Глава третья
ЕЙ ЧЕТЫРНАДЦАТЬ, ОНА НЕЦЕЛОВАННАЯ…
Ближе к большой перемене запахло столовой. Кира почувствовала зверский аппетит. В карманах обнаружились обеденные талоны, и она стала тихонечко собираться, памятуя о гонках по лестнице вниз к очереди перед раздачей. Гусев и Телегин, которые дома от волнения совсем не завтракали, у которых от голода перед глазами плыли круги, были вынуждены признать, как не правы столпы психоанализа: несомненно, чувство голода значит для человека гораздо больше, нежели все мыслимые утехи любви.
Минут через пятнадцать они сидели втроём за одним столиком и уминали пахнущие хлебом биточки с пюре, вкуснее которых не было ничего в жизни, жадно кусая хлеб, чтобы унять слюноотделение. Один биточек на порцию; пюре — размятая волной столовая ложка. Не густо для мужских растущих организмов. Но Кира ничего, почти наелась, заморила червячка.
Поднялись на чердак, где дымили старшеклассники, отошли в сторонку. Вспомнили, что в седьмом ещё не курили, решили просто постоять, поболтать. Говорить по существу дела никто не решался.
— На математике и физике я ни бум-бум.
— Хорошо, что не спрашивали, пронесло.
— Когда она водит ручкой по журналу и эта тишина, у меня душа в пятках.
— Вообще ничего, мне нравится, я, оказывается, всё помню.
— Я химию так и не постиг, вообще ничего не понял.
— Как же ты школу закончил?
— Сам не понимаю; врал, просил, списывал, выкручивался… Мне до сих пор снятся в основном два кошмара: в одном забирают второй раз в армию по ошибке, в другом сдаю экзамен по химии.
— Ну, теперь мы в армию не пойдём.
— А вообще как вам по внутреннему состоянию — четырнадцать или сорок четыре?
Вопрос по существу.
— Нет, я как-то вообще не изменился, — подумав, сказал Гусев.
Телегин подтвердил, что он тоже так чувствует.
— Я так, немножко постарше себя чувствую, лет на семнадцать, — призналась Берёзкина.
Тут она заметила, что эти двое опять смотрят на неё ненормально.
— Что… — пробормотала она, чувствуя недоумение и неловкость. — Надо идти. Если буду везде с вами обтираться, что подумают?
— Слушай, Кира… — заговорил Гусев рассеянно и ненатурально. — Ты вообще это…
Его рука обняла талию Берёзкиной и опустилась чуть ниже. Рука Телегина провела по животу и коснулась груди. Оба дрожали от возбуждения.
— Аллё, в чём дело, — Кира стряхнула с себя обе руки и отступила. — Мальчики, вы в своём уме? Мне четырнадцать лет, я нецелованная.
Прозвенел звонок, курильщики схлынули.
— Да ладно, Кира, чего ты гонишь, какие четырнадцать, какая нецелованная… — Гусев попытался прихватить Берёзкину силой и прижать к себе, но та вывернулась.
— Психи… — прошептала она и побежала в класс.
| 
