественном резонансе на свои преступления. К тому же он часто появлялся на людях, прогуливался по берегу реки Адидасе, занимался там гимнастикой. «Красные бригады», похоже, в этот раз избрали наиболее простой способ. 17 декабря 1981 г. в квартире генерала в Вероне раздался звонок в дверь. Дверь «сантехникам» открыл сам Доузер. На этот раз все обошлось без перестрелки и кровопролития. Короткая борьба с применением наркотизирующего вещества, генерала грузят в баул и вывозят в неизвестном направлении. Напомним, что в Вероне находится немалая колония американских военных, а окрестности ее густо усеяны американскими и натовскими базами самого различного назначения. Читатель легко представит, какой начинается переполох! Могу с уверенностью засвидетельствовать, что во время похищения А. Моро не предпринимались столь массированные и разносторонние действия силами порядка. Верно, опыт у них уже накопился немалый, но дело, однако, не только в этом. Долгое время полагали, что терроризм опасен лишь для самих итальянцев, и даже поступавшая в секретные службы информация о том, что БР готовят крупную акцию против верхушки НАТО, никого не насторожила, поскольку считалась недостоверной. О том, что готовится крупная акция, можно было догадаться давно. Во всяком случае, более чем за год, в октябре 1980 г., миланская газета «Коррьере делла сера» высказывала такую гипотезу после того, как сразу у 14 автомобилей были похищены номерные знаки. Примерно такая же ситуация предшествовала похищению А. Моро, а «резервные» номерные знаки нужны террористам, чтобы лучше запутывать следы.
      Не будем сейчас останавливаться на перипетиях похищения Доузера. Упомянем лишь о двух весьма существенных моментах: во-первых, о приезде в Италию представителей спецслужб США и ФРГ и, во-вторых, о том, что друзья генерала учредили «премиальный фонд» в 2 млрд. лир тому, кто выведет власти на след похитителей. Какое из средств оказалось более эффективным, сказать трудно, но факт остается фактом: через 40 с небольшим дней «тюрьма» Доузера была обнаружена на окраине Падуи, в 80 км от Вероны, и специально подготовленной группе удалось освободить его и арестовать нескольких террористов без единого выстрела. Журнал «Эспрессо» после освобождения Доузера опубликовал статью под примечательным заголовком: «Чудеса: секретные службы функционируют!» Не хотели ли ее авторы сказать, что, когда это необходимо определенным влиятельным кругам за океаном, находится управа и на БР. Бесспорным остается одно, что американский генерал оказался единственным пленником, которого силам порядка, именно силам порядка, подчеркнем это обстоятельство, удалось освободить целым и невредимым. Однако даже после такого «хэппи-энд» остается несколько вопросов.
      Что, БР и иже с ними действительно такие убежденные противники войны и натовских баз на Апеннинах, коль решили прибегнуть к подобной акции? Ответ категорически отрицателен, хотя на фотографии, распространенной террористами, Доузер и держит плакат: «Империалистический кризис порождает войну. Только антиимпериалистическая война может похоронить войну навсегда». Текст, судя по всему, заимствован из цитатников Мао Цзэдуна. Люди, бесконечно проливающие кровь ни в чем не повинных прохожих и свидетелей, люди, не расстающиеся с оружием и видящие только в нем способ разрешения социально-политических проблем мира, не могут предстать в облике пацифистов, как бы они ни старались. Но расчет здесь, конечно, определенный был. Развернувшееся по всей Западной Европе, и в частности в Италии, массовое движение сторонников мира, противников гонки вооружений охватывает все более широкие слои общества. Как и любое столь массовое движение, включившее представителей различных классов, социальных групп, людей самых различных политических и общественных взглядов и концепций, оно неоднородно, степень политической закалки его участников различна, представления об обеспечении мирного неба над планетой также отличаются оттенками. Среди них есть, например, даже противники использования атомной энергии в мирных целях. Все это никак не уменьшает ценности и авторитетности борьбы за мир, но вот на эту неоднородность и рассчитывают террористы, испытывающие постоянный недостаток в новых рекрутах. Глядишь, кто-нибудь и поспешит в ряды организации столь «отчаянной», что ворует даже натовских генералов. Психологический фактор играет здесь не последнюю роль. Совершенно нельзя исключить, что БР таким образом одновременно хотели дискредитировать благородное движение сторонников мира. Вот, мол, какими средствами они пытаются отстоять мир.
      Есть и еще один вопрос: как БР решились на похищение Доузера? Они не могли не понимать, что немедленно подвергнутся массированной атаке сил порядка. Общеизвестно, что существует не только соперничество между «колоннами» БР в разных областях и городах, но и серьезные разногласия «тактического» порядка. Одни группы считают себя более «революционными», другие — более «умеренными». Речь, естественно, идет лишь об оттенках, но в любом случае — крайнего экстремизма. Отсюда и расхождения в целях и выборе места проведения тех или иных акций.
      В те дни газета «Коррьере делла сера» сообщала о расколе в среде «Красных бригад», действующих в районе Венеции и Вероны. Там создалось две группы, которые сочли возможным вынести свою свару наружу, используя для этого «коммюнике» о похищении генерала. Одна из групп обвиняла другую в том, что «она украла часть средств БР, показав себя бандитами». Их же называли «мелкобуржуазными болтунами и жалкими оппортунистами», а также «врагами БР, с которыми будут обращаться соответствующим образом»118. Оставим в стороне анекдотичность подобной терминологии в среде «Красных бригад». Подчеркнем главное: в них начинается раскол, свидетельствующий о явном тупике в дальнейшей тактике и стратегии, но ни в коем случае не делающий «Красные бригады» менее опасными. Более того, можно сказать, что похищение Доузера — это своего рода провокационная попытка осложнить международную ситуацию.
      Журнал «Ринашита», ссылаясь на две разноречивые «резолюции» БР, опубликованные в течение одной недели, рассматривает их как «доказательство серьезных контрастов и противоречий в БР»119. Примечательно, что «Красные бригады», украв генерала Доузера, ничего не сообщили о «цели похищения», ограничившись информацией, что «процесс над ним начат».
      По мнению еженедельника «Эспрессо», «похищение должно было создать большие сложности для итальянского правительства» 12°. И надо признать, здесь террористы своей цели добились. Тогдашний премьер Дж. Спадолини, получив это сообщение, вынужден был прервать ужин с иностранным гостем и срочно вызвать к себе министров внутренних дел и обороны для разработки экстренных мер.
      Прежде чем к силам общественного порядка пришел успех, а генерал Доузер благополучно отбыл в Соединенные Штаты, Италию на протяжении почти полутора месяцев лихорадило, как тяжело больного. Создавалось впечатление, что в стране вообще нет никаких проблем, кроме как разыскать похищенного американского генерала.
      Многие итальянские издания использовали ситуацию для ведения недобросовестной антисоциалистической кампании, муссируя всякого рода домыслы и слухи. Некоторые договорились до того, что фотографии генерала в «тюрьме» представляют собой монтаж и вообще «Красные бригады» — это только ширма, а на самом деле «Доузер находится в руках иностранных секретных служб». Логика подобных инсинуаций была примитивна и прямолинейна, но точно рассчитана на обывателя. Ему заранее подсовывают ответ на вроде бы невинный вопрос: какие страны мог бы заинтересовать высокопоставленный генерал НАТО? От такого провокационного вопроса рукой подать до «международного терроризма» и лживых обвинений в адрес Советского Союза, стран социалистического содружества, а также национально-освободительных движений. Аспект этот нельзя оставлять без ответа, и мы посвятим ему последние страницы нашей книги.
     
      Истина против лжи
      С приходом в Белый дом администрации, возглавляемой президентом Р. Рейганом, резко ухудшилась международная обстановка. Американская администрация сделала все возможное, чтобы вернуть планету к временам «холодной войны» и до предела обострить конфронтацию. В ход пошли все средства, включая и массированные пропагандистские кампании. Не последнее место среди них занимала шумиха, поднятая вокруг «международного терроризма», — очевидная попытка оклеветать прежде всего страны социализма, якобы его инспирирующие. Начатая за океаном кампания была подхвачена союзниками США по НАТО. Не оказалась в стороне и Италия. Все чаще и чаще вместо того, чтобы сосредоточить усилия на борьбе с терроризмом в собственной стране, некоторые политические деятели на Апеннинах стали делать бездоказательные заявления и недостойные намеки. Надо сказать, что они не прошли бесследно в государстве, которое буквально содрогалось под ударами террористических формирований. Общественность хотела знать, есть ли доказательства того, о чем позволяли себе говорить видные политические деятели.
      Наконец в 1981 г. депутаты итальянского парламента потребовали, чтобы правительство высказалось на эту тему четко и недвусмысленно. Тогдашний премьер А. Форлани выступил с докладом в парламенте и вынужден был признать, что «фактически не существует элементов, которые указывали бы на связи итальянского терроризма с иностранными государствами, и в частности с восточноевропейскими». Премьер, однако, противореча сам себе, признал правомерными высказывания всякого рода «предположений», если они делаются «партийными деятелями, а не на официальном правительственном уровне», оставив широко открытыми двери для недобросовестных манипуляций. Итальянский председатель совета министров сознательно поставил знак равенства между терроризмом и законной борьбой народов за свое национальное, экономическое и социальное освобождение.
      Советское государство дало достойную отповедь подобным инсинуациям. «Всякие утверждения о причастности Советского Союза к террористической деятельности — это грубый и злонамеренный обман, — говорилось в Заявлении ТАСС. — Они не могут не вызвать у советских людей чувство возмущения и законного протеста. Советский Союз всегда был и остается принципиальным противником теории и практики терроризма, в том числе в международных отношениях. Терроризм органически чужд мировоззрению советских людей, политике Советского государства»122.
      В то время как высокопоставленные итальянские политики активно подключались к кампании, начатой администрацией Рейгана, события на Апеннинах разворачивались своим чередом. «Красные бригады», в частности, предпочитали эффективным словесным фейерверкам вполне конкретные акции. Еще не остыл на парламентской трибуне полемический заряд по поводу «международного терроризма», как БР совершают очередное преступление. Похищен видный деятель ХДП Ч. Чирилло. О том, какими «методами» его удалось освободить, говорилось выше. Некоторое время спустя БР похищают Роберто Печи, брата раскаявшегося «бригадиста» Патрицио Печи, и убивают его. Словом, все продолжает идти, как и раньше.
      Правда, и по «Красным бригадам» наносятся чувствительные удары. Многие из главарей «колонн» БР оказываются за решеткой, в том числе те, кто принимал непосредственное участие в итальянском «преступлении века». Наконец в апреле 1982 г. в Риме начинается один из крупнейших процессов над «Красными бригадами». Как видим, для этого понадобилось четыре года. Обвиняемых — 63 человека, но девять из них находятся в бегах. Процесс проходит в одном из спортивных сооружений столицы, специально подготовленном для судебного слушания. Оно обнесено высоким железным забором. Установлены две бронированные башни. Здание охраняют 300 человек из службы безопасности. Предосторожности оказываются не лишними. За два дня до начала процесса оставшиеся на свободе «бригадисты» обстреливают один из постов; к счастью, убитых нет, дело ограничивается ранеными.
      На процессе террористы ведут себя вызывающе. Один из главарей БР, П. Галлинари, открыто заявляет, что Альдо Моро был похищен и убит за то, что стремился к созданию в Италии правящего большинства с участием коммунистов. Газета «Репубблика» писала, что впервые один из главарей БР столь прямо указывает на истинную цель «устранения» А. Моро. Эту же мысль проводит «Паэзе сера»: ««Красные бригады» в первый раз так ясно заявили, что их цель совпала с тайными планами определенных политических кругов»123.
      Судьи приговорили 32 обвиняемых к пожизненному заключению124, других — к различным срокам лишения свободы. Но у очень многих итальянцев осталось ощущение, что выявлена далеко не вся истина и не все виновные оказались за решеткой. Так, двое из девяти террористов, осуществивших нападение на виа Фани, оказались ненайденными. Может быть, это как раз те двое, что говорили по-немецки, и «удобнее» было обойтись без этих обвиняемых, чтобы не обнажились подлинные международные связи террористов?
      Один из адвокатов, участвовавших в процессе, Гуидо Кальви, говорил, что, несмотря на большое количество доказательств того, как «технически» было совершено покушение на А. Моро, остается «много темных мест», не позволяющих понять до конца, «кто и почему убил А. Моро». По его мнению, «А. Моро нельзя было спасти. Когда он был похищен «Красными бригадами», они уже знали, что убьют его»12. В этом заявлении просматривается очевидный намек на то, что за спинами «Красных бригад» стояли другие силы.
      К подобному выводу пришла в заключительном докладе и парламентская комиссия, занимавшаяся в течение трех лет расследованием дела А. Моро. «Во многих случаях, — подчеркивают авторы доклада, — руководители полиции и спецслужб вели себя так, будто бы кровавый эпилог преступления был уже заранее известен»126.
      Даже после окончания процесса в Риме ни слова не было опубликовано о международных контактах террористов, будто их и не существует. Целесообразно напомнить в связи с этим фразу из журнала «Эуропео»: «Изо всех щелей вылезают международные связи террористов, и это — реальность». Тот же журнал приводит мнение Гуидо Гуаско, одного из следователей, занимавшихся делом Моро, о том, что в материалах следствия есть немало документов, доказывающих международные связи итальянских террористов с вооруженными группами, действующими в других капиталистических странах. Существует совместный доклад итальянских и французских секретных служб, в котором говорится о наличии в Париже крупного центра «Красных бригад». Ссылаясь на него, Гуаско говорит: «Подрывные организации различных стран, в том числе и БР, были между собой в постоянных контактах, осуществляя их через координационные центры в Париже и Цюрихе... Оба они хорошо законспирированы: в одном случае под книжный магазин, в другом — под организацию, ведущую социально-экономические исследования»127. Сообщения такого рода — это лишь капли в море недобросовестных рассуждений и попыток увести общественное мнение от истины, правда, не всегда приводящих их авторов к желанной цели. Большинство итальянцев, хотя они «уже приобрели привычку сосуществовать с терроризмом», трезво оценивают это явление, «ставшее структурным элементом повседневной жизни итальянского общества». Журнал «Эспрессо» провел опрос, в результате которого выяснилось, что 51% итальянцев считает, что «БР являются, сознательно или несознательно, орудием в руках людей, занимающих высшие ступеньки общества». Видимо, только этим и можно объяснить слова одного из участников процесса в Риме, отметившего, что «существует еще масса тайн и секретов, связанных с похищением и убийством А. Моро»12в.
      Несомненно, что именно желанием скрыть истину были продиктованы действия тех, кто развернул широкую антисоциалистическую кампанию в связи с покушением на папу римского Иоанна Павла II, совершенным в мае 1981 г. турецким неофашистом Мехмедом Али Агджой. В результате его «признаний» в конце 1982 г. в Риме был арестован сотрудник болгарской авиакомпании Сергей Антонов. Небылицы, рассказанные турецким неофашистом, не выдержали никакой проверки — в них просто не сходятся концы с концами. Правда, это не остановило организаторов провокационной кампании и тех, кто ее инспирировал. Кратко отметим только отдельные моменты того, как добывались «признания» Агджи. Последний был заключен в уже упоминавшуюся нами тюрьму города Асколи-Пичено. Там уголовники не раз и не два инсценировали покушение на его жизнь. Когда Агджа «созрел», его взял под свое покровительство главарь неаполитанской каморры Кутоло. Он же посоветовал ему обратиться к «надежному человеку» — тюремному священнику Ма-
      риано Сантини. После священника к Агдже зачастили сотрудники итальянских спецслужб. Под их «дирижерством» Агджа и выступил со своими «сенсационными» признаниями о том, что к покушению на папу якобы причастны социалистические страны, и в частности болгарский гражданин Антонов.
      И снова в этом деле не обошлось без «Красных бригад». Один из их главарей, Джованни Сенцани, находившийся в той же тюрьме, начал давать Агдже уроки итальянского языка. Что это были за «уроки», легко можно представить, если вспомнить, что Сенцани в начале 1981 г. активно участвовал в сговоре с Кутоло о совместных действиях БР и каморры. «Учитель», судя по всему, доходчиво объяснил, что сговорчивость Агджи будет оплачена смягчением приговора, и сделка состоялась. Когда слепленная кое-как «версия» неофашиста стала рассыпаться, было решено усилить антисоциалистическую истерию.
      Агджу повезли якобы для дачи показаний в полицейское управление Рима. Такого прецедента, по утверждению итальянской печати, еще не знало судопроизводство страны. Но зато об этом своевременно проинформировали некоторых журналистов и телеоператоров. Агджа получил возможность повторить свои измышления перед магнитофонами и телекамерами. Министерство юстиции пообещало разобраться, кто нарушил порядок, по которому преступники допрашиваются в тюрьмах, где они содержатся. На этот вопрос, быть может, и найдется какой-нибудь формальный ответ. Куда труднее объяснить, в связи с чем понадобилось допрашивать преступника, уже осужденного и отбывающего срок наказания. Правда, и тут легко можно спрятаться за термин «тайна следствия».
      Тайны имеют, однако, одно общее свойство — переставать быть таковыми. Организаторы антисоциалистической истерии явно забыли об этом. В распоряжение журнала «Паче э гуэрра» попали документы, которые редакция не сочла нужным держать втуне. «Организация в Италии кампании по привлечению внимания общественности к участию Болгарии в покушении на Иоанна Павла II возможна и многообещающа... Друзья из СИСМИ заверили наших специалистов, что Агджа ныне готов сотрудничать. Помощь США в этом деле была бы весьма уместной»129. Нет, это не цитата из разведывательного донесения. Это строки из шифровки, подписанной американским послом в Италии М. Рэббом и отправленной в Вашингтон еще в августе 1982 г. Посол заодно перечислил в документе названия газет и фамилии итальянских политиков и генералов, готовых оказать «содействие». Была запрошена и подмога. «Для окончательной координации» в Италию и Ватикан прилетал отставной генерал Вернон Уолтерс. Визит его не оказался бесплодным. Спустя всего несколько месяцев, в декабре того же года, в Белый дом была отправлена еще одна депеша: «...Как и ожидалось, наша операция по связи Болгарии с покушением на жизнь папы римского привела к полному успеху. Европейские средства массовой информации с энтузиазмом развили предварительно разработанные тезисы»130. Конечно, посольство США предпочло откреститься от подобных компрометирующих документов. Впрочем, когда истина борется против лжи, от жрецов последней трудно ожидать чего-либо другого.
      Журнал «Паче э гуэрра» в следующем после публикации документов номере снова сообщал о том, что тюрьму, где содержался Агджа, постоянно посещали представители секретных служб. Они имели контакты с турецким неофашистом, сидящими там членами «Красных бригад» и уголовниками из неаполитанской каморры. Журнал проводит в высшей степени знаменательную параллель: «Достаточно прочитать почти все приговоры последних 15 лет, касающиеся покушений и преступлений неофашистских террористов, чтобы убедиться, сколько раз агенты наших секретных служб сознательно старались направить судебные разбирательства по неправильному пути, доходя до таких методов, как сокрытие вещественных доказательств и пособничество бегству важных свидетелей». Журнал делает совершенно правильный вывод: «Весь сюжет так называемого болгарского заговора был соткан руками нескольких секретных служб». Приводит журнал и тенденциозное поведение тогдашнего министра обороны JI. Лагорио, который без каких бы то ни было доказательств связал итальянский терроризм со странами Варшавского Договора, но, выступая в парламентской комиссии по контролю над секретными службами, ни словом не обмолвился о визитах их представителей к Агдже131.
      Даже американская телевизионная компания Эй-би-си показала передачу, в которой, по словам французской «Юманите», «пункт за пунктом подтвердила все заявления, с которыми с самого начала выступали Антонов, его адвокаты, посольство НРБ в Риме и болгарское правительство». Газета саркастически замечает: «Итальянскому правительству остается теперь лишь обвинить в сговоре с Болгарией американское телевидение, чтобы по-прежнему упорно цепляться за те басни, которые были продиктованы ему спецслужбами Вашингтона»132.
      Принципиальная оценка провокационной акции была дана советской прессой. Газета «Правда» писала: «Вашингтон преследовал вполне конкретные цели — разжечь антикоммунистический психоз на Западе, бросить тень на социалистические страны, восстановить против них руководство католической церкви, где среди прихожан все сильнее нарастают антивоенные настроения»133. Фальшивка о «причастности» Болгарии к покушению на папу лопнула, подтвердив народную мудрость о том, что ложь не станет правдой, сколько бы ее ни повторяли.
     
      Буржуазия и крупный капитал не могут обходиться без тайных рычагов власти, чтобы сохранить свое влияние и могущество. С каждым годом они становятся все более неразборчивыми в средствах. Они ставят на службу себе и организованную преступность, и неофашистские формирования, и левоэкстремистские группировки, и масонство. Республиканским институтам в Италии, как мы видели, противостоят немалые и влиятельные силы, предпочитающие маскировать свои узкоклассовые интересы и преступные замыслы. Предстоит долгая и трудная борьба всех прогрессивных сил страны, прежде чем на Апеннинском полуострове смолкнут выстрелы террористов всех мастей и итальянское общество перестанет находиться под их постоянным прицелом. И понадобятся многие годы, чтобы освободиться от липкой паутины, которой опутала страну преступная масонская ложа «П-2».

|||||||||||||||||||||||||||||||||
Распознавание текста книги с изображений (OCR) — творческая студия БК-МТГК.