DjVu

      Как я уже говорил раньше, Магницкий написал свою арифметику до 1700 года. Это видно из того, что, пользуясь широтой и долготой полярной звезды, он вычисляет её для этого года и называет год «преходящим летом». Указанная фраза стоит в конце книги, следовательно, сама книга написана им до 1700 года, а именно — в период от 1694 — 1700 года, после окончания курса в Спасских школах. Я думаю далее, что для написания арифметики автору понадобилось довольно продолжительное время не только потому, что книга весьма объёмиста, но и потому, что для её написания пришлось познакомиться с разными математическими сочинениями, а главное — обдумать многие подробности и найти наилучшую для них формулировку.
      Написавши свою арифметику, Магницкий через Курбатова выхлопотал у Петра разрешение напечатать её в казённой типографии Печатание заняло также довольно долгое время. Можно думать, что печатание началось со 2-го февраля 1701 года и окончилось 1 января 1702 года; за это время автор получал кормовые деньги по 5 алтын в день, всего 49 р. 31 алтын и 4 деньги, в получении чего сохранилась собственноручная записка Магницкого в делах главного морского архива. А так как книга могла печататься только в московской типографии, то необходимо, чтобы она печаталась при содействии Василия Киприанова, который состоял начальником типографии гражданских книг. Издание помечено 1703 годом.
      Книга печаталась при помощи деревянных досок, на которых был вырезан текст, а потому возможно, что впоследствии её допечатывали теми же досками, не упоминая новых изданий. Собственно такое предположение делает г. Бобынин, и я считаю его весьма вероятным. Если взять нисколько экземпляров арифметики и сравнить их, то в некоторых местах видно, как от времени стёрлись буквы, особенно цифры, получилось слегка окрашенное пятно, а это могло быте только тогда, когда печать была вырезана на доске. Кроме того, сохранившиеся экземпляры носят характер неодинаковой чёткости печати, как будто они были печатаемы одни раньше с более сохранившихся досок, а другие позднее, когда доски уже порядочно износились.
      Эти более или менее установленные данные требуют некоторого анализа. Издание книги помечено январём 1703 года, и потому можно думать, что она написана в промежутке от 2-го февраля 1701 г. до 1-го января 1702, а печаталась в течение 1702 года. Однако, мне кажется невозможным, чтобы при самом усидчивом труде можно было написать арифметику в том объёме, как она есть, в течение года, тем более, что она писана славянскими буквами, что сильно замедляет работу. Кроме того, как увидим, стихотворение на герб писано, несомненно, в 1696 г. Поэтому всего естественнее предположите, что весь труд уже был закончен к 1701-му году. Этот же год и следующий пошёл на подготовление к печати, которое также не могло быть выполнено скоро, ибо приходилось текст резать на досках, приготовлять рисунки, резать на меди. Вот почему я уверен, что указанное время от 1701 — 1702 года было временем не написания, а печатания книги.




      Всё это нельзя не поставить в связь с временем приезда Фарварсона, указом Петра об открытии навигацкой школы и арифметикой Кошевскаго.
      Если, как мы видели выше, Магницкого нельзя считать важным или влиятельным человеком, если его знало в Москве лишь небольшое количество близких ему людей, также мало влиятельльных, то вопрос о печатавшего сочинения был совсем не так прост, как это может казатеся. Чтобы добиться права напечатания своего труда в единственной правительственной типографии, ему нужны были или сильные покровители или особое счастье. Вот это-то счастье и улыбнулось ему, когда в Москву приехал Фарварсон, и пошли толки об учреждении новой школы. Москвичи были, несомненно, обижены как приглашением иноземных учителей, так особенно книгой Кошевскаго. Чтобы показать, что и в Москве есть знающие люди, они выдвинули Магницкого и его сочинение. Я думаю, что всего более об этом старался Курбатов, который убедил Головина представить Петру не только важность, но и необходимость иметь в новой школе учебник не заграничного, а московского происхождения. Но если всё это так, то труд Магницкого должен быть известным хотя бы тому же Курбатову, так что и сама арифметика должна была быть к этому времени уже написанной. Быть может, это соображение является наиболее важным при суждении о времени написания арифметики. В самом деле, как бы хорошо ни знал Магницкого хотя тот же Курбатов, пусть он считал бы его вполне способным написать арифметику, но если такой арифметики нет, то нельзя о ней и говорить; нельзя печатать того, что ещё не написано; поэтому совершенно неизвестно, как всё это может выйти, между тем как вся обстановка 1701 года говорит за какую-то особую спешность работы: Магницкий живёт в доме Курбатова, как бы под его особым наблюдением, очевидно, он усиленно работает, и получаемое им вознаграждение особенно ему необходимо. Очевидно, москвичи старались как можно скорее воздвигнуть свой московский учебник вместо учебника Котевского и даже пытались составить на время другой краткий учебник арифметики, боясь, что учебник Магницкого не поспеет вовремя. Повторяю, всё это только тогда получает смысл, когда сочинение Магницкого в рукописи уже было известно и одобрено ближайшими его сотрудниками. Быть может, оно было известно и Брюсу, и он также поддержал ходатайство Головина о назначены Магницкого в число преподавателей новой школы.
     
      Самым интересным и важным вопросом является вопрос о том, какими источниками пользовался Магницкий при составлены своей арифметики. По этому вопросу в литературе существующее мнение г. Бобынина, которое я рассматриваю в особом примечании. Сам я думаю несколько иначе. В основе моего мнения лежит гипотеза, что математические знания в России главным образом сохранялись и развивались среди торговых людей.
      В подтверждении этой гипотезы я приведу следующее:
      В своём завещании сыну Сильвестр пишет, что он обучил многих принятых им к себе в дом детей чтению, письму, иконному мастерству... и торговле. Что значит, обучить торговле? Если бы это было практическое обучение в лавочке, как это практиковалось впоследствии, то торговля не была бы поставлена в одну строку с чтением и письмом. Да у Сильвестра и не было такой лавочки, и он должен был бы отдавать своих питомцев в обучение другим людям; если бы это было так, то он, конечно, отметил бы факт обучения торговле этой подробностью.
      Но так как этого нет, то отделено стоящее слово «торговля» я объясняю именно обучением арифметике.
      Далее, в существующих рукописях XVII века особенно подчёркивается необходимость знания арифметики для торговли, и сам Магницкий, говоря о необходимости арифметических знаний, особенно подчёркивает эту необходимость для торговли: «Арифметика обычайная, в купецких делах случайная. Цену товаров обретати и достойно её исчисляти».
      Принимая эту гипотезу, я думаю далее, что Магницкий был близок к купеческому званию, если и не происходил из купцов, а потому ещё до поступления в школу он хорошо познакомился с арифметикой по какой-либо рукописи. В этой рукописи, как это было принято в то время, могло содержаться и землемерие, т.-е. геометрия. Слушая Лихужов, знакомясь со взглядом на мир различных учёных и философов, он прикидывал свои новые знания к математическим вопросам и отмечал те подробности, который имеют математический характер.
      Так, например, рассуждая о деньгах, он говорит, что они были известны ещё во время Иакова...
      Всё это, очевидно, пришло ему в голову и было отмечено им ещё в Академии, и потом вошло уже в курс арифметики, как интересная и важная подробность.
     
      Далее, я уже выше отметил, что согласно установившемуся в некоторых кругах русского образованного общества Mиpocoзерцанию, Магницкий стремился связать философию и науку с текстом Священного Писания и творениями отцов церкви, допуская при этом, что язык Библии есть язык символический, и что наука, раскрывая тайны явлений, раскрывает нам в то же время и истинный смысл текста. Провести эту идею через математические обоснования научных знаний — вот та задача, которую поставил себе автор арифметики по окончании им курса школы. Для этой цели по окончании курса он достал возможный руководства из западных учебников и проштудировал их, вырабатывая прочные обоснования для своего основного взгляда на философию и науку. Он говорит, что при составлении своей книги он пользовался греческими, латинскими, немецкими и итальянскими руководствами; в другом месте он добавляет к этому перечню ещё «старопреводныя славянския» и говорит, что всё это ему было нужно для того, чтобы выбрать «чин и порядок» изложения, а также отметить все их особенности: «странства». Однако, знакомясь со всей этой обширной литературой, он подверг её коренной переработка и изложил свой курс по-своему.
      Этот «природно-русский разум» мог выразиться как в том, что автор всю математику изложил по-своему, более ясным и понятным языком для русского читателя, так и в том, что его изложение согласно с основами вероучения и не является чем-либо новым в русской жизни, т.-е. оно не вводит новых точек время в установившееся религиозно-нравственное мировоззрение читателей.
     
      Здесь нужно отметите ещё одну подробность. Автор называет славянские рукописи «старопреводными», как будто считая их не самостоятелеными сочинениями, а переведёнными с иностранных языков на славянский. Между тем как в исследовании г. Бобынина о том, что осталось от XVII века, не указано, и как будто даже нет и следов какого-либо перевода. Рукописи представляют собою изложение арифметики, в котором заметно знакомство с иностранной литературой, но нет перевода ни одного иностранного учебника. Почему Магницкий называет их «старопреводными»? Для ответа на этот вопрос надо обратить внимание, что он и свою книгу называет «преведенной с разных диалектов на славянский язык». Из этого сопоставления ясно, что Магницкий русские математические рукописи не считал сочинёнными русскими людьми, а также, как и его книги, собранными из разных иностранных. Русские авторы не писали чего-либо своего, им принадлежащего, по его мнению, но перерабатывали лишь то, что содержится в иностранной литературе, а такой способ изложения он не считает сочинением, а переводом.
      Среди этих иностранных источников знаний внимание должно ещё остановиться на греческих авторах. Kaкие это авторы? Есть ли это авторы старо-греческие, т.-е. математики Эллады, или позднейшие? Позднейших авторов, которые бы писали на греческом языке, я не знаю; в изследованиях встречаются только римские писатели, как, например, Марк Теренций Варрон, Марщан Капелла; и их, я думаю, Магницкий считает латинскими авторами, отличая тем от позднейших итальянских. Тогда под греческими авторами мы должны разуметь старо-греческих, а среди них будут Архимед, Пифагор, Платон; Эвклида Магницкий совершенно не знал.
      Обо всём этом я сейчас скажу подробнее, но сначала нужно описать начало книги.
      Книга открывается заглавным листом, на котором написано:
      «Арифметика сиречь наука числителная. С разных диалектов на славянский язык переведённая, и во едино собрана, и на две книги разделена. Ныне же повелением благочестивейшаго и великаго государя нашего царя и великаго князя Петра Алексиевича всея великия и малыя и белыя России самодержца. При благороднейшем великом государе нашем царевиче, и великом князе Алексии Петровиче, в богоспасаемом царствующем великом граде Москве типографским тиснением ради обучения мудролюбивых Российских отроков, и всякаго чина и восраста людей на свет произведена, первое, в лето от сотворения миpa 7211, от рожества же во плоти Бога слова 1703, индикта 11, месяца януария».
      Этот титул занимает всю страницу, которая окружена рамкой; внизу в этой рамке довольно мелкими буквами напечатано: «Сочинена книга через труды Леонтия Магницкого».
      Из этого заглавия можно видеть, что книга писалась и печаталась в разное время. Она была сначала написана для какой-то иной цели, а потом по приказанию Государя напечатана для обучения отроков и других людей.
      На оборотной стороне листа изображён цветочный куст, окружённый виньеткой со словами: «Тако цветёт человек, яко цвет селеный».