Что произошло с Петрушкой (запоздалые объяснения)...Резким движением схватил со стола таблетку и сунул в рот. Его вдруг тряхнуло, перед глазами всё поплыло, и он в беспамятстве повалился грудью на стол дежурного. Очки поехали дальше, а таблетка выпала из полураскрытого рта и покатилась. Дежурный, милицейский капитан, ловко прихлопнул её ладонью. Стоявший за спиной Петрушки сержант пристегнул к поясу резиновую дубинку. — Молодец, Остапенко,— похвалил его капитан.— Тебе бы надо этих, в деревне, бычков забивать... Тут произошло непонятное: таблетка на ладони вдруг сама по себе развалилась на части, осела, превратилась в щепотку белой пыли и пропала, оставив на коже тёплое и влажное пятно. Остапенко и его напарник переглянулись. Капитан зажмурился и снова открыл глаза. — Во что делают... — выдохнул он после паузы.— Теперь ведь и не подкопаешься. Не зная, что делать с вытянутой ладонью, он облизал губы. Опомнившись, встряхнул руку и поработал кистью. — Остапенко, тащи его в аквариум. Будем сопротивление властям оформлять. Сержант взял Севу одной рукой, как котёнка, за шиворот, другой — за штаны и повёл в обнесённую толстым оргстеклом камеру. Ноги Петрушки, едва касаясь пола, шевелились в воздухе. Камеру закрыли, дежурный капитан достал форменный бланк и начал составлять протокол задержания. В тот момент, когда он, на мгновение задумавшись, занёс ручку над бумагой, зазвенел телефон. А сняв трубку, милиционер совершенно переменился. — Здравствуй, здравствуй солнышко,— замурлыкал он тихо и вкрадчиво.— Конечно, как договорились. Правда?.. Пельменьчики царские. И сама ты, это, как пельменьчик. Да, правда. Очень аппетитная, со всех сторон... Нет, мымра не умеет. Разведусь. Обещаю. Пожалуйста: слово коммуниста. Да. Я тоже рад. Чего? Водочки или красненького? Понял. Понял. И тебя туда же. И ещё в ушко. Ну, всё. Ну, пока... Капитан прикурил папиросу и мечтательно затянулся. Потом взгляд его упал на бланк протокола, и уголки рта приняли обычное выражение. Докурив, он вмял окурок в пепельницу и, мгновение поколебавшись, скомкал бумагу и выбросил её в корзину. Поднялся, приблизился к рассверленному дырочками стеклу «аквариума» и спросил: — А ты, случаем, не больной? Близоруко щурясь без очков, Петрушка жадно ухватился за протянутую ему соломинку: — Товарищ дежурный, четвёртый год страдаю аденомиозом вульвы головного мозга. Живу на дорогостоящих импортных таблетках, принимаю по часам. Мне уже давно надо. Отпустите меня, товарищ дежурный! Поскрипывая сапогами, капитан прошёлся по отделению, постучал ручкой по стеклянной поверхности стола, не поднимая глаз, спросил: — Родные есть? — Жена, мать престарелая,— быстро ответил Сева. — Телефон какой. Сева назвал номер Зинаиды, капитан набрал. — Петрова здесь проживает? Петров Всеволод Борисович ваш супруг? Со страхом и надеждой Петрушка прислушивался к разговору. — Из двадцать седьмого отделения милиции беспокоят. Можете за ним приехать? Переулок Крылова три. Ничего страшного. Нарушал порядок. Штраф заплатит. Десять рублей. Можете сейчас. Петрушка выдохнул с облегчением. — Петров, сейчас за вами супруга приедет,— обратился к нему капитан, внезапно перейдя на «вы».— Заплатите штраф десять рублей за нарушение общественного порядка и можете ехать домой лечиться. Всё понятно? — Так точно! — подтвердил Петрушка, глядя на милицейского капитана почти с нежностью. Не прошло и часа, как Зинаида опять, второй раз за эти сутки, сажала в такси неугомонного супруга. |
