Глава девятнадцатая
РАЗВЯЗКА
В то время, пока Базиль показывал чудеса воздушной акробатики, Раиса Книксен и Шайтанов выносили из подземелья сокровища, а Белотелов давал подробные показания в милиции, ещё трое участников событий находились в положении, которому не позавидуешь.
После того как в дно ударила тоненькая струйка воды, дети некоторое время просто сидели молча, парализованные страхом. Потом они хорошенько прокричались и даже охрипли. Паровой котёл имел толстые стенки, был отлит давно и на совесть. Даже в самом подвале их можно было расслышать только вблизи, а уж на улице… Потом они плакали, потом искали виноватого, а потом, когда воды натекло по пояс, а сверху оставалось всего столько же, они задумались о своём будущем и прошлом. Когда вода достигла уровня плеч, а головы упёрлись в крышку, у них началась тихая истерика, потому что на громкую сил уже не хватало.
В эту минуту снаружи что-то грохнуло и котёл содрогнулся.
Дети замерли и перестали дышать, сердца их забились так, что на поверхности воды поднялось лёгкое волнение.
А это Аслан Шайтанов, добравшийся наконец, в сопровождении своего «эс-эс-гестапо», до подвала, поднатужился и откинул чугунную плиту.
Сначала он вытащил на поверхность мешок с золотом, потом вылез сам, а потом, протянув руку, вытащил из подземелья Раису Фридриховну. Фашистскую каску и автомат дама оставила внизу и теперь держала в руке только небольшой револьвер «бульдог».
— Иди покупаль сумка для золота и подгоняль сюда мотор, — приказала она.
Шайтанова разрывали противоречивых желания: а) плюнуть на всё и не вернуться; б) рискнуть ради золота.
Пока он в мучительном раздумье переводил взгляд с лица Раисы на дуло револьвера, были слышны охрипшие голоса детей, плеск воды и стук ослабших кулаков о крышку котла. В этом шуме довольно отчётливо вдруг прозвучало слово «тонем!», которое Катя, Миня и Боба, сговорившись, прокричали разом в три голоса.
— Слущай, почему в котле вода? — поинтересовался Шайтанов. — Надо посмотреть, протечка…
— Не надо, — угрожающе сказала Раиса. — Не надо смотреть. Не видел и не слышал. Ты теперь богач. Зачем свидетели.
Тут до Шайтанова начал доходить смысл происходящего, и его разом всего прошибло потом.
— Так ты чего их… заживо?.. — прошептал он, отступив назад. Теперь ему хотелось одного: поскорее вызвать сюда милицию — и будь что будет.
Раиса всё поняла, выругалась по-немецки и сплюнула.
— Да пропади оно пропадом, это рыжьё. Мне не унести, так пусть оно здесь останется. А ты, чернозадый, быль нищий, нищий и подохнешь, как собака. Ауфвидерзеен…
Она взвела курок, прицелилась…
И вдруг, откуда ни возьмись, уличная дворняжка с треском выбила из окошка лист фанеры.
«Зря я помянуль собака», — подумала Раиса.
Отпружинив сильными лапами и совершив полёт в непостижимом прыжке, дворняга вцепилась железными зубами в руку злодейки. Выстрел бабахнул мимо, револьвер вывалился. Шайтанов рыбкой вылетел на улицу, перекувырнулся и дал дёру в глубину сада — туда, где пролом в стене.
Завыли милицейские сирены, и в подвал ворвались спецназовцы. На Раису тотчас надели наручники.
— Где!!? — закричал старший, срывая с головы камуфляжную маску.
— Там… в котле… — указал трясущейся рукой Белотелов.
Боец запрыгнул на кладку и повернул закрученный на винт «барашек». Проржавевшая резьба была сорвана.
— Живы??!
— Гыгы… — пробулькало в ответ подтверждение.
— Подобрали ноги!..
И он, отступив на шаг, выпустил в дно котла обойму из «Стечкина». Восемь струек ударили из восьми аккуратно положенных в рядок дырочек. По звукам внутри котла стало понятно, что дети отплевались и отдышались. Ржавый винт отбили прикладами, и троих мокрых, трясущихся не то от страха не то от холода детей за руки вытащили наружу.
Подоспела «скорая». Катю, Миню и Бобу, растерев сухими простынями и осмотрев, развезли по домам. Доктор решил, что теперь для них это самое лучшее. А родителям велел напоить их чаем, усадить в горячую ванну и уложить спать.
Так что, всё обошлось. Только Катя на почве пережитого совсем перестала курить, а Миня и Боба простудились и целую неделю говорили в нос, как два слоника.
Про таинственную дворняжку вспомнили только тогда, когда в тюремной больнице стали лечить руку Раисы Фридриховны. Оказалось, что рука едва ли не перекушена пополам. Понятно, что обыкновенная, пускай даже взбесившаяся собака не могла укусить с такой силой. Да и рана оказалась совершенно стерильной. Оставалось предположить, что руку защёлкнул какой-нибудь стальной капкан. А собаку никто не видел, кроме Шайтанова, который скрылся в неизвестном направлении. А он, кстати говоря, ещё в яме припрятал в карман упакованный в казначейскую бумагу столбик золотых монет.
Некоторое время спустя героев пригласили в милицию, чтобы уточнить некоторые подробности. Самое удивительное было то, что Миня и Боба, за день до происшествия, предсказали всё почти в деталях. Был и резервуар с постепенно наполняющейся водой, и восемь спасительных выстрелов, и майор… Оставалось узнать фамилию отважного майора милиции.
В кабинет заходили по одному.
Первой вышла и появилась в коридоре Катя Крапивина.
— Ну! Как фамилия? — налетели на неё Миня и Боба.
— Этот, как же… Бронин!
— Бронин!.. А не Пронин? Ты хорошо расслышала?
— Да-да, там у него написано, на папочке… Но вы не расстраивайтесь, всё равно похоже.
Миня и Боба вздохнули.
— Ничего, — сказал Миня, — так даже лучше. А то бы уже точно никто не поверил.
И Боба согласился, что так натуральнее.
После всего случившегося перед государственным казначейством возник вопрос, что делать с сокровищами. Для передачи их единственной законной наследнице было необходимо завещание.
Проживавшая в Лондоне графиня Ольга Романовна выразила предположение, что завещание, скорее всего, утеряно безвозвратно. Впрочем, — прибавила она, выступая перед журналистами, — даже если таковой документ где-нибудь существует и будет найден, средства пойдут исключительно на благие и богоугодные цели. В том числе на ремонт дома, в котором находится теперь школа и окружающий её участок с фантаном и чугунной изгородью. А тот, кто найдёт завещание, получит двадцать пять процентов от суммы в собственное распоряжение.
Миллионы людей по всему миру бросились искать завещание графа Таврического. Прошёл день, другой, но никто не смог хотя бы отдалённо напасть на след документа, гарантировавшего предъявителю целое состояние.
Где могла находится эта бумага, если она вообще сохранилась, знали только в сказочном Департаменте. Знал также заведующий Отделом расследований газеты «Книжная правда» репортёр Мурзилка, которому это дело поручили. И этим делом он уже серьёзно занимался.
| 
