Иван Андреевич Крылов (1769—1844)

Собачья дружба

У кухни под окном
На солнышке Полкан с Барбосом, лёжа, грелись.
Хоть у ворот перед двором
Пристойнее б стеречь им было дом,
Но как они уж понаелись —
И вежливые ж псы притом
Ни на кого не лают днём —
Так рассуждать они пустилися вдвоём
О всякой всячине: о их собачьей службе,
О худе, о добре и, наконец, о дружбе.
«Что может, — говорит Полкан, — приятней быть.
Как с другом сердце к сердцу жить;
Во всём оказывать взаимную услугу;
Не спать без друга и не съесть,
Стоять горой за дружню шерсть
И, наконец, в глаза глядеть друг другу,
Чтоб только улучить счастливый час,
Нельзя ли друга чем потешить, позабавить,
И в дружнем счастье всё своё блаженство ставить!
Вот если б, например, с тобой у нас
Такая дружба завелась:
Скажу я смело,
Мы б и не видели, как время бы летело». —
«А что же? это дело! — Барбос ответствует ему: —
Давно, Полканушка, мне больно самому,
Что, бывши одного двора с тобой собаки,
Мы дня не проживём без драки;
И из чего? Спасибо господам:
Ни голодно, ии тесно нам!
Притом же, право, стыдно:
Пёс дружества слывёт примером с давних дней.
А дружбы между псов, как будто меж людей,
Почти совсем не видно». —
«Явим же в ней пример мы в паши времена, —
Вскричал Полкан: — дай лапу!» — «Вот она!»
И новые друзья ну обниматься,
Ну целоваться;
Не знают с радости, к кому и приравняться:
«Орест мой!» — «Мой Пилад!»* Прочь свары**,
зависть, злость!
Тут повар, на беду, из кухни кинул кость.
Вот новые друзья к ней взапуски несутся:
Где делся и совет и лад?
С Пиладом мой Орест грызутся, —
Лишь только клочья вверх летят;
Насилу наконец их розлили водою.

Свет полон дружбою такою.
Про нынешних друзей льзя*** молвить, не греша.
Что в дружбе все они едва ль не одинаки:
Послушать — кажется, одна у них душа, —
А только кинь им кость, так что твои собаки!