Сборник текстов для изложений
с грамматическим заданием

DjVu

      ПРЕДИСЛОВИЕ
      В методической литературе в настоящее время наблюдается стремление изучать грамматический материал взаимосвязанно с развитием речи. Одной из форм связи грамматики с развитием речи является изложение с грамматическим заданием.
      Методическая особенность этого вида изложений заключается в том, что учащиеся при передаче содержания текста должны пользоваться теми языковыми моделями, которые содержит предлагаемый текст. «Целесообразность таких пересказов основывается на следующем: для того чтобы научиться пользоваться в собственной речи той или иной грамматической формой, надо упражняться в использовании именно этой формы. Подражание в процессе пересказа (подражание — это единственный способ усвоения речи) определенным текстам, насыщенным изучаемыми грамматическими явлениями, и является упражнением в их усвоении»1.
      Если преподаватель предлагает для изложения безукоризненный в языковом и художественном отношении текст, то будет очень неплохо, если учащиеся предельно близко передадут содержание и форму оригинала, усваивая новые для себя языковые обороты. Нельзя не согласиться с известным методистом В. И. Чернышевым, который писал: «Если ученик говорит близко к книге, не мешайте ему: пусть он усваивает те обороты речи, которые принадлежат Крылову, Пушкину, Тургеневу, Чехову; не заставляйте его передавать «своими словами» незаменимые, точные и художественные выражения великих знатоков и мастеров родного слова»2.
      Если же предлагается для изложения текст средний в художественном отношении и интересный в грамматическом, ясно, что учащиеся не должны дословно запоминать предложения, на которые обращает их внимание преподаватель. Даже три-четыре предложения, построенные самостоятельно по указанному тину, уместно употребленные, принесут учащимся большую пользу.
      Данное пособие, выходящее третьим изданием, содержит -тексты для изложений, которые должны помочь преподавателю подготовить учащихся к сознательному использованию синтаксических конструкций.
      Тексты подобраны в соответствии с программой по русскому языку для педучилищ. Каждый текст предусматривает употребление конкретных синтаксических конструкций. В первую очередь обращено внимание на те конструкции, которые представляют для учащихся определенные трудности: осознание границ простого предложения, построение фраз с причастными и деепричастными оборотами, введение уточнений, употребление и построение сложносочиненных, сложноподчиненных и бессоюзных сложных предложений и т. д.
      Тексты, помещенные в сборнике, рассказывают о жизни и труде советских людей, об их подвигах во время войны и в мирной жизни, знакомят учащихся с интересными и поучительными эпизодами из жизни деятелей революционного движения, деятелей пауки и искусства, передают мудрые и поэтические легенды. Ряд текстов посвящен истории и мифологии Древней Греции и Древнего Рима, знакомит учащихся с фактами и именами, часто встречающимися в литературе. В сборник также включены тексты с юмористическим звучанием.
      Тексты в сборнике сгруппированы в соответствии с основными грамматическими темами программы. К некоторым текстам предлагаются комментарии грамматического характера.
      Тексты, помещенные в сборнике, могут быть использованы для проведения различных видов изложений:
      1) по характеру работы — письменные или устные;
      2) по полноте изложения — подробные или краткие;
      3) по педагогической цели — обучающие или контрольные;
      4) по времени, отводимому на изложение, — на два урока, один или часть урока (изложение-миниатюра);
      5) по виду работы над грамматическим материалом — изложения с повторением имеющихся в тексте грамматических конструкций или с образованием синонимичных;
      6) по степени самостоятельности учащихся — с подготовительной работой под руководством преподавателя, корректированием и помощью преподавателя в ходе письма и совершенно самостоятельные изложения (возможно, домашние).
      Остановимся на некоторых видах изложений.
      I. Подробное изложение. Это наиболее часто встречающаяся форма изложений. Учащиеся пересказывают текст, сохраняя последовательность, логику развития действия оригинала, употребляя при этом ту или иную синтаксическую конструкцию, иногда близко к тексту.
      2. Краткое изложение. Учащиеся коротко излагают содержание прочитанного преподавателем текста. Этот вид изложения особенно важен для учащихся, так как они часто не умеют отличить главное от второстепенного, заполняя свое изложение ненужными подробностями. Грамматическими заданиями эти изложения не следует излишне насыщать, так как краткий пересказ сам по себе уже является довольно сложным для учащихся.
      3. Изложение с изменением формы:
      а) Изменение лица рассказчика. Учащихся часто затрудняет передача содержания текста, написанного ог первого лица. Поэтому (если, конечно, смысл и форма произведения позволяют это сделать) следует давать небольшие и нетрудные по содержанию тексты с усложненным грамматическим заданием: не только употребить определенные синтаксические конструкции, но и изменить первое лицо на третье. В этом случае особое внимание необходимо обратить на то, чтобы учащиеся не пользовались одними и теми же личными местоимениями (он, она), а употребляли бы вместо них имя героя или слова, указывающие его профессию, положение в обществе и т. д. (например, фамилию Миклухо-Маклай заменить словами: ученый, путешественник, исследователь).
      б) Замена предложений с причастным или деепричастным оборотом предложениями сложно-подчинениымии наоборот.
      в) Замена прямой речи косвенной и наоборот.
      В двух последних случаях, как и в первом, названные задания являются дополнительными по отношению к основному.
      4. Устное изложение. Цель этой формы изложения — развитие устной речи учащихся. В начале работы над изложениями с грамматическими заданиями устное изложение небольшого текста позволяет преподавателю исправить в процессе пересказа неправильное употребление грамматических форм, уточнить интонации, передающиеся на письме знаками препинания. Такая работа полезна вдвойне: она развивает устную речь и подготавливает к письменному изложению. После нескольких тренировочных устных изложений можно дать и более сложные тексты для письменных изложений.
      Устные и письменные изложения с грамматическим заданием можно давать и на дом. Для этого текст надо предварительно прочитать в классе иобъяснить грамматическое задание.
      Как уже отмечалось, изложение с грамматическим заданием можно проводить и как обучающее, и как контрольное.
      Перед обучающим изложением необходимо провести подготовительную работу. За несколько уроков до изложения следует записать сложные по написанию слова, встречающиеся в тексте, выбранном для изложения, объяснить их значение и по-
      упражнять учащихся в постановке знаков препинания в предложениях, аналогичных тем, которые встречаются в тексте; предложить учащимся самим построить предложения с той или иной синтаксической конструкцией.
      В начале урока, посвященного изложению, преподаватель обращает внимание учащихся на то правило, которое в это время изучается в классе. (В слабом классе можно далее повторить правило с учащимися). Затем преподаватель читает текст два раза: первый раз весь текст целиком, чтобы учащиеся получили полное эмоциональное и смысловое впечатление от текста; при повторном чтении нужно обращать внимание учащихся на предложения с изучаемой синтаксической конструкцией. (В слабом классе или на первых изложениях такого типа следует подробно разобрать построение нескольких предложений.)
      Контрольное изложение проводится без подготовительной работы: преподаватель только читает текст и объясняет грамматическое задание. Его следует давать после того, как было проведено несколько обучающих изложений с грамматическим заданием.
      В зависимости от подготовленности.и уровня развития учащихся класса преподаватель имеет возможность выбрать в сборнике более простые или сложные тексты и по содержанию, и‘ по грамматическому заданию.
      Тексты, помещенные в сборнике, могут быть использованы и для изложений без грамматического задания. Кроме того, многие из них в связи с насыщенностью грамматическим материалом и небольшим объемом могут служить материалом для диктантов.
      Для того чтобы облегчить работу преподавателя по обогащению устной и письменной речи учащихся, по расширению их словарного запаса, в текстах изложений выделены: слова, трудные в орфографическом отношении (полужирным прямым), слова, нуждающиеся в объяснении значения (разрядкой), образные средства языка, фразеологические обороты, идиомы, синонимы и антонимы, синонимичные синтаксические конструкции (курсивом).
      Это дает возможность преподавателю перед изложением провести большую подготовительную работу по орфографии, лексике, развитию речи. Рекомендуя использовать в изложении разобранные перед творческой работой слова, обороты и предложения (выделенные в пособии), преподаватель тем самым поможет учащимся избавиться от самого распространенного недостатка — однообразного и бедного языка.
     
      ПРОСТОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
     
      СЛУЧАЙ С КОТОВСКИМ
      На одном из одесских заводов вспыхнула забастовка. Фабрикант отказался выполнить требования рабочих. Руководители забастовки были арестованы. Часть рабочих уволена.
      Ревком поручил Котовскому «рассчитаться» с фабрикантом.
      Котовский написал фабриканту письмо. В нем повторялись все требования рабочих. Письмо кончалось угрозой. Фабрикант перепугался и обратился за помощью в контрразведку. В доме фабриканта контрразведчики устроили засаду из 50 человек.
      Котовский подкатил к дому фабриканта на рысаке. На нем была добротная шуба с бобровым воротником. Начальник засады, увидевший такого разодетого барина, козырнул ему. Котовский беспрепятственно поднялся наверх.
      На глазах охраны он прошел в кабинет фабриканта и представился ему работником контрразведки. Он сообщил фабриканту, что сегодня Котовский предполагает устроить налет на его дом. Выведав у фабриканта, где он хранит свои ценности, Котовский назвал себя. Это ошеломило фабриканта. Котовский заставил его выложить бриллианты и наличные деньги.
      От забастовочного комитета Григорий Иванович Котовский написал фабриканту расписку о том, что все это принято в счет долга рабочих. На прощание он потребовал, чтобы фабрикант позвонил в контрразведку и сообщил, что Котовский проник к нему и сейчас с дружинниками находится в квартире.
      После этого Котовский, не торопясь, вышел из дома. Подозвав начальника засады, он предупредил его, что через несколько минут сюда должен нагрянуть Котовский. Потом сел на лихача и скрылся в темноте.
      В это время к дому фабриканта спешили контрразведчики. Начальник засады, считая, что это приближается отряд Котов-ского, приказал начать стрельбу.
      Контрразведчики, убежденные в том, что это стреляют дру--жинники Котовского, ответили огнем.
      Прошло немало времени, пока те и другие поняли, как их провели. Во время перестрелки были убитые и раненые.
      На следующий день из средств, добытых Котовским у фабриканта, бастовавшие рабочие получили пособие.
      (По В. Шмерлингу.)
      Используйте в изложении простые предложения.
     
      ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ
      Тракторист совхоза «Восток» Савинского района М. Куткин обрабатывал луга в пойме реки Клязьмы. Быстроходный «Беларусь» сновал но бархатистому ковру разнотравья, работа спорилась. Вдруг Куткин почувствовал, что машина накренилась, вроде бы присела. Неужели прокол? Предположение, увы, подтвердилось: заднее колесо наехало на какую-то металлическую штуковину, заржавевшую, но ощетинившуюся шипами. Расстроенный тракторист хотел было отбросить железку подальше, однако оказавшийся поблизости краевед-любитель В. Кумеиков выхватил ее и бережно понес в поселок.
      ... В междуречье Клязьмы и Шижегды некогда кипели смертельные битвы между русскими дружинами и войсками кочевников. Это известно из летописных источников, подтверждается вещественными доказательствами: из-под плужных лемехов нет-нет да «всплывет» обломок меча, а то и наконечник боевого копья. А еще в этих местах исстари бытуют легенды. Герой одной из них — Ивап-кузнец, который один не пропустил вражыо силу на Клязьминский городок.
      Чем же удержал Иван-кузнец супостатов? А тем, что придумал и в ы ковал некую военную х и т р о с т ь: как ни брось ее на землю, все равно одним шипом будет торчать к небу. И вот, рассыпав свои «мины» почистому полю, Иван-кузнец огородил родную сторону от вражеской конницы. Несколько набегов сорвалось: кони не прошли, а потом нападавшие обходили Клязьминский городок за десять верст, считая это место заколдованным. В легенде изобретение кузнеца с тех пор называлось «Ивановым чесноком».
      И вот оказалось, что легенда имеет подтверждение: машина Куткииа напоролась именно на «Иванов чеснок». Пролежав в земле не одно столетие, изделие древнего кузнеца сохранило силу: легко прокололо даже толстенную резину тракторного колеса.
      Изъеденный ржавчиной редкостный экспонат занял почетное место в экспозиции районного музея.
      (Г. Комраков.)
     
      МАСТЕРСТВО ЧКАЛОВА
      Много мужества проявил Чкалов на труднейшей и опаснейшей работе летчика-испытателя. Все дивились его находчивости, смелости и пониманию техники. Он хотел знать каждый винтик новой машины, чтобы в воздухе чувствовать себя хозяином. Нередко он садился в кабину самолета, который еще никогда не поднимался в воздух, и уводил его в небо над заводским аэродромом. Там наедине с машиной он старательно изучал ее «нрав». Посадка всегда была бережная, точная и красивая. Среди летчиков многие повторяли тогда слова Чкалова: «С машиной надо обращаться нежно, на «вы». Техника не терпит грубости».
      Однажды Чкалов проводил испытание новой машины. В воздухе машина показала себя превосходно. Первое испытание подходило к концу. Чкалов снижался над заводским аэродромом и уже стал выпускать шасси. Но левая «и о г а» не опустилась. Сесть на одно колесо на истребителе очень трудно. Прыгать напарашюте — значит погубить самолет.
      Работники завода со страхом следили за тем, как Чкалов пытался спасти машину. Самолет шел вверх колесами, затем бросался в головокружительные, крутые пике...
      Чкалов добился своего. Машина была спасена: рывок необыкновенной силы при выводе из пике разорвал трос... «Нога» шасси была освобождена, и летчик посадил самолет «как ни в чем не бывало».
      (М. Водопьянов.)
     
      ИГОРЬ ГРАФОВ
      В 1941 году комсомолец Игорь Графов окончил школу. Сколько замечательных возможностей открывалось перед советским юношей Но неожиданно пришла война. Игорь Графов добровольцем ушел в армию. В сибирском городке он стал курсантом военного училища.
      Прошло немного времени, и командование, учтя просьбу ленинградца младшего лейтенанта Графова, досрочно окончившего училище, направило его на Ленинградский фронт. Осенью 1942 года в кровавых боях на Синявинских высотах взвод младшего лейтенанта стойко отбивал яростные атаки фашистов. За проявленные отвагу и мужество Графов был награжден орденом Красной Звезды.
      К середине января 1944 года войска Ленинградского фронта перешли в наступление. Гитлеровские дивизии тщетно.пытались сдержать натиск советских войск на рубеже реки Нарвы.
      Наши подразделения с ходу форсировали по льду реку и закрепились на небольшом плацдарме. За маленький клочок земли разгорелись ожесточенные бои. Вместе с пехотой здесь, на «пятачке», находился взвод зенитного артиллерийского полка.
      Этим взводом командовал Графов. Яростной атакой фашисты старались захватить плацдарм. Насмерть стояли солдаты Гра-фова. Пулеметы косили озверевших врагов. Весь день 22 февраля длился бой. 11 атак отбил взвод Графова, уничтожив до батальона гитлеровцев. Но и советские войска несли потери. Вот, обливаясь кровью, упал один из пулеметчиков. А враги приближались. За рукоятки раскаленного пулемета взялся командир вззода. Отважный офицер был четырежды ранен, но продолжал вести огонь. В пулеметной ленте кончились патроны. Игорь Графов до последнего вздоха разил врага из пистолета. Бойцы отстояли важный рубеж и отомстили за смерть командира.
      Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 июля 1944 года Игорю Александровичу Графову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
      В 1949 году, в пятую годовщину освобождения Ленинграда от блокады, одна из улиц в Выборгском районе города переименована в улицу Графова.
      (К. Горбачевич, Е. Хабло.)
     
      СОВЕТСКИЙ ГЕРБ
      В небольшой белорусский городок, где Гриша Киселев жил со своей мамой, школьной уборщицей, вошел, удирая от советских войск, фашистский полк. Здание школы сохранилось лучше других. В нем и разместился штаб. Вскоре приехал и полковник, краснощекий, с белой щетиной на затылке. Выходя из машины, он задрал свой крохотный носик и грозно насупил светлые бровки. Затем он вошел в школу, а идущий за ним офицер остался на улице и что-то крикнул солдатам.
      Солдаты притащили из сада лестницу, приставили ее к стене над парадным входом, быстро взобрались наверх и принялись тесаками сбивать красный кирпичный герб СССР, выложенный над каменными буквами с датой постройки школы.
      Утром, выйдя на крыльцо, фашистский полковник увидел герб на старом месте. Правда, герб был не кирпичный, а просто нарисованный на бумаге, но зато он стал заметнее. Кроме того, на листе была приписка: «Эй вы, фашистские гады Предупреждаем: еще по Генеральному Регламенту Петра I за поругание герба — смертная казнь И это так и сейчас». Приписку солдаты увидели, когда поднялись срывать герб. Они его не сразу сорвали, а посоветовались между собой и спустились вниз. Доложили офицеру. Ругаясь, он сам полез наверх. Посмотрел на герб, на приписку, для чего-то осторожно пощупал крышу и, спустившись, прикрикнул на солдат. Один из них с опаской взобрался по лестнице и, стиснув зубы, рванул лист с гербом. Солдаты настороженно поглядывали по сторонам. Но ничего, к сожалению, не произошло.
      В полдень неведомо как герб снова появился на месте. Его опять сорвали. Фашисты повесили объявление о том, что сотрут с лица земли городок, если герб появится вновь.
      На другое утро все увидели два герба: на прежнем месте и поверх фашистского объявления.
      Фашисты догадались, что это ребята рисовали и вывешивали гербы. В наказание всех ребят от 10 до 16 лет погрузили в вагоны и увезли в Германию, а взрослых погнали расчищать минные поля.
      Много подорвалось людей на этих минных полях, и мама Гриши Киселева тоже.
      Все-таки фашистам не удалось схватить всех ребят. И краснорожий полковник на следующий день увидел висящий на школьном здании новый герб, не хуже прежних.
      Ночью фашисты устроили засаду. Едва услышав какой-нибудь шорох, они палили по крыше и по фасаду. Даже полковник не спал. Всю ночь около школы раздавались выстрелы. Солдаты подстрелили двух кошек и готовы были поклясться, что никто и близко не подходил к школе.
      А наутро герб снова был на своем месте. Правда, он висел немного необычно — на проволочках, протянутых из печной трубы.
      Полковник выхватил пистолет и долго палил в герб, пока не перешиб проволочки. Герб, кружась, как голубь, спустился на землю. Фашисты бросились в школу. Полковник кричал, что. конечно, здесь прячется тот, кто рисует и вывешивает гербы.
      Солдаты перевернули все парты в классах, содрали со стек классные доски, разгромили физический кабинет...
      Разъяренный полковник влетел в школьный зал, но в этот момент громыхнул артиллерийский залп. На сцену полковник так и не успел взобраться. И это было очень хорошо, потому что именно там, среди старых декораций, прятались Гриша Киселев и его друг, художник Вовка, раненный иочыо в плечо и в шею.
      Бой длился недолго, и, когда советские автоматчики прорвались к школе, они радостно приветствовали пробитый двумя пулями, но торжественно висевший на своем обычном месте герб Советского Союза. А на крыше, уже не таясь, плясал, что-то крича, Гриша Киселев.
      Потом Вовку отправили в лазарет, а Гриша, у которого никого не осталось, ушел с советскими автоматчиками добивать фашистов.
      (По М. Ляшепко.)
     
      ФИЛИ
      Маленькая деревня Фили у самой Москвы. Крестьянская изба. Дубовый стол. Дубовые лавки. Образа в углу. Свисает лампада.
      В избе за столом собрались русские генералы. Идст военный сопст. Нужно решитьвопрос: оставить Москву без боя или дать новую битву у стен Москвы?
      Легко сказать — оставить Москву. Слова такие — ножом по русскому сердцу. За битву стоят генералы.
      Нелегкий час в жизни Кутузова. Он только что произведен в чин. За Бородинское сражение Кутузов удостоен фельдмаршала. Ему, как старшему, как главнокомандующему, как фельдмаршалу, — главное слово: да или ист.
      У Бородина не осилили русских французы. Но ведь и русские пе осилили. Словом, ничейный бой. Бой хоть ничейный, да как смотреть. Наполеон впервые не разбил армию противника. Русские первыми в мире пе уступили Наполеону. Вот почему для русских это победа. Для французов и Наполеона победы нет.
      Рвутся в нозый бой генералы. Солдаты за новый бой. Что же решить Кутузову?
      Сед, умудрен в военных делах Кутузов. Знает он, что на подмогу к Наполеону торопятся войска из-под Витебска, из-под Смоленска. Хоть и изранен француз, да не убит. По-прежнему больше сил у противника.
      Новый бой — окончательный бой. Ой, как много военного риска Тут мерь-леремерь, потом только режь, В армии главная ценность. Главное — войско сберечь. Будет армия цела — будет время разбить врага.
      Все ждут, что же скажет Кутузов.
      Поднялся фельдмаршал с дубового кресла, глянул на генералов.
      Ждут генералы.
      Посмотрел Кутузов на образа, на лампаду, глянул в оконце на клок сероватого неба, глянул себе под моги.
      Ждут генералы. Россия ждет.
      — С потерей Москвы, — тихо начал Кутузов, — еще не потеряна Россия... Но коль уничтожится армия, погибли Москва и Россия.
      Кутузов остановился. В оконце стучалась муха. Под грузным телом фельдмаршала скрипнула половица. Послышался чей-то глубокий вздох. Кутузов поднял седую голову. Увидел лицо атамана Платова. Предательская слеза ползла по щеке бывалого воина. Фельдмаршал понял: важны не слова, а приказ. Он закончил быстро и твердо:
      — Властью, данной мне государем и отечеством, повелеваю... повелеваю, — вновь повторил Кутузов, — отступление...
      (С. Алексеев.)
      В изложении употребите безличные, назывные и неполные предложения. Проследите, для чего автор применяет инверсию. Используйте этот прием изложения.
     
      КАЗНЬ ПЕТРАШЕВЦЕВ
      Это было 22 декабря 1849 года в восьмом часу утра.
      Черная карета с обмерзлыми стеклами подвезла их к неведомому месту. Дверцы распахнулись, и Достоевский вышел из кареты. Он оглянулся по сторонам и узнал место: это был Семеновский плац. В самом центре — прямоугольник из пеших и конных войск. Это батальоны, в которых служили осужденные офицеры. В середине квадрата — деревянный помост, обтянутый черным сукном.
      Конвойные выстраивают привезенных заключенных, Вот они все. Исхудавшие, бледные, одичалые. Поэты и правоведы, инженеры и офицеры, учителя и журналисты. Целая «пятница»1 Петрашевского, окруженная отборными войсками и конной жандармерией во главе с военным генерал-губернатором Санкт-Петербурга.
      После долгих месяцев казематного одиночества осужденные встречались радостно и бодро, горячо обнимали друг друга.
      Это явно нарушало строжайший боннский ритуал верховной кары.
      Раздается команда: «Строить в шеренгу» Перед строем осужденных появляется священник в погребальном облачении. Жить остается 10 — 20 минут. Осужденных подводят к коротенькой лесенке помоста. Скользя по мерзлым ступенькам, они входят на эшафот.
      Следующая команда: «На караул» Взметаются с четким лязгом ружья. Нервной дробью рассыпаются барабаны. На подмостки выходит аудитор с бумагой в руках. Слабым, дребезжащим тенором он прочитывает высочайший приговор. Разносятся по площади имена, статьи, резолюции, и с грозной ритмичностью снова и снова звучит неумолимый приговор: расстрел.
      Аудитор складывает бумагу и опускает ее в боковой карман. Он медленно сходит с помоста. Снова гулкий барабанный бой. Под отвратительную слитную дробь, грохоча высокими сапогами, всходят на эшафот палачи в ярких рубахах и черных плисовых шароварах. Осужденных ставят на колени. Палачи переламывают надвое над их головами подпиленные шпаги. Сухой и жесткий треск ломающейся стали четко режет морозный воздух. Священник произносит последнюю проповедь и протягивает каждому большой крест для целования. И вот последний обряд — предсмертное переодевание. Тут же, на эшафоте, их летние плащи сменяют на просторные холщовые саваны с остроконечными капюшонами и длинными, почти до земли, рукавами. Они стоят все, высокие, белоснежные, жуткие, как призраки.
      1 По пятницам в доме М. В. Петрашевского собирались члены его кружка.
      Их перестраивают по трое. Достоевский стоит во втором ряду. Три первых белых призрака по вызову аудитора под конвоем взводных медленно сходят по скользким ступеням помоста. Их привязывают веревками к трем серым столбам. Длинными рукавами смертной рубахи им скручивают за спиною руки. Плотно привязаны к столбам трое осужденных. Лицо Петрашевского спокойно, только глаза невероятно расширены. Спокойно ждет неминуемого.
      Команды следуют одна за другой: «К заряду Колпаки надвинуть на глаза»
      Скрываются под капюшоном изумленные глаза Петрашевского. Но резким движением головы он сбрасывает с лица белый колпак: «Не боюсь смотреть смерти прямо в глаза»
      Перед каждым приговоренным стоят 16 стрелков. Предстоящее совместное убийство как бы снимает с каждого отдельного исполнителя ответственность за кровопролитие. Взвод солдат направляет ружейные стволы на приговоренных.
      Почему же так долго не раздается залп?
      По площади проносится галопом флигель-адъютант. Он вручает генералу запечатанный пакет, и через несколько секунд у столбов начинается суета: отвязывают осужденных. Их снова подводят на черную площадку. Аудитор своим дребезжащим тенором читает новый приговор: вместо смертной казни, лишив всех прав состояния, сослать в каторжную работу, а потом рядовыми в арестантские роты.
      (По Л. Гроссману.)
     
      ПУШКИН И КПИГИ
      Книги Пушкин любил с детства. По словам его младшего брата, он, еще будучи мальчиком, проводил бессонные ночи, тайком забираясь в кабинет отца, и без разбора «п о ж и р а л» все книг и, попадавшиеся ему под руку.
      По рассказу отца Пушкина, Александр уже в самом младенчестве проявлял большое уважение к писателям. Однажды Николай Михайлович Карамзин был в гостях у родителей Пушкина. И весь вечер мальчик, сидя напротив писателя, вслушивался в его разговор, не спускал с него глаз.
      Обладая необыкновенной памятью, Пушкин уже на одиннадцатом году великолепно знал французскую литературу. Девяти лет он читал «Илиаду» и «Одиссею». Своей начитанностью мальчик впоследствии поразил своих лицейских товарищей.
      Большую любовь к книге Пушкин сохранил до конца своих дней. Находясь в изгнании, поэт часто обращался к друзьям с просьбой прислать ему ту или иную книгу. Почти с каждой почтой он получал книжные посылки. Его библиотека в Михайловском была очень обширна и, по словам первого биографа Пушкина, «росла по часам».
      Уезжая в путешествия, Пушкин всегда брал с собой книгу. К книгам поэт относился очень бережно. В одном из писем с дороги поэт писал, что он очень сердит и расстроен, так как книги, взятые им в дорогу, в сундуке перебились и перетерлись.
      После дуэли Пушкин лежал в кабинете, окруженный книгами своей библиотеки. Рядом с кабинетом, в гостиной, собрались его близкие друзья. С ними поэт трогательно и взволнованно простился. Состояние его ухудшалось. Он попросил привести детей и простился с ними. Потом он окинул угасавшим взглядом книжные полки и тихо промолвил: «Прощайте, друзья»
      (По А. Гессену.)
     
      МОЛОДОЙ ЧЕХОВ В ТЕАТРЕ
      Антону Чехозу исполнилось тринадцать лет, когда он впервые попал в театр.
      С тех пор на третьем уроке, перед большой переменой, он уже думал только о том, что сейчас в коридоре появится Жорж. Жорж был человеком необыкновенным. Работа его заключалась в том, чтобы ходить по улице с ведерком в руке и расклеивать на заборах листы разноцветной бумаги. Антону он казался разносчиком счастья. Зеленые и розовые театральные афиши, которые расклеивал Жорж, придавали улицам праздничное выражение. Они заставляли Антона жить ожиданием и мечтой.
      Кбольшой перемене Жорж приходил сообщить гимназистам репертуар на ближайшие дни. Если репертуар был интересный, Жоржа качали.
      Антон копил теперь каждую копейку. Билет на галерку стоил 15 копеек, а на иные спектакли — даже двугривенный.
      Мелкие домашние разговоры, суровые попреки отца, холод в лавочке, окрики учителей — все это теряло свое значение для Антона, если в кармане у него лежал театральный билет.
      Но, чтобы попасть в театр, одного билета было еще недостаточно. Посещать гимназистам театр без позволения начальства не разрешалось. Но и без разрешения Антон все же шел. Лучше отсидеть завтра в карцере за посещение театра без разрешения, чем не увидеть нового спектакля.
      Антон жил теперь, никогда не забывая о театре, в театре он забывал обо всем.
      Билеты ка галерку продавались ненумерованными. Чтобы захватить первые места, Актон приходил задолго до начала представления. У запертой двери юноша садился. Казалось, он готов просидеть здесь день, неделю... Когда сторож открывал дверь, Антон первым вбегал на галерею. За ним с криком и топотом неслась толпа и мгновенно захватывала все места.
      Тесно прижатый со всех сторон к барьеру, Антон с нетерпением ждал начала представления.
     
      АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ МАЯК
      Ссмыо чудесами света называли в древности семь творений, созданных мастерами Египта, Греции, Вавилона. Одно из семи чудес — Александрийский маяк. Автор его — Сострат Книдский. Создан был маяк в 280 году до н. э.
      Это была трехэтажная башня высотой около 120 метров. Стороны нижнего этажа, представлявшего собой четырехугольник, были обращены к четырем сторонам света: на север, юг, восток и запад. Второй этаж — восьмигранная башня, стороны которой были ориентированы по направлению восьми главных ветров. Третий этаж — фонарь. Он имел круглую форму, его венчал купол, на котором стояла семиметровая статуя Посейдона — бога морей.
      Огонь, зажигавшийся в фонаре, усиливался путем отражения в целой системе металлических зеркал и был издалека виден мореплавателям. Топливо для костра доставлялось наверх по винтообразной лестнице, проходившей внутри двух первых этажей. Ома была настолько удобной и пологой, что все горючие материалы для поддержания костра в фонаре маяка подвозились на навьюченных ослах.
      Восьмигранную башню украшали бронзовые статуи. Некоторые из них служили флюгерами, указывающими направление ветра. О статуях рассказывали чудеса. Одна статуя будто бы отбивала каждый час днем и ночью. Другая всегда указывала рукой на солнце на всем пути его движения по небосводу и опускала руку, когда солнце заходило. Третья указывала рукой на море в том случае, если появлялся вражеский флот.
      Вероятно, какая-то доля правды в этих рассказах есть. Дело в том, что замечательный изобретатель Герон Александрийский, живший во II или I веке до н. э., в своих работах далеко опередил свое время. Он построил прибор, по сути дела, являвшийся паровой машиной. Он увлекался созданием сложных механизмов, действовавших автоматически при помощи горячего воздуха или пара. Может быть, строители маяка и воспользовались какими-то изобретениями Герона. Возможно, часть статуй и делала какие-нибудь условные движения, а со временем это превратилось в легенды. Несомненно, маяк, воздвигнутой на острове Фаросе около Александрии, был первым и единственным во всем греческом мире маяком таких колоссальных размеров, а его сложные системы зеркал и технические усовершенствования казались настоящим чудом.
      Это удивительное сооружение простояло до XIV века, когда маяк рухнул от землетрясения.
      (По Д. Нейхардт и И. Шишовой.)
      Найдите вводные слова. Какова их роль в рассказе? Употребите их в своем изложении.
     
      МШАРЫ
      К востоку от Боровых озер лежат громадные мещерские болота — «мшары». Это заросшие в течение тысячелетий озера. Они занимают площадь в триста тысяч гектаров. Когда стоишь среди такого болота, то по горизонту ясно виден бывший высокий берег озера — «материк» — с’ его густым сосновым лесом. Кое-где на мшарах видны песчаные бугры, поросшие сосняком и папоротником, — бывшие острова. Местные жители до сих пор так и зовут эти бугры «островами». На «островах» ночуют лоси.
      Как-то в конце сентября мы шли мшарами к Поганому озеру. Озеро было таинственное. Женщины рассказывали, что по его берегам растут клюква величиной с орех и поганые грибы «чуть поболе телячьей головы». От этих грибов озеро и получило свое название. На Поганое озеро женщины ходить опасались.
      За два часа мы прошли только два километра. Впереди показался «остров». Из последних сил перелезая через завалы, изодранные и окровавленные, мы добрались до лесистого бугра и упали на теплую землю, в заросли ландышей. Сквозь ветки сосен просвечивало бледное небо.
      С нами был писатель Гайдар. Он обошел весь «остров». «Остров» был небольшой, со всех сторон его окружали мшары.
      Гайдар закричал издали, засвистел. Мы нехотя встали, пошли к нему, и он показал нам на сырой земле, там, где «остров» переходил в мшары, громадные свежие следы лося. Лось, очевидно, шел большими скачками.
      — Это его тропа на водопой, — сказал Гайдар.
      МьГпошли по лосиному следу. У нас не было воды, хотелось пить. В ста шагах от «острова» следы привели нас к небольшому «окну» с чистой, холодной водой. Вода пахла йодоформом. Мы напились и вернулись обратно.
      Гайдар пошел искать Поганое озеро. Оно лежало где-то рядом, но его, как и большинство озер во мшарах, было очень трудно найти. Озера окружены такими густыми зарослями и высокой травой, что можно пройти в нескольких шагах и не заметить воды.
      Гайдар не взял компаса, сказал, что найдет обратную дорогу по солнцу, и ушел. Мы лежали на мху, слушали, как падают с веток старые сосновые шишки. Какой-то зверь глухо протрубил в дальних лесах.
      Прошел час. Гайдар не возвращался. Но солнце было еще высоко, и мы не тревожились: Гайдар не мог не найти дорогу обратно.
      Прошел второй час, третий. Небо над мшарами стало бесцветным; потом серая стена, похожая на дым, медленно наползла с востока. Низкие об лата закрыли небо. Через несколько минут солнце исчезло. Только сухая мгла стлалась над мшарами.
      2 Заказ 4071
      17
      Без компаса в такой мгле нельзя было найти дорогу. Мы вспомнили рассказы о том, как в бессолнечные дни люди кружили в мшарах на одном месте по нескольку суток.
      Я влез на высокую сосну и стал кричать. Никто не отзывался. Потом очень далеко откликнулся чей-то голос. Я прислушался, и неприятный холод прошел по спине: в мшарах, как раз в той стороне, куда ушел Гайдар, уныло подвывали волки.
      Мы кричали все сразу, но нам отвечали только волки. Тогда один из нас ушел с компасом в мшары — туда, где исчез Гайдар.
      Спускались сумерки. Вороны летали над «островом» и каркали испуганно и зловеще.
      В отЕет на наши крики не было слышно никакого голоса, и только в глухие сумерки где-то около второго «острова» вдруг загудел и закрякал, как утка, рожок автомобиля. Это было нелепо и дико — откуда мог появиться автомобиль в болотах, где с трудом проходил человек?
      Но автомобиль явно приближался. Он гудел настойчиво, а через полчаса мы услышали треск в завалах, автомобиль крякнул в последний раз где-то совсем рядом, и из мшар вылез улыбающийся, мокрый, измученный Гайдар, а за ним и каш товарищ — тот, что ушел с компасом.
      (По К. Паустовскому.)
      Замените местоимения 1-го лица местоимениями 3-го лица или именами существительными.
     
      ЛИСТЬЯ ПАДАЮТ С КЛЕНОВ
      Волшебная осень парков. Чуть-чуть сыровато. Листья нехотя отрываются и словно повисают на невидимых паутинках. Долго-долго падают кленовые листья. Как хороши Хотелось сказать садовнику, чтобы не подметал. Пусть бы ходили люди по золотому ковру.
      Прошли двое. Волосы тронуты инеем. Может, в этом парке и решили они идти по жизни вот так рядом... Падают листья.
      Ребятишки, как воробьи, снуют под ногами. Ссорятся из-за самых красивых огненных листьев. В руках у мальчишек, у каждой девчонки букет.
      Кажется, листья падают не беззвучно. Кажется, полет сопровождает тихая музыка. Бом-бом Один лист, другой, третий. Стройная музыка в парке.
      Один ли я слышу?
      Нет. Вот девочка подняла голову, блестящими глазами провожает листья. Рядом женщина под зонтиком. Книга. Но она не читает. Она слушает золотой хоровод.
     
     
      ОДНОРОДНЫЕ ЧЛЕНЫ ПРЕДЛОЖЕНИЯ
     
      ТУДА И ОБРАТНО
      Слухи о доблестных делах партизана Дениса Давыдова к а-ткли в русскую армию валом. Один за одним. То обозы с порохом перехватили, то разогнали идущую артиллерийскую часть. То схвачен курьер с бумагами очень ценными, то сам Давыдов в бою отличился — зарубил, как слизнул, четырех французов.
      Стал молодой корнет Васильчиков мечтать о том, чтобы и ему попасть к партизанам. Эскадронного командира просил:
      — Отпустите к Давыдову
      К полковому командиру бегал:
      — Отпустите к Давыдову
      Однако начальники не отпускают. Подумал корнет, подумал и ушел без разрешения. Правда, оставил записку. Мол, не считайте, что я дезертир. Не могу я — ушел к партизанам.
      Стал пробираться он в Гжатский уезд, туда, где были отряды Давыдова.
      Едет, думает о Давыдове. Представляется ему партизанский начальник заправским гусаром, в гусарской куртке, в шнурках гусарских, в гусарской шапке с лихим султаном.
      Добрался корнет до Гжатска удачно. Разыскал партизанский отряд. Вернее, партизаны у Гжатска его схватили и привели к Давыдову в лагерь.
      Глянул корнет на Дениса Давыдова. А где же гусарская куртка, где султан и галун гусарский?
      Стоит перед мим настоящий мужик. Борода крестьянская, кафтан крестьянский, даже кушак крестьянский.
      Растерялся Васильчиков. Забыл и представиться. Смеется Давыдов:
      — Честь имею, подполковник Давыдов. Слушаю вас, корнет.
      — Васильчиков, — пискнул Васильчиков.
      Устал он с дороги, отправился спать. Уложили его иод сосной на шинели, укрыли каким-то рядном. В общем, началась жизнь партизанская.
      Утром стал Давыдов его поучать:
      — Что важнейшее для партизана?
      Разводит корнет руками.
      — Внезапность, — отвечает Давыдов. — Какая позиция самая лучшая? — И опять отвечает: — Непрерывность в движении. — В чем партизана главная сила? — Бить не числом, а умением.
      И вот — походы, походы, переходы, ночевки в лесах.
      То мокнешь под ливнем, то зябнешь от стужи, то спишь на сырой земле.
      Бои без плана, без всяких правил: то утром рано какое-то дело, то поздно вечером негаданный бой, то ночью — уснул — тревога.
      Непривычен к такому корнет. Стал он жалеть, что ушел из части. Покрутился еще с неделю, взял и покинул партизанский отряд. Даже записки не оставил.
      Вернулся Васильчиков в армию.
      Еще в те дни, когда он исчез, в армии было целое дело.
      Самовольство для офицера — серьезная вещь. Доложили тогда Кутузову об уходе корнета.
      Доложили теперь о его прибытии.
      Выслушал Кутузов, распорядился:
      — Наказать за самовольный отъезд. — Потом подумал и строго добавил: — А зато, что вернулся, за это — вдвое.
      (С. Алексеев.)
      Найдите предложения, в которых сказуемое стоит перед подлежащим. Объясните, почему автор употребляет предложения такого типа в тексте.
     
      ИЛТЛШЛ КОВАЛЕНКО ИЗ КРАСНОАРМЕЙСКОГО ОТРЯДА
      Я хорошо ее помню: высокую, худую, с немного удивленным взглядом карих глаз, с маленьким личиком. Руки — плети, длинная шея. «Девка костяшками гремит», — говорили остряки.
      Встречу ее и пожалею: «Как это угораздило ее оказаться среди нас. Согнется в два счета»
      Штурмовали мы распроклятый коушанский гарнизон — и который раз — попали в беду: заперли фрицы мам выходы в горы и жмут к пропасти.
      Мы бежали под огнем карателей вдоль берега горной речки. Пуля догнала командира взвода красноармейского отряда лейтенанта Мощенко. Он слетел с крутого берега в ледяную во-ДУ-
      Наташа замыкала нашу колонну и все видела. Она бросилась за лейтенантом, не успев крикнуть нам.
      Добрались мы до лагеря — ни Наташи, пи лейтенанта. Начали искать. Разведчики чуть ли не в самый Коуш заглядывали, но никаких следов пропавших... Наташе и лейтенанту Мо-щепко отвели строки в рапорте, в которых говорилось о мертвых или пропавших без вести.
      ...Наташа успела оттащить раненого в густой кизильник. Когда тревога улеглась, она осмотрела раны, обнаружила открытый перелом предплечья, сквозной пулевой прострел, кровоизлияние в брюшную полость. Перевязала и подтащила лейтенанта к воде, окунула головой, но сознание к нему не возвращалось, хотя сердце билось гулко.
      Лейтенант был грузным, и все-таки Наташа взвалила его на спину и начала продвигаться со своей ношей по руслу реки, вдоль самой воды, на четвереньках.
      До отряда одиннадцать километров, два перевала, поперек троп лежат подгнившие буреломы.
      Наташа ползла. Ни помощников, ни еды, одна лишь слабая надежда: встретить наших.
      Нет свидетелей ее мук, отчаяния, мужества... Трудно, невозможно представить, как эта худенькая девушка, шатавшаяся от горного ветра, волокла человека чуть не в два раза тяжелее себя.
      Но она волокла, может быть, давно потеряв счет времени.
      Часовой на посту вздрогнул: что-то непонятное карабкалось к его посту: изодранное, в лохмотьях...
      Он дал сигнал тревоги.
      Пулей вылетел к посту дежурный взвод. Партизаны подняли человека-скелет с огромными трагическими глазами и седыми косами...
      — Это же Наташа — ахнул часовой.
      Глаза ее долго и.безжизненно смотрели на партизан, а потом наполнились слезами:
      — Ребята... Он живой, — она4вытянула руку, ободранную до костей. — Я, я, кажется, умираю...
      Через час ее не стало.
      Мощенко из санитарной землянки вернулся спустя два месяца и стал в строй. Ему было двадцать два года, но и он поседел.
      (И. Вергасов.)
     
      ПРИСЯГА
      День 8 января 1956 года запомнился мне на всю жизнь. За окнами на дворе трещал мороз, поскрипывали деревья, ослепительно сверкали снега, освещенные солнцем. Всех молодых курсантов выстроили в большом зале училища. Каждый с оружием в руках выходил 1из строя, становился лицом к товарищам и командиру и громко зачитывал слова военной присяги. Одним из первых, по алфавиту, вышел вперед я и, замирая от охватившего меня волнения, произнес:
      — «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик...
      Подняв голову, я увидел, что напротив со стены глядит на меня прищуренными глазами Ленин. Быть всегда и во всем таким, как Владимир Ильич, учили меня семья, школа, пионерский отряд, комсомол. Сейчас мы давали клятву на верность народу, Коммунистической партии, Родине, и Ленин как бы слушал наши солдатские обещания быть честными, храбрыми, дисциплинированными, бдительными, строго хранить военную и государствепную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы командиров и начальников. Каждый из нас клялся защищать Родину мужественно, умело, с достоинством и честыо, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
      Присяга Твердое, емкое слово. В нем выражена любовь советского человека к своей социалистической Отчизне. Присяга вела в бой наших отцов и братьев. Она придавала им силы в ожесточенной борьбе с врагами и всегда приводила к победе.
      Вся жизнь моя прошла перед глазами... Я увидел себя школьником, когда мне повязывали пионерский галстук, ремесленником, которому вручали комсомольский билет, студентом с ленинским томиком в руках и теперь воином, крепко сжимающим оружие... Страна доверила нам оружие, и надо было быть достойным этого доверия. Отныне мы становились часовыми Родины.
      (Ю. Гагарин.)
      Передайте содержание текста, заменив местоимения 1-го лица местоимениями 3-го лица или именами существительными.
     
      ВОЗМЕЗДИЕ
      Партизанский отряд поручил патриотке Елене Мазаник убить генерального комиссара Белоруссии Кубе, у которого она служила горничной.
      В шесть часов утра Лена встала, быстро умылась, оделась, позавтракала. Покончив с завтраком, она стала втискивать мину в поношенную дамскую сумочку. Поверх мины положила надушенный носовой платок и закрыла сумку на замок.
      У калитки дома Кубе стоял обычный часовой, а рядом прогуливался дежурный офицер. Офицер преградил ей путь.
      — Покажи, что несешь.
      — Ах, боже мой, обычная дамская мелочь, что же еще может быть в женской сумочке
      В это время подкатила легковая машина, и офицер кинулся к пей.
      Лепа не помнила, как она вошла во двор, и пришла в себя лишь тогда, когда увидела у входной двери второго постового. По Лена не хотела больше испытывать судьбу. Ока не пошла сразу в дом, а, миновав часового, направилась к дровянику. Тут положила на землю сумочку и стала отбирать дрова для топки печей. Лепа вложила сумочку в середину охапки дров, навалила охапку на плечи и направилась к подъезду.
      Так завершился первый этап выполнения задуманного плана.
      Лена сложила дрова в коридоре. Оглянулась, прислушалась — никого. Достала сумку и на минуту задумалась. Куда же деть мину? Где ее спрятать? Сдернула с головы косынку, завернула в нее мину и спрятала под блузку, на грудь. Оправив блузку, надела фартук и приступила к работе.
      Раз десять спускалась Лена вниз за водой, за дровами. Когда ей случалось споткнуться на ходу, она замирала на месте и секунду не двигалась, ни жива ни мертва.
      Наконец она набралась мужества и решилась пройти мимо спальни. Дежурный офицер бросил ей вслед какую-то фразу, но не остановил. «Не заметил» — обрадовалась Лена, и это ободрило ее.
      Сказать, что она успокоилась, — значит сказать неправду. Да и кто на месте Лены смог бы чувствовать себя спокойной? У сердца лежит заведенная мина, и нет уверенности, что она взорвется именно через столько-то часов, а не в любую минуту.
      Лена вспомнила, что офицер, который стоял у спальни, поручал ей однажды присмотреть за спальней, пока он спускался вниз выпить чашечку кофе... Как только она это вспомнила, у нее моментально созрел план: повторить тот случай.
      Но приступить к осуществлению этого плана можно было лишь после того, как имперский комиссар и его супруга уйдут из дома.
      Прошло три часа. После завтрака Кубе с женой уехали. Для Лены наступил самый ответственный момент — найти возможность пробраться в спальню Кубе и заложить мину.
      Она сбегала вниз, на кухню, и, возвратившись, сказала вполголоса офицеру:
      — Скажу вам по секрету, господин гауптман, я только что из кухни. Какие там сегодня пирожки, просто прелесть
      Успевший с утра проголодаться, капитан глотнул слюну и не выдержал.
      — Ты побудь здесь в коридоре, а я спущусь на минутку в кухню. Да смотри, не входи в спальню
      — Что вы, господин гауптман Идите и не волнуйтесь
      Как только шаги офицера замерли, Лена быстро вбежала
      в спальню, извлекла из-под блузки мину, сунула ее под перину Кубе. Легкими, проворными движениями поправила покрывало и опрометью выскочила вон.
      «Теперь только бежать отсюда Бежать как можно скорее»
      Когда она покончила с. уборкой, она сбежала вниз, сбросила фартук и, сказав часовому, что ей разрешили сходить к зубному врачу, торопливо вышла за калитку.
      Взрыв в спальне жестокого временщика показал, что непрочно положение немцев и как велико бесстрашие советских людей, борющихся за освобождение своей Родины.
      29 октября 1943 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Елене Мазаник было присвоено звание Героя Советского Союза.
     
      ИНГУС ГОВОРИТ ПО ТЕЛЕФОНУ
      Рано утром наблюдатель взволнованно сообщил по телефону начальнику заставы, что его сын бегал вдоль границы и вдруг забрался на глинистый мыс над рекой. Место было нехорошее: река подрезала берег, и тяжелые пласты земли с глухим всплеском обрушивались в омут.
      Побледнев, смотрел начальник заставы на сына, плясавшего на берегу. Достаточно было Юрке сделать еще один шаг, и он свалился бы в реку.
      А на противоположном берегу реки стояли солдаты чужой разведки. Они показывали Юрке бумажные фонарики, пестрые игрушки, размахивали плитками шоколада. Очевидно, разведчики соблазняли Юрку, манили его к себе, советовали войти в воду и плыть к ним.
      Юрка был отчаянным мальчишкой и мог послушать солдат,
      — Карацупу, — коротко скомандовал начальник заставы. Через минуту появился Карацупа. Отец Юрки молча дал ему бинокль и показал на обратный берег.
      — Надо забрать Юрку, — сказал он.
      До мыса, на котором стоял мальчик, было метров двести пятьдесят. Бежать туда было бессмысленно: Юрка увидит погоню, испугается и обязательно свалится в воду. Нужно было вызвать Ингуса и поручить ему спасение мальчика.
      Клетки со сторожевыми собаками находились далеко. Бежать туда было некогда. Тогда Карацупа решил вызвать по телефону дежурного по собачьему вольеру.
      — Немедленно позови к телефону Ингуса, — приказал он. Дрессируя свою овчарку, Карацупа приучил Ингуса слушать приказания по телефону и точно выполнять их. Дежурный открыл клетку Ингуса, и тот стремительно бросился к телефону. Боец поднял трубку и держал ее на некотором расстоянии от ушей собаки. Карацупа услышал в трубке сильное и глубокое дыхание овчарки.
      — Здравствуй, Ингус, — ласково сказал Карацупа. В ответ обрадованно залаяла собака. — Бери поводок и беги к окопам. Понимаешь, к окопам? Я бегу туда. Скорее, Ингус
      Мгновенно Ингус бросился к стене, на которой висели ременные поводки, выбрал свой, схватил его зубами и помчался к окопам. Он перепрыгнул через забор, перелетел через старый блиндаж и остановился около знакомых окопов. Это было условленное место, где Карацупа уже не раз встречался с Ингу-сом. Карацупа подбежал к собаке, погладил ее, дал сахару и заговорил, как с человеком:
      — Видишь Юрку? — Карацупа показал на мальчишку, стоявшего на краю берега. — Домой нужно. Осторожно тащи за штаны... — И Карацупа показал, как нужно схватить Юрку и оттащить его от обрыва. — Действуй, Ингус. Вперед
      В несколько прыжков Ингус перепрыгнул через окопы, пролез через колючую проволоку и побежал по краю обрыва. Ка-рацупа побежал вслед за ним. Солдаты, сидевшие на противоположном берегу, весело зашумели. Они решили, что Юрка сейчас позовет собаку, та прыгнет к нему на полуобвалившуюся глыбу, и они свалятся в реку. Юрка, конечно, сразу позвал Ип-гуса. Но тот серьезно посмотрел на мальчика, потом на трещину и остановился. Высунув розовый язык, Ингус выжидательно и тревожно посмотрел на озорника и попятился назад. Юрка капризным тоном позвал Ингуса, по тот все пятился. Мальчик шагнул к нему. Ингус залаял, отпрыгнул еще дальше. Юрка побежал за Ипгусом. Но только он перешагнул трещину, как Ингус бросился на него, зарычал, зафыркал и потащил к колючей проволоке. Тут Карацупа отнял мальчика и повел его на заставу.
      (По Е. Рябчикову.)
      Замените выделенный причастный оборот придаточным предложением.
     
      ПУШКИН В ЛИЦЕЕ
      Начались школьные будни. У каждого лицеиста была своя комната — «келья», как называл ее Пушкин. В комнате — железная кровать, комод, конторка, зеркало, стул, стол для умывания. На конторке — чернильница, гусиные перья, подсвечник и щипцы, чтобы снимать нагар с трескучей сальной свечи.
      Лицеисты вставали в шесть часов, одевались, шли в зал на молитву, потом в класс, учились с семи до девяти, пили чай и шли на прогулку. С десяти до двенадцати снова учились, обедали, снова гуляли, снова учились — и так до вечера. Вечером, в половине девятого, ужинали и до десяти часов каждый занимался своим делом: бегали по коридорам, играли в мяч, где-нибудь в темном углу боролись с товарищами. В десять часов вечера расходились по комнатам и ложились спать. Длинные сводчатые коридоры погружались в тишину и мрак.
      Самолюбивый, раздражительный, вспыльчивый, Пушкин сначала не нравился товарищам. Он вступил в Лицей уже с горьким опытом. Дома его не щадили. Он и здесь не раскрывал душу нараспашку и при малейшем намеке на обиду, насмешку мгновенно вспыхивал и пускал в ход свой острый язык. Товарищи не знали его, и он казался им злым, задиристым, неприятным.
      Один Пущин, спокойный и добрый, как-то сразу всем сердцем понял Пушкина, прощал ему все бурные выходки и крепко дружил с ним. Часто ночами, когда все уже спали, оки долго разговаривали через тонкую перегородку, разделявшую их комнаты, обсуждали какой-нибудь вздорный случай, ссору, обиду, взволновавшую Пушкина.
      I lo все хорошее, что было в Пушкине: его пылкое сердце, искренность, честность, веселость, преданность друзьям, его сверкающий ум, его поэтический талант — все это не могло долго скрываться под обманчивой оболочкой. Скоро товарищи не только признали превосходство Пушкина, но и полюбили его. Дружба, возникшая в Лицее, прошла через всю их жизнь.
      (По Б. Шатилову.)
      Укажите роль однородных членов предложения при описании комнаты. Используйте их в изложении.
     
      К. Д. УШИНСКИЙ
      В Советском Союзе для новых школ изданы и новые учебники — они рассказывают детям об окружающей их жизни. 11о и в них можно еще встретить рассказы из старинной учебной книги «Родное слово».
      Это была первая в России хорошая, очень нужная для обучения детей книга. Автором ее был Константин Дмитриевич Ушипский. Всю свою жизнь он посвятил делу народного образования в России. Кроме «Родного слова», он создал еще одну учебную книгу — «Детский мир». Впервые дети получили в этих книгах для чтения много знаний, впервые знакомились с произведениями писателей своей страны. В «Детском мире» около семисот страниц. И почти все в книге рассказы о природе, рассказы исторические и географические написаны самим Ушипс-ким. Только при серьезном, разностороннем образовании и таланте можно было выполнить такую работу. И еще потому, что Ушипский хотел, чтобы в России дети с первых классов школы получали настоящие знания.
      Сам Ушипский с детских лет научился уважать и ценить знания, науку. До 16 лет он жил в старинном городке Новгород-Северске. О своих гимназических годах он писал: «Гимназия.., стояла за городом, а домик моего отца тоже за городом и в местности гористой и живописной. Я ежедневно должен был ходить в гимназию... Но как оживлялась и наполнялась впечатлениями жизнь моя, когда приближалась весна: я следил за каждым ее шагом, за каждой малейшей переменой в борьбе зимы и лета...» По окончании гимназии Ушинский поехал в Москву поступать в Московский университет. Он хорошо сдал экзамены и был принят на юридический факультет. Ему тогда было только 16 лет.
      Учился Ушииский-студент с увлечением, горячо интересовался пауками. Он был от природы очень одаренным, обладал прекрасной памятью. Свойства эти он укрепил и развил непрерывной серьезной научной работой. Очень много читал. Для тою чтобы читать в подлинниках иностранную научную и художест-
      венную литературу, изучил немецкий, французский и английский языки.
      Юношей он писал в своем дневнике: «Сделать как можно больше пользы моему отечеству — вот единственная цель моей жизни, и к ней-то я должен направить все мои способности». И Ушинский достиг своей цели. Он направил все свои способности и знания на народное образование, на обучение и воспитание детей и юношества...
      Много надо было^сделать, чтобы улучшить народное образование в России. Ушинский не щадя сил и времени принялся за эту работу. Он преподавал в школах, изучил всю научную русскую и иностранную литературу о воспитании и образовании детей. Познакомился с работой многих школ в Швейцарии, Германии и Франции. Ом стал известен как опытный, очень образованный педагог, написал много педагогических книг и статей... Своими сочинениями он положил начало педагогической пауке в России.
      Но работал Ушинский всегда сверх сил. Тяжело переживал все неприятности и помехи, которые причиняли ему царские чиновники. Они считали, что народу не нужны и даже вредны знания.
      Ушинский не мог к этому относиться спокойно. Напряженный труд, неприятные переживания подорвали его слабое здоровье. Великий русский педагог умер сорока шести лет в январе 1871 года.
      Со дня смерти Константина Дмитриевича Ушинского прошло более ста лет. Но его имя, его дела и труды не забыты на родине. В Советском Союзе издаются его педагогические сочинения. Они изучаются сейчас в наших педагогических вузах. Есть у нас школы имени Ушинского. Именем Ушинского названа в Москве большая библиотека по народному образованию.
      (По В. Ганиной.)
      Передайте содержаниe текста устно, используя однородные члены предложения.
     
      НАЧАЛО ДРУЖБЫ
      Павел Воронин приехал на турбазу вечером. Он сбросил пыльник, тяжелые сапоги, гимнастерку, ремни, облачился в легкую белую пижаму и побежал к морю. В самые тяжелые минуты на фронте он мечтал о том, как окунется в ласковую воду родного моря, поплывет далеко-далеко, к самому горизонту. Тогда это казалось почти невозможным, несбыточным. И вот сбылось.
      Вторая койка в его комнате была аккуратно застлана. На одеяле, на газете были разложены цветные камни. Сосед по комнате бродил где-то в горах.
      Рано утром Воронин спустился к воде. Он решил сегодня осуществит) давний свой замысел: оплыть Чертов мыс и выйти на берег к Бухте двенадцати разбойников, у подножия Лысой горы.
      По его расчетам, проплыть нужно было бы не больше трех с половиной — четырех километров.
      Воронин решил плыть один. Он иногда любил оставаться одни на один с природой. Плыл он легко: море было тихое, зеркальное, ласковое. Проплыв Золотые ворота, он лег на воду и отдыхал, устремив взор в бескрайнюю, яркую голубизну неба.
      Вдруг что-то холодное коснулось его руки. Медуза? Он встрепенулся. Рядом с ним лежал человек с маленькой острой бородкой, в такой же тюбетейке, как и у него.
      — Откуда вы взялись? — удивленно спросил Воронин.
      — Из морской пены. Аз есмь Нептун — морской царь.
      Они молча поплыли вместе. Бородач понравился Воронину.
      Да и тот, видимо, обрадовался неожиданному попутчику.
      Они обогнули мыс, вышли на берег, выжали трусы и договорились вместе подниматься на Лысую гору.
      Оказалось, что «Нептун» живет здесь уже третий день. Утром он выплыл на прогулку в море, а сейчас собирается домой.
      — Нам не по дороге? — спросил Воронин.
      — Да как сказать, — усмехнулся бородач, — я прямо через гору полезу. Мне по пути кое-какие камешки рассмотреть надо. А вы можете в обход пойти. Должен вас предупредить, юноша, гора крутая, неизведанная. Для прогулок не годится. Подъем будет нелегким. И уцепиться не за что.
      Воронин видел, что бородач пе особенно охотно приглашает его в попутчики. Но он был задет неверием этого немолодого уже человека в его силы. И потом ему казалось даже недостойным пускать бородача одного в подобный, очевидно совсем нелегкий поход. Воронин считал себя не вправе бросить бородача и уйти искать более легкий путь.
      — Вперед, — сказал твердо Павел.
      Они все же немного отдохнули у подножия. Потом бородач деловито подтянул ремешки своих подошв, сделанных из автомобильных шин, решительно махнул рукой и полез наверх.
      Сначала подъем был нетруден. «Нептун» то и дело нагибался, поднимал какие-то камешки, внимательно их рассматривал н увязывал I большой платок, прикрепленный к трусам.
      Воронин был мастером высшего пилотажа, пловцом-рекорд-смепом, искусным велосипедистом, но подъем на горы никогда особенно не удавался ему. И хотя «Нептун» раза в два был старше летчика, он вскоре оставил его далеко позади.
      Солнце припекало все сильней. Подъем становился круче. Камни осыпались под ногами. Не за что было ухватиться на голой скале.
      Самым неприятным было то, что надо было подниматься по осыпи. Воронин намечал впереди твердую площадку, становился на нее, хватаясь за камень, и вдруг площадка уходила из-под ног, и он едва-едва удерживался, всем телом прижимаясь к острым выступам.
      Воронин посмотрел вниз. Там сверкало море — привычное, родное. Но оно было недосягаемо. Вниз спуститься по осыпи было уже невозможно. Он посмотрел вверх. Вершина была еще далеко, но «морской бог» был уже почти на ней.
      И вдруг он услышал крик. Так может кричать человек только перед смертью:
      — Держи
      Бородач сорвался и летел вниз по камням. Камни, осыпаясь, больно ударяли летчика. Спасти, протянуть руку? Но бородач потащит его за собой... Что же делать?
      Внезапно камни перестали сыпаться. Он поднял голову. Бородач стоял, прижимаясь к скале, уцепившись за выступ, и жадно глотал воздух.
      ... На вершине они долго лежали молча, всем телом ощущая вернувшуюся жизнь. Теперь были особенно хороши и трава, и солнце, и воздух.
      Прежде чем зайти в свою комнату, Воронин пошел к морю.
      «Ну, хорошо... Бородач не долетел. А если бы? Ты бы протянул руку, Павел, или нет?» Он знал, что случай этот он не сможет вычеркнуть из своей жизни.
      Он пошел в дом. Проснулся сосед. Это был его спутник по подъему на Лысую гору.
      Так началась дружба профессора геологии Сажина и Героя Советского Союза Воронина.
      (По А. Исбаху.)
     
      В ПЕЩЕРЕ ПОЛИФЕМА
      После победы над Троей Одиссей со своими товарищами возвращался на родину. Однажды корабли Одиссея пристали к небольшому острову, на берегу которого виднелась большая пещера. Одиссей и его спутники направились к пещере. Со страхом вступили они в пещеру и с изумлением остановились возле огромного очага из громадных неотесанных камней. Возле очага размещались закуты, в них блеяли овцы и козы. У стен стояли огромные деревянные чаши, в углу лежала груда шкур.
      Вдруг земля задрожала от тяжелых шагов, и в отверстии пещеры показалась фигура великана. Он с грохотом бросил ка землю охапку дров и стал загонять овец и коз. Потом великан поднял обломок скалы, закрыл им вход в пещеру, принялся доить овец и коз, разлил молоко по чашам и развел огонь в очаге.
      Странники забились в самый дальний угол пещеры и только теперь смогли разглядеть хозяина. Он был ростом с высокое дерево, смуглый, одет в козьи шкуры. Когда он повернул голову, странники вскрикнули от ужаса: у него был только один глаз посреди лба. Великан услышал голоса, осветил угол и грубо спросил странников, кто они такие. Одиссей ответил, что они возвращаются из Трои на родину, и просил принять их дружелюбно. Но циклоп захохотал, бросился к ахейцам, схватил двоих, стукнул их головами о^камень, изрубил их тела, зажарил и съел. Затем он растянулся на земле и заснул. Одиссей решил было убить великана, но потом подумал, что тогда они не смогут выйти из пещеры, так как вход был завален скалой. Ничего не придумали за ночь ахейцы. А наутро великан снова съел двоих, отодвинул скалу, выпустил стадо и закрыл вход. Одиссей стал осматривать пещеру и увидел ствол дерева, из которого великан собирался сделать дубинку. Одиссей отрубил от ствола кусок, мечом обрубил его, обжег на угольях острый конец и спрятал кол.
      Когда возвратился хозяин и снова съел двоих ахейцев, Одиссей подошел к нему и угостил вином. Великан выпил вино и сказал:.«Налей еще и скажи свое имя». Одиссей налил ему еще вина и ответил: «Меня зовут Никто». Между тем великан опьянел, свалился на землю и заснул. Тогда Одиссей подал знак товарищам, они быстро достали кол, накалили его на огне, а потом, стараясь не смотреть в лицо спящему великану, вонзили кол в его глаз. Дико завыл циклоп, стал метаться по пещере, звал на помощь. На его крики сбежались другие циклопы. «Что случилось, Полифем, кто напал на тебя?» — спрашивали его. — «Никто», — ответил Полифем. — «Если никто на тебя пе нападал, так что же ты ревешь?» — и циклопы удалились.
      Л к утру придумал Одиссей, как выбраться из пещеры. Полифем сидел на камне у пещеры и охал от боли, а вокруг нею теснилось стадо. Великан шарил по спинам овец и коз: он хотел убедиться, не спрятался ли Одиссей среди животных. Но он ощупывал только спины животных. Одиссей заметил это, подозвал к себе товарищей, и они принялись за работу. Они связывали по трое баранов и под брюхо им привязывали одного из товарищей, а потом отпускали животных, которые смешивались со стадом. Для себя Одиссей выловил из стада рослого барана, любимца Полифема. Шерсть барана ниспадала до земли. Одиссей забрался под барана и опутал себя его шерстью. Когда баран подошел к Полифему, великан ласково погладил его но спине п пропустил. Оказавшись на дворе, Одиссей соскользнул на землю, развязал своих спутников и знаками велел им отобрать лучших баранов. Крадучись, пригнали они стадо к своему кораблю и отошли от берега.
      Какова роль однородных сказуемых в тексте? Используйте их в изложении.
     
      ОБЫКНОВЕННАЯ ЗЕМЛЯ
      В Мещерском крае нет никаких особенных красот и богатств, кроме лесов, лугов и прозрачного воздуха. Но все же край этот обладает большой притягательной силой. Он очень скромен — так же, как картины Левитана. Но в нем, как и в этих картинах, заключена вся прелесть и. все незаметное на первый взгляд разнообразие русской природы.
      Что можно увидеть в Мещерском крае? Цветущие или скошенные луга, сосновые боры, поемные и лесные озера, заросшие черной кугой, стога, пахнущие сухим и теплым сеном. Сено в стогах держит тепло всю зиму.
      Мне приходилось ночевать в стогах в октябре, когда трава на рассвете покрывается инеем, как солью. Я вырывал в сене глубокую нору, залезал в нее и всю ночь спал в стогу, будто в запертой комнате. А над лугами шел холодный дождь и ветер налетал косыми ударами.
      В Мещерском крае можно увидеть сосновые боры, где так торжественно и тихо, что бубенчик-«болтун» заблудившейся коровы слышен очень далеко, почти за километр. Но такая тишина стоит в лесах только в безветренные дни. В ветер леса шумят великим океанским гулом и вершины сосен гнутся вслед пролетающим облакам.
      В Мещерском крае можно увидеть лесные озера с темной водой, обширные болота, покрытые ольхой и осиной, одинокие, обугленные от старости избы лесников, пески, можжевельник, вереск, косяки журавлей и знакомые нам под всеми широтами звезды.
      Что можно услышать в Мещерском крае, кроме гула сосновых лесов? Крики перепелов и ястребов, свист иволги, суетливый стук дятлов, вой волков, шорох дождей в рыжей хвое, вечерний плач гармоники в деревушке, а по ночам — разноголосое пение петухов да колотушку деревенского сторожа.
      Но увидеть и услышать так мало можно только в первые дни. Потом с каждым днем этот край делается все богаче, разнообразнее, милее сердцу. И, наконец, наступает время, когда каждая ива над заглохшей рекой кажется своей, очень знакомой, когда о ней можно рассказывать удивительные истории.
      (К. Паустовский.)
      Обратите внимание на композиционную рйль вопросительных предложений и используйте их при передаче содержания. Какова роль однородных членов в описании?
     
      БРАТИШКА
      У угла моей дачи стояла кадушка, полная воды. Рядом куст бузины. На бузине сидели бок, о бок два молодых воробья, совсем еще молодых, с пушком, сквозящим из-за перьев, с ярко-желтыми пазухами по краям клювов. Один бойко и уверенно перепорхнул на край кадушки и стал пить. Пил — и все поглядывал на другого, и перекликался с ним на звенящем своем языке. Другой — чуть номеньше — с серьезным видом сидел на ветке и опасливо косился кадушку. А... пить-то, видимо, хотелось, — клюв был разинут от жары.
      (...)
     
      ЛЕГЕНДА О МЕДВЕДЬ-ГОРЕ
      В отдаленные времена в горах обитали лишь дикие звери. Много было среди них огромных кровожадных медведей. Хищники уходили далеко за горы, появлялись на равнинах, нападали на живущих там людей.
      На самом берегу моря поселилось стадо огромных зверей. Управлял ими вожак — старый и грозный медведь.
      Однажды возвратились медведи из набега и обнаружили на берегу обломки корабля. Среди них лежал сверток. Старый вожак развернул его и увидел маленькую девочку.
      Девочка стала жить среди медведей. Шли годы, она росла и превратилась в красивую девушку. Старый вожак и все медведи очень любили ее. Девушка громко пела песни, а медведи были готовы с утра до ночи слушать ее чудесный голос.
      Однажды хищники отправились в набег на равнину. В их отсутствие прибило к берегу челн с молодым красивым юношей. Буря долго носила его челн по волнам, пока не выбросила на крымский берег.
      Обессиленный голодом и жаждой, юноша лежал без движения на дне челна. Девушка перенесла юношу в укромное место, напоила и накормила, а челн спрятала в кустах. Юноша рассказал ей, как живут люди в его родных краях. С интересом слушала девушка, глядя в ясные глаза юноши. Юноша сказал девушке: «В моем челне хватит места на двоих. Хочешь поплыть со мной на мою родину?» И девушка согласилась.
      Юноша уже окреп, к нему вернулись силы. Он смастерил мачту, и они ждали теперь попутного ветра.
      И вот подул попутный ветер. Юноша и девушка столкнули челн в воду, сели в него.
      Тут задрожала земля под тяжелыми лапами, заколебался воздух от грозного рева. Это вернулись на берег медведи и не обнаружили девушки.
      Вожак посмотрел в море и понял все. Вне себя от гнева стадо заметалось по берегу, оглашая- окрестность громовым ревом. Вожак опустил огромную пасть в голубую влагу и с силой стал втягивать воду. Его примеру последовали остальные. Через некоторое время море стало заметно мелеть.
      Течение увлекало челн обратно к берегу. Девушка запела. Медведи подняли головы от воды и заслушались. Лишь старый вожак продолжал свое дело.
      В песне девушка умоляла старого медведя пощадить юношу. И так горяча была мольба, что страшный зверь перестал тянуть в себя воду. Но не захотел он оставлять берега, продолжал лежать, всматриваясь в исчезающий челн. И лежит старый медведь на берегу уже тысячи лет. Окаменело его могучее тело.
      Старый вожак-медведь стал Медведь-горою.
      (Крымская легенда.)
      Какими частями речи и членами предложения являются однородные члены?
     
      ТАЙНЫ ЛЕСА
      Лунной ночыо в березовом лесу светло, как днем. Свет луны отражается сугробами и делает лес просторным, похожим на огромный зал с белыми колоннами. Полна тайн настороженная тишина ясной зимней ночи.
      Что это? В снегу темнеет щель. Полоса света как бы серебряным поясом охватила чей-то мохнатый бурнус. Под сугробом, в берлоге, лежит и дремлет в ночной тиши медведь. Его не беспокоит холодный луч луны, пробившийся в глубь берлоги.
      Да, да, медведь в Подмосковье. Он зимует в заповедных луховицких лесах. Добродушен этот косолапый «вегетарианец».
      В сентябре и октябре медведь отъедался одними золочеными желудями. Не брезговал и ягодами брусники, клюквы. А сейчас спокойно дремлет. Сладко нежится, знает, что снег надежно прикрыл следы. Это и надо зверю. Больше всего рад топтыга лесной тишине: никто его не беспокоит.
      Дремлет медведь, но чутко прислушивается к неугомонной жизни зимнего леса. Снежинки еле слышно шуршат о кору старых осип, скользят по уцелевшим кое-где сохлым листьям дуб-нячка, цепляются за хвою. Синички тихо напевают. Дятел стучит. Все это звериному чуткому сну не помеха.
      Но вот настала ночь. Полная тишина. И вдруг звонко треснул сушняк. Сразу понял медведь: это не мороз. Вот и снег хрустит. Кто-то через кусты и сугробы напролом бредет. Медведь взъерошился, привстал, навострил уши, сверкает глазами. Кто это колобродит?
      Дымчато-серые звери легко шагают по глубокому снегу. Лоси Медведь успокоенно отвернулся: «Свои». И улегся, положил голову на передние лапы, зажмурился.
      А долговязые скороходы-лоси даже остановились от неожиданности, бородатыми мордами уставились на берлогу. Зверя почуяли, храпят сторожко и грозно. Стоит, как вкопанный в снег, старый бык. Вот он спокойно отшагивает к можжевеловым кустам и белогубой пастью хватает душистую хвою. Успокоились и остальные лоси. Они подходят к кустам и жуют пахучую хвою, сопят, отфыркиваются.
      А беляк следом прискакал, притулился под елкой и дивится на лосей: что же они осинок не ломают? Что с ними случилось? Вздумали есть колючку... Беляк терпеливо ожидает. Вот осинка помешала лосю, он махнул головой — обломилась с треском ветка, отскочила, воткнулась в снег, зайчик оживился, грациозно встал на задние лапы, поднял высокие уши, черносливины глаз уставились вперед. Аппетитная ветка осины манит его к себе.
      Луна осветила зимнюю идиллию у берлоги. Огромный заиндевевший лось стоит среди фосфорического блеска снегов, жует хвою и пускает клубы пара. А зайчишка не боится, с удовольствием грызет рядом обломки ветки — подарок лося. Зайцы всегда подбирают за лосями молодые побеги осин. Горечь осинки косому слаще сахара.
      В другое время, конечно, медведь рявкнул бы на лосей, полез бы в драку. Но сейчас не до того. Уж очень сладко дремлется. Хорошо, если зашумит, разгуляется непогодушка, хлопьями повалит снег, гуляй-ветер завоет в вершинах... Еще пуще убаюкивает медведя колыбельная песнь бурана. Любит слушать лесной боярин симфонию вьюги в бору.
      Март — последний месяц медвежьего покоя.
      Глубок снег в тенистой тиши лесов. Медведи поднимаются из берлог, по охотничьим приметам, в «день-зимоборец», седьмого апреля.
      (Дм. Зуев.)
      Используйте в изложении вопросительные предложения, которые в данном случае являются риторическими вопросами, то есть вопросами, не требующими отпета, а привлекающими внимание к тому или иному явлению.
     
     
      ОБОСОБЛЕННЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ
     
      МЕЧТА
      У каждого актера бывает мечта об одной роли. О роли, венчающей весь его творческий путь.
      Алексей Прокофьевич Кудрин, старейший актер нашего театра, сыграл в своей жизни сотни ролей. Ученик Сумбатова-Южина, бывший артист московского Малого театра, он был по своему стилю реалистом.
      В наш город Алексей Прокофьевич приехал после революции. Никогда не забыть мне в его исполнении Егора Булычева и Вершинина из пьесы «Бронепоезд».
      Но все эти роли были как бы творческой предысторией Алексея Прокофьевича. Он прочел несколько книг о Ленине, увидел Ильича на экране и понял, что именно о воплощении этого образа он мечтал много лет.
      И все же, когда режиссер Марков предложил Кудрину сыграть роль Ленина в одной из новых пьес, он сначала испугался.
      Владимира Ильича Ленина живого он видел только один раз. Но этого хватило на всю его жизнь. Он слышал знаменитую речь на заводе Михельсона. И видел потом, как лежал Ильич, раненный пулей эсерки Каплан, как пытался он приподняться, жадно глотая ускользающий от него воздух.
      Кудрин принял предложение режиссера. Он забыл обо всем, кроме этой повой своей работы. День за днем он вживался в свою новую роль.
      Но сыграть роль Ленина Кудрину не пришлось. Накануне премьеры немцы захватили наш город. Старый актер ушел в партизаны.
      Замечательную статую Ленина, стоявшую в городском сквере, немцы сбросили с пьедестала. Мы два раза пробирались в город и восстанавливали памятник. Тогда немцы разбили статую на куски, и мы уже ничего не могли сделать.
      Но мы отомстили немцам. Именно в тот день, когда увидели разбитый памятник, мы взорвали железнодорожный мост через реку и пустили под откос большой эшелон, груженный боеприпасами. Шнур поджигал Кудрин... Мы не хотели пускать старика на такое дело. Но старик был упрям, и переубедить его мы не могли.
      Митя Долгушин, наш самый юный разведчик, принес известие о том, что немцы организуют в городе праздник в честь победы. Из самого Берлина привезены скульпторы, и на том месте, где стоял Владимир Ильич Ленин, воздвигается изображение немецкой победы в каске с автоматом. Этого, конечно, нельзя было допустить.
      Командир отряда созвал совет, на который был приглашен и Кудрин. Приглашены были не все партизаны, и примятого решения нам не объявили.
      Наутро командир отряда вызвал меня, приказал взять десять бойцов, отправиться в город и смешаться с толпой. Он коротко рассказал мне о наших поправках к немецкому плану проведения праздника.
      Мы пробрались в город разными путями и смешались с толпой, согнанной на площадь. В центре сквера, на месте памятника, громоздилось большое сооружение, прикрытое плащ-палатками.
      На трибуну перед памятником поднялись комендант города майор Линде и бургомистр Винтергаузен.
      Оркестр сыграл немецкий марш. Майор Линде предоставил слово бургомистру Винтергаузену, бывшему ювелиру нашего города.
      Винтергаузен произносил речь по-немецки и сам переводил. Он говорил о славе германского оружия, о замыслах фюрера, о победах. Бургомистра слушали в сумрачном молчании.
      — Снимите чехол — приказал Винтергаузен.
      Оркестр грянул фашистский марш. Чехол сорвали... И вся толпа замерла. На высоком постаменте стоял Владимир Ильич Ленин.
      Я был посвящен в тайну ночной операции. И все же вздрогнул от неожиданности, восторга, необычайного счастья.
      На пьедестале стоял Владимир Ильич, в пальто, в знакомой кепке. Вот он поднял руку и сказал, чуть картавя:
      — Товарищи
      Только одно слово. И граждане нашего города, забитые, приниженные, измученные немцами, бросились к нему.
      В нашем городском сквере совершилось чудо. Немецкие солдаты, ошеломленные, оцепеневшие от ужаса, были сметены.
      Мы хорошо помнили задачу, поставленную командиром отряда: разгромить арсенал, добыть оружие, освободить заключенных.
      Я повел свой отряд к арсеналу, когда сзади в сквере раздались выстрелы. Я обернулся и увидел, как Алексей Прокофьевич прижал руку к груди, качнулся и упал.
      Так старый актер Кудрин сыграл свою лучшую роль.
      (По А. Исбаху.)
     
      МАТЬ
      О матерях можно рассказывать бесконечно.
      Уже несколько недель город был обложен кольцом врагов. Все ручьи, питавшие город водою, враги забросали трупами, они выжгли виноградники вокруг стен, вытоптали поля, вырубили сады — город был открыт со всех сторон, и почти каждый день пушки врагов осыпали его чугуном и свинцом.
      По узким улицам города угрюмо шагали отряды солдат, истомленных боями, полуголодных; из окон домов изливались сюпы раненых, крики бреда, молитвы женщин и плач детей.
      Особенно невыносимой становилась жизнь с вечера, когда в тишине стопы и плач звучали яснее.
      В домах боялись зажигать огни, густая тьма заливала улицы, и в этой тьме безмолвно мелькала женщина, с головой закутанная в черный плащ.
      Люди обходили ее, как труп, а она оставалась во тьме и снова тихо, одиноко шла куда-то, переходя из улицы в улицу, немая и черная.
      Гражданка и мать, она думалао сыне и родине: во главе людей, разрушавших город, стоял ее сын, веселый и безжалостный красавец; еще недавно она смотрела на него с гордостью, как на драгоценный свой подарок родине, как на добрую силу, рожденную ею в помощь людям города — гнезда, где она родилась сама, родила и выкормила его.
      Однажды в глухом углу, около городской стены, она увидела другую женщину: стоя на коленях около трупа, неподвижная, точно кусок земли, она молилась.
      Поднявшись с колен, мать убитого сказала:
      — Теперь, когда он честно погиб, сражаясь за родину, я могу сказать, что он возбуждал у меня страх: легкомысленный, он слишком любил веселую жизнь, и было боязно, что ради этого он изменит городу, как это сделал сын Марианны, враг бога и людей, предводитель наших врагов.
      Закрыв лицо, Марианна отошла прочь, а утром на другой день явилась к защитникам города и сказала:
      — Или убейте меня за то, что мой сын стал врагом вашим, или откройте мне ворота, я уйду к нему...
      Они открыли ворота перед нею, выпустили ее из города и долго смотрели со стены, как она шла по родной земле, густо насыщенной кровыо, пролитой ее сыном.
      В лагере врагов заметили ее и осторожно к ней приблизились. Подошли и спросили — кто она, куда идет?
      — Ваш предводитель — мой сын, — сказала она, и ни один солдат не усомнился в этом.
      И вот, в шелке и бархате, он перед нею, и оружие его в драгоценных камнях.
      — Мать — говорил он, целуя ей руки. — Ты пришла ко мне, значит, ты поняла меня, и зав1ра я возьму этот проклятый город.
      — В котором ты родился, — напомнила она.
      Опьяненный подвигами своими, обезумевший в жажде еще
      большей славы, он говорил с дерзким жаром молодости:
      — Я родился в мире и для мира, чтобы поразить его удивлением Я щадил этот город ради тебя — он как заноза в ноге моей и мешает мне так быстро идти к славе, как я хочу этого. Но теперь — завтра — я разрушу гнездо упрямцев
      Она видела там, в темных домах, где боялись зажечь огонь, чтобы не привлечь внимания врагов, на улицах, полных тьмы, запаха трупов, подавленного шепота людей, ожидающих смерти, — она видела все и всех, знакомое и родное стояло близко
      пород мою, молча ожидая ее решения, и она чувствовала себя маторыо всем людям своего города.
      Мать сказала ему:
      — Иди сюда, положи голову на грудь мне, отдохни, вспоминая, как весел и добр был ты ребенком и как все любили тебя.
      Он послушался, прилег на колени к ней и закрыл глаза, говоря:
      — Я люблю только славу и тебя за то, что ты родила меня таким, каков я есть.
      И задремал на груди матери, как ребенок. Тогда она, накрыв его своим черным плащом, воткнула нож в сердце его, и он, вздрогнув, тотчас умер, — ведь она хорошо знала, где бьется сердце сына. И, сбросив труп его с колен своих к ногам изумленной стражи, она сказала в сторону города:
      — Человек — я сделала для родины все, что могла; мать — я остаюсь со своим сыном
      И тот же нож, еще теплый от крови его — ее крови, — она твердой рукой вонзила в свою грудь и тоже верно попала в сердце, — если оно болит, в него легко попасть.
      (По М. Горькому.)
      Выясните роль обособленных оборотов, запишите наиболее выразительные из них и используйте в изложении.
     
      СТУДЕНТКА
      Двадцать пять лет Горин читал курс античной литературы. Почти всегда его лекцией начинался учебный год. Тысячи студентов прошли перед мим. И ом, когда-то молодой восторженный доцент, потом заслуженный, с сединой на висках, но не менее восторженный профессор, как бы открывал студентам двери в огромный, еще не изведанный мир университетской науки.
      Они были очень разные, эти студенты. В двадцатые годы они приходили в аудиторию прямо с полей гражданской войны, в шинелях и гимнастерках, пропитанных пылыо военных дорог. Рядом с бывалым, испытанным воином часто сидел молодой галчонок, только что со школьной скамьи. Нужно было сразу, с первой лекции, найти путь к их сердцам. Но не было к ним одной, раз н навсегда изведанной, проторенной дороги. Иногда ему казалось, что студенты не поймут его. Ведь так бесконечно далек был мир античных героев от сегодняшней богатой, сложной жизни По он любил этот далекий мир. Он был влюблен в свой предмет со всей страстью первой любви.
      Этот год был для Горина юбилейным. Двадцать пятый раз он открывает учебный год и с беспокойством, совсем как четверть века назад, подходит к дверям аудитории.
      Этот год был новый, необычный. Это был первый учебный
      год после победы. Среди девушек в разных местах зала сидели юноши в гимнастерках с разноцветными ленточками на груди, некоторые — с пустыми рукавами, сколотыми английскими булавками, с костылями, прислоненными к спинкам стульев.
      Девушка в первом ряду с краю особенно напряженно слушала его. Горин заметил это. Она показалась ему очень привлекательной. Ее нельзя было назвать красивой: худенькая, востроносая; большие серые глаза были распахнуты, точно два окна в мир, и в глазах — такое пристальное внимание, пытливость и доверчивость.
      А девушка, сидевшая в первом ряду, была Елена Юрьевна Занина, Герой Советского Союза, совершившая сотни боевых вылетов. Об отваге Занииой ходили легенды по всему фронту.
      Лена кончила десятилетку в июне сорок первого года. Воспитанная в мужском обществе, среди летчиков (мать умерла давно), она привыкла сама решать самые сложные вопросы, возникавшие на ее пути. Брат был убит в первый же месяц войны. Елена решила его заменить. Свое решение она выполнила и воевала, кажется, неплохо. После войны Занина была демобилизована и зачислена на первый курс Московского университета.
      Учеба давалась ей нелегко: четыре года не садилась она за книгу. Не ладилось дело с греческим языком. На одной из лекций Андрей Иванович сказал, что истинный аромат «Илиады» почувствует лишь тот, кто овладеет языком Гомера. И она хотела «почувствовать истинный аромат». Она хотела знать как можно больше, как можно лучше.
      Приближались экзамены. И она очень боялась. Не скажет ли ей Андрей Иванович: «Занина, вы не чувствуете настоящего аромата «Илиады».
      Ночами сидела она над книгами. Год назад, в такие же ночи, она во главе своего звена летала над вражескими объектами, сбрасывала бомбы. Всего год назад. А теперь вот она сидит над «Илиадой», произносит греческие слова и пытается постигнуть военную хитрость Одиссея. Вот ведь какие дела случаются на свете
      Она много раз пропускала свою очередь. С тревожным любопытством набрасывалась она на студентов, выходивших из кабинета экзаменационной комиссии:
      — Ну, как? Строго? А хронологию спрашивает? А наизусть нужно?
      Лена перестояла всех и дождалась того, что сам Андрей Иванович выглянул из аудитории и позвал ее.
      — Ну, что же вы? — сказал Горни. — Меня задерживаете и себя задерживаете? Какая же вы, однако, трусиха
      Занина взяла билет... Мет, так она никогда не волновалась на фронте. Вопрос был хорошо знаком ей, и она прекрасно рассказала о Троянской войне.
      Горин был очень доволен ответом.
      — Прекрасно — повторял он. — Прекрасно Ну, вот и смена растет. Л вы, трусиха, боялись.
      Университетский клуб был переполнен. Праздновалась годовщина Дня Победы. В президиум торжественного заседания в числе других были избраны профессор Горин и студентка первого курса Занина.
      На отвороте черного пиджака профессора блестели три медали.
      Андрей Иванович сел, протер очки и тут только заметил свою соседку.
      — Здравствуйте — сказал он весело, протягивая ей руку. — Здравствуйте, трусиха
      И вдруг увидел: на жакете «трусихи», над двумя рядами разноцветных ленточек, сияла Золотая Звезда.
      (По А. Исбаху.)
     
      ПЕРВЫЕ СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ У ВОЙНИЧ
      Петр Павлович Борисов, сотрудник Организации Объединенных Наций, долго не решался воспользоваться приглашением Войнич. Ему казалось, что к этому визиту надо как-то подготовиться, надо обставить это посещение как-то торжественно, а как — он не знал. Наконец, уже осенью, он решился отправиться с женой и дочкой.
      Так волновались, что приехали задолго до назначенного часа. Ожидая условленного времени, огляделись вокруг. Небогатая окраина Ныо-Йорка. Вот 24-я улица, узкая, сжатая каменными громадами мрачных домов. Казалось, в ней не было воздуха.
      Первых советских граждан, посетивших Войнич, встретила госпожа Нилл, невысокая, худощавая, энергичная женщина. Она провела Борисовых в гостиную. Одновременно гостиная служила и столовой, и кабинетом. Кроме нее, в квартире еще только две маленькие спальни. Гостиная поражала сверкающей чистотой, скромностью обстановки и обилием цветов и книг.
      Большое окно выходит на восток. Госпожа Нилл рассказывает, что вот уже несколько лет Войнич не была на улице и, чтобы подышать воздухом, часто сидит у этого окна. Ей скоро 92 года, но она работает — консультирует книжную фирму, в («норой служит госпожа Нилл.
      По вот дверь открылась, и вошла Войнич. Она держится так прямо, что кажется высокой. Легкие седые волосы гладко зачесаны. У нее в руках палка, но она не опирается на нее, а идет уверенными медленными шагами. Во всех ее движениях чувствуется скрытая энергия и нескрываемое волнение.
      После первого знакомства все долго молчали. Войнич не сводила глаз с крепкой коренастой девочки. Потом, все так же
      глядя на нее, сказала: «Значит, вы русские, из Советского Союза. Мне очень приятно видеть вас у себя. С Россией в моей жизни связано много воспоминаний».
      Войнич говорила по-русски. Медленно, тщательно подбирала слова, как будто доставала их откуда-то из глубины.
      Потом она попросила, чтобы девочка села рядом с ней. Тонкими, высохшими пальцами она’ гладила плотные, чуть пухлые руки девочки и, глядя на нее, стала говорить, как будто для нее одной. Войнич рассказывала ей сказку Салтыкова-Щедрина «Пропала совесть», о том, как потерянную совесть, затоптанную в грязь, подняли н вложили в душу русского ребенка. Ребенок рос, и вместе с ним росла и совесть — становилась большой, чистой, гордой. «Помни, Иринка, — говорила Войнич советской девочке, — помни, Иринка, ты русская, и когда ты вырастешь, совесть твоя должна быть чистой и гордой».
      (По кн. Е. Таратута «По следам «Овода».)
      В изложении подробно опишите внешность Войнич.
     
      ПЕТЕР ФИШЕР-МЛАДШИИ
      В московском Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина есть зал, который называется «Итальянский дворик». На видном месте в нем стоит балдахин для раки (усыпальницы) какого-то немецкого святого. Это сооружение выше человеческого роста, бронзовая беседка, вся кружевная, изрезанная и по-готически устремленная ввысь, с массой колонок, башенок, арок, фигур. Фигуры святых — тоже удлиненные, с условными и торжественными жестами, драпировками, отлично выполненными. „Сделал балдахин Петер Фишер-младший, ню-ренбергский литейщик, мастер XVI века, который принял литейную мастерскую от отца и работал над балдахином со своими тремя сыновьями. Было ему тогда за пятьдесят.
      Если обойти балдахин и у одного из его углов присесть на корточки, то внизу, в самом низу, за перегруженной украшениями колонкой, можно увидеть совсем другую фигуру, непохожую на вытянутых, элегантных святых. Крепкий, коренастый, на расставленных коротких ногах, стоит в маленькой нише немолодой сильный человек, бородатый, с уверенной осанкой, в большом рабочем кожаном переднике, в добротно сработанных грубоватых сапогах, удивительно жизненный, прочный. Он перепоясан, на поясе сумка — должно быть с инструментами. Руки его цепко держат молоток и долото и, кажется, вот сейчас пустят их в ход, возьмутся за дело; глаза из-под лохматых бровей смотрят зорко, сурово — зачем человека оторвали от работы.
      Это автопортрет, мастер изобразил себя — и изобразил не в парадном, воскресном виде, но за работой. Вместо подписи
      взял и поставил себя, утвердил эту крупную, широкую в груди, налитую упрямой силой фигуру делателя, умельца, хозяина рук своих, хозяина вещей и жизни.
      (По Н. Соколовой.)
      Какова роль обособлений в описании мастера? Используйте их в изложении.
     
     
      ПРИЧАСТНЫЙ ОБОРОТ
     
      ВАЖНОЕ ПОРУЧЕНИЕ
      На летние каникулы Сережа Костриков1 приехал в Уржум к бабушке.
      1 Костриков — настоящая фамилия Сергея Мироновича Кирова.
      В день приезда он отправился к Сане Самарцеву. Друзья, встретившиеся после долгой разлуки, долго не могли наговориться. Вечером Сережа предложил Сане пойти с ним к политическим ссыльным, высланным в Уржум царским правительством за революционную работу.
      Ссыльные встретили их дружелюбно, расспрашивали про учебу, шутили.
      — Дайте мне, пожалуйста, что-нибудь почитать, — попросил Сережа. Ему дали номер «Искры». Это была первая нелегальная газета, увиденная Сережей. Ссыльные велели ему читать осторожно, скрываясь от посторонних глаз. После этого Сереже не сиделось в гостях, и он начал прощаться с хозяевами. А ночью в амбаре Сережа с Саней зажгли свечу и принялись за чтение. «Так вот она какая «Искра» Та самая, которую выпускает за границей Ленин, та самая, которую революционеры с опасностью для жизни переправляют тайком в Россию», — думал Сережа, перелистывая 16 небольших страниц, напечатанных на тонкой прозрачной бумаге. С этого дня Сережа и Саня стали частенько заглядывать к политическим ссыльным.
      Однажды им поручили разбросать по городу листовки, кончавшиеся словами: «Долой самодержавие Да здравствует революция» Накануне базарного дня, ночью, Сережа и Саня осторожно вышли на улицу и зашагали к базарной площади. При них были листовки, рассованные в карманы, засунутые в голенища сапог. Вот и площадь. Пригнувшись, они побежали к деревянным прилавкам, на которых в базарные дни приезжие крестьяне расставляли продукты для продажи. Молча и быстро мальчики пачками разбрасывали по прилавкам листовки. Неподалеку стояли возы, на которых спали крестьяне, съехавшиеся еще с вечера к базарному дню.
      При каждом подозрительном шуме, раздававшемся с возов, мальчики прекращали работу, спрятавшись под прилавком, а потом опять принимались за дело. Вскоре все прилавки были покрыты белыми листовками.
      Мальчики, закончившие разбрасывание листовок по базару, побежали по направлению к тракту. У одного из домов с высоким забором и железной калиткой Сережа остановился, вытащил из кармана несколько листовок и с размаху перебросил их в сад. В этом доме жил сам уездный исправник.
      На улицах уже начало светать, когда мальчики возвратились домой.
      Первое известие о разбросанных листовках принесла бабушка Сережи. Она вернулась с рынка перепуганная и рассказала, что на базаре и по всему городу полным-полно раскидано бумажек, а в бумажках против царя написано. И еще рассказала бабушка, что вся полиция в городе поднята на ноги.
      Старушке и в голову не пришло, что все это сделали ее внук Сережа и его друг Саня.
     
      КОТЕЛОК
      Меня послали в петроградскую Чрезвычайную комиссию расшифровать письмо, изъятое при аресте видного белогвардейского офицера. Письмо было большое, сплошь зашифрованное. Моя помощь понадобилась потому, что оно было написано по-французски. Свободного места нигде не было, и меня усадили за небольшую тумбочку в кабинете Урицкого.
      Урицкий сидел за своим столом и, видимо, писал статью. Поглощенный работой, он незаметно для себя все время бормотал старую каторжную песню.
      Дверь отворилась. Вошел худой, усталый солдат, державший в руках какую-то грязную тряпку.
      — Товарищ Урицкий, — сказал солдат.
      — Ну, что? — спросил Урицкий, не поднимая головы.
      — Я тут брульянты принес.
      — Какие бриллианты?
      — Да мы на обыске взяли. — И, развернув свою грянку, солдат показал завязанный на углу ее тяжелый узел, похожий на узел с крупной солыо.
      — Оставьте, товарищ, — сказал Урицкий.
      — Мне портянка нужна, я ее с ноги снял.
      Урицкий поднял голову, задумчиво оглядел комнату, увидел закопченный солдатский котелок, стоявший около меня.
      — Вот, — сказал он. — Высыпьте туда, благо хозяин за ним не приходит.
      Солдат развязал узел, и оттуда брызнули ослепительные белые, голубые, желтые, зеленые, красные, лиловые огни. Тут были аметисты, рубины, изумруды, но больше всего бриллиантов. Держа тряпку совочком, солдат ссыпал их в котелок, и они, как горох, стучали по его дну. Урицкий, стоя, неотрывно смот-
      |к\л, — но не на блеск холодных камней, ана лицо солдата, наросшее щетиной.
      — Так я пойду, — сказал солдат, уже спрятавший в карман портянку.
      — Спасибо. Идите, товарищ.
      Мы продолжаем работать. Урицкий, дописавший последнюю страницу, отодвинул стул и принялся по-тюремному шагать наискось комнаты. Снова послышалось бормотание песенки.
      Сосредоточенно думая, он нагнулся, подобрал окурок, валявшийся на полу, поискал, куда бы его деть, и, не глядя, ткнул в котелок, прямо в кучу бриллиантов.
      На следующий день бриллианты в этом самом котелке были сданы в государственный фонд, за счет которого потом, в 1921 году, закупался хлеб для голодающих Поволжья.
      (Е. Драбкина.)
      Замените местоимения 1-го лица местоимениями 3-го лица.
     
      ПОДВИГ ЮНОГО КОМАНДИРА КОРАБЛЯ
      На второй год войны семнадцатилетнего Валентина Яковлева назначили командиром катера. Этот высокий пост доверили юноше за его храбрость, отличную морскую смекалку, за хорошо освоенное им военное искусство и организаторские способности.
      Однажды катер под командой Валентина Яковлева нес дозор в заливе на траверзе Петродворца. Он охранял безопасность наших перевозок военных грузов между Кронштадтом и осажденным Ленинградом.
      Над заливом лежала густая темнота. Внезапно вахтенный матрос услышал приглушенный шум моторов. Шум приближался с берега, занятого врагом. Чтобы отвлечь внимание дозора от пиратов, подкрадывавшихся к нашей коммуникации, фашисты открыли беспорядочную стрельбу. Но зорко охраняла команда советского катера вверенный ей район. Вахтенный матрос, уловивший подозрительный шум, немедленно доложил об этом командиру. И Валентин Яковлев тотчас повел свой маленький корабль навстречу противнику.
      В темноте показались пять неприятельских катеров-истребителей, по это не смутило Валентина и его команду. Яковлев громко скомандовал: «Самый полный вперед Открыть огонь по головному кораблю врага»
      Начался неравный поединок. В первые минуты сражения рация, пробитая вражескими пулями, вышла из строя. Сообщить в штаб о необходимости поддержки не успели. На катере имелся только один крупнокалиберный пулемет и несколько винтовок. А на помощь гитлеровцам, и без того вооруженным
      пушками, пулеметами и ручными автоматами, пришли их береговые батареи. Они стреляли по нашему маленькому кораблю, ослепив его лучами дальнодействующих прожекторов, установленных на береговых возвышенностях.
      Яковлев, не обращавший внимания на неприятельский ураганный огонь и трудности маневрирования при встречном ослепительном огне, продолжал вести катер вперед.
      Одна из пулеметных очередей с катера, прошив головной истребитель, подожгла его. Почти тотчас же загорелся и другой вражеский катер, спутав строй колонны. В это время вражеским снарядом с батареи, расположенной на берегу, сбило пулемет на катере Яковлева. Но отважный командир не растерялся. Продолжая искусно увертываться от неприятельских снарядов, он крикнул: «Открыть огонь из винтовок Приготовить гранаты»
      Расстояние между маленьким кораблем дерзкого молодого командира и тремя неприятельскими кораблями, еще уцелевшими, уменьшилось до сорока метров. В этот момент вражеская пуля пробила грудь Яковлева. Он упал, но, превозмогая боль, подозвал к себе рулевого и, уже теряя сознание, приказал ему принять командование.
      Балтийский катер, весь изрешеченный пулями и осколками снарядов, пылал, охваченный пламенем. Из всей его команды остались в строю только два матроса. Но и они не собирались отступать. Действуя гранатами и винтовками, они продержались до тех пор, пока не подоспела помощь.
      Подробности о подвиге Валентина Яковлева и сообщили эти матросы.
      (По И. Амурскому.)
      Почему автор в тексте употребляет профессионализмы?
     
      ЗИМНИЙ ДУБ
      Выпавший за ночь снег замел узкую дорожку, ведущую от Уваровки к школе, и только по слабой прерывистой тени на снегу угадывалось ее направление. Учительница осторожно ставила ногу в маленьком, отороченном мехом ботике, готовая отдернуть ее назад, если снег обманет.
      До школы было всего с полкилометра, и учительница лишь накинула на плечи короткую шубку, а голову наскоро повязала легким шерстяным платком. А мороз был крепкий, к тому же еще налетел ветер. Но двадцатичетырехлетней учительнице все это нравилось.
      Двухэтажное здание школы с широкими окнами, расписанными морозом, стояло близ шоссе.
      Первый урок у Анны Васильевны был в пятом «А». Еще не замер пронзительный звонок, возвестивший о начале занятий, а
      Анна Васильевна вошла в класс. Тишина наступила не сразу. Хлопали крышки парт, поскрипывали скамейки, кто-то шумно вздыхал, видимо прощаясь с безмятежным настроением утра.
      — Сегодня мы продолжим разбор частей речи... Именем существительным называется часть речи, которая обозначает предмет. Предметом в грамматике называется все то, о чем можно спросить: кто это или что это? Например: кто это? — Ученик. Или: что это? — Книги...
      — Можно?
      В полуоткрытой двери стояла небольшая фигурка в разношенных валенках, на которых, стаивая, гасли морозные искринки. Круглое разожженное морозом лицо горело, словно его натерли свеклой, а брови были седыми от инея.
      — Ты опять опоздал, Савушкин? — Анна Васильевна любила быть строгой, но сейчас ее вопрос прозвучал почти жалобно.
      Приняв слова учительницы за разрешение войти в класс, Савушкин быстро прошмыгнул на свое место.
      — Все понятно? — обратилась Анна Васильевна к классу.
      — Понятно Понятно — хором ответили дети.
      — Хорошо Тогда назовите примеры.
      На несколько секунд стало тихо, затем кто-то неуверенно произнес.
      — Кошка.
      — Правильно, — сказала Анна Васильевна.
      — Окно Стол Дом Дорога
      — Правильно, — говорила Анна Васильевна.
      Класс радостно забурлил. Круг примеров вее ширился, но в первые минуты ребята держались наиболее близких, на ощупь осязаемых предметов. И вдруг, словно очнувшись от сна, Савушкин приподнялся над партой и звонко крикнул: «Зимний дуб»
      Слова вырвались из его души, как признание, как счастливая тайна, которую не в силах было удержать переполненное сердце. Не понимая странной его взволнованности, Анна Васильевна сказала, с трудом скрывая раздражение:
      — Почему зимний? Просто дуб.
      — Просто дуб — что Зимний дуб — вот это существительное
      — Садись, Савушкин, вот что значит опаздывать. Во время большой перемены будь любезен зайти в учительскую...
      — Будь добр, объясни, почему ты систематически опаздываешь? — сказала Анна Васильевна, когда Савушкин вошел в учительскую.
      — Просто не знаю, Анна Васильевна. Я за целый час выхожу.
      — И тебе не стыдно говорить, что выходишь за час? От санатория до шоссе минут пятнадцать и по шоссе не больше получаса.
      — А я не по шоссе хожу. Я коротким путем, напрямик через лес.
      — Печально, Савушкин, очень печально Придется мне сходить к твоей матери. Я кончаю в два. После уроков ты меня проводишь.
      Едва они вступили в лес и тяжело груженные снегом еловые лапы сомкнулись за их спиной, как сразу перенеслись в иной, зачарованный мир покоя и беззвучия.
      Кругом белым-бело. Лишь в вышине чернеют обдутые ветром макушки рослых плакучих берез, и топкие веточки кажутся нарисованными тушыо на синей глади неба.
      Проскользнув под аркой гнутой ветлы, дорожка вновь сбегала к ручыо. Местами ручей был застелен толстым снеговым одеялом, местами закован в чистый ледяной панцирь, а порой среди льда и снега поглядывала темным недобрым глазом живая вода.
      — А почему он не весь замерз? — спросила Анна Васильевна.
      — В нем теплые ключи быот, вон видите струйку.
      Наклонившись над полыньей, Анна Васильевна разглядела
      тянущуюся со дна тоненькую нитку; не достигая поверхности воды, она лопалась мелкими пузырьками.
      — Тут этих ключей страсть как много — с увлечением говорил Савушкин. — Ручей-то и под снегом живой.
      Он разметал снег, и показалась дегтярно-черная и все же прозрачная вода.
      Нежданно вдалеке забрезжила дымчато-голубая щель. Ред-няк сменил чащу; стало просторно и свежо. И вот уже не щель, а широкий залитый солнцем просвет возник впереди, там что-то сверкало, искрилось, роилось ледяными звездами.
      Тропинка обогнула куст орешника, и лес сразу раздался в стороны: посреди поляны, в белых сверкающих одеждах, огромный и величественный, как собор, стоял дуб. Казалось, деревья почтительно расступились, чтобы дать старшему собрату развернуться во всей силе. Его нижние ветви шатром раскинулись над поляной. Снег набился в глубокие морщины коры, и толстый, в три обхвата, ствол казался прошитым серебряными нитями. Листва, усохнув по осени, почти не облетела, дуб до самой вершины был покрыт листьями в снежных чехольчиках.
      Так вон он, зимний дуб!
      Анна Васильевна робко шагнула к дубу, и могучий великодушный страж леса тихо качнул ей навстречу ветвью.
      Савушкин возился у подножия дуба, запросто обращаясь со своим старым знакомцем. Он с усилием отвалил глыбу снега, облипшую понизу землей с остатками гниющих трав. Там, в ямке, лежал шарик, обернутый сопревшими паутинно-тонкими листьями. Сквозь листья торчали острые наконечники игл, и Анна Васильевна догадалась, что это еж.
      — Вот как укутался — Савушкин заботливо прикрыл ежа неприхотливым его одеялом. Затем он раскопал снег у другого корпя. Открылся крошечный гротик с бахромой сосулек на своде. В нем сидела коричневая лягушка, будто сделанная из картона. Савушкин потрогал лягушку, та не тронулась.
      Он продолжал водить учительницу по своему мирку. Подножие дуба приютило еще многих постояльцев: жуков, ящериц, козявок. Айна Васильевна с радостным интересом всматривалась в эту неведомую ей, потайную жизнь леса, когда услышала встревоженный голос Савушкина:
      — Ой, мы уже не застанем маму
      Анна Васильевна поспешно поднесла к глазам часы — четверть четвертого. У нее было такое чувство, словно оно попала в западню.
      — Что ж, Савушкин, это только значит, что короткий путь еще не самый верный.
      Охрйдя недалеко, Анна Васильевна в последний раз оглянулась на дуб и увидела у его подножия небольшую темную фигурку. И она вдруг поняла, что самым удивительным в этом лесу был ис зимний дуб, а маленький человек в разношенных валенках.
      (По 10. Нагибину.)
      Запишите сочетания существительного с прилагательными или причастиями, запомните их и употребите в изложении обособленными или необособленными (в соответствии с употреблением автора рассказа).
     
      КАМЫШОВАЯ КОШКА
      Я получил задание привезти из экспедиции, направленной в Закавказье, несколько редких животных. При попытке добыть живую камышовую кошку меня упорно преследовала неудача. Либо зверь не попадал в ловушку, либо не удавалось сохранить пойманное животное живым и здоровым.
      Однажды ранним февральским утром меня разбудили мои приятели, сельские ребята. Перебивая друг друга, они спешили сообщить важную новость: «Дикий кот у дяди Прохора В капкан попался» Я через несколько минут был уже у дяди Прохора. Там стояла толпа, наблюдавшая за лежащим на земле крупным камышовым котом. Лапа хищника была крепко зажата рпкапом. Как только кто-нибудь из толпы пробовал приближаться к нему, кот взъерошивал шерсть, шипел и прыгал навстречу. По короткая цепь капкана, прикрепленная к вбитому в землю колу, валила кота на землю. Сообразив, что при таких прыжках цепное животное может сломать себе лапу, я сбросил с себя куртку и, прикрывая ею лицо, приблизился к зверю. Он повторил свой маневр и опять бессильно упал на землю. Тут я мигом накинул на кота свою куртку и навалился поверх нее всей своей тяжестью. Зверь был связан. Я осторожно снял с
      его ноги капкан, смазал йодом и перевязал рану на его ноге. Потом кота посадили в клетку. Он вел себя странно. Он не пытался освободиться, неподвижно лежал в углу клетки, не прикасаясь к пище, предлагаемой ему, и делал вид, что не замечает окружающих его людей. Так прошло три дня. Опасаясь за жизнь кота, я впустил в его клетку живую курицу, любимую пищу кота, на воле. Вначале курица, боявшаяся опасного соседа, металась по клетке, но потом успокоилась и даже начала нахально ходить по спине лежащей кошки. Хищник не обращал на нее никакого внимания. Прожив еще два дня, камышовый кот погиб, а курица, обреченная на съедение, осталась невредимой и была выпущена на волю. Жалко было потерять такую добычу, но что делать По-видимому, кот был слишком стар, чтобы примириться с потерей свободы
      (По Е. Спаигенбергу.)
      При повторном прослушивании текста запишите сочетания существительного с прилагательным или причастием.
      Устно постройте предложения с обособленными и кеобособленными определениями. Употребите их при устном или письменном пересказе текста.
     
      ПЕРВЫЙ СНЕГ
      За одну ночь неузнаваемо изменился поселок. Свежий снег щедро выстлал все улицы, утеплил крыши, навесил бахрому на телеграфные провода, празднично разукрасил толстую елку у конторы, опушил немощные прутики, огражденные штакетником, и сделал их похожими на деревья. Мягкий серебряный свет разлился вокруг. Старые бревенчатые дома под снежными шапками заметно помолодели и выглядели теперь сказочными теремами.
      Солнце еще не выкатилось из-за леса, но уже протянуло в вышине лучи над поселком. Дружно дымили печные трубы. В безветренном воздухе дымы поднимались прямыми столбами. Со стороны смотреть — казалось, будто поселок подвешен к небу на толстых витых канатах, белых, с прожелтью снизу, в тени, и пестро радужных повыше, в лучах солнца. Налетел ветерок — и враз заколыхались все цветные дымы-канаты. Поселок качнулся и поплыл, как на качелях.
      Все живое оставляло на снегу спои следы. Робкая пунктирная тропка пролегла от общежития к колодцу: это Иадя, вставшая раньше всех в комнате, ходила за водой для умывальника. Ворона отпечатала на снегу аккуратные крестики, а собака — пятачки. Крестики и пятачки издали устремились друг к другу, сошлись под углом и разбежались ножницами.
      Посреди улицы пролегли следы трактора, спозаранку ушедшего в лес, — две лепты примятого, спрессованного снега, разрезанные траками гусениц на длинные ровные кирпичи.
      Заспанная Тося вышла из общежития и, пораженная праздничным видом поселка, замерла на крыльце, захмелевшими от снежного раздолья глазами глянула вокруг. Зачерпнув горсть снега, Тося скомкала скрипучий снежок и стала румянить им щеки. Снег был молодой, ватный и совсем не холодный.
      — Эй, барбосик, зима пришла — крикнула Тося и запустила в собаку снежком.
      Собака остановилась, осуждающе посмотрела на Тосю, дивясь ее несолидности, и затрусила дальше по своим неотложным делам.
      Тося припомнила, что ей надо получать продукты для кухни, и двинулась вслед за собакой, стараясь не затоптать ее узорные пятачки. Дворняга на бегу оглянулась на Тосю с таким видом, будто хотела сказать: «И чего привязалась?» Легкой танцующей походкой Тося шествовала по поселку, обновленному зимой, и озиралась по сторонам, боясь пропустить что-нибудь интересное.
      Мастер Чуркин широкой деревянной лопатой расчищал дорожку возле своего дома. Чуть в сторонке младший сынишка мастера Петька мыл снегом чернильницу-непроливайку. Яркие фиолетовые пятна расцветили снег далеко вокруг школьника.
      Первый снег выманил на улицу ребятишек. Они барахтались, визжали, падали «солдатиками». Тося с завистью покосилась на них и тут же отвернулась, чтобы не поддаться соблазну. И вот уже вспыхнул первый бой — и зазвенело первое в эту зиму оконное стекло, выбитое неточно пущенным снежком.
      — Я вас — крикнула толстая тетка, выбегая с веником из дому.
      Ребятишки порскнули кто куда и сразу словно сквозь землю провалились. Тетка подозрительно уставилась на Тосю — и та на всякий случай напустила на себя деловой взрослый вид, чтобы не пришлось, чего доброго, отвечать за чужую проказу.
      Из недр темной кладовой длинноногий комендант охапками выносил деревянные лопаты с присохшей прошлогодней грязью и сокрушенно качал головой, разглядывая расколотые половинки.
      До самой столовой сопровождала Тося дворнягу, а тут пути их разошлись. Собака заняла свой пост у кухонной двери, где ей частенько перепадали подачки, и оттуда с видом существа, находящегося при деле, стала следить за Тосей, ожидая, что еще выкинет сегодня этот далеко не самый солидный представитель человеческого рода.
      И в конторе по-своему отмечали первый снег. За одну ночь лесопункт перешагнул из осеннего сезона лесозаготовок в зимний, и, как это всегда почему-то бывает, зима застала врасплох, не хватило двух-трех дней, чтобы как следует подготовиться к пей. Для начальника Игната Васильевича первый снег был отнюдь не красивым и поэтичным явлением природы, ко-
      торым приятно любоваться, а стихийным бедствием, сразу отяжелившим и без того нелегкую и хлопотливую работу.
      Первый снег
      (Д. Бедный.)
      Напишите изложение, употребите обособленные обороты.
     
     
      ДЕЕПРИЧАСТНЫЙ ОБОРОТ
     
      ЭЖЕН ПОТЬЕ — АВТОР «ИНТЕРНАЦИОНАЛА»
      Дядюшка Эжен дал себе слово не смотреть в окно, однако, не совладав с собою, взглянул и увидел все то же: ведут арестованного. «Майская неделя», когда коммунары сражались на баррикадах, окончилась их поражением. Многие друзья дядюшки Эжена были расстреляны в те дни. А теперь наступил жаркий от крови июнь. Палачи шныряют по улицам, разыскивая оставшихся в живых борцов за правду. И дядюшке Эжену, члену Парижской коммуны и поэту бедноты — Эжену Потье, не выйти из тайной квартиры.
      Он сидит за столом и теребит свою круглую седую бороду. В любую минуту он может быть схвачен, и тогда конец, пощады не будет — он ведь так едко высмеивал богачей в своих песнях и стихах...
      Скоро, скоро покинет дядюшка Эжен родную Францию. А пока час не настал, приходится отсиживаться здесь. Отсиживаться? Сидеть без дела? Как бы не так Пускай сидят без дела богатые бездельники, а он, дядюшка Эжен, с детства привык к труду. И что бы там ни было, он будет работать!
      Он берется за перо, этот грузный стареющий человек, и глаза его загораются молодым огнем вдохновения. Ему становится весело при мысли о том, что, находясь в чудовищной опасности, ом будет писать стихи. Презрение к смерти овладевает им, как в то прекрасное время, когда он дрался с недругами с оружием в руках.
      Он уходит в себя.
      Стихи ложатся на бумагу, покорные его воле, они зовут на новую битву, в которой коммунары непременно победят.
      Дядюшка Эжен обращается не к одним только французам, а к труженикам всего земного шара:
      Вставай, проклятьем заклейменный,
      Весь мир голодных и рабов!
      В груди дядюшки Эжена клокочет справедливый гнев. Слова, которые идут из самого сердца, — это не просто слова, в них боль униженных и кровь казненных, в них истина, которую невозможно арестовать.
      Строки дядюшки Эжена просты и мужественны, как народ.
      Наконец ом встает и с шумом отодвигает кресло. Откинув голову, задумывается, ставит название новой песни: «Интернационал», обозначает дату: «1871».
      ...Он и не подозревает, что песня эта, написанная им под д а-мокловым мечом расправы, вскоре после его смерти будет положена на музыку композитором Пьером Дегейтером, таким же рабочим, как сам Потье. И станет известна всем-всем-всемт
      (По А. Тверскому.)
     
      ЗА «ЯЗЫКОМ»
      Для Чередникова разведка была не специальностью, а настоящим искусством. Сам он так ловко действовал, что иной раз вместе с немцами и своих обманывал.
      Раз по нему чуть не заплакала вся рота.
      Приказал ему командир срочно взять «языка».
      Выслушав приказ, Чередииков развернулся налево кругом и, взяв только винтовку, пошел на передний край, никому не сказавшись.
      Очень уж требовался «язык». Должно быть, поэтому, не дожидаясь даже темноты, он переполз рубеж обороны и, глубоко зарываясь в снег, стал двигаться к немецким окопам, да так ловко, что даже свои, следившие за ним, скоро потеряли его из виду. Но шагах в двадцати от неприятеля что-то с ним случилось. Он вдруг привстал. Слышали бойцы, как у немцев рвануло несколько автоматных очередей. Видели, как, широко вскинув руками, упал навзничь разведчик, и все стихло. В сгустившихся сумерках на месте, где он упал, было видно неподвижное тело с нелепо поднятой рукой.
      Немцы попробовали подползти к трупу, но наши сейчас же открыли но ним огонь и отогнали их от тела.
      Весь RCiep его друг Уткин сидел с бойцами и, не таясь, ладонью отирал со щек слезы.
      Когда сгустилась ночь, капитан разрешил Уткину ползти за телом друга. Солдат перемахнул через бруствер и, миновав заграждение, двинулся вперед. Он полз долго, осторожно, отталкиваясь локтями от скользкого наста. Вдруг сквозь шелест летящего снега услышал он хриплое, приглушенное дыхание Уткин притаился, замер, тихо вытащил нож. И тут слышит шепот:
      — Кто там? Не стреляйте — свои. Чего притаился? Помогай тащить, ну...
      Оказывается, Чередииков из-за срочности задания решил рискнуть Расчет у него был такой: незаметно приблизиться к немецким окопам, нарочно дать себя обнаружить и упасть до выстрелов. Притвориться мертвым и ждать, пока с темнотой кто-нибудь из немцев пе направится за его телом. И вот на это-го-то немца он напал и взял его в «языки».
      (По В. Полевому.)
      Выделенный деепричастный оборот замените придаточным предложением.
     
      ПОЕДИНОК
      Немецкий летчик отчетливо видел свою добычу: посреди леса проходила узкая желтая полоса. Там, по насыпи, шел длинный состав с военным грузом. Летчику надо было подождать, когда поезд приблизится к выходу на открытое пространство, и тут разбомбить его спокойно и безошибочно.
      Самолет, развернувшись, проблистав на солнце, сделал еще круг и, набрав высоту, нырнул в пике. Когда же летчик посмотрел на лес, он увидел, что поезд, дойдя до открытого пространства, бросился назад, в лес. Бомбы легли зря.
      Немец сделал еще круг, решив, что теперь он уже не промахнется. Но бомбы снова были потрачены понапрасну. Летчик выругался, но опять начал рассчитывать, строго озирая пространство. Его даже увлекла эта охота. Он ринулся опять из облаков к самой земле. Казалось, он врежется в паровоз. Но поезд шел, снова ничуть не пострадав. Немец понял, что у машиниста железный глаз, точный расчет, что его нелегко провести. Поединок длился. Бомбы ложились впереди, сзади, по бокам поезда, но он шел к станции, будто охраняемый невидимыми духами. Поезд делал какие-то дикие прыжки, визжал сцеплениями, на спуске он мчался и не лез вперед именно тогда, когда его ожидали очередные бомбы. Он шел назад, останавливался, плелся шагом, летел стрелой — все делал этот состав, покоряясь своему водителю. Бомбы рвались, как хлопушки. Немец был в поту, но снова и снова бросался в атаку. Последний раз, угадав правильно, он с ужасом заметил, что бомбить уже нечем. Тогда он прошелся вдоль поезда, осыпая его пулеметными очередями, но тут снова явился лес, и поезд невредимо катил в зеленом мраке. Фашист обезумел. Целясь в паровоз, немец целился в этого страшного русского рабочего, что смеется над всем его мужеством, ведя свой поезд по простору полей и лесов, как сумасшедший.
      Немец откинулся в изнеможении. Патроны кончены. Поединок копчен. Русский там, внизу, победил. Фашист снизился, с любопытством и ненавистью пройдя над поездом. И паровоз с презрением пересек черную тень, раздавив ее, тень вражеского самолета, распростертую на пути.
      (По Н. Тихонову.)
     
      ЭТО ТОЖЕ ПОДВИГ
      Это случилось в одну из морозных январских ночей. Холодный северный ветер мел снежную колючую крупу. Небо заволокло тучами. Мороз крепчал. Вдали мерцали светлые точки фонарей рабочего поселка. Рядовой Мамыкин зорко вгляды-
      мялся и темноту. Держа руки на прикладе автомата, он двигался вдоль ограды из колючей проволоки по привычному маршруту.
      Все спокойно. Спят товарищи, спит рабочий поселок, но вдруг вдалеке раздался крик: «Помогите» В темноте не разобрать, что там произошло, но часовой понял: кому-то нужна помощь.
      Уйти с поста нельзя, рядовой Мамыкин твердо помнил требования устава — не покидать поста. Часовой доложил о случившемся дежурному офицеру. К месту происшествия были посланы три сержанта: Кривченко, Ворматов и Ноздрачев.
      На заводе вечерняя смена окончила работу. Привычной дорогой, прикрываясь воротником от ветра, направлялся домой Федор Лукич Буравлев. После трудового дня чувствуется усталость, идти трудно, хочется поскорее попасть домой, там ждут его жена и дочь.
      Вокруг на души, лишь ветер сечет лицо, сыплет за воротник снежный песок.
      Сзади послышались шаги — кто-то догонял его. Буравлев оглянулся — можно и подождать, с попутчиком идти веселее. Из-за поворота появился здоровенный детина.
      Подойдя вплотную к рабочему, оглядев его с ног до головы, он проговорил: «Ну вот что, дядя. Снимай-ка валенки. Ты и так не замерзнешь, а мои резиновые — не греют. Помоги ближнему, я из заключения возвращаюсь».
      Федор Лукич возмутился: «Тебя тюрьма, видно, ничему не научила. не успели выпустить, как ты снова за старое принялся. Валенки не сниму, я их честным трудом заработал».
      Бандит, криво усмехнувшись, процедил сквозь зубы: «Не хочешь снимать, так получай»
      Сверкнуло лезвие ножа, рабочий, не успев поднять руку для защиты, почувствовал острую боль в виске. В глазах потемнело. Теряя сознание, он упал на дорогу. Бандит ударил еще и еще раз.
      Острая-боль в плече заставила очнуться. Буравлев стал звать на помощь, ко был снова сбит с ног ударом по голове, кровь залила ему лицо. Убийца стал снимать валенки и пальто. Оглянувшись, он увидел, что по дороге идут двое молодых парией. Он бросил жертву и кинулся бежать, опасаясь преследования. Увидев окровавленного человека, парни, вместо того чтобы догнать преступника, побежали к казарме. Их крики и услышал часовой.
      Младший сержант Кривченко первым выскочил на железнодорожную насыпь. Заметив на снегу человека, он бросился к нему. Человек еще дышит. Увидев склоненное над собой лицо сержанта, он говорит прерывающимся шепотом: «Сынок, не дай уйти бандиту. Ом побежал к заводу».
      Времени прошло немного, и бандит не мог далеко уйти. Сержант побежал. Через некоторое время впереди показалась фигура человека. Он шел, постоянно оглядываясь назад.
      — Стой — крикнул Кривченко, ускоряя бег. Бежать было тяжело, расстояние между ним и убийцей стало увеличиваться. Мешали валенки и бушлат. Невдалеке показались дома заводского поселка, Кривченко сжал зубы: «Нет, мерзавец, не уйдешь, на рабочего человека руку поднял» Не останавливаясь, на ходу сбросил валенки, портянки и бушлат. Бежать стало легче. Гнев и ненависть увеличили силы. Не чувствуя, что снег жжет босые ноги, забыв про усталость, сержант твердил только одно: «Догнать, догнать во что бы то ни стало»
      Оставались считанные метры, когда Кривченко настиг убийцу. Схватив за воротник, сержант резко рванул его назад. Бандит упал, увлекая за собой Кривченко. Началась упорная борьба. Боясь ответственности за совершенное убийство, преступник сопротивлялся отчаянно. В руке бандита сверкнуло лезвие ножа. Короткий удар сержанта, и нож полетел в сторону.
      Кривченко заломил руки бандита за спину, прижал его лицом к снегу. Убийца больше не сопротивлялся.
      В это время к месту борьбы подбежали товарищи. Один из них бросил под ноги Кривченко шинель, второй помог скрутить преступника.
      (По Е. Цыбулъскому.)
      Выделенный деепричастный оборот замените придаточным предложением.
     
      ЧЕЛОВЕК С ЛУНЫ
      Выстроив хижину и несколько обосновавшись на Новой Гвинее, Миклухо-Маклай стал часто наведываться к папуасам. Его приход в деревню нарушал обычное течение жизни папуасов: женщины с детьми бросались в кусты, а мужчины хватались за оружие, окружали его и угрожали убить. Но ученый ходил без оружия, дарил им красивые безделушки. Заметив, что папуасы боятся его неожиданных посещений, Миклухо-Маклай, подходя к деревне, резким свистом давал знать о своем при ближении, чтобы дать женщинам спрятаться. Вскоре он заметил, что папуасы, зная, что он не придет неожиданно, перестали бояться его.
      Неустрашимость ученого, его ровное, благожелательное, ласковое отношение к папуасам, его благородная верность своему слову сделали свое дело. Папуасы прониклись любовью и глубоким уважением к Миклухо-Маклаю.
      Вера папуасов в необыкновенные силы Миклухо-Маклая увеличилась еще из-за одной случайности. Однажды вечером ученый, разыскивая какую-то вещь, зажег трубочку с голубым бенгальским огнем. Папуасы были поражены сходством этого пламени со светом лупы и решили, что Миклухо-Маклай — человек с луны.
      Миклухо-Маклай никогда не лгал. Неустрашимость ученого, наличие у него многих вещей, неизвестных папуасам, его знания внушали папуасам мысль о том, что он гораздо сильнее, чем был на самом деле, что он не просто человек, а божество.
      Как-то войдя в дом, где папуасы держали оружие и мужчины проводили свободные часы, он заметил, что разговор был прерван при его появлении, и решил, что говорили о нем. И действительно, один из папуасов подошел к нему и спросил: «Маклай, скажи, можешь ли ты умереть, как люди?» Ученый на минуту задумался. Сказать, что он такой же смертный, как они, ои не хотел, так как эго бы сразу же подорвало тот авторитет, который он завоевал с таким трудом. Но и лгать Миклухо-Маклай не хотел, поставив перед собой задачу никогда не говорить папуасам неправду. И ученый решился. Он спокойно и серьезно ответил: «Попробуй, посмотри, могу ли я умереть». Подошел к степе и, сняв с нее копье, подал его папуасу. Этот ответ произвел такое потрясающее впечатление на папуасов, что некоторые из них бросились защищать ученого, если бы спрашивающий решился проверить, может ли Маклай умереть.
     
      ДРУЖБА ПОЗНАЕТСЯ В БЕДЕ
      Лейтенант Эдуард Узбеков нес службу в городе Потсдаме. Вместе с младшим сержантом Михайловым и рядовым Федоровым он шел по улице, примыкавшей почти вплотную к берегу большого озера.
      Вдруг ветер откуда-то издалека донес до них пронзительный и тревожный крик:
      — Хильфе, хильфе...
      — Кто-то зовет на помощь... За мной — приказал офицер и бросился к озеру.
      Увидев, что на озере, метрах в пятидесяти от берега, тонут дети, лейтенант Узбеков на ходу снял оружие, шинель, вынул из гимнастерки документы и, передав их младшему сержанту Михайлову, еще быстрее побежал к тому месту, где в ледяном проломе маячили две детские головки в полосатых шерстяных шапочках и откуда доносился душераздирающий крик.
      «Бежать по льду нельзя, — подумал Узбеков, — надо ползти». И он, распластавшись на льду, быстро, по-пластунски стал продвигаться вперед.
      Вдруг он увидел, что полосатых шерстяных шапочек в полынье нет и черпая вода в ней спокойна.
      «Дети пошли ко дну», — решил Узбеков и еще быстрее пополз к зияющей промоине.
      У самого пролома лед прогнулся, вмятина наполнилась водой, и Узбеков рухнул в полыныо. Ледяная вода обожгла тело, от страшного холода на секунду остановилось дыхание. Но Узбеков быстро овладел собой и, набрав в легкие побольше воздуха, глубоко нырнул. В воде он натолкнулся на девочку, схватил ее за пальтишко и вытащил на поверхность. Одним ловким и сильным движением он выбросил ее на лед и снова нырнул в воду. Девочка, отдышавшись, медленно поползла к берегу. Второго ребенка нигде не было. Тогда Узбеков пошел на крайность: он решил искать ребенка в стороне от полыньи. Жадно вдохнув свежий воздух, офицер скользнул опять в воду и надолго скрылся подо льдом...
      — Утонул, утонул — в один голос тревожно закричали люди, собравшиеся к тому времени на берегу.
      Но вот над черной разводьей появилась рука, и люди увидели, как она вцепилась в лед. Затем над водой показалась голова лейтенанта Узбекова, который прижимал к себе мальчика лет семи-восьми. Голова ребенка поникла: он, видимо, лишился чувств.
      Узбеков пытался положить мальчика на лед, но лед всякий раз под ним обламывался. Тогда офицер решил ломать лед своим телом и мальчика спасать вплавь. Так он продвинулся метров на десять к берегу, но силы его окончательно иссякли, руки закоченели, и он понял, что ему либо придется бросить мальчика и спасаться самому, либо они оба утонут. Но он тут же отбросил эту мысль и начал ломать лед окровавленными пальцами, сведенными судорогой. Пробившись таким образом еще метра на два вперед, он неожиданно почувствовал под ногами что-то твердое. Это была какая-то свая, Узбеков встал на нее и перевел дыхание...
      Заметив, что рядовой Федоров ползет к нему, Узбеков приказал бойцу вернуться на берег и кинуть веревку, за которую можно было бы уцепиться.
      Конец веревки упал в воду около Узбекова. По он не мог его взять, так как рука его окончательно окоченела и не слу« шалась. Тогда офицер схватил конец веревки зубами и, держась за нее, выбрался с мальчиком на берег. Немецкие граждане тотчас же доставили их в госпиталь.
      (По А. Никольскому.)
      Используйте в изложении причастные и деепричастные обороты.
     
      СОКРОВИЩЕ
      У Шаляпина был объемистый кожаный портфель, оклеенный множеством пестрых ярлыков туристских фирм, отелей, стран и городов, в которых гастролировал артист. Все годы, прожитые за границей, Шаляпин возил) портфель с собой, никому его не доверял и почти никогда пе выпускал из рук.
      И портфеле вместе с самыми необходимыми вещами лежал небольшой ящичек. не только люди, работавшие с Шаляпиным, даже родные не имели ни малейшего представления о его содержимом. Они лишь недоумевали, наблюдая, как Шаляпин, приезжая в новый город и входя в приготовленный ему номер, прежде всего бережно вынимал из портфеля ящик и ставил его под кровать.
      Зная крутой нрав Шаляпина, никто не осмеливался расспра-
      шивать его о ящике. Когда однажды не в меру услужливый администратор попытался перенести ящик в угол комнаты, Шаляпин рассвирепел и, не говоря ни слова, тут же водворил его на прежнеемёст6.с<) /0 ^ ■-
      - Это было таинственно и непостижимо.
      После смерти артиста его вдова — Мария Валентиновна Шаляпина — вскрыла ящик (он был наглухо, почти герметически заколочен).
      И тайное стало явным.
      В нем оказалась горсть земли, взятой Шаляпиным перед отъездом за границу с могилы своей матери, — горсть русской земли.
      Замените выделенные причастные обороты придаточными предложениями.
      Издалека, из раннего детства, стали всплывать полузабытые воспоминания.
      Саше шесть лет. Отец ведет его за руку через распаханное поле. Саша часто спотыкается, ему тяжело идти по отвалам. Последние разгулявшиеся ласточки бесшумно вверх-вниз перечеркивают красный закат, тонущий за лесами. По полю ползает трактор, ровно стучит мотором, покашливая, выбрасывает из трубы мутновато-лиловый дымок. Время от времени слышен скрежет подвернувшегося под лемех булыжника. Из-под растопыренной железной пятерни плуга тяжелыми, густыми ручьями течет земля. Отвалы ее тускло лоснятся на закате.
      Отец остановился, нагнулся и полной пригоршней забрал землю, поднес к лицу. Трактор с деловитостью втянувшегося в работу труженика удалялся.
      — Чуешь, пахнет?.. — произнес отец.
      Саша тоже схватил горсть, поднес к носу. Но земля пахла землей.
      — Не поймешь ты еще — мал. Я в твои годы мог понять. Чистый хлебушко только в праздники ел, в будни-то на мякин-ке... Нужно бы так, чтоб хлеб как воздух был, чтоб о нем люди не думали.
      Не через тс слова — они и на самом деле были не совсем
      (А. Лесс.)
     
      ЧЕМ ПАХНЕТ ЗЕМЛЯ
      (...)
     
      ЗАПАДНЯ
      Собаки подняли зайца у реки и погнали. Мы сняли ружья и встали у полыньи. Собаки шли, неотступно следуя по пятам мчащегося, как белый комочек, зайца. Он бежал у самой обочины полыньи, слегка откинув голову.
      Беляк несся прямо в ловушку, созданную природой. Он был так близко, что нам ничего не стоило убить его, но мы, опустив ружья, с трепетом наблюдали за ходом событий. Не замедляя бега, заяц бултыхнулся в холодную воду, подняв фонтан брызг. Оторопелые собаки встали и, недовольно скуля, глядели на ускользнувшую добычу. Беляк, на миг окунувшись, вдруг сильно вымахнул из воды и, часто-часто зашлепав передними лапами, поплыл к противоположной стороне.
      Вот заяц добрался до нее, но тонкая кромка обломилась под нажимом лап, и он снова окунулся почти по уши. Его уже сносило водой.
      Спасти его? Трудно и небезопасно: лед в таких местах обманчив. Но вот жалостный, похожий на плач ребенка вопль резанул как ножом по сердцу.
      — Дай лыжи Больше не могу — крикнул я.
      — Смотри, не провались — напутствовал меня приятель.
      Я подобрался к полынье и, протянув руку, схватил за уши обессилевшего и уже уходящего под лед зайца. Он дрожал и бился в руках, покрываясь слюдянистыми ледышками. Я завернул беляка в фуфайку и понес необыкновенного «младенца» домой. Там заяц отогрелся, понемногу привык и стал аппетитно есть морковку. «В гости» к нему постоянно приходили сельские ребятишки.
      — Вот бы его к нам в живой уголок, — мечтательно говорили они.
      Пришлось пойти навстречу их желанию и передать беляка в школу.
      (По Н. Логутину.)
     
      ВОЗДУШНАЯ СХВАТКА
      Однажды пришлось нам увидеть необычный бой. В чистом синем небе кружились две птицы: степной орел и журавль. Можно было подумать, что они забавляются. Но хорошенько присмотревшись к их необычной игре, я заметил, что орел, пытаясь напасть на журавля, стремится оказаться выше его.
      А журавль, вовремя отлетев в сторону, тоже набирал высоту. Точно по невидимой спиральной лестнице, птицы поднимались все выше и выше.
      Вот орел сделал стремительный бросок вниз. Журавль, увернувшись, оказался высоко над орлом. Хищник, набрав высоту, повторил свой маневр, но снова не достиг успеха. Шел настоящий воздушный бой, в котором журавль отстаивал свою жизнь.
      Птицы долго кружились в синеве, пока ослабевший журавль не ринулся на землю. Почувствовав твердую опору, журавль встал на свои длинные ноги, приготовившись к встрече с врагом.
      Орел, сложив крылья, камнем кинулся на журавля, а тот, вытянув шею и распустив крылья, с громким курлыканьем бросился на врага. Вид журавля был таким угрожающим, что орел сел в стороне, а потом опрометью побежал прочь. Взмыв в воздух, он скрылся за склоном.
      А журавль, пошатываясь, но гордо держа голову, отдыхал после боя. Отдохнув, он не спеша стал подниматься в воздух.
      Мы долго смотрели ему вслед.
      (По О. Чистовскому.)
     
      ОДНОГЛАЗЫЙ МЕДВЕЖОНОК
      Сожженное село еще дымилось. Ветер вздымал грязно-серые хлопья, и они крутились в воздухе, оседая на шинелях и лицах. Кавалеристы, проезжая по широкой деревенской улице, хмуро поглядывали по сторонам. Сожженная деревня была пуста.
      Капитан Андреев ехал впереди эскадрона. Подъезжая к окраине, он неожиданно остановился, внимательно вглядываясь в пустой двор. Капитан соскочил с коня и вбежал во двор.
      У каменного разбитого сарая стояла его маленькая дочь, его Люда. Он подбежал к девочке и схватил ее на руки, пристально вглядываясь в родные черты. Ребенок испуганно смотрел на него голубыми глазами. А у Люды глаза были черные, как маленькие угольки. Он ошибся — это была не его дочь.
      Андреев потерял связь с семьей в первые дни войны. Он даже не знал, осталась ли Варя с дочкой в городе, занятом немцами, или им удалось бежать.
      Капитан поставил ребенка на землю. Кавалеристы напряженно ждали, привстав на стременах. Они знали о горе своего капитана и хотели сейчас разделить его неожиданную радость.
      Андреев молча покачал головой. Капитан медленно пошел к коню, вдел уже йогу в стремя и... обернулся. Девочка стояла посреди двора и плакала навзрыд, растирая слезы грязными кулачками.
      — Орлы — возбужденно крикнул Андреев, поднимая девочку. — Возьмем дочку?
      В старом походном мешке Андреева жил плюшевый одноглазый медвежонок — подарок Люды. В день, когда отец уходил на войну, дочка долго совещалась со всеми своими куклами. Потом взобралась к отцу на колени, держа в руках своего любимого медвежонка.
      — Папа, — сказала она, — пусть мишка поедет с тобой, он будет тебя охранять.
      С тех пор Андреев не расставался с медвежонком.
      А теперь он подарил медвежонка Вале. Именно он, мишка, помог найти путь к детскому сердцу. Девочка долго дичилась, испуганно молчала, не разжимая губ. И только увидев медвежонка, порывисто схватила его, прижала к груди и улыбнулась сквозь слезы. Девочка крепко полюбила своего названого отца. И Андрееву казалось, что он нашел наконец Люду.
      Предстоял глубокий рейд во вражеский тыл. Надо было расставаться с маленькой Валей. Теперь, играя с Валей, Андреев часто задумывался, хмурил брови. Несколько дней подряд он сочинял большое письмо. Он писал о себе, о жене, о дочери, о Вале. Всю свою тоску, все думы о дочке ом вкладывал в эти строки.
      За день до ухода в рейд Андреев, тепло укутав девочку, уехал с Валей на аэродром. Он нашел старого друга, летчика. Летчик бывал в эскадроне и знал историю Вали.
      — Ваня, — сказал Андреев летчику, — для долгих разговоров у меня нет времени. Ты часто летаешь в тыл. Возьми с собой мою дочку. Привези ее в большой город, найди хорошую женщину и скажи, чтобы она сохранила мне девочку до конца войны.
      Андреев вложил письмо в карман Валиной курточки, обнял девочку, вскочил на тачанку и хлестнул лошадей.
      Летчик Чупров привез Валю в большой город. Тогда, на аэродроме, он, не задумываясь, согласился выполнить необычную просьбу своего друга. Только посадив самолет на незнакомую площадку и «выгрузив» Валю, он сообразил, какую большую заботу взвалил на свои плечи.
      — Что же мы с тобой будем делать, дочка? — размышлял Чупров, глядя на девочку.
      Валя стояла беспомощная, испуганная, крепко сжимая в руках одноглазого мишку.
      Поручив машину штурману, Чупров взял Валю за руку и быстро пошел в город, совершенно не представляя себе, где же он будет искать неведомую хорошую женщину.
      Чупров читал таблички на домах: он решил искать детский дом или школу. В нерешительности ом остановился перед вывеской «Городской Совет». Вдруг услышал взволнованный детский голос:
      — Мама Мой мишка
      Навстречу ему шла невысокая женщина, а рядом семенила
      маленькая девочка. И женщина, и девочка показались летчику смутно знакомыми. Карточка в планшете друга. Острая догадка вспыхнула в его мозгу.
      — Ваша фамилия Андреева? — спросил он умоляюще.
      Варвара Максимовна в десятый раз перечитывала письмо мужа, письмо, адресованное хорошей женщине. Этой женщиной оказалась она.
      Какими сложными дорогами шагает жизнь
      Чупров улетел, успев только в нескольких словах рассказать ей о муже и захватив ее короткое взволнованное письмо.
      Была глубокая ночь. Варвара Максимовна, дописав большое письмо мужу, подошла к детской кроватке. На ней спали две девочки, две ее дочки. «Сестрички», — тепло подумала мать и, наклонившись, поцеловала их. А между девочками, хитро поблескивая своим единственным глазом, лежал плюшевый медвежонок.
      (По А. Исбаху.)
      Замените выделенные деепричастные обороты придаточными предложениями.
     
     
      ОБОСОБЛЕНИЕ УТОЧНЯЮЩИХ ЧЛЕНОВ ПРЕДЛОЖЕНИЯ
     
      ГОРОД НА СВИЯГЕ
      Город Свияжск... В истории русского градостроительства он знаменит тем, что возник в XVI веке как стратегическая крепость в тылу неприятеля, в 30 километрах от Казани.
      После нескольких неудачных попыток Ивана Грозного овладеть Казанью осенью 1550 года русское войско расположилось лагерем у реки Свияги. Внимание царя и воевод привлекла Круглая гора, весьма удачное место для возведения фортификационных сооружений. Здесь и решили заложить город. Но возвести тайно город-крепость вблизи столицы Казанского ханства непросто, и тогда пошли на хитрость — разделили строительство на две самостоятельные операции: заготовку и сборку.
      Всю зиму в Угличском уезде, на Верхней Волге, за тысячу километров от Казани, рубили город со стенами, башнями и церквами. После пробной сборки все бревна разметили, потом разобрали и погрузили на суда. В апреле 1551 года караван судов, нагруженный готовым деревянным городом, отправился вниз по Волге.
      Одновременно к Казани отправили войска, окружившие город с трех сторон, занявшие все переправы на Волге и Каме, обезопасив тем сборку Свияжска от нападения врагов.
      Сборный город-крепость был построен за четыре недели. Крепостные сооружения Свияжска превосходили по своим раз-
      мерам сооружения Новгорода Великого, Пскова и даже московского Кремля. Крепость обнесли двойной деревянной стеной с восемнадцатью башнями и семью воротами. Главные ворота — Рождественские — были с подъемной решеткой, с башней, украшенной самобойными часами с колоколом. Бойницы в стенах располагались в два яруса, откуда можно было вести верхний и нижний бой.
      Внутри крепости возвели церкви, артиллерийские и продовольственные склады, казенный двор, рынок, жилые дома. Вокруг крепости располагался посад, огороженный деревянным частоколом. Тут были выстроены лавки, ямской двор, гостиный двор, пивоварня, бани, жилые дома. Хаотичность расположения кривых улиц со множеством тупиков и внезапных поворотов обусловливались целями обороны.
      Сборные дома на Руси ставились и раньше, но, чтобы целый город был собран, — такого еще не знала история
      (По В. Остроумову п В. Чумакову.)
     
      ПОСЛЕДНИЙ ЛИСТ
      Из полкового сейфа принесли старую карту. Развернутая, она оказалась широкой полосой и едва уместилась на длинном столе. Кто-то поднял свешивающийся край и удивленно спросил:
      — Почему последний лист оборван? Почему здесь нет Москвы?
      — У этого листа своя история, — сказал командир полка Баурджан Момыш-Улы. — Помните Сулиму, моего адъютанта? 29 ноября 1941 года он принес пакет: «Отойти, занять оборону в Крюкове». Я достал карту. Ага, вот оно Крюково. И тут же, в двадцати с небольшим километрах, — Москва. Я — казах, Сулима — украинец. Ни один из нас не жил в Москве, но у обоих дрогнуло сердце, когда на мой стол впервые как оперативный документ лег лист Москвы. Закрыв рукавом Москву, я наметил маршрут. Сулима доложил, что батальоны ждут приказа. Я сложил карту. Там, где кончилось Крюково, я с силой провел пальцами по сгибу, чтобы больше не разгибать, и случайно прорвал бумагу. Сулима достал и раскрыл перочинный кож, и я не спеша аккуратно отрезал все, что было на восток от Крюкова. Затем протянул Сулиме: «Сожгите...» Он понял меня. Помял, что мы или отбросим гитлеровцев, или умрем под Крюковом.
      Все знали: дальше Крюкова немцы не прошли. Здесь и в других пунктах тогдашнего Западного фронта произошло то, что за границей называют «чудом под Москвой».
      (А. Бек.)
      Используйте в изложении уточняющие обстоятельства.
     
      КЛЫКАСТЫЕ ВЕЛИКАНЫ
      Как-то под вечер внимание Пржевальского привлекло дерево, росшее на берегу. На нем в нескольких местах была содрана кора и поломаны ветки. Вокруг, на смятой траве, валялись свежие, чуть-чуть увядшие веточки.
      Пржевальский, внимательно осмотрев дерево, заметил на одной из самых высоких веток разоренное гнездо аиста. В нескольких шагах от дерева, на примятой траве, видны были свежие кровавые пятна.
      — Разбойничал и полдничал аистятами белогрудый медведь, — сказал Арсеньич, один из спутников Николая Михайловича. ""
      Пржевальский действительно увидел около кровавых следов й дальше по лесу ясные отпечатки лап белогрудого разбойника.
      У Пржевальского сразу возникло желание поискать зверя.
      — Готовьтесь тут к ночлегу, а я немного погуляю, — сказал он Арсеньичу.
      Долго пробирался Николай Михайлович сквозь густые заросли над рекой, потом попытался подняться на скалистую гору. Здесь, среди бурелома и камней, след медведя потерялся. Но Пржевальский шел все дальше и дальше.
      Не заметил, как начало темнеть.
      Вдруг Фауст, собака Пржевальского, насторожился. Затаил дыхание и Николай Михайлович. Через минуту он услышал треск сучьев под чьей-то тяжелой поступью. Еще минута — и из лесной полутьмы показались головы двух огромных медведей. Они шли мимо дерева, за толстым стволом которого притаился Пржевальский.
      Опытные охотники, случается, охотятся иногда на медведя один на один. Это опасно, однако охотник, вооруженный ружьем и ножом, надеется в единоборстве одолеть медведя. Но если медведей несколько, охотник ни за что не отважится пойти на них, так как ему угрожает_неминуемая гибель. «Если они меня пе заметят, не буду их трогать, а просто пережду, пока они уйдут», — подумал он. Но так он только думал, а в действительности, как только медведей закрыли от него густые кусты, Пржевальский не удержался и двинулся вслед, не выпуская из виду зверей.
      Медведи шли медленно, прокладывая себе тропинку в непролазном переплетении густых молодых ветвей. Медленно шел и Николай Михайлович, прячась за стволами деревьев.
      Наконец один из медведей остановился, что-то долго нюхал под колодой, потом направился в противоположную сторону. Эго ободрило Пржевальского. В нем проснулся азарт охот ника.
      Медведь, отделившись от своего напарника, направился к обрыву, и Николай Михайлович, не колеблясь, бросился ему наперерез.
      На краю обрыва Пржевальский увидел между деревьями неуклюжую фигуру. На мгновение у Николая Михайловича захватило дыхание.
      Медведь был настоящий великан, и невольно пришла мысль: «Такого зверя одним выстрелом не убьешь, а раненый, он страшно опасен». Дело теперь решали секунды. Пржевальский крепче сжал в руках штуцер и отпустил от себя Фауста. Вдруг медведь, точно испуганный, поднял голову и начал нюхать воздух — учуял присутствие человека.
      Теперь нельзя было медлить и мгновения. В лесу было уже так темно, что он не видел мушки и стрелял наугад. Медведя заслонило дымом. Пржевальский не знал, что бы ним сталось, но треск хвороста и страшный рев говорили, что пуля только ранила зверя. Теперь Пржевальский должен был приготовиться к нападению. Он положил палец на курок. К счастью, он сделал это своевременно — раненый и _разъя]шдцьш медведь бросился на охотника. Медведь большими прыжками двигался к Пржевальскому, чтобы растерзать его.
      Николай^ /Михайлович стоял неподвижно, крепко сжимая в руках приклад, штуцера. Выстрелить можно только один раз, больше патронов в ружье не было. Пржевальский должен был попасть ему только в голову. Иначе пуля могла снова лишь ранить медведя, а тогда о спасении и думать нечего. Николай Михайлович подпустил великана на четыре шага. Вот уже тот поднялся на задние лапы, и страшная пасть его оказалась перед самыми глазами Пржевальского. Только теперь, в последнее мгновение, грянул выстрел. На минуту зверь точно замер, потом схватился лапами за простреленную голову и упал прямо в ноги Николаю Михайловичу.
      Словно камень скатился с плеч. Пржевальский перевел дыхание, и вдруг... Снова затрещали сучья. Еще миг, и на Николая Михайловича глянули налитые кровью злые глаза медведя. Это был огромный зверь, напарник убитого, который прибежал на выстрелы и рев своего побратима, чтобы выручить его.
      Жизнь Пржевальского повисла на волоске. Штуцер не заряжен Обороняться мечем. Бежать — невозможно. Николай Михайлович оглянулся. На шаг от него, под самым обрывом, росло раскидистое дерево. Он быстро подпрыгнул, схватился за толстыми сук, мгновенно забрался на пего. Фауст бросился на медведя. Зверь, отбиваясь от собаки, прозевал то мгновение, когда Пржевальский прыгнул на сук, который, кстати сказать, был не выше, чем на два метра от земли. Но, к счастью, зверь не взглянул на дерево и бросился в овраг, полагая, что охотник побежал туда.
      Пржевальский тихонько слез с дерева и, быстро зарядив ружье, во всю мочь кинулся за зверем. Через минуту он уже был перед медведем. Зверь, пе увидев в овраге охотника, возвращался обратно.
      Снова треск бурелома, рев разъяренного зверя, его разинутая кроваво-красная пасть.
      Но две пули, которыми был заряжен) штуцер, придавали Николаю Михайловичу уверенность в победе. Пржевальский подпустил зверя совсем близко к себе, спокойно прицелился, и зверь, пробитый пулей, тяжело рухнул...
      Было совсем темно, когда Николай Михайлович, совершенно обессиленный, возвращался на бивак.
      (По Я. Гримайло.)
      Употребите в изложении уточняющие обстоятельства.
     
      НИАГАРА
      Водопад Ниагара принадлежит сегодня двум государствам, населенным людьми дела, уделяющими, пожалуй, не так уж много внимания прелестям и чудесам природы. Но надо отдать им честь, для своего «главного чуда» они сохранили имя, данное ему исконными хозяевами страны задолго до прибытия в нее бледнолицых истребителей. Слово «Ниагара» по-индейски значит «высоты грозного гула». И я, кажется, вижу того отважного краснокожего, который, пробираясь по девственным чащам родных лесов, когда еще и индейцы не знали всех тайн своей страны, вдруг остановился, встревоженный... Туч на небе не было, в воздухе не пахло гарыо далекого пожара, но, чем дальше продвигалась кучка бронзово-красных охотников по нехоженому лесу, тем громче, тем непобедимее вырастала впереди волна непонятного рева — тяжкий, ни на минуту не прекращающийся рык. Может быть, это Великий Дух попал в гигантский медвежий капкан и крушит все вокруг себя в дикой ярости?
      Люди прошли сквозь густую поросль и увидели небывалое чудо — воду, вставшую на дыбы, с ревом падающую в бездну.
      С тех пор протекли века, а та вода все так же падает в ту же пропасть. Нет, кругом не осталось уже ни девственных лесов, ни древнего безмолвия. Нет там больше и краснокожих хозяев Америки, благородных индейцев. Осталось только имя, данное ими. Точно волшебством, оно рисует нам черты духа его создателей, их душевную чистоту, первобытную чуткость их слуха, обращенного к природе. Разве не чудесно?
      (По Л. Успенсквму.)
      Используйте в изложении обособленные и необособлеиные члены предложения.
     
      ГЛИНЯНЫЕ КОПИЛКИ
      Широко известно выражение «класть деньги в кубышку», то есть копить их, прятать. Но не всем известно, что в древности деньги в самом деле хранили в кубышках. Глиняные пузатые бутыли, особенно маленькие, кроме своего основного назначения (хранения жидкостей), имели и другое: они служили копилками. Кажется, много ли денег могла вместить маленькая кубышка? Оказывается, порядочно. Ведь деньги в старину были не такие, как сейчас. Серебряные копейки, тонкие, как лепесток, овальные монетки были не больше арбузного зернышка. На одной стороне у них чеканилось имя царя, при котором были выпущены деньги, на другой — изображение всадника, поражающего копьем змея. Вот от этого-то копья и пошло название «деньги копейные», или «копейки».
      В случае опасности владелец сбережений обычно зарывал кубышку в место, известное ему одному. Случалось, что он но каким-либо причинам не мог впоследствии вынуть клад, да так и умирал, никому не открыв своей тайны. Тогда кубышки надолго оставались в земле.
      (По Г. Латышевой.)
     
      ПО КАНАТУ ЧЕРЕЗ ВОДОПАД
      Блондель был истинный бог циркового искусства, владевший в совершенстве всеми его видами, за исключением клоунады Это он впервые дерзнул перейти через водопад Ниагару по туго натянутому канату без балансира. Впоследствии он делал этот переход с балансиром, но неся на плечах в виде груза любого из зрителей на хладнокровие которого можно было полагаться. После Блонделя осталась книга его мемуаров, напйсан-ная превосходным языком и ставшая теперь большой редкостью. Блондель с необыкновенной силой рассказывает о том, как на его вызов вышел из толпы большой, толстый немец, куривший огромную вонючую сигару, как сигару эту Блондель приказал ему немедленно выбросить изо рта, и как трудно было Блонделю найти равновесие, держа на спине непривычную тяжесть, и как он с этим справился. Но на самой половине воздушного пути стало еще труднее. Немец «потерял» сердце, подвергся ужасу пространства, лежащего внизу, и ревущей воды. Он смертельно испугался и начал ерзать на Блонделе, лишая его эквилибра.
      — Держитесь неподвижно, — крикнул ему артист, — или я мгновенно брошу вас к чертовой матери!
      И тут настала ужасная минута, когда Блондель почувствовал, что он начинает терять равновесие и готов упасть.
      Сколько понадобилось времени, чтобы снова выправить и выпрямить свое точное движение по канату, — неизвестно. Это
      был пои рос небольшого количества секунд, но в книге его этим героическим усилиям отведена целая страница, которую нельзя читать без глубокого волнения, заставляющего холодеть сердце. Среди многочисленных зрителей находился тогда наследный принц Великобритании. Он был в восторге от подвига Блонде-ля, пожал ему руку и подарил ему на память свои прекрасные золотые часы. Блондель был человек воспитанный и очень любезный. Он низко, но свободно поклонился принцу, благодаря его за подарок, и, когда выпрямился, сказал с учтивостью:
      — Я буду счастлив, ваше королевское высочество, если вы соблаговолите сделать мне великую честь, согласившись вместе со мной прогуляться таким образом через Ниагару.
      Принц не хотел отказом огорчить отважного канатоходца. Он сказал с очаровательной улыбкой:
      — Видите ли, господин Блондель. Я на ваш изумительный переход с великим вниманием смотрел, не пропуская ни одного движения, и — пусть это будет между нами — я убедился в том, что для выполнения такого головоломного номера мало того, что артист отважен, спокоен, хладнокровен и безусловно опытен в своем деле. Надо, чтобы и человек, являющийся его живым грузом, обладал хотя бы пассивным бесстрашием. Я же хотя и не считаю себя трусом и не боюсь пространства, но одна мысль о том, что случайно могу испортить или затруднить переход, приводит меня заранее в отчаяние.
      (По А. Куприну.)
     
      Я ПОМНЮ ЧУДНОЕ МГНОВЕНЬЕ
      Пушкин и Кери познакомились в Петербурге в 1819 году. Тогда, после окончания Лицея, юный Пушкин постоянно бывал в гостеприимном доме президента Академии художеств и директора Публичной библиотеки Алексея Николаевича Оленина. Там сходились художники, ученые, писатели. Как-то вечером, придя к Олениным, Пушкин заметил среди гостей молодую незнакомку. Ее нельзя было не заметить: прелестное лицо, ясные голубые глаза, мелодичный голос. Она оказалась племянницей хозяйки дома и приехала из далекой Полтавской губернии, где служил ее муж. Звали ее Анна Петровна Керн.
      Печальна была судьба Анны Петровны. Самодур-отец выдал се замуж за грубого солдафона, пожилого бригадного генерала Ермолая Керна. Анна Петровна не любила мужа и охотно уезжала погостить к родным. Весь вечер у Олениных Пушкин не сводил с нее глаз... Когда Анна Петровна в этот вечер уезжала от Олениных, садилась в карету, она видела: Пушкин стоит на крыльце и провожает ее долгим взглядом.
      Прошло шесть лет. И вот однажды, в июне 1825 года, придя в Тригорское, Пушкин вновь увидел свою мимолетную знакомку. Она приехала ненадолго к другой своей тетке — Прасковье Александровне Осиповой...
      На этот раз Анна Петровна, восхищенная стихами Пушкина, сама мечтала увидеть его. Поэта вновь очаровали ее красота и ум. Они познакомились ближе. Пушкину нравилось слушать пение Анны Петровны.
      Как-то вечером, вскоре после приезда Анны Петровны, Прасковья Александровна предложила всем отправиться на прогулку из Тригорского в Михайловское. Пушкин очень обрадовался.
      Заложили экипажи и поехали.
      В эту ночь поэт и его гостья долго гуляли по липовой аллее.
      На другой день Лина Петровна уезжала. Утром Пушкин пришел в Тригорское и на прощанье подарил ей отпечатанную главу «Онегина». В неразрезанных страницах лежал вчетверо сложенный листок почтовой бумаги со стихами, посвященными Анне Петровне Керн.
      В них было все: и воспоминание о первой мимолетной встрече у Олениных, и та светлая радость, то обновление, те мечты и надежды, которые пробудило в душе поэта их новое свидание в деревне.
      Я помню чудное мгновенье...
      (По К. Басиной.)
     
     
      СЛОВА, ГРАММАТИЧЕСКИ не СВЯЗАННЫЕ С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ
     
      НЕ РАСТЕРЯЛАСЬ
      Партизанке Гале пришлось вывозить из Минска оружие. Уложив в сани винтовки и патроны и прикрыв их, как обычно, сеном, она выехала со двора и вскоре очутилась на центральной, Советской улице. За два квартала до окраины Галю окликнули два полицая. Один из них тут же схватил под уздцы Воронка, а другой направился к саням.
      — А ну, вылазь Чего везешь? — строго спросил он Галю.
      Было похоже на то, что полицаи переворошат все сено. Что делать? Галя дернула вожжи, и ее Воронок бросился с места в карьер. Полицаи отлетели от сапей, по кинулись вслед и, размахивая руками, кричали: «Стоп» 1\ счастью разведчицы, у полицаев не было оружия. Видимо, они возвращались с дежурства. Галя уже успокоилась, по, глянув вперед, вспомнила, что ей грозит другое испытание — застава. Если часовые смотрели вдоль улицы, они, безусловно, заметили, как разведчица удирала от полицаев, и, конечно, попытаются остановить ее для тщательного обыска. Положение казалось безнадежным.
      Неожиданно из последнего перед заставой переулка вылетела тройка взмыленных лошадей. В санях сидели пьяные немецкие офицеры. Увидев раскрасневшуюся Галю и гнавшихся за ее повозкой полицаев, офицеры, не разобравшись, в чем дело, стали громко смеяться над ними. Галю они подбадривали криками: «Гут Гут, фрау»
      Полицаи начали отставать, а офицерская тройка мчалась рядом с санями Гали. Так они и подскакали к заставе. Один из часовых кинулся к Галиному возку, намереваясь остановить ее лошадь. Галя собрала все свое мужество и, повернувшись к офицерам, звонко, весело рассмеялась, приговаривая: «Гут, пане Гут, пане..»
      Обман удался. Часовой подумал, что, может быть, ей покровительствуют офицеры. Отскочив в сторону, часовой тоже стал смеяться.
      (По И. Золотарю.)
      Укажите роль вводных слов. Употребите их в своем изложении.
     
      ПРОЩАЙ, ДЕТСТВО
      Охота не удалась.
      Охотники спустились к плотине и мимо поповской усадьбы, мимо белой домовой церкви с высокой колокольней, мимо двух прудиков и кладбища... достигли наконец чугунных ворот Спасского.
      Тут внезапно выскочила из-за кустов простоволосая в одном измокшем сарафанчике Лушка, кинулась на колени перед барином Иваном Сергеевичем, поймала его за руку, запричитала, заплакала.
      — Барин, барии, родной вы наш, смилуйтесь — шептала она сквозь слезы. — Ради всего святого, смилуйтесь, барин Иван Сергеевич.. Ведь забьют же их, до смерти забыот батожьем... Ради бога-с вступитесь..
      Ничего не мог понять Иван в этом страстном захлебывающемся шепоте. Видел только, что совсем не в себе Лушка, что готова она вот-вот лишиться памяти от подступающего к сердцу горя, — так дрожала она, так всхлипывала, так вдруг перехватывало у нее дыхание.
      — Ты погоди, погоди, Лушка, — сказал он, силясь поднять ее с мокрых камней, — погоди... брось плакать-то...
      — Нельзя годить, барин миленький, никак нельзя-с годить... Ах, батюшки — вскрикнула Лушка уж вовсе в беспамятстве. — Бить станут, бить... Полсотни ударов приказано же дать... Конюхи сильные, забыот... старички ж... Ах, боже мой, барин, идемте-с... идемте-с скореича...
      Отбросив в сторону ружье и ягдташ, кинулся Иван по въездной аллее к дому, на ходу продолжая расспрашивать
      Лушку. И, хотя по-прежнему путаной была речь перепуганной насмерть девушки, понял он наконец, что бушует маменька Варвара Петровна из-за двух сорванных кем-то на клумбе любимых ее тюльпанов — черного и желтого; что, ослепленная гневом, велела она нещадно бить на конюшне садовников-стариков Борзого и Михеича, приказав к тому же дворецкому Семену Кирилловичу Тоболеву самолично вести счет полновесным ударам.
      И, как только понял он это, как только понял, что сейчас здесь, в Спасском, в родном, милом Спасском, будут бить и, может, забьют до смерти двух безвинных, двух старых людей, сердце его заледенело от гнева и ужаса. Весь в жару и ознобе кинулся он в дом, сквозь обширные сени, столовую и гостиные добежал до маменькиной половины и, не стучась, ворвался в ее кабинет.
      Варвара Петровна сидела у стола, нервно перебирая в руках янтарные четки.
      Видимо, она что-то приказывала дворецкому, потому что Семен Кириллович, то и дело кланяясь, шептал побелевшими от страха губами:
      — Не извольте-с беспокоиться, Варвара Петровна-с Слушаюсь, будет сделано-с, как изволили-с приказать.
      Увидев Ивана, без спросу ворвавшегося в заповедную комнату, к тому же распаленного от волнения, иеприбраииого, в мокром охотничьем костюме, маменька задохнулась от ярости.
      — Это что такое? — глухо, с угрозой сказала она, вскочив с кресла. — Вой отсюда В детскую.. Пошел вон
      Сначала привычное чувство страха родилось в душе Ивана.
      Но тотчас же другое чувство, сильнейшее, — гнев, — затуманило ему голову. Он уже ничего более не боялся, какой-то обжигающий холод схватил его сердце, и, шагнув вперед, Иван закричал высоким, звенящим голосом: «Это тиранство, тиранство Да будь они трижды прокляты, типи цветы, коли так.. Все, все истончу, все уничтожу Пу бейте, бейте, засеките меня вместе с ними» — кричал он, уже вовсе не помня себя...
      Маменька вздрогнула. Тяжелый кулак ее с треском опустился на письменный стол. Что-то зазвенело на нем, покатилось, лопнуло.
      — Вон — и, подойдя вплотную к сыну, Варвара Петровна с размаху ударила его по щеке.
      Иван бросился вон из дома.
      «Бежать, бежать отсюда», — лихорадочно думал он, все дальше и дальше углубляясь в уже окутанный сумерками парк...
      Но силы оставили его. Плача и весь дрожа, ом опустился на землю, в мокрую, холодную траву, и больше уже ничего не помнил.
      ...Ом провалялся в жестокой лихорадке дней десять и встал с постели другим человеком. Вытянулся, побледнел, прежняя детская беззаботная улыбка навсегда его покинула. Веселые, ясные глаза стали печальными, и молчаливо, угрюмо глядел он на всех, изредка кривя свои мягкие губы в иронической и надменной усмешке.
      Все теперь было для него фальшью и ложью в доме. Все, что окружало его, было неправдой, обманом, жестокостью...
      Маменька Варвара Петровна совсем растерялась...
      Донельзя расстроенная, велела она сообщить Ивану, будто бы невзначай, что, дескать, Борзой с Михеичем уже здоровы и заново ходят в садовниках...
      Но Ивана это ничуть не растрогало. Он только громко сказал: «Хвали траву в стогу, а барина в гробу».
      (По 10. Гаецкому.)
      Употребите в изложении вводные слова и обращения.
     
      Б ОСОБНЯКЕ
      В 1920 году найти особняк, из которого в первые дни революции бежали владельцы, было делом нетрудным.
      Осенью, переходя из летних лагерей в зимнее помещение, штаб пехотной дивизии занял один из таких особняков.
      Особняк был в готическом стиле, со стрельчатыми высокими окнами нетопленпого огромного зала, служившего, видимо, столовой.
      Младшим письмоводителем в штабе был тощий мечтательный человек, по фамилии Васькин. До поступления в красноармейскую часть он работал в театральной библиотеке переписчиком ролей. Его серые близорукие глаза обычно были обращены мечтательно к окнам, за которыми стояли облетающие каштаны; губы, повторявшие слова какой-нибудь переписанной роли, шевелились.
      Комиссар штаба Черных, любивший дисциплину и точность, относился к Васькину критически...
      В четыре часа дня занятия в штабе кончились, и Васькип остался раз на очередное дежурство...
      Он растопил камин, вскипятил воду в жестяном чайнике и к вечеру, когда телефонные звонки стали редки, пошел бродить по комнатам особняка...
      Наступали холода, и к печам было подвалено все, что могло пойти на топливо, в том числе старые журналы и целое плоскогорье истерзанных книг, найденных где-то в подвале. Книги были в большинстве без конца и начала, с перепутанными листами, повиснувшими на нитках брошюровки.
      Васькин, просиживавший целыми днями в театральной библиотеке, перед книгами благоговел. Он взобрался на вершину этого плоскогорья и, чихая от пыли, стал подбирать разрозненные тома сочинений классиков. Может быть, на миг блеснул перед ним неистовый монолог Тимона Афипского в одном из томов Шекспира или знакомая реплика Иесчастливцева в книжке пьес Островского, но Васькин забыл, что он дежурный по штабу.
      Комиссар штаба дивизии Черных обычно проверял ночное дежурство. Он появился в особняке ею втором часу ночи, длинный, бесшумный и, как всегда, в любой час дня и ночи готовый к действию. Камин в огромной зале прогорел, и дотлевала последняя головешка в голубых ребринах. Черных поспешно прошел через залу и толкнул дверь в коридор. На полу, среди груды раскиданных книг, сидел Васькин.
      — Дежурный — сказал Черных знакомым, обычно ужасавшим письмоводителя голосом. — Почему вы пе на месте? Что вы делаете здесь?
      Васькин ничего не смог ответить и только протянул одну из книг. Черных быстро, как привык просматривать донесения, прочел название книги.
      — Откуда здесь книги? — спросил он удивленно.
      — Жгут. Сегодня повар книгами плиту истопил, — ответил Васькин.
      Черных был недавно студентом Политехнического института. Ом откинул иолы длинной кавалерийской шинели и присел на груду книг рядом с Васькипым.
      — Вот тут, в этой пачке, Лев Толстой и Островский, — пояснил Васькин, — я их по томикам подобрал, полный комплект. А вот эти на других языках, может быть, поглядите?
      Он стал подавать Черных книги, и тот прочитывал название и откладывал иностранные книги в сторону.
      — Я, товарищ комиссар, так думаю, — говорил Васькин между тем, — конечно, сейчас, может быть, пе до книг. Но ведь придет время, когда каждая книжка понадобится. А телефон я отсюда слышу, так что я на дежурстве.
      Утром начальник штаба Григорьев, человек исполнительный и приходивший на работу обычно раньше других, дежурного на месте не застал. Он приоткрыл дверь в коридор и увидел на полу возле печки комиссара штаба м дежурного-пксьмоводи-теля, сидевших к нему спиной.
      — Куда же вы Гоголя кладете? Ведь классики слева, я вам указал, — говорил Васькин недовольно.
      Комиссар вздохнул и покорно переложил книжку.
      (По Вл. Лидину.)
      Используйте в изложении вводные слова и вводные предложения.
     
      КАК РАБОТАЛ ГАЙДАР
      Главным и самым удивительным свойством Гайдара было, по-моему, то, что его жизнь никак нельзя было отделить от его книг. Жизнь Гайдара была как бы продолжением его книг, а может быть иногда их накалом.
      Все, что бы ни делал или говорил Гайдар, тотчас теряло свои будничные, наскучившие черты и становилось необыкновенным. Это свойство Гайдара было совершенно органическим, непосредственным — такова была натура этого человека.
      Писал Гайдар совсем не так, как мы привыкли об этом думать. Он ходил по саду и бормотал, рассказывал вслух самому себе новую главу из начатой книги, тут же, на ходу, исправлял ее, менял слова, фразы, смеялся или хмурился, потом уходил в комнату и там записывал все, что уже прочно сложилось у него в сознании, в памяти.
      Иногда Гайдар приходил и без всяких обиняков спрашивал:
      — Хочешь, я прочту тебе новую повесть? Вчера окончил.
      — Конечно, хочу.
      И тут происходило непонятное. Гайдар никакой рукописи из кармана не вынимал. Он останавливался посреди комнаты, закладывал руки за спину и, покачиваясь, начинал спокойно и уверенно читать всю повесть наизусть, страница за страницей. Он очень редко сбивался. Каждый раз при этом он краснел от гнева на себя и щелкал пальцами. В особенно удачных местах глаза его щурились и лукаво смеялись.
      Раза два мы, его друзья, на пари следили за его чтением по напечатанной книге, но он ни разу не спутался и не замялся.
      Дело здесь, конечно, не только в памяти (кстати, память у Гайдара после контузии во время гражданской войны была несколько нарушена), по в отношении к слову. Каждое слово гайдаровской прозы было настолько взвешено, что было как бы единственным для выражения и потому, естественно, оставалось в памяти.
      (По К. Паустовскому.)
      Устно отметьте вводные слова и укажите их роль в рассказе; замените местоимения 1-го лица местоимениями З-го лица; используйте вместо вводного слова по-моему словосочетание по мнению К. Г. Паустовского.
     
      МОСКОВСКИЕ ВОРОБЬИ
      Лучистое солнце после холодов обласкало город. Солнечное сияние поутру будит птиц. Весеннее настроение и у московских воробьев. Восторженному чириканью нет конца. Перезимовали, взбодрились, повеселели птицы-домоседы. И вид у них изменился.
      Обыкновенно весной у всех птиц происходит смена пера. А у воробьев цвет оперения меняется без потери пера.
      Москвичи пригляделись и, вообще говоря, не замечают воробьев. А ведь это особенные птицы в мире пернатых. У них три преимущества перед всеми птицами мира. Первое — самый показательный образец перекраски наряда без обычной линьки. Второе — они самые многочисленные птицы нашей планеты. Третье — только воробьи не живут в клетках и не попадают в западни птицеловов, оправдывая поговорку: «Старого воробья на мякине не проведешь».
      Городской воробей — неспособный певец. Зато страшный забияка и драчун. Но и он солнечное мартовское утро встречает истошным, неугомонным чириканьем; тоже, видно, воображает, что хорошо звучит его голосок.
      Летом воробьи — самые ярые защитники зелени. Птенцов первого выводка они кормят личинками яблоневого долгоносика, злейшего врага садов. И не поэтому ли так любил воробьев Мичурин?
      Зимой облаками пар валит в вестибюлях московского метро. В один из морозных январских дней влетел туда от холода воробей. Пернатый пассажир долго носился над кассами, спустился к поездам на станции «Смоленская». У ног людей чирикал и выпросил себе награду: хлеб и крупу. Служащие станции метро вздумали поймать и выпустить гостя, когда потеплеет. Какое тут Ничем в клетку не заманишь Понравилось воробью в метро: ни мороза, ни снега, днем кормят, а по утрам и вечерам при уборке можно попить и искупаться в воде. Все удовольствия
      (По Дм. Зуеву.)
      Обратите внимание на вводные слова и слова, которые часто принимают за вводные (ведь, обыкновенно, поэтому). Используйте в изложении восклицательные и вопросительные предложения.
     
     
      СЛОЖНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
     
     
      СЛОЖНОСОЧИНЕННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
     
      НЕ ОСТАВЛЯЙ ТОВАРИЩА В БЕДЕ
      Дверца самолета звонко щелкнула. Десантники поправили ранцы парашютов, плотнее придвинулись друг к другу, кое-кто ухватился за сиденье.
      Летчик дал полный оборот моторам, и воздушный корабль незаметно оторвался от земли.
      Полет ничем не отличался от предыдущих. Самолет кругами поднимался все выше и выше.
      До начала выброски десанта оставались считанные минуты. У Сидоркина было уже одиннадцать прыжков, и он считал себя опытным парашютистом.
      — Приготовиться!
      Команда мгновенно вывела Сидоркина из раздумья. Руки быстро скользнули по ремням, к которым был пристегнут ранец парашюта. Еще движение — и поправлен шлем. Все это заняло несколько мгновений. Протяжный вой сирены предупредил десантников — пора покидать корабль. Это был своеобразный приказ, и все находившиеся на борту самолета стали собраннее. на секунду в дверях остановился первый из прыгающих. Вот он исчез за бортом. За ним другой, третий, четвертый...
      Рядом с Сидоркиным стоит рядовой Владимир Литовко. Солдаты чувствуют плечи друг друга. Они служат в разных отделениях, но сейчас, во время тренировочных прыжков, их ввели в состав одного отделения. Юноши почти не знают друг друга.
      Командир махнул Сидоркину рукой. Слова «пошел» солдат уже не слышал. Ни с чем не сравнимое ощущение свободного полета сразу охватило его. Сначала Илья почувствовал, а потом увидел бегущую в сторону от него шелковую дорожку. Еще мгновенье. Раздался сильный хлопок, и то, что было бесформенной массой, обрело упругую куполообразную форму. Раскрывшийся парашют опускал десантника на землю.
      Вдруг что-то засвистело сверху. Цветистый купол резко качнулся. По голове и лицу хлестнуло шелком. Это был чей-то нераскрывшийся парашют. В мозгу промелькнуло: «Погибнет товарищ А если...» — и Сидоркин сразу двумя руками с силой схватился за пролетающий мимо шелк. Рывок Парашют стал
      спускаться быстрее. Ведь теперь он поддерживал не одного, а уже двух человек. До судороги сводило пальцы, но Сидоркин, стиснув зубы, держал товарища.
      Спасенный десантник висел на стропах, слегка покачиваясь от ветра. Вот он сделал движение и умело раскрыл дополнительный парашют. Спуск стал плавнее.
      «Молодец Находчивый парень», — подумал Илья Сидоркин и в этот момент увидел лицо того, кого он спас. Это был Владимир Литовко.
      Огромное зеленое поле уже совсем близко. Первым коснулся травы Литовко. Десантник поджал ноги, спружинил ими и, выпрямившись, отбежал в сторону. Следом приземлился Илья Сидоркин. Как только он собрал парашют, Литовко подошел к нему, протянул руку, а затем крепко, по-братски обнял. От волнения Владимир мог сказать только одно слово: «Спасибо»
      (По В. Лукьянову.)
      Используйте в изложении сложносочиненные предложения и.предложения с однородными членами.
     
      ПОДВИГ
      Это случилось в марте 1942 года. При переправе через реку под одним из орудий проломился лед. Бойцы расчета, не задумываясь, бросились в ледяную воду и на руках вынесли пушку из воды на берег. на пронизывающем ветру мокрая одежда промерзла. А вечером один из бойцов расчета метался в бреду. Вскоре, несмотря на усилия врачей, наступил полный паралич.
      Так началась история жизненного подвига Пауля Камма, бойца Эстонского национального корпуса Советской Армии. Четыре года врачи вели самоотверженную борьбу с недугом. Пауля перевозили из клиники в клинику, но ноги, руки, туловище оставались неподвижными.
      Пауля привезли домой. Здесь бегал он босоногим пастушком, и тут с детских лет проявилась в нем страсть к рисованию.
      Земляки пе забывали его, и часто заходили к нему рыбаки, колхозники, пионеры. Они рассказывали Паулю о своих делах, и, казалось, сама жизнь врывалась вместе с ними в комнату больного. Их посещения вызывали у Пауля страстную жажду деятельности. Он попросил мать принести ему из библиотеки «Как закалялась сталь» и «Повесть о настоящем человеке». Мужественные образы Павки Корчагина п Алексея Мересьева волновали Пауля. День за днем огромным напряжением воли Пауль заставлял пальцы своих рук шевелиться.
      Прошло три года, п он смог не совсем еще послушными пальцами взять карандаш. А еще через четыре года он написал первую картину, которой сам остался доволен. На районной выставке изобразительного искусства эта картина получила
      первую премию. Огромная радость охватила Пауля: он может работать, доставлять людям радость своим трудом.
      Больше двадцати лет лежит Пауль в постели, он скован тяжелым недугом, но голова и руки его живут и творят. Одну из своих картин он послал с делегацией эстонской молодежи на VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов в подарок болгарской молодежи.
     
      МУЦИЙ СЦЕВОЛА
      Враги осадили Рим. Осада была длительной, и в городе начались болезни и голод. Все попытки римлян спасти свой город кончались неудачей, и тогда один молодой римлянин, по имени Муций, решился на отчаянный шаг. Он спрятал под плащом кинжал и отправился в лагерь врагов, чтобы убить их предводителя. Юноше благоприятствовала удача, и он пробрался в палатку вождя. В это время там раздавали жалованье воинам. Это делал писарь, и воины то и дело подходили к нему с вопросами. Муций не знал вождя в лицо и, приняв писаря за рекса1, бросился к нему и поразил его кинжалом. Воины схватили Муция, обезоружили его и привели к вождю.
      1 Рекс — царь (лат.).
      — Кто ты такой? — спросил вождь.
      Юноша бесстрашно ответил ему:
      — Я римский гражданин. Зовут меня Муций. Я хотел убить тебя, врага моего отечества. Я ошибся, и ты уцелел. Но дни твои сочтены, 300 римских юношей составили заговор против тебя. Первый жребий пал на меня. То, что не удалось мне, удастся кому-нибудь из остальных.
      Вождь потребовал от Муция имена заговорщиков, их планы, но Муций молчал. Разгневанный вождь угрожал сжечь его живым на костре и приказал развести огонь. Муций, не сказав ни слова, подошел к жаровне и положил правую руку на пылающие угли. Муций стоял не дрогнув, пока его рука медленно обугливалась. Присутствующие были поражены ужасом, и больше всех поражен был их предводитель, когда он увидел, с каким презрением относится римский юноша к физическим страданиям. Он вскочил, приказал оттащить юношу от жаровни и воскликнул:
      — Ступай отсюда безнаказанно. Ты с собой поступил более жестоко, чем со мной. Желал бы я, чтобы и за меня сражались такие бесстрашные люди.
      Изумленный храбростью римлян и опасаясь за свою жизнь, вождь не только отпустил Муция, но и снял осаду с Рима.
      Благодарные римляне высоко оценили подвиг Муция. Ему дали прозвище «Сцевола», что значит «левша». Прозвище это стало почетным именем потомков Муция, напоминая о его великой самоотверженности.
      Имя Муция Сцеволы стало нарицательным, и теперь оно употребляется для обозначения бесстрашных героев, жертвующих всем для отечества.
      (Из книги «Древний Рим».)
      Употребите в изложении сложносочиненные предложения и предложения с однородными членами.
     
      ПУТЕШЕСТВИЕ ХРИСТОФОРА КОЛУМБА
      Наконец-то осуществилась мечта Христофора Колумба Целых 16 лет пришлось ему добиваться снаряжения экспедиции Его энергия преодолела все препятствия, и вот 3 августа 1492 года маленькая флотилия двинулась из испанского порта Палое на запад. В распоряжении Колумба были три парусных судна, а экипаж их состоял из 90 человек, весьма ненадежных: уголовных преступников, выпущенных из тюрем, бродяг, мечтавших разбогатеть. Больше ничего не смогло дать великому мореплавателю испанское правительство, взявшее на себя снаряжение экспедиции. Вскоре после отплытия одна из каравелл дала течь. Пришлось остановиться для починки на одном из Канарских островов. В это время началось извержение вулкана, и матросы Колумба увидели в этом грозном зрелище печальное предзнаменование. Но вскоре суеверные матросы были потрясены еще более величественной картиной: они увидели падающий с. неба огненный шар. В те времена еще ничего не знали о метеорах, и в глазах матросов это оказалось новым зловещим предзнаменованием. Моряки стали роптать. Они вовсе не хотели погибать из-за какого-то безумца, увлекающего их в неведомую даль. Колумб всячески успокаивал свой экипаж, но неделя проходила за неделей, а берега все не было видно. В довершение бед мореплаватели попали в полосу океана, сплошь покрытую водорослями. Каравеллы едва двигались по этим плавающим лугам. Казалось, конца им не будет. Хмурые, озлобленные матросы решили выбросить Колумба за борт и вернуться домой. Недовольство достигло высшего предела 10 октября. Колумб один стоял против возбужденной толпы, грозившей ему смертью, и победил. Огромное мужество великого человека, его твердость и непоколебимая вера в свое дело одержали верх, и матросы уступили его требованиям. Но берег был уже близко, и рано утром 12 октября 1499 года матросы услышали крик: «Земля Земля» Новый Свет был открыт.
      Высадившись на берег, европейцы были поражены невиданной картиной. В изумлении смотрели они на роскошные пальмы, на разноцветных попугаев и на диковинных насекомых. Но удивительнее всего были совершенно голые туземцы с медно-красной разрисованной кожей, со странными перьями и украшениями на голове. Они со страхом смотрели на белых людей, приплывших на каких-то морских чудовищах, а особенный страх вызывало у них огнестрельное оружие. Но вскоре туземцы успокоились, видя, что им не делают зла, и начался оживленный обмен. Испанцы меняли бусы, колокольчики и другие безделушки на попугаев, жемчужины и золотые украшения.
      Колумбу очень понравились туземцы, и он с восторгом описывал их впоследствии. Колумб писал: «Перед нами были нагие мужчины и женщины, очень хорошо сложенные, с правильными чертами лица. Это прекрасная раса. У них большие красивые глаза, широкий лоб, стройные ноги и ловкие движения. Кожу свою они красят белой или красной краской». v
      Христофор Колумб был убежден, что открыл Индию. Ио в действительности это был один из Багамских островов Центральной Америки. Отплыв к югу от этого острова, Колумб открыл еще два крупных острова: Кубу и Гаити — и множество мелких. В связи с ошибкой Колумба эти острова были названы Вест-Индией, а туземцы были названы индейцами.
      Торжественно встречали в Испании возвратившихся путешественников, а моряки медленно двигались по главной улице Барселоны, неся трофеи.
      Впереди шли знаменосцы, в руках у них развевался флаг Испанского королевства и знамя экспедиции Колумба. Дальше шествовали экипажи каравелл, на пиках и щитах они несли диковинные образцы растительности Нового Света. Колыхались вечнозеленые ветки дерева какао, стебли хлопчатника, маиса (кукурузы) с шелковистым бледно-желтым султаном и плотными золотистыми зернами; крупные листья табака, кокосовые орехи величиной с детскую головку, полные сладкого молочного сока. Были здесь и скромные клубни картофеля. За редкостными растениями следовали не менее любопытные представители животного мира.
      Затем несли оружие туземцев, высоко над толпой плылк опахала из пальмовых листьев, ожерелья и головные уборы из раковин и перьев колибри.
      Полунагие туземцы с раскрашенными лицами несли деревянных и бронзовых божков, жемчужные раковины, золотые браслеты и куски янтаря.
      Шествие замыкал сам адмирал, а рядом с ним шел индеец с тяжелой золотой цепью, подарком королеве Изабелле.
      Христофор Колумб еще три раза совершал путешествие в Новый Свет, и каждый раз он открывал новые острбва. Заслуженная слава Колумба возбудила зависть к нему в придворных кругах. Враги великого мореплавателя обвинили его в том, что он хотел основать независимое от испанской короны государство индейцев. Их происки увенчались успехом, и на Гаити, где находился в качестве губернатора Колумб, была послана экспедиция для расследования дела. Человек, обогативший мир сво-
      им открытием, был арестован, закован в цепи и брошен в подземелье. Он был освобожден только по настоянию его покровительницы королевы Изабеллы. Последние годы Колумба прошли в бедности.
      (По К. Берковой.)
      Используйте в изложении сложносочиненные предложения и предложения с распространенными однородными членами.
     
      РАФАЭЛЬ СКРИПИЧНОГО МАСТЕРСТВА
      Триста лет назад в маленьком итальянском городе Кремоне, на площади святого Доминика, стоял старый двухэтажный дом. Мостовая перед ним всегда была устлана соломой, чтобы заглушить стук проезжавших экипажей, а в окне второго этажа утром, днем и вечером можно было видеть погруженного в работу высокого, худого человека в колпаке и белом кожаном фартуке, с циркулем или ножом в руках. Над головой его покачивались подвешенные к потолку куски дерева, стоявшие на столе банки с лаком и клеем источали острый запах. Время от времени человек этот клал на плечо скрипку, проводил смычком по струнам, и тогда из окна лились удивительные звуки: то нежные, то жалобные, то страстные и повелительные. Прохожие почтительно останавливались перед домом и шепотом говорили друг другу: «Слушай Страдивари построил новую скрипку Он пробует голос новой волшебницы».
      Да, это был Антонио Страдивари, величайший скрипичный мастер, Рафаэль скрипичного мастерства, как назовут его потомки. Всю свою жизнь посвятил он скрипкам. Первую он сделал в 13 лет в мастерской своего учителя Николо Амати, а последняя датирована 1737 годом, годом смерти. Страдивари было тогда 93 года.
      Около трех тысяч инструментов вышло из его мастерской, но среди них не было и двух одинаковых. Мастер постоянно экспериментировал. Он был величайшим художником, музыкантом и учепым-практиком. Ведь Страдивари интуитивно постиг законы акустики, которые спустя десятки лет после его смерти открыл французский ученый Феликс Савар на основе изучения его же скрипок.
      Покинув мастерскую, скрипки Страдивари разлетелись по всему свету. До сих пор нигде и никому не удалось создать скрипку, которая превзошла бы творения Страдивари. Многие мастера пытались проникнуть в «тайну Страдивари». Они вскрывали его скрипки, в точности копировали их, но успеха не достигали. Тогда родилась легенда о «душе Страдивари, заключенной в его скрипках»...
      Сейчас в мире осталось около 1000 инструментов работы Страдивари. Есть они и в Советском Союзе.
      (Л. Кафанова.)
     
      ЛУННАЯ СОНАТА
      Это было в Бонне. Однажды в лунный весенний вечер я зашел к Бетховену. Я хотел прогуляться с ним. Вскоре мы шли по темной и узкой улице. Вдруг Бетховен неожиданно остановился. «Подожди, — сказал он, — что это да звуки? Кто-то играет мою сонату, и как хорошо играет!» Мы стояли около бедного маленького домика и слушали с восхищением. Через некоторое время музыка оборвалась, и мы услышали сдержанное рыда-, ние. «Я не могу больше играть, — говорил чей-то голос, — это слишком прекрасно. Я понимаю, что играю не так, как следует. Если бы когда-нибудь услышать мне это в исполнении настоящего большого музыканта»
      — Перестань, сестра, — возразил другой голос, — зачем мечтать о невозможном? Наших средств не хватает на самое необходимое в жизни.
      — Я знаю.
      — Войдем, — сказал Бетховен, и голос его дрогнул. — Я буду играть, и меня поймут здесь, я это чувствую.
      Он отворил дверь, и мы вошли. У стола сидел молодой человек. Он чинил старый сапог. У старомодного рояля сидела девушка.
      — Извините, — сказал Бетховен, — я слышал здесь музыку, и мы вошли; я тоже музыкант. Я слышал, что вы говорили; вам хочется музыки, я поиграю вам.
      В неожиданном появлении нашем было много странного, и хозяин бедного жилища желал, по-видимому, избавиться от нас.
      — Спасибо, — сказал он, — но инструмент наш слишком плох, и у нас нет нот.
      — Нет нот, — повторил Бетховен, — Но как же вы играете? —
      Он взглянул в глаза девушке, и только тут мы заметили, что она была слепа.
      — Извините, — сказал Бетховен, — но где вы слышали то, что вы сейчас играли?
      — Несколько лет назад около нас жила дама, она очень хорошо играла, и я много запомнила.
      Бетховен ничего не сказал, сел за рояль и заиграл. Никогда и ни перед кем не играл Бетховен так, как играл в жилище бедного сапожника и его слепой сестры. Брат и сестра слушали, затаив дыхание. Единственная свеча, освещавшая комнату, вдруг вспыхнула и погасла. Бетховен остановился, а я отворил ставни, и лунный свет вливался в комнату. Голова Бетховена опустилась на грудь, руки неподвижно лежали на коленях, он казался погруженным в глубокое раздумье.
      Молодой человек подошел к Бетховену. «Кто вы?» — спросил он медленно и тихо. «Слушайте», — также тихо, вместо ответа, сказал Бетховен и заиграл ту самую сонату, которую играла слепая девушка. Крик восторга вырвался у брата и сестры, они
      бросились к Бетховену и припали к его рукам. «Мы узнали Вы — Бетховен» — повторяли они. Он встал и собрался уходить, но они удержали его. «Поиграйте еще», — говорили они. Он не протестовал и снова сел за рояль. По-прежнему спокойно и ясно светил месяц и освещал величавую голову Бетховена, его мощную и благородную фигуру. «Я хочу, — проговорил он, — написать новую сонату и посвятить ее лунному свету». Он глядел в окно, где плыла луна и мерцали далекие звезды. «До свидания, — сказал Бетховен, отодвигая стул и направляясь к двери. — До свидания». — «Вы придете к нам еще когда-нибудь?» — спросили разом брат и сестра. Он остановился и взглянул на слепую девушку сострадательным и нежным взглядом. «Да, да, — поспешно ответил он. — Я приду, непременно приду и дам вам несколько уроков...»
      Мы вышли. «Мне надо домой, — сказал Бетховен, — мне надо написать мою лунную сонату, пока я слышу ее».
      Он просидел за этим делом всю ночь и следующее утро. Так создалась «Лунная соната», которой мы восхищаемся, которой будут наслаждаться люди, пока стоит мир.
      В выделенном предложении замените предлог синонимом. Используйте в изложении сложносочиненные предложения и предложения с однородными членами.
     
      КАРАГЕЗ
      Раз, это было за Тереком, я ездил с абреками отбивать русские табуны; нам не посчастливилось, и мы рассыпались, кто куда. За мной неслись четыре казака; уж я слышал за собою крики гяуров, и передо мною был густой лес. Прилег я на седло, поручил себя аллаху и в первый раз в жизни оскорбил коня ударом плети. Как птица, нырнул он между ветвями; острые колючки рвали мою одежду, сухие сучья карагача били меня по лицу. Конь мой прыгал через пни, разрывал кусты грудыо. Лучше было бы мне его бросить у опушки и скрыться в лесу пешком, да жаль было с мим расстаться, и пророк вознаградил меня. Несколько пуль провизжало над моей головой; я уж слышал, как спешившиеся казаки бежали по следам... Вдруг передо мною рытвина глубокая; скакун мой призадумался — и прыгнул. Задние его копыта оборвались с противного берега, и он повис на передних ногах. Я бросил поводья и полетел в овраг; это спасло моего коня; он выскочил. Казаки все это видели, только ни один не спустился меня искать; они, верно, думали, что я убился до смерти, и я слышал, как они бросились ловить моего коия. Сердце мое облилось кровью; пополз я по густой траве вдоль по оврагу, — смотрю: лес кончился, несколько казаков выезжают из него на поляну, и вот выскакивает прямо к ним мой Карагез; все кинулись за ним с криком; долго, долго они за ним гонялись, особенно один, раза два чуть-чуть не на-
      кинул ему на шею аркана, я задрожал, опустил глаза и начал молиться. Через несколько мгновений поднимаю их — и вижу: мой Карагез летит, развевая хвост, вольный как ветер, а гяуры далеко один за другим тянутся по степи на измученных конях. До поздней ночи я сидел в своем овраге. Вдруг во мраке слышу: бегает по берегу оврага конь, ржет и бьет копытами о землю; я узнал голос моего Карагеза: это был он, мой товарищ.. С тех пор мы не разлучались.
      (По М. Лермонтову.)
     
     
      СЛОЖНОПОДЧИНЕННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
     
      САМОЕ ГЛАВНОЕ
      Было это зимой 1919 года. Поздно ночью шел Владимир Ильич Ленин по Москве. Возле аптеки ему повстречался прохожий. Это был рабочий вагоноремонтного завода. Он работал в вечерней смене и теперь усталый возвращался домой. Поравнялся он с Владимиром Ильичем у самого окна аптеки. Резкий свет из окна упал на них обоих, и рабочий узнал Ленина.
      Он остановился. Не так давно враги стреляли в Ленина, а теперь он идет один, без всякой охраны, по пустынному городу
      Рабочий не стал раздумывать и пошел за Лениным, только по другой стороне улицы, чтобы Владимир Ильич не заметил его. Так прошли они через весь город: Ленин впереди, а рабочий — шагах в двадцати от пего. Ленин, как видно, устал: он шел пешком долго, от самых Сокольников, где в то время жила 11 ад еж д а Кои ст аг пи u obi i а.
      На Красной площади Ленин вынул из кармана платок, снял шапку-ушанку и вытер лоб. Когда он доставал платок, у пего.выпал из кармана листок бумаги, должно быть записка. Ленин не заметил этого и пошел дальше. Рабочий поднял записку и догнал Ленина у самых кремлевских ворот. И на глазах у часовых подал Ленину потерянный листок: «Обронили, Владимир Ильич». Ленин быстро обернулся и поглядел на него.
      Рабочий, видно, хотел еще что-то сказать, но так взволновался, что не мог произнести ни слова. Легши взял записку, внимательно посмотрел на рабочего и сказал серьезно: «Спасибо, товарищ» Потом взял руку рабочего, крепко ее пожал п сказал еще раз: «Спасибо»
      Придя к себе на завод, рабочий захотел рассказать товарищам, как он шел ночыо следом за Лениным и охранял его. Но когда начал говорить, то вдруг увидел, что рассказ у пего пе получается. Ом говорил о том, как одет Ленин, как упала на мостовую записка. Но все это было не то, что ему хотелось рассказать.
      Старый слесарь с седыми усами строго перебил его: «Ты про самое главное рассказывай А то все: шапка-ушанка да пальто было черное».
      — Про самое главное? Сейчас...
      Рассказчик помолчал, подумал, лицо у него дрогнуло, он махнул рукой: «Извиняюсь, друзья. Не умею рассказывать я про самое главное. Нету у меня слов.таких...»
      Но товарищи поняли: как и все они, любил этот рабочий Ленина больше своей жизни.
      Это и было самое главное.
      (По А. Кононову.)
      Используйте в изложении сложноподчиненные предложения разных типов.
     
      СОЛДАТСКИЙ ХЛЕБ
      Партия большевиков, взяв власть в свои руки, занялась самыми неотложными делами. Надо было дать пароду мир, прекратить войну, которую начал царь, надо было отобрать землю у помещиков и отдать ее крестьянам, надо было наладить положение с продовольствием, которое к 1917 году стало трагическим: люди в городах голодали. Необходимы были срочные меры, и правительство приняло их. Были отобраны у капиталистов эшелоны с мукой и зерном, которые стояли на железнодорожных путях в Петрограде. Большие запасы муки были обнаружены в городе у крупных мукомолов и владельцев булочных. Благодаря этим мерам стали выдавать по карточкам фунт хлеба в день. И вот наступил день, когда комендант Смольного, где находилось тогда Советское правительство, сообщил, что все запасы кончились, даже восьмушку хлеба нельзя выдать.
      Буфетчица Маня чуть не плакала: «Ничего пет: ни куска сахару, пп ломтя хлеба, только и еегь, что чай да соль... Как же нести это Владимиру Ильичу, ведь он голоден?»
      Демобилизованный солдат, который зашел в Смольный перед отъездом в деревню за книжечкой с Декретом о земле, чтобы распространять се среди крестьян, слышал эти слова Мани. Он не выдержал: «Ну, уж нет — громко сказал он. — Кого-кого, а Владимира Ильича мы прокормим». Он скинул с плеча солдатский мешок, вынул из-за голенища складной нож, быстро раскрыл его, развязал мешок, достал круглую буханку хлеба, прижал ее к груди и одним взмахом разрезал ее пополам. Половину буханки он сунул обратно в мешок, а другую, подойдя к Мане, положил на поднос, проговорив: «Вот этот хлебушек — Владимиру Ильичу». — «Спасибо тебе, солдатик», — обрадовалась Маня и тот же час побежала в кабинет Владимира Ильича.
      Через несколько минут Владимир Ильич отворил дверь своего кабинета и громко на всю комнату сказал, обращаясь к солдату: «Спасибо вам, дорогой товарищ Такого вкусного солдатского хлеба я еще никогда не ел». — «Это он? Сам Владимир Ильич? — растерянно произнес солдат. — Вот он какой, Ленин... Ласковый... За такую безделицу, а как благодарит. Наш он, Владимир Ильич-то»
      (По В. Бонч-Бруевичу)
     
      ДОРОГА В КОСМОС
      Незадолго до полета «Востока» с Павлом Ивановичем (Беляевым) случилось серьезное происшествие — на тренировочных парашютных прыжках при приземлении в ветреную погоду он сломал себе ногу.
      Всей группой мы поехали в госпиталь к больному. Привезли фрукты, свежие журналы и последние «космические» новости. Алексей Леонов, зная, что Беляев любит читать, захватил с собой несколько новых книг. Ведь хорошее литературное произведение может действовать так же благотворно, как доброе лекарство. А когда мы уходили, врач сокрушенно сказал:
      — Отлетался ваш Павел Иванович... Не видеть ему больше истребителей...
      — А Маресьев... А Сорокин?.. — возразил я, называя легчиков-истребителей, которым ни тяжелейшие ранения ног, ни протезы не помешали возвратиться в строй.
      — Так ведь то было в дни войны, — возразил медик.
      — Ну, а мы сейчас тоже вроде бы как на фронте, — улыбаясь, заметил Леонов.
      Доктор пе знал, что за «особые» летчики приехали навестить друга, не знал и того, что его пациент принадлежит к людям с очень настойчивым характером. Он удивлялся, видя, с каким упорством Беляев сражается за свое здоровье. Все усилия Павла были подчинены одной цели — остаться в строю космонавтов. Процесс заживления проходил медленно, и Павлу Беляеву не удалось побывать на старте «Востока», проводить меня в космос. Но когда в полет пошел «Восток-2», он вместе с Леоновым был на космодроме.
      Приближались дни группового полета Николаева и Поповича, а главный вопрос — быть или не быть Павлу Беляеву космонавтом — оставался открытым. Мы все и академик С. П. Королев верили в него, а осторожная медицина сомневалась.
      Однажды мы отправились на парашютные прыжки. Вместе поднялись на самолете. Был ветер и облака — все, как в тот1 несчастливый день. Но ни я, ни Алексей Леонов не заметили на лице нашего товарища и тени сомнения или беспокойства. Мы вдвоем подошли к раскрытой двери самолета. Я положил руку на плечо Беляева и скомандовал, словно перворазнику:-
      — Пошел
      Все удалось в этом красивом прыжке. И парашют раскрылся в заданные секунды, и приземление оказалось точным и мягким.
      (Ю. Гагарин.)
     
      ВСТРЕЧА НА ФИНЛЯНДСКОМ ВОКЗАЛЕ
      К 8 часам вечера площадь перед Финляндским вокзалом стала заполняться народом. Приходили отряды рабочих. Появились моряки балтийского флотского экипажа. В сопровождении солдат бронедивизиона на площадь медленно вполз броневик.
      Когда совсем стемнело, неожиданно с нескольких сторон засветились прожектора. В лучах света мелькал красный кумач поднятых над головами знамен...
      Поезд запаздывал. Все напряженно всматривались в темноту, надеясь увидеть светящийся глаз приближающегося паровоза.
      И вот настает минута. Обдав нас паром, паровоз медленно втягивает поезд под навесы длинных платформ. Все напряженно всматриваются в темноту, все ищут глазами Ленина.
      Из вагона на платформу спрыгивает человек среднего роста. Он стремительно проходит вперед несколько шагов, затем, обернувшись, поджидает своих спутников. Ему навстречу уже торопится кто-то с большим букетом белых роз. Ленин Сердце начинает стучать учащеннее. Мы изо всех сил стараемся получше разглядеть его. Теперь я нахожу в нем много общего с теми фотографиями, которые были известны мне.
      ...Ленина окружают друзья и заслоняют от нас. Но вот он выходит вперед, чтобы принять рапорт начальника караула. Затем, обращаясь к застывшему почетному караулу, произносит несколько слов приветствия.
      Паши ряды смешались...
      Небольшой толпой мы вышли с платформы на площадь, уже до отказа заполненную людьми.
      Площадь глухо гудела от голосов, вес взоры были обращены на вокзальный подъезд. Когда Ленин появился, его сразу же окружила толпа. Подхваченный десятками мускулистых рук, Ленин был поднят на броневик, который стоял около выхода из вокзала. Это была самая подходящая трибуна для той речи, которую мы услышали минуту спустя. Ничто не могло точнее выразить весь смысл разворачивающихся на наших глазах событий, чем полная энергии, какой-то несокрушимой духовной мощи фигура Ленина на броневике.
      Я стоял у самого броневика и слышал каждое слово Владимира Ильича. Ленин говорил о том, что то, что мы совершили, — это еще не полная победа, что социалистическая революция
      впереди. И мне казалось, что эти слова превращают нас, пролетариев Петрограда, в стройную армию бойцов, знающих, к чему они стремятся, ради чего начинают борьбу.
      Призыв Ленина «Да здравствует социалистическая революция», прозвучавший с площади у Финляндского вокзала на всю Россию, давал нам боевую программу действий, указывал цель.
      ...Началось шествие но улицам ночного Петрограда...
      Броневик с Владимиром Ильичем медленно шел во главе11 колонны. По обеим сторонам тротуаров шпалерами стояли опоздавшие к встрече на вокзале... Лучи света скользили вдоль улиц, прокладывая путь в ночной мгле. Они освещали приветствовавших Ленина людей, броневик и тесные ряды идущих за ним...
      Два или три раза броневик останавливался, и Ленин произносил несколько коротких фраз. Затем колонна двигалась дальше, присоединяла к себе все новых людей. Около часа длился путь к дворцу Кшесинской.
      Возле самого дворца мы столкнулись с кронштадтскими матросами, которые пришли в Питер по талому льду, несмотря на начавшуюся оттепель, которая была причиной их опоздания.
      В эту ночь Ленин впервые выступил с маленького балкона дворца Кшесинской, откуда на протяжении последующих бурных месяцев много раз звучала его речь.
      Долгое время народ не расходился с площади перед дворцом. Многие из тех, кто не был на Финляндском вокзале, хотели увидеть и услышать Владимира Ильича. Несколько раз Ленин выходил на балкон и обращался с короткой речыо к мгновенно стихавшей массе народа. II каждый раз в его выступлениях звучала одна основная мысль, которую он старался донести до возможно большего числа людей: никакой поддержки буржуазному Временному правительству Пролетарская революция впереди
      (По В. Виноградову.)
     
      ОСВОБОЖДЕНИЕ ИЗ ПЛЕНА
      Куда только меня не гоняли за два года плена В сорок четвертом году наши уже своротили Германии скулу набок, и фашисты перестали пленными брезговать. Как-то построили нас, и какой-то приезжий обер-лейтенант говорит: «Кто служил в армии или до войны работал шофером — шаг вперед». Шагнуло нас семь человек бывшей шоферни. Меня определили работать в «Тодте» — была у немцев такая контора по строительству дорог и оборонительных сооружений. Возил я немца, инженера в чине майора армии. Ох, и толстый же был фашист Когда в добром духе — и мне кусок кинет, как собаке. И понемногу стал я поправляться.
      Педели через две послали его в прифронтовую полосу на строительство оборонительных рубежей против наших. И тут я спать окончательно разучился: ночи напролет думал, как бы мне к своим, на родину, сбежать.
      Приехали мы в город Полоцк. На заре услыхал я в первый раз за два года, как громыхает наша артиллерия, и знаешь, браток, как сердце забилось.
      «Ну, думаю, ждать больше нечего, пришел мой час И надо мне не одному бежать, а прихватить с собою и моего толстяка, он нашим сгодится»
      Нашел в развалинах двухкилограммовую гирьку, кусок телефонного провода поднял на дороге, все, что мне надо, усердно приготовил, схоронил под переднее сиденье. За два дня перед тем, как распрощаться с немцами, вижу — идет пьяный немецкий унтер. Остановил я машину, завел его в гразвалишы и вытряхнул из мундира, пилотку с головы снял. Все это имущество тоже под сиденье сунул.
      Утром двадцать девятого июня приказывает мой майор везти его за город, в направлении Троспицы. Там он руководил постройкой укреплений. Выехали. Майор на заднем сиденье спокойно дремлет, а у меня сердце из груди чуть не выскакивает. За городом остановил я машину, вылез, огляделся. Далеко сзади две грузовые тянутся. Достал я гирьку. Толстяк откинулся на спинку сиденья, похрапывает. Ну, я его и тюкнул гирькой в левый висок. Он и голову уронил. Для верности я его еще раз стукнул, но убивать до смерти не захотел. Мне его живого надо было доставить, он нашим должен был много кое-чего порассказать. Телефонный провод накинул на шею майору и завязал глухим узлом. Это чтобы он не свалился на бок, не упал при быстрой езде. Напялил на себя немецкий мундир и пилотку н погнал машину туда, где бон идет.
      Немецкий передний край проскакивал между двух дзотов. Из блиндажа автоматчики выскочили, крик подняли, объясняя, что туда ехать нельзя, а я будто не понимаю. Пока они опомнились и начали бить пз пулеметов по машине, а я уже на ничьей земле между воронками петляю.
      Тут немцы сзади бьют, а тут спои очертели, из автоматов мне навстречу строчат... Но вот уже лесок за озером, наши бегут к машине, а я вскочил в этот лесок, дверцу открыл, упал на землю и целую ее, и дышать мне нечем...
      К вечеру явился я в блиндаж к полковнику. Полковник встал из-за стола, пошел навстречу мне, при всех офицерах обнял и говорит: «Спасибо тебе, солдат, за дорогой гостинец, какой привез от немцев. Твой майор с его портфелем нам дороже двадцати «языков». Буду ходатайствовать перед командованием о представлении тебя к правительственной награде».
     
      РУКИ
      Мороз был такой, что руки чувствовали его даже в теплых рукавицах. А лес вокруг как будто наступал на узкую ухабистую дорогу, по обе стороны которой шли глубокие канавы, заваленные предательским снегом.
      Много он видел дорог на своем шоферском веку, но такой еще не встречал. И как раз на ней приходилось работать, будто ты двужильный.
      И главное — груз надо доставлять вовремя. А как он себя чувствует, этот груз?
      Большаков остановил машину, вылез из кабины и, тяжело приминая снег, пошел к цистерне. Он влез на борт и при бледном свете зимнего полудня увидел, как по атласной от мороза стенке стекает непрерывная струйка. Холодок прошел по его спине. Цистерна текла. Цистерна лопнула по шву. Шов отошел. Горючее вытекало.
      Он стоял и смотрел на узкую струйку, которую ничем не остановить. Так мучиться в дороге, чтобы к тому же привезти пустую цистерну Мороз обжигал лицо. Стоять долго и просто смотреть — этим делу не поможешь.
      Он открыл ящик со своими инструментами, и они показались ему орудиями пыток. Металл был как раскаленный. Но он храбро взял зубило, молоток, кусок мыла, которое было похоже на камень, и влез на борт. Бензин лился ему в руки. Он жег ледяным огнем. Он пропитывал насквозь рукавицу, он просачивался иод рукава гимнастерки. Большаков сплевывал, в безмолвном отчаянии разбивал шов и замазывал его мылом... Бензин перестал течь.
      Вздохнув, он пошел на свое место. Проехав километров десять, Большаков остановил машину и пошел смотреть цистерну. Шов разошелся снова. Струйка бензина бежала вдоль круглой стенки. Надо было все начинать сначала. И снова гремело зубило, и снова бензин обжигал руки, и снова мыльная полоса наращивалась на разбитые края шва. Бензин перестал течь. Дорога была бесконечной.
      Он уже не считал, сколько раз он слезал и забирался на борт машины, он уже перестал чувствовать боль от ожогов бензина, ему казалось, что все это спится — дремучий лес, бесконечные сугробы, льющийся по руке бензин.
      Неожиданно за поворотом открылись пустые пространства, огромные, неохватные. Дорога шла по льду. Он вел машину увереннее, радуясь тому, что лес кончился. Машина, подпрыгивая, шла и шла. А где-то внутри его, замерзшего, жила одна непонятная радость: он твердо знал, что выдержит. И ом выдержал. Груз был доставлен.
      В землянке врач с удивлением посмотрел на его руки, с которых облезла кожа, изуродованные, сожженные руки, и сказал недоумевающе:
      — Что это такое?
      — Шов чеканил, товарищ доктор, — сказал он, сжимая зубы от боли.
      — А разве нельзя было остановиться в дороге? — сказал доктор. — Не маленький, сами понимаете, в такой мороз так залиться бензином.
      — Остановиться было нельзя, — сказал он.
      — Почему? Куда такая спешка? Куда вы везли бензин?
      — В Ленинград вез, фронту, — ответил он громко, на всю землянку. Доктор взглянул на него пристальным взглядом.
      — Та-ак, — протянул он, — в Ленинград Понимаю Больше вопросов нет. Давайте бинтоваться. Полечиться надо.
      — Отчего не полечиться. До утра полечусь, а утром — в дорогу. В бинтах еще теплее вести машину, а боль уж мы как-нибудь в зубы зажмем.
      (По Н. Тихонову.)
      Какую цель достигает антор повторением одного слова?
     
      БИБЛИОТЕКА ИМЕНИ В. И. ЛЕНИНА
      Сто лет назад в Москве не было ни одной публичной библиотеки. Тот, кто хотел прочесть новую книгу, должен был или купить ее в книжной лавке, или пройти в отдельную комнату при той же лавке и получить за особую плату разрешение читать разложенные там на столах книги.
      И когда граф Николай Румянцев, умирая, завещал собранные им картины, статуи, рукописи и книги государству, писатель Владимир Одоевский предложил перевезти это цепное собрание в Москву, чтобы основать музей и библиотеку.
      Так в 1862 году в Москве появилась библиотека, где можно было читать редкие книги. Нового здания для нее пе строили, а разместили в прекрасном доме богача Пашкова, который еще в XVIII веке построил великий русский зодчий Василий Баженов.
      Вначале Румянцевская библиотека была небольшой. В ее шкафах стояло немногим более ста тысяч книг. Весь ее штат состоял из трех человек, а в читальном зале было всего двадцать мест. Библиотека почти не пополнялась, так как средства для этого не отпускались. За весь 1864 год удалось купить только одну книгу. В следующем году купили двенадцать книг.
      И все-таки библиотека росла. Многие просвещенные люди жертвовали свои собрания книг. Московские писатели и ученые добились правительственного указа, по которому Румянцевская библиотека стала бесплатно получать по одному экземпляру
      всего, что в России печаталось, гравировалось и литографировалось.
      Когда произошла Великая Октябрьская революция, в Румянцевской библиотеке было около миллиона книг и она считалась одной из лучших библиотек России. -
      По предложению В. И. Ленина 12 декабря 1921 года Румянцевская библиотека была объявлена государственным книгохранилищем.
      После смерти В. И. Ленина его имя было присвоено этой самой крупной из библиотек нашей страны. л
      Сейчас Ленинская библиотека — главная библиотека Советского Союза. В ней хранятся все книги, журналы, ноты, карты, плакаты, которые печатаются в нашей стране, множество ценных древних рукописей и огромное количество книг, которые изданы за рубежом. Сейчас на полках библиотеки имени Ленина хранится почти 21 миллион различных книг, журналов и годовых комплектов газет.
      (По А. Дорохову.)
     
      РИСУНОК С ЛЕНИНА
      В редакции Сергею сказали:
      — Вот какое хотим мы дать вам поручение. Завтра мы дадим вам пропуск на открытие конгресса, можете рисовать любого делегата и, если увидите, Ленина...
      — Ленина? — быстро перебил Сергей и улыбнулся своей мгновенной мысли, что вот судьба так странно исполняет его желание.
      На другое утро с билетом в кармане Сергей торопился на открытие конгресса. Сергей нашел место в ложе для журналистов, против трибуны. Отсюда хорошо были видны скамьи президиума. Он раскрыл альбом и принялся готовиться к рисованию.
      Внезапно хоры зашумели, и, все поглощая грохотом, вниз начал сползать глетчер рукоплесканий. Он посмотрел в зал, и вдруг у него выпал из рук альбом: он начал аплодировать.
      Прямо на него через весь зал впереди разноплеменной толпы делегатов шел Ленин. Он спешил, наклонив голову, словно рассекая встречный поток воздуха и как будто стараясь скорее скрыться из виду, чтобы приостановить аплодирование. Он поднялся на места президиума, и, пока длилась овация, его не было видно.
      Оглядывая зал, Сергей увидел неподалеку двух пожилых художников, которые еще недавно были его учителями. Они уже уселись на места, а он все еще стоял. Спохватившись, он поднял альбом и взялся за карандаши.
      Ленин, войдя в места президиума, на минуту исчез, потом вновь показался, и Сергей увидел, как он вынул из кармана
      бумаги и присел на ступеньку в проходе. Это случилось быстро, нечаянно, просто, и лучшей позы нельзя было ни ждать,^ ни вообразить. Сергей почувствовал, что его соседи:худбжники уже рисуют. Он сжал в пальцах карандаш, но не мог оторвать взгляд от Ленина.
      Так хорошо была видна его голова — большая, необычная, запоминавшаяся в один миг.
      Сергей наконец коснулся карандашом бумаги. Одним мягким, нащупывающим скольжением он прочертил контур ленинской головы и поднял глаза. Ленина уже не было. Сергей увидел его снова, когда он вступил на трибуну для доклада.
      Ленин начал говорить.
      Сергей увидел его в движении, передававшем мысль. Черты Ленина, несколько минут назад совершенно точно уловленные, как будто исчезли в Ленине-ораторе и заменились новыми в непрерывном живом чередовании.
      Полная слитность жеста Ленина со словом поразила его. Содержание речи передавалось пластично, всем телом.
      Сергей принялся рисовать. Он набрасывал на бумагу приподнятую голову Ленина, его вытянутые руки. Он оставлял один рисунок, начинал другой; то у него не получалось лицо, то руки или торс. Он повторял удачное, бился над тем, что не удавалось, перевертывал в альбоме лист за листом и, наконец, в испуге заметил, что цель, которую он себе поставил, ничуть не приближалась.
      Сергей встал, и, стоя, он внезапно увидел всего Ленина, во весь рост и в той полноте, которая не давалась глазу, размывавшему на части исполненную цельности натуру. Сергей сразу взялся за новый рисунок. И тогда стала сказываться вся подготовка, все неуверенное штудирование, этюды, сделанные как будто на ощупь, вслепую;"и жесты, движения головы, черты лица, дополняя друг друга, соединяясь, начали медленно превращаться в связный рисунок, в близкий к правде образ — в живого Ленина. Уже пе отрываясь от альбома, быстро, без усилий рисовал Сергей.
      Гулкий шум раскатился по залу. Сергей вскинул глаза. Взмахом руки собрав бумаги, Ленин легко сбегал с трибуны.
      Сергей захлопнул альбом.
      (Но К. Федину.)
     
      В ГОДЫ МОЕЙ ЮНОСТИ
      С тех пор когда и еще маленьким мальчиком впервые увидел в небе стальную серебряную птицу, мечта стать летчиком не покидала меня, по и летную школу меня пе брали. С трудом верится, но в детстве и был болезненным мальчиком. Поэтому, когда в 1934 году объявили набор комсомольцев на строительство Комсомольска-на-Амуре, я боялся, что не возьмут. На мед-
      осмотре врач сказал: «Поезжайте, климат там здоровый, и все болячки ваши пройдут».
      Трудно передать, как я обрадовался. Ведь это означало, что я смогу когда-нибудь стать летчиком, что моя мечта сможет осуществиться.
      Меня направили в Комсомольск работать по специальности токаря по металлу. Но, когда мы приехали, город только начинал строиться. Расчищали площадку, корчевали пни, и мне пришлось стать лесорубом. Трудная это была работа, что и говорить. Случалось, что люди не выдерживали, уезжали со строительства, дезертировали. Это было настоящее испытание, и мы его выдержали. А через год я уже работал механиком-дизелис-том водного транспорта.
      Тогда же мы решили создать в новом городе свой аэроклуб. Так осуществилась моя мечта. В аэроклубе не было классов, не было материальной части. Многим это надоело, и они ушли. Достаточно сказать, что поступило в аэроклуб 78 человек, а закончили его только 12. Но у нас, у двенадцати, было огромное желание стать летчиками, оно руководило нами, и в результате у аэроклуба появилось свое помещение для занятий, появился и свой самолет.
      Было очень трудно с горючим. Ребята ходили на аэродром, буквально по капле выцеживали горючее из пустых бензиновых бочек. Помню, какое это было счастье, когда мне удалось достать ведро масла на глиссере, который работал на авиационном моторе. Мы шли на все, чтобы только подняться в воздух, хоть немного полетать. И мы добились своей цели. В 1937 году пас, первых воспитанников комсомольского аэроклуба, взяли пилотами в Красную Армию.
      (А. Маресьев.)
     
      НЕОТПРАВЛЕННАЯ РАДИОГРАММА
      Маленький катер, «морской охотник», попал в беду. Он был послан для ночной операции к берегу, захваченному врагом. В пути его встретил шторм. Катер пробился сквозь снег, пургу и седые волны, вздыбленные жестоким ветром. Он обледенел — и сколол лед. Катер набрал внутрь воды — и откачал ее. Но задание он выполнил.
      Когда катер возвращался, ветер переменился и снова дул навстречу. Шторм заставил израсходовать лишнее горючее, а потом волна залилась в цистерну с бензином. Катер понесло к берегу, занятому врагом.
      Дали радио с просьбой помочь — и замолчали, потому что мотор радиостанции работать на смеси бензина с водой отказался.
      Катер умирал, как человек. Сперва у него отнялись ноги. Потом, он онемел. Но слух еще продолжал работать. И он слы-
      шал в эфире свои позывные, он принимал тревожные радиограммы, где запрашивали его точное место, потому что без точного места найти маленький катер в большом Черном море трудно.
      Двое суток моряки слышали эти поиски, но ответить не могли.
      На катере между тем шла жизнь. Командир его, старший лейтенант Попов, прежде всего р а з р еш ил проблему и и-тания. Ветер мог перемениться — и тогда катеру предстояло дрейфовать на юг неделю, может две. Попов приказал давать краснофлотцам сколько угодно сельдей и хлеба и не ограничивать потребление пресной воды, которой было много. Расчет его оправдался. Когда к вечеру он спрашивал, не пора ли варить обед, краснофлотцы, поглаживая налитые водой желудки, отвечали, что аппетита еще нет и консервы можно пока поберечь.
      В кубрике, как на вахте, постоянно стояли но двое краснофлотцев, широко расставив ноги и держа в руках ведро. Они старались держать его так, чтобы оно не болталось на качке: бензин в ведре, «выключенном из качки», отделялся от воды. Его осторожно сливали, вновь наполняли ведро смесью и вновь держали его на руках, дожидаясь, пока бензин отстоится. Так к концу вторых суток получили наконец порцию горючего для передачи одной короткой радиограммы.
      Она была заготовлена Поповым п двух вариантах. Первый был одобрен комсомольским п партийным собранием катера и подготовлен на случай, если радио заработает в видимости вражеского берега. «Вражеский берег виден в стольких-то милях тчк. Будем драться до последнего патрона зпт в последний момент взорвемся тчк Умрем зпт живыми врагу не сдадимся тчк Прощайте зпт товарищи тчк Привет родине тчк Командир зпт военком зпт команда катера 044».
      Но ветер изменился, и катер стало относить от берега. Поэтому отправили второй вариант: свое точное место и сообщение, что радио работает в последний раз и что катер надеется на помощь.
      Она пришла своевременно.
      (Но Л. Соболеву.)
      Какой прием использует автор и выделенных предложениях? К какому стилю речи относятся словосочетания, пылолеппые разрядкой?
     
      СТРАННОЕ ОРУЖИЕ
      Бомбардировщик возвращался с боевого задания. В бою с «Мессершмиттами» он израсходовал почти все патроны и оторвался от своей эскадрильи. Теперь он шел над Черным морем совершенно один во всем голубом, и неприятно высоком небе.
      Именно оттуда, с высоты, и свалился на него «Мессершмитт-109».
      Первым его увидел штурман Коваленко. Он пострелял, сколько мог, и замолчал. Стрелок-радист дал врагу подойти ближе и, тщательно целясь, выпустил свои последние патроны, потом доложил об этом летчику.
      — Знаю, — ответил Попко. — Будем вертеться.
      И самолет начал вертеться. Он уходил от светящейся трассы пуль как раз тогда, когда они готовы были впиться в самолет. Он пикировал и взмывал вверх. Он делал фигуры, невозможные для этого типа самолета. Пока что это помогало: он набрал только несколько безобидных пробоин в крылья.
      Фашистский летчик, очевидно, помял, что самолет безоружен. Но, видимо, он слышал кое-что о советском таране и побаивался бомбардировщика. Вся игра свелась теперь к тому, что «Мессершмитт» старался выйти в хвост на дистанции бесспорно верной стрельбы.
      Наконец это ему удалось. Стрелок-радист увидел фашиста прямо за хвостом и невольно нажал гашетку. Но стрелять было печем. Стрелять мог только враг. Это был конец.
      Тут что-то замелькало вдоль фюзеляжа бомбардировщика. Белые странные цилиндры стремительно мчались к «Мессер-шмитту». Они пролетали мимо пего, они стучали по его крыльям, били в лоб. Они попадали в струю винта и разрывались невиданной, блистающей на солнце, очень крупной и медленной шрапнелью. Один за другим вылетали из кабины штурмана эти фантастические снаряды.
      «Мессершмитт» резко спикировал под хвост бомбардировщику, в одно мгновение потеряв выгодную позицию. Теперь уйти от него было легко, и скоро фашист отстал, видимо сберегая горючее для возвращения.
      Радист передохнул и вытер со лба гют.
      — Отвалил фриц, — доложил он летчику и с любопытством спросил: «Чем это вы в него стреляли, товарищ капитан?»
      — Нечем нам тут стрелять, — ответил в трубке голос Попко, — и я сам удивляюсь, с чего он отскочил.
      Тогда в трубку ворвался голос штурмана Коваленко: «Это я его отшил. Злость одолела, — ишь, как подобрался, стервец.. Черт его знает, думаю, а вдруг он их за какие-нибудь новые снаряды примет?»
      — Кого это — их? — не понял Попко.
      — Листовки. Я же в него листовками швырялся, всю руку отмотал, пачки-то увесистые
      И весь экипаж — летчик, радист и штурман — захохотал. Смеялся, кажется, и самолет. Во всяком случае, он потряхивал крыльями и шатался в воздухе, как шатается и трясет руками человек в припадке неудержимого хохота.
      Потом, когда все отсмеялись, самолет выправился и степенно пошел к базе, совершенно один в чистом и очень приятном, голубом, высоком небе.
      (Л. Соболев.)
      С какой целью употреблено противопоставление з начале и в конце рассказа? Используйте его в изложении.
     
      НАСТОЯЩИЕ ТОВАРИЩИ
      Произошло это в одном из южных городов. Ефрейтор Леонид Поплевка нес службу дежурного по стоянке самолетов. Субботний день клонился к вечеру, полетов уже не было, дежурство подходило к концу. Й тут ефрейтор вспомнил, что накануне у него плохо работал мотор на заправочной тележке. Во время проверки мотора Поплевка забрызгал брюки маслянистой жидкостью и тут же почистил их бензином.
      Сменившись, ефрейтор направился в казарму. По пути закурил и, широко взмахнув рукой, бросил горящую спичку. И вдруг на нем загорелась одежда. Сорвав с головы шапку, он попытался сбить огонь.
      Но пропитанные маслом и бензином брюки горели, как факел. Поплевка бросился на землю и начал кататься, надеясь потушить огонь в пыли. Но какая пыль может быть на аэродроме, где взлетают и садятся реактивные самолеты Огонь нестерпимо обжигал тело. Вскочив, Поплевка бросился бежать. Он знал, что невдалеке есть бочка с водой.
      Горящего, мечущегося человека заметили дежурные летчики и техники. Они бросились на помощь.
      Когда летчики приблизились к Поплевке, на нем совершенно сгорели брюки и низ гимнастерки. Кожа на ногах и нижней части живота вздулась огромными пузырями.
      В госпиталь Поплевку доставили в бессознательном состоянии. Началась борьба за жизнь человека. У Поплсвки обгорела кожа от пояса до ступней.
      Это треть всего кожного покрова!
      До последнего времени считалось, что такой ожог приводит к смерти. В редких случаях, когда человек оставался жив, болезнь длилась годами, и все-таки полного выздоровления не наступало. За спасение человека боролись и врачи, и сестры, и санитарки — весь коллектив отделения госпиталя. Каждый старался облегчить страдания воина, как мог. Постепенно отделились омертвевшие ткани, очищалась обожженная поверхность. Теперь спасти юношу можно было, только сделав ему пересадку живой кожи.
      Но где взять живую кожу человека?
      О необходимости такой операции доложили политработнику подполковнику Ящуткину. Вечером того же дня подполковник пришел в казарму подразделения, где служил Поплевка, и, дождавшись, когда старшина закончил проверку, коротко объяснил состояние Поплевки.
      — Человек стоит на пороге смерти. Для его спасения нужна живая кожа... Кто согласен подвергнуться этой операции?
      В строю стояло двадцать семь человек. Шаг вперед сделали все двадцать семь человек.
      Офицер не сомневался в том, что среди солдат найдутся такие, которые во имя спасения товарища пойдут на болезненную операцию, но и он не сразу понял, что произошло. А поняв, он, скрывая волнение, непривычно тихо сказал:
      — Хорошо, товарищи, завтра отберем.
      Наутро небольшими группами воины направлялись в госпиталь, сдавали кровь на анализ. Нужно было установить группу крови. Из двадцати семи врачи отобрали пятерых.
      Леониду Поплевке сделали пересадку ста десяти лоскутков живой кожи. Кожей его доноров покрыли всю обожженную поверхность тела. Больной начал поправляться.
      Через два месяца после операции Поплевка начал ходить.
      Поплевка убедился на собственном опыте, что друзья познаются в беде. Ведь, когда беда пришла к Поплевке, оказалось, что среди окружающих его воинов нет равнодушных людей, а есть настоящие боевые друзья.
      (По М. Савельеву.)
      Используйте в изложении выделенные предложения.
     
      ДРУЗЬЯ
      Школьники вошли в маленькую комнату, в которой лежал кх больной товарищ. Он уже поправился, но врач велел ему провести в постели еще денек-другой.
      — Рассаживайтесь — сказал хозяин комнаты. Тут же он рассмеялся. Рассмеялись и гости.
      Рассаживаться было не на чем. Вся обстановка комнаты состояла из кровати, стула, ночного столика и комода.
      Все же расселись: двое сели на стул, двое в ногах больного, двое примостились на подоконнике.
      Не удалось устроиться только одному из гостей. Он был менее поворотлив, чем остальные, и в борьбе за место оказался побежденным.
      Впрочем, ом ничем не выразил своего недовольства. Как видно, уже одно то, что он находился в этой комнате, делало его счастливым. Он, не спуская глаз, смотрел на хозяина комнаты, и взгляд его был полон любви.
      — Пушкин, — спросил он, когда шум улегся, — ты сочинил новые стихи?
      — Да, Виленька, — ответил хозяин комнаты.
      — Ну, прочти Прочти же — воскликнул неповоротливый гость. Теперь его неповоротливость исчезла. Он перебегал ог одной группы школьников к другой, размахивая руками, как будто хотел обнять и тех, и других, и третьих. Обнять от радости, что его товарищ сочинил новые-стихи.
      — Да будет тебе, Виленька, — сказал кто-то. — Ну, читай, Пушкин!
      Пушкин уже не лежал, а сидел на постели.
      Лучи заходящего солнца косо падали на стену, у которой он сидел, и в этих лучах лицо его казалось золотым.
      В руках у него появилась тетрадка. Он перелистал ее и, найдя то, что искал, громко прочел заглавие. С первых же слов школьники поняли, что сейчас они услышат стихи, в которых будет говориться о них. Так оно и оказалось. Пушкин читал стихи о своих товарищах.
      Они находились тут же, в комнате, и слушали, не сводя с него глаз.
      Все эти мальчики тоже сочиняли стихи, но, слушая стихи Пушкина, они понимали, какая огромная разница между тем, что сочиняли они, и тем, что сочинял их удивительный сверстник. Разница была такая, как между оловянным солдатиком и живым воином на вздыбившемся, с разлетающейся гривой коне...
      Больше всех восхищался тот, кого называли Виленькой. Поэзию он считал призванием своей жизни, и вместе с тем ничего не было для пего труднее, как написать стихотворную строчку. Он сочинял стихи и во время уроков, и по ночам, но, как ни старался, строчки у него получались такие, что их даже трудно было выговорить...
      Пушкин любил Виленьку за его преданность поэзии, за трудолюбие, за непобедимое желание во что бы то ни стало добиться цели.
      Ясно было, что стихотворение, посвященное товарищам, не обойдется без упоминания о Вилеиьке. Все ждали: что же именно скажет Пушкин о злополучном поэте? Всегда есть в среде школьников один, над которым посмеиваются. Хоть и любят, но все же посмеиваются. В школе, где учился Пушкин, посмеивались над Виленькой.
      Виленька, наслаждаясь, слушал звонкую речь поэта. О том, что Пушкин, может, упомянет и его, он меньше всего думал. Он вообще забыл о себе, отдавшись поэтическому восторгу. Он чувствовал по голосу поэта и по его жесту, что чтение подходит к концу, и очень страдал от этого: ему хотелось, чтобы Пушкин читал вечно
      И вдруг он увидел, что Пушкин смотрит на него. Он понял, что сейчас прозвучат строчки, которые относятся прямо к нему. Он весь превратился в слух. Но услышать помешали ему остальные слушатели. Они разразились таким громким хохотом, что он даже поднял руки к ушам.
      «Вильгельм, прочти свои стихи,
      Чтоб мне заснуть скорее»
      Все бросились тормошить Виленьку. Ему повторили то, что прочел Пушкин...
      Но тут белая рубашка появилась среди синих мундирчиков. Пушкин, вскочив с постели, подбежал к другу.
      — Что я должен сделать, чтобы ты простил меня? — воскликнул он. — Пу, говори Что же ты молчишь? О, как я себя презираю Что я должен сделать?
      Глаза Пушкина горели. Маленькими руками он комкал рубашку на своей широкой груди. Видно было, что он готов на все.
      — Что я должен сделать? Ну, говори
      — Я тебя прощу, если ты...
      — Ну?
      — Если ты...
      — Ну, говори
      — Если ты еще раз прочтешь это дивное стихотворение Ах, Пушкин, Пушкин...
      И Виленька обнял друга.
      — Ах, Пушкин — повторял он. — Ведь я знаю, что ты добрый друг А если судишь меня строго, то ведь это потому, что ты знаешь, как высок долг поэта. Ты и себе строгий судья, а что я перед тобой? Ну, прочти, прочти еще раз Тебя можно слушать вечно, Пушкин
      (По Ю. Олеше.)
     
      ВЕЛИКИЙ ФЛОРЕНТИЕЦ
      В майский день 1265 года в семье почтенного флорентийца Алигьери родился мальчик, которого назвали Данте. С самого раннего детства его пленяла красота. Он находил ее всюду: и в серебряной дымке оливковых рощ, шумевших у стен города, и в переливах заката на небе, и в звучных словах народных песен, которые пела ему мать. А когда наступила юность, он встретил Беатриче, светловолосую девушку своих лет.
      Он с первой минуты полюбил Беатриче и до последнего своего дня хранил в душе это чувство. Бродя в одиночестве, он мечтал ее увидеть, а если им случалось встретиться, не смел заговорить.
      Правда, ом робел больше всего потому, что не привык бывать на людях. Целыми днями он просиживал над книгами, изучал литературу и философию, рисовал, занимался музыкой и писал стихи.
      Через несколько лет он уже был одним из самых образованных людей во Флоренции.
      Став знаменитым поэтом и уважаемым гражданином, Данте продолжал учиться с таким же усердием.
      Данте написал несколько книг, но самой популярной стала его поэма «Божественная комедия». Итальянцы поняли, что поэма рассказывает о людях, которые жили среди них, о тех, кто прославил свое имя благородными делами, и о тех, кто запятнал себя преступлениями, хотя поэт описал в ней свое воображаемое путешествие в загробный мир. Поэма была близка читателям еще и потому, что была написана на том же языке, на котором они говорили. А в средневековой Италии книги писались на непонятном народу латинском языке.
      Стихи Данте очень нравились простым людям, крестьянам и ремесленникам.
      Однажды поэту пришлось даже пожалеть об этом.
      Как-то утром Данте проходил мимо кузницы и услышал голос кузнеца, который весело распевал стихи из «Божественной комедии». Но при этом кузнец так их перевирал, что поэт наконец не выдержал, вбежал в кузницу, схватил клещи, молоток и другие вещи, какие попались под руку, и швырнул их на улицу.
      — Ты с ума сошел Как ты обращаешься с моими вещами? — закричал кузнец.
      — Если ты не хочешь, чтобы ломали твои вещи, — отвечал Данте, — не коверкай то, что создано другими.
      Переделайте устно простое предложение с деепричастным оборотом в сложноподчиненное.
     
      В ЛАВКЕ ОТЦА
      По мере того как Антоша подрастал и входил в разум, торговля в лавке делалась для него все тяжелее и противнее. Под влиянием гимназии у него уже начинали появляться и другие понятия, и другие интересы. Начали постепенно пробиваться наружу и такие запросы, каких раньше не было. Потянуло к свободе, к самостоятельности и к защите своих прав. Все это совсем уже не вязалось с теми требованиями, которые предъявляли к нему отец и лавка.
      А торговые дела Павла Егоровича не по годам, а уже по месяцам становились все хуже и хуже.
      Надо было искать какого-нибудь выхода. И этот выход был найден опять-таки в ущерб бедному Антоше...
      В Таганрог провели железную дорогу — и торговые порядки в нем, естественно, изменились. На окраине города вырос каменный вокзал. Подле вокзала сейчас же образовался на площади маленький базар, а ближайшие к этому месту домовладельцы переделали свои деревянные сарайчики под торговые помещения, в которых предприимчивые люди немедленно от-
      крыли кабаки Теперь весь торговый люд стал рассчитывать на пассажира.
      Такой же расчет зародился и в голове Павла Егоровича.
      — Идет человек на вокзал, видит бакалейную лавку — зайдет, что-нибудь купит. Приедет человек по железной дороге, выйдет с вокзала, увидит лавку — тоже зайдет и купит...
      Мысль эта так понравилась ему, что он, не задумываясь, нанял сарайчик рядом с кабаком, перевез в этот сарайчик немножко товару из своей лавки — и открыл новую лавку.
      Кого же посадить в нее? Андрюшку и Гаврюшку нельзя, потому что они воры и за ними нужен присмотр. Ясное дело, что торговлю в новой лавке можно поручить только детям — Саше и Антоше. Несчастные гимназисты к этому времени только что окончили экзамены, и Саша перешел в шестой, а Антоша — в четвертый класс. Оба они рассчитывали на каникулах отдохнуть; но расчет юношей не оправдался. Саша, у которого уже начинал пробиваться пушок на верхней губе, пообещал достать пистолет и застрелиться, а Антоша только в отчаянии воскликнул:
      — Господи, что мы за несчастный народ Товарищи на каникулах отдыхают, ходят купаться и удить рыбу, а мы — как каторжные...
      Но ни угроза Саши, ни отчаяние Антоши не помогли. Каторжная жизнь началась. Надо было вставать в пять часов утра и запирать лавчонку около полуночи. Но Павел Егорович не понял и не взвесил той тяготы, которую он взвалил на плечи детей, а, наоборот, весело потирая руки, сказал:
      — Вот, слава богу, уже и дети помогают. Если торговля пойдет хорошо, то я возьму их из гимназии и оставлю и лавке.
      С первых же дней оказалось, что расчет Павла Егоровича был создан на песке. Вместо груд золота истомленные дети приносили отцу по ночам выручку всего только полтора, два и редко три рубля. Простая арифметика показывала, что такая торговля не оплачивала даже наемной платы за лавчонку, но Павел Егорович был неумолим и все надеялся.
      До августа все-таки дотянули. Молодежь сильно осунулась и похудела и пошла в гимназию не отдохнувшей, а, наоборот, страшно утомившейся за лето.
      (По Ал. Чехову.)
     
      КАК РАБОТАЛ ЧЕХОВ
      Жизнь Чехова подчинялась писательскому труду. Те, кто жили рядом с Чеховым, угадывали, что в нем всегда кипела внутренняя работа. Казалось, его органы чувств непрестанно закрепляли в памяти выражения, разговоры, краски, звуки, запахи.
      Многое из подмеченного вокруг себя Чехов заносил в записную книжку, делал пометки дома, за обедом, ночью, на лодке, в
      поле. Когда записной книжки под рукой не оказывалось, он записывал на чем попало: на клочке бумаги, чужой визитной карточке, на обороте адресованного ему письма.
      Чехов говорил, что тема дается случаем. Это значило, что Чехов не выдумывал темы, сидя в кабинете за письменным столом. Но он и не ждал, когда случай придет к нему. Писатель сам шел навстречу случаю, искал его всегда, упорно выслеживая тему, как охотник выслеживает дичь.
      Многое в жизни Чехова объяснялось поисками этих случаев: внезапные отлучки из дому, неожиданные отъезды, часы, проведенные в ночных чайных, больницах, гостиницах уездных городков, железнодорожных станциях. Строки из записных книжек превращались в наброски к будущим произведениям, потом — в черновик, кругом покрытый исправлениями, вставками. Рукописи всех настоящих мастеров перечеркнуты вдоль и поперек. Чехов хорошо знал, что писать просто труднее всего. Он добивался, чтобы в рассказе не было ни одного ненужного слова, и безжалостно зачеркивал все, что казалось ему лишним. Чехов добивался такой краткости и выразительности, чтобы иная фраза могла заменить целую страницу описаний. Часто писатель зачеркивал в рукописи большие куски и вместо них вставлял два-три слова. «Краткость — сестра таланта», — заметил он как-то. И радовался, когда находил эту краткость у других: у французского писателя Мопассана, у Лермонтова.
      (По А. Роспину.)
      Используйте в изложении сложноподчиненные предложения с одним придаточным и предложения с однородными членами.
     
      АХИЛЛЕСОВА ПЯТА
      Величайший герой Древней Греции, легендарный Ахилл, был, как рассказывает предание, сыном морской богини Фетиды и простого смертного Пелея. Когда он родился, прорицатель сказал, что будет он могуч, как боги, но смертен, как его отец. Предсказатель говорил также, что велики будут подвиги Ахилла, но не вернется он живым из-под степ Трои, погибнет в цвете сил, пораженный стрелой. Знала это предсказание богиня Фетида, Всеми силами старалась она предотвратить грозную судьбу. Когда еще был младенцем Ахилл, она погружала его в воды священной реки Стикс, но, окупая мальчика в воду, мать держала его за пятку, и Стикс не коснулся ее своей струей. Она натирала тело его амврозией и держала его в огне, чтобы сделать неуязвимым и дать ему бессмертие.
      Много подвигов совершил Ахилл, даже разгневал бога Аполлона, грозя ему, что поразит его своим копьем. Тогда Аполлон, покрывшись облаком, никому не зримый, направил свою стрелу в Ахилла. И поразила стрела бога Ахилла в пятку.
      Смертельной была эта рана для знаменитого Ахилла, и умер герой.
      Эта легенда давно занимала людей. До сих пор существует выражение «ахиллесова пята», которое служит для обозначения слабого, уязвимого места у человека.
     
      ДЕДАЛ И ИКАР
      Еще в глубокой древности люди мечтали о том, чтобы овладеть небом. В легенде, которую создали древние греки, отразилась эта мечта.
      Величайшим художником, скульптором и архитектором Афин был Дедал. Он высекал из белоснежного мрамора такие дивные статуи, что они казались живыми. Много инструментов изобрел Дедал для своей работы, например такие, как бурав и топор.
      Жил Дедал у царя Миноса, и не хотел Минос, чтобы его мастер работал для других. Долго думал Дедал, как ему бежать с Крита, и наконец придумал.
      «Не могу я спастись от власти Миноса ни сухим путем, ни морем, но ведь открыто для бегства небо, которое не принадлежит Миносу. Вот мой путь» — думал Дедал и принялся за работу. Он набрал перьев, скрепил их льняными нитками и воском, чтобы изготовить из них крылья. Дедал работал, а его сын Икар играл возле отца. Наконец Дедал кончил работу. Привязал он крылья за спину, продел руки в петли, что были укреплены на крыльях, взмахнул ими и плавно поднялся в воздух. С изумлением смотрел Икар на отца, который парил в воздухе, словно птица.
      Дедал спустился на землю и сказал сычу: «Слушай, Икар, сейчас мы улетим с Крита. Будь осторожен во время полета. 11е спускайся слишком близко к морю, чтобы соленые брызги пе могли смочить твои крылья. Не поднимайся и слишком высоко, близко к солнцу, чтобы жара не растопила воск, тогда разлетятся все перья. За мной лети, не отставай от меня».
      Отец с сыном надели крылья и легко поднялись в воздух, Те, кто видел их полет, думали, что это два бога несутся по небесной лазури. Часто оборачивался Дедал, чтобы посмотреть, как летит его сын. Быстрый полет забавлял Икара, все смелее взмахивал он крыльями. Икар забыл наставления отца. Сильно взмахнув крыльями, он взлетел высоко, под самое небо, чтобы приблизиться к солнцу. Палящие лучи солнца растопили воск, который скреплял перья крыльев, перья выпали и разлетелись далеко по воздуху, гонимые ветром. Взмахнул Икар руками, но нет на них больше крыльев. Упал он со страшной высоты в море и погиб в его волнах.
      Дедал обернулся, смотрит по сторонам. Нет Икара. Громко стал он звать сына: «Икар Икар Где ты Откликнись» Нет от-
      вета. Увидал Дедал в морских волнах перья и понял, что случилось. Как возненавидел Дедал свое искусство, как возненавидел он тот день, когда задумал спастись с Крита воздушным путем
      А тело Икара долго носилось по волнам моря, которое с тех пор стало называться Икарийским.
      Дедал же продолжал свой полет иприлетел в Сицилию.
      (По Н. Куну.)
      Замените придаточные определительные предложения причастными оборотами. Используйте их в изложении.
     
      ПОДВИГ ГЕРАКЛА
      Мрачный и злой царь Эврисфей завидовал Гераклу и ненавидел его. Долго придумывал он, как бы опозорить героя перед людьми, и наконец придумал. Он послал Геракла к царю Авгию, чтобы очистить от навоза конюшни, в которых стояли волшебные быки. Конюшни эти никогда не чистились, поэтому в них накопилось столько грязи, что и вычистить их невозможно было.
      Геракл обиделся, когда узнал, какую работу предложил ему выполнить Эврисфей. Как и большинство молодых людей, он считал подвигом дело, в котором можно проявить мужество, подвергнуться опасности. Но ведь всякое нелегкое дело, которое выполняешь, преодолевая свое нежелание, выполняешь только потому, что это нужно, и есть подвиг. И Геракл согласился.
      Царь Авгий был самым богатым царем на земле, потому что отец подарил ему триста быков белых, как снег, двести быков красных, как кровь, и еще быка Фаэтона, который почыо блестел, как звезда. Все быки были так огромны и свирепы, что пи один человек не мог войти к ним в стойла.
      Явившись к Авгию, Геракл осмотрел долину за конюшнями и гору, с которой текли, будто гоняясь друг за другом, две бурные реки. Высмотрев все, что ему нужно было, Геракл сказал Авгию, что берется очистить огромные стоила за одни сутки, если только царские пастухи сумеют выгнать оттуда быков. Авгий не поверил Гераклу.
      Когда рассвело, Геракл взял лопату, попросил топор и пошел в лес, который рос между реками. В лесу он стал рубить и валить деревья. Кончив рубку, Геракл свалил бревна в кучу, поднял ее и понес на берег, чтобы устроить плотины на реках. Солнце уже садилось, когда Геракл достроил плотины.
      Он закричал пастухам, чтобы они поскорее выгнали быков из стойл и как можно шире открыли ворота. Потом Геракл сел на берегу и стал смотреть, как бурные воды реки поднимались до самого верха плотин, пока не хлынули через них. Крутясь и
      пенясь, поток ворвался в ворота грязной конюшни и, прежде чем люди успели опомниться, смыл весь навоз и вынес его из хлева в широкое поле. То самое дело, которое люди не сумели бы сделать и в год, реки сделали в полчаса.
      Потом Геракл разрушил плотины, чтобы успокоить бурлящие реки и вернуть их в прежние русла. Вода сбыла. Поляна просохла, и все увидели сквозь широко открытые ворота так чисто вымытые стойла, точно сами быки вылизали их своими шершавыми языками.
      (Ф. Кузьмин.)
      Используйте в изложении параллельные синтаксические конструкции.
     
      БЕШЕНАЯ АКУЛА
      Работали водолазы на затонувшем судне «Тайга». В воду спускались с маленького рыбачьего судна. Суденышко было грязное: на палубе его виднелись лужицы крови, растоптанные пузыри, жир. Старшина Криволапов предложил перед работой помыть палубу. Но водолазы ему возразили, что погода не ждет. Сначала надо работу кончить, а палубу они вымоют потом.
      Молодой водолаз Глобус стал быстро натягивать на себя водолазную рубаху, чтобы спуститься под воду. Напевая, подошел он к затонувшему судну. Тут ему показалось, что сегодня вокруг него слишком много акул. Глобус удивился, поднял голову и увидел, что над самой его головой плавало целое стадо акул. «Откуда их столько? — подумал Глобус. — А иу-ка, пугну я их» Он нажал головой на золотник, и из шлема вырвалась вверх рокочущая цепь пузырей. Акулы бросились в сторону, по через несколько секунд вернулись назад. Глобус перестал петь, нагнулся, поднял с грунта увесистую кувалду и стукнул несколько раз по корпусу судна. Удары в воде громче, чем в воздухе. Акулы разбежались. Глобус принялся за работу, но через пять минут снова увидел очень большую акулу, которая шла к нему. Он отошел шага на три, но акула метнулась за ним. Глобус дал сигнал: «Поднимай кверху» Его стали поднимать. Акула повернулась вверх брюхом, чтобы схватить его. Глобус дал сигнал: «Тревога» — и понесся вверх. Акула гналась по пятам. Глобус вскочил уже на трап, но акула догнала его и сильно дернула за ногу. Когда с водолаза сняли шлем, все лицо его было в красных пятнах. «Ты чего выскочил?» — спросил Криволапов. Глобус не ответил. Он поднял ногу, посмотрел — цела. Поднял другую, а на калоше нет свинцовой подметки. «Где же она?» — удивился Криволапов. «Акула откусила». — «Свинцо-вую-то подметку? С каких пор акулы свинец едят?» — смеялись водолазы. Глобус обиделся, что водолазы не верят ему, и отказался опять спускаться в воду. Пошел другой водолаз, но ми-
      нуты через три он потребовал, чтобы его срочно подняли. Работать было невозможно.
      Но не любил Криволапов без дела сидеть и тут же приказал, чтобы убирали палубу. Водолазы принялись за работу,- а Криволапов подошел к борту закурить. И тут он увидел, как из глубины моря поднялись две акулы и жадно глотнули жирную грязь, которую с палубы кидали водолазы в море. Криволапов даже пальцы обжег. Он быстро взял водолазную калошу и стал соскабливать с подошвы жир. Акулы метнулись в его сторону. Тогда Криволапов забрал всю водолазную одежду на шлюпку и долго все тер песком, мыл мылом и полоскал. Потом стал надевать водолазный костюм, чтобы спуститься на воду. «Ведь цапнет», — удивились водолазы. — «Нет, не цапнет, — улыбнулся Криволапов, — акула не бешеная, а голодная. Жир она любит. Водолазы жир на палубе калошами растоптали и на подметках поднесли ей, а слизать не дали. Теперь все чисто, и акула не тронет».
      Криволапов спустился под воду и спокойно работал целых два часа.
      (По К. Золотоескому.)
     
      ЧАЙКА
      Какой только рыбы не водится в Нов-озере, каких только птиц не летает над ним Однажды утром Миша вышел на песчаную косу, чтобы послушать, как далеко-далеко на болотах, за береговой излучиной, кричат журавли. Солнце уже всходило, и озеро то и дело меняло цвета, будто примеряло разные наряды — какой из них больше подойдет на сегодняшний день. На небе солнце изошло одно, а в озере их отразились тысячи.
      Журавлей Миша никогда не видел. Не увидел он их и сегодня. Зато на песчаную косу вдруг спустилась с неба удивительная птица: вся розовая, только клюв черный да черное пятнышко на голове. Миша видел, когда птица летела, п ее тонкие крылья показались ему похожими на гребни воли. Он всегда рисовал морс с такими волнами, (ела розовая птица на песчаный откос и так неторопливо сложила свои волнистые крылья, будто кружевной подол платья подобрала.
      Прибежал Миша домой, рассказал маме, какую он удивительную птицу видел, а мама выслушала н сказала, что это была чайка.
      — Нет, мама, это была не чайка. Чайка же белая.
      Вечером того же дня Миша увидел еще одну необыкновенную птицу — совершенно голубую. Голубую, как вечернее предзакатное небо.
      Рассказал он маме и об этой птице, а мама подумала и опять сказала, что и эго была чайка.
      — Нет, мама, это была не чайка, а какая-то небывалая птица. Чайка же белая.
      — Да, чайка бывает белая — это верно. Сходи на берег, присмотрись к ней хорошенько еще раз...
      Вернулся Миша на берег озера, когда солнце уже садилось и его нетленный огонь разгорался все больше и больше. Это уже был целый костер. Казалось, коснется солнце своим краем озерной глади — и закипит, забрызжет, запенится под ним вода.
      В этом закатном огне увидел Миша в небе целую стаю птиц, похожих на чаек, и все они были золотые, огненно-золотые.
      — Как в сказке — сказал про себя Миша. — Но это же чайки. Это все одни и те же чайки.
      — Это чайки, мама — согласился наконец Миша.
      — Ты их видел белыми?
      — Нет, я не видел их белыми. Они белые, но на этом озере все, как в сказке, все сказочное — и восходы, и закаты, и лунные ночи. И птицы, и люди — как в сказке.
      (А. Яшин.)
      Используйте в изложении выделенные образные выражения.
     
      В БЕЗВОДНОЙ ПУСТЫНЕ
      Стояли последние дни лета. Среднеазиатское солнце по-прежнему безжалостно палило. Сорок, сорок пять, пятьдесят градусов жары. На сотни километров вокруг простиралась пустыня. Куда ни глянет глаз, вокруг желтое море песка. Воздух накален настолько, что трудно дышать. Мертвая тишина. Кажется, если и есть что-то живое в этой безводной пустыне, то оно запряталось, скрылось от палящих солнечных лучен.
      В этой безводной пустыне группа воинов выполняла задание. Группа оторвалась от своей базы. В машине не было бензина, кончились продукты, на исходе была и вода. Медлить нельзя. Еще сутки могли продержаться воины, и то совершенно не двигаясь, экономя каждую каплю воды. Как быть? Задача еще не выполнена, поэтому никто и не помышлял о возвращении.
      Старший лейтенант развернул карту. Ни дорог, ни троп — одни сыпучие пески. До своей базы далеко. Где-то недалеко должна находиться другая, более многочисленная группа воинов. Лейтенант прикинул расстояние. Восемьдесят километров. Кто отважится пойти туда? Дороги нет, ориентиры отсутствуют. Сбился с пути — верная смерть. Но иного выхода не оставалось.
      Старший лейтенант построил воинов, объяснил им обстановку, не скрыв при этом трудностей и лишений, которые предстоит перенести на пути к цели.
      — Кто изъявит желание пойти? — спросил он.
      Желающими оказались все.
      Офицер, немного подумав, скомандовал:
      — Младший сержант Балакирев и рядовой Мартынов, два шага вперед
      Два загорелых кряжистых юноши вышли из строя. Это были лучшие физкультурники.
      — Вам поручается очень трудное задание. Нужно пройти несколько десятков километров по пескам и бездорожью. Отыскать группу вы можете только по азимуту. Возьмите компас, оружие, последнюю, что осталось у нас, воду...
      И вот два воина, напутствуемые добрыми пожеланиями командира и товарищей, отправились в далекий путь.
      Минули первые шесть часов, как Балакирев и Мартынов попрощались с товарищами. Балакирев все медленнее переставлял натруженные ноги.
      — Что с вами, товарищ младший сержант? — спросил его Мартынов.
      — Ничего, пройдет, — ответил Балакирев.
      Прошло еще два часа. Теперь уже устали оба. Их мучила жажда, но пить нельзя, надо экономить каждую каплю воды. Договорились, что через час каждый будет выпивать из фляги только по одному глотку.
      Чтобы не замечать усталости, они о многом рассказывали друг другу, но усталость брала свое.
      Примерно на половине пути к цел.и младший сержант почувствовал себя совсем плохо и сел на раскаленный песок. Когда он снял сапоги, то оказалось, что ноги стерты до крови.
      Младший сержант понял, что, если они так же медленно, как сейчас, пойдут и дальше, приказ командира в срок не будет выполнен.
      — Егор, — попросту сказал Балакирев, — ты сейчас сильнее меня, иди один. Видишь островок саксаула? Там буду ждать твоего возвращения. Возьми воду.
      Отдав Мартынову последнюю воду, Балакирев остался в пустыне, а Мартынов двинулся дальше одни. Его мысли были заняты одним: скорее найти нужное подразделение и снасти товарищей. Он понимал, что от его усилии и упорства зависит участь многих людей.
      К вечеру, когда багрово-красный диск солнца опустился за горизонт, Мартынов находился уже недалеко от того места, где размещалось одно из наших подразделений. Усталость валила с ног, мучила жажда, хотелось спать. Но мысль о том, что его возвращения ждут товарищи, что среди песков без глотка воды остался его командир, отгоняла и усталость, и жажду. Наконец он достиг цели. Командир подразделения приказал срочно подготовить машину, погрузить в нее продукты, бензин, воду. С наступлением сумерек машина, с трудом преодолевая песчаные барханы, двинулась в путь.
      Быстро наступила южная ночь. Правда, она была не так темпа, с небесной высоты смотрело множество звезд.
      «Где же заросли саксаула? Жив ли командир?» — беспокоился Мартынов.
      Чтобы дать знать младшему сержанту о себе, Мартынов время от времени стрелял трассирующими пулями.
      Наконец впереди, слева по ходу машины, темное небо прорезала ответная трасса. С какой радостью обнимал Балакирев солдата, когда тот подбежал к нему
      К утру следующего дня Мартынов привел машину через сыпучие пески в расположение своего подразделения.
      (По П. Кудинову.)
     
      БЛОНДЕЛЬ
      Известно, что в числе многих цирковых талантов Блонделя был и талант укротителя, в котором он, как и повсюду, оставил рекорды, до сих пор еще не досягаемые. Так, однажды он держал пари со знаменитым менеджером1 Барнумом в том, что он один войдет в любую клетку со зверями какой угодно породы, возраста и степени дрес спита и проведет в пей ровно десять минут.
      Нет, то не был спор, в котором на одних весах висело чело веческое мясо, а на других — ничтожная кучка долларов. Блоп дель настоял на том, чтобы нотариус из Чикаго (где все это происходило) засвидетельствовал з своей конторе все условия пари. Блондель поставил со своей стороны такую круглую сумму, которая заставила богатого Бариума поморщиться. Идти вспять ему не позволял его громадный престиж. Также настоял Блондель, чтобы в нотариальный акт были внесены следующие условия: а) звери должны быть накормлены но крайней мере полсуток назад; б) контроль кормления принадлежит помощнику Блонделя; в) ввиду крайней опасности номера женщины и дети во время его исполнения в манеж не допускаются п г) Блоиделю предоставляется выбор костюма.
      Старые свидетели этого безумного пари рассказывали о нем потом до конца жизни как о дерзком и великолепном чуде. Вы, конечно, «не можете себе представить, какой комплект веселеньких зверей распорядился подобрать Барнум, истинный, чистокровный американец, субъект железный, холодный и беспощадный.
      Под звуки марша Блондель вошел на арену, и вся публика охнула, как один человек, от удивления.
      Блондель оказался... голым. На нем ничего не было, кроме замшевых туфель и зеленого адамова листка ниже пояса, в
      1 Менеджер — директор.
      руках же ом держал зеленую оливковую ветку в половину метра длиною. Звери встретили его молчанием, когда он входил в клетку, запирая ее за собой. По-видимому, они были поражены больше, чем публика, костюмом нового укротителя и его сверхъестественным спокойствием. Он неторопливо обходил большую клетку, переходя от зверя: к зверю. Очевидно, он узнавал в них воспитание и дрессинг Гагенбека из Гамбурга, потому что порою на тревожные взгляды и движения их ласково говорил по-немацки. Молодой крупный азиатский лев рыкнул на Б ло ид ел я незлобно, но чересчур громко, так что в конюшнях тревожно забились и затопали лошади. Блондель отеческим жестом обвил вокруг звериной морды свою волшебную зеленую ветвь и сказал воркующим,.приветливым голосом: «О мейн кинд Браво шон, браво шон». И лев, умолкнув, тяжело пошел следом за ногами Блонделя, как приказчик за строгим хозяином.
      В общем, Блондель пробыл в клетке четверть часа, на пять минут дольше условленного. Выходил он из нес пе спиной, как это делает из осторожности большинство укротителей, а прямо лицом к дверям. Таким образом, он не мог заметить того, что заметила публика: одна нервная и злая тигрица, увидев уход укротителя, вдруг стала эластичными беззвучными шагами подкрадываться к нему. Но тот же азиатский лев стал ей поперек дороги и угрожающе забил хвостом.
      (По А. Куприну.).
     
      С ЛЮБОВЬЮ И СОЧУВСТВИЕМ
      Тетка Марья шла с богомолья. Умерли у Марьи муж и дети, остался только сын Васенька — -один-как — перст. На обратном пути, уже в Москве, остановил тетку Марью какой-то господин. Васенька ему поправился... Деньги тетке Марье давал, объяснял, что хочет он, господин этот, Васеньку на картину списать. Долго не соглашалась тетка Марья, твердила, что грех люден списывать. Но переубедил. ее господин, сказал, что цари п ар-ущеред с себя разрешают портреты списывать и ничего с ними не случается. Что же с Васепькой-то поделается?
      Вот и сел Васенька на стулИ^сталий от богомолья, ротик приоткрыл, и стал виден тетке Марье его передний сломанный во время драки с мальчишками зуб... Тетка Марья все вскакивала и охорашивала Васеньку: то рубашку на нем обдернет, то волосики со лба откинет.
      Василий Григорьевич Перов вглядывался в усталое лицо своего маленького тезки и писал, писал.
      Перова всегда особенно трогала участь обездоленных детей. Желая раср&азать об их участи, и задумал Перов картину «Тройка»-,трое детей в сумрачный зимний день тянут на санях огромную обледенелую бочку с водой. Метет поземка. Беско-
      нечно тянется монастырская глухая стена, словно отгораживая детей от всех радостей мира.
      Для центральной фигуры‘.этой «тройки» — мальчика-«корен-ндка»и привел Василий Григорьевич Перов в свою мастерскую сына тетки Марьи Васю. ,
      За свою картину «Тройка» Перов получил звание академика. А спустя четыре года пришла к художнику тетка Марья. Умер у тетки Марьи Вася — заболел черной оспой и умер. И вспомнила несчастная женщина про портрет, который списал с ее сына художник. Не жалея себя, работала Марья всю зиму, продала весь свой нищенский скарб, чтобы прикопить денег. После этого и отправилась 1Г художнику покупать картину с Васенькиным портретом...
      К этому времени картина была уже в собрании Третьякова.
      — Хоть бы раз взглянуть на нее — заплакала тетка Марья. Привел ее художник в богатый дом, где на стенах висело множество картин. Вмиг среди десятков картин нашла тетка Марья картину с Васенькой. «Батюшка ты мой — воскликнула она. — Родной ты мой, вот и зубик-то твой выбитый» — и с этими словами, как трава, подрезанная взмахом косца, повалилась на пол.
      Через год Василий Григорьевич Перов написал для тетки Марьи портрет Васеньки. Отписала тетка Марья Перопу, что повесила портрет Васеньки к_образам...
      А «Тройка», написанная с любовыо и сочувствием, по-прежнему висит в Т|щт^яковской галерее, напоминая нам о пищей и бесправной "жизни детей-в царской России.
      (По А. Жуковой.)
      Обратите внимание на композицию текста.
     
      НЕПОСЛУШНЫЕ СИНИЦЫ
      В давно минувшие времена, когда на севере Америки еще не бывало зимы, синицы весело жили в лесах вместе с корольками, кедровками и другими своими родственниками.
      Но вот однажды осенью мать-природа предупредила всех пернатых, что они должны поскорее улететь на юг, так как надвигаются холод, снег, голод, с которыми бороться будет очень трудно.
      Кедровки и другие родственники синиц принялись обсуждать, куда лететь, как готовиться к полету. И только синица, которая была предводительницей стаи, хохотала, кувыркалась на сучке, как на трапеции.
      А птицы начали готовиться к перелету и разузнавать дорогу. Большая широкая река, которая текла «а юг, луна в небе и гуси, которые тоже переселялись в дальние теплые страны, должны были служить им путеводителями. Когда однажды
      вечером отлетающие птички расселись на деревьях и стали ждать восхода луны, синицы, которые собрались провожать их, продолжали насмехаться над улетавшими. Они думали, что, когда улетят корольки и кедровки, в лесу синицам будет просторнее и весь корм останется им. И после отлета птиц синицы веселее, чем прежде, стали играть.
      Между тем, когда началась сильная буря, когда наступил холод и пошел снег,.непривычные синицы совсем растерялись. Им стало страшно, холодно, голодно. Беспомощно носились они по лесу, ища, у кого бы опросить совета, у кого бы узнать дорогу на юг. Но, кроме них, в лесу не оказалось ни одной певчей птички.
      Как-то раз с юга пахнул теплый ветерок и поведал легкомысленным певунам, что их родственники, которые послушались мудрую мать-природу, отлично устроились на теплом юге, но что синицам за непослушание надо оставить всякую надежду на переселение в теплые страны и приспособляться, как сами знают, к изменившемуся климату на их родине.
      Эта неутешительная весть заставила синиц примириться с новыми условиями жизни. Во время метелей они спокойно сидели в своих теплых гнездышках, которые они устроили в дуплах старых деревьев. И как только после суровой зимы пахнет теплым предвесенним ветерком, синицы радостно приветствуют весну своими песенками. Люди слушают, как звенят радостные голоса птиц в занесенном снегом лесу, и тоже начинают радоваться, что скоро придет весна, так как они знают, что предсказание синиц всегда верно.
      (По Э. Сетону-Томпсону.)
      Употребите в изложении параллельные синтаксические конструкции.
     
      СХВАТКА С МОРЖАМИ
      Это случилось в море Лаптевых около какого-то острова, а может, у материкового берега.
      Шлюпка с «Красина», стоявшего на якоре, отошла, наполненная людьми, к берегу, на лежбище моржей. Хотели пострелять немного, добыть моржовой печени, — это же деликатес — клыков добыть. Сделали, что хотели, решили возвращаться, а отойти не смогли. Вернее, отошли метров на пятьдесят и попали в засаду. Моржи, оползшие в воду во время охоты, ринулись всем стадом на шлюпку. Они избрали самый удобный момент, чтобы отомстить охотникам, перестрелявшим почти все патроны и сгрудившимся теперь на шаткой, подбрасываемой волнами площадке, которую легко опрокинуть. Это и задумало стадо, кем-то наверняка ведомое, потому что в его действиях явно ощущались согласованность и целеустремленность. Часть из нападающих образовала плотное кольцо, сквозь которое не-
      возможно было прорваться, а авангард атаковал шлюпку с обоих бортов, с кормы, с носа. Моряки отстреливались, отбива- |
      лись веслами, багром, но, хотя по воде уже расплылись крова- ■
      вые пятна, моржей это не сдерживало, а лишь ярило, их атаки ?
      становились все активней, клыки все опасней. Удар по борту, нырок под днище — и тогда конец.
      Стреляли и отбивались все, кроме капитана. Он сидел на корме в полной, казалось, безучастности к происходящему. И это, видимо, удивляло людей, над которыми нависла беда. Выстрелы смолкли: кончились патроны. Капитан вскинул карабин, лежавший у него на коленях, и выстрелил. Осечка. Он пальнул вторым, последним патроном. И попал в моржа, находившегося довольно далеко от шлюпки и угрожавшего ей меньше других. Морж пошел на дно. И вдруг все стадо исчезло: все стадо ушло за ним в воду. Это был вожак, вдохновитель атаки. И именно его, вожака, искал и выследил капитан с кормы, помня о двух пулях, разрешавших ошибиться только один раз, и прекрасно зная повадки моржей, верных своему предводителю...
      (А. Старков.).
      Используйте в изложении параллельные синтаксические конструкции.
     
      ГОРЕ-РЫБОЛОВ
      Великое племя рыболовов, обитавших в селе Солотче, около Протвы, было взволновано. В Солотчу приехал из Москвы высокий старик с длинными серебряными зубами. Он тоже ловил рыбу.
      Старик ловил на сипшшпг — удочку с блесной, с искусственной никелевой рыбкой.
      Мы презирали спиннинг.
      Со злорадством следили мы за стариком, когда он терпеливо бродил по берегам луговых озер и, размахивая спиннингом, как кнутом, неизменно выволакивал из воды пустую блесну.
      А тут же рядом Ленька, сын сапожника, таскал рыбу на обыкновенную веревку. Старик вздыхал и жаловался:
      — Жестокая несправедливость судьбы
      Старику не везло. За один день он обрывал о коряги не меньше десяти дорогих блесен, ходил весь в крови и опухолях от комаров, но не сдавался.
      Один раз мы взяли его с собой на озеро Сегден.
      Всю ночь старик дремал у костра стоя, как лошадь: сесть на сырую землю он боялся. На рассвете я зажарил яичницу с салом. Сонный старик хотел перешагнуть через костер, чтобы достать хлеб из сумки, споткнулся и наступил огромной ступней на яичницу.
      Он выдернул ногу, вымазанную желтком, тряхнул ею в воздухе и ударил по кувшину с молоком. Кувшин треснул, рассы-
      павшись на мелкие части, и прекрасное топленое молоко с легким шорохом всосалось у нас на глазах в мокрую землю.
      — Виноват, — сказал старик, извиняясь перед кувшином.
      Две минуты мы не могли выговорить ни слова, а потом хохотали в кустах до самого полдня. Всем известно, что раз рыболову не везет, то рано или поздно с ним случится такая неудача, что о ней будут рассказывать по деревне не меньше десяти лет. Наконец такая неудача случилась.
      Мы пошли со стариком на Протву. Луга еще не были скошены.
      Старик шел и, спотыкаясь о травы, повторял:
      — Какой аромат, граждане Какой упоительный здесь аромат
      Над Протвой стояло безветрие. Даже листья ив не шевелились и не показывали серебристую изнанку, как это бывает и при легком ветре.
      Я сидел на разбитом плоту, курил и следил за перяным поплавком. Я терпеливо ждал, когда поплавок вздрогнет и пойдет в зеленую речную глубину. Старик ходил по песчаному берегу со спиннингом. Я слышал из-под кустов его вздохи и возгласы.
      Потом я услышал за кустами кряканье, топот, сопение и звуки, очень похожие на мычание коровы с завязанным ртом. Что-то тяжелое шлепнулось в воду, и старик закричал тонким голосом:
      — Боже мой, какая красота
      Я соскочил с плота, по пояс в воде добрался до берега и подошел к старику. Он стоял за кустами у самой воды, а на песке перед ним тяжело дышала старая щука. На первый взгляд в ней было не меньше пуда.
      — Тащите ее подальше от воды — крикнул я.
      Но старик зашипел на меня и вынул дрожащими руками из кармана пенсне. Он надел его, нагнулся над щукой и начал ее рассматривать с таким восторгом, с каким знатоки любуются редкой картиной в музее.
      — Голубушка — вскрикнул старик, еще ниже наклоняясь над щукой.
      Тогда и случилась та неудача, о которой до сих пор говорят по деревне. Щука примерилась, мигнула глазом и со всего размаху ударила старика хвостом по щеке. Над сонной водой раздался оглушительный треск оплеухи. Пенсне полетело в реку. Щука подскочила и тяжело шлепнулась в воду.
      — Увы — крикнул старик, но было уже поздно.
      В тот же день старик смотал свои спиннинги и уехал в Москву.
      (По К. Паустовскому.)
      Почему автор сочетает в тексте слова разных стилей? Употребите в своем изложении выделенные слова, выражения и предложения.
     
      ПРИТОЧНАЯ ТРАВА
      Я возвращался с Борового озера к себе в деревню. Дорога шла по просеке в сосновом лесу. Все вокруг заросло пахучими от летней сухости травами.
      На поляне около лесной опушки я увидел синие цветы. Они жались друг к другу. Заросли их были похожи на маленькие озера с густой синей водой.
      Я нарвал большой букет этих цветов. Когда я встряхивал его, в цветах прогромыхивали созревшие семена.
      Цветы были незнакомые, похожие на колокольчики. Но у колокольчиков чашечка всегда склоняется к земле, а у этих неизвестных цветов сухие чашечки стояли, вытяну&шись вверх.
      Дорога вышла из леса в поля. На полевой дороге мне попались навстречу две деревенские девушки. Они о чем-то болтали, смеялись, но, когда увидели меня, тотчас замолкли, торопливо поправили под платочками светлые волосы и сердито поджали губы.
      Почему-то всегда бывает обидно, когда вот такие загорелые, сероглазые и смешливые девушки, увидев тебя, сразу же напускают на себя суровость. И еще обиднее, когда, разминувшись с ними, услышишь за спиной сдержавший смех.
      Я уже был готов обидеться, но девушки, одна поравнявшись со мной, остановились и обе сразу улыбнулись мне так застенчиво и легко, что я даже растерялся.
      — Спасибо вам, — сказали мне девушки.
      — За что?
      — За то, что вы встретились нам с этими цветами.
      Девушки вдруг бросились бежать. Я решил, что девушки развеселились и шутят надо мной.
      На околице деревни мне встретилась торопливая чистенькая старушка. Когда она увидела меня, то остановилась, всплеснула руками и запела:
      — Ой, милок И до чего же это чудесно, что ты мне встретился на пути. Уж и не знаю, как мне тебя благодарить. Ты иди своей дорогой и не торопись, чтобы тебе встретилось побольше людей.
      Только в деревне загадка наконец разъяснилась. Раскрыл мне ее председатель сельсовета.
      — Это вы нашли редкий цветок, — сказал он мне. — Называется «приточная трава». Есть такое поверье, будто этот цветок приносит девушкам счастливую любовь, а пожилым людям — спокойную старость. И вообще — счастье.
      Председатель засмеялся: «Вот и мне вы попались навстречу с «приточной травой». Пожалуй, будет и мне удача в моей работе».
     
      ОКОЛО ДОМА
      Если утром вы проснетесь от странного стука в стекло и, приподнявшись, увидите синицу на подоконнике, не удивляйтесь — из леса пожаловал гость. Если вы хотите каждое утро просыпаться под колокольчик синицы (а это самый лучший из будильников), положите на подоконник кусочек сала (обязательно несоленого) — постоянная дружба синиц, дятлов и поползней вам обеспечена.
      Это соседство людям совсем не в тягость. Человеку легче живется в холода и в ненастье, если рядом эти суетливые и доверчивые попрошайки. Всякое проявление жизни рядом питает душу...
      Осенью около дома собирается немало живности. Ласточки перед отлетом, скворцы, до того как исчезнуть, обязательно посещают родную скворечню — сидят, посвистывают. Ые так, как весной, — тихо, задумчиво свистят, будто что-то вспоминают. Если у дома растет рябина или калиновый куст — ожидайте дроздов, свиристелей, снегирей. И на земле приглядитесь: явились мыши, юркая ласка, охотница за мышами, еж по ночам шуршит в саду листьями. А старые и надежные наши друзья — синицы почти не отлучаются, весь день на виду: пинь-пинь... Маленький колокольчик. Услышишь — и вздохнешь глубже, и лишний раз улыбнешься...
      (По В. Пескову.)
     
      РУКА ЧЕЛОВЕКА
      Имени человека никго не помнит. Это был ласковый, тихий и очень больной старик. В Подмосковье, в Подлипки, он приехал из Архангельска или Астрахани, точно сейчас не может сказать даже доктор, лечивший его.
      Старик снисходительно, чтобы не обидеть врачей, глотал таблетки.
      — Годы... А лекарство мое вон там, — старик показывал за окно, где стоял завороженный зимою лес.
      У старика были большие подшитые валенки и красный
      шарф. В лес он уходил тихонько, без дороги. В снегу за калиткой оставались глубокие следы, между елок мелькали желтый полушубок и красный шарф. Случалось, старик опаздывал к обеду. В столовой ворчали. Но старик бодро топал у порога застывшими валенками, снимал полушубок, шапку. Коридор наполнялся арбузным запахом снега, запахом зеленой хвои.
      — Три часа топал, — улыбался старик и высыпал на стол горсть холодных орехов. — Белок граблю...
      — Неужели в дупло забираетесь? — спрашивали доверчивые официантки.
      — Белки сами носят, — шутил старик и доставал из полушубка новую горсть...
      Маленькую тайну старика мог бы рассказать продавец ив поселковой лавки. У него чудак бородач купил полметка орехов. Но продавец не бывал в санатории.
      Старик сам раскрыл тайну. За неделю перед отъездом, повел он троих отдыхающих в лес. Посадил в гущине, сам пошел на поляну... Трое видели, как старик потоптался на месте, вытянул руку...
      — Гляди, гляди И правда, ведь белка...
      Белка сидела на руке, потом забралась на плечо, на шапку. Трое не удержались, вышли из ельника.
      — Дай-ка попробовать...
      Люди стояли, вытянув руки. Две белки по очереди хватали орехи, убегали на елку, потом снова спускались.
      Из другого кармана старик достал горсть семечек. Закружились возле ладони синицы, поползни, снегири...
      Два месяца прожил старик в Подлипках. Уехал бодрым, поздоровевшим.
      — Не забывайте рыжих, — сказал он, передавая мешок с орехами.
      Как приворожил старик белок и птиц, никто пе знает. Только после него белки и птицы в Подлипках перестали бояться людей... Назначая лечение, врачи в санатории пишут: «...ходить в лес, кормить белок и птиц».
      (В. Песков.)
      Замените устно выделенные предложения сложноподчиненными.
     
     
      БЕССОЮЗНОЕ СЛОЖНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
     
      ЧАПАЕВ НЕ ОТСТУПАЕТ
      Почти год учились курсанты Военно-инженерной академии рыть окопы, строить проволочные заграждения, устраивать фугасные ямы, прокладывать дороги. Учились много и быстро: каждый стремился окончить курс и отправиться на фронт.
      Со всех сторон республика была окружена кольцом белогвардейских войск, и Красная Армия наносила врагам героические удары, чтобы разорвать кольцо. Время было тревожное и тяжелое.
      Наконец наступил день выпуска новых красных командиров. С оркестром проводили их на вокзал и посадили в эшелон, который шел на восток: они ехали бить Колчака.
      Слепневу дали назначение в город Уральск. Долго шел эшелон, нагруженный лопатами, кирками, мотыгами. Приехав в Уральск, молодые командиры направились в штаб, где узнали, что их направляют к Чапаеву. В это время Чапаев готовил наступление.
      Однажды он вызвал Слепнева и сказал: «Мне нужно по-
      строить мост через Урал, да такой, чтобы пушки не утонули». — «Есть, товарищ командующий» Слепнев собрал инженеров. Они долго подсчитывали, сколько весят пушки, какова нагрузка на квадратный метр моста, какова скорость течения Урала, какие нужны материалы. После совещания Чапаеву доложили, что мост можно построить через три месяца, а если похуже строить, то через месяц. Чапаев ответил, что через месяц мост ему не нужен, а нужен через три дня. Подумали инженеры, подсчитали и снова пришли к Чапаеву. «Товарищ командующий Мост через трое суток будет, но на четвертые развалится, и если вы будете отступать, то придется бойцам по реке плыть». — «Вот и хорошо, а отступать не будем: Чапаев не отступает» Закипела работа. Через трое суток Слепнев доложил Чапаеву, что мост готов. Чапаев отдал приказ переправляться. Конница преодолевала реку вплавь, а по трясущемуся, зыбкому мосту на руках перетаскивали орудия.
      Через несколько дней Слепнев получил приказ: «За лихую наводку моста через реку Урал красноармейцу Слепневу объявляю благодарность».
      (По М. Слепневу.)
      Используйте в изложении бессоюзные сложные предложения.
     
      СО ЩИТОМ ИЛИ НА ЩИТЕ
      В Древней Греции суровым мужеством и другими воинскими добродетелями славилось маленькое государство Спарта, страна закаленных патриотов. Существует легенда о спартанке Горго: провожая сына на войну, она вручила ему щит, по-спартански кратко сказав: «Со щитом или на щите» Это лаконическое напутствие означало: или ты вернешься победителем, со щитом, или пусть тебя принесут на щите, как спартанцы носили своих павших на войне героев.
      И мы говорим: «вернуться со щитом», то есть одержать победу; «вернуться на щите» — погибнуть в борьбе. Применяются эти выражения не обязательно к настоящим боям и воинам. Иногда говорят: «Его подняли на щит». Это значит, что ему оказали высшие почести. Это связано уже с римским обычаем: римские солдату, провозглашая командира своим вождем или даже императоров, высоко поднимали его на щите над своими головами.
     
      МУЖЕСТВО ПОБЕЖДАЕТ
      Капитан Куницын сделал все, чтобы спасти самолет. По вырвать его из смертельного пикирования оказалось невозможным: вышло из строя управление. Лишь когда летчик понял, что через считанные секунды машина развалится в воздухе, он и выполнил полученную с земли команду и катапультировался. Пилот знал, что его полет оборвался над водой, в десятках километров от берега. Ему предстояло приводнение в одном из северных мо.рей, особенно холодных в эту пору. Парашют отстегнут, и летчик стремительно врезается в холодные волны.
      В его распоряжении маленькая надувная лодка, на плаву его поддерживает наполненный газом жилет. Иван Куницын знал, что его не оставят в беде. Но как долго придется ждать? И можно ли ждать? Быстро замерзнешь. Он принимает единственное правильное решение: определить направление и плыть к берегу. Так, третьего ноября 1962 года около 14 часов 40 минут началась борьба коммуниста Куницына с морской стихией.
      Поединок был суровым. В ледяной воде руки и ноги скоро онемели. Весло от лодки потерялось во время приводнения, поэтому грести приходилось руками; особенно тяжело почыо — тьма, ветер гонит свирепую волну. И на многие километры вблизи нет живого человека, пет ни одного огня.
      Утро не принесло облегчения. Туман, дождь. Иван слышал, как поблизости кружились самолеты, вертолет, где-то близко были и катера — его разыскивают, но безуспешно. Прошли сутки, начались другие...
      Но человек не сдавался. Он греб распухшими п опеменшн-ми руками, растирался, чтобы не замерзнуть. Не дал себе заснуть ни на минуту — это было равносильно смерти. Когда в полубессознательном состоянии он натолкнулся на маленький безлюдный островок, то долго лежал без движения, набираясь сил. Попытался встать, но идти не смог: отнялись ноги. Ползком добрался до чахлых березок и сделал себе костыли: надо было во что бы то ни стало двигаться, иначе замерзнешь на пронизывающем ветру. На островке оказался маленький маячок, но разжечь от него костер не удалось: руки не слушались, неосторожным движением он погасил огонь. С маяка увидел другой островок, на котором мигал другой маян. Иван принял решение вновь идти в воду и плыть на огонь. Путь к нему занял более тридцати часов. Здесь с трудом удалось разжечь огонь.
      68 часов продолжалась борьба со стихией. Почти все это время летчик провел в воде без еды, без питья и — выдержал.
      Когда силы были на пределе, подоспела помощь.
      Через несколько дней Иван Куницын, уже в клинике Военно-медицинской академии, рассказывал: «Чувствую себя от-
      лично. Через несколько дней собираюсь вернуться в родную часть. Я очень благодарен военному командованию, всем советским людям, участвовавшим в моем спасении и сейчас заботящимся о моем здоровье. Мне многое пришлось передумать в дни тяжелого испытания, выпавшего на мою долю. Вспоминал и Мересьева, и четверку отважных тихоокеанцев, и молодогвардейцев, и героев-космонавтов. Их пример и ни на час не покидавшая меня уверенность в том, что Родина не забыла меня, помогли мне выйти из этого испытания».
      (По Ж. Королеву.)
      Используйте параллельные синтаксические конструкции: сложноподчиненные и бессоюзные сложные предложения.
     
      В ВОЛНАХ ОКЕАНА
      Корабли флотилии пересекали сороковые «ревущие» широты южного полушария. Поздно вечером радист китобойца «Слава-7» передал на китобазу:
      — Человек за бортом Смыло волной кочегара Державина
      Тотчас же в эфире зазвучало:
      — Алло, китобойцы Слушайте, слушайте Человек за бортом Всем китобойцам повернуть и идти немедленно к «Семерке». Всем судам включить прожекторы и пускать ракеты. Держать наготове спасательные круги... Всем идти к «Семерке» Слышишь нас, «Семерка»?
      И с китобойца ответили:
      — Спасибо Спасибо Продолжаем поиски
      Но где искать? Океан безбрежен, к тому же окутан мглой, зол и свиреп. Огромные волны ударяют в борт; вздрагивает корпус судна.
      Все шестнадцать кораблей «Славы» полным ходом устремились к «Семерке». Люди понимали: если Державин услышит, что его ищут, он обрадуется, сил у пего прибавится.
      Все произошло как во сне. Евгений взялся за поручни трапа, и тут его накрыло волной, оторвало от поручней и понесло куда-то в темноту. Вначале он решил, что волна отбросила его на корму, залитую водой, он даже на секунду вытянулся, чтобы встать на моги, но мигом окунулся с головой. Тогда он понял, что под ним бездна океана — семь тысяч метров. Державин быстро взмахнул руками, выпрыгнул и увидел впереди себя огни удаляющегося корабля.
      — Товарищи-и-и-и! — крикнул он что было сил. — Спа-а-си-и-и-те-е! Братцы-ы Спа-а-си-те-е!
      Не слышат...
      Океан ревет и стонет. Разве услышишь? Ни островка на тысячи м.иль. «Никогда, Евгений, пе был ты в таком страшном и безвыходном положении. Против тебя столько врагов: океан,
      ночь, шторм, ветер, ледяные волны. А ты один Как же ты поступишь? Добровольно, не сопротивляясь, пойдешь ко дну?..
      Эта мысль огнем обожгла мозг.
      Нет, его так просто не возьмешь Он будет держаться, пока хватит сил Но что это? Почему так плохо слушаются его руки? Их будто кто-то колет иглами. Руки быстро коченеют.
      Тогда Державин стал больше двигаться. Силой он обижен не был, плавать умел прекрасно: с детства научился переплывать Днепр.
      Но разбушевавшийся океан не река Да к тому же набухшая одежда тянет вниз. Кочегар сорвал с себя куртку. Трудно было с сапогами: как ни старался снять их, они не сползали с ног. Тогда он нырнул и попробовал сделать это в воде.
      Наконец сапоги сброшены. Плавать стало легче, но от холода цепенело все тело. Иногда Державин ложился на спину, чтобы передохнуть. Без движений холод сковывал каждый мускул, и Евгений снова и снова греб руками, двигал ногами. Постепенно он стал выбиваться из сил.
      Сколько Державин продержался на воде, определить он не мог. Но когда он снова лег на спину, то даже вздрогнул, увидев перед собой луч света, который тонким снопиком освещал низкие косматые тучи.
      — Прожектор..
      И Державин поплыл туда, откуда блеснул этот сиплый луч надежды.
      А тем временем каждые пять минут на китобазу сообщали с корабля:
      — «Двойка» в трех милях от «Семерки». Никого не пилим
      — «Пятерка» в трехстах метрах от «Семерки». Шарим про жекторами по воде. Просматриваем каждый метр
      — «Одиннадцатый» рядом с «Семеркой». Пока не обнаружили
      Тревога все больше и больше охватывала сердца моряков. Пятьдесят минут в ледяной воде Вряд ли продержится...
      Но вдруг в эфире раздался радостный крик:
      — Видим Жив...
      Державина заметила «Семерка». Ему бросили спасательный круг. Он уже так обессилел, что не мог поднять руку, чтобы ухватиться за пробковый круг. А судну нельзя близко подойти к кочегару: волны могут ударить моряка о борт корабля, и тогда верная гибель.
      Вот уже с китобойца «Слава-11» сообщили:
      — Видим Державина Бросаем круги.
      Один круг упал прямо на кочегара. Евгений успел схватить его и почувствовал, что круг прикреплен к тросу. Державин не двигал ни руками, ни ногами, его подтянули к судну. Моряк пробыл в ледяной воде больше часа.
      Когда Державина вытащили, его хорошенько растерли спнр
      том, отогрели в каюте, а потом переправили в лазарет, на китобазу. Предложили ему работать на китобазе, но он улыбнулся и сказал: «За кого вы меня принимаете? Моряк должен быть готов ко всяким неприятностям. Нет, уж верните меня, пожалуйста, на мой китобоец. Меня сороковыми «ревущими» широтами не запугаешь»
      (По В. Лисковскому.)
      Проследите использование в тексте бессоюзных сложных и сложноподчиненных предложений.
     
      ПАСТУХ ВИЭРУ
      Скоро рассвет, а Георге Виэру так и не удалось сомкнуть глаз. Мучит проклятый ревматизм: что называется, и сои бежит, и явь нейдет.
      Виэру корчится от боли и стонет. «Это к непогоде», — ■ мелькает в голове. Виэру плотно сжимает зубы. Проклятый ревматизм Георге поворачивается лицом к стене и скрежещет зубами: нет болезни хуже ревматизма
      Во дворе хлопочет жена. Она пытается успокоить собаку, которая вдруг залилась яростным лаем. Должно быть, кто-то явился.
      Верно: сюда, в комнату, доносится чей-то басовитый голос. Немного погодя на цыпочках входит старуха.
      — Георге, тебя зовут.
      Эти слова оказывают немедленное действие: Георге вска-
      кивает — сказывается старая привычка, выработавшаяся за долгую службу у помещика. В то время было так: говорят «вставай» — значит, не мешкай. Управляющий терял всякое терпение, если его приказы исполнялись не молниеносно.
      Жена испуганно шарахается от Георге — гак неожиданно он подпрыгнул в постели.
      — Что с тобой, Георге? Я сказала, что ты болей.
      — Я болею не первый год. Вызывают — значит, дело срочное. А зачем — догадываюсь: надо сепо убирать, непогода на носу.
      Георге торопливо одевается. Проглотив чашку кофе, он выходит на улицу, тяжело опираясь на палку.
      Георге шагает, пытаясь не показать боли в ногах. «Поболит и пройдет, — говорит он про себя. — А нынче просто стыдно болеть: свое, общее хозяйство, — значит, работать надо, а не хныкать».
      Вот оно, небольшое светлое здание правления коллективного хозяйства. За письменным столом — председатель правления, его заместитель и два члена правления. Председатель — человек молодой. Его прежде и за человека не посчитали бы, а поглядишь на него сейчас — не наглядишься: молодец молодцом
      — Здравствуй, Георге, — говорит председатель. — Мы реши ли послать тебя ка лечение. Вот.и придется тебе поехать на грязи. Месяц лечения Что скажешь?
      — Откуда вы взяли все это — насчет лечения? Что я, по мещик, чтобы на грязи ездить?
      — Мы полагаем, что помещики тебе и в подметки не годят ся. — И председатель заливается смехом.
      Георге растроган до глубины души. Значит, теперь о Георге есть кому подумать и позаботиться.
      (По Гцлии.)
      Используйте в изложении бессоюзные сложные предложения.
     
      В ПУРГУ
      Про сибирскую пургу много рассказов ходит. Говорят, что, если она в пути застигнет, — пропал человек
      Я всю жизнь в Сибири прожил, всего повидал. И надо сказать прямо: хоть и зла пурга, и страшна, но человек ее всегда пересилить может, коль в панику не впадет.
      Один раз я в такую пургу попал, что на всю жизнь она мне запомнилась.
      Направились мы однажды с отцом осматривать калканы, каждый в свою сторону, махнули друг другу рукавицами м разъехались.
      Закутался я потеплее в оленью доху, крикнул на собак и только кустики по сторонам замелькали.
      Добрался я до капканов. И тут оказалось уйма работы: где приманка сорвана, где насторожку проверить потребовалось, а где и песец попался. Хлопот — хоть отбавляй.
      Осмотрел последний капкан, остановил упряжку. Оглянул ся кругом и тут лишь заметил, что погода стала меняться. Пропали звезды, начал потягивать ветерок. По тундре снежные струйки пошли.
      «Будет пурга», — сообразил я и, крикнув на собак, помчался к чуму. Знал я, что трудно уйти от пурги, но собак все же гнал из последних сил. Хотел, пока было тихо, проехать как можно больше. И пролетел немало, перевалил, пожалуй, за половину пути.
      Дальше началось такое, что даже сейчас жутко вспоминать.
      Навстречу рванул бешеный ветер, снег на воздух взметнул. Тьма кругом наступила — в двух шагах ничего пе видно. С нарт меня сбросило, захлестнуло... Ну, думаю, пропал!
      А пурга не на шутку разгулялась. Упал я на снег, а подняться не могу — ветер не дает...
      Нет, думаю, лежать здесь не приходится, надо к чуму двигаться.
      Пополз. Трудно сказать, сколько я времени двигался вперед. Наверно, долго, потому что много было на моем пути оста-
      новок. Выбьюсь из сил — полежу, отдохну — и дальше... А потом потерял рукавицы: сперва одну, затем другую. Без рукавиц как поползешь? Руки обморозить можно.
      Решил переждать пургу. Поднял воротник, закутался в доху, лег. И хоть старался не уснуть, а все-таки, кажется, задремал. Очнулся под снегом. Занесло меня толстым слоем, заровняло.
      Хотел я сперва наружу вылезть, а потом передумал. К чему? Здесь-то было теплее и спокойнее. Поворочался с боку на бок — под снегом пустое пространство образовалось. Полежал, полежал, да и опять уснул.
      Долго мне пришлось лежать в своей берлоге. Устроился совсем по-домашнему. Примял снег поглубже — садиться можно стало.
      С квартирой я устроился ладно, а вот с пищей дело скверно обстояло. Завалялся в кармане сухарик, так на много часов пришлось его растянуть. Съел последние крошки — совсем ничего не осталось, хоть снег ешь.
      Чувствую — слабеть начал. Чтобы время скорее проходило, спать старался. А потом и сна уж не было. Одной надеждой жил, что пурга скоро перестанет.
      И дождался. Проснулся как-то, пробил дыру — снег сверху не сыплется. Выглянул вверх — звезды сверкают. Кончилась пурга Вылез из-под снега, оглянулся. Тишина...
      И вдруг — бьгвают же такие истории — увидел я в стороне свой чум. Шагов сто всего до него и было...
      Как явился домой, как меня встретили, — про это уж и говорить не буду А под снегом, оказывается, просидел я без малого трое суток.
      (По Н. Устинович.)
      В изложении используйте бессоюзные сложные предложения.
     
      ЗИМНЕЙ НОЧЫО
      Раньше зимой в Сибири морозы злее были. Как сейчас помню, выйдешь, бывало, утром во двор — дыхание перехватывает. На забор глянешь — воробьи рядом сидят, а пугни — не летят, замерзли...
      Лет тридцать назад чуть не замерз я на лесной дороге.
      В ту зиму появилось у нас много волков. По деревне от них стон стоял. Как утро, так и слышишь: у того овцу зарезали,
      там гусей утащили, а там и корове брюхо распороли. Терпели, терпели мужики, да и решили ополчиться на обидчиков: задумали облаву устроить. Мне поручили с соседней деревней об этом договориться.
      Домой я отправился еще рано, да по пути зашел на заимку к деду Матвею. Заглянул я к нему на полчасика обогреться,
      а за чаем да охотничьими разговорами не заметил, как и время пролетело.
      Стал я собираться домой, а дед и говорит:
      — Ночуй у меня, Петруха. Что за нужда ночью идти Мороз шибко лютый, да и волки теперь по дорогам бродят. Как бы чего не получилось...
      За день я сильно устал, а в избе было так тепло и уютно, что, по правде говоря, выходить на мороз не хотелось. И, не помяни старик про волков, я, пожалуй, заночевал бы на заимке. Но мне было двадцать лет, и я хотел показать, что не боюсь ничего на свете. И я ответил:
      — Волков бояться — в лес не ходить.
      — Это так, — -согласился дед. Потом’кивнул головой на мою собаку и добавил: — Защитник у тебя надежный.
      Старик правду сказал: на своего Пирата я мог надеяться. Это был сильный, смелый пес, ростом с годовалого теленка. Эвенк, который подарил мне его щенком, сказывал, будто бы отец Пирата — дикий волк. И это, по-видимому, было верно, потому что Пират не мог лаять. Зато выл он совсем по-волчьи. Да и всем своим видом, дикими хищными повадками он скорее напоминал волка, чем собаку. Привязан был ко мне Пират страстно, и за это я его особенно любил.
      Итак, распрощался я с дедом и двинулся домой.
      Не знаю, сколько в ту ночь было градусов ниже пуля, по думаю, что не меньше полсотни. Дорога пролегала через лес.
      Как только скрылась за поворотом заимка, Пират мой куда то запропал. Я даже не заметил: убежал он вперед по дороге или свернул в сторону.
      Время перевалило за полночь, а пройти мне оставалось еще добрых пять верст.
      Жарко мне от ходьбы стало, даже спина вспотела, а из под воротника пар так и клубится облаком.
      Сбавил я шаг, снял рукавицы, в карман за кисетом потянулся. Вдруг слышу: шорох в кустах. Оглянулся — волк на загривке шерсть топорщится, в глазах зеленые огоньки бегают.
      Сдернул я с плеча ружье, вскинул — и между глаз дуплетом... Выстрела не слышал. Помню лишь вескую отдачу, пороховой дым, раскаты эха... Дальше все спуталось. Из леса на меня бросился второй волк. Я выхватил новые патроны, по вложить в ствол не успел. Зверь был рядом
      И как я оказался на ели — совсем ума не приложу.
      Добрался до крепких сучьев, обнял дерево руками, перевел дух. Потом глянул вниз. Вижу: на снегу ружье валяется, рукавицы, а рядом сидит... волк.
      Меня такой оборот не очень испугал. Посидит, думаю, да и уйдет. Это у рыси повадка — караулить добычу, а у волка терпения не хватит.
      Устроился на сучьях поудобнее, жду. А мороз все крепче жмет. По тайге словно стрельба идет: деревья трещат.
      Сколько времени прошло с тех пор, как залез я на елку, не знаю, а только мне стало ясно, что до утра не высидеть. Чувствую: еще час — и скачусь на землю, словно мерзлый воробей.
      А волк сидит как истукан, даже не шелохнется...
      Вспомнил я тут про Пирата. Вот тебе и защитник Удрал домой, оставил хозяина в беде.
      Рассердился и грожу своему караульному кулаком:
      — Ружье бы достать... Уж пронял бы я тебя пулей
      Без всякой мысли я это сказал, но слово одно в голову запало: достать Единственный выход. Только как это сделать? Думал, думал — и решил попытаться.
      Ружье лежало под самой елкой. От ее сучьев до него было метров пять. Если связать шарф и опояску — вполне хватит. Но какой крючок привязать к этой бечеве, чтобы подцепить ружье за ремень?
      Обшарил все карманы — ничего не нашел. Пришлось выламывать крюк из сучьев.
      Долго я ладил свою «удочку». Пальцы побелели, стали как деревянные — не гнутся, да и только.
      И вот «удочка» готова. Спустился я на нижние сучья, привязал свободный конец к ели, а крюк бросил на снег. Потом тихо потянул к себе, и... ружье «поймалось».
      Поднял я двустволку вверх, заложил патроны, и от радости будто потеплело. Глянул на волка и говорю этак ласково:
      — Досиделся, голубчик? Сейчас угощу!
      Взвожу курок, а зверь — что за чудо — хвостом виляет Смахнул я с ресниц иней, присмотрелся:
      — Пират... — и кубарем с елки.
      Прыгнул ко мне пес, лижет лицо, руки, рычит от радости. А я целую его в морду, смеюсь и ругаю...
      (По П. Устииович.)
      Употребите и изложении выделенные фразеологизмы.
     
      НА РЫБАЛКЕ
      За месяц до отъезда из Москвы у нас не стало денег — это папа готовился к рыбной ловле. Зато появился спиннинг в чехле, удочки в чехлах, садок для рыбы, сачок, наборы всевозможных лесок, глубокомер, разные грузила, колечки, коробочки — чего там только не было
      И вот началась ловля.
      Уселся отец на берегу, разложил все свое хозяйство, опустил садок в воду, закинул удочки — нет рыбы. Посидел он с часок, свернул удочки, перенес все добро в лодку и выехал на середину озера. Слышал он, что где-то около травы.на середине озера проходит каменная гряда, на которой хорошо берет окунь. Облюбовав местечко, отец опустил якоря, закрепил лодку на месте и опять принялся за работу. Нет рыбы Тогда он решил сменить червей: слыхал, что окунь любит красных червей. Клюнуло. Вытащил несколько окуньков, каждый сантиметров на десять в длину, с трепетом опускал их в садок, но скоро заметил, что в садке окуньков нет. Оказалось, что ячейки садка таковы, что сквозь них легко проскальзывает и более крупная рыба.
      Многое из закупленного отцом рыболовецкого снаряжения оказалось либо ненужным, либо непригодным совсем. Н-о каждое утро он вставал на заре и снова отправлялся на рыбалку, как на службу.
      — Плохо я сделал, что барометр с собой не взял, — сожалел он уже не в первый раз. — Вот посмотрел бы и знал, куда на сегодня садиться надо.
      Отец от кого-то услышал, что рыба меняет места в зависимости от атмосферного давления: высокое давление — рыба стоит на мели, на солнцепеках; понижается давление — она уходит в глубину. Конечно, без барометра какая рыбалка Да и крючки оказались неподходящими — и великоваты, и не остры, и цвет у них не тот.
      — Папа, возьми меня хоть раз — попросился как-то Миша.
      — Тебе же скучно будет
      — Я тоже удить буду.
      — Клев плохой.
      — Надо же мне учиться.
      Удочка у Миши маленькая, полутораметровая, а у шипи составная, трехколенная и с катушкой; леска у Мшнн срубо-ватая, белая, поплавок простой пробковый, а у папы леска цвета воды, поплавок с колокольчиком. Червяков своих Миша положил в спичечную коробку, а у папы черви в специальной мотыльнице с отверстиями на крышке.
      Измерил папа глубину озера, закинул свой автомат, вытянул ноги в лодке, положил в рот мятную лепешку, сидит, посасывает, на поплавок поглядывает, ждет — не клюнет ли. Пет, не клюет. Закинул Миша свою хворостинку у самой лодки, потянуло его поплавок под лодку, потом лег поплавок на бок — испугался Миша, не зацепило ли, дернул, потащил по воде что-то большое да тяжелое — и удочка дугой. Папа вскрикнул, схватился за сачок, и если бы не сачок, не поднять бы леща п лодку. А лещ оказался здоровый, золотистый, шириной в две Мишины ладошки. (После взвесили — килограмм шестьсот граммов.) Миша визжит, папа чуть не плачет от радости.
      — Как это я успел вовремя сачком подхватить. Если бы не я, нипочем бы тебе, сынок, леща не вытащить на такую удочку.
      — Ой, спасибо тебе, папочка — кричит Миша.
      Три дня после этого папа не брал с собой Мишу.
      — Мешает он мне — говорил он.
      (По Л. Яшину.)
      Передайте выделенный абзац близко к тексту, используя авторские противопоставления.
     
      О ТРЕХ ЗОЛОТЫХ КУКЛАХ
      Один бадшах (властитель) послал соседнему султану в подарок три золотые куклы. Куклы были совершенно одинаковые и с виду, и по размерам, и по весу; однако бадшах велел передать, что цены у них разные: одна кукла дешевле, другая дороже, третья еще дороже, — и просил сказать, почему это так.
      Подивился султан подарку и повелел придворным узнать, чем отличается одна кукла от другой. Придворные осмотрели все три куклы — никакой разницы между ними нет.
      Вскоре слухи об этом подарке распространились по всему городу: о куклах узнал и стар и млад. Но никто не мог сказать, почему же этим одинаковым куклам разная цена.
      И вот один бедный юноша попросил передать султану, что если ему позволят осмотреть кукол, то он узнает, какое между ними различие. Султан велел доставить юношу во дворец.
      Юноша осмотрел кукол и заметил, что у всех трех в ушах просверлены дырочки. Тогда он взял стебелек и сунул его в ухо одной кукле: кончик стебелька вылез у нее изо рта. Потом сунул стебелек в ухо другой кукле: кончик стебелька высунулся у нее из другого уха. Наконец, он сунул стебелек в ухо третьей кукле, и весь стебелек остался у нее в животе.
      Тогда юноша доложил:
      — Ваше величество, эти куклы сходны с людьми. Первая кукла похожа на того, кому стоит что-то услышать, как он сейчас же расскажет всем и каждому о том, что слышал. Вторая кукла схожа с тем, у кого чужие слова в одно ухо влетают, из другого вылетают. Это человек беззаботный: он чужим словам не внимает и советов не слушает. А третья кукла походит на человека, который что ни услышит, то словно проглотит. Это человек, достойный доверия, положительный, степенный. А потому цена этой кукле самая высокая.
      Выслушал его султан и обрадовался. И весь его двор хвалил юношу. А юношу султан приблизил к себе.
      (Индийская сказка.)
      Найдите в тексте параллельные синтаксические конструкции и употребите их в своем изложении.
     
      МАЛЬЧИК И ТИГР
      Один пастушок погнал в джунгли пастись стадо коров. Пригнав стадо, он принялся ловить в ручье рыбу. Вечером мальчик стал собирать стадо. Одной коровы не было. Проискав несколько часов и не найдя ее, мальчик испугался. Но продолжать поиски он не мог: стоило ему отойти от стада, как все коровы разбредались. Мальчик решил пригнать стадо в деревню и сразу же вернуться в джунгли, не говоря никому о пропаже. Гак он и сделал.
      Ночь опускалась на землю, окутывая непроглядным мраком кусты и деревья. Мальчик шел все дальшё~и дальше, пристально всматриваясь в темноту. Увлекшись поисками, он оказался в самой чаще джунглей. Стало совсем темно, где-то недалеко выли шакалы. Пастушок орббел. Не придумав ничего другого, он взобрался на высокое дерево, чтобы на нем скоротать ночь. Намучившись за день, он сейчас же заснул.
      Вдруг дерево сильно закачалось, мальчик проснулся. Взглянув вниз., он вскрикнул от ужаса: под деревом стоял тигр и не отрывал от него горящих глаз. Прошло несколько часов, а тигр не уходил: он боялся потерять добычу. Тигр ревел и подпрыгивал, пытаясь дотянуться до своей жертвы. Пастушок вскрикивал: ему казалось, что тигр вотчвот схватит его.
      Рассвело. Мальчик надеялся, что теперь тигр уйдет. По тигр вестГдень пролежал под деревом. Мальчик страдал от усталости и голода, а тигр только время^ от времени посматривал в сторону ручья: он хотел пить.-Мальчик решил убежать, когда тигр пойдет пить. Но он не успел. Подбежав к дереву, тигр громко заревел и так подпрыгнул, что мальчик зачригся/ от страха.
      Прошел день, наступила и минула еще одна ночь. Пришел новый день. От голода у пастушка кружилась i олова. Вне.ьпг но ему пришла счастливая мысль: он забрался на вершину дерева и, сняв дхоти, (набедренную повязку), стал размахивать им над головой в надежде, что кто-нибудь увидит его.
      Вдруг мальчик радостно вскрикнул, сразу, за быв о голоде и жажде: у ручья стояли люди, смотрели на развевающийся в воздухе дхоти и думали, как он оказался на дереве. Мальчик решил предупредить людей об опасности и стал кричать: «Берегитесь, под деревом тигр» Люди услышали его. Оми зарядили ружья и стали подкрадываться к дереву. Тигр не заметил охотников. Раздался-выстрел — тигр упал.
      Радости пастушка не было границ, но, спустившись вниз, он увидел среди стоявших людей хозяина пропавшей коровы. /Нальчик заплакал и рассказал обо всем. «Вот, глупыш — сказал один из охотников. — Ведь корова в тот же вечер сама пришла домой». (По Прем ЧапОц.)
      Используйте в изложении параллельные синтаксические конструкции.
      Раз я собрался на охоту за камышовой кошкой. Собак на такую охоту не берут: в этих колючих, густых зарослях они не всегда полезны. Здесь у охотников помощник — сорока. Выслеживает она кошек не хуже собаки. Криком оповещая все живое о появлении кота, она часто срывает ему охоту. Крик сороки — это сигнал. По нему все жители леса узнают, что здесь идет кот или лиса. По сорочьему крику можно, не видя, знать
      путь хищника. Продолжительно застрекотала — значит, нашла врага. Часто повторяет стрекотание — сорока преследует идущего хищника. Опять продолжительно застрекотала — хищник бросился бежать и скрылся от сороки в зарослях.
      Когда я вышел на охоту, солнце еще не взошло. Подо мной расстилались виноградники и покосы пожелтевшей травы. Я ждал.
      И вот неподалеку раздалось резкое в тишине утра стрекотание — на вершину дерева взлетела сорока. Она всматривалась в густую чащу, потом коротко застрекотала: между виноградниками по траве медленно шагал камышовый кот. Он шел, не оглядываясь, не спеша переставляя свои длинные ноги. Сорока следовала за ним по пятам. Она перелетала с места на место, дергая хвостом, стрекотала и не собиралась прекращать преследование.
      Поселок, в который направился кот на охоту за курами, проснулся. На краю виноградника кот остановился. Его дразнило кудахтанье кур, по он понимал, что с таким провожатым охота невозможна: никто не ходит с барабанным боем на разведку. Кот ждал, видимо, надеялся, что птица оставит его в покое. Но сорока вызывающе “стрекотала. Последним усилием кот сдержал себя и сделал еще несколько шагов к поселку. Сорока тотчас же перелетела и уселась почти над головой кота. Кот выгнул спину, впервые взглянул на своего мучителя, негромко проурчал «у-у-у-у-у...» и закончил «у-у-у-у-у...» резким «кха». Сколько было в этом несложном звуке бессильной злобы и ненависти к назойливой птице-тирану Вдруг кот сделал несколько крупных прыжков, но не к сороке, а в противоположную сторону. Прошла секунда — хищник исчез в сплошной зелени, вероятно рассчитывая скрыться от птицы. Но и тут сорока не пощадила кота. Она возбужденно кричала и кружилась над чащей, следуя за котом. Потом ее стрекот стал слышаться все дальше и дальше от поселка: кот уходил в лес. Там он забьется в чащу и будет лежать голодный: не удалась сегодня охота.
      (По Е. Спангенбергу.)
     
      ЗАГАДОЧНЫЙ ЗВЕРЬ
      Поздней о-сенью, когда в воздухе завихрилась снежная крупа, колхозники-рыбаки закончили свою работу. Засолив последний улов, бочки вкатили в сарай, на дверь повесили замок и ключ отдали сторожу Макару.
      — Карауль — сказал бригадир. — Когда вывалит снег — приедем.
      Оставили деду старое шомпольное ружье и ушли в деревню.
      Тихо стало на берегу. Даже звери и птицы и те, казалось, попрятались от наступающей стужи.
      Заскучал Макар: заняться нечем, словом перемолвиться не с кем.
      Пробовал дед заняться охотой, да ничего не получалось. Далеко отойти от склада нельзя: охранять надо. А у самой избушки — какая уж там охота!
      Но вот повезло старику. Один раз, когда он выглянул в окно, то увидел: возле сарая зайчиха прыгает. Приоткрыл дед раму, просунул в щель ствол да как трахнет. Наповал уложил.
      Обрадовался Макар добыче. Ведь как-никак мясо Очень уж надоела одна рыба.
      Нажарил старик зайчатины, поужинал, а остатки поставил на подоконник. «Пусть застынет, — решил он. — Подогрею утром и позавтракаю». Обошел склад, покурил и лег спать.
      Среди ночи в окне вдруг зазвенело стекло. Макар вскочил и, ничего не соображая, долго не мог нашарить в темноте ружье. А когда наконец нашел, вокруг уже было тихо, на полу валялась миска — жареная зайчатина исчезла.
      «Не иначе — медпедь» — решил Макар н, кое-как почипин окно, до утра не спал. Сидел с ружьем н ждал: зверь вот вот вернется. Но он не пришел.
      Когда рассвело, стал дед искать следы зверя, по за ночь их засыпало снегом.
      Следующей ночью Макар часто просыпался, прислушивался, несколько раз выходил к складу — все было спокойно. И только когда стал готовить завтрак, то обнаружил, что из сеней исчезло сало. Значит, опять зверь Но как он туда пробрался? Долго думал Макар и наконец догадался: ночью, когда он обходил вокруг склада, дверь сеней оставалась открытой. Этим моментом и воспользовался зверь.
      Искал, искал дед след, да так и не нашел: опять замело. И, уже возвращаясь назад, в мелком ельничке случайно наткнулся на сало. Мерзлые куски его валялись на снегу грязные, обмусоленные.
      «Чудно — покачал головой старик. — Что это за зверь, коли мерзлого сала не мог разгрызть?»
      Дня два после этого прошли спокойно. По ночам тоже никто не появлялся.
      «Знать, ушел», — думал Макар.
      Как-то поздно вечером дед вдруг услышал: кто-то когтями царапает крышу.
      Взял ружье, тихо вышел из избы. Осторожно высунулся из-за угла, поднял вверх голову: зверь беспокойно метался по крыше, стараясь попасть на чердак, где висела копченая рыба.
      Макар вскинул ружье и выстрелил. Зверь упал с крыши на снег. Это была лиса.
      «Вот тебе раз — удивился старик. — Говорят, что нет зверя осторожней лисы. А эта сама на рожон лезла»
      Макар затащил добычу в избушку и, когда начал снимать шкурку, понял, почему лиса вела себя так необычно: у старой не оказалось ни одного зуба.
      (По Н. Устинович.)
      Употребите в предложении параллельные синтаксические конструкции.
     
      НОЧНОЙ ПЕРЕПОЛОХ
      В отсветах вечерней зари видна полоска далекого леса. Зубчатый частокол еловой гряды вонзился в небесную высь. Сгустились сумерки. Ясная зорька бледнеет. Все быстро стушевывается во мраке ночи.
      А вот выглянул месяц и мягким светом загоняет потемки в теснину лесной чащи. Пелена волнистого снега на ясной поляне. Ни сучка, ии соринки, ни хвоинки — все убрано.
      В игольчатый бархат одеты смуглянки — зеленые елки. Как на параде, стоит гордо стройное дерево.
      Поляну вдруг оживили грациозные прыжки лисицы. Резвится кумушка. Веселое развлечение: лисице — игрушки, а мышке — слезки. С полного карьера застыла на стойке, точно легавая собака. Скакнула и припала мордой в снег. В зубах — мышонок. А лисий желудок переполнен еще с вечера зайчатиной. Сытая лиса закапывает в снег неприкосновенный запас на черный день. Инстинкт самосохранения. Неписаный закон леса велит осматриваться и беречься. У тайной кладовки зверь, верный повадкам своего лисьего рода, чутко прислушивается — нет ли вблизи посильнее хищника.
      Быстрые глазенки лисицы уставились на елку.
      «Не может быть...» я Белобрысая морда в космато-черных баках в упор смотрела на лису недобрым пристальным кошачьим взглядом. Зол зеленый блеск глаз. Страшны в белых обводках губы.
      Рысь первая увидела лисицу. Ничего путного встреча с незнакомкой не предвещает. Несдобровать кумушке: оттанцевала.
      Лису мороз по коже пробирает, нервно шевелится хвост, вздрагивает мордочка. Хоть не хотелось лисе — пришлось поразмяться. Бросилась она без оглядки.
      Бежит прыжками, без всякой грации, как простая собака-дворняжка. Ноги-кормильцы, спасайте голову..
      Без памяти бежит лисица, и вдруг... Диво дивное Зашевелилась макушка ели. Валится с дерева слежавшийся снег. Лиса шарахнулась в сторону. А с дерева с шумом поднялся, распустив веером хвост, лесной петух-бородач. А что это за горб у него на спине? Ба, да его куница облапила Так и есть: примостилась хищница на спине глухаря. Лиса остановилась. Взмыл над лесом глухарь и тут же начал снижаться на посадку.
      Куница впилась зубами в глухариное горло. Разыгралась короткая драма в воздухе. С шумом упала птица на снег... Лисица предвкушает поживу.
      А из хвойных потемок огнисто переливаются зловещие опалы зрачков. Опять эта кошка? От страха лиса машистым аллюром продолжает панический бег. А любопытная рысь за глухарем прискакала. Хищница видела, куда полетела куница на глухаре. Завалил птицу кровожадный зверек, но только не для себя. Рысь — не белка, с ней не поспоришь. Куница изгибается спиралью, бежит прочь и — на елку, осталась рысь, закусывает глухарем.
      Лисица низом, куница верхом разбегаются по лесу без оглядки.
      (По Дм.. Зуеву.)
      Найдите в тексте фразеологизмы. Употребите их в изложении.
     
      КТО СЪЕДАЕТ ЧЕХЛЫ ОТ БИНОКЛЕЙ?
      Африканская степь не богата людьми. Не увидишь в степи построек из камня. И вдруг между редких деревьев мелькает причудливый замок. Дрожащие струнки марева и пыль, поднятая испуганными антилопами, мешают определить размеры сооружения... Подъезжаем... Термиты
      Пятиметровой высоты замок с башнями и ходами сообщения построили насекомые — родственники муравьев. Строительный материал — красноватая глина. Втроем забрались на верх постройки — сооружение и не дрогнуло. Строители, понятное дело, и грамма цемента не имели. Откуда же прочность? Цемент, оказывается, вполне заменяет слюна, которую выделяет строитель-термит... Красная глина, слюна — через несколько лет на диво путешественникам появляется в Африке еще одни сказочный замок. Разновидностей замков немало, потому что термиты бывают нескольких видов.
      Колонии насекомых — не шибко приятное соседство для человека. Небрежно оставил бинокль — за ночь чехла не будет. Съедают. Рассказывают об одном арабе, который спать ложился одетым, а утром проснулся Адам Адамом — съели одежду. Съедают мебель, рамы картин, потолочные перекрытия, кое-где в Африке ножки столов от термитов ставят в сосуды с водой.
      Крошечную козявку термита днем не часто увидишь. Ночью они идут на охоту целыми полчищами.
      (В. Песков.)
      Замените устно выделенные конструкции сложными предложениями разных видов.
     
      СЛУЧАИ С ХУДОЖНИКОМ
      Макс любопытен, ох, как любопытен Подойдите к нему близко, — он сейчас же запустит хобот к вам в карман: а нет ли там чего-нибудь вкусненького? Все ему надо пощупать хоботом, попробовать на вкус.
      В Ленинграде пришел рисовать Макса один художник. В зверинце было очень тепло. Художник снял с себя меховую куртку и повесил ее рядом с собой на стену.
      У этого художника была странная манера: он всегда начинал рисовать животных с хвоста.
      Слон велик. Прошло время, пока художник нарисовал хвост, нарисовал левую заднюю ногу, правую заднюю и перебрался к спине. Тут ему вдруг понадобилась резинка. А резинка у него лежала в кармане меховой куртки.
      Художник обернулся, протянул к стенке руку, но куртки там не было.
      — Караул — закричал художник. — Держите Воры
      На его крик прибежали в зверинец служащие Дурова.
      — Закройте все выходы — кричал художник. — Воры унесли мою меховую куртку
      — Постойте, гражданин, — сказал один из служащих. — Вой же она, ваша куртка: у Макса во рту. Макс, бездельник, как тебе не стыдно?- Дай же сюда.куртку
      Воришка уже намеревался сжевать мягкую меховую штуку. Но, увидев, что проделка его замечена, вынул ее хоботом у себя изо рта и передал хозяину.
      Еле-еле удалось успокоить художника.
      (В. Биаики.)
      Какова роль восклицательного и вопросительного предложений в начале рассказа?
     
      СТАРЫЙ ГРИБ
      Был паркий грибной день. Но мне с грибами не везло. Набрал я себе в корзину всякую дрянь: сыроежки, краеноголовки, подберезники, а белых грибов нашлось только два. Будь бы боровики, стал бы я, старый человек, наклоняться за черным грибом Но что же делать, п-о нужде поклонишься и сыроежке.
      Очень парко было, и от поклонов моих загорелось у меня все внутри, и до смерти пить захотелось. Но не идти же в такой день домой с одними черными грибами
      До того мне пить хотелось, что, пожалуй, даже и мокрой землицы бы попробовал. Но ручей был очень далеко, а дождевая туча еще дальше: до ручья ноги не доведут, до тучи не хватит рук.
      И слышу я где-то за частым ельничком серенькая птичка пищит: «Пить, пить»
      Это бывает, перед дождиком серенькая птичка — дождевик — пить просит: «Пить, пить»
      — Дурочка, — сказал я, — так вот тебя тучка-то и послушается.
      Поглядел на небо, и где тут дождаться дождя: чистое небо над нами, и от земли пар, как в бане.
      Что тут делать, как быть?
      А птичка тоже по-своему вое пищит: «Пить, пить»
      Усмехнулся я тут сам себе, что вот какой я старый человек, столько жил, столько видел всего на свете, столько узнал, а тут просто птичка, и у нас с ней одно желание.
      — Дай-ка, — сказал я себе, — погляжу на товарища.
      Продвинулся я осторожно, бесшумно в частом ельнике, приподнял одну веточку: ну, вот и здравствуйте
      Через это лесное оконце мне открылась поляна в лесу, посредине ее две березы, под березами пень и рядом с пнем в зеленом брусничнике красная сыроежка, такая огромная, каких в жизни своей я еще никогда не видал. Она была такая старая, что края ее, как это бывает только у сыроежек, завернулись вверх.
      И от этого вся сыроежка была в точности как большая глубокая тарелка, притом наполненная водой.
      Повеселело у меня на душе.
      Вдруг вижу: слетает с березы серая птичка, садится на край сыроежки и носиком — тюк — в воду. И головку вверх, чтобы капля в горло прошла.
      «Пить, пить» — пищит ей другая птичка с березы.
      Листик там был на воде в тарелке — маленький, сухой, желтый. Вот птичка клюнет, вода дрогнет, и листик загуляет. А я-то из оконца вижу все и радуюсь и не спешу: много ли птичке надо, пусть себе напьется, нам хватит
      Одна напилась, полетела на березу. Другая спустилась и тоже села на край сыроежки. И та, что напилась, сверху ей: «Пить, пить»
      Вышел я из ельника так тихо, что птички не очень меня испугались, а только перелетели с одной березы на другую.
      Но пищать они стали не спокойно, как раньше, а с тревогой, и я их так понимал, что одна спрашивала: «Выпьет?»
      Другая отвечала: «Не выпьет»
      Я так понимал, что они обо мне говорили и о тарелке с лесной водой: одна загадывала — «выпьет», другая спорила — «не выпьет».
      — Выпью, выпью — сказал я им вслух.
      Они еще чаще запищали свое: «вьшьет-выпьет».
      Но не так то легко было мне выпить эту тарелку лесной воды.
      Конечно, можно бы очень просто сделать, как делают все, кто не понимает лесной жизни и в ле.с приходит, только чтобы себе взять что-нибудь. Такой своим грибным ножичком осторожно подрезал бы сыроежку, поднял к себе, выпил бы воду, а ненужную ему шляпку от старого гриба шмякнул бы тут же о дерево.
      Удаль какая!
      А по-моему, это просто неумно. Как мог бы я это сделать, если из старого гриба на моих глазах напились две птички, и мало ли кто пил без меня, и вот я сам, умирая от жажды, сейчас напьюсь, а после меня опять дождик нальет, и опять все станут пить. А там дальше созреют в грибе семена — споры, ветер подхватит их, рассеет по лесу для будущего...
      Видно, делать нечего. Покряхтел я, покряхтел, опустился на свои старые колени и лег на живот.
      А птички-то Птички играют свое: «Выпьет — не выпьет?»
      — Нет уж, товарищи, — сказал я им, — теперь больше не спорьте: теперь я добрался и выпью.
      Так это ладно пришлось, что когда я лег на живот, то мои запекшиеся губы сошлись как раз с холодными губами гриба. Но только бы хлебнуть, вижу перед собой: в золотом кораблике из березового листа на тонкой своей паутинке спускается в гибкое блюдце паучок. То ли он это поплавать захотел, то пи ему надо напиться.
      — Сколько же вас тут, желающих — сказал я ему. — Ну тебя...
      И в один дух выпил всю лесную чашу до дна.
      (По М. Пришвину.)
      Напишите изложение от третьего лица, заменяя личные местоимения существительными писатель, М. М. Пришвин.
     
      ДВЕ ЛЯГУШКИ
      Жили-были две лягушки. Были они подруги и жили в одной канаве. Но только одна из них была настоящая лесная лягушка — храбрая, сильная, веселая, а другая была ни то ни се: трусиха была, лентяйка, соня. Про нее даже говорили, будто она не в лесу, а где-то в городском парке родилась.
      Но все-таки они жили вместе, эти лягушки.
      И вот однажды ночью вышли они погулять.
      Идут себе по лесной дороге и вдруг видят: стоит дом, а около дома погреб. И из этого погреба очень вкусно пахнет: плесенью пахнет, сыростью, мохом, грибами. А это как раз то самое, что лягушки любят.
      Вот забрались они поскорей в погреб, стали там бегать и прыгать. Прыгали, прыгали и нечаянно свалились в горшок со сметаной.
      И стали тонуть.
      А тонуть им, конечно, не хочется.
      Тогда стали они барахтаться, стали плавать. Но у этого глиняного горшка были очень высокие скользкие стенки. И лягушкам оттуда никак не выбраться.
      Та лягушка, что была лентяйкой, поплавала немножко, побултыхалась и думает:
      «Все равно мне отсюда не вылезть. Что же я буду напрасно барахтаться. Только нервы даром трепать. Уж лучше я сразу утону».
      Подумала она так, перестала барахтаться — и утонула.
      А вторая лягушка — та была не такая. Та думает:
      «Нет, братцы, утонуть я всегда успею. Это от меня не уйдет. А лучше я еще побарахтаюсь, еще поплаваю. Кто его знает, может быть, у меня что-нибудь и выйдет».
      Но только нет, ничего не выходит. Как ни плавай — далеко не уплывешь. Горшок узенький, стенки скользкие — не вылезти лягушке из сметаны.
      Но все-таки она не сдается, не унывает.
      «Ничего, — думает, — пока силы есть, буду бороться. Я ведь еще живая — значит, надо жить. А там что будет».
      И вот из последних сил борется наша храбрая лягушка со своей лягушачьей смертью. Уж вот и она и. сознание терять стала. Уж вот и захлебнулась. Уж вот ее ко дну тянет. А она и тут не сдается. Знай себе лапками работает. Дрыгает лапками и думает: «Нет Не сдамся Шалишь, лягушачья смерть...»
      И вдруг что такое? Вдруг чувствует наша лягушка, что под ногами у нее уже не сметана, а что-то твердое, что-то такое крепкое, надежное, вроде земли. Удивилась лягушка, посмотрела и видит: никакой сметаны в горшке уже пет, а стоит она на комке масла.
      «Что такое? — думает лягушка. — Откуда здесь взялось масло?»
      Удивилась она, а потом догадалась: ведь это она сама лапками своими из жидкой сметаны твердое масло сбила.
      «Ну вот, — думает лягушка, — значит, я хорошо сделала, что сразу не утонула».
      Подумала она так, выпрыгнула из горшка, отдохнула и поскакала к себе домой — в лес.
      А вторая лягушка осталась лежать в горшке.
      И никогда уж она, голубушка, больше не видела белого света, и никогда не прыгала, и никогда не квакала.
      Ну что ж. Если говорить правду, так сама ты, лягушка, и виновата. не падай духом Не умирай раньше смерти.
      (Л. Пантелеев.)
      Передайте содержание, сохраняя сказовый стиль.
     
     
      ПРЯМАЯ РЕЧЬ
     
      ДЕРЗКИЙ ПЛАН
      Люсе дали задание — добыть бланки паспортов. Когда она шла из отряда в город, все время думала: как же достать паспорта, за которыми ее послали? И в ее голове созрел дерзкий план.
      Она смело пошла в центр города, зашла в паспортное бюро и направилась прямо в кабинет заведующего Тришко. Приняв ее за очередную посетительницу, тот грубо спросил, что ей надо.
      — Я пришла к вам от штаба партизанской бригады за чистыми бланками паспортов, — бесстрастным ровным голосом заявила Люся. Тришко от неожиданности раскрыл рот, а Люся тихо добавила: — Они нам очень нужны.
      Тришко побледнел, вскочил с кресла, глаза его округлились, налились кровью. Он закричал:
      — Что ты сказала, паршивая девчонка!
      — Я партизанская разведчица, — все так же бесстрастно повторила Люся, — и пришла за паспортами.
      Тришко затрясся, от ярости. Цепко ухватившись за край стола, он глотал открытым ртом воздух, и казалось: вот-вот проглотит дерзкую девчонку.
      — Да как ты смела прийти сюда? — выдохнул наконец Тришко. — Да ты знаешь, что я тебя сейчас же арестую и направлю в гестапо Да я...
      Но Люся не дала ему договорить.
      — Тише ты, предатель Только посмей сообщить в гестапо, тебя сегодня же не станет в живых Слыхал? II никакая охрана не спасет от партизанской пули. Запомнил? Сядь, — властно сказала девушка.
      Тришко поперхнулся ругательством, по сел, откинувшись на спинку кресла. Он ничего не мог выговорить и сделался белее снега. Тогда Люся решила доконать его.
      — Если, — сказала она, — меня арестует гестапо, то я скажу, что вы давно уже снабжаете меня бланками паспортов.
      Тришко сокрушенно покачал головой.
      — Сколько тебе надо?
      — Двести.
      — Да ты в своем уме? Нет, что хотите со мной делайте, а столько я не дам.
      После этих слов Люся поняла, что победа одержана. Условились, что Тришко выдаст «пока» семьдесят бланков, по пе здесь, в кабинете, а вечером, на улице.
      Вечером Люся смело пошла к месту встречи. Тришко пришел один и, как и обещал, принес семьдесят бланков паспортов.
      (По И. Золотарю.)
      В отдельных случаях (где это возможно) замените прямую речь косвенной.
     
      СИЛА ВОЛИ
      Как-то вечером вернулись мы в барак с работы. Целый день дождь шел, лохмотья на нас хоть выжми; все мы на холодном ветру продрогли как собаки, зуб на зуб не попадает.
      Снял я с себя мокрое рванье, кинул на нары и говорю: «Им по четыре кубометра выработки надо, а на могилу каждому из нас и одного кубометра за глаза хватит». Только и сказал, по ведь нашелся же из своих какой-то подлец, донес коменданту лагеря про эти мои горькие слова.
      На другой день вызывает комендант меня. Понятно, зачем требует. На распыл. Попрощался я с товарищами, все они знали, что на смерть иду, вздохнул и пошел. Иду по лагерному двору, на звезды поглядываю, прощаюсь и с ними. Стал я собираться с духом, чтобы глянуть в дырку пистолета бесстрашно, как и подобает солдату, чтобы враги не увидали, что мне с жизнью расставаться все-таки трудно.
      В комендантской — цветы на окнах. За столом все лагерное начальство. Прямо передо мной сидит полупьяный комендант, пистолетом играет. Ну, я руки по швам, стоптанными каблуками щелкнул, громко так докладываю: «Военнопленный Андрей Соколов по вашему приказанию, герр комендант, явился». Он и спрашивает меня: «Так что же, русс Иван, четыре кубометра выработки — это много?» — «Так точно, — говорю, — герр ко мендант, много». — «А одного тебе на могилу хватит?» — «Так точно, герр комендант, вполне хватит и даже останется».
      Он встал и говорит: «Я окажу тебе великую честь, сейчас лично расстреляю тебя за эти слова. Здесь неудобно, пойдем,до двор, там ты и распишешься». — «Воля ваша», — говорю ему. Он постоял, подумал, а потом наливает полный стакан шнапса, кусочек хлеба взял, положил на него кусочек сала и говорит: «Перед смертью выпей, русс Иван, за победу немецкого оружия».
      Поставил я стакан на стол, закуску положил и говорю: «Благодарствую за угощение, но я непьющий». Он улыбается: «Не хочешь пить за нашу победу? В таком случае выпей за свою погибель». А что же мне было терять? «За свою погибель и избавление от мук я выпью», — говорю ему. С тем взял стакан и в два глотка вылил его в себя, а закуску не тронул, веж-ливенько вытер губы ладонью и говорю: «Благодарствую за угощение. Я готов, герр комендант, пойдемте, распишите меня».
      Ио он смотрит внимательно так и-говорит: «Ты хоть закуси перед смертью». Я ему на это отвечаю: «Я после первого стакана не закусываю». Наливает он второй, подает мне. Выпил я и второй и опять же закуску не трогаю. Высоко поднял комендант свои белые брови, спрашивает: «Что же не закусываешь, русс Иван, не стесняйся» А я ему свое: «Извиняюсь, герр комендант, я и после второго стакана не привык закусывать». Надул он щеки, фыркнул, а потом как захохочет!
      Наливает мне третий стакан, а у самого руки трясутся от смеха. Этот стакан выпил я врастяжку, откусил маленький кусочек хлеба, остальное положил на стол.
      После этого комендант стал серьезный с виду, поправил у себя на груди два железных креста, вышел из-за стола безоружный и говорит: «Вот что, Соколов, ты — настоящий русский солдат. Ты храбрый солдат. Я — тоже солдат и уважаю достойных противников. Стрелять я в тебя не буду. Ступай в свой блок, а это тебе за смелость», — подает он мне со стола небольшую буханку хлеба и кусок сала.
      (По М. Шолохову.)
      В изложении замените местоимения 1-го лица местоимениями 3-го лица или именами существительными.
     
      СЕРЕБРЯНЫЕ ТРУБЫ
      (Рассказ работников Суворовского музея)
      Знаете ли вы, что за воинские подвиги не всегда награждали медалями, орденами или золотым оружием?
      Лет сто семьдесят — сто восемьдесят назад награды бывали самые различные.
      Например, за победу под Курпчицами Суворов был награжден тремя пушками.
      Однажды Суворов получил в награду за успешно проведенную военную кампанию золотую табакерку, осыпанную бриллиантами.
      А когда в 1760 году русские войска вступили в Берлин, полки, участвующие в захвате Берлина, были награждены серебряными трубами.
      Командирам дали контрибуционные деньги в серебряных талерах и предписание отдать монеты для переливки на трубы для своих полков.
      Полки старались, чтобы у каждого из них трубы были лучше, чем у соседей.
      Было изготовлено около полусотни труб, сверкающих серебром. Они были украшены надписями, гербами, орнаментами и фигурами воинов в доспехах.
      С этими серебряными трубами произошла такая веселая история.
      К русскому царю Александру III приехал в гости Вильгельм II, последний германский император. На маневрах ему в шефство дали Выборгский пехотный полк, который когда-то получил в награду серебряные трубы.
      На маневрах Вильгельм лично командовал этим пехотным полком.
      Солдаты были молодец к молодцу и отличались хорошей выучкой, умением приспособляться к местности, сметкой и сообразительностью.
      На параде после маневров Вильгельм увидел в руках у горнистов большие серебряные трубы.
      — За какие отличия получил полк эти трубы? — обратился он к трубачу — чернобровому статному солдату.
      Не успел переводчик передать последнее слово вопроса, как горнист, щелкнув каблуками и взяв с особенным шиком под козырек, звучно ответил:
      — За взятие Берлина, ваше императорское величество
      Рука горниста застыла у фуражки. Он «ел глазами начальство» так, как это предписывалось уставом.
      Вильгельм на секунду опешил, но, спохватившись, ответил:
      — Ну, это было давно и впредь не будет.
      Горнист, желая поправиться, быстро сказал:
      — Никак нет, ваше величество!
      А молодой подпоручик, стоявший йодле своей роты, не выдержал и вполголоса, но так, чтобы было слышно, проп.тисс
      — Поживем — увидим!
      Вильгельм окинул разгневанными глазами горниста и подпоручика, повернулся и пошел к приближавшемуся со свитой Александру III.
      (По В. Грусланову и М. Лободниц.)
      Выясните роль риторического вопроса в тексте и используйте его в изложении.
     
      6X9
      Летом 1928 года Алексей Максимович Горький недели полторы жил в Ленинграде, в первом этаже Европейской гостиницы. Много всевозможных людей перебывало у него за эти дни: приходил начинающий писатель за советом и помощью, прибегал вездесущий репортер из газеты, крадучись ловил Алексея Максимовича фотограф. Являлись читатели, чтобы взглянуть на большого, доброго Горького, пожать ему руку и уйти.
      Было солнечное утро. Алексей Максимович сидел у раскрытого окна и работал. Кто-то кинул записку, она упала на стол.
      «Пустите меня, а то меня не пускают к вам, дорогой товарищ Горький, а я пионер, ученик советской школы, и нужно
      мне снять вас для стенной газеты. Меня к вам не пускают, скажите, чтобы пустили, я вас сниму - и уйду сразу. Мне очень нужно».
      Алексей Максимович подошел к окну. На тротуаре стоял мальчик лет десяти, в синих штанишках, в сандалиях на босу ногу. Зеленая тюбетейка, красный галстук. В левой руке штатив, в правой — фотоаппарат. На веснушчатой физиономии — царапины.
      — Ты кинул записку? — спросил Горький.
      — Я. Пустите. Я могу мандат показать.
      — Ну, иди Я скажу, чтобы тебя пропустили.
      Через минуту мальчик стоял перед Горьким и разглядывал его, широко улыбаясь. Затем он принялся изучать комнату и освещение в ней. Был выбран диван в углу, возле камина.
      — Сядьте здесь, читайте газету. Вот так!
      Алексей Максимович послушно сел, в руки взял газету. Мальчуган суетился, пыхтел, долго ничего не получалось — штатив разъезжался: пол паркетный, ковры унесли для чистки.
      — Ты не торопись, дружок Снимай как следует, я подожду. Ишь, упарился бедный!
      Мальчик в самом деле упарился. Он виновато поглядывал на улыбавшегося Горького и каждую секунду произносил:
      — Я извиняюсь! Сейчас!
      Когда штатив был установлен, а к нему привинчен маленький, плохонький фотоаппарат, оказалось, что снимать Горького сидящим на диване нельзя: солнце мешает.
      — Я извиняюсь! Сейчас!
      — А ты не торопись Я вон туда сяду, можно?
      — Туда? Если туда, то моментально надо, а у меня аппарат шесть на девять, ему сорок лет, им только природу снимать можно. Надо подумать.
      Наконец все было готово, найден фокус, определена диафрагма, осталось только вставить пластинку и произнести: «Спокойно, снимаю».
      Алексей Максимович сидел в кресле и улыбался. Мальчуган вдруг расплакался, ударил себя кулаком по животу, сел на пол.
      — Пластинки дома забыл! Чертова голова! Пластинки дома забыл!
      Алексей Максимович вскочил с кресла, мальчуган схватил штатив с привинченным к нему аппаратом и выбежал из комнаты. Горький растерялся. Он вышел в коридор, но фотографа там не было. Горький подошел к окну, взглянул на улицу: зеленая тюбетейка перебегала дорогу.
      — Дружок — позвал Горький. — Вернись, милый Есть у меня пластинки, всякие есть У сына моего много пластинок Дружок
      Дружок огибал здание филармонии. Не переставая плакать, он на ходу вскочил в вагон трамвая и уехал.
      Алексей Максимович закрыл окно, опустил шторы. Вечером ему сказали, что его хотят сфотографировать.
      — Мальчик? — опросил Горький.
      — Нет, взрослый.
      — Не пускайте, я занят. Но если придет мальчик — немедленно проводите ко мне.
      Приходили бородатые, усатые, лысые, молодые и старые фотографы. Но вот тот, маленький, так и не пришел.
      (Л. Борисов.)
      Используйте в изложении прямую речь.
     
      АРТИСТ
      В палате военного госпиталя шел концерт. Закованные в гипс, перекрученные бинтами, в самых неудобных позах лежали раненые. У дверей притулились санитарки.
      Я читал Есенина...
      — Артист? — слышу удивленный незнакомый голос. — Валька..
      У окна лежал раненый с наглухо перебинтованными глазами.
      — Я узнал тебя по голосу Валька Ты все-таки стал артистом Вот встреча Подойди. Видишь, какой и?- рукой по локоть в гипсе он показал на глаза.
      Я остановился, не зная, продолжать ли чтение.
      — Где ты, артист? — и, обращаясь уже ко всем, он заговорил по-мальчишески быстро: — Мы ростовские, жили в одном дворе. Это я прозвал его артистом. Он очень похоже учителей изображал.
      Из-под бинтов были видны волосы, нос, подбородок.
      — Да это же я, Коська Неужели не признал?
      Кто-то толкнул меня костылем в спину. Санитарка потянула к окну.
      — Я не знаю его, никогда не жил в Ростове, — сказал я.
      — А ты потрафь ему, прикинься.
      — Да не Валька я.
      — Ври больше, — прогудел с соседней койки бас. — Он за три месяца ни строчки домой не написал. На фронте героем был, а тут, видишь, страшится.
      Подталкиваемый молящими взглядами раненых, я подошел к Коське. Он поискал в воздухе мою руку и крепко стиснул.
      — Артист, расскажи, как дома. Город как?
      Ростов освободили недавно. Я читал в газетах о разрушениях, о пожарах, о зверствах гитлеровцев.
      — Наша Садовая цела?
      Что сказать ему? Что никогда я не был в Ростове и даже не представляю, как он выглядит? Я был в растерянности.
      — Знаешь, после освобождения не пришлось... Учусь в Москве, в театральном училище.
      — А я вот ослеп. Фугасом трахнуло, — он откинулся на подушки.
      — Доктор говорит, после операции прозреешь, — успокаивала его санитарка.
      — Не верь, Валька. Один шанс из тысячи. Вот здорово, что мы встретились. Скажи, как Петро?
      — Петро? — переспросил я.
      — Петро-хромоногий.
      Что могло случиться в войну с хромоногим парнем?
      — В эвакуации, наверное, — нерешительно ответил я.
      Не знаю, чем бы окончился наш разговор, но дверь палаты раскрылась и вошла певица в сопровождении баяниста. Я стал торопливо прощаться.
      — Заходи, — просительно произнес Коська.
      Я пообещал. Но что говорить ему при следующей встрече? Что произошла ошибка? А может, вовсе не приходить?
      В коридоре меня догнала сестра.
      — Вы непременно должны прийти еще. Операция предстоит очень сложная. Он нервничает. Теряет веру. Вы же друг детства.
      — Он ошибся. Ему показалось. Мы незнакомы. О чем говорить с ним? Он будет вспоминать друзей, родных...
      — Я расскажу вам, что знаю. Вы артист, вы поймете.
      Она поведала мне историю Коськиного ранения, анкетные данные больничной карточки и обрывки фраз, имен, произнесенные в бреду.
      — Помогите ему. Помогите нам, — закончила она рассказ.
      — Что же, попытаюсь.
      Мы условились, что я -приду дня через три и ома, возможно, добавит еще какие-то факты, случаи, а я за это время как можно больше узнаю подробностей о Ростове...
      Через дня три я пришел прямо к сестре. Она сказала, что Коська повеселел, стал разговорчив, вспоминает Дуню, с которой учился в школе... И что операция назначена на конец недели.
      Сестра проводила меня в палату.
      — Здравствуйте
      Я шел мимо коек, пожммая здоровые руки раненых. Коська был очень рад моему приходу.
      — Какие новости? — спросил он.
      — А у тебя? — я решил сам задавать вопросы.
      — А вот, — он на сщупь достал из тумбочки осколок, п i-влеченный из его тела хирургами. — Еще один прибавился... Помнишь, мы лазили за грушами в соседний сад и нас из ружья сторож солью... — Коська вздохнул. — После нашей встречи я часто вижу дом, маму, Ва-силь Васильевича, Дуню, дочку его.
      — Напиши ты наконец домой, — обиженно сказал я.
      Он не обратил внимания на мои слова.
      — Помнишь, на выпускном вечере Дуня читала стихи? Как это...
      В те годы часто читали «Гренаду» Светлова.
      — «Гренада, Гренада, Гренада моя...» Это? — опросил я.
      — Вот-вот, оно самое.
      Я стал читать. Он слушал молча, и только по вздрагивающим губам я угадывал его переживания. Стихотворение кончилось.
      — Что-нибудь еще про мирное время. Давай еще
      — И погромче — раздались голоса раненых.
      — Нет, погоди. Пиши письмо, я продиктую, — решительно сказал Коська.
      Под его диктовку я написал короткое письмо. Последние слова Коська произнес с улыбкой:
      — Пишет эти строки Валька-артист, которого я встретил а&есь, в госпитале. — Он усмехнулся: — Вот удивятся наши
      Я свернул письмо треугольником и в тот же вечер опустил его в почтовый ящик.
      В конце недели я забежал в госпиталь узнать, как прошла операция. Дежурная сестра сказала, что все в норме, но пустить к больному она не может.
      Встреча с Коськой произошла через несколько дней. Я остановился в дверях палаты. Коська лежал на койке, освобожденный от бинтов, и глядел в потолок. На меня ом не обратил внимания.
      — Здравствуйте — приветствовал я раненых нарочито громко.
      Скрипнули кровати от резких движений. Наступила пауза. Коська рассматривал меня долго-долго. Я подошел. Слов у меня не было, да и у него тоже. Не торопясь, он вытащил из-под подушки письмо и подал мне... В нем были материнская радость, домашние заботы и новости. Мать писала, что Валька-артист погиб в первом бою под Харьковом, о чем давно пришла похоронная.
      — Здравствуй, артист — медленно произнес Коська и протянул руку.
      (По В. Малашенко.)
      Устно передайте содержание текста, сохраняя прямую речь.
     
      НА ШОССЕ
      Когда Груня Купавина из далекого ярославского колхоза «Красный луч» уезжала на войну, дядя ее, старый солдат, инвалид и георгиевский кавалер, обидел девушку смертельно.
      Он скептически оглядел толстенькую, короткую фигурку племянницы, вздохнул и сказал густым басом:
      — Нет, Грунька, не солдат ты!
      — Если я противоположного пола, это еще ничего не значит — вспыхнув, отрезала Груня.
      — У тебя видимость не солдатская!
      — Уж какая есть, дядя Митя Она мне не помешает стрелять в фашистов.
      — Стрелять, конечно, не помешает. Может, ты даже попадешь в какого-нибудь фон барона. С перепугу.. А вот в плен врага никогда не возьмешь. В плен взять — это самое трудное: это, значит, сильно противника напугать.
      Много месяцев спустя после этого разговора Груня Купа-вина в побелевшей от солнца и частых стирок гимнастерке, с тяжелой винтовкой за плечами и с красным флажком в руке стояла у развилки шоссейной дороги недалеко от города, вчера лишь взятого штурмом гвардейцами энской части. На фронте стрелять ей не пришлось: она стала регулировщицей.
      Перед вечером на шоссе остановилась запыленная, видавшая виды полуторка. Из шоферской кабины вылез водитель — черный, как дьявол.
      Он вежливо козырнул Груне и спросил медовым голосом:
      — Тут поблизости не валяется ли вражеская техника, товарищ ефрейтор? Покрышечек бы разжиться в запас
      — Их (немцев) в городе били, — сухо сказала Груня.
      — Жаль, что не здесь. В городе, поди, все уже комендант подобрал.
      — Вы бы ехали, товарищ сержант
      — И то... надо ехать. Мне сегодня же и обратно. А вы не боитесь здесь одна стоять, товарищ ефрейтор?
      — Кого же мне бояться? Уж не вас ли?
      — Зачем меня Кругом в лесах фашисты бродят одичавшие.
      Их здесь сотнями, а то и тысячами вылавливают. Как бы они не присватались к одинокой девушке.
      Груня гордо поправила свою винтовку и сказала:
      — Ну, я их быстро отсватаю.
      Черный сержант улыбнулся, залез в кабину и умчался.
      Наступил вечер. До смены было часа три. Машины больше не пролетали мимо Груши, и ей стало скучно. От скуки она тихо запела песню. Шагая по пустынному шоссе туда и обратно, она вдруг услышала позади себя в придорожных кустах какой-то шорох.
      Она обернулась и застыла на месте: перед ней стоял гитлеровец.
      Это был здоровенный, красномордый верзила в изодранном мундире, с автоматом в руках.
      Ахнув, Груня стала рвать с себя винтовку, по фашист сделал умоляющий жест рукой, быстро наклонился и положил на дорогу свой автомат и ручную гранату.
      — Не беспокойтесь, барышня, — сказал он на ломаном русском языке. — Их виль... я хотел... сдаваться в плен... Гитлер капут
      И сейчас же из-за других кустов вылезли еще гитлеровцы. Они тоже сложили оружие к Груниным ногам, и каждый, заискивающе улыбаясь, сообщил, что Гитлеру капут
      Когда церемония сдачи в плен закончилась, красномордый гитлеровец сказал:
      — Водиль нас скорее в плен... Мы есть голодный, как... дер вольф... волк
      — Смена придет, тогда отведу вас в город к коменданту -строго ответила Груня. — А пока... Ждите здесь. Ничего, не сдохнете
      — Сдохнем — убежденно сказал гитлеровец. — Нам надо шиель... быстро нах комендатур. Мы решаль идти в город -любезно сказал красномордый. — Битте, давайт нам наш автомат!
      В ответ на эту любезную просьбу Груня наставила на красномордого винтовку и грозно крикнула:
      — А ну, назад И тихо у меня сидеть
      Гитлеровцы присели на обочину шоссе и стали ждан.. Худые, заросшие, оборванные, о и,и действительно напоминали волчью стаю.
      Тут Груня услышала веселый перестук колес и фырканье мотора. На шоссе выскочила знакомая полуторка. Груни замахала флажком, приглашая водителя остановиться.
      Заскрежетали тормоза, полуторка остановилась.
      — Что случилось, товарищ ефрейтор?
      — Гитлеровцы мне сдались, двенадцать штук. Вон сидят. А вот тут их автоматы. Отвезите их в комендатуру, а то мне на них глядеть противно.
      — Можно — охотно согласился сержант. — Это мы быстро провернем.
      Когда оружие пленных было уложено в кабину, а сими немцы, повторяя: «Гитлер капут», — залезли в кузов, Груни сказала:
      — У меня еще к вам просьба, товарищ сержант Возьмите у коменданта справку с печатью, что двенадцать фашистом действительно мне сдались. Домой вернусь, мне же не поверит, что я двенадцать фашистов в плен взяла.
      Не прошло и часа, как полуторка примчалась назад.
      — Получите, Груня — сказал сержант, подавая регулировщице листок бумаги. — Не хотел комендант давать. Насилу уговорил.
      (По Л. Ленчу.)
     
      КАРТОШКА С САЛОМ
      Страна голодала, голодали и чекисты. Большими праздниками считались дни, когда в столовой подавали суп с кониной.
      Обедал Дзержинский вместе со всеми в столовой, но часто не успевал зайти в столовую и оставался голодным. В такие дни чекисты старались накормить его. Однажды один чекист принес восемь картофелин, а другой где-то раздобыл кусочек сала. Картошку почистили, стараясь срезать шелуху потоньше, и пожарили на сале. От жареного сала по коридору шел вкусный запах. Чекисты выходили из своих комнат, нюхали воздух и говорили: «Невозможно работать. Такой запах, что кружится голова».
      Постепенно все узнали, что жарят картошку для Дзержинского. Один за другим приходили чекисты в кухню и советовали, как жарить картошку, чтобы было вкусно.
      Наконец картошка изжарилась. Старик курьер понес ее так бережно, будто это была не картошка, а драгоценность или динамит, который может взорваться.
      Дзержинский с удивлением посмотрел на картошку, взял было уже вилку, но вдруг спросил: «А другие что ели?» —
      «Картошку с салом», — подумав, сказал курьер. — «Прайда?» — Дзержинский взял телефонную трубку и позвонил в столовую. «Чем сегодня кормили работников Чека?» — спросил Дзержинский. Повар молчал. «Вы слушаете?» — спросил Дзержинский. — «На обед сегодня была картошка с салом», — сказал повар.
      Дзержинский повесил трубку и вышел в коридор. Там он опросил у первого встречного чекиста: «Что вы ели сегодня на обед?» — «Картошку с салом», — невозмутимо ответил чекист. Тогда Дзержинский вернулся к себе и стал есть. Так чекисты обманули Дзержинского, один раз за всю его жизнь.
      (По Ю. Герману.)
     
      ВОСПИТАНИЕ ЛЮБВИ К МАТЕРИ
      Я стремился к тому, чтобы каждый мой воспитанник вкладывал как можно больше физических и духовных сил, творя радость и счастье, покой и благополучие матери. Первое созревшее яблоко — матери и бабушке. Первую гроздь винограда — матери и бабушке.
      Вот одна сказка, которую я рассказывал в начальных классах:
      «Было у матери семь дочек. Однажды она поехала к сыну. Вернулась через неделю. Дочки стали говорить, как они скучали.
      — Я скучала по тебе, как маковка по солнечному лучу, — сказала первая.
      — Я ждала тебя, как сухая земля ждет каплю воды, — проговорила вторая.
      — Я плакала по тебе, как маленький птенчик плачет но птичке, — сказала третья дочь.
      — Мне было без тебя, как пчеле без цветка, — щебетала четвертая.
      — Ты снилась мне, как розе снится капля росы, — промолвила пятая.
      — Я высматривала тебя, как вишневый сад высматривает соловья, — сказала шестая.
      А седьмая дочка ничего не сказала. Она сняла с мамы ботинки и принесла ей воды в тазу — помыть ноги».
      (В. Сухомлинский.)
      Употребите в изложении прямую речь.
     
      РУКИ ПЕРЕПЛЕТЧИКА
      За несколько лет до войны Академия архитектуры в Москве решила реставрировать редкие и наиболее ценные издания своей библиотеки. Старинные книги требовали тончайшего мастерства переплетчика, который должен был вернуть им первоначальный вид.
      Такие золотые руки нашлись в Москве. Это был старым переплетчик Эльяшев, человек, топко чувствовавшим жоху, Гкткорыстно влюбленный в свое дело... Iiro пригласили в библиотеку Академии архитектуры, и Эльяшев реставрировал там или, вернее, воссоздал ряд замечательных книг так, что даже самый опытный взгляд не обнаружил бы изъянов.
      Я всегда с уважением смотрел на руки Эльяшева. Они обращались с книгой так, словно разговаривали с ней, а сам Эльяшев принадлежал к тому поколению передовых переплетчиков, которые уважали книгу и, несомненно, сыграли просветительную роль в темные времена перед Октябрьской революцией в России.
      В 1941 году, во время эвакуации, Эльяшев был заброшен куда-то в далекие лесные пространства, я потерял его из виду в сложных событиях войны и считал, что старик не вынес, вероятно, тяжелых потрясений. Но однажды, года через два после окончания войны, я узнал, что Эльяшев жив и даже работает продавцом в книжном киоске Академии наук на одной из станций московского метро. Я поехал на эту станцию и отыскал Эльяшева.
      — Как я рад, что вы живы, — сказал я ему. — Я часто вспоминал ваши руки.
      — Жив-то я жив, — ответил он, — но с руками мне пришлось проститься.
      Он показал мне свои руки, на которых были ампутированы все пальцы, за исключением двух — большого и указательного на правой руке, которыми он и действовал.
      — Как же это случилось... при каких обстоятельствах вы потеряли ваши руки? — спросил я озадаченно.
      — Я отморозил их на лесозаготовках. Ноги у меня были тоже обморожены, но не в такой степени.
      — Неужели вас послали на лесозаготовки? Ведь вам больше шестидесяти лет, — сказал я, готовый предположить чье-то равнодушие к чужой старости.
      — Нет, я пошел добровольно, — ответил он с твердостью. — Разве я мог остаться без дела, когда вся страна воюет? Нет, я не вправе был поступить иначе...
      — Как же мне жалко ваши руки, Эльяшев, — сказал я, искренне скорбя за него. — Они у вас были как у скрипача.
      — Конечно, руки мои пропали, но, если я принес ими хоть сколько-нибудь пользы в войну, что сейчас говорить о них.
      Он сказал это, нисколько не рисуясь, и я подумал о том, что, может быть, спиленное его шестидесятилетиями руками дерево послужило топливом для двигателя или станка, на котором изготовляли оружие.
      Неделю спустя Эльяшев неожиданно пришел ко мне.
      — Вот что, — сказал он, — дайте мне какую-нибудь вашу самую любимую книгу... Я постараюсь переплести ее, и это будет в последний раз в моей жизни.
      Я дал ему редкость — сборник высоких мыслей о книге, носящий название «Похвала книге», и он переплел ее, орудуя двумя уцелевшими пальцами; вероятно, это стоило ему многих усилий, но он переплел ее, и она стоит у меня на полке и поныне. Она напоминает мне о том, что истинное существо человека проверяется в самых трудных испытаниях.
      (По Вл. Лидину.)
     
      БИНОКЛЬ
      Толя Макеев был самым старшим в спальне детдомовских ребят. Витька был самый маленький. Все знали, что у Толи Макеева есть довоенная вещь, которую он, как он сам сказал, не отдал бы ни за какое золото. Это — бинокль. Ребята немного завидовали Толе. А больше гордились, что вот у него есть
      вещь, которую он не отдал бы ни за какое золото.
      У Витьки ничего не было. Мальчика привезли месяц назад из блокированного Ленинграда. Он был слаб от голода и лежал в постели Хоть в детдоме мясо было редкостью, специаль-. но ему в первый день дали большой кусок мяса — солонины и горячий суп. Вечером Витька спросил:
      — Толь, а что такое солонина?
      Тот задумался:
      — Ну, это мясо такое редкое. А что?
      — Нам его еще дадут?
      — Толя посмотрел на Витькино белое лицо, присвистнул:
      — Конечно Солонина — это, как бы тебе сказать, му... слонина Слона видел когда-нибудь? Сколько у него мяса!
      Но мяса больше не приносили Витька не поправлялся. Толя Макеев каждый вечер приходил с лесозаготовок веселый и наклонялся над Витькой:
      — Как здоровье, герой?
      — Толь, а слона еще не поймали?
      — Нет, — отвечал тот серьезно — Слон в лесу живет. Его трудно найти.
      Однажды утром Толя достал свой знаменитый бинокль и долго разглядывал его. Витька тоже смотрел.
      — Толь, а это зачем?
      — А это, друг, не твое дело Сегодня иду сам на охоту за слонами. Понял?
      В обед мальчику принесли снова мяса и горячий суп.
      А вечером пришел Толя, и Витька радостно спросил:
      — Толь, значит, ты убил слона?
      Тот разобрал постель и молча полез под одеяло.
      — Убил, убил, ты спи.
      — А где бинокль?
      — Потерял. Понимаешь, пока ходил по лесу, потерял.
      — Толь, а слои очень большой? — засыпая, спросил мальчик. — Нам хватит его?
      — Спи, чудак. Конечно, большой. До конца войны должно хватить, вот какой большой...
      Витька крепко спал.
      (А. Приставкин.)
     
      СКРИПКА ДЬЯВОЛА
      Фиакр нырял из одной улочки в другую. Возница боялся задавать вопросы. С час назад он спросил, куда везти.
      — Куда хочешь.
      — Но Вена веЛика, сударь.
      — Я все сказал.
      Увидев несколько золотых монет, упавших рядом с ним на сиденье, возница ошалел и тихонько тронул лошадей: «Ну и дела...»
      Колеса застучали по мосту. Внизу бурлила рыжая иода. Не сенний Дунай раздался и помутнел. Проехали пристань, шум-
      иую толкучку возле оперы. Осталась позади каменная громада.
      святого Стефана. Ездок не обращал на окружающее ни малейшего внимания.
      Начинало смеркаться. В одном из закоулков колеса едва задели за выступ дома.
      (...)
     
      ГОГОЛЬ-МОГОЛЬ
      Лениво-лениво рассказывает артист [Шаляпин] о первых своих успехах в Милане. Но вот он оживился, глаза его блестят юношеским задором, и опять перед нами новый человек.
      Ему двадцать пять лет, он полон здоровья, беззаботный и проказливый, бродит он, подобно всем талантливым мятежным русским людям, по городам и дорогам своей великой родины, всему учится и точно разыскивает сам себя.
      — Попал я тогда в один приволжский городишко. В хор. Понятно, в хоре не разойдешься. Да еще имея такой неблагодарный инструмент, как бас. Ни размеров своего голоса, нм качеств я тогда еще не знал. А петь мне хотелось ужас как! До боли!
      Но много романсов и арий я все-таки разучивал... так... для себя... для собственного удовольствия.
      А меня как раз и ожидал в то время мой счастливый елу чай. Ходил, видите ли, к нам в театр один местным меценат, богатый человек, страстный любитель музыки. Старик, конеч но, дилетант, но с очень тонким слухом и со вкусом. Н я давно уже замечал, что он на репетициях и на спектаклях очень внимательно ко мне приглядывается и прислушивается.
      И вот однажды после репетиции сталкиваемся мы в корн доре и идем вместе. Он меня вдруг спрашивает: «Послушайте, дорогой мой, а отчего бы вам не попробовать выступить на эстраде? Ведь, наверно, у вас есть что-нибудь готовое, любимое?» Я ему, конечно, и признался в своих тайных стремлениях.
      «Да вот чего же лучше? — говорит он мне. — Через две недели у нас будет большой благотворительный концерт. И я мае сегодня же поставлю на афишу. Фрака нет? Это пустяки. Правда, на такого верзилу трудновато будет найти... Но ничего... Это мы сделаем как-нибудь. Главное, не оробеете ли? «Оробею, — говорю. — Знаю себя: голос сядет...» — «Ладно, отвечает, — мой риск, мой ответ. Я лично враг всяких погьем-ных мер и средств. Но вот вам мой совет. Попробуйте принять перед концертом гоголь-моголь».
      С этим мы расстались. Я шел домой и думал: «Гоголь-моголь... Хорошо ему говорить такие слова. Но что это за штука таинственная и из чего она делается?»
      Промаялся я с этой загадкой чуть ли не до самого вечера. И чем ближе к концерту, тем все больше волнуюсь. Наконец, решил зайти к товарищу, к Цепетовичу.
      И вот пришел я к Цепетовичу и сказал: «Да, брат. Видишь, тебя на концерты, небось, не приглашают, а меня пригласили. А когда ты добьешься такой чести? Так в хоре и сгинешь... Гоголь-моголь, между прочим, буду принимать». — «Гоголь-моголь? Это вещь серьезная и не дешевая» — «Понимаешь ли ты что-нибудь в гоголях-моголях? Куда тебе...»
      И вдруг этот спокойный человек рассердился: «Я не понимаю? Дурак Гоголь-моголь делается просто. Берется коньяк, сахар, лимон, яйца. И все. И вообще пошел вой».
      Я ушел. Я был ему бесконечно благодарен. У меня были в то время завалящие три рубля. Купил я гюлбутылки коньяку за девяносто копеек. Два лимона, фунт сахару. Пяток крутых печеных яиц. И все это добросовестно проглотил. Но опьянел. Взбираюсь по лестнице. Мраморные ступени. Красная дорожка. Светло. Пахнет духами.
      Как я дождался своего выхода — не помню. Помню только, что сидел в глубоком кресле и коленка о коленку у меня стучали. Наконец позвали меня. Вышел. Зала полнешенька. Фраки, мундиры, дамские светлые платья...
      Аккомпанировать мне должен был наш хормейстер. Говорю ему: «Держите: «Во Францию два гренадера».
      Ах, боже мой, как я тогда пел. Если бы еще раз в жизни так спеть Я понял, почувствовал, что мой голос наполняет все огромное здание и сотрясает его.
      Забыл я о публике. И вот подходит самый страшный момент:
      «Тут выйдет к тебе, император,
      Навстречу твой верный солдат».
      У меня остекленели волосы на голове, когда я бросил эти. слова в зрительный зал. И публика встала, как один человек... Да, встала!
      (По А. Куприну.)
      Л Замените местоимения 1-го лица местоимениями о-го лица или именами существительными (Ф. И. Шаляпин, певец и т. д).
     
      ШУТКА
      Под Новый год давали «Мефистофеля» Бойто с участием Шаляпина в заглавной роли. Опера затянулась, последний акт начали в двенадцатом часу. Торопясь на встречу Нового года, Шаляпин, не снимая грима, надел шубу и шапку, вышел и» театра и сел в сани извозчика.
      — На Малую Морскую, — сказал Шаляпин. — Рубль. Постараешься — получишь на чай. Гони!
      Извозчик смекнул, что в его сани сел щедрый барии, каких ему не часто приходилось возить... Сегодня он заработал только два рубля, а хозяину нужно было отдать три. Старый извозчик все надежды свои возложил на щедрого барина. Нахлестывая кнутом лошадь, беспокойно вертясь на облучке, он поминутно оборачивался и говорил:
      — Сейчас Мигом Под самое это шампанское Раз, два и доставлю!
      — Не лошадь у тебя, а водовозная кляча, — нервничая, проговорил Шаляпин. — Дай-ка я ее огрею! Подай кнут!
      Шаляпин привстал, поднял было над головой своей кнутовище, но, рассмеявшись, опустился на сиденье. Лошадь, повернув голову, скосила на него глаза и побежала что было сил. Извозчик вздохнул.
      — Боится вас моя Нюрка, — сказал он, чмокая губами. — Веселый барин, как погляжу
      — Да гони ее, черт тебя — закричал Шаляпин. — Гляди, опять шагом пошла. Эдак мы, Иван Иваныч, в первом часу приедем
      — Зачем в первом? — нахлестывая свою Нюрку, отозвался извозчик. — Приедем в самый аккурат, ваше сиятельство И зовут меня не Иваном, а Никитой. Я есть Никита Петрович Лыков, прошу запомнить...
      Было двенадцать без десяти минут, когда взмыленная лошадь остановилась у подъезда... Шаляпин дал Лыкову бумаж ный рубль и, выйдя из саней, стал искать в кармане шубы ме лочь... Лыков, наблюдая за барином, сказал:
      — За такую поездочку, ваше сиятельство, вот как приба вить надо Да вы в грудном кармашке поищите, в грудном кармашке, ваше сиятельство
      — В грудном кармашке? — смеясь, передразнил Шаля пин. — Да ты знаешь, с кого прибавку требуешь? А ты знаешь, кто я?
      — Как не знать, — хихикнул извозчик. — С хорошего ба рина требую прибавку. Уж такой барин, что...
      — Барин? — переспросил Шаляпин, оставляя поиски mi лочи. — Барин? Ошибся, братец Ты вот кого вез — гляди!
      Он распахнул шубу, снял шапку и расхохотался так, как умел хохотать только он один.
      Лыков две-три секунды, не долее, глядел на своего седока, а затем икнул по-бабьи, привстал и, нахлестывая свою IIюрку кнутом, поминая всех, каких только знал, святых, поскакал от живого черта.
      Испуг человека передался лошади: она уже не ждала кнута и понуканий. Нюрка знала, где нужно остановиться, и Никита Петрович, перебравшись с облучка на сиденье, предоставил себя ее воле.
      Страшное виденье — высоченный краснокожий черт — все еще стоял перед взором Лыкова, и в ушах все еще гремел страшный хохот. Подумать только: у Мариинского театра нанимал добрый, хороший барин, а, как пришло время расплачиваться, барин оказался чертом...
      Федор Иванович весело, пышно и беззаботно встретил Новый год, а потом пел арии из опер, раздольные русские песни, вспоминал свою юность... Потом вдруг вспомнил и шутку свою, которую он выкинул три часа тому назад.
      — Понимаете, Леонид Витальевич, — обратился он к Собинову, — просит извозчик прибавку. Ну, стал я искать мелочь, думаю, надо прибавить полтинник, бог с ним, с извозчиком, доставил он меня в аккурат. И что это мне взбрело в голову, сам не понимаю. Дай, думаю, напугаю старика.. Я распахнул шубу, да как пущу хохоту на всю улицу Даже лошадь глаза вытаращила и полный свой испуг обозначила. Видеть надо было эту картину, Леонид Витальевич!
      — Ну и что же? — полюбопытствовал Собинов.
      — Ну, понятное дело, мой возница перепугался. Черта увидел... Как хлестанет он свою Нюрку кнутом Только я его и видел. И так, знаете ли, жаль: полтинник-то я rcc же нашел! Хотел крикнуть: «Воротись, дядя», а он уже за угол повернул...
      Собинов оглядел Шаляпина, улыбнулся.
      — И мне жаль старика, — сказал он. — Жаль. Номер не запомнили?
      Шаляпин махнул рукой.
      — Какой там номер А вот имя запомнил. Зовут его Никитой Петровичем, а по фамилии Лыков.
      — Никита Петрович Лыков... — пробормотал Собинов. — Гм... Надо отыскать этого Лыкова. Непременно. Сделать это нетрудно, есть в городе контора, в ней извозчики зарегистрированы... Надо человека в равновесие привести, Федор Иванович
      — Полтинник ему, что ли, послать? — рассмеялся Шаляпин.
      и Рассмеялся, глянув на собеседника, и Собинов.
      — Ну, зачем полтинник. Пошлите ему рублей этак десять да вдобавок билет на представление со своим участием... Вот и доставите радость человеку. Счастье, Федор Иванович, счастье, а не радость Что вам стоит..
      у — цх0 же? быть по-вашему, Леонид Витальевич, — согласился Шаляпин...
      Никита Петрович Лыков решил, что он болен...
      На следующий день Никита Петрович отказался от исполнения своих обязанностей. На вопрос хозяина. «Почему?» — коротко ответил:
      — Черта возил. Больше не хочу..
      — Ну, погоди — пригрозил хозяин. — Придет черт по твою душу Придет Помяни мое слово..
      А через день хозяин окликнул Лыкова:
      — Никита Петрович Поднимайся Тут тебя требуют
      Лыков, кряхтя, встал с постели, прошел в кухню. Хорошо
      одетый человек поклонился ему и вежливо справился, не Никита ли Петрович, по фамилии Лыков, стоит перед ним.
      Никита Петрович также вежливо поклонился.незнакомому барину, искоса взглянул на хозяина и вздрогнул: ему вспомнились некие слова относительно черта, который придет но его душу.
      — Примите и распишитесь на конверте, — сказал человек, протягивая Лыкову крохотный пакетик...
      — Чего здесь такое, от кого? — спросил Лыков, не дотрагиваясь до конверта.
      — От черта, — смеясь ответил незнакомец. — От того самого, которого вы возили в ночь под Новый год
      Ноги Никиты Петровича подогнулись, в голове противно зашумело. Хозяин обеими руками замахал на незнакомого человека, а тот, улыбаясь, продолжал:
      — Федор Иванович просил не гневаться и простить. Посылает билеты и две синеньких за беспокойство...
      Никита Петрович расписывался минуты три, не меньше. Д когда незнакомец ушел, хозяин взял в руки две кредитки, пощупал их, понюхал, а потом протянул их Лыкову:
      — Тут еще записка имеется.
      — Читайте, Герасим Потапыч, — попросил Лыков. — Ч го там в записке?
      — «Дорогой Никита Петрович, — начал читать хозяин. — Простите меня за мою шутку. Посылаю вам на праздник десяточку и прошу прийти в театр послушать, как я буду петь. Во время антракта зайдите ко мне на сцену, побеседуем. Уважающий вас Федор Шаляпин».
      — Шаляпин? — вопросительно произнес Лыков. — Это который Шаляпин? Знаменитый который? Артист театров?..
      Никита Петрович чувствовал себя гордым и довольным. Он еще не знал, пойдет в театр или не пойдет, да и дело было не в этом...
      (По Л. Борисовц.)
      Замените, где возможно, прямую речь косвенной.
     
      ШУТКА РОССИНИ
      Композитор Россини был приглашен на званый вечер к известному парижскому меценату. Среди гостей находился и поэт Альфред де Мюссе, которого присутствующие попросили прочитать какие-нибудь стихи.
      Мюссе прочитал недавно написанную им поэму.
      Подойдя к Мюссе, Россини спросил его: «Чьи стихи вы только что читали? Кто их автор?»
      «Ваш покорный слуга», — отвечал поэт.
      «Извините, — серьезно возразил Россини, — но мне кажется что я, еще будучи школьником, учил их наизусть и до сих пор хорошо помню». Без единой ошибки композитор повторил поэму, чем невероятно смутил поэта.
      Тогда, рассмеявшись, Россини тут же дружески пожал руку Мюссе, сказав ему: «Успокойтесь, дорогой, стихи, точно, вашего сочинения, но моя память позволила мне сыграть с вами эту маленькую шутку».
      (Из журнала «Наука и жизнь».)
     
      АНТОН И ХАРИТОН.
      Жили на свете Антон и Харитон.
      — Давай с тобой дружить, — сказал Харитон. — Будем друг с другом все делить пополам — и горе и радость.
      — Давай, — сказал Антон, — когда рядом друг, жить и легче и веселей.
      Шли они как-то полем. Солнце палило. А спрятаться негде — ни деревца, ни кустика.
      — Дай-ка мне твою шляпу, — сказал Харитон, — а то мне сильно голову припекает.
      Антон отдал Харитону свою большую соломенную шляпу. Солнце стало припекать ему голову, но Антон подумал:
      «Ничего, потерплю. Зато Харитону хорошо».
      Вдруг набежала огромная туча, хлынул дождь.
      — Дай мне скорее твой плащ, — закричал Харитон, — разве ты не видишь, что твой друг мокнет
      Антон отдал ему свой плащ. Дождик поливал Антона. Но он думал:
      «Ну что ж. Ради дружбы и промокнуть можно».
      Прошел дождь, засияло солнышко. Харитон отдал Антону его плащ и большую шляпу.
      — Возьми, — сказал он, — а то мне нести тяжело.
      Антон взял мокрый плащ и мокрую шляпу. А сам призадумался.
      Вскоре друзья дошли до перекрестка.
      — Тебе куда? — спросил Антон.
      — Мне налево, — ответил Харитон.
      — Ну, а мне направо, — сказал Антон.
      — Так мы же хотели вместе идти — закричал Харитон. — Мы же друзья с тобой
      Но Антон уходил все дальше и дальше. Так и ушел. И ни разу не оглянулся.
      (Л. Воронкова.)
      Расскажите в лицах сказку.
     
      ЧЬИ РУКИ КРАШЕ?
      На берегу реки сидели три знатные женщины и хвастались одна перед другой своими руками.
      — У меня руки красивые, — сказала одна.
      — И у меня красивые, — подхватила другая.
      — А у меня красивей, чем у вас обеих — сказала третья.
      Но вот подошла к женщинам голодная, хромая старуха и
      попросила у них чего-нибудь поесть. Ничего не дали ей знатные женщины, спросили только:
      — Скажи-ка, старая, у кого из нас руки красивее?
      — Вот поем немножко, тогда скажу, — прошамкала старуха и побрела прочь.
      А подальше на берегу сидела бедная крестьянка. Она до того загорела на работе в поле, что кожа у нее стала черной. Старуха и у нее попросила милостыни.
      — Изголодалась я Коли найдется у тебя какой кусочек, покорми меня
      — Бери, матушка У меня есть немного еды, возьми себе половину, — сказала крестьянка.
      Старуха поела, попила воды и от всей души поблагодарила крестьянку. Потом взяла ее за руку, привела к трем знатным женщинам и сказала:
      — Вот теперь я скажу, чьи руки краше. Черные-пречерные руки вот этой бедной женщины, что накормила меня, голодную и хромую старуху, в тысячу раз прекраснее ваших белых, холеных рук
      Так сказала старуха и поплелась своей дорогой, а три знатные женщины сгорели от стыда.
      (Индийская сказка.)
      Используйте в изложении прямую речь.
     
      ОСЕТР НА ЦЕПИ
      Ночью на перемет попался небольшой осетр — фунтов на тридцать. Мы его вытащили, продели ему в жабры собачмо цепочку и привязали цепь к коряге на берегу. Три дня живучий цепной осетр плавал возле лагеря. На четвертый день я отвязал цепь от коряги и по воде вдоль берега повел осетра к палатке «сниматься на память».
      Осетр шел за мной легко, и я лишь чуть придерживал цепочку пальцами, как вдруг проклятая рыба ударила хвостом, вырвала цепочку из моих рук и юркнула в глубину.
      — Ай — закричал я, и все на берегу закричали тоже.
      Осетр ушел.
      — Делайте со мной что хотите, — сказал я, усаживаясь на ведро с мальками.
      — Да, — сказали мне товарищи, — упустил рыбину
      Все поглядели на меня один другого злей. Только Гайдар на меня не рассердился.
      — Со всяким бывает, — сказал он и полез в воду. — Разве он нарочно? Мы еще, может быть, этого беглеца поймаем. Осетр днем далеко не уйдет: он рыба ночная.
      Дно Урала с нашей стороны понижалось отлого, и, когда Гайдар отошел шагов сорок от берега, вода доходила ему только до шеи.
      Долго он там ходил, плескался и фыркал, а потом вдруг сказал спокойно:
      — Я наступил ногой на осетровую или собачью, как хотите, цепочку. Плывите ко мне и ныряйте за осетром, сам я нырять не умею.
      — И без тебя тошно — сказал я. — Не измывайся над несчастьем товарища.
      — Плыви ко мне — сказал тогда Гайдар суровым командирским голосом.
      Я поплыл, нырнул Гайдару под ноги, нашел в песке цепочку, и Гайдар торжественно выволок осетра на берег.
      Вечером у костра мы ели уху и пироги с осетриной.
      — Что я вам говорил — сказал Гайдар. — Осетр не иголка, куда ему деться
      Мы посмотрели на быструю, мощную реку — словно серебряной шкурой ее покрывал лунный свет — и улыбнулись.
      (По Б. Емельянову.)
      Замените, где возможно, прямую речь косвенной.
     
      ВОЛЧОНОК
      За деревней Борки стояла колхозная мельница. Мельник Егор Иванович часто ночевал в мельничной сторожке.
      Во время одной из таких ночевок он услышал на рассвете выстрел за речкой, в лесу. Кто-то выстрелил подряд раз пять, и эхо долго перекатывалось над лесом.
      Мельник удивился. Стоял июнь, и охота в это время запрещена. Недоумение Егора Ивановича рассеялось часа через два, когда из лесу на плотину вышли лучшие в деревне охотники — братья Федотовы, Михаил и Василий. Они несли на длинной палке связанную за лапы убитую волчицу, а рядом с ней болтались трое волчат. К палке же была привязана котомка, в которой шевелилось что-то живое.
      Охотники положили свою ношу на землю, и Михаил, устало опускаясь на завалинку и вытаскивая из кармана кисет, сказал:
      — Всю разбойничью семью взяли. Жаль только — матерый волк успел уйти.
      Тут в котомке кто-то тихо, тоненько заскулил.
      — Ожил, звереныш — засмеялся Василий и, развязав котомку, вытащил из нее волчонка.
      Он был еще совсем маленький и, видимо, никак не мог понять, что с ним произошло... Левое ухо у него оказалось отрубленным, и по мордочке струйкойстекала кровь.
      — Это — пулей, — пояснил Василий. — Когда мы убили в логове волчицу, начали ее детенышей стрелять. В этого не попали, пуля только ухо отрубила. А он упал как мертвый. Стали добычу собирать, видим — живехонек. Ну мы и решили принести его домой живым...
      Егору Ивановичу стало жаль волчонка.
      — Отдайте его мне — попросил он охотников.
      — Бери, — согласился Василий. — Но что ты будешь делать с ним? Сдохнет...
      — А я его отдам на воспитание Жульке. У нее щенята такого же возраста.
      — Не примет... Волк и собака — вечные враги.
      Когда волчонка принесли в конуру к Жульке и положили между щенками, долго его обнюхивала, потом, вильнув хвостом, начала облизывать. А проголодавшийся волчонок жадно припал к соску собаки и, вздрагивая, стал сосать.
      И волчонок жил. Рана его быстро зажила, и он чувствовал себя в новой семье прекрасно. От щенков он почти ничем не отличался, был так же, как они, проказлив.
      Когда щенки подросли, Егор Иванович раздал их соседям. У Жульки остался один Разбой. Она продолжалакормить его, но молока волчонку не хватало, и он начал бродить вокруг мельницы в поисках мышей и птичьих гнезд.
      — Однажды Жульке посчастливилось поймать зайчонка. Она принесла его из леса, положила возле конуры. Почуя запах мяса, волчонок зарычал, ощетинился и, схватив зайчонка, начал его рвать... Один из колхозников, наблюдавший за этой сценой, сказал мельнику:
      — Устроит этот зверь какую-нибудь пакость. Ведь хищник...
      — Поживем увидим... — неопределенно ответил Егор Иванович. — По правде говоря, я и сам не знаю, что делать с ним дальше. Видно, пристрелить придется.
      (...)
      — Уйдет твой Разбой к своей родне, — сказал как-то мельнику Михаил Федотов. — Уйдет и начнет разбойничать. Пристрели, пока не поздно.
      — Зайди как-нибудь с ружьем... Сам я не могу — привык к нему.
      — Ладно, зайду.
      А через день волк исчез. Стояла холодная ветреная ночь, на землю сыпалась снежная крупа, и глухо шумели деревья. Уйдя в эту ночь, Разбой не вернулся ни на другой день, ни через неделю, ми через две...
      А когда наступила зима, начались волчьи налеты на колхозный скот.-Это были не обычные воровские набеги хищников. Орудовал чаще всего один волк. Он не дожидался ночи, не боялся людей. Среди бела дня зверь врывался на фермы, мгновенно перегрызал горло овце или теленку и, пока ошеломленные скотницы поднимали крик, успевал благополучно скрыться.
      Погони ни к чему не приводили: спасаясь от преследования охотников, хищник уходил по торным дорогам, не оставляя никаких следов.
      Слушая рассказ о дерзких налетах волка, мельник мрачнел:
      — Вырастил змея себе на беду... Моя в том вина, и я уничтожить его должен.
      Однажды морозным утром, когда мельник пил в сторожке чай, вдруг яростно залаяла Жулька. Егор Иванович посмотрел в окно. На маленьком хлеве стоял волк. Он торопливо разгребал соломенную крышу, пытаясь сделать в ней отверстие.
      Схватив ружье, Егор Иванович выбежал из сторожки. В то же время волк спрыгнул с крыши и помчался к лесу.
      Жулька бросилась за ним.
      Мельник вскинул ружье, но было уже поздно. Взвизгнув, Жулька упала на снег с распоротым животом.
      Грохнул выстрел. Волк, словно недоумевая, оглянулся во-круг и ткнулся мордой в сугроб. Когда Егор Иванович подошел к хищнику, тот лежал на пухлом снегу, словно готовясь к прыжку, подняв единственное ухо.
      — Зверюга... — прошептал мельник, чувствуя, как сжимается у него горло. — Ведь она же тебя своим молоком...
      (По Н. Устинович.)
     
      МУЖИК И ЦАРЬ
      Жил-был царь. Пуще всего на свете любил тот царь сказки слушать. И все ему хотелось новых да новых сказок. Придворные сказочники все сказки, какие знали, пересказали, и никто больше царю угодить не может. Велел царь кликнуть клич: «Женю на своей дочери и полцарства дам тому, кто расскажет сказку, какой я еще не слыхал»!
      Охотников сыскалось много: и князья, и бояре, и генералы, и купцы — да все без толку. Только кто заведет сказывать какую сказку, а царь уже кричит: «Знаю, знаю, слыхал эту сказку» На том дело и кончится. Того жениха и прогонят.
      А в том царстве жил, горе мыкал бедный мужик. Ни дома, ни хозяйства у него не было. Жил где придется, пил, ел что придется. Услыхал мужик царев клич и подумал: «Дай пойду попытаю счастья. Царским зятем мне не быть, а хоть депь-другой сыт буду».
      Пришел мужик во дворец. Царь спрашивает: «Зачем мужик пришел?» — «Хочу тебе, царское величество, сказку рассказать, только вели сперва накормить, напоить меня», — отвечает мужик.
      Царь оглядел его и усмехнулся: «Пу и жених Рубаха латана-перелатана, лапти веревкой перенизаны». По ничего, не отказал ему.
      Мужика накормили, напоили. Царь собрал ближних бояр да советников и приказывает молодцу: «Сказывай твою сказку».
      «Мой покойный отец, — начал мужик, — был самый богатый человек в нашем царстве. Выстроил он высокие хоромы. По крыше тех хором голуби ходили да с неба звезды поклевывали. Вот как высоки были те хоромы. А двор у нас был такой, что за весь летний день голубь не мог перелететь из конца в конец».
      Царь молчит, бояре молчат, не перебивают, а мужик говорит: «Дальше сказывать стану завтра, после обеда, поевши пирогов да мягкого хлеба».
      На другой день вечером стал он сказку продолжать: «И стоял у нас на дворе бык. На одном рогу сидел у того быка пастух, а на другом — другой. Пастухи на рожках играли, а друг друга в лицо не видели и голоса не слыхали. Вот какой был у нас бык»
      Царь молчит, не перебивает, и бояре молчат. Сказочник поднялся, да и говорит: «Завтра сказку доскажу, а сегодня на покой пснра» И пошел ужинать. Тут царь заговорил: «Что станем делать бояре? Эдакой сказки я не слыхал, а отдавать свою дочь за мужика-лапотника не хочу. Придумайте, как сказочника обмануть». Князья да бояре стали думу думать. Ду-мали-думали и придумали: «Скажи, царь-государь, что ты эту сказку слыхал, и мы все подтвердим. А чтобы крепче было, вели в том грамоту написать, и под этой грамотой мы все свои подписи поставим».
      На том и согласились.
      Мужик про тот сговор проведал, а виду не показывает. на другой день как ни в чем не бывало пришел после обеда, сел и стал сказку досказывать: «Была у моего покойного отца кобылица, в три дня вокруг земли обегала».
      Князья да бояре с царем переглядываются, в бороды усмехаются, а сказочник сказывает: «Золота да серебра у нас были амбары доверху насыпаны. И ты, царь-государь, в ту пору занял у нас сундук золота и по сей день не отдал еще».
      Тут царь закричал: «Знаю, знаю».
      А князья да бояре поддакивают: «Знаем, слыхали эту сказку и грамоту в том подписать согласны».
      Взял мужик грамоту и говорит: «А коли слыхали да грамоту подписали, так плати долг, царское величество».
      В ту пору царь и догадался: «Обманул меня мужик-лапог-ник»
      Да делать было нечего: что написано пером, того не вы-
      рубишь топором. Пришлось насыпать сундук золота. Мужик денежки взял да стал жить-поживать. И до сих пор живет да посмеивается.
      (По русской народной сказке.)
      Напишите изложение, сохранив сказовый стиль.
     
      ПЕНЬ
      В лесу стоял большой старый пень. Пришла бабушка с сумкой, поклонилась пню и пошла дальше. Пришли две маленькие девочки с кузовками, поклонились пню и пошли дальше. Пришел старик с мешочком, кряхтя, поклонился пню и побрел дальше.
      Весь день приходили в лес разные люди, кланялись пню и шли дальше.
      Возгордился старый пень и говорит деревьям: «Видите, даже люди и те мне кланяются. Пришла бабушка — поклонилась, пришли девочки — поклонились. Ни один человек не прошел мимо меня, не поклонившись. Стало быть, я здесь в лесу у вас самый главный. И вы тоже мне кланяйтесь».
      Но деревья молча стояли вокруг него во всей своей гордой и грустной осенней красоте.
      Рассердился старый пень и ну кричать: «Кланяйтесь мне Я ваш царь»
      Но тут прилетела маленькая быстрая синичка, села на молодую березу, ронявшую по одному свои золотые зубчатые листочки и весело защебетала: «Ишь, как расшумелся на весь лес Помолчи Ничего ты не царь, а обыкновенный старый пень. И люди вовсе не тебе кланяются, а ищут возле тебя опенки. Да и тех не находят. Давно уже все обобрали».
      (В. Катаев.)
      Проследите, как писатель использует в сказке повторы. Сохраните в изложении сказовый стиль.
     
     
      ОБОБЩАЮЩИЕ ТЕКСТЫ НА ВСЕ ПРАВИЛА
     
      СМОЛЬНЫЙ В ВЕЛИКУЮ НОЧЬ
      Весь Смольный ярко освещен. Возбужденные толпы народа снуют по всем его коридорам. Жизнь бьет ключом во всех его комнатах, но наибольший человеческий прилив, настоящий страстный буран, — в углу верхнего коридора: там, в самой задней комнате, заседал Военно-революционный комитет. Несколько девушек, совершенно измученных, тем не менее геройски справляются с неимоверным натиском приходящих за разъяснениями, указаниями и с различными просьбами и жалобами лиц.
      Громадной важности поручения и назначения делаются тут же, тут же диктуются на трещащих без умолку машинах, подписываются карандашом на коленях, и какой-нибудь молодой товарищ, счастливый поручением, уже летит в темную ночь на бешеном автомобиле. А в самой задней комнате, не отходя от стола, несколько товарищей посылают, словно электрические токи, во все стороны восставшим городам России свои приказы...
      Заседание II съезда Советов началось в Белом зале Смольного вечером. Настроение собравшихся праздничное и торжественное. Возбуждение огромное, но ни малейшей паники, несмотря на то что идет бой вокруг Зимнего дворца и то и дело приносят известия самого тревожного свойства...
      Когда заседание наконец открывается, настроение съезда выясняется вполне. Речи большевиков принимаются с бурным восторгом. С горячим восхищением выслушиваются молодцы-матросы, явившиеся рассказать правду о боях, идущих вокруг Зимнего дворца...
      Какой несмолкаемой бурей аплодисментов встречено долгожданное сообщение о том, что Советская власть проникла, наконец, в Зимний дворец и министры-капиталисты арестованы...
      (По А. Луначарскому.)
     
      О ГАЙДАРЕ
      Мне случилось жить вместе с Гайдаром в Крыму, в Ялте. Эго был, пожалуй, самый спокойный отрезок его жизни. Гайдар был непривычно задумчив и ласков.
      Мы много ходили по горным дорогам, сидели у моря. Впервые Гайдар был не в полувоенной своей одежде, а в мягком сером костюме. В нем он был как-то особенно светловолос, высок, изящен.
      Стояла крымская тихая весна с теплыми темными ночами, с голубоватым утренним туманом, плеском моря, звоном родников.
      Однажды мы шли с Гайдаром по пустынной Массандровской улице над самым морем. Гайдар остановился — из соседнего сада слышались встревоженные голоса, крики. Оказалось, что в саду вырвало кран из водопроводной трубы, проведенной по земле для поливки сада. Сильная струя воды била прямо в кусты роз и сирени, в клумбы с цветами, вымывала из-под них землю и вот-вот могла уничтожить весь сад. Люди бросились вверх по улице, чтобы закрыть какой-то кран и спасти сад.
      Гайдар подбежал к трубе, примерился и зажал трубу ладонью. Поток воды остановился. По лицу Гайдара я видел, что ом сдерживает мощное давление воды из последних сил, что ему невыносимо больно. Он почернел и стиснул зубы, но трубу не отпустил, пока не нашли кран и не перекрыли воду.
      Потом Гайдар долго тяжело дышал. Ладонь у него была окровавлена, но он был очень радостно настроен — пе потому, конечно, что проверил свою силу, а потому, что ему удалось спасти маленький горный сад.
      Несколько раз потом Гайдар ходил и смотрел издали, из-за ограды, на этот спасенный им сад. Он был действительно прекрасен и стоял как густая охапка цветов, перехваченная маленькой каменной оградой.
      (По К. Паустовскому.)
      Используйте в изложении предложения с однородными членами.
     
      ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ ЮРИЯ ГАГАРИНА
      Готовясь к докладу о Циолковском на физическом кружке, я прочел все книги, бывшие в библиотеке техникума. Циолковский перевернул мне всю душу. И, может быть, именно с этого
      времени у меня появилась новая болезнь, которой нет названия в медицине — неудержимая тяга в космос. Чувство это было неясное, неосознанное, но оно уже жило во мне, не давало покоя.
      Я знал, что в Саратове есть аэроклуб. Среди ребят о нем шла добрая слава. Чтобы поступить туда, надо было иметь среднее образование. Но вот как-то прибегает один из студентов нашего техникума и возбужденно кричит: «Ребята, отличная новость В аэроклуб принимают четверокурсников техникумов...» В тот же вечер мы отправились в аэроклуб.
      Дорога на аэродром к самолетам оказалась куда длиннее, чем мы представляли себе.
      Очень напряженное это было время. Приходилось днем заниматься в техникуме, вечером — в аэроклубе. А тут еще подоспела защита дипломных проектов, и мне досталась довольно сложная тема. Работая над дипломом, я старался не пропускать занятий в аэроклубе. Мы уже заканчивали изучение теории, сдавали экзамены. Уставали смертельно, и я, едва добравшись до койки, засыпал моментально без сновидений. Очень хотелось поскорее начать учебные полеты. Ведь я до сих пор ни р’азу, даже в качестве пассажира, не поднимался в воздух.
      Но прежде чем начать учебные полеты, полагалось совершить хотя бы один прыжок с парашютом.
      Наконец назначены парашютные прыжки. Дважды ночами мы выезжали на аэродром и, переживая, ждали, когда нас поднимут в воздух...
      С детства я не любил ждать. Особенно, если знал, что впереди трудность, опасность. Уж лучше смело идти ей навстречу, чем увиливать да оттягивать. Поэтому я обрадовался, когда инструктор крикнул: «Гагарин К самолету» У меня дух захватило. Это был мой первый полет, который надо было закончить прыжком с парашютом. Я уже не помню, как мы взлетели, как очутились на заданной высоте. Только вижу, инструктор показывает: вылезай на крыло. Выбрался я кое-как из кабины, встал на плоскость и крепко уцепился обеими руками за бортик кабины. А на землю и взглянуть страшно: она где-то внизу, далеко-далеко...
      Оттолкнулся я от борта самолета и ринулся вниз, словно в пропасть. Дернул за кольцо. Парашют не открывается. И рука невольно потянулась к кольцу запасного парашюта. Где же оно? Где? И вдруг сильный рывок. И тишина. Я плавно раскачиваюсь в небе под белым куполом основного парашюта. Он раскрылся, конечно, вовремя — это я уж слишком рано подумал о запасном. Так авиация преподала мне первый урок: находясь в воздухе, не сомневайся в технике, не принимай скоропалительных решений.
      Проходит минута. Прислушиваюсь к себе — все в порядке, сердце работает нормально.
      (По Ю. Гагарину.)
      Употребите в изложении простые предложения с причастными и деепричастными оборотами, с однородными членами и бессоюзные.
     
      МАЯКОВСКИЙ В РОСТА
      Страна переживает тяжелые, опасные дни. Республика напрягает все силы, отбиваясь от врагов в сплошном кольце фронтов. Маяковский начинает свою прославленную работу в «Окнах РОСТА». РОСТА — Российское телеграфное агентство.
      Осенью 1919 года на Тверской в окне пустующего магазина было вывешено первое «Окно сатиры» — плакат, представляющий собой увеличенную страницу сатирического журнала. А через неделю «Окно» сменилось новым. А через четыре недели в РОСТА является Маяковский и остается там работать. Он работает в РОСТА дни и ночи, работает как поэт и как художник-плакатист.
      Стоят типографии, скоропечатки, разрушены литографии. А республике нужны плакаты, лубки, лозунги, карикатуры. Маяковский вместе с друзьями-художниками заменяет работу остановившихся типографий. Приходится работать с телеграфной, с пулеметной быстротой. Работают в огромной не-топленной мастерской РОСТА. Потом добывают печурку-«бур-жуйку». Дым выедает глаза. Маяковский работает круглые сутки, ложится спать, «положив под голову не подушку, а простое полено с тем расчетом, чтобы не проспать и успеть вовремя обвести ресницы разным Юденичам и Деникиным».
      Приходят свежие телеграммы. Их дают Маяковскому. Он выбирает самое нужное, намечает темы, пишет текст, раздает работу другим художникам. Сперва делают проекты плакатов, потом режут трафареты. По этим трафаретам покрывают разными красками соответствующие места на заготовленных листах.
      Так одновременно рисуется множество однотипных плакатов. Под каждым рисунком — стихотворная подпись, злободневный стих — строфа, агитирующая, призывающая, высмеивающая, разящая.
      Маяковский придумывает эти стихи, сам делает трафареты. Он рисует, красит, сочиняет. И вот свежие плакаты выставляются в «Окнах РОСТА», а у «Окон» уже собралась публика, ожидающая новостей с фронтов гражданской войны, новых плакатов, новых стихов.
      Маяковский делает эту работу «не только в полную силу серьезности и умения». Он старается революционизировать вкус, подымает уровень плакатного искусства.
      Около 3000 плакатов сделал за это время Маяковский. 6000 подписей сочинил он.
      (По Л. Кассилю.)
     
      «ГВОЗДИЛЬНЫЙ ЗАВОД»
      Бои шли на улицах Сталинграда. Недалеко от вокзала, в подвале одного из домов, солдаты обнаружили склад с гвоздями. «Гвоздильный завод» — в шутку назвали солдаты дом.
      Вместе с другими здесь сражалась группа солдат во главе с младшим лейтенантом Колегановым. Не все здание находилось у советских воинов. Часть — у фашистов. Глухая стена разделяла две половины.
      Стреляют бойцы из окон. Ведут огонь на три стороны. Четвертая и есть та глухая стена, которая отделяет их от фашистов. Спокойны солдаты за эту сторону. Стена кирпичная, толстая, ни окон нет, ни дверей. Хорошо за плечами такую защиту чувствовать.
      Среди солдат Василий Кутейкин. И ему хорошо оттого, что стена защищает сзади.
      И вдруг от страшного взрыва качнулся дом. Это фашисты подорвали глухую стену. Едва улеглась пыль — показался огромный проем в стене. Только рассмотрели его бойцы, как оттуда, с фашистской стороны, полетели в советских солдат гранаты.
      Вот уже первая с шумом коснулась пола. Вот сейчас последует взрыв. Упала граната рядом с Кутейкиным. Солдат побледнел, зажмурился. Было простился с жизнью. Ждет, а пары ва нет. Приоткрыл глаза. Видит: схватил младший лейтенант Колеганов гранату, размахнулся и бросил назад в проем, ю есть вернул фашистам. Там и раздался взрыв.
      Улыбнулся Кутейкин. Полегчало на сердце. И вдруг видит: вторая летит граната. И снова прямо к нему, к Кутейкииу. Вновь побледнел солдат, снова зажмурился. Ждет он бесславной смерти. «Раз, два, три», — про себя считает. А взрыва все нет. Открыл Кутейкин глаза — взрыва нет и гранаты нет. Это рядовой Кожушко по примеру младшего лейтенанта Колегано-ва схватил гранату и тоже бросил назад к фашистам.
      Удачлив Кутейкин. Минует смерть солдата.
      Посмотрел Кутейкин на младшего лейтенанта Колеганова, на рядового Кожушко. И вдруг ушла из сердца минутная робость. Неловко бойцу за себя. Сожалеет, что это Кожушко, не он, подхватил гранату. Даже желает, чтобы полетела еще одна. Смотрит: и вправду летит граната.
      — Моя — закричал Кутейкин.
      Бросился ей навстречу.
      — Не подходи — моя!
      Схватил гранату и тут же ее туда — к фашистам за стену.
      Секундой позже подвиг Колеганова, Кожушко и Кутейкйна повторили старшина Кувшинов и рядовой Пересветов.
      Подбежали солдаты к проему. Открыли огонь из винтовок и автоматов. Когда закончился бой и утихли выстрелы, подошли, заглянули бойцы в проем.
      Там, громоздясь один на другом, валялись десятки фашистских трупов.
      — Да, нагвоздили, — произнес младший лейтенант Колеганов.
      Улыбнулись солдаты.
      — Так ведь гвоздильный завод.
      Много в Сталинграде таких заводов. Что ни дом, то завод гвоздильный.
      (С. Алексеев.)
      Используйте в изложении бессоюзные и сложноподчиненные предложения.
      Употребите в изложении вводные слова и обращения.
     
      ГОРЬКИЙ В КОЛОНИИ МАКАРЕНКО
      В начале 1928 года Алексей Максимович Горький возвратился из Италии в Советский Союз. Колонисты решили пригласить своего любимого писателя в гости. С этого момента коллектив зажил одной мыслью, одной целью: достойно встретить своего великого друга и шефа.
      Встретили колонисты Горького торжественно, а когда парад колонистов закончился, Антон Семенович предложил Алексею Максимовичу отдохнуть с дороги. Спутник Горького остался с ребятами. Сейчас же к нему обратилась Тася, колонистка, член комиссии по приему Горького:
      — Скажите, пожалуйста, какие блюда больше всего любит Алексей Максимович? Рано ли ложится спать? Не нужно ли положить на кровать Алексею Максимовичу перину?
      Услышав, что Алексей Максимович любит после ужина чай с лимоном и что вообще доктора рекомендуют ему есть лимоны, Тася пришла в отчаяние: она знала, что, кроме клубники и черешни, в колонии пет сейчас никаких фруктов.
      Что делать? Ребята решили, что надо поехать в Харьков и достать лимоны. Послать решили Жору Новикова (он был известен всей колонии своей ловкостью и настойчивостью) и Дениса Горгуля (он исполнял обязанности помощника заведующего хозяйством колонии). Через 15 — 20 минут они отправились в Харьков, поглощенные мыслями о том, как выполнить ответственное задание, от которого, по убеждению всех ребят, зависела честь колонии.
      Вечером, когда уже шли приготовления к ужину, Тася раз десять выбегала посмотреть, не возвратились ли Жора и Денис с лимонами. Наконец дверь кухни распахнулась и на пороге появился запыленный Жора; глаза его сияли, шапка еле держалась где-то на затылке, он тяжело дышал.
      — Получайте лимончики! Десять штук — как один!
      — Миленький Жорочка, где ты их достал? — с жаром воскликнула Тася. Жора рассказал, как безуспешно обегав все магазины Харькова, он достал эти лимоны у заведующей одним из лучших ресторанов города.
      — Понимаете, захожу туда и вижу: между столиками прохаживается наша колонистка Клава, помните, в прошлом году ее Антон Семенович направил работать на пищевой комбинат? Я к ней: «Клавочка, выручай» А она и рада хоть что-нибудь для колонии сделать, потащила меня к заведующей. И вот — лимоны перед вами.
      — А где же Денис? — спрашивали ребята.
      — Не знаю, мы разошлись с ним в Харькове.
      Когда после ужина дежурный воспитатель обходил спальни, кровать Дениса Горгуля оказалась пустой. Но Антон Семенович встретил это сообщение спокойно. Он знал настойчивость Дениса и понимал, что Горгуль не вернется, пока не выполнит поручения.
      Запыленный, усталый, Денис утром вошел в кабинет Антона Семеновича, когда там находились уже не на шутку взволнованные воспитатели и ребята. Денис молча поставил на стол маленькую плетеную корзинку.
      — Лимоны? — спросил Антон Семенович.
      — Лимоны не лимоны, а почти лимоны... Посмотрите сами, — тихо ответил Денис.
      Быстро распаковали корзинку. Там оказались два прекрасных желтоватых плода. Денис рассказал, как он достал их. От одного харьковского садовника он узнал, что недалеко от Харькова работает старик селекционер, который у себя и теп лице удачно выращивает лимоны. Денис немедленно отправился на вокзал. Но возле станции оказалось несколько совхозов. Только к 11 часам Денис нашел садовода и с трудом разбудил его. Тогда выяснилось, что у него сейчас есть только три плода гибрида лимона, которые хранятся специально для выставки. Обычно молчаливый, Денис в этот раз был так красноречив, что старик согласился дать два плода, если директор совхоза разрешит. Пришлось Денису будить и директора. Тот потребовал документы. И тут выяснилось, что в спешке Денис не только не захватил отношения из колонии, но не захватил даже удостоверения колониста. Лицо Дениса выразило при этом такое безысходное отчаяние и горе, что директор разрешил Денису взять плоды. Не теряя ни минуты, Денис сразу же отправился на станцию и первым утренним поездом прибыл в Харьков.
      В день отъезда Горького Антон Семенович рассказал ему о том, как Жора и Денис достали лимоны. Алексей Максимович смеялся над их похождениями:
      — Ну как я мог предполагать, что из-за меня не выспится такой почтенный человек — говорил он. — Покажите-ка мне этих героев.
      Алексей Максимович долго тряс руки Жаре и Денису.и от души благодарил их за трогательную заботу.
      (По Н. Фере.)
     
      В МЕШКЕ
      Со мной на фронте приключилась такая штука, что прямо совестно и рассказывать. Хотя и медаль «За отвагу» я тогда получил, а все-таки как-то неловко вспоминать...
      Находилась наша часть тогда под Ленинградом. Готовились к прорыву блокады, -и такие сумасшедшие дни стояли, что потом сколько я ни воевал, а таких, кажется, не было. А может быть, это для нас, связистов, небо с овчинку казалось. Только придешь с линии, а тебя опять посылают. Кипятку кружку да сухарь на ходу проглотишь — и опять на мороз. Не спал я на этот раз суток трое, а может и больше. Только я пришел с задания, а наш командир уже разыскивает меня.
      Что ж, беру солдата Петра Чугунова и иду. Вышли из блиндажа, а меня так с ног и валит. Спать хочется, да и недоедали мы. Блокада ведь. Идет Петро впереди, а я за ним. Нашли мы обрыв, соединили, и чувствую я, что вот сейчас, если я хоть десяток минут не посплю, не дойти мне назад.
      Договорились спать попеременно по полчаса, не более. Сел я под дерево и будто провалился.
      Заснул я под сосной, а проснулся в мешке. В натуральном мешке, и слышу — несут меня, раба божьего, немцы к себе в плен. Несут и тихо меж собой переговариваются. Во рту у меня солоноватый привкус крови, голова гудит как котел. Выходит, съездили они меня чем-то по макушке. А руки не связанные. Кляпа во рту тоже пет. Хотел было заорать. Потом сообразил: зачем? Хоть п в мешке я, а как-то хитрить, думаю, надо. Притворюсь мертвым. Нет, мертвым не выйдет. Вот же бывает Стал я опять прислушиваться. Чувствую, несут трое и, видно, уже давно, потому что уморились. Дышат тяжело и молчат. Зима, идти по снегу тяжело. Слышу, спускается мой немчуга, на котором я еду, по ступенькам. Значит, пришли, и сердце мое совсем зашлось. Занесли они меня куда-то и бросили, как дрова на землю, с минуту погарлычали по-своему и потопали. Я лежу, не шевелюсь. Тихо. Только тикают у меня часы на руке, и от этого еще жутче становится.
      Полез я потихоньку в карман и достал перочинный нож, каким я концы всегда у провода заделываю. Я о нем вспомнил, еще когда меня несли, но берег это оружие на крайний случай. Прорезал дыру, выглянул. Землянка пустая. Только светится в углу керосиновая лампа. Располосовал я этот мешок и выскочил. Смотрю кругом, оружие ищу. Нигде ничего нету, лишь у
      печки топорик саперный стоит. Дрова, видно, они им колют. Я его цап и к двери, и тут слышу голоса и шаги. Прижался к двери и замер. Входят сразу двое. Я того, который ближе ко мне, раз топориком, а второй меня в зубы как звезданет чем-то... Но я и до него дотянулся, и — пулей из землянки. Выскочил, не чувствую под собой ног, во рту выбитые зубы тарахтят, а топорик не бросаю. Бегу как оглашенный и сам толком не знаю куда. Ведь темно еще. Но направление выбрал правильное. Как я бежал — объяснить не могу, но проскочил я сразу две передовые, немецкую и нашу, махнул где-то минными полями, в общем, не бежал, а летел. Так вот и очутился у своих с топориком в руках.
      — А не приснилось ли тебе все? — спрашивают меня. — Что-то уж больно чудно получается. За два часа ты починил линию, побывал в плену, убил двух фашистов и прибежал домой. Что-то ты темнишь, брат!
      — Я и сам мог подумать, что сон, — говорю, — если бы не мои выбитые зубы да немецкий топорик с замерзшими пятнами крови.
      Петро, мой напарник, через час появился после того, как я из плена этого несчастного прибежал. Когда я уснул, Петра тоже сразу морить стало. Тогда он, чтобы не уснуть, решил пройтись дальше по линии. А вернулся — меня уже нет. Вот он и ходил по лесу и искал меня три часа.
      Когда все выяснили и передали меня опять в нашу часть, мой командир говорит:
      — За свой подвиг ты, сержант Назаров, достоин ордена. Правильно вел себя в сложной обстановке. Но ты, сержант Назаров, достоин и наказания. Потому что заснул на боевом по сту. С одной стороны — подвиг, а с другой — тяжелый проступок. Если из подвига вычесть проступок, получается все же отвага. Вот поэтому мы представляем тебя не к ордену, а только к медали, к медали «За отвагу».
      (По В. Еременко,)
      Употребите в изложении вводные слова и обращения.
     
      ШАПКА-НЕВИДИМКА
      (Сказ)
      Второго такого же пса, как шуйский урядник Никита Перлов, старики и не запомнят. Был он из верных верный пес-ищейка, хлебом не корми, дай выследить кого, зубами схватить. Этот Перлов однажды чуть-чуть фабричного вожака Трифоныча под петлю не подвел.
      1 Трифоныч (так же как и Арсений) — подпольное имя.М. В. Фрунзе.
      В тог год, как Трифоныч на фабриках стал показываться, потайное письмо за сургучными печатями в полицейскую управу от самого министра Сазонова поступило: кто этого большевистского агитатора сыщет, властям доставит — тому награда большая будет.
      Перлов так-то раззадорился — сна -лишился. Начал ловушки разные придумывать. Долго он так маялся. Что ни следит — а все на след Трифоныча не нападет.
      <...> Как-то за кладбищем по осени на Осиновой горе собрались наши ткачи. И Трифоныч с ними. Сидят, для видимости прутьев нарезали, корзинки плетут. Чинно, мирно, сами речь ведут, но больше Трифоныча слушают. Про новую царскую хитрость — вторую Думу — толкуют. Дело к вечеру, солнце на покой уходит, скоро и по домам пора. Тут, откуда ни возьмись, из кустов Никита Перлов лезет, при шашке, в полном оружии. И двое городовых с ним. Перлов рыжие усы покрутил, ноги пошире расставил, подбоченился:
      — Что тут еще за сход?
      — Корзиночки плетем, — один отвечает.
      — На что вам корзиночки понадобились? Зима под окном, а они корзиночки плетут!
      — Была бы корзинка, а ягоды будут.
      — Арш по домам Чтобы последнего не видел.
      Ну, тут наши подобрали прутья, стали так-то не торопясь домой собираться.
      — А ну-ка, я вас оследствую, что у вас за корзинки. Выкладывай пачпорта!
      У Трифоныча паспорта-то и нет. Вот и пропал. Переглянулись наши промеж себя, виду не дают, будь что будет. Полезли за паспортами, подают Перлову. Он сквозь листок на свет глядит, не подделка ли, все ли потайные буквы видно. Повертит, повертит паспорт, отдаст, а который и в картуз к себе положит.
      — Ты, гусь лапчатый, приди ужо ко мне за пачпортом.
      А уж это значит — с пустыми руками не являйся.
      Трифонычу подошло паспорт казать.
      - Ты с какой фабрики? — Перлов рявкнул.
      — Я-то? У Константинова на даче дрова пилим. За солью да сахаром в Шую ходили. Вот присел закурить с мужиками. Так что все бумаги мои, пачпорт и прочее, у Парфентья Парфе-ныча, подрядчика нашего. Заходите к нам в лес — убедитесь.
      А и взаправду у богача Константинова такой подрядчик работал. Знал его урядник.
      — Не четыре ноги у меня И сам принесешь, — бормочет царев старатель.
      — С нашим удовольствием
      Картуз снял Трифоныч, поклонился, сам глазом не моргнул, бровью не повел.
      Перлов подумал малость, в сторону Трифоныча отвел и тихонько ему показывает:
      — Пачпорт твой не нужен мне, бес с ним Ты мне вот что скажи: не ночует ли там у вас, в лесу, один коновод партей-ный? Встретишь, так не упускай: не прогадаешь.
      — Так и быть, постараюсь, ваше бродие, — отвечает Трифоныч.
      — Вот-вот, постарайся
      Тут Трифоныч-то и спрашивает:
      — А звать-то его как?
      — Не поймешь; по-разному зовут: то «Трифоныч», то «Арсений». Опасный человек, крамольник, не из наших — питерский или московский... подослан, вот и будоражит всех.
      Потом обернулся Перлов к другим, да и говорит:
      — Я с вашим Трифонычем круто обернусь Никуда от меня не скроется.
      Игнатий, подносчик, шмыгнул по своей бородке ладонью, присвистнул:
      — Эх, паря, — говорит, — за этаким не гонись лучше Это, господин урядник, тайный человек, особенный. И не думай его ухватить. У него шапка-невидимка есть. Наденет он, сказывают, шапку-невидимку, и поминай как звали.
      — А ты нешто видел у него такую шапку?
      — Не приходилось, а слыхать об этом слыхивал.
      (М. Кочнев.)
      Передайте устно содержание, используя прямую речь.
     
      В СУДЕ ЕСТЬ РЫЛЕЕВ
      Всем было известно, что в суде у судей всегда бывает виноват бедняк. Будь ты сто раз прав, но если у тебя нет денег на подарки судейским чиновникам, они тебя же осудят и в тюрьму посадят. Поэтому простой народ боялся суда как огня. Про суд и пословицы подходящие сложили: «В суд пойдешь — правды не найдешь», «Тяжба — петля, суд — виселица».
      Но когда в петербургском уголовном суде стал служить Рылеев, то очень скоро судейские чиновники с удивлением увидели, что он совсем не похож на них. Дела он решает не в пользу того, кто больше заплатит, а в пользу того, кто прав, и особенно заступается за бедных — мужиков, слуг, ремесленников.
      Рылеев служил недавно, чин имел маленький, большое начальство даже имени его не знало. Но зато среди петербургского простого люда пошла широкая молва о справедливости Рылеева.
      Однажды в Петербурге на постоялом дворе воры ограбили приезжего купца. Подозрение пало на мужика-мещанина, жившего по соседству. Мужика арестовали и привели в полицию.
      — Признавайся, — говорит ему полицейский начальник, — с кем вместе воровал и куда вы спрятали ворованные деньги?
      — Не вор я, — отвечает мужик, — и денег не брал, и купца этого даже в глаза не видел.
      Начальник мужику в зубы кулаком.
      — Не брал, — повторяет мужик.
      А он действительно был не виноват.
      Бился, бился с мужиком полицейский начальник, но так и не добился признания: не захотел мужик на себя возводить напраслины. Пожаловался начальник петербургскому губернатору, генералу Милорадовичу, что, мол, вот попался какой упрямый мужик — не действуют на него ни угрозы, ни битье.
      Губернатор говорит:
      — Пришлите завтра этого упрямого мужика ко мне. Уж я знаю, чем его припугнуть. Он у меня сразу повинится.
      Назавтра доставили мужика к губернатору, генералу Милорадовичу.
      — Ты украл? — громким голосом спрашивает губернатор.
      — Никак нет, не я, — отвечает мужик, а сам от страха дрожмя дрожит.
      — Ну, ладно. Не хочешь по-доброму сознаться, смотри, как бы потом не пожалел. Понимаешь?
      — Как не понять, — отвечает мужик.
      — Так вот, если не сознаешься и не отдашь сполна украденные тобою деньги, то я велю передать твое дело в петербургский уголовный суд.
      Мужик заплакал, упал на колени и поклонился губернатору в ноги. Генерал Милорадович самодовольно посмотрел на полицейского начальника:
      — Теперь-то он признается. Уж я знаю, чем пронять мужика, знаю, чего он больше всего боится.
      А мужик вдруг говорит:
      — Благодарю тебя, ваше превосходительство, за великую милость, которую ты оказал мне.
      — Какую милость? — удивился генерал Милорадович. — Ведь я велел отдать тебя под суд Понимаешь, под суд?
      — То и хорошо, что под суд, — ответил мужик. — В суде есть Рылеев. Он не даст погибнуть невинному.
      (По В. Муравьеву.)
     
      АЛЕКСАНДРИЙСКАЯ ТРАГЕДИЯ
      Ее убили днем на одной из центральных улиц Александрии, убили зверски на глазах у многих жителей древнего города. И уже бездыханное тело сожгли на костре.
      Так в один из мартовских дней 415 года погибла выдающаяся женщина — ученый Гипатия, погибла, растерзанная толпой христиан, подстрекаемых александрийским архиепископом Кириллом.
      До наших дней дошло мало сведений о Гипатии. Известно лишь, что она родилась в 370 году в семье видного в те времена математика и уже в молодости проявила незаурядные способности. Она увлекалась математикой и философией и, по свидетельству современников, в математике вскоре превзошла своего отца, а в философии — всех современных ей философов.
      Блестящие способности Гипатии не остались незамеченными. Ей была предложена кафедра философии в Александрии. Уже этот факт сам по себе был невероятным. Женщина во главе кафедры Но, видимо, талант Гипатии был так ярок, что ученые мужи решились предложить ей сугубо «мужской пост».
      Блестящая эрудиция, незаурядный ораторский талант, поражавшее современников красноречие, тонкий аналитический ум Гипатии вскоре стали известны во многих землях. Чужестранцы нередко приезжали в Александрию только для того, чтобы увидеть Гипатию, услышать ее. Когда она читала лекции, даже на улице возле здания толпились люди, чтобы хоть краем уха уловить ее слова.
      Интересы этой выдающейся женщины были необычайно разносторонни. Особенно много времени она уделяла математике, с увлечением занималась астрономией. По дошедшим до пас сведениям, она явилась изобретательницей ареометра — прибора, которым и в наши дни пользуются для определения содержания в жидкости растворенного вещества. Астролябия, изобретение которой приписывают Гипатии, служила мореходам для определения положения корабля в открытом море вплоть до XVIII столетия.
      Ей должны были бы при жизни вознести хвалу, при жизни окружить почестями, а случилось так, что она стала «мученицей науки».
      В те годы Александрия была одним из центров христианства. Христианские фанатики стремились уничтожать все, что осталось от язычества. Великолепные произведения искусства разрушались только потому, что они были созданы языческими мастерами. Подожженная христианами, сгорела александрийская библиотека, сокровищница знаний, в которой многие годы собиралась редчайшая литература из разных стран мира.
      Гипатия занималась науками, которые, с точки зрения христианского духовенства, были вредными для людей. Церковники и монахи ненавидели ее и считали чернокнижницей. Сам факт, что философией и математикой стала заниматься женщина, они объяснили не иначе, как происками дьявола. Церковники и монахи стали распространять слухи, будто она ведьма, что она использует свои злые чары против христиан. Слуйи
      ползли из дома в дом, все более возбуждая болезненное воображение фанатиков-христиан. И стоило кому-то из н.их призвать к убийству этой женщины, как толпа бросилась на нее — «ведьму», «колдунью», «чернокнижницу».
      Впоследствии христианские богословы всячески старались снять с архиепископа Кирилла ответственность за эту дикую расправу.
      Любопытно и то, что христианская церковь впоследствии попыталась превратить Гипатию чуть ли не в святую великомученицу.
      (По А. Белову.)
      Используйте в изложении сложноподчиненные предложения.
     
      «ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ»
      В прихожей раздался звонок, и старик неохотно покинул согретую комнату и пошел открывать дверь. Он был высок и худ, в круглой черной ермолке на зябнущей голове и в валенках, помогавших сохранить тепло в его костистом длинном теле. Опять, вероятно, счет за электричество или напоминание от домоуправления. Он приоткрыл дверь и подозрительно вгляделся в неурочного посетителя: это был мальчик в шапке-ушанке, с большой связкой книг, почти перевешивавшей его на сторону.
      — Ну-с, что вам угодно? — спросил старик, недовольный очередным бесполезным вторжением.
      — Я из райкома, — сказал мальчик отважно. — Мы собираем книжки для Красной Армии. — Он стоял, задрав голову и глядя на смутное в"-сумраке лицо старика. — Вы ведь профессор? Мне сказали, что у вас, вероятно, найдутся лишние книги.
      — Да, и кто же вам сказал, что у меня найдутся лишние книги? — спросил старик иронически, но все же впустил его в большую и холодную прихожую.
      — Мне об этом сказали в квартире номер четыре, — ответил мальчик готовно.
      Он запыхался, взбираясь на пятый этаж со своей тяжелой пачкой книг, и теперь растирал больно намятые веревкой пальцы.
      — Однако... — сказал старик строго, и только какая-то мягкая впадина на длинных щеках едва заметно обозначила, что он улыбнулся, — у вас должна быть какая-нибудь бумажка, молодой человек.
      — Да, конечно... — заторопился мальчик, — я сейчас принесу. Она у девочки, мы вместе с ней собираем.
      И он бросился опрометью куда-то по лестнице и минуту спустя, тяжело дыша, вернулся с бумажкой.
      — Вот бумага, пожалуйста.
      Старик смял очки и приблизил бумажку к близоруким глазам. На бумажке было напечатано, что пионер-тимуровец Вася Савельев действительно уполномочен собирать книги для Красной Армии.
      — Видите, — сказал мальчик затем, — мне одному трудно, книжки все-таки тяжелые... Я с собой взял сестру, она мне помогает.
      — Вот как? — вежливо удивился старик. — И где же она, ваша сестра?
      — Она стоит за дверыо, на лестнице, — ответил мальчик. — Ей только больше везет... ей больше дают книг почему-то, — добавил он с завистью.
      Старик открыл дверь: на площадке, сидя на связке книг, отдыхала девочка, тоже в шапке-ушанке и до смешного курно-состью и светлыми голубыми глазами похожая на брата.
      — Ну, что же вы тут сидите... заходите, раз пришли, — сказал старик и помог ей внести пачку. — Что вы тут такое насобирали?
      — Знаете, — сказал мальчик, — ей повезло. У меня все больше старые журналы, а ей, смотрите, дали какие книги... между прочим, «Таинственный остров» Жюля Верна. Покажи «Таинственный остров», — приказал он ей.
      Она быстро нашла по голубому корешку книжку и вытащила ее из пачки.
      — Вот «Таинственный остров», — сказал мальчик, — вот что ей хорошо дали. Подумайте, как ей повезло
      Девочка перелистала книжку, и он ревниво покосился на картинки в ней.
      — А вы изволили читать «Таинственный остров?» осведомился старик.
      — Нет... не пришлось, — ответил мальчик уклончиво: книга была одна, для Красной Армии, и не к месту было говорить о том, читал ли он ее или хотел прочесть, — ее нужно было вечером сдать. Но он все же не мог удержать вздоха, засовывая книжку обратно в пачку. — Я, между прочим, читал другие вещи Жюля Верна.
      — Да, но все-таки «Таинственный остров» не мешало бы прочесть, — сказал старик. — А что если вам сначала прочесть, а потом сдать?
      — Ну, нет, — ответил мальчик решительно, — мы собираем книги для Красной Армии, и их надо поскорее отправить на фронт... А мало ли что нам захочется прочесть Может быть, у вас найдется какая-нибудь хорошая книжка?
      Старик помедлил. Его длинные ноги были согнуты в коленях, руки с большими синеватыми жилами зябли, и ом засовывал их время от времени в рукава ватной своей кацавейки, похожей на женскую.
      — Ну, а если я предложу вам обмен, — сказал он затем. —
      Я, например, возьму у вас «Таинственный остров», а дам взамен несколько хороших книг.
      — Нет, — сказал мальчик, — этого нельзя. Как же мы можем менять, если книжка дана для Красной Армии?
      Он посмотрел на девочку, и та тоже отрицательно покачала головой.
      — Но, позвольте, молодые люди, — сказал старик снова. — Ведь я вам взамен одной книги предлагаю сразу несколько книг... Ну, например, сочинения Лермонтова в шести томах с картинками. Вы только подумайте...
      Мальчик и девочка снова переглянулись.
      — Нет,- — сказал мальчик решительно, — это мы пе имеем права делать. Мы имеем право только собирать, а не обменивать...
      — Вот ведь вы какие чудные ребята... — сказал старик. Его худые щеки снова промялись складками, скрывая улыбку. — Вам предлагают много хороших книг за одну, а вы колеблетесь. Ну кто вам еще давал Полное собрание сочинений Лермонтова?
      Мальчик растерянно посмотрел на свою связку книг — преимущественно со старыми номерами журналов. Потом он поглядел на сестру, и они представили себе, как принесут в райком сочинения Лермонтова.
      — Ну, хорошо, — согласился он наконец, — вы все-таки покажите книги.
      Старик в своих больших валенках ушел в свою дальнюю комнату и скоро вернулся, неся перед собой груду книг.
      Девочка все же вздохнула, доставая из связанной пачки голубую книжку и расставаясь с ней.
      — Вот, возьмите, — сказала она, все еще не уверенная, не сделали ли они того, чего не следовало делать.
      — Ну, вот и все, — сказал мальчик сестре, — можем идти.
      Старик стоял, высокий, костистый и словно довольный сделкой, с голубой книжкой в руках.
      — А теперь, молодые люди, — сказал он и остановил их, — возьмите от меня эту книжку на память.
      Мальчик и девочка переглянулись растерянно.
      Голубая книжка была протянута им, и они могли ее взять и унести с собой и считать своей.
      — Нет, — сказал мальчик, подумав, — вы можете ее, конечно, снова пожертвовать... но взять ее себе мы не можем. Ведь нам ее дали для Красной Армии.
      — Ну, хорошо, вы прочитайте ее, а потом отдадите для Красной Армии. Раз я теперь ее жертвую, то мое желание такое.
      И он отдал им книжку.
      — Ну, раз ваше желание такое, то мы ее прочтем и отдадим... Мы быстро прочтем, вы не думайте
      Счастливые, они застряли в дверях со своими пачками, торопясь к выходу и предвкушая, как вечером они будут читать голубую книгу с пленительным названием «Таинственный остров».
      (По Вл. Лидину.)
      Обратите внимание на выделенные слова, вводящие прямую речь. Используйте их в своем изложении.
     
      АРЕСТ А. С. ГРИБОЕДОВА
      Поздно вечером у одного из небольших казачьих домов ста-яицы Грозной остановился забрызганный грязью возок.
      Приезжий выпрыгнул из возка, отряхнулся и с важностью отрекомендовался казаку, стоявшему на карауле.
      — Фельдъегерь Уклонений из Санкт-Петербурга. Требую незамедлительно провести меня к его высокопревосходительству, командующему Особым кавказским корпусом генералу Ермолову, — скороговоркой выпалил Уклонский.
      Казак нерешительно потоптался на месте.
      — Отдыхает генерал, — раздумчиво проговорил он. — А ©ейчас у них беседа идет, чайком развлекаются. Впрочем, айда да мной
      Через несколько минут Уклонский был позван в маленькую светелку, где в расстегнутом мундире, с трубкой во рту стоял Ермолов.
      Не дослушав рапорта, Ермолов взял из рук фельдъегеря пакет и, поднеся его к горящей на столе сальной свече, проверил целость сургучных печатей. Потом вскрыл и стоя прочел:
      «По воле государя императора, — писал военный министр Татищев, — покорнейше прошу ваше высокопревосходительство немедленно взять под арест служащего при вас чиновника Грибоедова со всеми принадлежащими ему бумагами, употребив осторожность, чтобы он не имел времени к их истреблению, и прислать оные, так и его самого под благонадежным присмотром в Петербург, прямо к его императорскому величеству».
      Уклонский, стоя навытяжку, не сводил с Ермолова выпученных глаз. Когда генерал поднял на Уклонского глаза, выражение их было такое, что фельдъегерь невольно попятился к выходу.
      — Стой! — гаркнул Ермолов. — Стой, говорю!
      Тяжело переводя дыхание, Ермолов опять поднес к глазам письмо Татищева.
      Как в пылу сражений, у него быстро созрел план расстановки сил, которые он собирался бросить в контратаку.
      Яростно скомкав полученное распоряжение, сунул его в карман и громко позвал:
      — Фи-ли-монов!
      Дородная фигура Казака йыросла на дороге.
      — Попотчуй господина фельдъегеря, а то он, небось, куда как окоченел с дороги. Дай ему обогреться. Понял? — так.выразительно и строго спросил Ермолов, что казак, вытянувшись, оглушительно рявкнул:
      — Так точно, ваше высокопревосходительство Все понял Айда за мной — и, толкнув окаменевшего фельдъегеря, повел его в свой дом.
      — За мной? — тихо спросил Грибоедов, продолжая собирать разбросанные по столу страницы «Горя от ума».
      Увидев в темноте окна удаляющийся огонек фонаря, с которым Филимонов ходил по ночам, Ермолов оглядел всех сердитым взглядом и отрывисто проговорил:
      — Прошу извинить. Устал я... Вас, полковник Мищенко, вас, Талызин, и тебя, Александр Сергеевич, попрошу несколько задержаться.
      Когда остались только трое названных, Ермолов, подойдя к Грибоедову, положил ему руки на плечи:
      — Сейчас же отправляйся к себе и уничтожь все бумаги» кои даже в незначительной степени могут тебя скомпрометировать. А через час-два я пришлю тебя арестовывать.
      — Мои чемоданы — один во Владикавказе остался, а другие — здесь, в какой-то обозной арбе, — ответил Грибоедов.
      Ермолов начальнически приказал:
      — Талызин, немедленно отыскать арбу с грибоедовскими чемоданами и доставить их Александру Сергеевичу. А вас, полковник, сейчас же прошу отрядить кого-либо из наших послушать, что рассказывает о петербургских делах фельдъегерь.
      Хотя на улице было непроглядно темно и скользко от про мерзшей грязи, Грибоедов довольно скоро добрался до дому.
      — Прежде всего затопи скорее печь, — приказал Грибоедов Алексаше, как только вошел в занимаемую им скудно обставленную комнату. — А чемодан придвинь сюда поближе.
      Скоро в печке уже пылало яркое пламя сухого хвороста из бумаг, которые Грибоедов доставал из чемоданов и после беглого осмотра бросал в огонь.
      С некоторыми так жалко было расставаться Эти страницы пестрят именами тех, кто уже, несомненно, взят под арест...
      Помогая Грибоедову опустошать чемоданы, Алексаша с жалостью смотрел на летящие в огонь бумаги.
      — Однако вот это клади в чемодан, — он протянул читанный в этот вечер у Ермолова экземпляр «Горя от ума», — а то может показаться ненатуральным, чтобы у сочинителя не было его собственной пьесы..Туда же положи и эту книжицу, и вот эту.
      Когда часа через полтора появились в полной форме полковник Мищенко, штаб-офицер Талызин и фельдъегерь Уклонений, в комнате был полный порядок, в печи дотлевали последние остатки сгоревших бумаг, а сам Грибоедов в халате лежал на постели.
      — Александр Сергеевич, — с искусственной строгостью сказал Мищенко, — по воле его императорского величества я должен вас арестовать. Извольте указать, где ваши вещи.
      — Сделайте одолжение, полковник, — учтиво поклонился Грибоедов и показал на чемодан, стоящий у изголовья постели, и другой, невинно прислоненный к выделенной стене.
      Внешне все произошло согласно «высочайшей воле».
      Грибоедова вывели на крыльцо, возле которого уже стояли часовые. Все столпились у возка. Грибоедов переходил из объятий в объятия.
      (По М. Мария.)
     
      МАНИЛОВ
      Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни се, ни в городе Богдан, ни в селе Селифаы, по словам пословицы. Может быть, к ним следует примкнуть и Манилова. На взгляд он был человек видный; черты лица его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару; в приемах и оборотах его было что-то заискивающее расположения и знакомства. Он улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами. В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: какой приятный и добрый человек В следующую затем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: черт знает, что такое и отойдешь подальше; если же не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную. От него не дождешься никакого живого или хоть заносчивого слова, какое можешь услышать почти от всякого, если коснешься задирающего его предмета. У всякого есть своп задор... но у Манилова ничего не было. Дома он говорил очень мало и большей частью размышлял и думал, но, о чем он думал, тоже раз-зе богу было известно. Хозяйством нельзя сказать, чтобы он занимался, он даже не ездил на поля, хозяйство шло как-то само собой... Иногда, глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные товары, нужные для крестьян. При этом глаза его делались чрезвычайно сладкими и лицо принимало самое довольное выражение; впрочем, все эти прожекты так и оканчивались только одними словами. В его кабинете всегда лежала какая-то книжка, заложенная закладкою на 14-й странице, которую он постоянно читал уже два года. В доме его чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольскою шелко-, вою материей, которая, верно, стоила весьма недешево; но на
      два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянутые просто рогожею; впрочем, хозя-ин в продолжение нескольких лег всякий раз предостерегал своего гостя словами: «Не садитесь на эти кресла, они еще не готовы...» Ввечеру подавался на стол очень щегольской подсвечник из темной бронзы... и рядом с ним ставился какой-то просто медный инвалид, хромой, свернувшийся на сторону и весь в сале, хотя этого не замечал ни хозяин, ни хозяйка, ни слуги.
      (По Н. Гоголю.)
      Передайте содержание отрывка близко к тексту.
     
      ЗОЛОТАЯ РОЗА
      Парижский мусорщик Жан Шамет зарабатывал на существование тем, что прибирал ремесленные мастерские в своем квартале.
      Жил Шамет в лачуге на окраине города.
      Когда-то Жан Шамет служил солдатом во время мексиканской войны. Шамету повезло. Он заболел тяжелой лихорадкой. Больного солдата, не побывавшего еще ни в одной настоящей перестрелке, отправили обратно на родину. Полковой командир воспользовался этим и поручил Шамету отвезти во Францию свою дочь Сюзанну — девочку восьми лет.
      Во время возвращения Шамета во Францию над Атлантическим океаном дымилась жара. Девочка все время молчала. Шамет заботился о Сюзанне. Он понимал, конечно, что она ждет от него не только заботы, по и ласки. А что он мог придумать ласкового, солдат колониального полка?
      Шамет все чаще ловил на себе недоумевающий взгляд девочки. Тогда он, наконец, решился и начал нескладно рассказывать ей свою жизнь, вспоминая до мельчайших подробностей рыбачий поселок, сыпучие пески, свою мать.
      Девочка, к его удивлению, слушала эти рассказы с жадностью и даже заставляла повторять их, требуя новых подробностей.
      Однажды в нем возникло смутное воспоминание о золотой розе: не то Шамет видел эту выкованную из почернелого золота грубую розу, подвешенную к распятию в доме старой рыбачки, не то он слышал рассказы об этой розе от окружающих.
      Все в поселке удивлялись, что старуха не продает свою драгоценность. Одна только мать Шамета уверяла, что продавать золотую розу — грех, потому что ее подарил старухе «на счастье» возлюбленный, когда старуха была смешливой девушкой.
      — Таких золотых роз мало на свете, — говорила мать Шамета. — Но все. у кого они завелись в доме, обязательно будут счастливыми.
      Однажды, когда Шамет, сидя на палубе, расчесывал Сюзанне своим железным гребнем перепутанные ветром волосы, она спросила:
      — Жан, а мне кто-нибудь подарит золотую розу?
      — Все может быть, — ответил Шамет.
      Шамет привез девочку в Руан и сдал ее с рук на руки нм сокой женщине с поджатым желтым ртом — тетке Сюзанны.
      Девочка, увидев ее, крепко прижалась к Шамету, к его выгоревшей шинели.
      Шамет ушел. Несколько раз он оглядывался на окна скучного дома. В солдатском ранце Шамета лежала память о Сю 8и — синяя измятая лента из ее косы. Эта лента пахла так нежно, как будто она долго пробыла в корзине с фиалками.
      Мексиканская лихорадка подорвала здоровье Шамета. Ею уволили из армии без сержантского чина. Он ушел в гражданскую жизнь простым солдатом. Года проходили в однообразной нужде. Шамет перепробовал множество занятий и в конце концов стал парижским мусорщиком. С тех пор его преследовал запах пыли и помоев.
      Дни сливались в желтую муть. Но иногда в ней возникало легкое розовое облачко — старенькое платье Сюзанны. От этого платья пахло весенней свежестью, как будто его тоже долго держали в корзине с фиалками.
      Где она, Сюзанна? Что с ней? Он знал, что сейчас она уже взрослая девушка, а отец ее умер от ран.
      Известно, что мусорщики работают по ночам. Шамет привык к ночной работе и даже полюбил эти часы суток. Особенно в то время, когда над Парижем вяло пробивался рассвет.
      Однажды на таком туманном рассвете Шамет проходил по мосту Инвалидов и увидел молодую женщину в бледно-сиреневом платье с черными кружевами. Она стояла у парапета и смотрела на Сену.
      Шамет остановился, снял пыльную шляпу и сказал:
      — Сударыня, вода в эту пору в Сене очень холодная. Давайте-ка лучше я провожу вас домой.
      — У меня нет теперь дома, — быстро ответила женщина и повернулась к Шамету.
      Шамет уронил свою шляпу.
      — Сюзи — сказал он с отчаянием и восторгом. — Сюзи, солдатка Наконец-то я увидел тебя. Ты забыла меня, должно быть. Я — Жан Шамет, что привез тебя к этой поганой тетке в Руан.
      — Жан — вскрикнула женщина, бросилась к Шамету, обняла его за шею и заплакала. — Жаи, вы такой же добрый, каким были тогда. Я все помню!
      — Что с тобой стряслось, моя маленькая?
      Шамет притянул Сюзанну к себе и сделал то, на что не решился в Руане - погладил и поцеловал ее блестящие волосы.
      Сюзанна не отвечала. Она была не в силах сдержать рыданья. Шамет понял: пока что не надо ее ни о чем расспрашивать.
      — У меня, — торопливо сказал он, — есть логово. В доме, конечно, пусто, хоть шаром покати. Но зато можно согреть воду и уснуть в постели.
      Сюзанна прожила у Шамета пять дней. Пять дней над Парижем поднималось необыкновенное солнце. Все здания, даже самые старые, покрытые копотью, все сады и даже логово Шамета сверкали в лучах этого солнца, как драгоценности.
      Да, с Сюзанной все случилось именно так, как предполагал Шамет. Ей изменил возлюбленный, молодой актер. Но тех пяти дней, какие Сюзанна прожила у Шамета, вполне хватило на их примирение.
      Когда молодые уезжали, Сюзанна так заторопилась, что вскочила в фиакр, забыв попрощаться с Шаметом. Тут же она спохватилась, покраснела и виновато протянула ему руку.
      — Вот если бы кто-нибудь подарил мне золотую розу — вздохнула Сюзанна. — Это было бы наверняка к счастью.
      — Кто знает — ответил Шамет.
      Обыкновенно Шамет выбрасывал весь мусор, который он выметал за день из ремесленных заведений. Но после этого случая с Сюзанной он перестал выбрасывать пыль из ювелирных мастерских. Он начал собирать ее тайком и уносить к себе в лачугу.
      Шамет решил отсеять из ювелирной пыли золото, сделать из него небольшой слиток и выковать из этого слитка маленькую золотую розу для счастья Сюзанны.
      Прошло много времени, пока золотого порошка накопилось столько, что можно было сделать из него слиток.
      Когда роза была наконец готова, Шамет узнал, что Сюзанна год назад уехала в Америку, как говорили, навсегда. Никто не мог сообщить Шамету ее адрес.
      Шамет бросил прибирать мастерские. Несколько дней он пролежал у себя в лачуге, повернувшись лицом к степе.
      Следил за Шаметом только один человек — тот пожилой ювелир, что выковал из слитка тончайшую розу и рядом с ней, на одной ветке, маленький острый бутом.
      Шамет незаметно умер во время одного из посещений ювелира. Ювелир достал из-под серой подушки золотую розу, завернутую в синюю помятую лепту, и не спеша ушел, прикрыв скрипучую дверь.
      От ленты пахло мышами.
      (По К. Паустовскому.)
     
      КОРЗИНА С ЕЛОВЫМИ ШИШКАМИ
      Композитор Эдвард Г,риг проводил осень в лесах около Бергена. Все леса хороши с их грибным воздухом и шелестом ли-
      стьев. Но особенно хороши горные леса около моря. В них ель» шен шум прибоя.
      Однажды Григ встретил в лесу маленькую девочку с двумя косичками — дочь лесника. Она собирала в корзинку еловые шишки.
      — Как тебя зовут, девочка? — спросил Григ.
      — Дагни Педерсен, — вполголоса ответила девочка.
      Она ответила вполголоса не от испуга, а от смущения. Испугаться она не могла, так как глаза у Грига смеялись.
      — Вот беда — сказал Григ. — Мне нечего тебе подарить. Я не ношу в кармане ни кукол, ни лент, ни бархатных зайцев. Слушай, Дагни, я придумал. Я подарю тебе одну интересную вещь. Но только не сейчас, а лет через десять.
      Дагни даже всплеснула руками.
      — Ой, как долго
      — Понимаешь, мне нужно ее еще сделать. Я сделаю ее, может быть, за несколько дней. Но такие вещи не дарят маленьким детям. Я делаю подарки для взрослых. Ты еще маленькая и многого не понимаешь. А теперь давай корзинку. Ты ее едва тащишь. Я провожу тебя, и мы поговорим о чем-нибудь другом.
      Дагни вздохнула и протянула Григу корзину. Она действительно была тяжелая. В еловых шишках много смолы, и потому они весят гораздо больше сосновых.
      Когда среди деревьев показался дом лесника, Григ сказал:
      — Ну, теперь ты добежишь сама, Дагни Педерсен. В Норвегии много девочек с таким именем и фамилией, как у тебя. Как зовут твоего отца?
      — Хагеруп, — ответила Дагни и, наморщив лоб, спросила:
      — Разве вы не зайдете к нам? У нас есть вышитая скатерть, рыжий кот и стеклянная лодка. Дедушка позволит вам взять ее в руки.
      — Спасибо. Сейчас мне некогда. Прощай, Дагни
      Григ пригладил волосы девочки и пошел в сторону моря.
      «Я напишу музыку, — решил Григ. — На заглавном листе я прикажу напечатать: «Дагни Педерсен — дочери лесничего Ха-герупа Педерсена, когда ей исполнится восемнадцать лет».
      В восемнадцать лет Дагни окончила школу.
      По этому случаю отец отправил Дагни в Христианию погостить к своей сестре Магде.
      Магда работала театральной портнихой. Муж ее Нильс служил в том же театре парикмахером.
      Дагии часто ходила в театр. Это было увлекательное за пн тие. Но после спектаклей Дагни долго не засыпала м даже плакала иногда у себя в постели. Напуганная этим, тетушка Магда успокаивала Дагни и настояла на том, чтобы пойти рв ди разнообразия в концерт.
      Выл теплый июнь. Стояли белые ночи. Концерты проходили в городском парке под открытым небом.
      Несмотря на вечер, ни дирижер, ни оркестранты не включили лампочек над пультами.
      Дагни впервые слышала симфоническую музыку. Она произвела на нее странное действие. Все переливы и громы оркестра вызывали у Дагни множество картин, похожих на сны.
      Потом она вздрогнула и подняла глаза. Ей почудилось, что худой мужчина во фраке, объявлявший программу концерта, назвал ее имя.
      Дядюшка Нильс смотрел на Дагни не то с ужасом, не то с восхищением. И так же смотрела на нее тетушка Магда.
      — Что случилось? — спросила Дагни.
      Магда схватила ее за руку и прошептала:
      — Слушай
      Тогда Дагни услыхала, как человек во фраке сказал:
      — Слушатели из последних рядов просят меня повторить. Итак, сейчас будет исполнена знаменитая музыкальная пьеса Эдварда Грига, посвященная дочери лесника Хагерупа Педерсена Дагни Педерсен по случаю того, что ей исполнилось восемнадцать лет.
      Дагни вздохнула так глубоко, что у нее заболела грудь. Она хотела сдержать этим вздохом подступавшие к горлу слезы, но это не помогло. Дагни нагнулась и закрыла лицо руками.
      Сначала она ничего не слышала. Внутри у нее шумела буря. Потом она наконец услышала, как поет ранным утром пастушеский рожок и в ответ ему сотнями голосов, чуть вздрогнув, откликается, как эхо, струнный оркестр.
      Мелодия росла, подымалась, бушевала, как ветер, неслась по вершинам деревьев, срывала листья, качала траву, била в лицо прохладными брызгами. Дагни почувствовала порыв воздуха, исходящий от музыки, и заставила себя успокоиться.
      Да! Это был ее лес, ее родина! Ее горы, песни рожков, шум ее моря!
      Так, значит, это был он Тот седой человек, что помог ей донести до дому корзину с еловыми шишками. Это был Эдвард Григ, волшебник и великий музыкант!
      Так вот тот подарок, что он обещал сделать ей через десять лет!
      Дагни плакала, не скрываясь, слезами благодарности.
      (По К. Паустовскому.)
      Опишите близко к тексту впечатление Дагни от музыки.
     
      ЛЮДВИГ ВАН БЕТХОВЕН
      Жителям Вены хорошо знаком этот пожилой, коренастый человек, с широколобым, обветренным лицом и взлохмаченными волосами. Ежедневно, в любую погоду, он выходит из дому. Чувствовать простор, видеть небо ему так же необходимо, как писать музыку. Быстрыми шагами идет он вдоль крепостного вала. Смотрит на низко бегущие тучи, видит, как гнутся под ветром деревья, беспокойно летают птицы. Но птичьего крика и шума ветра он не слышит. Бетховен глух...
      Это началось еще в ту пору, когда к нему пришла слава. Он — знаменитый пианист и композитор. В музыке его -глубокие чувства, стремительный порыв. Ровесник французской революции, Бетховен вдохновлен идеями свободы, равенства и братства людей. Он полон сил, больших музыкальных замыслов. И тут его настигает несчастье, самое страшное для музыканта, — глухота. Будет ли он сломлен судьбой? Кто победит в этой схватке — отчаяние или воля к жизни и творчеству? И воля художника побеждает.
      В мучительной борьбе с недугом рождается «Героическая симфония».
      Эту симфонию Бетховен хотел посвятить «великому полководцу революции» Наполеону. Но, узнав, что Наполеон провозгласил себя императором, Бетховен приходит в ярость. Сверху донизу композитор разрывает лист, на котором написано посвящение. Симфония теперь будет называться «Героическая».
      Глухота усиливается. Бетховену все трудней бывать с людьми, и только общение с природой, как и в детстве, наполняет его счастьем. Мир звуков несет он теперь в себе самом. И этот прекрасный мир открывается в музыке «Пасторальной симфонии». В ней — журчание ручья и гомон птиц, живые шумы набежавшей грозы и простой напев пастушьего рожка. Годы идут, ни один звук из окружающего мира не проникает к Бетховену.
      Давно уже смолкли залпы революции, императоры и короли прочно сидят на своих престолах, и их министры изгоняют даже тень свободы. Но Бетховен верен себе, независим и свободолюбив, как прежде. Повстречавшись на прогулке с австрийской императрицей и герцогами, Бетховен заставляет их расступиться и проходит, едва прикоснувшись к шляпе.
      Гордец? Нет, он не гордец.
      «Истинный художник лишен гордости, — писал Бетховен. Он видит, что искусство безгранично, он чувствует, как далеко ему до цели».
      Искусству посвящена вся жизнь Бетховена. Погруженный и работу, он забывает о сне, о здоровье. Часто болеет, живет н нужде. Он одинок, но сколько любви к людям, как много веры в добро в этом вспыльчивом и хмуром на вид человеке В чту пору он создает Девятую, последнюю симфонию. Гимном «К ра дости» заканчивается она. Звучит широкая, светлая мелодия «Обнимитесь, миллионы» — зовет многоголосый хор.
      Музыка Бетховена останется навсегда дорога людям. В ну музыку Бетховен вложил всю свою любовь к ним и перу в их свободу и счастье.
      (Из книги «Круглый год».)
     
      МАГИЛА ПРЖЕВАЛЬСКОГО
      Пржевальский прошел по земле тридцать три тысячи километров. Двадцать тысяч километров пути он впервые нанес на карту. Многие места Азии он увидел и описал первым. Он множество раз в грех шагах видел смерть. В Джунгарской пустыне экспедиция умирала от жажды. Последний глоток воды из своей фляги Пржевальский отдал больному. В тот же день он объявил мужественный приказ: «Кто уже не в силах испытывать мучения, разрешаю покончить с собой».
      Постоянный спутник Пржевальского бурят Доидок Ирничинов подошел к Пржевальскому: «Николай Михайлович, пусть не умирают, пока я не приду». Бурят ушел и вернулся со счастливой вестью: вода Это один только день из многих дней экспедиции и один только случай.
      В самом начале очередной экспедиции тиф повалил сильного, не знавшего усталости человека. Скрывавшие слезы друзья ничего не могли сделать. «Похороните тут, на Иссык-Куле. Надпись сделайте простую: «Путешественник Пржевальский». Это было последнее слово...
      Восемьдесят девять скульпторов предложили свои проекты памятника над могилой у Иссык-Куля. Лучшим оказался простой карандашный рисунок одного из друзей путешественника. По этому рисунку исполнили монумент с орлом, раскинувшим крылья над картой Азии.
      Почти сто лет уже стоит над Иссык-Кулем памятник великому россиянину. Могила Пржевальского — в нескольких шагах от этого памятника. Среди цветов на гранитной плите — засохший пучок ржаных колосьев и васильков. Кто-то издалека, может быть со Смоленщины, где начинался прекрасно пройденный путь, привез этот трогательный знак нестареющей человеческой памяти.
      (По В. Пескову.)
      Используйте в изложении предложения разиых типов, как простые, так и сложные.
     
      ПЕРВЫЙ РАССКАЗ
      Александр Мефодиевич Калюжный, революционер, бывший на каторге и сосланный потом на Кавказ, служил в железнодорожном управлении. Все чаще его глаза останавливались на молодом грузчике с упрямым скуластым лицом и ясными живыми глазами.
      Одетый совсем не по сезону, грузчик не унывал и го веселил товарищей, рассказывая разные случаи из своей жизни, то говорил о том, как рабочие должны бороться за разумную жизнь и не уступать хозяевам.
      Калюжный предложил грузчику поселиться у себя, и вот Алексей Пешков долгими вечерами рассказывает новому знакомому свои приключения во время странствий. Калюжный смотрит на него из-под мохнатых бровей насмешливо и ласко ^о. А когда услышал однажды рассказ о встрече с цыганом на берегу Дуная, Калюжный встал, взял Пешкова за плечо и вывел в другую комнату.
      — Там, на столе, есть бумага, — сказал он. — Запишите-ка то, что мне рассказывали. А до тех пор, пока не напишете, не выпущу
      Трудно было писать. Но Калюжный и слушать ничего не хотел, пока рассказ не был готов. На другой день Алексей был в редакции тифлисской газеты «Кавказ».
      Перед ним, за столом, сидел редактор, худощавый старик в золотых очках. Он внимательно читал только что принесенный рассказ «Макар Чудра».
      — Так... — сказал редактор, кончив чтение, и с удивлением оглядел несколько нескладную фигуру автора. — Однако тут нет подписи. Как подписать? Кто вы?
      Алексей подумал, хотел что-то сказать, потом поколебался и, наконец, махнув рукой, сказал с решительным видом: «Хорошо, подпишите так: Максим Горький».
      (По И. Груздеву.)
     
      ТРОЯНСКИЙ конь
      Десятый год шла война между троянцами и ахейцами. В последнем бою пал знаменитый ахейский герой Ахиллес. Гибель вождя лишила ахейцев бодрости. Многие перестал,и надеяться на победу, многие требовали окончить осаду и немедленно отплыть на родину. Тогда верховный вождь приказал созвать воинов. Он рассчитывал, что сумеет пристыдить малодушных, под нять их воинский дух. Но в ответ на его речь среди войной вновь поднялся ропот. Тогда из группы вождей вышел вперед невысокий широкоплечий человек с умным лицом. Это был мудрый Одиссей. Внимательно слушали воины Одиссея. Его совет: подождать еще только три дня — пришелся по душе даже самым нетерпеливым.
      А вождям после собрания хитроумный Одиссей рассказал, что он задумал.
      ГТрошло три дня после совета. Это был срок, назначенный Одиссеем. В глухую, безлунную ночь ахейцы спустили и море свои корабли и тайно покинули берега Геллеспонта. Ранним утром воины троянской стражи обнаружили, что враг исчез. По кинутый лагерь был завален кучами мусора, а на песке у само го моря высился исполинский деревянный конь. Been, о том, что враг снял осаду, пробудила спящий город. Толпы жителей устремились к покинутому лагерю. Вдруг среди толпы ноя ни
      лись пастухи. Загорелые, с загрубелой кожей, в одеждах из козьих шкур, они с криком тащили связанного человека и бросили его к ногам царя со словами: «Мы поймали его у реки. Это ахеец, лазутчик, смерть ему» Царь приказал развязать пленника. Ахеец обвел глазами троянцев и воскликнул: «Горе мне Ахейцы хотели убить меня, а теперь троянцы угрожают мне смертью» Царь потребовал, чтобы чужестранец объяснил, кто он такой. «Я скажу тебе правду, царь, — ответил пленник, — да, я ахеец. Меня зовут Синон. Я бежал от ахейцев, потому что мне грозила гибель. Моим врагом был коварнейший из смертных, Одиссей. Мы устали от войны и требовали на собрании бросить бесплодную осаду Трои. Тогда Одиссей привел на площадь предсказателя, а тот сказал, что для победы нужно принести в жертву богам одного из воинов. Я знал, что в угоду Одиссею он назовет меня. Так и случилось. Но мне удалось бежать. Ахейцы подняли паруса и отплыли на родину, а мне уже никогда не увидеть ее» — и Синон с рыданием упал на колени. Тогда царь поднял его и сказал: «Утешься, мы дадим тебе приют. Скажи только, зачем сооружен этот копь?» — «-Конь этот сооружен, — ответил Синон, — как искупительный дар Афине Палладе: богиня была разгневана малодушным бегством ахейцев. Конь был нарочно выстроен таким огромным, чтобы его нельзя было протащить в ворота Трои, так как предсказатель открыл нам, что если конь будет поставлен в Трое, то Афина перенесет на троянцев свою благосклонность».
      Троянцы доверчиво выслушали пленника и решили втащить коня в город. С трудом это им удалось, пришлось даже ломать городскую стену. С радостным криком провезли они коня по улицам города и поставили его против храма Афины. До вечера толпились на площади горожане. Но вот наступила ночь. Разошлись с площади люди. Погасили последние огни в домах. Люди, утомленные многолетней осадой, впервые спокойно спали. Наступила полночь. Около коня появился человек, тихонько поцарапал по дереву и прошептал: «Ты слышишь меня, Одиссей? Это я, Синон». Внутри коня что-то заскрипело, открылась дверца, и из коня один за другим вышли Одиссей и небольшой отряд лучших ахейских воинов. Они направились к городским воротам.
      Успокоенные уходом ахейцев, троянцы сияли стражу и оставили у городских ворот только нескольких воинов. Одиссей и его спутники внезапно напали на стражников и перебили их, а затем распахнули тяжелые ворота. К этому времени вернулись к берегам Трои ахейские корабли и воины нескончаемым потоком вошли в город.
      Захватом Трои закончилась многолетняя Троянская война, описанная Гомером в поэме «Илиада».
      Употребите в изложении разные типы простых и сложных предложении.
     
      СЕРЁЖА
      Выдумали, будто он на девочку похож. Это прямо смешно, Девочки ходят в платьях, а Сережа давным-давно не ходт п платьях. У девочек, что ли, бывают рогатки?. А у Сережи оси. рогатка, из нее можно стрелять камнями. Рогатку сделал ему Шурик. За это Сережа отдал Шурику все ниточные катушки, которые собирал всю свою жизнь.
      А что у него такие волосы, так их сколько раз стригли машинкой, и Сережа сидит смирно, закутанный простыней, и терпит до конца, а они все равно растут.
      ...Почти все вещи очень большие: двери ужасно высокие, люди (кроме детей) почти такой же высоты, как двери. Не говоря уж о грузовике, или комбайне, или о паровозе, который как загудит, так ничего не слышно, кроме его гудка.
      Вообще не так уж опасно: люди к Сереже доброжелательны, наклоняются, если ему нужно, и никогда не наступают на него своими громадными ногами. Грузовик и комбайн тоже безвредны, если не перебегать им дорогу. Паровозы далеко, на станции, куда Сережа два раза ездил... Но вот ходит по двору зверь. У него круглый, подозрительный, нацеливающий глаз, могучий, дышащий зоб, грудь колесом и железный клюв. Вот зверь остановился и мозолистой ногой разгребает землю. Когда он вытягивает шею, то делается одного роста с Сережей. И может так же заклевать Сережу, как заклевал молодого соседского петушка, который сдуру разлетелся в гости. Сережа стороной обходит кровожадного зверя, делая вид, что и не видит его вовсе, а зверь, свесив красный гребень набок и гортанно говоря что-то угрожающее, провожает его бдительным, недобрым взглядом.
      Петухи клюются, кошки царапаются, крапива жжется, мальчишки дерутся, земля срывает кожу с колен, когда падаешь, — и Сережа весь покрыт царапинами, ссадинами и синяками. Почти каждый день у него откуда-нибудь идет кровь. И вечно что-то случается. Васька влез на забор, и Сережа хотел влезть, но сорвался и расшибся. У Лиды в саду выкопали яму, и всем ничего, а Сережа прыгнул и свалился в яму. Нога распухла и болела. Сережу уложили в постель. Едва поднялся и вышел во двор поиграть мячиком, а мячик залетел на крышу и лежал гам за трубой, пока не явился Васька и не достал его. А как-то Сережа чуть-чуть не утонул.
      От всего, что приходится увидеть и испытать за день, Сережа очень устает. К вечеру он совсем изнемогает: еле ворочается у него язык, глаза закатываются, как у птицы. Ему моют руки и ноги, сменяют рубашку — он в этом не участвует, его завод кончился, как у часов.
      Он спит, свободно откинув светловолосую голову, разбросан худенькие руки, вытянув одну ногу, а другую согнув в колене,
      словно он всходит по крутой лестнице. Волосы,.тонкие и легкие, разделившись на две волны, открывают лоб с двумя упрямыми выпуклостями над бровями, как у молоденького бычка. Большие веки, опушенные тенистой полоской ресниц, сомкнуты строго. Рот приоткрылся посредине, в уголках склеенный сном. И дышит он неслышно, как цветок.
      Он спит, и можете, пожалуйста, бить в барабан, палить из пушки — Сережа не проснется, он копит силы, чтобы жить дальше.
      (Но В. Пановой).
      Передайте содержание близко к тексту.
     
      ПОЧЕМУ ЛЮДИ БЫВАЮТ НЕДОВОЛЬНЫ СОБОЙ?
      Недавно пришлось ехать в тундру. Непогода заставила искать приют в одном охотничьем чуме. Нас не спросили, кто мы и откуда. Дали место у огня, предложили строганину и чай. Я, освоившись немного, стал приглядываться к обитателям.
      Представьте такую картину. В тундре ветер. Он рвет тонкие стенки чума, и те гудят глухо, как бубен. Присев на корточки у очага, молодая женщина в меховой одежде и расшитых бисером бокарях1 перелистывает свежий «Огонек».
      1 Бдкари — меховые сапоги.
      Напротив, протянув к огню ноги и откинувшись спиной на кучу шкур, сидит старик. Он тихо поет. В этой песне нет слов — одна беспрерывная мелодия: то тихая и задумчивая, то бурная и радостная, как будто певец думает о чем-то и мысли свои обращает в музыку. Эта необычная мелодия как-то сразу захватила меня.
      Темное от ожогов полярного ветра лицо старого охотника неподвижно, а веки прикрыты. И весь он при тусклом свете жирника напоминал какое-то древнее изваяние, потемневшее от зремеии и непогоды. Только мелодия жила, в ней чувствовалось, как работает мысль старика, то натягивая, то опуская невидимые струны. Женщина в такт мелодии слегка покачивалась, улыбаясь чему-то своему.
      Я наклонился и спросил:
      — О чем поет он?
      Тонкий слух охотника уловил разговор, он замолчал.
      — Отец, гость просит рассказать песню, — сказала женщина.
      — Почему люди бывают недовольны собой? Знаешь?
      — Нет, — ответил я.
      — Однако есть песня.
      И я услышал вначале мелодию без слов, затем предание.
      Захотели добрые духи помочь людям, переделали их и птиц; дали каждому разные перья: хитрым — совиные, гор-
      дым — ястребиные, а кому куропачьи. Тогда каждый увидел, ню друг, а кого надо бояться. Один ястреб поселился на высокой скале. Когда бросался вниз и потом стрелой летел к солнцу, то совы смеялись, не понимая, зачем это нужно, а куропатки закрывали глаза от страха.
      Весной встретилась ястребу белая куропатка. Долго разглядывал ее ястреб. Куропатка распустила хвост, показывая, какой мягкий пух у нее и какая длинная шея. Заиграла кровь у ястреба.
      — Возьму тебя женой, — сказал он.
      Удивились все.
      — Ты летаешь к солнцу — она боится даже взглянуть туда.
      — Я сделаю ее смелой, — ответил ястреб.
      Начали уговаривать тогда куропатку.
      — Глупая. Ястреб не будет копаться в земле.
      Но куропатке очень хотелось, чтобы у нее был такой муж и чтобы все остальные ей завидовали.
      — Я сделаю ему теплое гнездо, высижу детей. Тогда он узнает, что настоящая радость не в облаках.
      Сложил ястреб в тундре гнездо из камней, куропатка это гнездо своим мягким пухом покрыла, моху натаскала, чтоб теплее было.
      Захочет ястреб подняться к солнцу — она уговаривает его:
      — Разве тебе плохо со мной на земле?
      Заскучал ястреб, похудел от тоски.
      Однажды, когда не было куропатки в гнезде, взлетел ястреб и позвал за собой детей. Замахали они слабыми крыльями, едва от земли оторвались.
      Сжалось камнем сердце ястреба. Как в молодости, стрелой взвился к самому солнцу и сгорел там.
      — Смотрите, — говорила куропатка детям, — не слушал он меня, вот что случилось.
      Отняли духи у людей перья. Решили: пусть живут, как раньше, если такие глупые.
      Теперь у многих бывает сердце ястреба или совы, а силы куропатки.
      (По И. Русому.)
      Выделенный абзац передайте близко к тексту.
     
      СКОЛЬКО СТОИТ ЛУКОВИЦА?
      Яркие тюльпаны начали свое триумфальное шествие по цветникам мира из Ирана. Оттуда они попали в Турцию, а из этой страны в Европу.
      Когда их впервые в XVII веке завезли в туманную Голландию, там все были поражены красотой цветка. С тех пор тюльпан — один из любимых цветков голландцев.
      Вот какая история произошла однажды в старинном городе Гааге. Как-то один бедный сапожник неожиданно вывел тюльпан необыкновенной окраски: крупный цветок был черным.
      Черный тюльпан Со всех сторон Голландии стали стекаться к сапожнику любители тюльпанов.
      Неожиданно к бедной хибарке пожаловала целая группа солидных господ. Это была депутация общества тюльпапщи-ков из города Гарлема. Они сразу предложили сапожнику двести флоринов за необыкновенный тюльпан.
      Сапожник взглянул на богатых посетителей и наотрез отказался. Тогда цену повысили. После долгих споров цена дошла до полутора тысяч флоринов. О таком богатстве владелец черного тюльпана вчера еще не смел и мечтать.
      Из коляски принесли большой кожаный мешок и сапожнику поспешно вручили золотые монеты.
      Но дальше произошло такое, от чего у разбогатевшего сапожника полезли глаза на лоб Драгоценную луковицу почтенные господа швырнули на землю и со злобой начали топтать сапогами...
      Господа вытерли пот со лба и повернулись к оторопевшему сапожнику.
      — Дуралей — сказали они ему. — Неужели ты не догадался просить за такую луковицу больше? Мы тебе и десять тысяч флоринов отвалили бы. Ведь мы тоже вывели черный тюльпан. Разве могли мы спокойно спать, когда знали, что, кроме нашего драгоценного черного тюльпана, есть еще один — в Гааге? Теперь же мы единственные владельцы редчайшего черного тюльпана.
      И, криво усмехаясь, господа укатили в роскошной коляске.
      Сапожник был потрясен. Он уже теперь и смотреть не мог на свои флорины. Они ему казались такими жалкими... Все его мечты были о восьми с половиной тысячах, которые он недополучил.
      Жадность обуяла сапожника. - День и ночь тосковал он о заветной сумме, пока не заболел. Скоро его не стало.
      Хорошие сорта в те времена ценились очень дорого. Известен случай, когда за три луковицы редкого сорта отдали два каменных дома.
      Теперь чудесные тюльпаны голландских цветоводов можно увидеть и в Москве. В самом центре столицы, у Большого театра, раскрываются бутоны замечательного сорта «Большой театр». Вывел его голландский селекционер Лефебр.
      Употребите в изложении простые предложения.
     
      ПОЧЕМУ СВЕТЯТСЯ СВЕТЛЯКИ
      Если вам случится бродить теплой летней мочыо по yen у и тему лесу или по саду, вы обязательно должны заметим, н траве загадочные мерцающие огоньки. Они то зажигаются, ю гаснут. Будто трудолюбивые лесные гномы вышли на свой поч ной праздник с крохотными яркими фонариками в руках. Гак удивительно красиво мерцание этих земляных звездочек, что забываешь обо всем Хочется разгадать лесное таинство. Идешь тихонечко на огонек, ищешь в траве загадочный фонарик и... видишь маленького червяка Оказывается, это самка жука светляка. Она совсем без крыльев и на жука вовсе не похожа. Самцы-светляки — обычные жуки. На них никто пе обращает внимания, потому что они почти не светятся. В тихие, теплые вечера они летают, легко отыскивая своих подруг по их ярким огонькам.
      Очень много светящихся насекомых в тропических лесах, У огненосного щелкуна из тропической Америки (там его называют «кукухо») светящиеся органы расположены по бокам тела и ка конце брюшка. Жук светится так ярко, что около пего можно читать книгу ночью. А местные жители делают из этих жуков фонари: посадят несколько насекомых в стеклянную банку — вокруг становится светло, как днем. Индейцы во время ночных путешествий привязы.вают светляков к ногам, чтобы отпугивать ядовитых змей.
      Жители тропиков очень любят и берегут светлячков. Там существует неписаный закон: после того как жук-светляк отслужил службу, его обязательно приносят на то же место, где взяли.
      (Из журнала «Юный натуралист».)
      Выпишите прилагательные и причастия вместе с существительными и используйте их в изложении.
     
      БРОДЯЧИЕ КОРАБЛИ
      Морские суда, покинутые своими командами и оставленные на милость ветров и океанских течений, иногда месяцами, а то и годами блуждают по морям, пока их не поглотит пучина. Не раз эти бродяги океанов становились источниками занимательных морских повестей и легенд, от которых, как говорят, «стынет кровь». Извилистый путь их плавания остался во многих случаях неизвестным, но конечные пункты этих необычайных рейсов подтверждены многими очевидцами.
      В 1848 году парусник «Силикос» во время мощного тайфуна в Тихом океане получил большие повреждения. Опасаясь, что судно затонет, команда оставила его.
      Однако «Силикос» сохранил плавучесть. Шли годы, а судно продолжало дрейфовать в океане. Каждый раз на встречных кораблях суеверные моряки бросались к спасательным шлюпкам в страхе, что их корабль вот-вот будет протаранен призраком. Так бродяжничал «Силикос», пока однажды не оказался на пути американского парохода. Произошло столкновение. Парусник был разрезан надвое и- затонул.
      Может показаться неправдоподобным рассказ капитана одного парусного фрегата, однако он подтверждается рядом заслуживающих доверия источников. Капитан и команда оставили судно в Атлантическом океане. Причиной тому был вспыхнувший на фрегате пожар. Через восемнадцать месяцев после катастрофы капитан, будучи уже на другом судне, вновь увидел фрегат. Встреча произошла в Средиземном море, примерно в шести тысячах миль от места, где был оставлен парусник.
      Это было, пожалуй, единственное ,в истории мореплавания судно, которое без экипажа прошло через Гибралтарский пролив.
      Дрейфы неуправляемых судов и изучение трасс их плаваний могут дать ценные для мореплавателей сведения о течениях, господствующих в Мировом океане.
      (По Д. Давидову.)
      Можно ли в первом предложении заменить причастный оборот придаточным предложением?
     
      ЛОВУШКА
      За вершинойг Ямбуя ярко сверкнула молния. Земля вздрогнула. Костер, распавшись на угли, затухал. Надо торопиться в обратный путь.
      Над головой снова загрохотало небо. Молния, ломаясь и падая, больно жалила землю. Равнина содрогнулась от долго не прекращающихся разрядов. Над озером взметнулись птицы. Ветер уносит тревожный крик чайки. Со склонов доносится какой-то шум; вначале он напоминает то обвал в далеких горах, то ураган.
      Град
      Где укрыться? Правее, в глубине ложка, темнеет ельник. Мчусь к ельнику. Град усиливается, больно бьет по плечам, по рукам, которыми я прикрываю лицо, по коленям. Что-то теплое стекает по лбу, по щеке и солоноватым привкусом копится на губах. Кро.вь... Только бы не свалиться
      Притихшие тучи распахнулись бездной света, озарив на мгновение в глубине ельника стволы деревьев, кусты и... избушку.
      Я даже успеваю рассмотреть дверь, она открыта, но кажется странно низкой. Бегу к ней и протискиваюсь внутрь, в темноту.
      Что за странное помещение? Оно слишком тесное и кизкое, чтобы можно было в нем жить. Ни одного окна. Кому и зачем надо было строить его в этом безлюдном крае?
      В сумраке случайно задеваю рукой за какую-то проволоку, хватаюсь за нее. Что-то срывается над головой и, падая с грохотом вниз, гасит внутри избушки остатки света. Бросаюсь к двери, но уже поздно — тяжелая заслонка намертво закрыла вход. Неужели я попал в западню?
      В темноте ощупываю пол, углы избушки, прикидываю высоту: она не более полутора метров. Наконец в стене обнаруживаю узкую прорезь — бойницу.
      Проклятье Я в медвежьей ловушке.
      Мной овладело неудержимое желание вырваться из западни. Пробираюсь к заслонке, жму на нее, сколько есть силы, плечом. Не поддается
      Пробую выбраться через потолок. Хватаю руками крайнее бревно, упираюсь в него головою, пытаюсь приподнять. Нет, не сдвинуть. Вспомнил, что потолок в ловушке так заваливают камнями, чтобы самому крупному медведю его не разобрать.
      Неужели не выбраться?..
      Гоню от себя тревожные мысли. Но предчувствие большой беды уже не покидает меня. Безнадежно забираюсь в угол, опускаясь на пол. Сквозь щели меж бревен льются потоки воды. Сижу не шевелясь, прильнув к мокрым бревнам. на мне уже нет сухой нитки. Холод проникает внутрь, леденит Душу.
      Надо же было какому-то дьяволу построить эту ловушку на моем пути!
      Меня лихорадит. В мыслях — костер. Но от этого становится еще холоднее, еще безнадежнее.
      Откуда-то издалека доносится стук камней. Загря.. Это он, мой верный пес! Как нужен ты мне сейчас!
      Через минуту послышался хруст сушняка, прыжки в ельнике и тяжелое дыхание собаки. С ходу обежав вокруг ловушки и не найдя входного отверстия, Загря приподнялся на задние лапы, заглянул в бойницу, блеснули его зеленоватые глаза.
      Но вдруг из узкого отверстия пахнуло жарким звериным дыханием, и свирепый медвежий рев потряс избушку. Точно взрывом отбросило меня назад. Хватаю карабин.
      Я ошеломлен, не могу понять, откуда взялся такой смелым медведь, что не боится человека? Как бешеный, носится он вокруг западни, пробует лапами заслонку бревна, грызет углы и злобно ревет. Это вывело меня из оцепенения.
      Ловушка дрожит от медвежьих рывков. С ютолка сыплются мелкие камни.
      Медведь начинает подкапываться под левый угол избушки. Слышу, как он, разгребая землю, рвет зубами корни, когтистыми лапами отшвыривает из-под себя.дамни, часто дышит. Досыпаю в ствол карабина патрон. Прижимаюсь к стене и уже собираюсь пустить пулю под пол. Но тут меня осеняет мысль: nycib подкапывает, пусть разломает снизу пол, и, как только он просунет морду внутрь, я и угощу его. Потом мне будет легче выбраться из западни.
      Облака прячут луну. Мрак покрывает землю. В западне черно, как в замурованном склепе. Медведь неожиданно притих. В тишине стало еще более жутко.
      Жду...
      Снова слышу его шаги вокруг ловушки, сопение. Он опять с еще большей яростью набрасывается на угол ловушки. Слышу, как острые клыки вонзаются в бревно, как медведь рвет зубами щепу.
      Избушка начинает пошатываться. Это, кажется, придает медведю силы.
      Неожиданно в лицо ударяет свежий воздух. Палец мгновенно пристыл к гашетке. Скорее ощущаю, чем вижу, как бревно начинает отделяться от угла и в щель просовывается медвежья лапа.
      Вдруг что-то треснуло, сверху посыпались мелкие камни. Избушка осела. Отпрянув от стены, я замечаю, как избушка начинает медленно крениться.
      В этот момент рядом залаял Загря. Нет, Загря в беде не оставит Медведь тут же бросился на Загрю. Послышался треск сучьев, глухое рычание. Зверь и собака уходили в темную ночь.
      А не попробовать ли мне самому выбить еще одно бревно?
      Ловушка готова рухнуть. С ожесточением набрасываюсь на перекосившуюся заслонку. Избушка скрипит, где-то рвутся спайки. Стены оседают. Последняя надежда — карабин Направляю ствол к правому краю входного от.верстия и стреляю в упор раз за разом.
      И раньше чем удается сообразить, что произошло, вижу стволы деревьев и кусок ночного неба. Я бросаюсь вперед, как в.воду.
      Встаю — и не верится, неужели надо мной небо, звезды? Какие они теплые, эти небесные светлячки!
      (По Г. Федосееву.)
     
      КРАСАВИЦА ПУСТЫНИ
      Когда говорят «пустыня», то у каждого мепремсчпк) напрашивается сразу второе слова: «Сахара».
      Сахара по-арабски и означает — пустыня.
      Перед взором возникает беспредельное, как море, upon ранство желтого песка, лежащего мелкими холмами п шигр путогэ рябью. Сверху ярко-синее небо, спускающееся на гори зонт. Жара свыше 50, песок раскален. Чуть бряцают принизан ные котелки, и караван раскачивающихся верблюдов мгдлм но движется гуськом в слепящем свете солнца. Монотонный, укачивающий шаг верблюдов, палящие лучи солнца, одпооб разный ландшафт, мучительная жажда утомляют путешественников.
      Но вдруг верблюды вытягивают шеи и, радостно иофырки вая, начинают бодро бежать: впереди, на краю горизонта, по является синяя точка — оазис Зеленый остров среди морт вых, зыбучих песков. О, как желанна тень от пальмы Псрн стые листья отражают жгучие лучи солнца. Между топкими стволами веет легкий, освежающий ветерок.
      Для арабов, жителей пустыни, финиковые пальмы много веков были их жизнью, их радостью.
      Из фиников арабы приготовляют громадное количество разнообразнейших блюд. Среди арабов хорошими хозяйками считают только тех, кто ежедневно может делать обед из фиников, не повторяя одинаковых блюд в течение месяца.
      Финиками кормят верблюдов, лошадей и собак. Балки, столбы и двери в хижинах сделаны из стволов финиковых пальм, а крыши покрыты ее листьями.
      Араб без финиковой пальмы и верблюда не мог бы жить в пустыне.
      В латинское название финиковой пальмы входит слово «феникс». Его связывают с легендой о вещей птице феникс. В Древнем Египте была птица с женской головой, жившая пятьсот лет, которая, почувствовав приближение смерти, сама себя сожгла, но затем из пепла возродилась вновь молодой л еще более красивой. Птица феникс — это символ вечного возрождения жизни. Из этой легенды родилось и выражение: «Воскресла из пепла, как птица феникс».
      Несомненно, что этот образ сказочной птицы феникс мог возникнуть в далекой древности в связи с финиковой пальмой. Из раскаленного, как пепел, песка пустыни вырастает стройная красивая пальма, только через 150 — 200 лет засыхающая от палящих лучей солнца. Но из ее семян, из порослей, от корней снова и снова появляются молодые пальмы. Вот как можно понять происхождение латинского названия финиковой пальмы.
      «Финик» — это искаженное слово «феникс».
     
      РЯБИНКА
      Выросла рябинка при дороге.
      Она выросла случайно, незаконно, пристроилась на обочине, у высокого дощатого забора. Все тянулась к свету и вот поднялась, долговязая, как подросток, угловатая и милая, мотая на.ветру кудрявой головой.
      Наступил август. Тонкие ветки рябинки согнулись под тяжестью пышных богатых гроздьев, ярко и празднично -окрашенных. Деревце запылало, как костер на юру. Хороша была рябинка и в погожий день, когда гроздья смеялись навстречу солнцу, и после дождя, когда каждая ягода дрожала в капле воды и ветки застенчиво протягивали свои добрые длинные листья, склеенные, как пальцы после крепкого рукопожатия.
      Шла мимо девочка. Увидела рябинку, поахала. Сказала:
      — Возьму-ка я одну веточку. Одна веточка — это ведь так мало, ничего с деревцем не случится.
      И она была по-своему права.
      Ехал на машине усатый дядька.
      — Ух ты... Прямо картинка... Шикарно!
      Он остановил машину, вылез из-за руля. Ветки рябины так и затрещали под его сильной рукой.
      — Вот какая стоит богатая, небось, не обеднеет, если я прихвачу для жинки две-три ветки.
      Что ж, он был по-своему прав.
      Под вечер шли туристы.
      — Хорошая рябинка, правда ломаная немного. Иу, Зинка, чур, всем по одной ветке. Зря не брать, слышишь, Витька, только по одной Мы народ организованный, должны подавать пример...
      Шел в сумерках влюбленный.
      — Эх, какое дерево искорежили, смотреть больно. Бездушные люди, не умеют беречь красоту — На рябинке горела одна-единственная яркая кисть, которую никто, видим-о, не смог достать. Влюбленный был высокого роста, он встал на цыпочки и сумел-таки дотянуться. — Все равно последняя кисть, она уже дереву не поможет... А Люсенька обрадуется.
      На другой день приехал хозяйственник.
      — Что это еще за уродец? — строго спросил он, наткнувшись на рябинку. — Убрать. Срубить. А то весь вид портит.
      И он по-своему был прав.
      В этой истории все правы. Виноватых нет. Но и рябинки тоже нет.
      (По Н. Соколовой.)
      Замените, где возможно, прямую речь косвенной.
     
      О КАКТУСАХ
      На Мексиканском плоскогорье, возвышающемся над уровнем моря до 2500 метров, находится страна кактусов. Недаром на государственном гербе Мексики изображен кактус.
      Кактусы, растущие здесь, поражают размерами и разпообразием форм. Ребристые шары в полтора метра высотой п п два с половиной метра в обхвате лежат на желтом песке, как громадные дыни или зеленые ежи, выставившие свои длинные иглы.
      Некоторые кактусы густо покрыты длинными желтыми п красноватыми колючками и издали напоминают сидящих птиц и зверей. Иногда можно увидеть кактус с длинными свисаюти ми волосами, похожий, на голову старика.
      Кактусовые заросли имеют фантастический вид; стволы цореусов походят на вздыбленных чудовищ, покрытых колючка ми, как чешуей. Кажется, что эти чудовища вот-вот зашевелятся, схватят и растерзают своими страшными когтями. Пробираясь среди кактусов ночью, при лунном свете, чувствуешь, как попал в царство кошмаров. У старых цереусов высохшая древесина — белая и сквозная, а длинные волокна развеваются по ветру. Они возвышаются, будто гигантские привидения.
      Извиваясь на желтом песке и как бы выползая из расщелин камней и трещин, иссохшей почвы, растут змеевидные кактусы. Длинные, изогнутые, колючие.
      И этот уродливый, похожий на колючую змею кактус за цветает.
      Цветок его — один из самых красивых в мире. Но цветет змеевидный кактус только ночью. Среди ночной темноты раскрывается большая бело-золотая звезда. Размер цветка - с большую тарелку, до двадцати пяти сантиметров в диаметре. Цветок состоит из семидесяти пяти золотистых чешуи, днадна ти пяти снежно-белых, длинных, заостренных лепестков, расположенных спиралью, и из шестисот изящных, почти светя щихся тычинок.
      Нй черном бархате ночи цветы блещут, как упавшие с неба звезды, и распространяют тонкий аромат, напоминающий запах ванили. Змеевидный кактус цветет с десяти часов вечера ло трех часов ночи. Рано утром можно увидеть прекрасный цветок увядшим на изогнутом колючем стебле. Недаром назвали этот кактус «принцессой ночи».
      (По П. Верзилину.)
      Используйте в изложении причастные обороты.