Глава восьмая

Увидев, что планёр несёт его прямо в открытое окно, Петя отчаянно завопил и задрыгал ногами. Под ним мелькнул стол, подоконник с яркими пятнами цветов... и вдруг открылась бездонная прорва двора-колодца. Крик сорвался, спереди на него стремительно наплывала серая шершавая стена… Раздался треск, Петя куда-то полетел и потерял сознание.

Он очнулся на каменном карнизе, опоясывающем двор по периметру на уровне четвёртого этажа. Отполз от края на безопасное расстояние и отдышался, пытаясь унять волнение. Касаясь одной рукой неровностей стены и пошатываясь, зашагал по карнизу в сторону своего окна, находившегося теперь на противоположной стороне двора.

Карниз был довольно широкий, и разгуливать по нему было бы совсем не опасно, если бы путь не преграждали громоздившиеся на карниз жестяные подоконники. Первой же комнатой с таким подоконником была комната Маринки Корзинкиной.

Из окна этой комнаты за Петей давно уже следил кот Барсик. Он был очень хитрый, поэтому не высовывался наружу, а наблюдал за происходящим через отражение в стекле. Недавно он плотно подзакусил и вплоть до последней минуты приятно полёживал, щурясь на полуденное майское солнышко.

В размеренной и спокойной жизни кота Барсика была одна досадная незавершённость, мечта, вопиющая о скорейшем своём воплощении, мечта, временами переходящая в страсть… Короче говоря, он хотел поймать птичку. На улицу беднягу не выпускали, а в колодец двора птицы залетали не так уж часто. Но если Барсик замечал в небе что-то мелькнувшее в стремительном полёте, то мгновенно принимал боевую стойку, шерсть на нём поднималась дыбом, а глаза метали молнии. Птичка исчезала, а кот издавал протяжный, мучительный вопль. Если же неосторожный голубь или воробей залетал во двор, родители Маринки закрывали в квартире все окна, чтобы обезумевшее животное не сорвалось вниз с четвёртого этажа.

Барсик был толстым и ленивым, но при всей своей дородности, ловким и сообразительным. Увидев, что в сторону его окна летит большая диковинная птица с неподвижными крыльями, он даже не подал виду, что она его как-нибудь интересует.

Однако дальнейшее развитие событий заставило его вскочить с места и высунуть голову на улицу. Птица с треском разбилась о стену дома, а на карнизе остался лежать птенец — ещё совсем маленький и не сформировавшийся, скорее похожий на крошечного человечка… Барсик лёг на место, притворился спящим и продолжил наблюдение за объектом в отражение окна.

Птенец встал на ноги и зашагал прямо к Барсику. Едва только он перебрался с карниза на подоконник, кот ловко поддел его лапой, схватил зубами за воротник и спрыгнул в комнату.

Это был его долгожданный триумф.

Он не собирался есть свою добычу, но ему ужасно хотелось похвастать ею перед хозяевами.

И он побежал по коридору на кухню, гордо сжимая в зубах крошечную птичку, которая пищала и отчаянно трепыхалась.

На кухне у плиты стояла бабушка и жарила оладьи. Здесь же была и Маринка Корзинкина, которая не то чтобы помогала, но и не очень мешала. Как только бабушка отворачивалась, она хватала с тарелки горячий оладышек дула на него, быстро надкусывала и, подпрыгнув, садилась на край стола.

— Ой, смотри! — закричала вдруг Маринка. — Барсик мышку поймал! Смотри, смотри!

Барсику стало обидно, что его птичку приняли за мышку, но в то же время приятно столь шумное внимание к своей особе. Сохраняя привычку держать фасон, он деловито проследовал в свой угол и положил Петю на блюдечко.

— Ой, она ещё живая, она пищит! — Маринка отложила оладышек и спрыгнула на пол. — Барсик, не смей, брысь!

— Да что ты такое говоришь, откуда у нас мыши-то… — проворчала бабушка.

— Ну как же ты не слышишь! Сейчас сожрёт!

Тем временем Барсик, уловив обидную для себя перемену в настроениях, не говоря уже о «брысь!», схватил Петю за шиворот и побежал с ним по коридору.

— Стой! — закричала Маринка и побежала за котом. — Вот я тебя!

Топот и крики напугали Барсика так, что он сжался в углу прихожей и, загораживая добычу своим телом, угрожающе зашипел. Маринка взяла кота за шкирку и оттащила в сторону. Одной рукой нащупала в темноте мышонка, а другой щёлкнула Барсика по розовому носу.

— Бедненькая мышка, — заговорила она с Петей, пряча его в ладошках и целуя в голову. — Не бойся, я никому не дам тебя в обиду.

Она принесла мышонка в комнату и засунула в пустой спичечный коробок.

— Теперь ты будешь жить у меня. Не в коробке, конечно; в приличном доме… из картона. Кукла Рита ждёт маленького ребёнка, и может случиться так, что он родится уже сегодня… А уж как она обрадуется, если у неё родится мышонок. Мы будем кормить тебя разными крошками, сыром и сахарком… Всё, что хочешь. Ой!.. Ведь мы не дали тебе имени! Ты у нас мальчик или девочка?

Мышка в коробке отчаянно завозилась и запищала. Девочка поднесла коробок к уху, и тут ей показалось… нет, нет, она совершенно отчётливо услышала, как мышка пищит человеческим голосом:

— Не надо кормить, не надо имени! Корзинкина! Это я, Петя Огоньков! Меня превратили! Выпусти меня отсюда!

Раскрыв рот, Маринка некоторое время смотрела прямо перед собой. На секунду ей показалось, что в окне напротив, там, где живёт Петя Огоньков, колыхнулось занавеска. И у неё сразу отлегло от сердца: конечно, это сам Петя стоят за занавеской, поглядывает за ней и попискивает.

— Дурак, — сказала она и села за стол спиной к окну.

Положив коробок перед собой, продолжила:

— Сегодня я соберу кукол на родительский совет, и мы решим, какое имя лучше всего подойдёт первенцу… Кто же у нас первенец — девочка или мальчик? Интересненько…

Склонившись над столом и высунув от любопытства кончик языка, Маринка начала осторожно раздвигать коробок.

В щёлке показались одетые в крошечные кроссовки ножки и синенькие штанишки, затем рубашечка, ручки, шея и… наконец, головка крошечного Пети Огонькова.

Маринка негромко сказала «ой», встала, с грохотом опрокинув стул, попятилась к стене и пронзительно закричала.

На крик прибежала бабушка.

— Бабушка, смотри, смотри!..

— Да что такое случилось? Я без очков-то не вижу…

— Там…

Маринка вдруг осеклась. Присутствие бабушки её успокоило и теперь ей захотелось рассмотреть человечка.

— Там… мышка. Просто мышка. Я боюсь мышей. Иди, иди, бабушка, я только вначале испугалась, а теперь больше не боюсь.

Торопливо выпроводив бабушку из комнаты, Маринка осторожно, шаг за шагом, стала приближаться к столу.

Человечек уже стоял рядом с коробком, что-то попискивал и размахивал руками.

Медленно, не сводя с него глаз, девочка опустилась на стул, вытянула шею и наклонила голову. Да-да, несомненно, это был её сосед и одноклассник Петя Огоньков. Только совсем крошечный…

— Это я! Я! Петя Огоньков! — надрывался человечек. — Меня превратили!

— Петя, это ты?..

— Да, да, это я! Меня превратили, понимаешь? — кричал Петя тоненьким-тоненьким голоском.

— Ой… — выдохнула Маринка, — вот это дела… Как же ты теперь в школу будешь ходить?

Пете нестерпимо захотелось Корзинкину укусить и ли чем-нибудь ударить, он не находил слов от возмущения. Но тут бабушка позвала внучку пить чай.

Маринка бесцеремонно засунула Петю в коробок и прошептала:

— Я сейчас, только на минутку, чтобы бабушка ничего не подумала.

Она убежала на кухню, а в комнату зашёл оскорблённый до глубины души толстый кот Барсик.

Мгновенно то-то почуяв, он некоторое время внимательно оглядывался по сторонам, потом запрыгнул на стол и начал обнюхивать коробок. В это время у Пети глаза были на мокром месте, он шмыгал носом и тихонько всхлипывал. Было душно, сильно пахло деревом и спичками.

Между тем, пока Маринка, обжигаясь чаем, судорожно обдумывала всю эту дичайшую ситуацию, Барсик приходил во всё большее волнение. Он стал догадываться, что коробок каким-то образом связан с чрезвычайными событиями последнего времени. Он подал голос и тронул лапой подозрительный предмет. Наподдал раз, другой…

Предмет отскочил, Петя внутри закувыркался.

— Эй! — закричал он. — Брысь! Пошёл вон!

Оттого, что коробок запищал, Барсик потерял голову и погнал свою находку куда придётся — со стола на пол и дальше — словно нападающий хоккейной сборной.

Если бы Петя был нормальным мальчиком, то высоту, с которой он упал, можно было бы сравнить с высотой пятиэтажного дома. Но поскольку теперь на него действовали уже совсем другие силы природы, его тряхнуло, конечно, как следует, но он остался цел и даже же набил себе шишек.

Но вот в коридоре послышались шаги, Барсик загнал коробок под шкаф, запрыгнул на стул и принял непринуждённую позу, показывая всем своим видом, что он здесь давно я вообще не думал заниматься какими-нибудь глупостями.

Маринка с первого взгляда поняла, в чём дело, и дала Барсику такую оплеуху, что тот, не издав ни звука, пулей вылетел за дверь.

— Петя, Петя, ты где!

Из-под шкафа послышался писк. Маринка при помощи линейки выгребла коробок и прижала его к груди.

— Бедненький, — прошептала она. — Я больше тебя одного не оставлю, ты теперь всегда будешь со мной, всегда. Ты голодный? Ты кушать хочешь?

Маринка Корзинкина чувствовала неожиданный прилив нежности к человечку, не важно как ставшему беспомощным и беззащитным.

— Не бойся, маленький, — шептала она, губами касаясь коробка, и Петя чувствовал запах свежих оладышек и абрикосового варенья, — я никому тебя не отдам, я буду о тебе заботится.

— Нет! Нет! — закричал Петя и заколотил руками и ногами по стенкам. — Не хочу быть маленьким! Помогите, сделайте что-нибудь!

И он, в конце концов, разрыдался по-настоящему.

Маринка Корзинкина открыла коробок, присела на стул и задумалась.

Она думала с минуту, а потом сказала:

— Знаю. Я придумала, что нужно делать.

Петя перестал плакать и насторожился.

— Мы пойдём к ведьме, и она превратит тебя обратно в мальчика.

«Вот так, — подумал про себя Петя, в котором в то же время проснулось что-то вроде надежды, — я уже и не мальчик. Я теперь, наверное, что-нибудь вроде насекомого…»

— Я знаю одну ведьму, — продолжала развивать свою мысль Корзинкина. — Когда прошлой весной Барсик пропал из дома, мама ходила к ней колдовать, чтобы он вернулся.

— Ну и как, — недоверчиво поинтересовался Петя, — помогло?

— Вот дурак, ты же его видел, стало быть, помогло. А теперь ему и убегать никуда не надо. У него дома всё есть.

— Почему?

— Почему, почему, — Маринка поднялась с места. — Маленький ещё знать, почему. Сейчас оденусь и пойдём.

— Маленький… — повторил Петя. — «Ещё» или совсем?..